Ледяной огонь

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

За один вечер Айви усвоила два урока.

Первый: хуже, чем встреча с бывшим мужем, может быть только встреча с ним с глазу на глаз в старенькой ночной рубашке, без макияжа и влажными паклями волос после ванной.

Второй вывод (вытекающий из первого): всегда закрывать свою спальню изнутри.

Лежа на животе перед мерцающим экраном ноутбука, Айви услышала свист, а затем и слова, произнесенные намеренно протяжным голосом Дилана:

— Шикарная картинка.

Она поспешно села на кровати, натянула рубашку на не тронутые загаром ноги, мысленно обругав себя за то, что перед отъездом из Техаса так и не потрудилась заглянуть в солярий. В следующую секунду Айви уже бранила себя за то, что вообще подумала об этом, и, нахмурив брови, недовольно буркнула:

— И что ты здесь забыл?

— Допустить, что я просто ошибся спальней, ты, конечно, не можешь?

— Представь себе, но нет, — отрезала она, недоумевая, что ему могло понадобиться.

У Дейдре хватило совести если не предупредить ее о приезде Дилана, то хотя бы поселить их в разных крыльях виллы, выстроенной в виде буквы «П».

— Раньше у тебя не было проблем с определением, где право, а где лево, — язвительно сказала она.

— Ну, может, я просто сделал лишний поворот, где не надо?

Айви раздраженно качнула головой, и на лицо ей упала влажная прядь волос. Чертыхаясь, она заправила спутанные волосы за ухо и постаралась ответить как можно спокойнее:

— Теперь, когда ты это понял, будь добр, сделай шаг назад, закрой за собой дверь и вернись туда, где, как ты думаешь, ты сделал этот лишний поворот.

Но Дилан, оставшись стоять на прежнем месте, лишь обвел взглядом ее спальню.

— А у тебя здесь, оказывается, мило.

Айви стиснула зубы и велела себе быть терпеливее.

— Уверена, твоя спальня ничуть не хуже. Эй, что ты делаешь? — всполошилась она.

Вместо того чтобы выйти, ее бывший муж сунул руки в карманы джинсов и подошел к окну.

— Да, твоя комната определенно больше моей. И балкон, судя по всему, тоже.

Она едва расслышала его последнюю фразу, потому что он уже вышел на балкон.

Решив не обращать внимания на свои голые бледные ноги, Айви в ярости соскочила с кровати и фурией пронеслась на балкон.

— Кажется, ты не только стал плохо ориентироваться в пространстве, но вдобавок еще и оглох! — почти прошипела она.

Стало уже почти темно, легкий бриз доносил до них плеск волн.

— По-моему, — он на секунду замер, словно к чему-то прислушиваясь, затем с уверенностью заявил: — С твоего балкона океан слышно лучше. Странно, правда?

— У меня идея, — сделав медленный вздох, сказала Айви. — Почему бы тебе не пройти в свою спальню и не проверить этот факт?

Ее ядовитый тон ничуть его не задел, потому что он запрокинул голову и с восторгом воскликнул:

— Боже мой, какие звезды! — Мельком посмотрев на нее, Дилан снова задрал голову кверху. — Разве увидишь такие звезды в Далласе? А воздух, ты чувствуешь? — Он шумно вздохнул. — Какой запах! Или это от тебя так пахнет? — И с любопытством посмотрел на нее.

— Дилан, пожалуйста, я хочу побыть одна.

— Черта с два ты хочешь, чтобы я ушел! — В его хриплом голосе смеха как не бывало. — Но даже если так, — он надвинулся на нее, — мне есть что с тобой обсудить.

Айви пронзила дрожь, и прежде, чем успела убедить себя, что не пристало отступать на собственном балконе, она уже сделала шаг назад, очутившись в полосе света.

— Ты всегда носила однотонные рубашки, — остановившись, вдруг сказал он, и что-то полыхнуло в глубине его глаз. — Раньше это были мои рубашки. Ты говорила, что надеваешь их потому, что они пахнут мной.

