Линия Судьбы

Внимание!

Текст книги переведен исключительно с целью ознакомления, не для получения материальной выгоды. Любое коммерческое или иное использование кроме ознакомительного чтения запрещено.

Любое копирование без ссылки на переводчика и группу запрещено.

Создатели перевода не несут ответственности за распространение его в сети.

♔Автор: Эми Найт

♔Книга: Линия судьбы

♔Главы: пролог + 36 глав + эпилог

♔Переводчик: Леся

✎Редакторы: Танюшка и Надежда Ф. (с 30 главы)

✎Обложка: Wolf A.

✎Вычитка: Ирина Д.

♛Специально для группы: Золочевская Ирина || Б. Б. Рейд

Аннотация

Я был негодяем. Тем, кто смог разглядеть эту незаметную девушку. Женщину, которая хотела быть более значимой.

Его появление для меня как знак. Необыкновенный ковбой, который украл мое шестнадцатилетнее сердце. Надломленный судьбой мужчина, который до сих пор владеет им, даже спустя 4 года. На этой Линии Судьбы все началось. Где переплелись наши судьбы. Где правда терпит крушение. Место, где наша любовная история имеет конец.

От Автора:

Некоторые герои не разобьют вашу жизнь с идеализированных страниц романов. Некоторые герои не носят ковбойские сапоги и даже не назовут вас «Крошка». Нет, иногда они облегчают вашу жизнь тихой заботой и очаровательной уникальностью. Некоторые герои реальны, иногда они даже носят очаровательные круглые очки, как у Гарри Поттера, и рубашку с застегнутыми пуговицами до самого верха и брюками цвета хаки. А иногда, его застенчивая улыбка озаряет тебя, делая особенной, и заставляет твое сердце биться до чертиков.

Я пишу это на нашу 11 годовщину, и будет очень справедливо, что я посвящаю это тебе, Тони. Мой любимый мужчина. Мой герой. И даже, несмотря на то, что ты выбросил очки и с возрастом поседел, а вокруг нас постоянно смех детей, ты по-прежнему сводишь меня с ума.

ПРОЛОГ

Еверли

Было 8 вечера, когда я пробиралась на поезд, как всегда это делала множество ночей, тихо, украдкой. Я была призраком. Едва ли кто-нибудь мог заметить меня. То, что я делала, было неправильно. Я знала это, но даже самые хорошие люди делают плохие поступки, когда сталкиваются лицом к лицу с непреодолимыми препятствиями. И я была не лучше. Ни в коем случае.

Светлый блеск пота покрывал мое тело, а адреналин и страх наполняли меня. Они всегда жили во мне – тяжелые и громоздкие. Я носила их повсюду. Это было маленькое чудо, что никто не смог разглядеть их. Только иногда они грозили появиться пупырышками на поверхности моей кожи, но каким-то образом я умудрялась засунуть их обратно. До сих пор только я знала о их существовании. Я одинаково ненавидела и нуждалась в них. Страх был моим мучением. А адреналин – спасением.

Когда их не было рядом, на их месте была вина. И это было самое ужасное, потому что я чувствовала, что никогда не избавлюсь от нее. Я могу почувствовать ее. Увидеть. Учуять ее запах. Попробовать на вкус. Всегда. Вина. Она преследует и никогда не покинет меня.

Она засела таким большим комом в горле, что иногда мне казалось, будто я могу подавиться ею.

Глотнув ее, я прошла мимо прохода с головой, опущенной вниз. Мне не нужно было осматриваться. Я знала его как свои пять пальцев. Я наклонила плечи чуть вперед, как бы спрятав себя, что сделало меня невидимой. Длинные пряди моих каштановых волос спадали вокруг меня, скрывая мои голубые глаза и худые скулы бледного лица. Я укуталась своим старым, черным пальто, чтобы не было так холодно. Вытирая потные руки о джинсы, я, наконец-то, подняла голову, бросая свой взгляд на знакомую обстановку, проверяя, что могло быть не на своем месте.

Пожилая пара заняла свои места по левую сторону от меня. Слишком старые. Мама с двумя детьми, занявшая два места справа от меня. Слишком сложная. Двое тинэйджеров разговаривали всю дорогу в задней части вагона. Слишком молодые. Я не была хорошим человеком, но я имела некоторые стандарты совести. Некоторые нравственные нормы – немного, но они имелись. Голод и холод украли большинство из них.

Поезд быстро заполняли люди. Мне надо было достать то, зачем я пришла и убираться. Я оглядела толпу еще раз. Я наблюдала и ждала. Терпение было моим другом и ему всегда доставалось.

- Вам нужно место для сидения?

Я смутно услышала какой-то низкий голос, говорящий через шум пассажиров. Я не поверила, что кто-то может заговорить со мной. Люди не говорят с призраками.

- Мисс, вам нужно свободное место?

Почувствовав легкое прикосновение, я вздрогнула. Это касание, было чем-то, к чему я не привыкла. Это было одно из тех, недосягаемых вещей. Там были любовь, доверие и другие вещи, которые люди воспринимали как должное.

Я увидела кареглазого шатена в черной шляпе. Это был привлекательный ковбой. После того, как я быстро оглядела вагон, я поняла, что все сидели на своих местах. У меня не было времени. Тошнота появилась в желудке. Я всегда успевала выйти из этого поезда. Я крепко зажмурила свои глаза, не желая ощущать всю безнадежность ситуации.

- Ты выглядишь усталой, – прошептал мне ковбой. Жалость в его глазах чуть не убила меня.

Он видел меня. Всю меня. Впалые щеки. Холод, усталый мертвый взгляд моих глаз. Мои грязные волосы. Мою старую одежду. И мне это не понравилось.

Я сделала одну единственную вещь, чтобы защитить себя. Я делала это так много раз, что сбилась со счету, но от этого было не легче.

- Увидел что-то, что понравилось тебе, ковбой? – выставив свое бедро и проведя рукой по нему, я подарила ему провокационную улыбку.

Он посмотрел печально на меня. Этот взгляд. Этот пристальный взгляд. Я почувствовала себя обнаженной, не физически, а духовно. Я была лишь шестнадцатилетней девчонкой, но я знала разницу между вожделением и тем пониманием в его глазах. И этот ковбой рассмотрел мой внутренний мир с первого взгляда.

- Да, – сказал он, вырывая меня из моих размышлений, чем удивил меня.

Я подмигнула ему бровью. - Неужели? – я спросила. Я понятия не имела, о чем мы говорим. Его пристальный взгляд полностью вывел меня из игры.

- Я вижу то, что мне нравится, – сказал он, мило улыбаясь. Это не было сексуально. Это просто было мило.

Я смущенно отвернулась. И неважно, насколько он был хорошим. Как он смотрел на меня. Я все же должна была сделать то, что помогло бы мне выжить дальше.

Глядя на привлекательного ковбоя, я всмотрелась в его добрые карие глаза. Его рука лежала рядом на сидении, которое он предложил мне, поэтому самоосуждение и стыд усилились в моей душе. Но сегодня я не могла позволить себе чувствовать вину. Правда, я не могла себе позволить этого. Даже для этого симпатичного мужчины, предлагающего мне место для отдыха.

Я была равнодушна.

Слишком голодная.

Слишком уставшая.

Я не могла пересечь эту черту, неважно, как сильно я этого хотела.

Глава 1

Еверли

Четыре года спустя

Светлое свежее белье. Возможно, это был мой самый любимый запах на свете. Я глубоко вздохнула, прокручивая тот разговор, который был у меня в течение недели. Развешивая белье, чтобы оно высохло, я одновременно пыталась поговорить с Мамой Лу о моей поездке на лето. Я почти не замечала детей, бегающих вокруг нас – ведь я так была нужна им.

- Я не хочу уезжать, – говорю Маме Лу, – мне и здесь хорошо. – Нахмурившись, я вешаю мокрое полотенце на веревку и наслаждаюсь солнечными лучами, которые падают на мое лицо. И только здесь я была счастлива. Даже более чем счастлива. Смотря на это со стороны, можно подумать, что я уже смирилась с тем, что прошлое осталось позади, и сейчас находилась на седьмом небе от счастья. Я была на грани экстаза после той жизни, которая у меня была раньше. Последние три года – это счастье всей моей жизни!

Мама Лу стояла по другую сторону веревки и помогала вешать полотенца на прищепки. Ее большие бедра двигались взад и вперед под ритм песни, которую она не очень тихо напевала. Когда она доделала свою работу, то оттянула веревку вниз, чтобы видеть мои глаза.

- Малышка, ты подумала, что я не буду скучать по тебе, когда ты уедешь? Девочка, если бы это зависело от меня, я забрала бы тебя к себе навсегда. Хоть это и не по мне. – Она улыбнулась своей прекрасной улыбкой, что заставило меня почувствовать себя самой любимой девочкой на свете.

Одна и та же улыбка полностью изменила мою жизнь, она грела мне душу в течение трех лет. И я была вечно благодарна ей за это. Мама Лу спасла меня той ночью. Я оказалась возле приюта для бездомных слишком поздно, и он был переполнен. Итак, свернувшись клубочком под своим пальто, я прислонилась к кирпичной стенке приюта, молясь, чтобы они хотя бы раздавали еду на улице. Я так же дала себе пинок под зад. Я должна была переехать туда раньше. Эта ночь обещала быть холодной. Но у меня не оставалось сил, чтобы что-то делать. Это длилось слишком долго. Это бездомное существование. Это голодание. Эта едва теплившаяся жизнь. Я носила этот груз на себе.

Я видела, как Мама Лу, время от времени, работала на кухне в приюте, но я не знала ее имени. Меня это не волновало. Она была всего лишь еще одним лицом в толпе людей, которые имели свою сытую жизнь.

Она остановилась на тротуаре по дороге в здание и пристально посмотрела на семнадцатилетнего ребенка. Изучая меня. Она поджала губы, и я знаю, что она увидела. Я так часто голодала, что была практически похожа на скелет. Мне едва ли хватало денег, чтобы выжить. Я чувствовала, что скоро сдамся. Я уже стучалась в дверь к смерти. Так много лет, проведенных на улице, оставили след на моем теле. Не говоря о том, что я сделала со своей душой.

Бежать. Все что ты можешь – это бежать, и я делала это с самого начала. Множество жестоких приемных домов всегда возвращали меня назад на улицы. Это место, где я, как ни странно, чувствовала себя в безопасности. Люди на улицах, конечно, игнорировали меня, но они не пытались бить, трогать или морить голодом.

- Я Луиза. – Она сказала прямо. – Но все вокруг зовут меня Мама Лу. – Ее тело с пышными формами качнулось, когда она шла к двери приюта, а я была озадачена тем, почему она потратила время на то, чтобы сказать мне свое имя, пока она не рявкнула: - Вперед, девочка. Давай тебя накормим, и ты сможешь помочь мне сегодня на кухне. – Она улыбнулась.

И она накормила меня. И время от времени говорила мне притормозить, чтобы мне не стало плохо. В любом случае, мне уже плохо. И я помогла ей на кухне тем вечером и все последующие.

Мама Лу забрала меня домой и, тем самым, спасла мою жизнь. Я бы сказала, что она была ответом на мои молитвы, но я бросила молиться задолго до этого. Хотя она стала моим чудом, и с тех пор я была с ней. Я помогала ей в приюте на кухне и с кучей детей, которых она все время приводила домой. У нас было, время от времени, от 10 до 15 детей, которые все время бегали повсюду по старому ранчо с тремя спальнями, но каждый из них имел место для ночлега и полный живот перед сном. Гостиная и столовая были увешаны фотографиями всех детей Мамы Лу. Сотни маленьких ног бегали вокруг всего этого имущества, и все их милые, крошечные лица украшали стены маленького дома. Мне нравилось здесь. Я была в безопасности.

До Мамы Лу, я как будто постоянно тонула, подобно человеку, находящемуся на дне бассейна, который время от времени пытается быть на плаву, но меня снова кто-то тянул на дно, и я задыхалась от нехватки кислорода. Но сейчас я свободна. Я наконец-то могу дышать.

Мама Лу начала ходить около веревки с бельем, прерывая мои размышления. Она взяла меня за плечи. - Эверли, ты же знаешь, какая ты особенная для меня. – Ее добрые глаза светились солнечным светом.

Слезы сжигали меня изнутри. Шумно втянув носом воздух, я моргнула, останавливая их появление.

Эверли Вудс не плачет.

Ее лицо было добрым, но серьезным. - Мы все здесь залечили свои раны, дитя, – сказала она, потирая своими пухлыми, морщинистыми руками мои плечи, и одинокая, обжигающая слеза оставила след на ее темной коже. - И эти тоже», – прошептала она, положив ладонь на мое сердце. - А сейчас настало время, чтобы улететь, моя Маленькая Птичка.

Я накрыла ее руку своей, потирая пальцами ее гладкую, местами шершавую кожу, пытаясь запечатлеть этот момент, чтобы позже воспроизвести его, когда мне это будет необходимо.

Мое сердце забилось под ее тяжелой рукой. Рукой, которая любила меня. Рукой, которая кормила меня. Рукой, которая помогла молодой, голодающей, бездомной девушке, когда никто не мог. Эта рука была всем для меня.

Ее обращение заставило меня улыбнуться.

Ведь Мама Лу давала прозвища всем детям, которых она брала себе, и я была ее Маленькой Птичкой. Имя, которое, надо признаться, подходило мне. Я была настолько хрупкой, что, казалось, даже легкий бриз смог бы меня унести. И это не только из-за моего роста. Я была всего лишь 5 футов (примеч. 152.4 см). У меня были миниатюрные черты лица, но каштановые волосы были длинными, густыми и непослушными. Мама Лу всегда говорила, что мои волосы были больше моей спины.

Она могла называть меня Маленькой Птичкой, но я ни в коем случае не хотела улетать. Я боялась покидать свое гнездо, ведь это единственное место, которое я могла назвать домом. Так страшно. Я хорошо знала, что скрывается за пределами этого дома и приюта, поэтому не хотела испытать это снова.

- Ты не должна всю жизнь общаться со старой черной женщиной, Эверли. Тебе нужно осваивать жизнь, встречая молодых мужчин и заводя с ними дружбу, – сказала она, повернувшись вытереть свое лицо. – Кроме того, это только на лето и там хорошо платят. Ведь ты хотела заработать немного денег, чтобы пойти в школу, я правильно говорю? Если тебе там не понравится, ты всегда сможешь вернуться назад. Мама Лу всегда будет ждать тебя здесь, дитя мое.

