Лилия и меч

Глава 5

Лили проснулась на рассвете и сразу увидела Стефана; тихо передвигаясь по шатру, чтобы не побеспокоить хозяина, он наводил вокруг порядок. Лили лежала неподвижно, пока он не ушел, после чего освободила из-под тяжелой руки Радолфа волосы и села.

Неужели всего два дня прошло с тех пор, как она пришла в церковь, испуганная и одинокая? Теперь она стала другой, и не только телом, хотя ее конечности приятно болели, а рот был опухшим от поцелуев Радолфа. Лили стала другой мыслями и сердцем.

Темные, болезненные воспоминания о времени брака с Воргеном теперь слегка померкли. У Радолфа не возникло с ней никаких затруднений. Значило ли это, что Ворген был не прав и ее прикосновения вовсе не лишали мужчин мужской силы? Но тогда выходит, что вина заключалась в самом Воргене?

В сердце Лили зародились ростки надежды. Ей вдруг захотелось, чтобы история, которую она поведала Радолфу, соответствовала действительности. Как бы просто все складывалось, будь она в самом деле дочерью Эдвина Реннока! Может, стоит разбудить Радолфа и рассказать ему всю правду? Но сумеет ли она объяснить...

Однако холодный шепот рассудка удержал ее от необдуманной поспешности. Радолф – нормандский лорд, а она отлично знала, сколь высоко эти люди чтят честь и свою преданность королю. Обуреваемый алчностью, Ворген отвернулся от короля и в итоге возненавидел себя за то, что не нашел в себе сил остановиться. Тем не менее Лили инстинктивно чувствовала, что Радолф не относится к числу людей, способных пойти на компромисс с честью или предать короля. Если она выдаст ему свой секрет и сознается, что является леди Уилфридой, он сдаст ее королю Вильгельму.

«Напрасно ты думаешь, что сделанный тобой дар смягчит меня...»

Когда в голове у нее снова прозвучали слова Радолфа, Лили пробрала дрожь. В любом случае ей не миновать проклятия – скажет ли она правду или солжет. Охваченная беспокойством, она больше не чувствовала радостного душевного подъема прошедшей ночи и мрачно смотрела на спящего рядом мужчину, как будто ожидая, что у него вот-вот вырастут рога или хвост.

Радолф лежал, распластавшись на постели, прекрасный в своей строгой мужской красоте. Его крупное тело было неподвижным и в тоже время каким-то настороженным. От сна и пальцев Лили его короткие темные волосы растрепались, но лицо оставалось спокойным: морщинки у глаз разгладились, а губы чуть приоткрылись.

Лили очень хотелось погладить шрам на щеке Радолфа и разбудить его поцелуем, но ни того, ни другого она не сделала. Занимаясь с ней любовью с неистовством, свойственным любому мужчине, он, однако, не забыл позаботиться и о ее нуждах. С раскрасневшимися щеками Лили вспомнила, как, прежде чем предаться наслаждению, он снова и снова давал ей возможность получить удовольствие.

Интересно, смог бы Ворген заставить ее ласками вознестись на недосягаемые высоты, чтобы она забыла даже собственное имя? При условии, конечно, что обладал бы соответствующей половой потенцией. При мысли поменять местами Радолфа и Воргена Лили содрогнулась. Ворген отличался от Радолфа так же, как дождь от солнца. А Хью? Как же он? Когда-то давно Хью умолял ее позволить ему нанести ей ночной визит, и Лили по молодости лет согласилась. К счастью, ее отец догадался: что-то затевается; тогда он предупредил возможные неприятности, ожидавшие его драгоценную дочь.

Лили рыдала, проливая слезы стыда и сожаления, как и положено упрямой девчонке, в одиночестве воспитываемой отцом после смерти матери. Теперь она могла только радоваться, что той ночью отец остановил Хью.

А вот Радолф – неподражаемый любовник. Но спасут ли его поцелуи, если он обнаружит правду?

Нет, конечно, нет! С чего бы? Он даже не знает, кто она, и считает ее овдовевшей нормандской леди, благодарной ему за покровительство.

«Не думаю, что ты причинишь мне зло...»

Лили и вправду была уверена в своих словах, когда произносила их в трепетном тепле объятий Радолфа. Зато теперь... Теперь страх холодными пальцами сжимал ее горло.