В его голосе была затаенная страсть, и Айви пронзила острая волна желания. Словно защищаясь, она скрестила руки на груди и вздернула подбородок.

— И ты по-прежнему ждешь, когда твои волосы высохнут. И кто же расчесывает их тебе с тех пор, как ты меня бросила? Друг, любовник? Или… — Он осекся и почти мягко закончил: — Любовники?

Он сделал попытку притронуться к ее волосам, но Айви дернулась от его руки, как от хлыста. Ее взрывной характер, подвижный как ртуть, снова напомнил о себе, и от самообладания, которое она с таким трудом приобретала все эти десять лет, остались только воспоминания. Янтарные глаза сузились и превратились в узкие щелочки.

— А ты почти не изменилась, — неожиданно тихо сказал он. — Готов поклясться чем угодно: в глубине души ты все еще любишь меня и хочешь быть со мной.

Подобной наглости Айви не ожидала даже от Дилана и потому опешила.

— Это уже не лечится, — едва обретя способность говорить, констатировала Айви и покачала головой. Пламя ярости утихло так же внезапно, как и вспыхнуло, оставив после себя тлеющие угольки. — Не знаю, кто или что на тебя так повлияло, но ты окончательно спятил. С чего ты вообще взял, что на тебе свет клином сошелся? — едко спросила она.

— Уж и помечтать нельзя? — Дилан усмехнулся, но почти сразу посерьезнел. — Но ты не можешь отрицать, что, несмотря на все мои недостатки, я ни разу тебя не подвел.

Это была правда, но просто молча согласиться с этим утверждением Айви не могла.

— Это твое единственное достоинство, — фыркнула она. — Да, кстати. Я решила, что ты заслужил мою благодарность за то, что вступился за ужином за Дейдре.

— И что конкретно я заслужил в качестве благодарности? — вкрадчиво поинтересовался он.

Айви поперхнулась от недвусмысленности его намека.

— Мое большое и искреннее «спасибо», — отчетливо произнесла она.

— И это все?

— Все, — сказала она как отрезала. — Уходи, Дилан. Мне еще нужно закончить работу.

— Лгать ты так и не научилась, — заметил он. — Неужели ты забыла, что я всегда мог определить, врешь ты или нет?

Порыв ветра взъерошил его волосы, блестевшие, словно черный глянец. Дилан рассеянно пригладил их рукой. На какую-то долю секунды Айви забыла, что со дня их развода прошло десять лет: стоявший перед ней зрелый, властный мужчина вдруг напомнил ей того Дилана, чьей женой она когда-то была. Привлекательного, озорного, насмешливого, выводящего ее из себя своей легкомысленностью и лишающего ее разума своими ласками.

Она поджала губы, недовольная направлением своих мыслей, и набросилась на того, кто послужил их причиной.

— И ты еще этому удивляешься? — не скрывая издевки, спросила Айви. — Как говорят люди? «Рыбак рыбака видит издалека»? Вот тебе и ответ на твой вопрос.

Уже произнеся последние слова, она с опозданием подумала, что их произносить, наверное, все-таки не следовало. В неподвижно застывшей фигуре бывшего мужа ей почудилось что-то зловещее и расчетливо-опасное.

— Разве я тебе хоть раз солгал?

— Я не хочу поднимать никому не нужный разговор об отношениях, которые уже давно остались в прошлом, — упрямо сказала Айви, но предпочла уйти с полутемного балкона в ярко освещенную спальню. Негромкий, почти ласковый голос Дилана напугал ее, хотя она отказывалась себе в этом признаться.

В ее спальне царили тишина и покой. Айви приободрилась.

Она что, окончательно сошла с ума, если вздумала испугаться Дилана? Собственного мужа, пусть даже бывшего?

Уперев руки в бока, она стремительно развернулась и неожиданно уперлась ему в грудь лицом. Его руки легли ей на локоть и несильно сжали.

— Ответь мне.

— А что, если я не хочу? — Она вздернула подбородок, одновременно пытаясь вырваться из его хватки.

Безуспешно.