Я хотела пойти в школу. Я не хотела зависеть от кого-то всю жизнь. Не поймите меня неправильно. Я пришла сюда, готовила и убирала, ухаживала за детьми, которые находились здесь, плюс моя работа в приюте, но я хотела достичь чего-то большего. Я хотела помогать другим, как Мама Лу помогла мне. Мне нужно было образование, чтобы помогать людям, так как я хотела. Она была права, я не могла остаться здесь навсегда. Мне было уже 20 лет. Это только на лето, но по какой-то причине я ожидала чего-то большего. И дня не проходило, чтобы я была без Мамы Лу.

Я взглянула на маленький, белый дом и на всю территорию вокруг него, подумав о том, что когда люди проходят мимо, держу пари, они не замечают ничего особенного в нем. Этот дом не был лучшим в окрестностях. Его определенно нужно покрасить, и лужайка была настолько суха, что на ней виднелись большие клочки желтой травы и пятна земли. У нас имелась только стиральная машина. Без сушилки. И с таким большим количеством детей, что одежда всегда висела на веревке. Дети. Их как будто была сотня, и я ни на минуточку не оставалась одна. Когда я была в душе, кто-то всегда стучал в дверь. В конце концов, было всего две ванные комнаты. И я спала в той самой комнате с миллионом детей каждую ночь. Но здесь мне не было одиноко. Никогда. Я была в безопасности и не одинока. Да, это место не было особенным для обычных прохожих, но для меня оно было всем.

Я сократила путь, что отделял меня от Мамы Лу, и кинулась прямо в ее объятия. Она глубоко вздохнула и прижала меня ближе, а я вдохнула запах кокосового масла, которое она наносила на волосы каждый день.

- Я буду скучать по тебе. Ты – мой лучший друг, – я прошептала ей в шею. – Я люблю тебя. – Мое маленькое тело дрожало от переизбытка эмоций. Обычно я не показывала свои чувства так открыто, но в тот момент мне пришлось. Я не знала, какое будущее ждет Маму Лу и ее Маленькую Птичку. Но я знала, что она означала для меня все.

- Я буду также скучать по тебе, Маленькая Птичка, но тебе пора. Ты не можешь остаться здесь навсегда. Я ожидаю большего от тебя, слышишь? – всхлипнула она, а ее пышное, мягкое тело сотрясалось от избытка эмоций.

Это не было похоже на прощание только на лето. Это было похоже на большее, и я затолкала назад те свои эмоции, которые хотели вырваться наружу. Мне было страшно. Я могла быть даже напугана. Но я ни за что не могла подвести Маму Лу. Ведь она никогда не подводила меня.

Я провела остаток дня, бродя по дому и приюту в изумлении, пытаясь не думать о завтрашней поездке на автобусе и о моей новой летней работе. Это было всего несколько часов назад, мне повезло, что друг Мамы Лу нуждался в помощи, потому что и мне нужны были деньги. Но лежа ночью в постели, я не могла перебороть панику в моей груди. Будут ли они хорошо вести себя со мной? Будут ли обижать меня? Понравлюсь ли я им? Поток вопросов не заканчивался.

Я тихо и аккуратно поднялась с верхней койки кровати, чтобы не разбудить четверо детей, которые спали в той же комнате. Я достала с прикроватной тумбочки маленькую фотографию, которую носила на протяжении 4 лет. Она была смята и потрепана, углы загнуты, хоть и я пыталась их разгладить много раз. Запах дыма все еще был силен, даже спустя 4 года. Но я все же могу разглядеть милые женские черты лица. Ее мягкие, светлые волосы и добрые шоколадные глаза. Я даже разглядела маленькое жемчужное ожерелье, висящее на ее шее, и улыбку, полную ослепительных белых зубов. Эта улыбка всегда доставала до глубины души. Она была такой знакомой и родной. Смотря на нее, я вспомнила один особенный день, когда я встретилась с красивым ковбоем, а мысли о нем, как лесной пожар, охватили меня. Это чувство согревало меня в холодные ночи. Это чувство проводило меня через самые тяжелые времена.

Дама на фото была одета в красивый синий свитер, который сделал ее глаза выразительными. Она была похожа на того, кого я хотела бы узнать. Кого-то, кого я знала одну ночь. Того, кого я бы хотела полюбить. Того, которого я бы хотела защитить. Она напоминала меня. Поэтому я сохранила ее после всего.

- Похоже, мы опять остаемся с тобой одни, – я прошептала моей красивой леди на фото.

Она ничего не ответила. Она никогда этого не делала. Она просто смотрела на меня со своей прекрасной улыбкой, предлагая то же самое утешение, как и много лет назад, когда я была на улице совсем одна.

Глава 2

Несколько часов в битком набитом автобусе и мои мышцы затекли и болели, так что, когда мои ноги коснулись асфальта, я потянулась и огляделась. Это был ужасно жаркий день, хотя и привычный для южного лета. На указателе справа от меня было написано «Кентон, Джорджия», и я, подобрав свой багаж с моими скромными пожитками, проанализировала эту поездку. Я была на грани нервного срыва. Проведя рукой по заднему карману моих джинсов, проверила на месте ли фото с моей "леди". Я всегда так делала, когда чертовски нервничала.

Я обняла Маму Лу на автобусной остановке этим утром, что было уже в 20-ый раз, и она еще раз повторила, что кто-то будет ждать меня на остановке в Кентоне. Я думаю, что она больше меня волновалась о том, чтобы кто-то был рядом со мной. Я вздохнула и закатила глаза, как будто я была раздражена ее чрезвычайной опекой, но, втайне от нее, мне нравилось, что она переживает за меня. Было приятно, что кто-то беспокоится обо мне, кроме меня самой. Эта мысль заставила меня посмеяться в тот момент, когда я искала того, кто должен был забрать меня.

- Блин, я люблю девушек, которые могут выбить дерьмо из любого, – глубокий и бархатистый голос, сладкий как патока, (прим. перевод. Так называется сладкий и густой сироп, который получается методом засахаривания кукурузного, либо картофельного крахмала или путем уваривания сока овощей и ягод) раздался позади меня.

Я сначала взглянула на свои старые, изношенные коричневые ковбойские сапоги и облегающие джинсы, прежде чем повернуться к говорящему со мной мужчине. Я думаю, что он обращался ко мне? Он смотрит на меня.

Первое, что я заметила – это очень большая пряжка на поясе, на которой было написано "Пощади лошадь. Покатайся на ковбое". Я чуть не рассмеялась вслух.

Наклонив на бок голову, я убрала волосы с глаз.

- Лучше я выбью дерьмо из тебя, – я сообразительная, и мой голос был пропитан сарказмом. Я не любила, когда мужчины смотрели на меня. Я всегда была готова ехидно улыбнуться им или дать злобный комментарий.

Но он не так уж и плох. Я была бы больше обеспокоена, если бы мужчина напротив меня не напоминал мне милого щенка. Со светлыми волосами и с озорными ярко-зелеными глазами, он выглядел очаровательным. Он был одет в ковбойские сапоги и пару джинсов, которые обтягивали его бедра. Его клетчатая красно-синяя рубашка была застегнута на три четверти, так что можно разглядеть его загорелые мышцы. Эта расстегнутая рубашка говорила многое о нем. В основном, что он был нахальным ублюдком. Примерно моего возраста. Среднего роста. Он засунул руки в задние карманы, и его тело слегка наклонилось в мою сторону.

– Пылкая. Точно также я люблю своих женщин. Я Коди, – сказал он, протягивая мне руку.

Я ответила слишком широкой улыбкой, чтобы у меня получилось запугать его.

– Я.… занята, – сказала я, освобождаясь от его руки и от его представления.

Я знала такой тип. Безобидный флирт, но я так же знала, что внешность может быть обманчива, а я слишком много обманывала за свою короткую жизнь. Я отвернулась от него и оглянула еще раз место парковки. Взглянув на свои старые часы на запястье, я вздохнула.

– Кто-то заставляет тебя ждать, солнышко? – Заговорил вновь Коди.

Я увидела его улыбку краем глаза и все поняла. Моя поездка была его бесстыдным флиртом. Конечно.

– Занята, – я повторила вновь, надеясь, что Мама Лу была права, и за мной кто-то приедет. Кто-то другой, кроме Коди.

– Очень занята? – спросил он позади меня, пристально вглядываясь в парковку. Он был очаровательным, и чертовски хорошо это знал.

– Ищу, кто бы меня подвез, – проворчала я.

Он был слишком милым, и я немного утомилась от нашей маленькой игры. Было жарко, и еще я устала от того, что не спала прошлую ночь. И чертовски сильно переживала о том, что ждет меня впереди.

Коди нагнулся и подобрал мою сумку, кинув ее на плечо.

– Что ж, это твой счастливый день, Эверли. Я тебя подвезу, – сказал он, шевеля бровями и хихикая.

– Отлично, – вздыхая, пробормотала я. Опустив плечи, я последовала за ним до красного джипа, который ожидал нас на парковке. Он был огромный и не имел никаких дверей. Первой мыслью было то, что это – смертельная ловушка. Вторая мысль была о том, как я, черт возьми, собиралась затащить туда свою маленькую задницу.

Коди бросил мои вещи в багажник. Если так можно было назвать место позади сидений. Он подошел к пассажирской стороне машины и положил свои руки на меня.

– И что это означает, сладкая? – спросил он, искренне улыбнувшись, из-за чего его глаза загорелись, глядя на меня.

Я закатила глаза.

– Потому что мне очень повезло, что мое новое место работы прислало за мной нелепого флиртующего парня.

И это было правдой. У меня была ужасная удача. Мое невезение рядом со мной прямо с первого дня моего рождения.

– О, не волнуйся, крошка, – сказал Коди, приподнимая и усаживая меня в джип.

Мои глаза были полны удивления, а воздух со свистом вырвался из меня, когда он слишком сильно посадил меня на сиденье. Он наклонился ко мне, пристегивая ремень безопасности, и прежде чем разглядеть мое тело сверху донизу, он задержался на моей груди. Он наклонился так близко, что его губы были в миллиметре от моих.

– В тебе нет ничего, что бы мне нравилось.

Он подмигнул, и я отвернула свою голову, наблюдая, как он обходит кругом джип и садится на пассажирское сиденье. Коди пристегнул свой ремень безопасности и наклонился ко мне.

Своим указательным пальцем он приподнял мой подбородок вверх.

– Закрой рот, Эверли. А то муха залетит.

Он бросил мне игривую улыбку, завел джип, и мы тронулись.

Я была в шоке от нашей пятнадцатиминутной поездки. Он имел в виду то, что он гей, или то, что ему не нравятся мои формы? Зная по опыту, большинству мужчин нравилось мое тело. Я могла быть крохотной, но у меня были правильные изгибы в нужных местах.

Мотор и ветер ревели между нами, но у меня были вопросы, поэтому я повысила голос, чтобы перекричать этот шум.

– Так тебе не нравятся мои формы или... – я остановилась, толком не зная, как задать этот конкретный вопрос. У меня на самом деле не было друзей, кроме Мамы Лу. Я не хотела оскорбить Коди, но мне необходимо хорошо начать это лето.

Коди отвел свой взгляд от дороги на секунду, подмигнул мне, все еще улыбаясь.

Я внимательно обдумала свои следующие слова.

– Или ты, в целом, не любишь женские формы? – Я спросила, держа свои ладони на груди. Я посмотрела на свои руки и почувствовала, что начинаю краснеть от корней своих волос. Что, черт возьми, мои руки там делали? Я быстро положила их на колени и скрестила вместе. Иисус. Да что, черт возьми, было не так со мной? Я была ужасна в том, чтобы заводить новых друзей. Я держала свой взгляд прямо на дороге. Так я хоть не видела лицо Коди.

Внезапный смех заставил меня подпрыгнуть на сиденье, и я, пытаясь схватиться за что-то, промахнулась и свалилась в пустоту. Я поняла, что вишу там, где должна находиться эта чертова дверь, и единственное, что меня спасало от смерти – был ремень. Сильная рука оттащила меня назад и посадила на место, после чего я глубоко вздохнула. Я была на грани смерти. Боже, я была той еще жалкой неудачницей.

Между истерическим смехом Коди спросил:

– Все хорошо, сладкая?

Я кивнула, вцепившись руками в колени, боясь, что снова сделаю неприличный жест или схвачу несуществующую дверь. Я всегда была милым типом девушек. Но с полной уверенностью могу сказать, что данная ситуация наносила удар моей репутации. Я была сдержана и уравновешена в большинстве случаев. В конце концов, я жила на улице. Я была хитрой. Я была умной. И всегда начеку. Но что же произошло сегодня? Сегодня я потерпела неудачу.

Мы остановились возле четырехстороннего знака «Стоп», и Коди взглянул на меня. Я могла видеть его уголком своего глаза, но я отказывалась смотреть на него. Я не сдвинулась ни на дюйм, пока мы не приехали до места нашего назначения.

Наклонившись к моему сиденью, он схватил мой подбородок и заставил посмотреть на него. Его взгляд охватил мое тело от кончиков волос до пальцев ног. Он остановился у самых губ, перед тем как сказать:

– Ты великолепна, но, понимаешь, киска – это не мое. Я предпочитаю член. Большой. Толстый. Длинный. Член.

Мои глаза расширились от шока, и волна смеха чуть не заставила меня снова выпасть из машины. Чертов Коди. Я наблюдала за ним. Он, запрокинув голову от смеха, отъехал от знака «Стоп», а я не понимала, что делать, и начала смеяться вместе с ним. Он был чокнутым и забавным, а я нуждалась в таком друге. У меня никогда не было друзей, кроме Мамы Лу и Коди, который казался достаточно ненормальным, чтобы принять мое собственное безумство. В моем сердце потеплело, думая о том, что у меня может появиться друг, которому я смогу доверять этим летом.

– Это будет веселое лето, сладкая, – сказал Коди, гладя мое бедро своей загорелой рукой.

И в тот момент я поверила ему. Мама Лу гордилась бы мной. Я завела своего первого друга. Он мог быть дьявольски сумасшедшим ковбоем-геем, но нищим не приходилось выбирать, а я была нищей с самого рождения.

