Легенда Рока

Джетт усмехнулся.

— Как же я скучал по твоему огромному эго, чувак.

— Осталось недолго. Я скоро выйду, и мне придется опять учить тебя не отставать от моего ритма.

— Мой бас прекрасно справляется с твоим ритмом. — Он взглянул в сторону Шейна. — Ты должен рассказать ему.

Шейн задумчиво изучал меня янтарным взглядом. За последние несколько месяцев мы мало разговаривали, но я знал, что он понимает почему.

— Делэни планирует вечеринку для Пайпер.

— Вечеринку... В честь чего?

Дакс тяжело вздохнул.

— Девичник, но почему-то Шейн настаивает, чтобы пошли все мы. Я по ходу сам скоро окажусь реабилитационном центре.

— Конечно, это девчачья вечеринка, — добавил Джетт. — Но нам же это и надо, верно?

Шейн открыл что-то в телефоне и передал мобильник мне.

«Будем рады, если Вы присоединитесь к нам, чтобы узнать пол будущего ребенка Пайпер!»

Я прочитал приглашение, и что-то внутри меня сжалась.

Наш ребенок.

Черт возьми, все происходило на самом деле.

Я взглянул на дату. Вечеринка планируется через шесть недель.

У меня было шесть недель, чтобы привести голову в порядок.

Потому что я собирался на нее. И я собирался вернуть свою девочку.

Чтобы стать семьей.

Пайпер

Мне понадобилось мгновение, чтобы прийти в себя, когда я увидела имя звонящего на экране телефона.

— Папа?

— Пайпер. Я только что разговаривал с мамой.

Тишина. Практически два месяца назад я поделилась с мамой новостью о беременности. Я не просила ее оставить это в секрете... Но предполагала, что они с папой не общаются. В любом случае, я не помнила, чтобы папа сам мне звонил.

— Я... ээ... — он откашлялся. — Я так понимаю, что могу тебя поздравить?

Удивление и смятение заструились по моим венам. Папа позвонил поздравить свою незамужнюю дочь с залетом? Я попала в альтернативную Вселенную?

— Эм, спасибо, — пискнула я.

Понимая, что, в конце концов, мне придется рассказать отцу о беременности, я решила «потренироваться» на Тревисе. Он точно не был отцом, но я подумала, что разговор с моим боссом и наставником станет отличной практикой.

Мне было страшно. Конечно, существуют законы, защищающие беременных женщин от дискриминации на рабочем месте... Но применяются ли они, когда беременность является доказательством того, что работник спал с клиентом?

В конце концов, Тревис был профессионалом.

Несмотря на репутацию (вполне заслуженную) акулы в музыкальной индустрии, под лоском и убийственными инстинктами Тревиса Таггерта скрывалась добрая душа.

После нашей с ним душевной беседы я решила повременить с разговором с отцом, чтобы не впасть в пессимизм от его реакции.

Но человек на другом конце провода отреагировал не так, как я ожидала. И он вел себя совсем не так, как отец, с которым я выросла.

Он меня поздравлял?

Я все еще обрабатывала эту информацию, когда он продолжил:

— Я тут подумал... У меня деловая встреча в Палм-Спрингс на следующей неделе. Это один из тех больших отелей со СПА, который нравится тебе и маме. Я пытаюсь уговорить ее поехать со мной. Что-то вроде отпуска. Я бы хотел, чтобы ты присоединилась к нам.

Наш разговор становился все более и более странным.

— Мама сказала мне, что подала на развод. — Ответом мне стала тишина. Через минуту я проверила, в порядке ли связь: — Папа?

— Да. Я тут. — Он вздохнул. — Подала. Тогда до меня дошло. Я... я... ну, я совершил много ошибок. С твоей матерью, с тобой. С жизнью. Думаю, пришло время попытаться их исправить. Как думаешь... — он снова замолчал. — Неужели слишком поздно?

