4

– Я не мог долго разговаривать с отцом, он все еще в тяжелом состоянии. Кроме того, он еще так слаб, что потребовалось вмешательство врачей во время разговора, – опять заговорил Костос, красивым быстрым движением усаживаясь на софу напротив Алекс.

Его голос был суров и насторожен. А правильные черты выражали скорбь и усталость.

Алекс промолчала, подумав при этом про себя, что слабое здоровье – прекрасное оправдание для любой ситуации. Ей совсем нет дела до состояния здоровья какого-то выжившего из ума старика, который ведет себя как удельный князек.

Находясь на грани истерики, она старалась вновь обрести самоконтроль, так необходимый ей сейчас. Она попыталась принять тот факт, что Патрик далеко от нее, с этим ничего нельзя поделать. Но она должна найти выход из этого положения. Сейчас, как никогда, ей нужно как следует подумать и найти один-единственный беспроигрышный вариант из тысячи других, не давая своим противникам возможность обыграть ее. И хотя она никогда не была хорошим игроком, тем не менее, полна решимости идти до конца.

Какой-то внутренний голос неожиданно подсказал Алекс, что ситуация несколько изменилась, и не в его, Сикельяноса, пользу. Костос, казалось, теперь и сам не представлял, как она поведет себя и какие последствия это может повлечь за собой. Он уже не демонстрировал свое высокомерие, сидел себе тихо, как мышка, и только призывал все обсудить и прийти к взаимовыгодному соглашению.

Сердце Алекс обрадованно заколотилось, наполняя ее надеждой на благоприятный исход дела. Теперь этому господину придется выслушать ее. А она уж постарается воспользоваться этим небольшим перевесом сил.

Конечно, новость о том, что ее телефон не действует, стала для нее еще одним ударом ниже пояса. Но сколько таких ударов пришлось ей перенести в последнее время. Одним больше, одним меньше... Прежде всего, ей не следует забывать о том, что этот Костос Сикельянос так хочет полюбовно замять это дело, что готов на многое. Ему придется найти какой-то способ помочь ей вернуть мальчика.

Те крохи доверия, которые только начинали возникать между ними вчера, были окончательно и бесповоротно разрушены грубой действительностью. Ничто больше не заставит ее поверить, что в той стране Патрика ждут любящие родственники и ему гарантирована безопасность и забота. Цивилизованные люди не крадут маленьких детей среди белого дня, используя власть и богатство. Она крепко сжала руки. Теперь она пойдет на все, сделает что угодно, лишь бы вернуть Патрика.

– Алекс... послушайте меня. Она встретила взгляд теплых и глубоких черных глаз, в них хотелось утонуть и больше никогда не всплывать. Он ведет себя очень умно, подумала Алекс. Она поняла, что сейчас в ход пойдет все – его мужское обаяние, деньги и та бешеная энергия, клокочущая у него внутри, которая только иногда выбивается на поверхность, а до этих пор таится где-то в укромном уголке его души.

Алекс вспомнила, что она читала о том, что дипломатические способности Костоса признаются многими. Нужно быть очень осмотрительной, иначе он обведет ее вокруг пальца, не успеет она и «Ах! « сказать.

Казалось, ее молчание вовсе его не смущало. Он подумал, что пришло время для последнего рокового броска.

– Я не думаю, что после всего случившегося вы захотите проявить снисходительность, которая, как я слышал, свойственна вам в обычной обстановке, но я не могу не напомнить вам, что смерть Георгоса была большим ударом для моего отца. А с той самой минуты, как он узнал, что у моего брата есть сын, наследник, все его мысли были посвящены мальчику. Мой отец ждет не дождется, когда же он увидит своего внука. Больше всего он боится, что может покинуть этот мир еще до того, как произойдет их встреча.

Костос выглядел таким озабоченным, его голос звучал так искренне, что Алекс захотелось запустить в него чем-то тяжелым. Каков негодяй! Сидит у нее в гостиной, как у себя дома, при этом его загорелое лицо выражает ровно столько сочувствия и озабоченности, сколько уместно в данной ситуации – не больше и не меньше. Ей показалось, что она заметила сожаление в его глазах, но она не могла позволить себе верить ему. Что она знает о мотивах его поступков?

Его глубокий голос был полон деланного сострадания и просьбы о прощении. Алекс опять захотелось вскочить, закричать, сбить спесь с его великолепного фасада, но у нее не было сил даже просто пошевелиться. Она напоминала себе воздушный шарик, из которого выпустили весь воздух. Мысль об этом заставила ее взять себя в руки.

Алекс дерзко подняла подбородок повыше и распрямила спину.

– Если вы хотите уговорить меня смириться с ситуацией, то вы зря на это надеетесь. Я не прошу, я требую, чтобы Патрика вернули на родину! А если вы этого не сделаете, я пойду на любой скандал. Я знаю, что мне будет не слишком просто бороться с вами, вы обладаете деньгами, властью и связями, но даже вы не можете ставить себя выше международных норм. Кроме того, не забывайте, что Патрик – гражданин США, и закон стоит на его защите.

– Хотел бы вас предупредить о том, что если это дело всплывет, то прежде всего пострадает семья Георгоса. Пресса займется раскапыванием всяких сомнительных историй из двойной жизни моего брата. Но подумайте, его жена и дети ведь ни в чем не виноваты. Разве вы горите желанием наказать невиновных? Я в это не верю.

