Лицо любви

6

Кристина приехала на Смит-стрит, где располагалась студия Оливера, на автобусе и от остановки медленно пошла пешком. На душе становилось все более тяжко. Мрачные предчувствия, страх, неопределенность и угрызения совести давили сердце и делали дорогу ужасно трудной, почти непреодолимой.

Когда-то, на заре их отношений, приезжать в эту студию было для нее праздником. Оливер ждал ее целыми днями, каждую минуту был готов отложить кисть и окружить драгоценную гостью вниманием. Портретов он не писал, но в первые месяцы романа с Кристиной все твердил ей, что, создавая обожаемые им натюрморты, дышит одной ею, вносит любовь к ней в каждый мельчайший мазок, в любое изображение.

Перед глазами пронеслась вереница светлых воспоминаний. Сердце заныло, в голове замелькали гнетущие мысли.

Куда же все делось? Глубина чувств, единение, страсть? Впрочем, единения, наверное, никогда и не было. Даже в самом начале Оливер все время как будто чего-то недоговаривал, что-то скрывал… Почему я раньше никогда об этом не задумывалась?

Да, нам действительно лучше расстаться. Подведу под прошлым черту и двинусь дальше. Навстречу другому счастью — может, действительно с Фредериком Хейвордом…

Подумав о бывшем однокласснике, Кристина зашагала увереннее. Побеседую с Оливером и сразу позвоню Фредерику, решила она, вдруг возгораясь желанием скорее оставить старую затянувшуюся историю в прошлом.

Первое, что ее поразило и насторожило, — это опущенные жалюзи на окнах студии. Оливер закрывал их, только когда уходил, днем же любил свет и страшно раздражался, если Кристина в очень солнечные дни опускала жалюзи даже наполовину.

Гадая, с чем связана такая перемена, она вошла в подъезд и приблизилась к двери. До нее донеслись звуки громкой музыки — песня Боба Дилана. Кристина совершенно растерялась: Оливер терпеть не мог рок-музыки и никогда не держал в студии ни компьютера, ни магнитофона, ни даже радио.

Может, он вообще переехал? — подумала Кристина. Или продал студию, бросил живопись? Куда же тогда уходит каждое утро? О какой такой серьезной работе толкует? Что вообще происходит, черт возьми?

Гоня прочь страшные мысли, она подняла руку, собравшись надавить на кнопку звонка, но вдруг передумала, достала из сумочки связку ключей и взглянула на замочную скважину. Замок был тот же, что во времена, когда ей еще были здесь рады.

Врожденное чувство порядочности, страх, что внутри могут оказаться посторонние люди, подняли бурю протеста в ее душе, но Кристина все же вставила ключ в замок, уверенным движением повернула его и толкнула дверь.

Боб Дилан буквально надрывался. Музыка лилась из дальней комнаты, в которой Оливер обычно отдыхал от работы. На минуту задержавшись у порога, Кристина сделала неуверенный шаг вперед… и остановилась, пораженная внезапным воплем:

— У меня скоро лопнет терпение! Но я не оставлю тебя, а сама пойду к твоей треклятой подружке! Слышишь?

Кричала женщина. Властно и развязно, кому-то угрожая.

Оливера здесь действительно больше нет, с ужасом подумала Кристина. Я ворвалась в квартиру к незнакомым людям. Надо скорее исчезнуть отсюда, пока они не увидели меня и не вызвали полицию.

Она уже сделала шаг назад, когда музыка вдруг заиграла тише и послышался кашель и голос… Оливера!

— Дай мне еще пару недель. Только пару недель, и я все улажу.

— Уладишь? — требовательно переспросила женщина. — Что ты собираешься улаживать? Просто возьми и скажи ей: так, мол, и так, я встретил другую любовь. Да будь покатегоричнее, не мямли, не виляй! Для чего тебе две недели?

— Не так все просто, Изабелла, — раздраженно проговорил Оливер. — И потом…

— Какие могут быть «потом»?! — прокричала женщина. Что-то стукнуло — очевидно, злобно поставленный на стол бокал. Оливер опять кашлянул и ничего не ответил. — Я устала повторять тебе одно и то же! — с яростью, от которой волосы вставали дыбом, воскликнула Изабелла. — И даю последний срок. Если через две недели ты все еще будешь с ней, пеняй на себя!