Поздно ли? Я задумалась, анализируя свои противоречивые эмоции. Хотела ли я ослабить бдительность и попытаться построить отношения с папой? Часть меня, которая воздвигла стены из-за инстинкта самосохранения, сопротивлялась идее снести их. Что именно он от меня хочет?

— Ты приглашаешь меня, чтобы у мамы было больше шансов согласиться?

— Нет. Нет, что ты! Но я понимаю, почему ты так подумала. — Его голос звучал сокрушенно. — Даже если мама откажется, я бы хотел встретиться с тобой.

А не солгала ли мама насчет их здоровья?

— Папа, с тобой все в порядке? Есть что-то, что я должна знать?

— Что? Нет. Конечно, нет. Я здоров. Просто подумал, что это было бы здорово, вот и все. Семейный отпуск...

Я не смогла сдержать смешок:

— Мы не ездим в отпуск семьей.

К его чести, он не бросил трубку. Вместо этого он сказал то, что удивило меня практически так же, как его поздравление:

— Возможно, нам стоит начать.

Воздух с шумом покинул мои легкие. Возможно, стоит.

ГЛАВА 27

Пайпер

— Мама, к чему такая спешка? Ресторан открыт весь день, и, обещаю, у них не закончится еда.

Она закатила глаза и выставила меня за дверь. Мы встречались с Делэни за обедом. Я не хотела устраивать большую вечеринку, но знала, что они собираются как-нибудь отпраздновать. С мини-девичником я справлюсь.

За последние несколько месяцев многое изменилось, особенно вырос мой живот. Мама продала дом, в котором я выросла, и, как планировала, переехала в квартиру, однако развод с папой был отложен. В тот раз она не поехала в Палм-Спрингс, но я встретилась с отцом за ужином, пока он был там. Он выглядел хорошо, но казался грустным и немного потерянным. Одиноким.

Он выглядел так, как я себя чувствовала. Видимо, когда ему пришлось жить без мамы, он наконец понял, что потерял. Пытаясь ее вернуть,он параллельно строил и новые отношения со мной. Такого у нас еще не было. Наличие отца, с которым можно поговорить, оказалось приятным. Я такого не ожидала.

Но это понимание ударяло по мне, потому что мой ребенок не узнает своего папу. Лэндон полностью исчез из моей жизни, я не слышала ничего от него в течение нескольких месяцев (с тех пор, как оставила его в своей квартире с Шанайей и отголосками моих сердитых обвинений).

В офисе ходили слухи, что он на реабилитации, но это могло быть шифром для чего угодно. В наши дни реабилитация была общей, универсальной отмазкой, а не фактическим местом пребывания. Я, вероятно, могла бы выяснить правду, но это было бы похоже на ковыряние болячки, которая только начала заживать. Мне нужно было двигаться дальше и отпустить Лэндона. Он превратился в призрак, а я всё топталась на месте. Фактически в прошлый раз ушла я. Но если Лэндон хотел бы меня найти, он сделал бы это, точно зная, где я.

Судя по всему, он привел Шанайю к Хармони, а потом сбежал. У меня было чувство, что Хармони знала, где он, как, впрочем, и Тревис. Мой босс на протяжении этого времени сделал несколько попыток, чтобы убедиться, что у меня есть все нужное для жизни и необходимое в связи с моей беременностью. Меня повысили и увеличили зарплату. Сначала я боялась, что это деньги от Лэндона, но знакомая из бухгалтерии все проверила и подтвердила, что прибавка к зарплате исходит не от него. Поскольку я рвала свою задницу с Верити Мур — клиентом, которого все в фирме Тревиса боялись взять на себя после того, как я бы ушла в декретный отпуск — я не стала отказываться от нее.

Мне нравилось работать с Верити. Она была умной и амбициозной. В то же время ей были присущи импульсивность и непредсказуемость, а также тяга к неприятностям.

Верити настаивала, что хочет свести драму в своей жизни к минимуму, но каждый раз, стоило мне отвернуться, как приходилось тушить пожары, которые она непреднамеренно начинала один за другим. Верити сводила меня с ума, но, по крайней мере, отлично отвлекала.