Ветер дунул мне в лицо, и Коди включил радио на полную катушку. Кантри-музыка играла из колонок, и я ловила себя на том, что подпеваю и хихикаю, когда Коди изредка смотрел на меня. Периодически он делал радио тише и рассказывал мне небольшие факты о городе Кентон. Он показывал мне местный продовольственный магазин, некоторые большие семейные фермы и маленькие ресторанчики, в которых предположительно был лучший жареный цыпленок в Джорджии. Мы проезжали мимо маленькой железнодорожной станции, и, когда Коди показал мне ее, мурашки пробежали по моей коже. Эта девушка больше не ездила на поездах. Я покончила с этим. Я выкинула железнодорожную станцию из головы и наслаждалась нашей поездкой до конца прибытия.

Джип замедлился и Коди сделал радио тише, когда мы приблизились к огромным деревьям. Множество рядов промелькнуло мимо меня. Все они были зелеными и отяжелели от разных видов фруктов. На расстоянии, через промежутки деревьев, я могла разглядеть большой, белый дом с красной крышей. Весь вид, с фруктовыми садами перед домом, был слишком красив. Я не могла отойти от увиденного и, наверное, не смогла бы, если бы Коди что-то не сказал.

– Персики, – сказал он, глядя прямо на меня.

– А? – Я была слишком сосредоточена на происходящем, чтобы уделять внимание остальному.

По мере того, как мы въезжали во фруктовый сад, я взглянула еще раз на вывеску. «Персиковый Сад Престона». Я пыталась найти прекрасный старый дом среди деревьев, пока мы ехали через сад.

Беспокойство зародилось у меня в животе. Это место не для меня. Оно было большим. Слишком роскошным.

– Персики, малышка, – сказал Коди. – Вот, что мы здесь делаем. Мы выращиваем персики и собираем их. Я имею в виду, у нас есть и домашний скот, и другое, что нужно делать, но персики — это наш главный бизнес, а лето – это самое загруженное время. – Он выглядел гордым.

Коди припарковал джип на большой круглой площадке перед белым домом, и моя челюсть еще раз упала. Он был огромным. Ближе он казался намного больше, нежели с другой стороны фруктового сада. Он также был красивее любого места, которое я лично видела. Он напоминал мне один из тех изящных старых домов на плантациях, которые показывали в старых южных фильмах.

Коди обошел джип и расстегнул ремень, пока я все еще глазела на дом. Он опять взял меня на руки и вытащил из машины. Закинув мою сумку себе за спину, Коди пошел в сторону дома.

Я остановилась, все еще восхищаясь, каким же все-таки большим был этот дом.

Он повернулся и посмотрел на меня.

– Ну, давай, Эверли. Ты должна встретиться с Джо. Он ждал твоего приезда целое утро.

Я надеюсь, что не заставила Джо слишком долго ждать. Потому что я сама доброта? Мы не были в таких роскошных особняках на персиковых фермах. Я опустила голову, мое тело скрутило, все мое беспокойство вернулось назад.

Я услышала тяжелые шаги, а потом большая рука обняла меня.

– Детка, ты полюбишь Джо, и он тебя тоже. Тебе нечего бояться. Он не кусается.

Я взглянула на лицо Коди, оно стало игривым.

– Единственный, кто кусается здесь – это я, – он подмигнул.

Мои плечи расправились, и я глубоко вздохнула. Я могу сделать это. Коди был милым и забавным. Это было бы пагубно для меня, зависать с ним целое лето. Это всего лишь работа, так что мне нужно было быть такой девушкой, которая живет в таком месте и работает тут.

– Спасибо, Коди, – сказала я, пожимая его руку, я была очень благодарна, что у меня появился здесь друг.

Мы прошли через большое изогнутое крыльцо, и зашли через две большие деревянные двери. Я стояла в фойе, шокированная. Блестящие полы и большая кожаная мебель заполняли помещение слева от нас. Справа от нас был обеденный стол, за которым с легкостью могли поместиться 10 человек. Также здесь была длинная лестница, которая вилась вдоль стены фойе до балкона, который имел выход на другую сторону коридора. Дом был потрясающим. И я никогда еще не чувствовала себя такой бедной и чуждой такому месту.

Коди потащил меня мимо лестницы дальше в дом. Мы прошли огромную кухню и добрались до комнаты, которая, очевидно, была гостиной, гораздо более простой, чем та, что находилась в начале дома. Как бы мне не хотелось рассмотреть комнату, ничто так не привлекало мое внимание, как человек, сидящий в инвалидной коляске и смотрящий телевизор. Его глаза увидели меня, и я подумала, что это должен быть Джо. Коди сказал, что он не кусается, так что я смело пошла к нему навстречу.

Чем ближе я приближалась к этому человеку, тем больше замечала, насколько он красив. Похоже, ему было около 50 лет. Его волосы были смесью соли и перца, а его милые глаза подзывали меня ближе.

–Эверли Вудс, – я сказала, протягивая свою руку человеку в инвалидной коляске.

Как только его взгляд переместился на мою ладонь, я посмотрела на него в замешательстве, пока он не поднял вопросительно брови на мою вытянутую руку. Мой разум наконец-то осознал, что произошло. Я быстро отдернула руку, и мои глаза расширились от ужаса. Черт побери. Этот мужчина не мог шевелить ничем, кроме шеи. Когда я его увидела, то подумала, что он не может ходить, но мне ничуточки не приходило в голову, что он не может совсем двигаться.

– О, Боже, – я выдохнула. – Мне так жаль. Я понятия не имела. Никто мне не сказал. Я предположила, что вы …

– Все в порядке, – он прервал.

И, Слава Богу, что он перервал меня, иначе я сама не остановила бы себя. Я иногда делала это, когда нервничала. Когда я была на улице, то могла не говорить ни с кем месяцами, но сейчас, у меня не получалось остановить слова, которые вылетали из меня. Может, это и была моя проблема из-за того, что я очень долго держала их в себе.

Большой мужчина засмеялся, и я уже не была в таком напряжении. Я не могла не восхищаться его лицом, когда улыбка достигала его глаз. Превосходные голубые глаза, окруженные множеством морщинок, поприветствовали меня, и я подумала, что этот мужчина очень хорошо выглядел в свои молодые года. Возможно, этот мужчина улыбался и смеялся во все его морщинки вокруг глаз. Я могу сказать, что хотя он был в кресле, мужчина выглядел большим и высоким. Я спрашивала себя, как долго он был таким. Была ли у него жена? Дети?

–Эверли Вудс. Какое красивое имя. – Мужчина широко мне улыбался. – Для красивой девушки.

Впервые в моей жизни, мое имя из чужих уст не вызвало негативной реакции и мурашек по моей коже. Оно не заставило чувствовать себя ничтожным человеком. И я не стыдилась его.

И в это мгновение я не была «Малышка Эверли Вудс». Это было имя, которое мне дали пожарные. В конце концов, как бы вы назвали пятимесячного ребенка, найденного в мусоре на железнодорожной станции Эверли Вудс?

В маленьком городе Джорджии есть железнодорожная станция, а теперь и девушка с таким же именем – Эверли Вудс.

Возможно, это имя не застряло бы в моей жизни, если бы меня удочерили. И если бы я не прыгала из одного приемного дома в другой. И, возможно, если бы я не убегала и не возвращалась снова и снова на ту станцию на протяжении всей моей короткой жизни. Железнодорожная станция Эверли Вудс и я были почти одним и тем же. Это было место, которое я ненавижу больше всего. И это место, в которое я возвращаюсь снова и снова, когда мне некуда идти. Я ненавидела его, но это было мое безопасное убежище.

Но, по какой-то причине, когда Джо назвал меня Эверли Вудс, я не почувствовала, что хочу спрятаться. Он сделал это имя красивым, как будто Эверли Вудс была хорошей, порядочной и особенной девушкой. Он совершенно меня не знал, но выглядело все наоборот. Не старую и не новую меня. Как будто он знал меня такой, какой я хочу быть, той, которая пряталась от всего мира.

Он пристально меня изучал.

– Я Джо Престон.

Его указательный палец чуть-чуть переместился вправо, и его электрическое кресло приблизилось ко мне. Он оглядел меня снизу вверх, а затем вернулся к моим глазам.

– Ты великолепна, – сказал он искренне, и мое лицо покраснело от его комплемента. Были ли все ковбои вокруг такими чертовски прямолинейными? – Но ты, должно быть, устала после своей долгой поездки. Почему бы мне не сказать Коди, чтобы он показал твою комнату, где ты могла бы отдохнуть перед обедом?

– О, нет, сэр. Если у вас есть работа для меня, я буду счастлива начать ее прямо сейчас, – я сказала решительно.

Я находилась тут, чтобы работать, и после встречи с Джо и Коди, я была на самом деле взволнована перспективой жить здесь этим летом. Они казались такими милыми, и я хотела, чтобы Джо знал также, что я трудолюбива. Я была готова собирать персики или готовить еду на этой шикарной кухне.

– Как насчет того, чтобы ты поселилась сегодня, а завтра ты сможешь начать помогать здесь.

Заявление Джо казалось окончательным, и не было ни одного аргумента, который смог бы его переубедить, но я была упрямой. И я нисколько не устала.

– Мистер Престон, – начала я, но Джо перебил меня. – Джо. Пожалуйста, зови меня Джо, Эверли. Никто не зовет меня Мистером Престоном. Мистер Престон был моим отцом. – Он улыбнулся, и я не могла ему противоречить. – И пожалуйста, сделай мне одолжение, дорогая, разложи свои вещи и отдохни. Если тебе не нравится отдых, тогда Коди покажет тебе окрестности. Но давай оставим работу на завтра. Хорошо? – Он снова улыбнулся.

Я поджала свои губы и кивнула:

– Ладно, Джо. Но только на сегодня. Я очень хочу работать и люблю быть занятой. Я готова. – Я наклонилась вперед, поставила руку на плечо и сжала его, пока не поняла, что сделала. Боже мой! В один момент, я была чертовски нервной, а в другой – слишком раскрепощенной. Я отдернула руку назад и пробормотала слабое «Прости».

Джо тихонько посмеялся и повернул свое кресло в направлении Коди. – Иди, покажи Эверли ее комнату, Казанова. И если она готова к экскурсии, то покажи ей все вокруг.

Коди подмигнул и начал выходить из комнаты.

– Конечно, Джо.

Я выбежала из комнаты, чтобы догнать Коди и быстро помахала через плечо Джо, который все еще наблюдал за мной.

Я проследовала за Коди к началу дома, и мы поднялись по лестнице, которую я увидела, когда впервые вошла в дом. Красивые картины фруктового сада украшают стены дома в верхней части ступенек, и я остановилась в нескольких шагах позади Коди в длинном, узком коридоре, прежде чем он остановился около второй двери слева. Он распахнул дверь и направился прямо внутрь, бросил мою сумку на пол и плюхнулся своей задницей на кровать с четырьмя столбиками посередине гигантской комнаты.

– Обалдеть, – выдохнула я. Комната была невероятная.

Лавандовые шторы были повешены вокруг большого эркерного окна с прекрасным подоконником под ним. Разноцветные роскошные картины усеивали стены, что можно было только предположить, что я нахожусь на ферме, в углу комнаты был даже собственный камин. Я взглянула на королевскую кровать с четырьмя столбиками, на которой Коди сейчас развалился, и меня охватила паника.

Эта комната. Этот дом. Он был построен для Южной Принцессы. А не для ничтожества с улицы, которая даже не знала, кто она и откуда родом. Не девчонки, которая подбирала мусорные банки, чтобы поесть.

– Ты уверен, что это моя комната? – я тихо спросила Коди. Это была не та комната. Это должно быть ошибкой. Это не может быть моей комнатой.

– Эверли, – протянул Коди с кровати. – Это твоя комната, дорогая. А теперь давай, тащи свою милую задницу в эту кровать и обними меня.

Паника начала отступать, и я притворно улыбнулась Коди.

– Ни черта не получишь. Ты что, забыл, что у меня не те формы? – сказала я, направившись в ванную, и застонала, когда увидела ванну с когтеобразными ножками. Мать честная, моя собственная ванная комната. И это ванна!

– Я полагаю, эти стоны относятся к ванной комнате и, к сожалению, не для горячего жеребца в твоей постели.

Я повернулась к нему и увидела, как он, схватившись за грудь, издал долгий вздох и упал на кровать.

У меня было ощущение, что мой новый друг-ковбой привнесет в мою жизнь больше драмы, чем любая потенциальная подруга, которую я когда-либо имела. Я засмеялась и упала рядом с ним на большую кровать. Я никогда в жизни не переносила никаких страданий, нормальных для большинства девушек, и обнаружила, что с нетерпением жду этого.

– Где твоя комната? – я спросила, повернув голову, чтобы увидеть его лицо, лежащее на подушке.

Он находился относительно далеко, и я подумала, насколько огромная эта кровать. Кажется, каждая комната выглядела так, как будто сошла со страниц книги "Унесенные ветром"?

Коди повернул лицо ко мне и заложил руки за голову.

– Большинство из нас не живут здесь, сладкая. Я арендую дом в паре миль от особняка и приезжаю каждый день. Мы имеем небольшие кровати и завтрак на другой стороне фермы, на которой живут люди, ну, конечно, босс и Джо живут тут.

– Босс? – спросила я. Джо не был боссом?

Коди коснулся кончика моего носа своим указательным пальцем. – Да, Коул. Он управляет здесь всем, потому что Джо не может все сделать так, как он хочет. Коул – его правая рука и практически как член семьи. Его маленький коттедж прямо за домом, и он держит ферму и садовый участок в отличном состоянии.

Я жевала свою губу и пялилась на Коди. Я понятия не имела, что я здесь делаю. Я должна была помогать на ферме? Или ухаживать за Джо? Я поднесла руку ко рту и начала жевать ноготь на большом пальце. Я не любила неизвестность – она всегда предвещала для меня плохие вещи. И тот факт, что мое настроение колебалось между головокружительным волнением и страхом, заставлял меня беспокоиться.

Взяв мою руку своей, Коди сказал:

– Эверли. С тобой будет все хорошо. Ты полюбишь Джо. Ты полюбишь Коула. В основном потому, что он самый лакомый кусочек среди всех ковбоев мира! – Он тихонько засмеялся и продолжил. – Но главное – это потому, что все полюбят тебя, сладкая! Ты будешь в порядке, так что перестань грызть эти красивые пальцы, хорошо?

Я надеялась, что Коди был прав. Я хотела быть здесь, но никогда в жизни я не чувствовала себя так неуместно как сейчас. Я оглянулась кругом, задаваясь вопросом, как я, бедная, из низкого класса воровка, собираюсь прожить здесь все лето в этом замке, построенном для Южной Принцессы.