Кристина обмерла от ужаса. Значит, это ее называли «треклятой подружкой», с ней Оливер был обязан как можно скорее порвать! Следовало тотчас уйти отсюда, забыть это место, постараться не думать о невольно подслушанном разговоре, научиться не вспоминать об Оливере…

Она же, будто ведомая невидимой громадной рукой, пошла вперед, быстро пересекла мастерскую и толкнула наполовину раскрытую дверь в дальнюю комнату.

Картина, что представилась ее взору, потрясала. На тахте, стоявшей у огромного, занавешенного жалюзи окна, лежала, уперев в подушку локоть и положив на ладонь подбородок, пышногрудая обнаженная женщина. Яркие черты ее смуглого лица мгновенно бросались в глаза, но взгляд был отталкивающе злой, а брови нахмурены, отчего вся ее внешняя прелесть казалась вульгарной, даже омерзительной. Ноги, бесстыдно их расставив, она держала на коленях у сидевшего с краю Оливера. У него был потерянный вид, и он, как ни странно, курил сигару. Кристина всегда считала, что его от табака тошнит…

Позднее, воспроизводя в памяти эту страшную минуту, она удивлялась, что так четко все запомнила, что вообще нашла в себе силы смотреть на парочку негодяев, не умчалась прочь, едва удостоверившись, что в комнате в самом деле человек, которому она по сей день хранила верность.

— Малыш… — Слово будто застряло у Оливера в горле. Его карие глаза сделались огромными и едва не выскочили из орбит. Несколько мгновений он смотрел на Кристину в полном ошеломлении, потом энергично покрутил головой, словно подумал, что перед ним привидение.

Изабелла первая пришла в себя. Обведя Кристину с ног до головы долгим взглядом, она издевательски улыбнулась.

— Это и есть та самая Кристина? Наконец-то! Давным-давно мечтаю с тобой познакомиться.

Оливер резко к ней повернулся, в отчаянии вскинул руки, вскочил с тахты, сбросив с коленей ноги любовницы, вспомнил, что на нем ничего нет, схватил простыню и со стыдливо-виноватым лицом прикрылся.

— Малышка! — выдохнул он. — Я все объясню…

— Я не нуждаюсь в объяснениях, — поразительно спокойно ответила Кристина.

— Малышка? — взревела Изабелла. — Это что еще за нежности?

— Помолчи! — крикнул Оливер, тряся руками. — Прошу, только выслушай меня, — взмолился он, снова поворачиваясь к Кристине.

У той отлила от лица кровь. Ощущение было такое, будто из нее извлекли все внутренности. Но она держалась молодцом.

— Это ты меня выслушай. Порог моей квартиры не смей больше переступать. Твои вещи я сегодня же выставлю в коридор, но, когда приедешь за ними, не вздумай звонить в дверь. — Она мысленно хвалила себя, что говорит столь хладнокровно и не дрожащим голосом. — Телефонные номера забудь. Тебя для меня больше не существует.

С этими словами она повернулась и пошла прочь.

— Подожди! — исполненным ужаса голосом прокричал кинувшийся ей вслед Оливер. Хорошо, что он был голый и дальше порога выбежать не мог, — затягивать отвратительнейшую сцену не имело никакого смысла.

Выйдя на улицу, Кристина пошла, куда глаза глядят. Сначала мыслей в голове вообще не было, душу холодила кошмарная пустота, все вокруг как будто исчезло. Потом на глазах вдруг выступили слезы, и стало до ужаса жаль себя.

Какая же я дура, подумала она, стараясь не расплакаться. Терзалась, хотела помочь ему, боялась обидеть. Как гадко и страшно, насколько все нелепо и пошло!

Она долго бродила по улицам, не обращая внимания ни на сгустившиеся тучи, ни на начавшийся дождь. Беатрис звонить не стала, вообще решила ничего ей не рассказывать — чувствовала себя слишком униженной и стыдилась признаться в том, что ей следовало прислушаться к предостережениям подруги много месяцев назад.

Остановившись на какой-то незнакомой шумной улице, она взяла такси и назвала адрес салона. Комнаты, постепенно приобретавшие нужный вид, встретили хозяйку спасительной тишиной. Тяжело опустившись в кресло, она беззвучно и горько заплакала.

Почему я была такой простофилей?! Почему позволяла так над собой издеваться?! Какого черта не указала ему на дверь, как только он начал наглеть?! Зачем убила на него столько времени?!

