Глава 19


Он весь пылал — она бесконечно влекла его. Когда коснулся ее губ, она растворила их немедленно, как будто сама только и ждала этого. Рухнули все барьеры, его язык беспрепятственно ласкал ее губы и рот… Каждый нерв его тела был в напряжении. Она слабо вздохнула, как ангел, павший на землю и не имеющий более сил взмыть ввысь. Ее изнемогшее тело словно приглашало его сделать последний шаг…

Он говорил себе, что бесчестно использовать эту ситуацию, вспомнил даже нагоняй, полученный им от Бирна…

Но кровь, пульсировавшая в его венах, говорила, что ей незачем знать об этом.

Он оттеснил ее глубже в угол, обнимая, лаская ее шею и грудь в бальном декольте. Ее плоть была такой молодой и свежей, такой опьяняюще прекрасной… Ее грудь так и просилась наружу из откровенного выреза, соски набухали под его рукой, говоря о ее возбуждении. Она вздрагивала от этих прикосновений, и весь ее вид говорил о том, что она жаждет продолжения. И он продолжал более чем охотно.

Его колено проскользнуло между ее ног, его рука застряла навечно в откровенном вырезе атласного платья. Когда она, задыхаясь, прервала их поцелуй, его губы перешли на ее шею. Он настолько забылся, что начал бормотать что-то нелепо-бессвязное о шелковистости ее кожи и его бесконечном обожании всех ее прелестей. Он был потерян для всех посторонних шумов, даже по соседству. Ему хотелось впиться губами в ее сосок, и он сделал это, заставив Филиппу застонать от наслаждения, что привлекло внимание их соседей.

— Что это? — вскричала девушка-служанка, а затем рядом с ними раздался шорох ее поспешных шагов.

Маркус оглянулся и увидел ее с молодым лакеем, молчаливо уставившимся на них. И он мгновенно почувствовал страх за репутацию Филиппы, поскольку никак не рассчитывал, что здесь окажется именно домашний слуга. Он прижал ее лицо к своей груди, надеясь, что тому не удастся рассмотреть ее.

— Пойдем отсюда, Салли, — сказал тот, встретившись взглядом с перепуганным господином. — Я знаю местечко получше.

Они удалились, о чем-то перешептываясь и споря на ходу. Но Маркусу не было до них дела. Он всматривался в лицо Филиппы.

Ее губы распухли и покраснели от его поцелуев, щеки тоже пылали, а синие глаза ярко сверкали в темноте. Она смотрела на него выжидающе. Как он поступит? Снова прильнет к ней или совсем отстранится? Пока что его рука продолжала сжимать ее грудь, а один из пальцев застыл на ее затвердевшем соске. Заметив ее испытующий взгляд, он немедленно отдернул руку и виновато отвернулся.

Она тоже отняла свою руку, которой играла с его волосами, и уперлась руками в его плечи, отстраняя его. Но он no-Прежнему крепко сжимал ее талию, а ее бедра сильнее прижимались к нему.

— Простите меня, — произнес он, оставаясь в том же положении и чувствуя, как кровь кипит в его венах.

— Мне не за что прощать вас, — произнесла она дрожащим голосом.

— Я делал все это только затем, чтобы вспугнуть этих слуг, чтобы они ушли, — признался он.

— Разумеется, — сухо кивнула она.

— Можете снова наградить меня пощечиной… Она усмехнулась:

— Я запишу ее на ваш счет и выдам при первом удобном случае.

— Как вам будет угодно. — Он, наконец, решил отпустить ее, кинув печальный взгляд на свои неприлично топорщившиеся брюки.

«Давай успокаивайся, — приказал себе он. — Будь здесь светло, она бы обсмеяла меня. Черт! Черт! Черт! Черт!» Его голова занята только ею. Хуже того, она, кажется, пролезла и в его сердце.

Он взял намеренно резкий и строгий тон.

— Вы настаивали на том, чтобы идти сюда вместе со мной. Так показывайте, где тут стояли Стерлинг и этот незнакомец.