Мало того, что мне каждую ночь снился Лэндон (после чего я просыпалась от безумного желания), так еще и мысли возвращались к нему каждую свободную минуту.

Я чертовски по нему скучала.

Если бы я могла, то забрала бы каждое слово, которое в него бросила. Не то, чтобы они не были правдой. Просто можно это было сделать спокойнее. А получилось, будто он попал под обстрел.

Бах! Я беременна.

Бах! Ты будешь отцом.

Бах! Ты бесполезный наркоман.

Бах! Я не хочу, чтобы ты был рядом.

Сколько мужчин не свалило бы от моего словесного поноса?

Немногие. И уж точно не Лэндон.

Но я не собиралась думать о легендарном Лэндоне Коксе сегодня. Нет. Сегодня я собиралась пообедать с мамой и Делэни. Чай, паста и крем-брюле. Я с нетерпением ждала этого всю неделю.

Сегодня я узнаю, кто у меня будет — мальчик или девочка. Я наконец-то попросила доктора Хуанг прислать информацию маме на электронную почту, чтобы мы все вместе отпраздновали сегодня. До недавнего времени я не хотела узнавать пол, хотела, чтобы это было сюрпризом. В основном потому, что казалось неправильно узнать это без Лэндона, а может быть, потому, что я представляла, как он врывается в больницу во время родов, как рыцарь в сияющих доспехах.

Вот только рыцари бывают лишь в легендах, выдуманных историях о людях, которых на самом деле не существует.

Лэндон был донором спермы, а не отцом.

Он никогда не был моим.

А мы никогда не стали бы его.

Первой трудностью в сегодняшнем обеде стало планирование, потому что мне предстояли не просто посиделки с мамой, но и с моей лучшей подругой, за которой вечно таскались папарацци. Они-то и сгруппировались группами вокруг входа в ресторан. Я попросила Делэни выбрать местечко поспокойнее, но, по всей видимости, это не сработало.

Журналисты изучили мою машину, но быстро отвернулись от моего «Мини-купера». Я была недостойна их интереса. Когда я припарковалась, мама практически выскочила с пассажирского кресла, поэтому мне не удалось предложить Делэни встретиться в другом месте.

— Давай, милая. Я проголодалась, — заторопила мама, едва отпуская мне время убрать ключи в сумочку, прежде чем схватить меня за руку и протащить через парковку.

Мы шли под щелчки фотокамер. По ходу папарацци решили подстраховаться и сделать наши фото на всякий случай.

— Здравствуйте, это моя дочь, Пайпер, — громко поздоровалась с администратором мама. — Мы здесь, чтобы встретиться с ее подругой, Делэни, за очень важным обедом.

Я отошла от мамы и взглянула на нее, увидев, как она преувеличенно подмигнула хостесс.

Но администратор не торопилась.

— Прошу сюда.

Я собиралась обратить ее внимание, что она не взяла меню, но чуть не описалась от шока. Хотя последние дни писаться стало вполне обычным явлением. Такое происходило практически каждый раз, когда я чихала. Что уж говорить о шуме, который создали двадцать человек, выкрикивая: «Сюрприз!»

Прижимая руки к груди, я уставилась на толпу передо мной, понимая, почему снаружи было так много папарацци. Верити Мур ухмылялась, Джетт и Дакс стояли по обе стороны от нее, а Делэни обнимал Шейн.

Что случилось с девичником? Я стала изучать остальных. Тревис с папой тоже пришли.

Сердце забилось быстрее, во рту пересохло, пока я искала еще одного мужчину. Вставшие дыбом волоски на затылке означали, что он здесь, даже если я его еще не увидела.

Я заметила парочку, которую не узнала, и рядом с ними...

Лэндон Кокс. В груди внезапно стало больно. Но я не могла отвести от него глаз. Боже, он был великолепен!

Но сегодня в нем было что-то другое. Исчезла развязность, и появилась серьезность.

Словно легенда наконец-то стала больше человеком, чем вымыслом.