Телефонный звонок раздался, когда она вытирала лицо салфеткой и все еще всхлипывала. Разговаривать ни с кем не хотелось, особенно с Оливером, для деловых бесед настроение, само собой, было совершенно не то. В первое мгновение она решила, что вообще не будет отвечать, потом все же достала телефон из сумочки и взглянула на внешний экран. На нем высвечивался номер Фредерика.

Обрадовавшись и не подумав о том, что по ее голосу можно определить, в каком она состоянии, Кристина поднесла трубку к уху.

— Фредерик, — выдохнула она.

— Ты все не звонишь… я решил связаться с тобой сам, — быстро объяснил он. — К тому же никак не могу отделаться от какого-то странного чувства: на душе неспокойно — как когда у кого-то из близких неприятности. — Он засмеялся. — Бог знает почему, но думаю при этом все о тебе и о тебе. Как ты?

У Кристины зашлось сердце. На фоне бессовестности Оливера чуткость Фредерика казалась вдвойне более ценной.

— Все хорошо, — сказала она, стараясь говорить бодро и весело.

— Правда? — настороженно поинтересовался Фредерик.

— Конечно, — ответила Кристина.

Фредерик несколько мгновений молчал.

— А мне показалось… что голос у тебя звучит несколько странно.

Кристина вздохнула, радуясь, что ее так здорово понимают, и одновременно печалясь, что она вынуждена лукавить.

— Не волнуйся. Все действительно в порядке. — Так ведь оно и есть, попыталась мысленно успокоить она себя. Хорошо, что я наконец обо всем узнала и эти двое больше не будут водить меня за нос.

Фредерик опять помолчал. Возможно, он хотел спросить о чем-то еще, но не решался.

— Как насчет ужина?

Кристина взглянула на часы. Было почти пять — она и не заметила, как пролетело столько времени. Ехать в ресторан, сидеть в окружении людей и притворяться перед Фредериком и Беатрис веселой или хотя бы уравновешенной не особенно хотелось. С другой же стороны, если ответить отказом, придется весь вечер лить в своей пустой квартире слезы, чего доброго еще и выслушивать объяснения Оливера. Раскисать не следовало.

— Гм… Беатрис не против, но тоже ждет моего звонка, — сказала она, прикидывая, за какое время успеет привести свою красную от слез физиономию в более или менее достойный вид. — А я буду еще занята, явиться на ужин смогу лишь часам к восьми.

— Ну и замечательно! — не раздумывая, отозвался Фредерик. — Строгого режима в принятии пищи я не придерживаюсь. — Он засмеялся.

Сразу после разговора с ним Кристина позвонила Беатрис. Та сразу поинтересовалась, как у нее дела с Оливером, и Кристина, съежившись от нового приступа боли, вполне ровным голосом ответила:

— Слава богу, все позади. Мы разошлись окончательно и бесповоротно, личные вещи Оливер заберет сегодня же, делить нам по большому счету нечего.

Беатрис настороженно тихим голосом попыталась уточнить:

— Он сегодня же съедет с твоей квартиры?

— Да, — ответила Кристина, отмечая про себя, что надо сейчас же отправиться домой и успеть сложить в сумки манатки Оливера.

— А как все произошло?

— Потом расскажу, — торопливо проговорила Кристина, страшась, что Беатрис изъявит желание узнать подробности сейчас же. — Кстати, мне еще раз позвонил Фредерик. Мы договорились, что встретимся в восемь. Тебя это время устраивает?

— Вполне, — более протяжно, чем обычно, произнесла Беатрис. Впрочем, может, Кристине это только показалось.

Ехать домой было больно и тяжко, но она велела себе не зацикливаться на оскорбленных чувствах и, едва побеседовав с подругой, вышла из салона. Гадкая мысль, что Оливер дома, пришла ей на ум, когда она уже приближалась к квартире. На продолжительный звонок никто не ответил, но, дабы убедиться, что Оливера нет, она позвонила еще и с сотового на собственный домашний телефон. Трубку не подняли.

Поспешно укладывая рубашки и брюки бывшего бойфренда в сумки, Кристина старалась не вспоминать о том, как они вместе покупали все эти вещи и в чем Оливер был в лучшие из их дней. Теперь и счастливейшие периоды казались обманом, перед глазами так и стояло насмешливое лицо Изабеллы, в ушах звучал ее голос.

Хватит, говорила себе Кристина, не желая усугублять и без того ужасное настроение. Но в голове звенело снова и снова: «Сама пойду к твоей треклятой подружке!»