У Филиппы еще подрагивали колени. Стена помогала ей держаться. Ее тело, которым он недавно чуть полностью не овладел, взывало и молило о его возвращении. И вместо этого она слышит его холодный и безразличный голос, почти такой же, как у его странного братца, — все равно как стакан холодной воды, выплеснутый в лицо.

Очевидно, он привык использовать женщин в затруднительных ситуациях. Это всего лишь часть его шпионской работы.

Прекрасно. Собрав все силы, она оторвалась от стены и двинулась вдоль рядов. Заметив табличку с именем Летти, она помедлила.

— Я пряталась здесь, а они… — Филиппа повернула назад и дошла до середины ряда, где был главный вход в конюшню. — Кажется, они вошли отсюда и здесь рылись в мешке. Я видела их сквозь стойла с лошадьми.

Маркус кивнул и стал осматривать кипы сена и соломы в этом месте.

— Это должно быть что-то маленькое, чтобы конюхи не могли сразу обнаружить… — бормотал он.

Филиппа присоединилась к его поискам, хотя и побаивалась за свои ножки в шелковых бальных туфельках. Несколько минут прошло в молчании, тишина давила на нее. И она не могла отделаться от мыслей об их объятиях и тех запретных ласках, которые она не смогла отвергнуть. Если это надо было только для дела, то он явно переусердствовал.

— Маркус, — произнесла она, отрываясь от своих мыслей, — можем мы обсудить кое-что?

— Разумеется, — ответил он, разгибаясь. — О чем ты хочешь поговорить?

— Ты… ты можешь сказать мне, что мы ищем? — выкрутилась она, решив не выдавать свое состояние и выглядеть занятой только делом.

Маркус, казалось, обдумывал свой ответ. Он перешел к другому стойлу и стал рыться там.

— На банкете Уитфорда, — тихо произнес он, — они сначала отвлекли внимание гостей, а затем, воспользовавшись паникой, совершили кражу.

— Припоминаю, — произнесла Филиппа, переступая по сену на носочках своих бальных туфель: даже в самых ухоженных конюшнях можно наткнуться на неприятные сюрпризы. — Они украли добытые тобой пистолеты.

— Не только, они украли еще и чертежи огнестрельного оружия с новой игольчатой системой. Ее автор — лорд Уитфорд, и он уже создал пробный образец. Он должен был получить государственный заказ на это оружие для армии его королевского величества и кучу денег. Я не говорю уже о том военном преимуществе, которое могла бы получить Британия.

— Понимаю. Но что же мы все-таки ищем здесь? Маркус усмехнулся, перерывая следующую копну.

— Гордость и слава лорда Уитфорда — его оружейный завод и новая огнестрельная система, чертежи которой выкрали. А что составляет предмет гордости лорда Гемпшира? Его лошади, — ответил он, не давая ей времени на размышление. — Во время войны он поставил для армии половину своего племенного табуна.

— Ты думаешь, что Лорен намерен выкрасть его лошадей? — выпалила она.

Маркус усмехнулся и покачал головой:

— Не думаю, что он станет с этим возиться. Слишком уж сложная задача. Но он может нарушить его программу племенного отбора, уничтожив или искалечив часть табуна. Я думаю, он решил организовать взрыв в конюшнях, когда внимание всех будет отвлечено фейерверком.

— Мы ищем какое-то зарядное устройство, так? — произнесла она с легкой дрожью в голосе.

— Это пока только моя догадка. Лорен когда-то увлекался экспериментами с разными химикатами. Я тоже изучал эту тему и кое-что понимаю, но не как ученый, — пояснил Маркус.

Филиппа почувствовала, что кровь отхлынула от ее щек. Сердце удвоило свой ритм. Ноги едва держали ее, и она присела на кипу сена, которую только что переворошил Маркус.

Разумеется, он заметил ее бледность и учащенное дыхание и, опустившись перед ней на колени, произнес:

— Филиппа, ты должна вернуться в дом. Ты уже все показала мне. Передай Бирну, что я здесь и…

Она резко качнула головой:

— Я не оставлю тебя здесь одного.