Лэндон

Последние несколько месяцев у меня было предостаточно времени.

Три с половиной месяца.

Четырнадцать недель.

Девяносто восемь дней.

2 352 часов.

141 120 минут.

8 467 200 секунд.

Но при виде Пайпер Гастингс... время остановилось.

В комнате, полной кричащих и смеющихся людей, я видел только ее.

Мою Пиппу.

Воздух в комнате накалился, как только наши взгляды встретились. Я бы не удивился, если бы пол начал плавиться. Я смотрел не куда-нибудь, а на женщину, которая украла мое дыхание. На женщину, благодаря которой я почувствовал себя живым.

Мой взгляд упал на ее округлившийся живот. Внутри был крошечный человечек, половинка каждого из нас. Физическое доказательство того факта, что мы были и всегда будем связаны.

Я не сразу понял, что двигаюсь. Каждый шаг приближал меня к любви всей моей гребаной жизни.

Я остановился в нескольких сантиметрах от Пайпер, желая прикоснуться к ней, но страшась под гнетом всего, что было сказано в последний наш разговор. И тяжестью всего того, что слишком долго оставалось невысказанным.

Я мог бы поклясться, что на ее лице была радость, но чем ближе я подходил, тем меньше был в этом уверен. Но я четко видел настороженность. Словно она боялась моего присутствия.

Все те минуты и часы, дни и недели я обдумывал то, что хотел сказать, практиковался перед зеркалом вслух и прокручивал в голове.

Но сейчас все мои страстные заявления и горячие извинения пропали. Стерты с карты памяти, как будто их там никогда и не было.

У меня не было слов.

Но сердце было переполнено эмоциями. Любовью. Страстью. Страхом. Желанием. Радостью.

Было ли что-то, чего я не чувствовал к этой девушке?

Женщина рядом с Пайпер сжала ее плечо и подтолкнула ко мне.

—Идите поговорите несколько минут. Я пока всех рассажу. Мы вас ждем.

Я улыбнулся ей благодарной улыбкой и протянул руку Пайпер, чтобы отвести в другой конец комнаты за аквариум, где бы нам никто не помешал.

Она выдернула свою ладонь в ту же секунду, как мы оказались скрыты от посторонних глаз. Лицо Пайпер вспыхнуло, ярость исходила из глубины ее глаз, превратив их в голубое пламя.

— Как ты посмел появиться здесь через три месяца? Ты это затеял? — Она указала на другую сторону ресторана. — Сговорился с Делэни, чтобы вместо девичника устроить вечеринку?

У меня хватило сил только покачать головой.

— Нет, вечеринка была идеей Делэни. Наверно. Она, кстати, запретила мне приходить. На прошлой неделе я обивал пороги твоей мамы, умоляя ее о приглашении.

— Ты ходил к моей маме?

Я упал на колени, прижавшись лбом к ее округлому животу.

— Ну конечно. Я хочу кричать на весь мир то, что наконец понял. Я всю жизнь ждал единственную — Пайпер. Тебя. Я люблю тебя и больше никогда не отпущу.

С тоской я взглянул на девушку, которая перевернула мой мир. В лучшую сторону.

— Я чист, Пиппа. Девяносто восемь дней без единой таблетки или капли алкоголя. Ты была права, они мне не нужны. Я жестоко злоупотреблял. Я расскажу тебе все, что ты захочешь узнать, но позже. Сейчас я здесь и никуда не собираюсь уходить. Никогда. — Сомнение, затуманившее ее прекрасные голубые глаза, убивало меня. — Пайпер, я ушел, чтобы вернуться. Мне было больно, но это было необходимо. Мне пришлось уйти... чтобы научиться оставаться.

Пайпер всхлипнула.

— Я не знаю, что сказать. Это похоже на ловушку.

— Не отказывайся от меня. Дай мне шанс доказать, что я изменился. Я хочу познакомить тебя с Коксами. И с Джейком.

— Твоя семья... они здесь?