Она пережила ночь любви и знала, что никогда ее не забудет. Но теперь ей нужно уходить. К сожалению, она не представляла, куда может направиться. Страх, что Радолф ее разоблачит, гнал Лили прочь, и этот страх имел мало общего со здравомыслием.

Осторожно, чтобы не разбудить его, она выбралась из кровати и, трясясь от холода и мрачных мыслей, торопливо оделась. Драгоценный кинжал лежал на полу; подобрав его, Лили закрепила оружие ремешком чуть выше колена, затем, затаив дыхание и не спуская глаз с Радолфа, подхватила плащ и нащупала за подкладкой кольцо. Сунув руку в дыру, чтобы достать его, она замерла в нерешительности. Вряд ли ей удастся найти такое место, где можно спрятать это кольцо, так что уж пусть лучше остается там, где лежит сейчас.

Бесшумно передвигаясь по шатру, Лили заметила, что вместе с холодным мясом Стефан принес воду для умывания, кусок ароматного мыла и полотенце. Воспользовавшись благами цивилизации, она задумалась о том, стоит ли заниматься приведением в порядок спутанных волос. Ночью Радолф расплел ее косу, выпустив на свободу серебряные пряди, и купал в них руки, как в мерцающем потоке.

Услышав шорох за стеной шатра, Лили поспешно отбросила прочь сладкие воспоминания. У нее нет времени заниматься прической. Убрав волосы под плащ, она накинула капюшон и, приготовившись к побегу, в последний раз кинула взгляд на человека, лежащего на постели.

Радолф продолжал мирно спать, вытянув длинные загорелые ноги; его сильное, мускулистое тело выглядело великолепно в обрамлении мехов, а лицо скрывалось в тени.

Лили нервно втянула в грудь воздух, и ее охватило сожаление по поводу того, что не она управляет развернувшимися событиями. Если бы они встретились с Радолфом в другое время и при иных обстоятельствах, то могли бы полюбить друг друга.

Подняв подбородок и решительно выпрямив спину, Лили легкой поступью устремилась к выходу, по дороге прихватив со стоявшего на столе подноса несколько ломтей черного хлеба.

Отодвинув полог палатки, Лили выглянула наружу, в серое, стылое утро.

Лагерь тонул в мареве дыма, и все кругом занимались своими обычными делами. Где-то смеялась женщина, била копытом лошадь, о чем-то спорили на повышенных тонах несколько солдат. У входа в шатер Радолфа стояли два стражника в доспехах.

Лили отскочила назад.

Конечно, Радолф не мог обойтись без охраны, и не имело значения, с какой целью он поставил ее: то ли караулить Лили, то ли охранять свой покой от вторжения посторонних. Одно ей было ясно: она теперь узница, и сбежать ей не удастся.

Неожиданно для себя Лили вдруг испытала облегчение; у нее с сердца как будто камень свалился. Господи, она должна немедленно пресечь это безумие!

– Он проснулся, Стефан? – донесся до нее голос снаружи.

Лили снова осторожно выглянула наружу. В сторону палатки двигался какой-то плотный мужчина среднего роста. Начищенная до блеска кольчуга, украшенная камнями рукоятка меча, самоуверенная манера держаться – все это выдавало в нем рыцаря.

Похожий на рьяного подросшего щенка, Стефан тотчас бросился ему навстречу.

– Нет еще, лорд Генрих, однако вчера он сказал, что сегодня с утра мы продолжим поиски на юге. Не знаю, рассердится ли хозяин, если я его разбужу.

Рыцарь, откинув голову назад, рассмеялся. Он был почти так же хорош собой, как Хью.

– Пожалуй, Радолф еще больше разозлится, если ты этого не сделаешь! Ладно, малыш, позволь, я сам. К его ворчанью мне не привыкать...

Лили торопливо отступила назад и неожиданно налетела на что-то очень большое, теплое и... голое. Радолф! Слава Богу, что она не предприняла попытки побега: он бы поймал ее так же легко, как волк зайца.

– Осторожно, – пророкотал голос позади нее. – Склонив голову, хозяин шатра начал нежно покусывать чувствительное место на ее шее за ушком.

– Милорд! – воскликнула Лили, дивясь, что плотский голод вспыхнул в ней с новой силой. – К вам гость.