Раздражение окрасило ее щеки в розовый цвет, но она молчала, понимая, что в этом состоянии может ляпнуть что-нибудь, о чем Дилану знать не полагалось. Мысль о том, что все годы, потраченные на приобретение хотя бы внешнего спокойствия, были напрасными, стоило лишь возникнуть в ее жизни Дилану, настроения ей не прибавили.

— Разве я тебе хоть раз солгал? — Его глаза захватили ее в плен и не отпускали.

Она сердито поджала губы, понимая, что злится больше на себя, чем на него.

— Айви? — Он сильнее сжал ее локти.

— Нет! — вдруг выкрикнула она, давая выход своей злости и боли. — Ты никогда не лгал мне! В этом не было нужды! Ты просто ясно дал мне понять, как мало наш брак значил для тебя!

Сказала — и пожалела о последних словах.

Отлично, с тоской подумала Айви, теперь он знает, что наш развод задел меня глубже, чем я стремлюсь это показать. Браво, родная!

Давление на ее локти исчезло. Собрав остатки самообладания, Айви отошла от него подальше, потирая горевшую кожу пальцами.

Дилан не шелохнулся и не сразу нарушил молчание, установившееся после ее слов. Но его слова, точнее тон, которым они были произнесены, прозвучали для нее как пощечина:

— Ушел от тебя не я.

От гнева и боли у нее заломило в висках.

— Но кто был в этом виноват? — забыв свою клятву не затрагивать события десятилетней давности, почти закричала Айви. — Кто почти каждую ночь не ночевал дома, а если и приходил, был пьян как сапожник? Кто проводил больше времени в игорных домах и барах, оставляя там каждую ночь маленькие состояния? Под чьим влиянием твой отец надавил на совет университета и мой грант в ту же секунду перестал быть моим?

Ее голос сорвался.

С минуту они просто молча смотрели друг на друга, затем Дилан подошел к двери и, прежде чем осторожно притворить ее за собой, тихо сказал:

— Спокойной ночи, Айви.

Когда дверь за ним закрылась, она рухнула на постель, с трудом сдерживая рвавшиеся наружу слезы, чувствуя боль в сердце.

Да, думала она, физически ушла я, но кто отдалился от меня сразу, как назвал своей женой?

Айви нырнула в бассейн, скользя между неподвижными слоями воды, подобно ножу, разрезающему масло. Благодаря «самому честному» мужчине на свете, она почти не спала в эту ночь и проснулась с зарей.

Она прибавила темп, с радостью чувствуя, как усталость уходит из ее тела, наполняя каждую мышцу силой, заставляя кровь быстрее бежать по жилам.

Прежде Айви испытывала двойственное чувство к каким бы то ни было тренировкам. Стройная от природы, она редко посещала бассейн, несмотря на то, что ей нравилось плавать, Несколько лет назад она вдруг заметила, что ее фигура начинает расплываться, и, чтобы окончательно не располнеть, взяла себе за правило начинать каждое утро с небольшого заплыва. И пусть ее талия не станет такой же тонкой, как в юности, без плавания она уже себя не мыслила: нудная обязанность превратилась для нее в необходимость, как, скажем, завтрак. Только вот чуть-чуть обидно, что жир, который начал было откладываться на ее бедрах, совсем не затронул ее небольшой груди.

Сделав последний гребок, она вынырнула и… сразу чуть не пошла камнем ко дну. Не далее чем в трех метрах от нее в шезлонге развалился Дилан. Он не спускал с нее немного сонных глаз, а по губам его бродила легкая насмешливая улыбка.

Она резко выдохнула при виде его загорелой груди с черными вьющимися волосками и посоветовала себе перестать на него пялиться. Увиденное ее не столько впечатлило, сколько расстроило: его тело осталось таким же поджарым и мускулистым, как и раньше. Он, кажется, даже стал шире в плечах и более массивен, что отнюдь не делало его менее привлекательным.