— Филиппа…

— Маркус, я не могу… Ты рискуешь, ты можешь погибнуть…

Он не стал ни возражать, ни пугать ее, ни умолять. Он молчал, уставившись куда-то в ее колени. Она уже хотела спросить, не разорван ли ее подол, но тут он зачем-то приподнял ее ноги…

— Маркус, что ты делаешь?

Он, не отвечая, отвел ее ноги в сторону и стал внимательно изучать что-то в сене под ней. Вскочив, она смотрела, как он запустил свои руки в сено по локоть и потащил из него что-то…

Филиппа решительно не знала, что это такое. Это походило на механизм, вынутый из изящной коробки маленьких часов. Он весь умещался на ладони у Маркуса. К механизму был прикреплен пузырек с чем-то желтым, похожим на воск. Крошечный маятник был закреплен в неподвижном состоянии благодаря туго натянутой проволоке. И вся эта вещь тикала в то время, как пружинка постепенно разматывалась.

— Полагаю, это фосфор, — произнес Маркус, внимательно изучая механизм.

— Это такая вонючая начинка, которая заставляет вспыхивать ракеты во время фейерверка? — спросила Филиппа.

Маркус утвердительно кивнул:

— Он вспыхивает при взаимодействии с воздухом. — Маркус осторожно коснулся маятника, закрепленного неподвижно на проволоке. — Филиппа, — произнес он, нахмурив брови, — я требую, чтобы ты отошла в сторону.

Она отступила на несколько длинных шагов, продолжая следить за его руками. Тиканье стало слабее. В следующий момент Маркус, зажмурив глаза и задержав дыхание, выдернул из механизма его крошечный маятник.

И ничего за этим не последовало. Филиппа подбежала к нему и положила руку на его плечо, а он сделал глубокий вдох, чувствуя, как напряжение покидает его тело.

— Пружинка постепенно разматывается, пока не истечет время. И тогда маятник ударяет по стеклянному пузырьку, освобождая фосфор, который вспыхивает при взаимодействии с воздухом, — пояснил он.

— Но этот пузырек такой крошечный, вряд ли он может причинить много вреда, — засомневалась Филиппа.

— Да, но оглядись вокруг, сколько здесь сена. Если вспыхнет хоть одна копна, выгорит вся конюшня со всеми лошадьми.

— Они поставили его после полудня, чтобы оно сработало через восемь часов? — спросила Филиппа. — Ближе к полночи?

— Сомневаюсь. Похоже, здесь побывал кто-то совсем недавно — пружинка слишком короткая.

Странно, думала про себя Филиппа. Этот механизм слишком маленький, чтобы нести его в мешке за спиной…

— Маркус, — сказала она, схватив его за руку. — Этот мешок… он был довольно большой и чем-то набит…

Какое-то мгновение он смотрел на нее, потом окинул взглядом длинные ряды стойл. Перед каждым стойлом лежали утрамбованные настилы из соломы, впитывавшие нечистоты, которые конюхи меняли каждое утро. А дальний угол конюшни был завален до потолка этими сменными настилами.

Филиппа чуть не задохнулась от ужаса, когда Маркус, хмуро глядя на устройство в своей руке, резко спросил:

— Сколько?

— Сколько — ч-что? — запинаясь, спросила она, боясь услышать ответ и беспомощно обводя взглядом набитую сеном и соломой конюшню.

— Сколько таких устройств было в мешке?

— Я не знаю, — ответила она, вспомнив Летти, заслонившую своей лошадиной мордой всю сцену. — Полдюжины, возможно, — бросила она наугад. — Маркус, мы должны отыскать их все! Ты начнешь с одного конца, а я — с другого.

Но им не суждено было приступить к этим поискам, потому что раздались первые залпы праздничного салюта.

— Слишком поздно… — прошептал Маркус.

И тут же Филиппа услышала слабый звук, похожий на звук вылетевшей пробки, и звон стекла, а затем из кипы сена слева от них пошел едкий дым, сменившийся ярким пламенем.

Загрузка...