В тот момент, когда пришедший появился на пороге, руки Радолфа сомкнулись на плечах Лили. Поежившись, она подняла на него глаза и замерла в изумлении, поражаясь волшебному преображению его лица: обычно жесткое, оно вдруг стало молодым и беспечным.

– Генрих! – приветливо воскликнул Радолф, выступая вперед.

Скрытая от взгляда гостя, Лили стояла в тени большого тела Радолфа и озадаченно хмурилась. Неужели Радолфа смущает ее присутствие или он стыдится ее? Вряд ли. Он слишком высокомерен, чтобы тревожиться по поводу того, что думают о его поступках другие.

– Твой мальчик сообщил мне, что ты собираешься на юг. Это правда, Радолф? – Желая получше разглядеть Лили, Генрих попытался заглянуть Радолфу за спину, но тот надежно загораживал ее своим телом. Собственная нагота и присутствие одетой женщины, похоже, ничуть его не заботили.

– Да вот никак не поймаю эту ведьму, жену Воргена.

– Жаль, что сейчас, когда север более или менее утихомирился, ты по-прежнему не можешь вернуться домой в Кревич.

Радолф пожал плечами:

– Я оставил достаточное количество людей, чтобы охранять мое добро от завистливых глаз. Сам я нужен королю здесь, поэтому и остаюсь.

– А это, мой друг, – Генрих кивнул в сторону невидимой за широкой спиной приятеля женщины, – помогает тебе скрасить разлуку с домом?

Радолф напряженно замер, его взгляд неожиданно помрачнел.

– Я знаю, что ни одна девка не в состоянии устоять перед твоим обаянием, Генрих, но эта – моя, и только моя, – предупредил он и кликнул Стефана.

Лили обомлела. «Моя»? В самом ли деле она была его? Не по этой ли причине он столь торопливо спрятал ее за спиной?

– Может, они в меня и влюбляются, Радолф, но всегда разинув рот глазеют на тебя. Если ты научишься меньше хмуриться и больше улыбаться, то будешь иметь неотразимый успех. – Генрих заговорщицки подмигнул приятелю, потом перевел взгляд на Лили, и его лицо вдруг стало серьезным.

Радолф недовольно буркнул что-то, затем повернулся к Лили и привлек ее к себе. Стащив с ее головы капюшон, он высвободил непокорные волосы, выпустив на волю вместе с ними аромат цветов и весеннего дождя.

Лили почувствовала, как от дерзкого взгляда Генриха ее лицо запылало.

– Возможно, леди подтвердит правдивость моих слов, – проговорил он вкрадчиво. – Что вы думаете о лорде Радолфе? Разве он не образчик успешного мужчины?

Хотя Генрих откровенно шутил, Лили почувствовала, как напряглись руки Радолфа в ожидании ее ответа. Ей следовало бы сказать что-то легкомысленное и забавное, но жизнь ее всегда была чревата опасностями, и она не умела свободно держаться в обществе. Пока она была женой Воргена, каждое ее слово подвергалось пристальному вниманию, расчленению и осмеянию. Какие уж тут шутки! В результате Лили совсем утратила способность к остроумию.

– Нет, милорд, – ответила она наконец. – Он – бог. Лицо Генриха покраснело от едва сдерживаемого смеха. Лили даже показалось, что он вот-вот лопнет, и она оглянулась на Радолфа.

Сдержанно хмыкнув, Радолф еще крепче сжал Лили в объятиях, потом склонился над ней, согревая ее своим дыханием. На его лицо вновь вернулось настороженное выражение, которое тут же сменилось каким-то новым, непонятным сиянием. Лили поняла, что доставила ему удовольствие, хотя его слова низвели ее до положения чуть ли не простой «подружки» войны.

– Леди испытывает трудности во всем, что касается правды; с какой стати мне верить ей теперь?

Лили открыла рот, собираясь возразить, но в этот момент у входа неожиданно появился Стефан:

– Милорд, прошу прощения, я был...

Однако Радолф не стал тратить время на выслушивание объяснений.

– Отведи леди в палатку Гадрен, – грубо приказал он. Ощущая на себе восхищенный взгляд Генриха, Лили шагнула в светлеющий за пологом шатра день. После теплых объятий Радолфа воздух на улице показался ей особенно стылым.