На какую-то секунду она даже засмущалась своего тела, но затем решительно подтянулась за поребрик и вылезла из воды. Его взгляд немедленно переместился с ее лица на то, что скрывал цельный купальник. Брови начали медленный подъем, но она не стала дожидаться его комментариев и завернулась в полотенце. Он лишь пожал плечами и, продолжая взглядом путешествие по ее ногам, сказал:

— С утречком.

Айви велела себе набраться терпения. В конце концов, она уже не та темпераментная девчонка, чтобы нервничать, если что-то пошло не так, как она задумала. Только равнодушие и холодное терпение. Вчера она сорвалась, но больше такой выходки себе не позволит.

— Что-то ты рано, — не утруждая себя такими мелочами, как приветствие, сказала она, выжимая воду из волос.

— Как всегда.

— Вот как? — Она забыла про волосы и кинула на него косой взгляд. — И с каких это пор ты стал встречать рассвет?

В следующую секунду этот вопрос перестал ее волновать. Дилан поднял руки с колен и потянулся.

— Что на тебе надето? — невпопад вдруг выдохнула она, наливаясь краской и поспешно отворачиваясь.

— Надето?

Он посмотрел на себя и негромко рассмеялся.

Каждая струнка ее тела задрожала и запела, откликнувшись на хрипловатый тембр его голоса.

— Кажется, ничего, — произнес Дилан так, словно это открытие его озадачило.

— Бога ради, Дилан! В доме еще шесть человек!

— Которые еще спят, — не преминул заметить он и, усмехнувшись, добавил: — Кстати, ты не учла еще домоправительницы. Вот, оказывается, почему она так удивилась и пришла в смущение, когда мы столкнулись с ней на кухне.

— Дилан!

Айви потрясенно обернулась, забыв зажмуриться. На ее счастье, он уже натянул шорты.

— Женская стыдливость — вопрос, достойный внимания самых великих мудрецов, — все еще посмеиваясь, заметил он. — Не понимаю, почему я тебя так шокировал. Ты ведь не в первый раз видишь меня голым. Вряд ли в той области могли произойти какие-нибудь значительные изменения с тех пор, как ты видела меня без одежды в последний раз. — Достойного ответа у нее не нашлось, но на ее счастье он продолжил: — Кстати, не припомню, чтобы раньше ты плавала по утрам. — Он вопросительно посмотрел на нее.

— Как ты верно заметил, это было раньше, — выдавила она, все еще чувствуя, как горит ее лицо. — А вот сейчас я плаваю.

— Тогда тебе обязательно нужно испробовать мой бассейн, — почти торжественно заявил он. — Хотя я сам в нем не плавал, но те, кто там поплескался, убеждали меня, что он бесподобен.

Кто бы в этом сомневался!

— А может, ты бы даже согласилась поплавать со мной, — промурлыкал он на манер лениво расслабленной кошки.

Айви задрожала, но напомнила себе, что ленца кошки, тем более дикой, показная и она в любую секунду может превратиться в опасного зверя. А причислить Дилана к милому домашнему котику — значит, не уважать себя.

Она нарочно проигнорировала его вопрос, догадываясь, что он ждет от нее шквала негодования и возмущения. Ну так вот, она больше не даст ему ни единого шанса взять над собой верх в их словесных перепалках, даже если он будет следовать за ней по пятам!

На ее счастье, сегодня все были приглашены на гольф, который обожал Дилан и который Айви терпеть не могла. Какие бы цели он ни преследовал, не давая ей и шагу ступить, от этой игры он оказаться не сможет. Может, сегодня ей наконец удастся хоть немного побыть одной.

— Ладно, я пошел. — Дилан встал и посмотрел на нее сверху вниз. — Блейк сказал собраться в десять пятнадцать всем, кто хочет сыграть в гольф. Ты идешь?

— Конечно, — улыбнулась она, подняв на него сияющие глаза.

К десяти часам ее уже здесь не будет.

— Значит, встретимся в десять пятнадцать внизу, — словно не заметив ее триумфальной улыбки, сказал Дилан, внутренне усмехаясь.

Неужели она думает, что он забыл? А все-таки, интересно, что она задумала?