Я встал, обхватил Пайпер за талию и притянул к себе.

— Да. Но моя семья начинается здесь.

Я обнял ее и внезапно почувствовал отчетливый удар в месте ниже пряжки ремня.

Я опустил глаза вниз.

— Это...?

Пайпер сжала губы, пытаясь заглушить смех.

— Ребенок? — Она изогнула брови. — Ага.

— Наш ребенок. — Еще одна волна обожания захлестнула меня. — Я никогда не переставал любить тебя, Пиппа, даже когда отказывался это признавать. Шесть лет назад я не понимал — не думаю, что кто-то из нас понимал, — как мало мы на самом деле знали друг друга. Но, клянусь, ты въелась в мой костный мозг уже при первом объятии. Мне потребовалось время, чтобы понять это. Ты — часть меня. — Я провел ладонью по ее животу. — Так же, как часть меня находится внутри тебя.

Пайпер

Сердце бешено забилось в груди, стараясь не отставать от безумных мыслей. Будь проклят Лэндон за то, что появился в момент, когда я меньше всего его ждала... и за то, что наконец сказал все, что я хотела услышать.

Господи, я была такой банальной.

Залетевшая беременная девушка, которая шлепнулась в обморок от восторга сразу, как только вернулся ее мужчина, давая всевозможные пустые обещания.

Только вот... они не казались пустыми. Глаза Лэндона были переполнены сожалением. И полны надежд. Да и он выглядел хорошо, чертовски хорошо. Не просто хорошо, он был таким... здоровым. Взгляд был ясным и сфокусированным, ищущим ответы, которых у меня не было.

Слезы навернулись на глазах, и я заморгала.

— Я не знаю, Лэндон.

Слезинка все равно соскользнула по моей щеке. Лэндон протянул свободную руку к моему лицу и смахнул ее большим пальцем.

— Дай мне сегодня, Пиппа. Клянусь жизнью, я дам тебе все, о чем ты когда-либо попросишь, все, что ты заслуживаешь. Честность. Доверие. Верность. Любовь.

Я закусила нижнюю губу, пытаясь устоять перед его магнетизмом.

— Что, если меня тебе будет недостаточно? Раньше меня было мало, что изменилось?

Он вздрогнул, тонкие линии беспокойства протянулись из уголков его глаз.

— Недостаточно... Ты на самом деле так думаешь? Тебя более чем достаточно. Ты — моё все. Изменилось лишь то, что я стал мужчиной и понял, что я не пленник своего прошлого. Изменилось то, что я провел последние три с половиной месяца — даже больше — без тебя. И мне это не понравилось. Это не жизнь, это пустота. Без тебя я ничто.

Он наклонился и прижался к моим губам в поцелуе, словно скрепляя обещание.

— Позволь мне любить тебя, Пиппа. Позволь мне любить тебя сегодня, и клянусь своей жизнью, что заработаю каждый следующий день.

Мне было страшно, что я делаю неправильный выбор, но я поверила Лэндону и готова была дать ему шанс. Я взяла его за руку и, дрожа от страха, перешла на другую сторону ресторана. На этот раз я едва заметила небольшую толпу из членов семьи и друзей.

Единственное, что я видела — море розовых шариков. Один привлек мое внимание больше всего. На нем сверкающими буквами было написано:

«ЭТО ДЕВОЧКА!»

ЭПИЛОГ

Пайпер

Поклонение фарфоровому божеству оказалось предпочтительнее, чем перечисление имен всех святых, пока твои ноги разведены ножными держателями.

— Иисус, мать вашу, Христос, сделайте что-нибудь!

Они пытались. Я знаю, что они пытались, потому что я сама пыталась разродиться в течение последних девятнадцати часов.

Девятнадцать часов.

Датчики пищали и жужжали, а медсестры подбадривали меня. Доктора не было видно, потому что я все еще не была готова тужиться. Поправочка. Я-то была готова. Мой маленький светлячок, превратившийся в арбуз, не особо торопился.

Я сжала руку Лэндона так, что побелели костяшки пальцев.