Прикрыв глаза от солнца, она осторожно окинула лагерь внимательным взглядом. Палатки почти сливались со склоном холма, а неподвижный дым создавал дополнительную маскирующую завесу. Вокруг повозки, с которой гримсуэйдский предприниматель торговал свежеиспеченным хлебом, столпилась группа женщин, в то время как мужчины на соседнем лугу упражнялись в боевом искусстве. Неподалеку седлали большого жеребца Радолфа, готовя его для хозяина.

Лили с тревогой подумала о том, как долго он собирается отсутствовать и что будет с ней. Впрочем, если его ревнивая забота что-то да значит, ей нечего бояться. Вот только...

В отсутствие Радолфа она могла бы сбежать. Да, сказала себе Лили, подавляя дрожь сожаления, потрясшую ее до глубины души, именно это она и сделает.

– Идемте, леди. – Бросив на нее нетерпеливый взгляд, Стефан быстро зашагал по утоптанной дорожке, и Лили последовала за ним, вдыхая странную смесь витавших в воздухе ароматов, включавших запах лошадиного навоза, горящих костров и хлеба. В желудке у нее давно уже урчало, и она понадеялась, что у Гадрен найдется чем перекусить.

Если сегодня ей в самом деле представится возможность бежать, то она предпочла бы сделать это на сытый желудок.

Радолф натянул чистую пару брюк и рубаху, а Генрих сел за стол и начал без стеснения угощаться завтраком, в то время как Радолф с неодобрением наблюдал за ним. Он сознавал, что Генрих всего лишь забавляется, глядя на его отношение к Лили, но ничего не мог с собой поделать. Едва он увидел, какими глазами приятель смотрит на нее, как тут же ощутил бешеный приступ ревности, от которого, казалось, у него задымились подошвы.

– Так эта дама находится под твоим покровительством? – хмыкнул Генрих после короткого объяснения Радолфа. – А ты не боишься при таких обстоятельствах... пользоваться прелестью ее неотразимых чар?

Выплеснув на голову остатки уже остывшей воды, Радолф взял полотенце, которое еще хранило запах Лили, и в нем тут же снова вспыхнуло жаркое, нетерпеливое желание.

В его ушах все еще звучали ее слова. Хотя он сознавал, что Лили всего лишь отвечала Генриху, но говорила она не улыбаясь. Впрочем, Анна лгала ему не моргнув глазом. Уж лучше совсем не верить женщинам и не давать воли чувствам... как бы ему ни хотелось обратного.

– Эй, друг, ты что, никак не проснешься? Или у тебя мозги высохли?

– Она пряталась в церкви, – быстро ответил Радолф. – Я пытаюсь припомнить ее историю.

– Припомнить историю? – Генрих понимающе закивал.

Не обращая на него внимания, Радолф присел к столу и, наполнив едой серебряное блюдо, налил в кружку изрядную порцию эля.

– Лили – дочь одного из вассалов графа Моркара, Эдвина Реннока. По ее словам, она гостила в Шотландии, а когда услышала, что мятеж Воргена подавлен, отправилась домой с отрядом вооруженной охраны. В лесу к северу от Гримсуэйда на них напали, и она спаслась, укрывшись в церкви, где я ее и обнаружил.

Прекратив есть, Генрих с любопытством посмотрел на приятеля:

– А ты как будто не очень-то веришь в ее версию...

– Вот именно, не верю. Я отправил отряд обыскать лес, но следов борьбы не нашлось.

– А лес большой?

– Не особенно. Что-нибудь должно было остаться и подтвердить правдивость ее слов. Где тела и другие свидетельства сражения? Или все тщательно убрали? Но с какой целью?

– Может, из страха, что ты предпримешь ответные меры? – подсказал Генрих.

Радолф поморщился.

– Вряд ли эта история правдива. Она не та, за кого себя выдает. Дочь вассала? Брось, дружище, ты же прекрасно разбираешься в людях, и что же ты видишь, когда смотришь на эту даму?

Радолф ответил не сразу. Когда он смотрел на Лили, его мысли были направлены совершенно не на то, о чем сейчас шла речь. Как мог он объяснить Генриху радость, которую испытал прошлой ночью в ее объятиях, или передать то глубокое удовлетворение, которое чувствовал каждый раз, проникая в нее, ощущая под собой дрожь и трепет ее тела?