Выставив сумки в коридор, она закрылась изнутри так, чтобы было невозможно открыть дверь ключом снаружи, и вздохнула с облегчением. Немного воспрянуть духом помогла чашечка крепкого кофе, а переключиться мыслями на посторонние темы — диск с любимыми записями. Телефон зазвонил, когда Кристина лежала в пенной ванне с освежающей маской на лице.

Он, стукнуло в висках, и грудь, несмотря на теплую воду, обдало холодом. Не буду брать трубку, пусть оставляет сообщения на автоответчике — читать их тоже не стану.

Телефон звонил бесконечно долго. Замолкал и снова трезвонил. В перерывах пиликал сотовый. Кристина, чувствуя, что это Оливер, даже не приближалась к ним. Полчаса спустя в замочную скважину вставили ключ, раздался звонок в дверь. Кристина даже не повернула голову — спокойно продолжала красить ресницы. Маска и пена помогли смыть следы страдания, по крайней мере, с лица. Краснота ушла, припухлость век спала, глаза, хоть и казались слегка утомленными, снова заблестели. Может, от кофе — Кристина пила уже третью чашку.

Снова заиграла мелодия сотового. От звонков уже шла кругом голова. Внезапно решив еще раз сказать бывшему бойфренду, что он зря старается, Кристина наконец взяла телефон и поднесла его к уху.

— Слушаю, — произнесла она официально деловитым тоном.

— Малышка! — буквально простонал Оливер.

— Оливер, я не шучу. Забирай вещи и уходи. Навсегда.

— Нам надо поговорить. Хотя бы в этом ты не можешь мне отказать. — Голос Оливера звучал несчастно и слабо, только на Кристину это больше не действовало. — Пожалуйста, открой, — взмолился он.

— Я не желаю тебя видеть, — сказала она, четко выговаривая каждый звук. — Во всяком случае, сейчас, первое время.

— А потом? — с надеждой в голосе спросил Оливер.

— Что потом? — Его настойчивость и этот ноющий голос начинали изрядно действовать на нервы.

— Уделишь мне хотя бы часок? Выслушаешь? — прошептал Оливер.

Кристина точно знала, что разговаривать тут больше не о чем, но — может, чтобы на какое-то время отвязаться от Оливера, а может, в память о прожитых вместе двух годах — ответила более мягко:

— Посмотрим.

— Буду ждать этого дня с нетерпением, — опять шепотом произнес он. — Ты и представить себе не можешь…

— Оливер, мне некогда, — прервала его Кристина. — Я ухожу, должна успеть собраться.

— Уходишь? — растерянно пробормотал он. — Куда?

— Тебя это больше не касается. Будь здоров!

Нажав на кнопку прерывания связи, Кристина в негодовании качнула головой. Он, наверное, думал, я весь остаток дня и целую ночь буду умываться горючими слезами! Не дождешься! Я продолжу нормально жить и больше никому не позволю над собой измываться!

Фредерик заказал столик на балконе. Дождь прекратился, и было довольно тепло. Кристина обрадовалась, узнав, что они будут ужинать на свежем воздухе, — после сегодняшнего происшествия закрытые помещения действовали на нее несколько угнетающе.

Когда официант подвел ее к столику, Беатрис и Фредерик уже о чем-то оживленно болтали. Кристина не без умысла немного опоздала — ей хотелось, чтобы на улице стемнело и ни Фредерик, ни Беатрис, взглянув при свете ламп в ее глаза, ни о чем не догадались.

— Простите, я припозднилась, — сказала она, садясь на свободный стул. — Как вижу, вы благополучно друг друга вспомнили, даже успели найти общий язык.

— Я рассказываю, как ты налетела на меня в метро, — с улыбкой сообщил Фредерик. — И как подумала, что я какой-то проходимец и хочу к тебе пристать.

— Я так подумала? — Кристина округлила глаза, замечая про себя: как хорошо, что они увлечены беседой и не особенно внимательно на меня смотрят.

— Подумала, подумала! — весело смеясь, заявил Фредерик. — В противном случае не стала бы напускать на себя такой строгости.

— Кристина у нас девушка порядочная! — Беатрис, скорчив забавную рожицу, подмигнула подруге. — В метро и на улице знакомится исключительно с бывшими одноклассниками.

Все трое засмеялись и принялись просматривать списки блюд в меню, которые бесшумно опустил на столик другой подошедший официант. Перед глазами Кристины запрыгали черные буквы. Держалась она, как надлежало, но внутри все не унималась дрожь, а от пролитых слез кружилась голова. Сосредоточиться на еде никак не получалось.