Глава 3

Коул

Господи Боже. Я не хотел снова разговаривать с Джо. Помимо этого, мы обсуждаем одно и то же уже на протяжении нескольких месяцев, и я думал, что это больше не повторится. Ни один человек не может быть быстрее, чем Джо в его проклятом кресле. Он ездил за мной на этой Богом забытой штуковине на протяжении часа, преследуя меня до гребаной смерти.

Я кормил лошадей, а он припарковался прямо позади меня. Если бы он был ближе, то официально был бы в моей заднице.

- Коул, я знаю, ты еще страдаешь, но рано или поздно ты должен подумать о ребенке, понимаешь?

Он не может говорить это всерьез. Конечно, я думал о ребенке. Я не делал ничего, кроме того, как думал о нем за последние три месяца, и каждый раз мое сердце разбивалось на миллион кусочков. Я едва мог дышать, думая об этом. Даже сейчас, когда я убирал это дерьмо и сено, невыносимая боль прожигала мою грудь.

Я бросил лопату и обратился к Джо:

– Твою мать, не смей, Джо. Просто не надо. Ты понятия не имеешь, о чем я думаю или как себя чувствую. Ты для меня как семья, но просто отвали. Я закончил этот разговор. – Я вытер свои мокрые от пота руки о джинсы и снял черную ковбойскую шляпу. Затем вытер лоб краем своей белой майки и глубоко вздохнул.

– У меня был ребенок, понимаешь? – Джо сказал так тихо, я подумал, что ослушался.

Я надел свою шляпу и в недоумении посмотрел на него.

– Что?

– Она ушла, Коул. У меня даже не было возможности вернуть ее. Ты понимаешь, что я говорю? Этот выбор был сделан без меня. А у тебя все еще есть шанс. Пойди и посмотри на этого малыша, если хочешь, сынок. Не позволяй своему гневу и ненависти держать тебя вдали от своего ребенка.

– Черт возьми, Джо. Ты не понимаешь? Это просто! Он, черт возьми, не мой! Она соврала. Он соврал. Все это была ложь. Он не мой сын. Он сын Остина, и я ни хрена не могу с этим поделать, но могу принять это. – Я снял шляпу и бросил ее в сарай.

Господи, она снова болела. Боль в груди горела огнем, и мой желудок скрутило. Шесть месяцев тот малыш был моим, и сказать, что это было самое прекрасное время в моей жизни – это значит, ничего не сказать. Я понимал, что делаю предложение Марле не из-за большой любви, но я надеялся, что этот ребенок, которого я зачал, сделает нас ближе, пока мы не созреем для настоящих чувств.

Все мои надежды рухнули в тот момент, когда я застал ее спящей с моим братом, придя с работы. Они присвоили моего ребенка и убежали, как будто их задницы горели в огне. Не то, чтобы я мог их винить. Я потерял рассудок. Мне даже не приходило в голову до той ночи, что Грэйсон может быть не моим. Я лежал там, пытаясь понять, как долго это происходило прямо под моим носом, и мысль ударила меня как кувалда по сердцу. Что, если эти добрые, шоколадные глаза и те ямочки не были моими? Что, если они принадлежали Остину? И если я подумал, что теряю рассудок, когда нашел Марлу со своим братом, я ошибался, потому что это было ничто по сравнению с теми огромными мучениями и гневом, которые я испытал, когда тест на отцовство показал, что я определенно не его отец.

Но в течение шести приятных месяцев, я все это имел. А в последние три, я находился в аду.

Смотреть в грустные глаза Джо было слишком для меня. В конце концов, я потерял то счастье, и он знал об этом. Жалость в его глазах чуть не убила меня. Я пробежался руками по своим волосам, потянув за пряди, надеясь, что эта боль ослабит страдания в груди и каким-то образом покончит с пустотой в моем сердце, которая шесть месяцев назад была переполнена.

– Я знаю, что ты страдаешь, Коул, но только твое упрямство не позволяет тебе быть частью жизни этого мальчика. – Джо объехал меня на своем кресле и направился к выходу из сарая. Он был настолько быстрый, что только следы и пыльный воздух напоминали, что он был здесь.

Иисус. Он был прав. Я был чертовски зол и имел на это право. Марла использовала меня все это время, пока мой чертов брат был за моей спиной. Когда я мысленно вернулся назад, то понял, что все имело смысл. Я был братом, у которого были мозги на месте. И мое чутье подсказывает мне, что я оказался просто лучшим вариантом. У меня была личная заинтересованность в этой ферме. Тем временем, Остин проводил свое время, пытаясь играть на "родео" и в азартные игры, и он думал, что, в любом случае, попасть в ад не надежней. Я был непоколебимым как скала, в то время как Остин был полной противоположностью. Не надо быть гением, чтобы догадаться, почему она повесила беременность на меня. Я даже не могу винить ее. Мой брат всегда был полным дерьмом, и теперь я могу добавить свою невесту в длинный список говна, которое он мне преподносил годами.

Я положил остаток сена и подумал о словах Джо. Он был отцом для меня большую часть моей жизни. Я любил его, как будто он моя семья. Он делал многое для меня и моей семьи. Теперь, когда моя мама ушла, он был почти всем, что у меня осталось. Но я не чувствовал себя обманутым. Иметь дело с Джо было также очень тяжело. Я был более чем удивлен, что у него была дочь, и она исчезла. Я не думал, что у Джо есть секреты от меня, но все равно он задел мои чувства. Я полностью понимал его, потому что, когда я узнал, что Грей не был моим, я думал, что буду оплакивать его так же, как если бы он умер. Он больше не был моим, чтобы задержаться посреди ночи. Я не буду рядом, чтобы увидеть его первые шаги, его первый зуб. Он не был моим, чтобы учить его играть в мяч или кататься на лошади. Марла и Остин забрали не только моего ребенка. Они забрали мою мечту.

Я не знал, как это переживу. Просто казалось, что я никогда не смогу простить Марлу и брата. Я не знал, смогу ли я когда-нибудь увидеть лицо дорогого Грея и не пожалеть, что он не мой сын. Сейчас это казалось невозможным.

Пот стекал по моим бровям на глаза, когда я шел от амбара к большому дому на ужин. Он жег мои глаза, но мне это было по душе. Это было хорошим отвлечением от ощущения пустоты, которое, казалось, никогда больше не уйдет. Я ненавидел это чувство грусти постоянно, но я ничем не мог помочь себе, и поэтому, оттолкнув грусть, я заменял ее гневом. Это заставляло меня чувствовать себя сильнее и держать все под контролем.

Женский голос, доносящийся из кухни, привлек мое внимание, когда я вошел в дом. Это не было похоже на Мисси. Она была здесь большую часть времени, готовила, убирала и заботилась о Джо, когда это было необходимо. Она была с Престоном на протяжении многих лет, и я могу сразу сказать, что это не она.

Я вышел из-за угла и нашел нового человека за маленьким кухонным столом. Это была девушка, но я не видел ее лица. Ее голова была опущена и волосы не давали мне разглядеть ее лицо, в то время как она накладывала овощи на свою тарелку.

Джо заговорил, в то время как я вытащил стул и плюхнулся напротив новенькой девушки, которая, казалось, слишком внимательно изучала свою еду.

– Рад, что ты, наконец, присоединился к нам, Коул. Я уже думал, что мне придется охотиться на твою задницу, чтобы притащить ее на ужин, – сказал Джо, поджимая свои губы.

Мисси повернула свой стул, чтобы покормить Джо, убирая седые волосы со своего лба и бросая на меня язвительный взгляд. Мы никогда не пропускали совместный ужин. Это было одно из правил Джо, но после сегодняшней нашей с ним перепалки я боялся этого ужина. Я остался в амбаре чуть дольше обычного. Я начал работать на этой ферме, когда мне было всего семнадцать лет. Моего отца никогда не было на горизонте, и Джо был счастлив взять под крыло мою дерзкую подростковую задницу и научить меня уму-разуму. Хотя Джо был старше меня на пятнадцать лет, он был для меня как отец. Сражаться с ним – это последняя вещь, которую я хотел бы сделать.

– Извини, – пробормотал я, положил салфетку на колени и отпил своего сладкого чая.

– Получается ли сдерживать это дерьмо сейчас? – спросил он, поднимая бровь.

Мисси отправила немного картофеля и курицы в рот Джо, пока он ждал ответа.

–Да, сэр. – Ответил я, ковыряясь в своей собственной еде. Моя челюсть все еще была в напряжении от гнева, но Джо заслуживал моего уважения, и я всегда отдавал его ему, независимо от того, как сильно он меня разозлил.

– Хорошо. Я хочу, чтобы ты познакомился с Эверли. Она будет жить с нами все лето, помогая там, где будет нужна ее помощь. Эверли, это Коул Бриггс, и он управляет Престоном, – сказал Джо, поворачивая свое инвалидное кресло к девушке с каштановыми волосами.

Ее голова поднялась. Ее глаза встретились с моими. Я вздрогнул от удивления, когда наши взгляды встретились, это было похоже на лобовое столкновение, которое имело огромное количество последствий.

Узнавание.

Потрясение.

Ужас.

Смирение.

Все это быстро пробежалось по ее лицу, как тот поезд, в котором мы встретились четыре года назад.

Я сжал свое столовое серебро между пальцами, преодолевая эмоции. Этого не может быть. Какого черта она здесь делает? Что происходит?

Эти голубые глаза. Они могли быть ярче. Эта гладкая розовая кожа. Она могла выглядеть более здоровой. Но я никогда не забуду это. Я узнаю ее где угодно. В конце концов, я провел целый день, пытаясь спасти ее. Она была такой худой. Такой молодой. Такой слабой. И я так сильно хотел ей помочь.

Я был снова на железной дороге, и воспоминания нахлынули на меня огромной лавиной, погружая меня так глубоко, что я сразу же вернулся обратно.

– Я вижу то, что мне нравится, – сказал я ей, улыбаясь.

Я могу сказать, что она не проявила никакой реакции. Она попыталась выстроить сексуальную стену между нами. Она использовала это, чтобы заставить меня уйти, но этого не произошло. Она выглядела голодной и беспомощной. Я когда-то был таким же беспомощным, и эта маленькая девочка напомнила мне меня. Я хотел помочь ей.

Осторожно она заняла место рядом со мной, но убедившись, что ее тело никаким образом не коснется моего. Она прижалась к другой стороне подлокотника, подальше от меня, поджав колени под себя, обняла их руками. Ее волосы упали ей на лицо, скрывая от меня ее черты лица. Я видел, что она прячется за своими волосами и большой мешковатой одеждой.

Я порылся в своем черном рюкзаке, который валялся на полу, и достал оттуда батончик с мюсли. – Проголодалась? – спросил я, наклонившись к ней, держа батончик возле ее лица, чтобы она могла увидеть.

Она быстро выхватила его из моей руки и, с такой же скоростью развернув обвертку, жадно откусила. Мой желудок подскочил к горлу, когда я наблюдал, как она ест. Я знал, что, она была бездомной. Ее запачканная одежда, грязные волосы и крошечное тело говорили об этом. Но видя, как голодна она была, мое сердце сжималось. Она была крошечной, так что мне было сложно оценить ее возраст, но она выглядела примерно на четырнадцать лет. Так молода и беспомощна.

– Я Ко... – начал я, но она перебила меня, качая головой, проглатывая остальную часть батончика.

Я вопросительно поднял бровь. Мне не было позволено сказать ей мое имя?

– Хорошо, но я могу хотя бы узнать, как тебя зовут? – озадачено спросил я.

Она помотала головой, доедая остатки своей еды. Я передал ей бутылку воды из моего рюкзака, и она почти полностью опустошила ее.

– Спасибо, ковбой, – она пробормотала из-под волос.

Ага, она дала мне прозвище Ковбой. Я самодовольно улыбнулся. Это было чертово клише, но она говорила со мной, так что я приму это.

Она вручила мне обертку и пустую бутылку от воды, глядя прямо на сиденье перед нами, и я положил их в мою сумку.

– И как мне тебя называть? – спросил я, поворачивая свою голову ближе к ней, чтобы быть в ее поле зрения.

Она невозмутимо продолжала пялиться прямо перед собой.

– Никак.

– Хммм. Никак? – Я усмехнулся ее дерзости.

Она только что забрала мою еду и воду, сидела рядом со мной на сиденье, которое я предложил ей, а она даже не хотела со мной разговаривать. Я бы отдал еду и так, ведь в ней было столько храбрости.

Она отвернула снова от меня голову и глубоко вздохнула так, что в ее горле послышался стон. У нее на губах был намек на улыбку, и мне захотелось радоваться вместе с ней. У меня сложилось впечатление, что ее живот долгое время не наедался вдоволь, и я был очень рад, что смог накормить ее.

Изучая ее лицо, я заметил, что на ее щеке остался кусочек батончика. Наклонившись к ней, я медленно приподнял руку, чтобы не испугать ее. Ее глаза расширились, но она не отшатнулась от меня, поэтому я понял, что все в порядке. Я нежно стер крошку с ее лица. Она сразу же посмотрела косо на меня и заворчала.

– Что? Или ты хранишь это на потом? – Хихикая, спросил я.

Маленькая улыбка появилась на ее губах, на бледной коже появился милый румянец – это был самый красивый оттенок розового, который я когда-либо видел. Эти щеки, которые носили этот сладкий, нежно-розовый оттенок, напоминали мне персики, которые свисали с деревьев возле дома Престонов.

– Персики, – сказал я между нами.

Улыбка ускользнула с ее лица и появилась крошечная морщинка между бровями.

– Что?

– Персики, – я снова повторил. – Именно так я буду тебя называть.

Глава 4

Эверли

– Персики.

Сказанное шепотом имя ударило меня как молния среди ясного неба, и любые надежды, что он не поймет кто я, вылетели в окно, как и мои планы на лето. Потому что я сразу узнала его. Он выглядел старше, шире и крепче, но эти глаза я не забуду никогда. Мой ковбой.

Да. Мой. Каким-то образом, за последние четыре года, он подсознательно стал звездой всех моих геройских фантазий. Я не могла это остановить, если бы даже захотела. Он заметил меня, когда никто больше не видел, он потратил время, чтобы помочь, когда никто не стал этого делать. Он был симпатичным и добрым, украв мое сердце и перевернув мою шестнадцатилетнюю жизнь с ног на голову всего лишь за одну ночь.

