Яся
Навья болезнь — дело частое вот в таких деревушках. Нет-нет да и прорвется какая-нибудь злая нечисть, укусит или поцарапает, заразит…
Поэтому у меня отвар из чертополоха был припрятан всегда. Готовила его каждую неделю, на всякий случай.
Дракон не приходил в себя, поэтому я поила его сама сквозь приоткрытые пересохшие губы.
Перевязывала раны, ставила компрессы и в глубине души надеялась. Что он выживет. Боялась. Но… надеялась.
Человек бы уже умер, но он не человек, он дракон! Сильный дракон…
— Еще один компресс, — пробормотала я, окуная тряпицу в отвар из коры ивы.
Тео, сидевший на спинке лавки, нервно щелкнул клювом.
— Каррр… Он не стоит таких усилий, Яся. Что же ты творишь…
— Все люди стоят усилий, — ответила я, но тут же поправилась, — ну, почти все.
Ворон закатил глаза.
— Он не человек, каррр… А дракон! И ты знаешь, что он сделает, когда очнется.
Я знала.
Сожжет. Убьет. Как все его сородичи.
Но мои руки сами тянулись к ранам, пальцы аккуратно накладывали повязку, пропитанную мазью из змеиного корня и медуницы.
— Ты такая же упрямая, как твоя бабка, — проворчал Тео.
— Спасибо, — я едва улыбнулась.
Ночь тянулась мучительно долго. Я меняла компрессы, поила его отваром из черноголовки, чтобы сбить жар, шептала старые заговоры, которым научила меня бабушка.
Но дракон не приходил в себя, а жар продолжал лихорадкой бить его тело.
Лишь под утро его дыхание стало ровнее, а лоб — чуть прохладнее. Я опустилась на пол возле лавки, прислонившись спиной к теплой печи.
Я ужасно устала.
Вода, капавшая из подтекающей крыши, монотонно била по полу. А кошки уже окружили меня, ласкаясь то об руки, то об ноги. Их мурлыканье казалось убаюкивающим.
— Надо отдохнуть, — на последних силах сказала я. – Хоть немного.
— Ты заснешь, а он очнется и перережет тебе горло, — предупредил Тео.
— Я всего немного подремлю, — прошептала я, и веки сами собой сомкнулись. – А ты, если что, меня разбуди.