Интересно, надолго ли исчез Оливер? — потекли мысли в том же направлении. И как расстался сегодня с этой своей Изабеллой? Впрочем, какая мне разница? Кто-кто, а она совершенно не должна меня волновать!

При воспоминании о бесстыжей девице, стало до жути противно, и ее передернуло.

— Кристи? — взволнованно позвала Беатрис. Кристина очнулась от дум и медленно перевела взгляд на подругу.

— Что с тобой? — спросила Беатрис, внимательнее к ней присматриваясь.

— Ничего. — Кристина пожала плечами, лишь мельком взглянула на Беатрис и сделала вид, что продолжает изучать меню. О салатах и закусках все никак не думалось. В памяти навязчиво плавали картины из сегодняшнего дня, их сменяли воспоминания из совместного с Оливером прошлого. Хотелось понять, по каким законам все случается в жизни, постигнуть тайный смысл всего произошедшего, найти хоть в чем-нибудь успокоение.

— Кристина… — Фредерик осторожно дотронулся до ее руки. Она вздрогнула. — Делай заказ, — сказал он, кивая на застывшего в ожидании официанта.

— Что? — Кристина подняла глаза, с трудом переключаясь на окружающую действительность. — А, да. — Она закрыла меню, так и не прочтя ни единого названия. — Палтус-гриль, пожалуйста.

— Гриля нет, есть только тушеный, с винным соусом.

— Пусть будет тушеный. — Кристина рассеянно кивнула.

— И все?

— Да.

Она заметила, что Фредерик и Беатрис смотрят на нее с тревогой и подозрением, как могла беззаботно им улыбнулась и, чтобы избежать ненужных расспросов, сама заговорила про школу — про первое, что пришло на ум.

— А помните нашего учителя истории?

— Ганнибала? — спросила Беатрис. — Как можно такого уникума забыть! Замучил нас своим Карфагеном до такой степени, что я на всю жизнь воспылала ненавистью к Пуническим войнам, да и вообще к древности.

Фредерик рассмеялся.

— А я вот что-то его не припомню.

— Неужели?

Беатрис пустилась рассказывать о многочисленных странностях пылко влюбленного в свой предмет учителя, корча потешные гримасы и оживленно жестикулируя. Фредерик покатывался со смеху, а в какую-то минуту вспомнил, о ком речь, и подключился к воспоминаниям. Кристина первое время то и дело улыбалась и кивала, хоть почти ничего и не слышала, потом снова забылась и, устремив невидящий взгляд куда-то мимо Беатрис, погрузилась в мысли.

На политый винным соусом палтус даже не посмотрела. В последнее время она вообще почти не ела — жила одним кофе и изредка бутербродами.

— Кристина, расскажи же в чем дело, — донесся до нее настойчивый голос Беатрис. — Плохо себя чувствуешь? Если так, давай сейчас же уйдем отсюда.

Кристина тяжело вздохнула и посмотрела сначала на подругу, потом на Фредерика. Лица обоих были озадаченно-серьезными.

И когда это и он, и она успели забыть про то, над чем вроде бы только что так охотно потешались?

— Я ездила к Оливеру в студию, — услышала Кристина собственный голос. — И застала его в компании одной красавицы. Оба были на тахте, совершенно голые. Спорили о том, как скоро Оливеру следует отделаться от меня… — У нее сильно задрожали губы, и, хотя на сердце, оттого что она поделилась бедой с друзьями, вдруг стало легче, снова захотелось плакать.

— Кристина! — Фредерик взял ее за одну руку, а вторую обвили теплые пальцы Беатрис.

— Кристи!

— Придурок он, что тут еще скажешь! — злобно воскликнул Фредерик.

— Это было сразу понятно. Ох, если бы этот гад попался мне под руку! — Беатрис сжала кулак и легонько ударила по столу.

Слабачка я, решила все переварить в себе, а сама в этот же день взяла и обо всем им рассказала, подумала Кристина, хоть раскаяния и не чувствовала. Сознавать, что с тобой рядом верные друзья, видеть праведный гнев в их блестящих глазах, ощущать тепло их рук — это как раз то, что нужно, чтобы испытать живительное облегчение. На сердце сделалось легче, пустота и холод стали понемногу отступать.

— Тебе надо расслабиться, — заявила Беатрис. — Закажем-ка вина. — Официант!