Прошло всего лишь четыре года, и даже если бы прошла вся вечность, я не смогла бы забыть своего ковбоя.

Он казался мне немного мрачнее. В его глазах не было того легкого озорства и добродушного понимания, что были четыре года назад. Его волосы были чуть длиннее, он больше не был худым и тощим, а, наоборот, имел подкачанные мышцы. На его лице было несколько морщинок, но это только придавало ему зрелости и великолепия. Коул, наверное, ел свой завтрак чемпиона и пил чертово молоко, потому что мой ковбой превратился в... Ну, в суперковбоя. И я ничуточки не злилась на него.

Тем не менее, я чересчур волновалась, потому что, когда я представляла Коула как своего ковбоя, было видно, что он вообще не думал обо мне. Как ни посмотри – ничего хорошего.

Я неосознанно потянулась к своему заднему карману проверить, была ли моя леди, с такими же глазами как у меня, все еще там. Почувствовав края фотографии, мое волнение отступило, и я попыталась понять, что он собирался делать дальше.

Неожиданно для меня, Джо спросил:

– А что насчет персиков, Коул?

Я посмотрела на своего ковбоя, зная, что это был момент истины. Миллионы крошечных скакунов промчались по моей груди, и я подумала, может ли кто-нибудь еще услышать гром в моих ушах. Я проглотила страх, который подкатывал к горлу. Я была хороша в этом. У меня было много практики. Я чертовски отлично умела притворяться.

В этот момент казалось, что время остановилось: наши взгляды были настолько сосредоточены друг на друге, что можно было почувствовать напряжение, от которого у меня бегали мурашки по коже. Пот выступил на лбу и над губой. Руки сжали колени. Мое детство, наконец-то, поймало меня. Я знала, что это неизбежно произойдет. Я не была достаточно уверена в том, что однажды то дерьмо, которое я сделала раньше в своей жизни, не возвратится и не укусит меня за зад. И этот день наступил, а укус был жесток.

И я должна была признать, что не могла остановить тех бабочек, которые порхали у меня в животе. Он узнал меня. Он тоже меня не забыл. У меня кружилась голова, и это было просто глупо, ведь в этот момент он держал мою судьбу в своих руках. Я прикусила губу и сжала салфетку на коленях обеими руками, сдерживая дыхание.

В одно мгновение он развеял всю напряженность, повернув свои плечи и голову в сторону Джо.

– Я тут подумал, что мне надо рано встать. Я думаю, что будет жарко и у нас тонны персиков для сбора, – сказал он непринужденно, как будто и не было того напряжения несколько секунд назад.

Оказалось, что Коул тоже чертовски хорошо умел притворяться.

Беспечно кивнув в моем направлении, он сказал «Ребенок» и продолжил дальше копаться в своей еде, игнорируя меня.

Ребенок? Я была бы обманщицей, если бы сказала, что меня не расстроил тот факт, как быстро он переключился на меня, но я только кивнула и сказала:

– Приятно познакомиться, Коул. – Я постаралась произнести слова уверенным голосом, чтобы скрыть дрожь в своих руках. И боль в сердце.

Я выдохнула и опустила свою салфетку, которую держала в руках. Схватив вилку, я начала перемещать еду по тарелке. Он не сказал. Но почему?

В конце концов, он мог рассказать Джо и Мисси все. Он мог сказать им, что я была воровкой и вруньей. Я не знаю, зачем он держал ту ночь в тайне, но в данный момент я была очень благодарна. Я полюбила этого человека несколько лет назад, и он все еще заставлял влюбляться в себя снова и снова.

Разговор о ферме ушел на второй план. Между тем, я не могла оторвать глаз от Коула. Коул Бриггс. У меня теперь есть его имя, и оно не разочаровало. Это имя в точности подходило к моим ковбойским фантазиям. Мой взгляд покинул его карие глаза, чтобы рассмотреть щетину на подбородке и представить, как она будет ощущаться на моих щеках, шеи, груди. Я краснею и улыбаюсь, перемещая свою еду по тарелке. Мне кажется, я слишком много раз в течение нескольких лет задавалась этим вопросом. Коул был еще красивее, чем я помнила его. Время чертовски хорошо отразилось на нем. Я бы удивилась, если бы он подумал, что время сыграло мне на пользу, но у меня было ощущение, что он не очень обрадовался моему присутствию, что было понятно по его взгляду. Кто может его винить? Он был явно близок с этими людьми, и я не была той девушкой, которую вы бы привели в свою семью.

– Это звучит хорошо, не правда ли, Эверли?

Джо вырвал меня из раздумий, и я посмотрела на него. Я понятия не имела, о чем меня спрашивали, но он был боссом, так что я просто кивнула и улыбнулась.

– Чудесно. Коул обычно начинает свой день в пять утра, так что твой день начнется очень рано, но он со мной уже более десяти лет, так что я не думаю, что кто-то лучше покажет тебе все окрестности фермы. Он любит это место почти так же, как и я, – гордость за Коула звучала в его голосе.

Мои глаза выкатились от удивления. Я только что согласилась провести день с Коулом? Вот дерьмо. Мне нужно было держаться подальше от этого человека. Находиться на расстоянии, не выделяться и не совать нос в чужие дела. Он назвал меня ребенком. Теперь необходимо было доказать ему, что я не та девчонка, что была 4 года назад.

Но самое главное – это проводить меньше времени в вымышленном мире с горячим ковбоем и не обращать на него долбаного внимания.

Глаза Коула сузились, глядя на меня, и мое лицо покраснело.

– О, Джо я уверена, у Коула и так дел невпроворот. Я не хочу отрывать его от работы. Думаю, что Коди будет счастлив показать мне все. – Я не была готова к тому противостоянию, которое исходило от Коула. И я знала, что оно исходило от него, ведь, если взгляд мог бы убить, то я уже была бы мертва. Мертва.

Где же, черт возьми, был Коди, когда он был так нужен? Он помог бы поднять настроение, но он сказал мне раньше, что не всегда ужинал здесь, и определенно не этим вечером, потому что у него назначено горячее свидание. Черт его возьми.

Мисси отвернулась от Джо и подмигнула мне:

– Поверь мне, ты хочешь, чтобы Коул показал тебе окрестности.

Если бы я не знала, что мое лицо было красным раньше, то сейчас оно однозначно горело бы огнем. Боже милостивый. Почему она пытается свести нас с Коулом? С человеком, который, по иронии судьбы, ненавидит меня. Я бы посмеялась над этой ситуацией, если бы смотрела на нее как посторонний человек. Но я не являлась таковой. Я была очень глубоко вовлечена в это, поэтому все, чего я хотела, это плакать.

Джо представил мне Мисси как его опекуна и домработницу. После нашей встречи я еще больше была озадачена, что же будет входить в мои обязанности. Она казалась очень компетентной и нереально милой. И определенно не сующей нос в не свои дела сводницей, которую я видела сейчас. Я всегда хорошо разбиралась в людях. Может, я потеряла свои способности.

– Вот именно, Э-ве-рли, – сказал Коул, резко выделяя каждый слог моего имени, как будто он владел проклятым оружием. Человек, который встретил меня четыре года назад, только что узнал мое имя и он уже использовал его, чтобы ранить меня. – Я рад здесь все показать. Может, мы возьмем лошадей, – голос Коула казался жестким.

Мое поклонение Коулу Бриггсу стало постепенно исчезать с каждым умным замечанием, с каждым скверным взглядом и фальшивой ухмылкой, что он бросал в мою сторону. Я не являлась тем человеком, что была ранее, и, возможно, Коул тоже не был. Что очень обидно, потому что тот Коул-герой из той ночи теперь стал моим проклятьем.

Лошади? Черт его возьми. Я не умею кататься на долбаных лошадях. И ублюдок знал это. Я даже ни разу в жизни не трогала это чертово животное, но я только кивнула и улыбнулась. Невзирая на то, что завтра я буду кататься верхом. Твою. Мать.

– Может, мы возьмем их поплавать, пока будем прогуливаться, – сказал он с улыбкой, которая не была столь фальшивой.

Лошади плавают? Вот дерьмо.

Остаток ужина был тяжелым. Смертельные взгляды со стороны Коула, вперемешку с милыми улыбками и взглядами от Джо и Мисси, эмоционально меня травмировали, но я просто продолжала молиться, чтобы все быстрее доели и могли убраться ко всем чертям.

Когда Мисси встала и начала собирать тарелки, я быстро подскочила и стала помогать ей, чтобы избежать мучительных взглядов Коула. Мы тихо убрали со стола, в то время как мужчины разговаривали о персиках, лошадях и обязанностях Коула на завтра. Все это время, он смотрел на меня как долбаный ястреб. Кто сможет обвинить его? Я поступила по отношению к нему неправильно. Так ужасно несправедливо.

Я решила тогда, что исправлю всю ситуацию. Я докажу Коулу, что уже не та девчонка, которая была раньше. Я буду усердно стараться этим летом. Я заработаю его доверие точно так же, как и он заслужил мое 4 года назад.

Глава 5

Коул

Я пришел на обед, готовый к суровым лицам Джо и Эверли, но, откровенно говоря, мне было все равно. Если она хотела пойти со мной, то должна была быть готова и проснуться в пять утра. В саду у меня были несобранные персики и некормленый скот в сарае. По сути, список был настолько длинный, что никогда не выполнялся до конца. Если Эверли еще не поняла, то скоро осознает, что работа здесь ни хрена не заканчивается.

Когда я с утра подошел к большому дому за Эверли, она еще не спустилась вниз. Я дал ей преимущество и поднялся наверх, чтобы узнать, готова ли она. Я постучал и, не услышав ответа, повернул ручку, открывая дверь. В комнате было темно, поэтому я вошел внутрь и нашел ее все еще в кровати. Я остолбенел и смотрел на спящую Эверли. Только она не была похожа на ту «Эверли-лгунью». Она была похожа на «Персик», который я встретил годами ранее. Молодая, милая, невинная и одинокая, и на мгновение весь гнев, который я чувствовал прошлым вечером, отошел на второй план перед желанием защитить ее. Помочь ей. Спасти ее.

Раньше я был глуп, а теперь был идиотом. Еще тогда она играла со мной, а сейчас, наверное, играет со всеми нами. Я почти сказал про это Джо прошлым вечером, но что-то в ее лице остановило меня. Она казалась такой грустной и напуганной перспективой разоблачения.

Я чертовски устал от обмана, лжи, воровства женщин, но, видимо, я по-прежнему оставался дураком. Я буду присматривать за ней. Не позволю ранить Джо. Я умру прежде, чем это случится. Но по какой-то причине я не мог настучать на нее. Может быть, это был страх, что она закончит свою жизнь на улице, или, возможно, это были воспоминания о нашем дне вместе. В любом случае, я знал, что был глуп.

Заходя на кухню, я не мог не думать о том, что Эверли и без того плохую ситуацию может сделать еще хуже, а мою задницу поджарят на гриле. То, чего я точно не ожидал, это увидеть Эверли на кухонном столе напротив Джо. Ее голова была откинута назад от смеха, и слезы текли по ее щекам.

– О, Боже, Джо, я сожалею, – сказала Эверли, вытирая слезы. Ее смех не был похож на мягко звенящий колокольчик. Он был громким, оживленным и заразительным. И я почти сам заулыбался. Почти.

Джо очень сильно смеялся вместе с ней, и я заметил в руке Эверли ложку и следы чили на рубашке Джо. Она кормила его?

– Где Мисси? – Я задал вопрос. Почему Эверли кормила его? Каков ее мотив нахождения здесь? Что она сделала, чтобы подмазаться к нему? Я не доверял ей ни на секунду.

– Ну, и тебе привет, – сказал Джо сквозь смех, поворачивая свое кресло в мою сторону. – Мисси убежала в магазин, чтобы купить некоторые вещи для дома, а Эверли предложила помочь с обедом.

– Оказывается, я не очень-то и помогла, – все еще смеясь, сказала Эверли, глядя на рубашку Джо. Она спрыгнула со стола и приземлилась на свои ковбойские сапоги. Она промокнула рот салфеткой и вытерла перед его рубашки, а ее глаза все еще светились от смеха.

– Не знаю, – сказал Джо, все еще хихикая. – Я не смеялся так много за обедом в течение долгого времени, дорогая. Так что, думаю, все у тебя получилось.

Джо нежно на нее посмотрел, и все, о чем я мог думать, это не дать ей причинить ему боль. Она обманывала его. Тем же самым способом, каким она проделала это со мной. Она ничем не была лучше Марлы с ее обманом, манипуляцией и ложью.

Эверли захватила одной рукой пустую миску, а другой рукой с любовью сжала плечо Джо, перед тем как поставить тарелку в раковину и начать мыть посуду.

– Джо, я помогу сменить рубашку, когда закончу с посудой.

Джо молниеносно выехал из комнаты, раньше, чем кто-нибудь успел моргнуть.

– Боже, какой он быстрый на этой штуковине, – сказала Эверли, улыбаясь и ополаскивая в раковине посуду. – Прости, Коул, что я не встала вовремя и не пошла с тобой этим утром. Мне было тяжело уснуть прошлой ночью. Новое место и все такое, – сказала она, поворачиваясь с улыбкой ко мне.

Я не буду обманут фальшивой добротой. Только не на этот раз. Сталь вокруг моего сердца укрепилась.

Я скрестил руки на своей груди и оперся о шкаф возле раковины.

– Какова твоя игра, Э-вер-ли? – Адреналин мчался по моим венам.

Она вздохнула, бросив губку в раковину с большей силой, чем было необходимо для притворного возмущения. Вытерев свои руки о джинсы, она гневно повернулась ко мне. – Это никакая не чертова игра, ковбой, – сказала она сквозь зубы. – И почему ты, черт возьми, постоянно произносишь так мое имя? – Она на шаг стала ближе.

Здесь не осталось места для отступления. Я сделал свой шаг вперед, и наши пальцы на ногах встали вплотную.

– Как именно? – Лед пробежал по моим венам.

– Э-вер-ли! – Она сказала это как большой, ворчливый медведь, ее голос был глубоким и резким, и я подумал, что она изображает меня.

– Это даже твое настоящее имя? – Я попал прямо в точку. У меня было достаточно этих долбаных вопросов, но это первый, который я хотел задать.

Она выглядела удивленной и шокированной, но я не мог сказать, было ли это искренне или нет.

– Что? – спросила она. – Конечно, это мое настоящее имя. Какого черта ты спрашиваешь? – Она отступила назад.