— Пожалуйста, засунь руку и вытащи свою дочь. Вытащи ее! Я не могу, больше не могу.

Когда Лэндон наклонился, чтобы поцеловать меня в лоб, я заметила, как он побледнел. Я его пугала. Я сама себя пугала.

— Ты практически сделала это...

— Черта с два. Тебе придется выполнить грязную работу. Вытащи. Ее. Из. Меня.

Кровь стучала в барабанные перепонки. Я чувствовала себя припаркованной машиной с кирпичом на педали газа. Двигатель ревет, но автомобиль стоит на месте.

Мы были в Седарс-Синае. И хотя какая-то часть меня переживала, что возвращение сюда вызовет воспоминания о пребывании Лэндона в клинике вместе с желанием заняться самолечением с помощью лекарств, я понимала, что вела себя иррационально. Он был моей опорой с момента появления на той вечеринке. Он не покинет меня сейчас, когда я больше всего в нем нуждаюсь.

Роды длились уже так долго, что родители успели приехать из Нью-Йорка и теперь ожидали вестей в приемной. Лэндон недавно ходил к ним и сказал, что они держались за руки. Мои родители держались за руки? Это практически заставило меня побежать к ним, чтобы увидеть все своими глазами.

Еще одна схватка из глубины моего огромного живота. Эпидуральную анестезию отменили больше часа назад, сказав, что потуги начнутся с минуты на минуту. Что скоро все закончится.

Но не было видно ни конца ни края.

Я чуть не свалилась с кресла от боли и, вскрикнув, крепче сжала руку Лэндона. Если это не закончится в ближайшее время, есть вариант, что поврежу его руку сильнее, чем любое сальто по пьяни.

Схватка едва прекратилась, как появилась еще одна. А потом еще. Комната расплылась, и даже лицо Лэндона — самое совершенное собрание углов, плоскостей и впадин — стало размытым.

Закрыв глаза, я поплыла прочь от яркого света и резких звуков, от тревожного голоса Лэндона, который звал меня по имени.

Я пыталась сопротивляться тьме, собирающейся на краю моего сознания, я честно пыталась остаться с человеком, которого любила больше жизни. Воспоминания вспыхнули, словно падающие звезды на чернильном небе. Как мы разрезали торт на вечеринке, где узнали пол ребенка. Я была настолько переполнена любовью, надеждой и страхом, что мне не лез даже кусок в горло.

Я вспомнила выражение лица Лэндона, когда колыбелька, которую он собирал целый день, используя только что купленную дрель и самые грязные словечки, развалилась во время его гордой демонстрации.

Всплывали картинки, как Лэндон и Джейк вместе, бок о бок, играли на барабанах в музыкальной студии дома. Нашего дома.

Завтраки, обеды и ужины. Долгие прогулки, долгие походы. С родителями, с Джейком, с Делэни и Шейном, Тревисом, Джеттом и Даксом. И с родителями.

Как Лэндон впервые признался мне в любви, и каждый следующий раз. Он стал делать это очень часто, что было не обязательным, потому что он доказывал это каждый день тысячью разных способов.

Я тоже любила Лэндона Кокса. Я жаждала его прикосновений каждую ночь и просыпалась на следующее утро, желая большего.

Последний триместр беременности казался вечностью, но в моем случае вечности было недостаточно. Мы с Лэндоном проводили каждую минуту, заново открывая друг друга, восстанавливая отношения и укрепляя связи с семьей и друзьями.

Я цеплялась за эти воспоминания, следуя за их яркими дугами, когда они разламывались надо мной. Последнее, что я увидела, прежде чем меня накрыла темнота, — взгляд Лэндона, когда я почувствовала вчера первую схватку. Исчезли боль и нежелание, которые наполняли его глаза меньше года назад. Ему больше не нужно было заставлять себя самодовольно ухмыляться. Теперь он был по-настоящему спокойным и счастливым.

Я дала ему это. А теперь я собиралась подарить ему дочь.