Впрочем, Генрих прав: у него высохли мозги. От его решений зависит слишком много жизней, и ему давно пора взять себя в руки.

– Она в самом деле производит впечатление леди, воспитанной в благородном доме, однако я научился не доверять глазам. К тому же что-то в ней меня настораживает.

– И что же это, Радолф? Поделись со старым другом.

Радолф колебался. Он ощущал в Лили какое-то внутреннее беспокойство, страх, который она всеми силами старалась скрыть. Возможно, она боялась его? Большинство людей перед ним трепетало, и такая реакция представлялась ему естественной. Этим она ничем не отличалась от других, и все же...

– Она слишком горда для дочери простого вассала, – заявил он наконец, – хотя я знавал многих таких дам, которым особенно-то и гордиться было нечем.

Генрих расхохотался.

– На всякий случай я опросил кое-кого из деревенских жителей здесь, в Гримсуэйде, и они подтвердили, что Эдвин Реннок действительно имеет белокурую дочь, молоденькую и хорошенькую.

– Ну в таком случае это не она! Эта девушка – просто красавица!

Радолф пропустил замечание приятеля мимо ушей.

– Они, правда, не упоминали, что дочь Реннока была замужем, однако Лили сказала, что ее мужа уже нет на свете, так что, возможно, это не так уж важно. Что до ее одежды, она скорее практична, нежели богата.

– Разумная девушка не станет одеваться в самое лучшее, отправляясь в такое опасное путешествие, и к тому же, возможно, все пожитки находились на другой лошади, которую увели разбойники. Ты ее об этом не спрашивал? – поинтересовался Генрих.

Радолф нахмурился:

– Какая разница? Я никуда ее не отпущу, пока не узнаю правду.

– А пока будешь ею наслаждаться? – Генрих сделал изрядный глоток эля.

Радолф пожал плечами, словно данный предмет его больше не волновал.

– Что ж, она довольно мила.

На лице Генриха снова появилась улыбка, и Радолф понял, что так и не смог одурачить друга своим притворным безразличием. Генрих знал его с детства – тогда он появился в их доме в Нормандии, чтобы получить воспитание рыцаря.

Видимо, не желая больше выпытывать у Радолфа столь тщательно оберегаемые им секреты, Генрих наконец сменил тему:

– По дороге на север я встретил лорда Кентона...

Радолф замер.

– Он присутствовал за столом у короля в Йорке, где я остановился на пути к тебе. Кентон – темная лошадка: улыбается, а глаза остаются холодными. А еще он вьется вокруг молодой жены, как влюбленный юноша...

Радолф не заметил презрения в тоне Генриха и, не прерывая еды, спросил:

– Ну и как поживает его жена?

Генрих ответил не сразу; некоторое время его глаза изучали непроницаемое лицо друга. Выходит, боль еще не прошла. Неужели Радолф никогда не простит себя? Неужели горечь и самобичевание никогда не отпустят его?

Наконец он пожал плечами.

– Жена сейчас с ним в Йорке; она по-прежнему хороша собой и все еще умело скрывает свою истинную натуру в компании других людей. Кстати, – он взглянул на бесстрастные черты Радолфа и вздохнул, – она справлялась о тебе и просила передать привет, причем дважды напомнила мне об этом.

Радолф усмехнулся:

– Тщеславие женщины не знает границ!

На мгновение он увидел под собой красивое лицо с янтарными глазами. Вот они расширились и отвели взгляд в сторону... Его наполнило отвращение к себе, к ней, и он захлопнул дверь перед потоком нежеланных воспоминаний.

– С меня довольно дурных новостей, Генрих. Лучше скажи, зачем тебя прислал король.

– В качестве подкрепления. Вероятно, он полагает, что его Меч устал. – Генрих улыбнулся, желая немного смягчить свои слова. – Я должен взять на себя управление землями Воргена, пока Вильгельм не решит, кому их передать.

– Бедный, заброшенный край, – пробормотал Радолф. – Люди в поте лица трудятся, чтобы вырастить урожай и прокормить себя и свою скотину. Подобные трудности вызывают недовольство; Воргену ничего не стоило найти тех, кто пожелает присоединиться к его мятежу. Они здесь слишком далеки от Лондона и никогда не думали, что их смогут достать длинные руки Вильгельма.