Я приблизился к ней. – А ты не думаешь, что я знаю название того города, где мы встретились с тобой? Ты уверена, что я не помню название железнодорожной станции, на которой я предложил тебе присесть? Давай, ребенок. Я думал, ты лучше этого. – Я покачал своей головой и выдохнул. Мое терпение было на исходе в этот хороший день, а у меня не было хорошего дня уже три гребаных месяца. Я собирался испоганить и этот. В какую игру она вздумала играть?

Ее голова нагнулась вперед, а плечи опустились. Она смотрела в пол, сцепив свои руки, и внешне казалась сломленной. Сломленной, как та девушка-персик из поезда.

Огонь пробежал по моей коже, а дыхание перехватило, и я вспомнил.

Машинист стоял над нами, протянув свою руку за билетами. А Персик была в панике. Она съежилась и вцепилась в свои колени.

– Она со мной, – сказал я, протягивая свой билет и немного денег машинисту.

Персик быстро повернулась, ее глаза сузились, и они сказали мне все.

– Я не с тобой, – она прошептала, а потом прокричала, поворачиваясь к машинисту. – Я не с ним, – сказала она спокойно, глядя на машиниста.

Работник станции взглянул на пространство между нами.

– Мэм, меня не волнует с кем вы, но мне нужен ваш билет, либо вы сходите на следующей станции. – Человек, который стоял над ней, напугал ее.

Нервно барабаня пальцами по своему бедру, она снова посмотрела на меня, потом на машиниста, зная, что у нее нет выбора в данной ситуации. – Тогда я думаю, что я с ним, – сказала она, выставляя большой палец и показывая на меня, при этом ее щеки снова покрылись розовым румянцем.

Я усмехнулся.

Машинист покачал головой и отдал мне мои квитанции.

– Счастливого пути. – Он посмотрел на девушку. – И удачи.

Я снова засмеялся, и Персик перевела взгляд на меня. Мне необходимо было больше, чем везение. Эта девушка была полностью закрытой и неразговорчивой. Мне нужно было чертово чудо.

Оказалось, что я не получил чуда. Только преимущество.

Я сделал еще один шаг вперед. Я загнал ее в угол, и наши тела практически соприкасались. Я проигнорировал легкий запах жимолости и солнечного света, потому что все в этой девушке было задумано так, чтобы обманывать, и меня обманули.

– Я не знаю, в какую игру ты играешь с Джо, но я тебе скажу так: он не носит бумажник.

Она задрожала, как будто я ударил ее, а лицо исказилось в гримасе. Я был в секундах от триумфа. Вроде как я защитил себя и Джо от нее. Как если бы она покинула это место без наших бумажников и разбитых сердец.

Но потом она меня удивила. Я наблюдал за ней, ее плечи выровнялись, а взгляд встретился с моим, бросая мне вызов. Она сделала два шага вперед, толкая меня назад, пока мои бедра не врезались в столешницу. Ее взгляд был пронзительным, а лицо полно решимости. И вдруг она не показалась тем ребенком из поезда четыре года назад. Она стала прекрасна как феникс, восставший из пепла, она преобразилась на моих глазах из девочки в женщину.

– Будь внимателен, Коул Бриггс, потому что я скажу тебе только один раз. И единственная причина, по которой я говорю тебе это, потому что ты был добр ко мне раз в жизни, когда никто другой не был, – она сжала руки по обеим сторонам, и я видел, как дрожит ее подбородок. – Меня зовут Эверли Вудс, прямо как маленький городок. Так как мои родители бросили меня на вокзале, когда я была всего лишь младенцем. И случайно ты меня встретил на той же самой железнодорожной станции шестнадцать лет спустя. Ты думаешь, что спасатели, нашедшие меня, будут заморачиваться и придумывать что-то оригинальное, но, увы, они этого не сделали. Так что, похоже, оно приклеилось ко мне. Как-нибудь справлюсь с этим. Я привыкла. – Она закончила, отступив от меня, и вернулась домывать посуду в раковине, как будто ничего не произошло.

Мое сердце екнуло. Я сделал шаг, нажимая на грудь рукой. Я чувствовал, что стальная крепость вокруг моего сердца начинает рушиться, и не мог этого остановить. Я был не в состоянии сделать что-то. Хоть что-нибудь.

И я хотел, чтобы этого не было. Ребенок брошен на вокзале. Спасатели дали такое же имя ребенку, как место, где ее нашли. Мы познакомились годами позднее. Мы снова встретились сейчас. Я хотел бы все вернуть.

Твою мать.

Я вышел из кухни с чувством, что меня должным образом отчитали, но я все еще не доверял ей. Ни на милю. Но на моем долбаном сердце стало еще тяжелей, оно болело за маленькую девочку в поезде несколько лет назад.

Глава 6

Эверли

Прошло уже четыре часа после моего противостояния с Коулом за обедом, а я все еще злилась. Я направлялась через ферму к гостинице, расположенной в задней части ранчо, чтобы отнести бумаги Джейн от Джо, но с каждым шагом мои мысли были о Коуле – привлекательном засранце. Я осмотрелась, подумав, смогут ли работники, ремонтирующие забор в 10 метрах от меня, увидеть мои дымящиеся уши, и мне кажется, что могут.

Он обращался со мной, как с дерьмом на сапогах. Он никак не отреагировал на мои слова, и сомневаюсь, что у него это было в планах. Он просто автоматически предположил, что я лгунья. Часть меня понимала, что я ошибалась насчет него годами. Но мои поступки не разрушили его жизнь. Я, конечно, была глупым голодным ребенком, но это не оправдывает такого рода реакцию. Что случилось с моим милым ковбоем из поезда? Что произошло такого ужасного за эти прошедшие четыре года, что он стал не только черствым и недоброжелательным, но и непрощающим? Я была чертовски зла, но и ту маленькую девчонку он задел за живое. Она поклонялась этому ковбою. Она думала, что он был прекраснее всех на свете. Когда ее пальцы очень замерзали в старых, изношенных ботинках, она вспоминала его улыбку, и ей сразу же становилось теплее.

Я была в ярости, да, и этим ранила ту самую маленькую девочку. Потому что тот ковбой исчез, и на его месте появился, холодный как сталь, Коул Бриггс – исключительный засранец.

Когда мы были вместе той ночью, четыре года назад, я совершенно знала несколько вещей. Одна из них заключалась в том, что он поймет, а другая, что простит меня. В моем сознании не было никаких сомнений. Только сейчас я подумала, что, может быть, ошибалась. Может быть, я совсем не узнала тогда Коула. Или, возможно, он изменился, как и я. Только его перемены не были к лучшему – это точно.

Хорошо, что я была сделана из более крепкой породы, поэтому он никак не сможет задеть меня. Я не позволю ему преследовать меня. Мне нужны деньги, и я буду зарабатывать их все лето и этим не разочарую Маму Лу. Поэтому Коул может взять свое огромное эго и темперамент, и засунуть их туда, где солнце не светит. Я покажу ему. То, что я стала другой. Я хочу, чтобы он увидел меня новую.

В пределах фермы, почти возле гостиницы, я заметила маленький коттеджный домик. Я подумала, что это тот самый дом, о котором говорил Коди, где живет Коул. Мне в голову пришла спонтанная идея, и, вероятно, она была плохой. Я поднялась на крыльцо и тихонько постучала в дверь, но сделала это чуть сильнее, чем хотела. Я все еще была зла и хотела поквитаться с ним.

Никто не ответил, поэтому я повернула ручку, думая, что дверь наверняка заперта, но, к моему удивлению, она открылась. Я стояла там немного ошарашенная тем, что Коул мог оставить дверь незапертой, ведь он казался мне слишком недоверчивым.

Я сделала неуверенный шаг внутрь, и дверь захлопнулась за мной, открывая картину простого деревенского жилья. На окнах не было штор. Никаких ковров на полу. Не было ни одной подушки или декоративного одеяла, которое можно было заметить. Моей первой мыслью было, что это не жилье Коула, так как выглядело оно так, как будто здесь никто не жил. Но потом я осмотрелась и глубоко вдохнула. Запахи дыма и мужской кожи захватили мои чувства и потрясли меня до глубины души. Я знала без сомнения – это жилье Коула. Всю оставшуюся жизнь я не забуду этот запах.

Дым. Он пахнул именно так. Как мужчина после душа, с оттенками мускуса и легким запахом дыма. Ни как грязный запах сигарет, но как костер, теплый, насыщенный и приятный. Я увидела что-то, что было похоже на его куртку или шляпу, и, потянувшись к ней чуть ближе, пришла к выводу, что запах исходил от него самого. Это было сексуально, и это заставило мое молодое сердце взволноваться. Я знала, что он старше меня и не видит меня так, как видела его я, но я ничего не могла поделать. Он накормил меня. Дал мне воды. И назвал Персиком. И он просто продолжал рассказывать, несмотря на то, что я делала свою злостную попытку притвориться, что не слышала ни единого слова из того, что он говорил. Он рассказал мне о своем сумасшедшем брате. О его милой маме. Как он любил работать на ферме и кататься на лошадях. Снаружи я была уравновешенной, жесткой и непроницаемой стеной, но внутри – я была открытой и хрупкой. Я все поняла…

Я хотела держать его за руку.

Я хотела пробежаться рукой по его щетине.

Я хотела касаться его губ своими губами.

Его голос. Его истории. Это было так, как будто я слушала глубокий тембровый бас моей любимой песни. Не желая пропустить даже ритма.

Я чувствовала себя так же высоко как фейерверк, который я видела в небе на вокзале на прошлый День Независимости. Ему не надо было прилагать особых усилий, чтобы подкинуть меня вверх, где я взлечу высоко и распадусь на маленькие частички.

Когда он переставал говорить, я изо всех сил старалась, чтобы не попросить его продолжать. Слушать о его жизни – это лучший побег от своей. Его истории относили меня очень далеко. Он взглянул на меня, ожидая, когда же я заговорю. Я не представляла, что он хочет от меня, ведь я не имела шикарных историй о семье или друзьях.

– Сыграем в историю, Персик, – сказал он, глядя на меня.

Я повернула голову к нему, вопросительно поднимая бровь.

– Что?

– Сыграем в историю, – сказал он. – Расскажи мне что-нибудь. Любое воспоминание.

Я нахмурилась. Я не хотела ничего ему рассказывать. Потому что все было плохо.

Увидев, что я не в восторге от этого, сказал: – Поиграй. Со мной. Расскажи историю. Хорошую историю, Персик.

Я пораскинула мозгами, пытаясь вспомнить, есть ли у меня хорошие истории.

Я не могу ему рассказать о ночах, в которых я думала, что замерзну до смерти за пределами вокзала, где я пыталась заснуть хоть как-то, но так и не могла. Я не могу рассказать о днях, когда мне удавалось стащить бумажник или немного наличных, после чего меня даже не поймали. Или о тех днях, когда мне удавалось достать достаточно еды, несмотря на то, что денег не было. Я не могла ему рассказать вот про такие «хорошие воспоминания». Дни, когда я просто выживала.

– Моя мама говорила это, – сказал он. – Когда я был грустным или у меня не задался день, она просто смотрела на меня и говорила: «Сыграй со мной в историю, малыш» – и я сразу вспоминал последнюю хорошую историю, которая случилась со мной. И что-то заставляло меня чувствовать себя хорошо. Я выбирал последние хорошие воспоминания и рассказывал ей, она улыбалась, и тогда мой день больше не казался таким плохим, ты понимаешь?

Я покачала головой, думая о последнем хорошем дне. Это не заняло слишком много времени.

– Однажды в поезде один незнакомец предложил мне место, свою еду и воду. Мой живот был полный, и мне было тепло.

Я не добавила, что он заставил меня почувствовать себя лучше всех. Не сказала ему, что уже много лет столько не улыбалась. Потому что это было то, что я действительно хотела сказать. Я хотела объяснить ему, что он сделал больше, чем просто дал мне поесть. Он напитал мою душу, когда она была очень истощена.

Его улыбка исчезла, и печаль заполнила мое сердце, но это было последнее хорошее воспоминание. Единственное, которое было за это очень долгое время.

Я вздохнула, потому мысли о той ночи только зарождали во мне эмоциональный конфликт. Я еще раз прошлась по жилищу Коула, младшая версия меня была бы уже давным-давно в обморочных воспоминаниях, но нынешняя я была наполнена истощающим гневом. Никто никогда не заставлял меня чувствовать так, как это сделал Коул. За все мои двадцать лет.

Я предлагала свое тело мужчинам. Я отдавала много разных вещей, чтобы выжить, но только не мое сердце. Только один человек когда-либо имел его.

Но этот пустой дом говорил слишком много о моем ковбое. Отсутствие семейных фотографий. Отсутствие личных вещей. Этот голый дом говорил об этом, и я ненавидела то, что он показывал.

Он физически ранил меня, показывая, как был одинок Коул. Я не могла находиться больше в этом доме ни секунды, так что я развернулась на пятках и быстро прошагала прочь. Я заметила парней, которые чинили ограждение неподалеку, и, надеясь, что они не увидели меня выходящей из дома Коула. Это последняя вещь, которая мне была бы нужна. Этот мужчина был на гране того, чтобы достать меня.

Мои эмоции витали повсюду. Шестнадцатилетняя я обожала Коула. Теперешняя я – хотела ненавидеть его, так же, как он обращался со мной. Но только после того как я увидела печальный дом Коула, мне стало жаль его. Потому что я все еще помнила наши нежные разговоры в поезде, которые происходили так давно. Теперь я вспоминала его глубокую любовь и преданность к своей семье и друзьям. У моего ковбоя были бы фотографии, расставленные по всему дому, одеяла, которые его мама бы повесила на спинку его дивана – он имел бы воспоминания повсюду. Но их не было у Коула. Где они?

Я дошла до гостиницы с таким множеством вопросов, казалось, что моя голова сейчас взорвется. Я открыла двери черного хода и зашла внутрь, а дверь, позади меня, захлопнулась. Я слышала два спорящих голоса, один из них был Коула. Я проделала свой путь через большую, белую кухню вниз по коридору до стойки регистрации. Когда я повернула за угол, Коул наклонился над стойкой и улыбался старой седоволосой леди.

– Да ладно, Джейн, – мягко сказал он со своим южным обаянием, прежде чем понизить голос. – Я очень прошу,– умолял он шепотом с маленькой ухмылкой на его губах.