Для Лэндона меня было достаточно.

Более чем достаточно.

Я была для него всем.

А он — для меня.

ВСЕМ.

Лэндон

Мой дом и лужайка снова были переполнены людьми. Подъездная дорожка ломилась от машин. Никто не был приглашен сюда по СМС, и никто не приехал сюда для того, чтобы восстановить ущерб.

Эту толпу собрали по приглашениям на толстом картоне, подписанным от руки каллиграфическим почерком, которые доставили не почтальоном, а частным курьером.

Одно из них было даже доставлено Адаму. Они с Пайпер помирились после рождения Люси. Я посчитал, что если Пайпер захотела остаться друзьями со своим бывшим парнем, то так тому и быть. Особенно если учесть, что у него у самого был парень.

Кроме того, сегодня я стану ее мужем.

Нам с Пайпер предстояло связать себя узами брака.

Сегодня был день, которого могло бы и не быть по слишком многим причинам. Но самым последним и разрушительным стало то, что я не верил, что Пайпер доживет до этого дня. Даже сейчас, стоя в конце белого атласного прохода, где справа от меня расстилалась зелень Лос-Анджелеса, а слева стояли Шейн, Джетт и Дакс, страх сжимал мое горло, когда я вспоминал водоворот рождения Люси.

Я никогда не испытывал такого страха, как в тот момент, когда Пайпер ускользнула от меня. Секунду назад она была рядом, саркастичная, энергичная и живая. А в следующее мгновение свет в ее глазах погас. Меня вытолкали из комнаты, пока мое сердце вырывалось из груди. А потом последовал вопрос...

— Если нам удастся спасти только одного...

Как выбрать между сердцем и душой?

Я просто хотел, чтобы мне вернули Пайпер.

До того, как Люси стала Люси, именно из-за нее Пайпер срочно отправили на операцию. Именно из-за нее я мог потерять свою Пиппу.

Тогда, до того, как Люси стала Люси, я ненавидел ее.

Через несколько часов доктор вернулся.

— У вас появилась дочь. Ее состояние...

— Что с Пайпер?

Его губы сжались, и я почувствовал, как что-то внутри меня надломилось. Появилась глубокая трещина, которая никогда не заживет.

— Она в критическом состоянии, но держится.

До того, как Люси стала Люси, я даже не хотел ее видеть. Я сидел у постели Пайпер, держа ее обмякшую руку и ища на ее бледной коже признаки солнечного света. Меня раздирали горе и ярость. Медсестры суетились вокруг, спрашивая, не хочу ли я подержать дочь. Выбрали ли мы имя. На все был ответ: «Нет».

В итоге поддерживали и утешали Люси в отделении интенсивной терапии родители Пайпер. Они кормили малышку ее первыми бутылочками и меняли подгузники.

Пайпер не открывала глаза три дня.

Три гребаных дня.

Я не отходил от нее, просто не мог. Даже пока она была без сознания, ее душа все равно переплеталась с моей. Я слышал свое имя в каждом ее вдохе.

По толпе прокатились одобрительные охи и ахи, и я очнулся от воспоминаний. Девон, девочка с цветами, только закончила опустошать свою корзинку с лепестками роз. Следом за ней, у дальнего конца бассейна, во всем белом появилась Пайпер. Ее великолепные светлые волосы были распущены и ниспадали на обнаженные плечи. Вместо цветов она держала на руках нашу дочь. Это было прекраснее любого букета.

Пайпер переехала ко мне еще до рождения Люси, а после того, как ее выписали из больницы, ее родители остались с нами на месяц. Они стали семьей, которой никогда не были. Сейчас они ждали Пайпер на другой стороне моста, возведенного над бассейном, поверхность которого была усыпана цветами. Я чувствовал, что Гастингсы стали и моей семьей.

Я перевел взгляд с Пайпер на Люси, и мое сердце, и без того переполненное любовью, чуть не разорвалось в груди. Как только Пайпер вышла из комы, и меня уверили, что с ней все будет в порядке, я наконец поплелся в отделение интенсивной терапии, где пребывали уязвимые новорожденные. Люси не была недоношенной, но роды прошли с осложнениями, и у малышки началась лихорадка.