Генрих зевнул:

– Деревня – это, может, и хорошо, мой друг, но я предпочитаю проводить время при дворе.

Радолф покачал головой;

– Ты одерживаешь победы языком, Генрих, в то время как мне приходится постоянно упражнять руку. В этом состоит разница между нами.

– Разница в том, что, когда я уже встал, ты все еще валялся в постели! – быстро возразил Генрих, и губы Радолфа растянулись в улыбке.

Морщинки вокруг его глаз разгладились, твердая линия рта смягчилась. Возможно, этой загадочной женщины ему как раз и не хватало в жизни. Что ж, он заслужил хоть немного счастья. Если она та, за кого себя выдает, Радолф не отпустит ее от себя.

А если нет?

Внезапно Генрих понял причину, по которой Радолф не желал расследовать это дело. Его друг боялся того, что мог раскопать! И все же правда, как бы она ни была горька, лучше лжи. Радолф имел перед глазами пример отца, страдавшего в раю дураков. Неужели и он теперь намерен идти тем же неверным путем?

– Ты говоришь, что направляешься на юг? – задумчиво справился Генрих. – Как далеко лежат земли Моркара? Три дня пути? Почему бы не взять девушку и не отвезти к любящему отцу? Реннок, вероятно, с ума сходит, и ты окажешь ему неоценимую услугу. Если выяснится, что она та, за кого себя выдает, ты сможешь продолжить свое праздное времяпрепровождение. В Англии не найдется человека, который осмелится отнять женщину у Меча Короля.

Радолф поморщился.

– Давай, дружище, это отличный план. Я продолжу твою охоту на жену Воргена и присмотрю за ее землями. Всего два дня понадобится тебе, чтобы добраться до Реннока, но зато твоя совесть успокоится.

Радолф задумался. Пожалуй, его приятель прав: лучше уж сразу разузнать о Лили всю правду. Но тогда откуда это страшное внутреннее сопротивление? Словно он заранее предвидел, что не такую правду хотелось бы ему услышать. Вот и его отец тоже отказывался признавать правду... Нет уж, ему негоже следовать тем же путем!

Как только он подумал об этом, к нему сразу же пришло чувство успокоения. Лили могла оказаться кем угодно: лгуньей, сбежавшей женой, английской шпионкой, соратницей жены Воргена. Список неприятных возможностей можно было продолжать до бесконечности. Но, кем бы она ни была, у него еще есть время, чтобы насладиться ее обществом, прежде чем они прибудут в Реннок, можно многое успеть...

Радолф коротко кивнул, выражая этим свое согласие, но Генрих заметил, что в этом жесте не было искренности.

В палатке Гадрен Лили снова обдало запахом дыма и козлиного сыра. Хозяйка встретила гостью оживленным щебетанием на языке своей родины, и Лили оставалось лишь время от времени кивать головой, чтобы делать вид, что она слушает гостью.

На самом деле ее слишком занимали собственные мысли, чтобы уделять внимание болтовне Гадрен.

Он что, действительно бог? И почему она это сказала? Хотя мужчины посчитали ее слова шуткой, высказывание это сполна выдавало глубину ее чувств. Более того, Лили знала, что Радолф уловил в ее реплике правду, хотя подозревал, что в остальном она лжет.

Скоро он уедет, решила Лили, и тогда она составит план побега. Другого такого шанса ей не представится. Как только Радолф вернется, он тут же снова пошлет за ней. Тогда смириться с расставанием с каждым моментом будет все труднее, а опасность выдать себя – все реальнее. Она не могла рисковать.

– Твои мысли где-то далеко, моя прелесть.

За ней внимательно наблюдала пара светлых глаз норвежки. От улыбки ее круглое лицо стало еще шире.

– Мне есть что обдумывать, матушка.

Гадрен понимающе кивнула:

– У лорда Радолфа жуткая репутация, леди, но вы не должны верить всему, что слышите.

Сама того не желая, Лили тоже улыбнулась:

– Неужели он ягненок, за которым можно покорно следовать? Сомневаюсь.

– Все зависит от того, кто задает этот вопрос, – хитро ответила Гадрен.