Джейн закатила глаза, покачав головой: – Я же говорила, Коул. Больше никаких четвертаков. Понимаешь, мне тоже придется лгать? Просто пойди и возьми содовую с холодильника, как и все остальные. – Она кивнула в ту сторону, откуда я только что пришла.

– Я думал, что был твоим любимчиком. – Коул заморгал своими густыми коричневыми ресницами для пущего эффекта. Он поднял руку и провел большим пальцем по тонкой коже щеки. – Кроме того, ты знаешь, что я люблю только свою колу, из стеклянной бутылки, из той старой машины.

Наблюдая, я прислонилась к стене. Хихиканье почти вырвалось из моего рта, поэтому я прикрыла его рукой, продолжая наслаждаться его театральным искусством со своего укромного местечка.

– Ответ все еще «Нет», Коул. А теперь, перестань убивать меня своим флиртом. Мое старое сердце не выдержит этого. – Она приложила руку к своей груди. – Просто возьми напиток из кухни. Та машина стара как мир. Я даже не знаю, почему они продолжают ставить содовую в эту старую реликвию.

Коул наклонился через стол, чтоб стать ближе к Джейн. – Оуу, Мисс Джейн. Вы знаете лучше, чем кто-либо, что все становится лучше с возрастом. – Он быстро снял свою шляпу, поцеловал ее в щеку и подмигнул, перед тем как наклониться назад и быстро пойти к входной двери.

Я услышала его глубокий смех, и сказала бы неправду, что его смех не вызвал у меня мурашек по коже. Я вспомнила этот смех – точнее мое маленькое я вспомнило это. Мое лицо покраснело. Я думаю, что младшая версия меня все еще думала о Коуле. И мне казалось, что детское увлечение может пережить очень многое.

Несмотря на то, что он был на пути к выходу, Джейн прокричала, – Ты вылезай оттуда Коул Бриггс, прежде чем я расскажу Джо о тебе! – Она покачала головой и засмеялась как чертова школьница, а я заулыбалась вместе с ней. Что это было? Это было чертовски восхитительно.

Коул не повернулся, но он поднял одну руку и сказал сквозь смех: – Я ухожу, Мисс Джейн.

Джейн начала рассматривать книгу напротив нее, но я не упустила ее маленькую улыбку, и она прошептала на выдохе «Бесстыдный флирт».

Ну, по крайней мере, я теперь знала, что Коул не был со всеми таким ублюдком. Кажется, он только для меня припас это «мудачество», только для моей старой версии. Супер.

Я не хотела брать на себя удар всего гнева Коула. Мне нужно вернуть своего ковбоя назад. Я мечтала видеть его улыбки, слышать его шутки и громкий смех. Я хотела тихонько болтать с ним, слушать рассказы, которые переносили бы меня в другое место. В место, где бездомная девчонка не жила бы на железнодорожной станции. В место, где не было голода и холода. Место, куда бы забирал меня только мой ковбой. Мне нужно было понять, как добраться туда, и необходимо было знать больше информации о Коуле, чтобы сделать это. Но что мне было не нужно, так это, чтобы любопытный Коди узнал, что я ищу информацию о нем. Так что, я сделала единственное, что смогла придумать.

Покинув свое укромное местечко, я глубоко вздохнула и начала фальшиво смеяться, чтобы достичь своей цели. – Этот Коул – это нечто. – Я улыбнулась, протягивая бумаги Джейн.

– Да, он такой! – Мисс Джейн воскликнула, обмахивая свое лицо. – Он, конечно, любит повалять дурака, но я рада, что он возвращается к нормальной жизни.

Я улыбнулась потому что, динь-динь-динь, у нас завязался разговор, и мне нужна вся эта чертова информация. Так что, я просто кивнула и улыбалась, пытаясь телепатически сообщить, что мне нужны все грязные подробности о Коуле.

– Эта невеста, я уверена, запудрила ему мозги, – сказала она, забирая бумаги и просматривая их.

Внутри у меня все упало, а голова наполнилась странным шумом. Невеста?

Она посмотрела на меня: – Ты, должно быть, Эверли! Рада с тобой познакомиться. Джо рассказывал о тебе много хорошего. – Она обошла стол, чтобы затащить меня в свои большие объятия, как будто не перевернула только что весь мой внутренний мир. Как будто не разбила только что часть меня.

Она сильно сжала меня, но все что я смогла сделать – легонько погладить ее по спине. Я просто стояла там шокированная. У Коула была невеста. Почему это никогда не приходило мне на ум? «Ты знаешь, Эверли, – сказала я себе. – Потому что он был всегда твоим, и тебе даже мысль не пришла в голову, даже через миллион лет, что он мог быть с кем-то другим». Но все же, невеста. Где она была? Его дом был таким пустым. Это потому, что он только что переехал? Они были разлучены? Боже, эти вопросы должны били прийти мне в голову, когда я только зашла к Коулу.

– Невеста,– я произнесла это больше для себя, чем для других.

Но Мисс Джейн взяла это в качестве подсказки, чтобы продолжить: – Да, эта Марла – сучка, – она выплюнула ее имя, и глаза сузились.

Я не знала это от шокирующей ситуации или от того, что Мисс Джейн использовала слово «сука», но я начала неконтролируемо смеяться. Я зажала свою верхнюю губу, чтобы перестать, а то у меня было ощущение, что я была похожа на маньяка. Мисс Джейн, кажется, не заметила. Она просто продолжала болтать, когда раскладывала документы на своем столе.

– Эта Марла действительно испортила Коула. Уже прошло пару месяцев, но он все еще не в порядке. Лживая, никчемная сучка.

Я снова чуть не рассмеялась, но вовремя прикусила губу, прежде чем подумаю о том, что она сказала, – Да кто бы изменил Коулу Бриггсу? – вырвалось у меня изо рта. Я сразу же захотела вернуть свои слова обратно, но мисс Джейн уже улыбалась и кивала мне.

Но, всерьез, Коул был прекрасный и требовательный, и если он не был чем-то вроде моего ковбоя много лет назад, то его доброта была настолько природной, что не имела границ. Какая женщина имела все это – все, что было в его совершенстве – и просто выбросила это? Кто, когда-нибудь полюбив Коула Бриггса, смог бы изменить ему? Это не имело никакого смысла, и я должна была согласиться с Мисс Джейн – она была стервой, хотя это было бы слишком доброе слово.

– Бог с ним, сестра, – сказала она, медленно садясь за стол, нахмурив свои маленькие брови.

Я обошла стол и, взяв ее за руку, помогла сесть.

– Спасибо, детка, – сказала она, погладив мою руку, которая лежала на ее руке. – Эти старые колени не работают так, как раньше.

– Без проблем, – сказала я, улыбаясь ей, хотя это было не так. Я могу сказать, что Мисс Джейн была хорошим человеком, и я знала без тени сомнения, что она ответит мне на то, что я собиралась у нее спросить. Я знала это.

Я засунула руку в свой задний карман и взяла маленькую пачку денег. Затем я протянула 10 долларов мисс Джейн. – Могу ли я, случайно, разменять у вас на четвертаки?– Спросила я, нежно улыбаясь, так же, как Коул минутами назад.

Мисс Джейн взглянула на 10 долларов на моей руке, а потом посмотрела на меня. Она усмехнулась мне и повернула голову к двери, в которую Коул вышел несколько минут назад. Потом она сделала глубокий вздох.

– Хорошо, мисс Эверли, – сказала она, копаясь в нижнем ящике своего стола. Она положила целую кучу четвертаков на стол.

Я протянула руку с 10-долларовой купюрой, которая свисала с моих пальцев. Она взяла ее, положив в тот самый ящик, где лежали монетки.

– Давай, – сказала она, указывая рукой на четвертаки перед ней. – Возьми их, но не смей говорить этому мужчине, что я отдала их тебе, слышишь? – Она закатила свои глаза. – Мне не нужно, чтобы все вокруг знали, что я стала слишком мягкой. – Я схватила четвертаки и наклонилась, чтобы поцеловать ее в щеку. – Никогда. – Я снова погладила ее руку, перед тем как быстро пойти к двери. – Спасибо, мисс Джейн, – бросила я ей через плечо, когда сбегала вниз по ступенькам, и, да, мой план по завоеванию Коула Бриггса начинается.

Глава 7

Эверли

Боже ты мой, все еще было жарко даже в 10 часов вечера. Я оттянула свою липкую белую майку от груди пару раз, пробуя таким способом охладиться, прогуливаясь от большого дома к маленькому коттеджу Коула. Да, я была упряма. Я была настроена дальше придерживаться своих планов, хоть Коул и не появился за обедом. Все это время Джо спокойно размышлял, поэтому я могла только предполагать, что отсутствие Коула может разозлить его. Но я знала, почему Коул не пришел на ужин. Он избегал меня.

Но вы знаете, что? Довольно сложно избегать того, кто стучится к тебе в дверь, поэтому я подошла к крыльцу Коула и позволила своему маленькому кулачку постучаться в деревянную дверь, держа в другой руке четвертаки.

Что? Я не была дурой. Конечно же, я пришла с мирным предложением.

Мой кулак поднялся снова, чтобы постучать, но дверь открылась. У меня была полностью запланированная речь. Все это было на кончике моего языка. Я собиралась сказать ему, что сожалею. И надеюсь, что он простит меня. Я больше не была той девочкой, поэтому просто хотела доказать ему это. Только ни одно из этих слов не выходило из моего рта, потому что Коул был похож на каждую мою грязную фантазию, которую я когда-либо представляла. А у меня их было достаточно.

Его волосы были в беспорядке, как будто он проводил по ним пальцами снова и снова. Его пронзительные глаза оценивали меня. А эта трехдневная щетина – Боже, она была великолепна – я захотела погладить ее кончиками пальцев. Но ничего не отвлекало меня так от дела, как голый торс Коула. У него была огромная грудная клетка с небольшим количеством коричневых волос посередине, и я проследовала по этому следу волос к его стальному прессу и дальше вниз к поясу его джинсов, которые – это ж надо – были расстегнуты.

Я хотела забраться на него как на чертово дерево, и хотя я никогда в своей жизни не лазила по деревьям, но я хотела попробовать это на Коуле. Это то, что я бы сделала с этим человеком. И как только я думаю об этом, мне становится жарче, чем в пустыне Сахара.

Я оглядела оставшуюся часть его тела, оглядывая ноги в старых изношенных джинсах, продвигаясь ближе к его голым стопам. Никогда в своей жизни не думала, что пара голых стоп может быть такой сексуальной. Я все еще стояла и таращилась на них, когда Коул дал волю своим эмоциям.

– Какого хрена тебе нужно? – он сорвался.

Мой взгляд резко переметнулся от его ног к лицу, на котором отражалась маска гнева. Потрясенная его злобной вспышкой, я молча стояла. Коул таращился на меня сверху вниз, пока не остановился на моей белой майке, а потом на моих обрезанных джинсовых шортах. Он вернулся к моему лицу. Его нос и губы сморщились, как будто он учуял плохой запах. И все это разозлило меня до чертиков.

– Знаешь, что? – Я повернулась и начала спускаться вниз по крыльцу. – Ни одной долбаной вещи, Коул. Я ничего не хочу от тебя! – Я кричала и была полна решимости убраться от него подальше.

Было ясно, что здесь ничего не осталось от моего ковбоя. Кто бы ни был этот человек, он был незнакомцем, поэтому не хотелось иметь с ним ничего общего.

Но внезапно меня схватили за руку и развернули, моя голова была близко к груди Коула, что казалось очень комфортным. Деревянное крыльцо прогнулось под его весом, он находился так близко ко мне, что наши губы едва не соприкасались.

– Что? Ты. Ты. Хочешь? – Коул сказал сквозь зубы.

Его запах был повсюду. Дыма. Мужчины. Солнца и виски. Это божественно. Было ясно, что он пил, и надо было бы бояться. Я должна была мчаться со всех ног к большому дому. Мне необходимо уйти с этого проклятого крыльца не оглядываясь, но точно так же, как и четыре года назад, его присутствие держало меня в плену. Я как бы вросла в крыльцо, покачиваясь на своих ногах. Его тело было так близко к моему. Его запах окутывал меня. Его обнаженный торс и ноги. От этого всего у меня начала кружиться голова.

Так что я сделала единственное, что смогла придумать. Я вытянула свою дрожащую ладонь между нами, пытаясь поднять стопку четвертаков. Но он был настолько близко, что своей рукой я провела по его гладкой, подтянутой коже живота. Я затаила дыхание, и мои соски напрягись от этого прикосновения. Дрожь прошла по всему моему телу. Боже, я хотела снова коснуться этого сердитого мужчины. Но Коул зашипел и отстранился назад, как будто моя рука причиняла ему боль. Как только он отошел, все чары были развеяны, и я вспомнила, что этот красивый мерзавец ненавидел меня. Он не доверял мне, и определенно не хотел, чтобы я прикасалась к нему. Было такое чувство, что мое горячее тело облили ведром холодной воды.

Я раскрыла ладонь между нами, показывая ему четвертаки.

– Я просто хотела принести тебе немного четвертаков для автомата с колой, – тихо сказала я. Я смотрела на крыльцо. Я не осмеливалась смотреть ему в глаза. Я была смущена своей реакцией на него, но больше всего я была шокирована им.

Боже ты мой. Он действительно не мог даже выдержать меня.

– Почему?

Я услышала ответ, но не могла ответить, потому что было миллион причин на это. Потому что, будучи младше, я отдала ему свое сердце. Потому что я хотела понравиться ему такой, какой я являюсь сейчас. Потому что я чувствовала вину. Потому что он накормил меня. Потому что я была его Персиком, а он был моим Ковбоем.

– Просто возьми. – Я протянула ему стопку четвертаков. – Просто возьми, – умоляла я. И это мне кое-что напомнило, возвращая меня назад в прошлое, где мы поменялись нашими ролями. Доброта тех воспоминаний поселилась в моей груди как тяжелый груз, и это было больно.

– Просто возьми. Сделай это для меня. Персик, это просто еда. Возьми. Я буду чувствовать себя лучше, если буду знать, что сегодня у тебя будет горячая еда. Хорошо? – он умолял. Он отрабатывал на мне свой «щенячий взгляд». Черт его побери.

Было очень странно брать у кого-то что-нибудь добровольно. Да, доля безумия здесь присутствовала. Я не привыкла к подачкам. Я знала, как воровать. По крайней мере, когда я крала, я зарабатывала еду своим умом и усердным трудом. А это что? Все казалось мне неправильным. Да, я облажалась. На протяжении многих лет, я как-то оправдывала воровство в своей голове. Мне пришлось. Это был единственный способ справиться с виной за все это.