Когда я вошел в палату, отец Пайпер сидел на одном из стульев, держа девочку на руках. Он медленно поднялся и передал мне ребенка. Шок и любовь пронеслись по моим венам, когда я уставился в ее ангельское личико. Я зажмурился, не понимая, что отец Пайпер стоит все еще там, пока не почувствовал его руку на своем плече.

— Последние четверть века я был слеп к лучшим моментам своей жизни. Не повторяй моих ошибок, сынок. Даже когда тебе больно, ты должен держать глаза открытыми.

Я с трудом сглотнул. Он был прав. Теперь мне нужно было оберегать две души, два сердца, которые были так же важны для меня, как и собственные. Даже важнее. Не в силах вымолвить ни слова, я разомкнул веки и лишь слегка кивнул, уловив запах мягкой нежной кожи моей дочери.

Я держал ее неуверенно, но наклонился, чтобы оставить на ее головке долгий поцелуй. Тонкие пряди светлых волос — скорее платиновые, чем золотые, — щекотали мои губы. Я повернул голову и потерся щекой о нее. Новорожденная кожа малышки была похожа на бархат, а сама девочка практически ничего не весила.

— Светлячок, — пробормотал я, уткнувшись носом в изгиб ее шеи. Трещина, которая разверзлась, когда я посчитал, что потерял Пайпер, открылась чуть шире, заполняя резервуар любовью и счастьем, о существовании которого я и не подозревал. Но она была. Чистая и мощная. — Наш маленький светлячок.

— Что вы сказали?

Я вздрогнул от тихого голоса с французским акцентом, затем взглянул на медсестру, ухаживающую за ребенком в закрытом кувезе.

— Извините, я не хотела помешать. Я просто подумала, может, вы выбрали имя для дочери...

У меня упало сердце. Нет. Пайпер очнулась совсем ненадолго. Я и не подумал спросить ее.

— Пока нет. Сейчас я назвал ее прозвищем. Мы так называли дочь до рождения. Светлячком.

На лице женщины отразилось удивление, и она указала на колыбельку с надписью «КОКС — девочка». Ниже были данные малышки и небольшая приписка от руки.

—Luciole, — я прочитал это нерешительно, боясь ошибиться в произношении.

Медсестра кивнула.

— Даже при тусклом освещении волосы вашей дочери практически светятся. Я иногда даю детям имена, так, для себя, пока забочусь о них здесь. Это слово переводится как «светлячок».

Я повторил имя, на этот раз, сократив его:

— Люси.

На следующий день, когда Пайпер достаточно окрепла, чтобы впервые встретиться с дочерью, она сразу заметила записку.

— Люси.

Идеальное имя для света нашей жизни.

Пайпер передала дочку матери, а я пожал руку ее отцу. Затем они сели в первом ряду, по другую сторону от Майка, Сары и Джейка. Я подмигнула Джейку перед тем, как обнять невесту.

— Черт, я люблю тебя, — простонал я ей в губы, не заботясь о том, что мы были окружены людьми.

Судя по выражению ее глаз, Пайпер это тоже не особо волновало. Она обняла меня за шею и растянула губы в соблазнительной улыбке:

— Знаю.

Тревис запротестовал, прежде чем она успела сказать что-нибудь еще:

— Целоваться вы должны после церемонии!

Пайпер захотела, чтобы вместо незнакомого священника нас поженил Тревис, поэтому он получил какой-то онлайн-сертификат, что казалось полным бредом. Но пока Пайпер была счастлива, я тоже был счастлив. Я, наконец, понял, что жизнь намного ярче, если купаться в сиянии улыбки Пайпер. Нет, я, конечно, любил и сцену. Я жаждал возвращения. Но, как я сказал Пайпер несколько месяцев назад: мой мир нашел свою ось.

И ничего другого мне больше не надо.