– Говорят, – произнесла Лили задумчиво, – что у него нет ни сердца, ни души, что он убивает, чтобы утолить жажду крови, и ничего не признает, кроме власти своего короля. А еще он так же холоден и жесток, как меч в его руках.

– Мало ли что люди болтают. Радолф – великий воин, это правда, и он – умный и справедливый лорд. Не могу говорить за других, но знаю, что моему Олафу он щедро платит за работу. У нас есть сухое и теплое жилище, и наш стол ломится от еды. В Кревиче люди тоже не жалуются, что у лорда нет сердца: они сыты и согреты и всегда рады хозяину, когда он возвращается домой.

Лили смущенно потупилась:

– Вы почти заставили меня поверить, матушка, что ваш лорд – великий человек.

– Так оно и есть, леди. Еще я слышала, что он – превосходный любовник...

К щекам Лили прихлынула краска. Неужели в лагере все уже знают о прошедшей ночи? Скорее всего да – ведь здесь трудно что-либо скрыть. Иначе и быть не может. Иноземцы в чужой стране всегда держатся вместе и обмениваются информацией для безопасности, а также из чувства родства.

– Вы не поняли... – забормотала Лили, но тут ее перебил гортанный голос снаружи:

– Лили?

Расширившимися глазами она взглянула на Гадрен. Если она промолчит, притворившись, что ее нет в палатке, Радолф просто войдет и вытащит ее силком.

– Благодарю вас, матушка. Я не забуду вашу доброту.

Гадрен проводила ее взглядом, и понимающая улыбка осветила ее лицо.

Радолф стоял снаружи; его волосы были тщательно причесаны; лицо чисто выбрито. Лили стало трудно дышать. Что ж, это к лучшему, что он уезжает – этот человек представлял большую опасность для нее, чем все норманны, вместе взятые.

– Я пришел за вами, леди, – спокойно сказал Радолф и протянул ей руку.

Лили машинально сделала то же и почувствовала, как его пальцы сомкнулись вокруг ее запястья. В его темных глазах засверкали искры, и Лили тут же захотелось прижаться к нему, словно она была одиноким слабым существом; однако ей все же удалось заставить себя сохранять дистанцию.

– Олаф сказал, что вы говорите на языке далекого севера. – Радолф нахмурился. – Положим. Ну и откуда вы знаете этот язык? – Его вопрос прозвучал неожиданно жестко.

«Скажи ему правду, – нашептывал Лили предательский голос. – Помнишь, что говорила Гадрен? Добрый и справедливый лорд выслушает тебя и все поймет. Скажи ему сейчас! Не медли!»

Однако Лили лишь неуверенно покачала головой, и Радолф решил, что ее жест обращен к нему.

– Леди, вы испытываете мое терпение, – сурово произнес он. – Я жду ответа.

Над ними, на склоне холма, приготовления к отъезду близились к завершению. Лили заметила, что и ее кобыла уже оседлана и как будто ждет хозяйку.

Она резко повернулась к Радолфу:

– Кажется, вы собираетесь взять меня с собой?

– Кажется, я задал вам вопрос...

Лили ничего не оставалось, как только сдаться.

– У меня была служанка, говорившая на этом языке; она меня ему и обучила.

Лили солгала лишь наполовину – она и впрямь когда-то имела норвежку в услужении, но языку научилась от матери.

Радолф продолжал хмуриться.

– Я отвезу вас домой, к отцу.

Лили словно окаменела; ее бледная кожа стала еще бледнее. Однако уже в следующий миг она улыбнулась, словно услышала самую радостную новость, какую только могла услышать.

– Отец будет рад меня видеть. – Ее голос прозвучал совершенно спокойно. – Мы с ним так давно не виделись...

Радолф протянул руку и убрал с ее лица выбившуюся из прически прядь.

– И запомните, леди, – сказал он резко. – Я жду не дождусь момента, когда вы снова окажетесь в моей постели.

Разумеется, он ждал, что она посетует на его дурные манеры или убежит, как испуганная лань, однако вместо этого Лили лишь легонько провела пальцами по тыльной стороне его ладони.

– Во мне тоже все горит, милорд.

Ладонь Радолфа с силой схватила ее руку.

– Берегитесь, леди; если вы лжете, да хранит Бог нас обоих!