Я смотрела на чизбургер и картошку фри, они пахли так чертовски хорошо. И мне было не важно, что он накормил меня своими закусками в поезде несколько часов назад. Я все еще была голодна. Поезд остановился на час, и мой ковбой умолял меня сходить в маленькую закусочную за пару кварталов от станции. Ему не надо было долго просить меня. Я не могла сказать ему «Нет».

Коул начал идти и рассказывать о лошадях. Он делал это часто, и я могу сказать, что он любит их, ведь когда он говорил, его глаза светились, а на лице была улыбка.

Официантка поставила его чизбургер и картошку перед ним, и он подсластил сделку.

– Шоколадный коктейль для Персика, – сказал он, кивая на меня.

– Я никогда не каталась на лошади. И я даже не видела ни одного человека верхом, – сказала я, изучая еду.

Его брови поднялись от удивления. – Серьезно? Мы должны что-то сделать с этим. – Он любезно улыбнулся. – Ешь.

Я заставляла себя съедать одну картошину время от времени. Один кусочек этого вкусного бургера. И это была чистая пытка, потому что я умирала от голода, а еда на вкус была потрясающая. Я застонала после очередного сочного кусочка, и он засмеялся. Я улыбнулась ему.

– Мы добавили тебе еще одно воспоминание, Персик, – сказал он, когда подали молочный коктейль.

Я нахмурилась, потому что ему надо было возвращаться назад в поезд менее чем через час, а мне нет. Мне нужно было попасть на поезд обратно на мою станцию. Время почти закончилось с моим Ковбоем, и скоро все, что останется – это только воспоминания.

– Я никогда раньше не пробовала молочный коктейль, – сказала я, глядя на «Шоколадную прохладу» передо мной.

Он удивленно посмотрел на меня. – Серьезно?

– Да, это как сердечный приступ, – сказала я, оглядывая закусочную. Она была милой, сделана под пятидесятые, с красными вращающимися стульями и белой стойкой, а также черно-красными кабинками по углам. Мы с ним сидели в одной из таких.

В восторге он сказал: – Ну, тогда пробуй. Я не могу дождаться, чтобы увидеть, нравится ли тебе это. – Он кивнул в сторону коктейля.

Но я просто продолжала смотреть на него, пока он не перестал есть и не посмотрел на меня. – Зачем ты это делаешь? – спросила я, не понимая, почему этот человек заплатил за мой билет на поезд. Купил мне еды. Захотел увидеть, как я попробую первый молочный коктейль в своей жизни. Если он не собирался меня трахнуть или причинить боль, тогда почему помогал? Это не укладывалось у меня в голове.

– Делаю что? – спросил он. Он посмотрел неодобрительно, и крошечная морщинка появилась между его бровей.

– Помогаешь мне. Почему ты помогаешь мне? Я не понимаю. Что ты будешь иметь с этого? – Я задала вопрос. Я чувствовала себя подавленной его добротой, полностью разрушенная всеми этими эмоциями.

– Я не буду с этого иметь ни одной чертовой выгоды. Разве все должно быть по определенным условиям? – спросил он. Он казался расстроенным из-за моего вопроса, но я все еще настаивала на своем.

– По моему опыту, да, Ковбой. Ничто в этой жизни не бесплатно, так в чем дело? – Я наклонилась и потянула глоток моего коктейля. И, о боги, это, наверное, лучшее, что я когда-либо пробовала в своей жизни.

Я не смогла скрыть эйфорию, которая прошлась по моему лицу, и мой ковбой не смог остановить хихиканье, которое вырвалось у него, глядя на мою реакцию.

В конце концов, он перестал смеяться. Его лицо стало серьезным, и он откинулся назад на диванчик и вздохнул. – Когда я был ребенком, у нас был ужасный пожар в доме. Мы почти лишились всех наших пожитков. Нам некуда было идти. Многие люди помогали нам, Персик. И без этих людей я не знаю, что бы делала моя семья. Поэтому, зависая с тобой сегодня вечером, мне не тяжело, а весело это делать. Таким способом я выплачиваю долг, помогая кому-то, как когда-то люди помогли моей семье.

– Прости, – сказала я, глядя на мою пустую тарелку. И сожалею, потому что никогда никто за миллион лет не был так добр ко мне, и он не заслуживал ничего плохого. Он был одним из самых забавных, самых милых, самых щедрых людей, которых я когда-либо встречала в своей жизни, и я знала, что никогда не забуду нашу ночь вместе. Никогда.

И за одну ночь я открылась ему больше, чем кому-либо в жизни. Мой ковбой был особенным.

Он наклонился ко мне, поднимая пальцем мой подбородок. – Эй, Персик. Это было давным-давно, и есть вещи и похуже, да? – спросил он с добрым лицом.

Он был прав. Были определенно вещи и похуже. Я знала это как никто другой, что такое похуже.

Четвертаки, выпавшие на крыльцо с моей ладони, вытащили меня из воспоминаний и вернули к настоящему. Я наклонилась, чтобы подобрать их. И снова столкнулась с Коулом. Он казался взбешенным.

– Я слышала вас с Мисс Джейн, – сказала я, переводя снова взгляд на крыльцо. – Ты хотел их и…

– И что, Эверли? Ты думала, что стопка гребаных четвертаков должна убедить меня, что ты не воровка и не лживая стерва? – обвинил он меня.

Я вздрогнула, отводя взгляд от него.

Он наклонился ко мне ближе, чтобы запугать меня своим ростом и размером. – Я знаю, что ты сегодня была у меня дома. Лео сказал, что видел тебя здесь. Ты пыталась украсть что-то у меня? – Он насмешливо улыбнулся. – Ну, удачи тебе! Потому что, знаешь что, Эверли? – Он махнул рукой по воздуху возле себя. – Здесь ничего не осталось! Ни хрена! – Слюна вылетела из его рта.

Боже, мое сердце разбилось. Мой ковбой был так одинок, и он кричал на меня, потому что я видела это. Я видела его одиночество, его печаль, как будто он однажды увидел мое – и возненавидел это.

– У меня нет никого. И ничего, Персик! – Он подошел ближе и закричал мне в лицо.

И это имя. Персик. На протяжении стольких лет я хотела услышать это имя. Только сейчас отвращение и ненависть просачивались из него. Оно кинжалом пронзило мое сердце. Больно. Очень больно.

Мое тело дернулось, заставив меня отступить, только мой ковбойский сапог обнаружил воздух вместо крыльца. Мое тело потянуло меня назад и почти заставило меня свалиться по ступенькам вниз. Испуганный крик в моей груди почти вырвался наружу. Но, вместо этого, сильная рука обхватила меня за талию и притянула к твердой груди.

Наше дыхание было быстрым и непрерывным, может, из-за спора или оттого, что я чуть не снесла головой переднюю часть крыльца. Коул обернул свою другую руку вокруг моей талии. Я прижалась ближе к его груди, а он прислонился своим лбом к моему.

Секунды превратились в минуты, когда мы спокойно держали друг друга. В конце концов, я больше не смогла вынести тишины.

– Я больше не та девушка, Коул. Я знаю, ты не хочешь в это верить. Но это больше не я, – сказала я, и моя голова стала снова кружиться от непосредственной близости этого большого мужчины, его огромного тела вокруг меня, заставляющего чувствовать себя карликом. Его дыхание, пахнущее виски, смешалось с моим, и мой рот захотел попробовать его на вкус.

Он сильно вздохнул. – Тогда кто ты, Эверли Вудс?

Его дыхание коснулось моих губ, и мне захотелось остановить время. Я хотела застыть в этом моменте, в сильных руках Коула, обернутых вокруг меня. Его дыхание с запахом виски было у меня в волосах. Его запах дыма и тела окутал меня. Я чувствовала себя в безопасности, что было нелепо, потому что мгновение назад он кричал на меня.

Но я знала, что он никогда не обидит меня. Несмотря на его гнев. Несмотря на его пьяное состояние. Я знала до глубины души, что он никогда не поднимет на меня руку в гневе. Я также уверена, что у меня не было ни малейшего понятия, кто такая эта Эверли Вудс. Я только знала, кем она хочет быть.

– Я не знаю.

Глава 8

Коул

Твою мать. Я был ублюдком. В смысле, пьяным ублюдком. В ярости я чуть не столкнул Эверли с крыльца. Боже. Я уже больше не узнавал себя. Я превратился в монстра. Каждый день мне казалось, что я терял маленькую частичку своей души, не зная, как это остановить. Не понимая, как вернуть себя. Я потерял себя так же, как и моего сына.

Короткое бормотание Эверли «Я не знаю» ухудшило мое состояние еще в сотни раз. Эта бедная потерянная девочка. Я практически терроризировал ее с тех самых пор, как она приехала. Это даже не была ее вина. Все, что происходило – это все благодаря Марле и ее ужасным играм. Я знаю, почему всегда во всем виню Эверли. Она была еще одним огромным разочарованием в моей жизни. Я не смог спасти ее так же, как не смог спасти себя.

Я прижал Эверли ближе к себе, обнимая ее крошечное тело своими руками, прижимаясь сильнее своим лбом к ее лбу. – Прости меня, – сказал я в ее пахнущие медом волосы. – Мне так жаль,– прошептал я возле ее розовых губ.

Прежде чем положить свою голову мне на плечо, Эверли, подняв голову, подарила мне маленькую улыбку. Крепко обнимая меня вокруг талии, она прошептала: – Ничего страшного, Ковбой.

Мгновенно я переместился обратно в прошлое, когда Эверли точно также обнимала меня. Там же, в последний раз, она назвала меня ковбоем.

– Персик, запрыгивай, – сказал я, протягивая руку с верхней ступеньки вагона.

Только она стояла на тротуаре, а ее руки непоколебимо лежали в больших карманах пальто, а на губах была едва заметная улыбка. Мы вернулись назад к поезду после обеда, и у нас оставалось совсем мало времени. В любую минуту поезд собирался отправиться, а она просто стояла, не желая взять мою руку.

– Черт побери, Персик, запрыгивай сюда,– я раздраженно повторил. Я начал паниковать. Она не двигалась, а поезд скоро отправится.

Она смотрела прямо мне в глаза, и я понимал, что это прощание, хотя и отгонял от себя эту мысль. Она не могла так поступить. Я хотел спасти ее, хотел, чтобы она поехала со мной к Джо. Он помог бы ей, как когда-то помог и мне. Она бы ему понравилась точно так же, как и мне. Ей было бы нелегко меняться, но Джо был намного сильнее и имел в запасе много любви. Я знал это из личного опыта.

– Это не мой путь, Ковбой. Здесь наши дороги разойдутся, – сказала она, пожимая плечами, как будто ее ничего не волновало. Все это было ложью. Слезы, блестящие в ее глазах, и легкая дрожь в голосе – выдали ее.

Поезд загудел, и у меня оставались считанные секунды для того, чтобы забрать ее. – Дай мне руку,– сказал я, потянувшись еще ближе к ней.

Она покачала головой из стороны в сторону, а ее руки все также оставались в карманах. Я опустил руку и зарычал.

Машинист попросил занять свое место, а я все еще продолжал смотреть на нее, умоляя. Моя паника достигла вышей отметки.

Возьми мою руку. Зайди в поезд. Позволь мне помочь.

Она запрыгнула на ступеньку, и облегчение заполнило мое тело. Она поедет со мной. Я заберу ее домой, Мисси будет готовить для нее, пока мы не узнаем Персика лучше, и она не будет больше такой худой. Я научу ее ездить на лошадях, а Джо расскажет ей все о персиках. О ней позаботятся.

Она крепко обняла меня за талию и встала на цыпочки. – Спасибо тебе большое, Ковбой. За все, – прошептала она в мое ухо.

Отстранившись, она посмотрела в мои глаза и прошлась кончиками пальцев по моей щетине, как будто весь день хотела этого. Я улыбнулся, думая, что завоевал ее окончательно. На это ушел весь день, но она, наконец-то, сдалась. Она изучала каждую частичку моего лица, запоминая его, в то время как гладила мой подбородок. Но внезапно недовольная гримаса появилась на ее обветренных губах.

И она ударила меня, как будто долго собиралась с силами. Она не поедет со мной, она сказала: «Прощай». Ну, уж нет.

– Нет, – сказал я, хватая ее за талию, пытаясь задержать. – Позволь мне помочь. – Я умолял.

Боже мой. Она задумалась. Я видел это по ее непоколебимому лицу. В юных и отчаянных, но мудрых глазах. Паника и страх за эту хрупкую девушку сжали мое сердце. Я не мог отпустить Персика.

Ее крошечные руки гладили мое лицо, а глаза горели от слез. – Тебе придется,– сказала она. Потом, наклонившись и оставив долгий и сладкий поцелуй на моей щеке, она обняла меня еще раз, прошептав мне на ухо: – Просто смирись с этим.

Она спрыгнула со ступеньки поезда с такой легкостью, как будто для нее это было не впервые. Я протянул ей руку, но было слишком поздно. Поезд начал движение и все, что я мог видеть, это как ее маленькое тело становится от меня все дальше и дальше. И с каждым ярдом, что мы отдалялись друг от друга, мои внутренности все больше сжимались.

Я занял свое место изумленный и ошеломленный. Я не ожидал, что она уйдет от меня. Эта маленькая девочка ничего не делала, кроме того, что весь день поражала меня, и вот сейчас я сижу здесь в полной растерянности, потерпевший неудачу. Я не смог помочь ей по-настоящему. Я лишь накормил ее горячей едой, и предложил теплое место на пару часов, но что это значит в общей картине событий? Она снова осталась там, на холоде, а завтра опять будет голодать.

Но позже, когда я пытался заказать кофе в поезде, я заметил, что мой бумажник пропал. Сначала у меня даже и мысли не было, что она забрала мой кошелек, когда обнимала меня, говоря «Прощай». Ведь я так доверился ей. Я проверил все, и мне вспомнился ее шепот: «Просто смирись с этим», прежде чем она спрыгнула с поезда.

Я улыбнулся, когда вспомнил это и осознал, что она взяла его. Мой маленький Персик – мужественная, как боксер. Она украла мой бумажник после дня, проведенного вместе, что доказывает только одно. Моя девочка была бойцом. И это меня утешало. Что она сможет позаботиться сама о себе на улицах, чтобы прожить еще один день. И вот она снова меня обняла спустя четыре года. Судьба была ненормальной стервой.