– И это после того, как украли у меня ребенка? Вы меня призываете после этого сочувствовать вашей семье? Думайте, что говорите! – с горечью воскликнула Алекс. И добавила уже спокойнее: – Это ваши проблемы, а не мои. Почему я должна думать о благе вашей семьи? Вы никогда не задумывались, а может, стоило в свое время убедить вашего брата жить в большем соответствии с традиционными моральными нормами? – Алекс пожала плечами. – Мне абсолютно все равно, что случится с вами, с вашей семьей, с семьей вашего брата. Единственное, что волнует меня в данный момент, – когда мне вернут ребенка. Отдайте мне Патрика, и я забуду обо всем вашем семействе, как о кошмарном сне!

В голосе Алекс звучало столько боли, и такой искренней и неприкрытой, что это его испугало. Но Костос не мог позволить себе пойти на поводу у своих чувств.

– Если я окажусь не прав, поправьте меня. Вчера мне показалось, что вы уже были готовы передать права на ребенка мне, не так ли? То, что произошло сегодня, несколько нарушило нашу договоренность, но ведь мальчик бы все равно рано или поздно улетел в Грецию. Так почему же вы так отчаянно теперь протестуете? Мы не можем повернуть ход событий вспять, вам придется с этим смириться. Так что давайте лучше вместе подумаем о том, как нам выйти из этой ситуации с наименьшими для нас обоих потерями. – Костос отвел взгляд и немного помолчал, задумчиво уставившись в какую-то точку на стене. – Ну хорошо, давайте поговорим откровенно. Сколько вы хотите в качестве компенсации, чтобы загладить это происшествие и оставить его между нами? Во сколько вы оцениваете нанесенный вам моральный ущерб?

Глаза Апекс округлились от ужаса. Она охнула и тихо сказала:

– Патрик не продается. Как вы могли подумать, что я возьму у вас деньги?

Костос встал и отошел к другой стене, стараясь быть подальше от Алекс, от ее бездонных синих глаз, полных беспокойства и еле прикрытого гнева, от ее полных губ, посылающих ему проклятия.

– Но у брата моего вы их брали!

Апекс залилась краской стыда, не сразу сообразив, что ответить.

– Но ведь это совсем другое дело... Его голос был полон иронии:

– Разве?

Девушка в задумчивости сжимала и разжимала пальцы, как будто пытаясь принять какое-то важное решение.

– Если вы не можете вернуть мне Патрика, тогда я поеду в Грецию, чтобы там быть рядом с ним. Этого вы мне запретить не можете!

В ее голосе появились нотки отчаяния.

Тень досады пробежала по его мужественным чертам, а теплые черные глаза несколько изменили свое выражение, сделавшись холодными и высокомерными. С него слетел налет дружелюбия и наносного сочувствия.

– Мой отец в курсе вашего безнравственного поведения, и он не потерпит вашего влияния на ребенка. Так что вам не стоит ждать от нас приглашения навестить Патрика.

Алекс почувствовала, что начинает закипать от злости.

– Кто бы говорил! На вашем месте я не стала бы так уж гордиться вашей семейкой. Один другого лучше. Ваш отец, как капризный ребенок, требует немедленно доставить ему внука, словно новую игрушку, и все идут у него на поводу. Вы похищаете своего собственного племянника, как заправский террорист, не думая ни о моих чувствах, ни о самочувствии маленького Патрика.

Внутри у нее все бушевало.

– А ваш покойный брат, известный своей любовью к низкопробным интрижкам? Может быть, в вас и течет какая-то особенная кровь, в чем я совсем не уверена, но вам вовсе не стоит быть таким надменным, презирая всех окружающих. И совсем уж глупо думать, что я чем-то хуже вас. Я, по крайней мере, люблю Патрика и никогда не стала бы обращаться с живым ребенком, как с бесчувственной вещью.

Костос был вне себя от ее обвинений в адрес его уважаемой семьи. Он побледнел от гнева и резко отбросил назад гордую голову, пытаясь сдержать приступ ярости, охватившей его.

В его глазах внезапно появились злые огоньки. Никогда еще в своей жизни он не слышал, чтобы кто-то так отзывался о близких ему людях. Никто никогда так не оскорблял членов его семьи. Те немногие крупицы правды, которые заключались в ее словах, только еще больше разозлили его.

При этом она, эта преступная мать, еще сидит здесь со своими распущенными белокурыми локонами, словно какая-то Златовласка. Сирена с каменным сердцем! И при этом, смеет походить на обиженную маленькую девочку, поджавшую под себя ноги и вытирающую слезы тыльной стороной ладони...

И Костос пообещал себе, что, как бы ни повернулось дело, кто бы ни одержал верх, он заставит ее заплатить за то, что она пытается сровнять его с грязью, в которой сама увязла по уши. Она еще будет просить у него пощады. Он со злостью посмотрел на нее, не вставая с места.

Алекс убрала прядь волос с лица. Она сама была шокирована словами, вылетевшими у нее. Такая реакция была вовсе ей не свойственна. Но она теперь ни за что бы не пошла на попятную. Она продолжала настаивать на своем. Ее голос, несмотря на все ее усилия казаться спокойной, сорвался на очень высокую ноту.

– Выбирайте: или вы привозите Патрика сюда, или я еду к нему.

Костос попробовал достичь компромисса, не отменяя при этом своих прежних решений:

– Со временем я попробую уговорить отца предоставить вам возможность регулярно видеться с мальчиком. Я думаю, мне это удастся. Но вы не можете не понимать, что для этого мне потребуется время, время, которого у нас с вами сейчас нет, – сдерживая гнев, попытался убедить ее Костос, при этом красиво жестикулируя.

Его жест, взывающий к милосердию, не мог не тронуть ее, но тут же она подумала, что этот негодяй неплохо владеет языком жестов. Великолепный актер и притворщик. Знает, как выглядеть открытым, честным, человечным, в то же время умеет надавить, когда это нужно.

Однако ему не следует думать, что она опять сможет доверять ему, что он заморочит ей голову своим шармом, заговорит ее, наобещает с три короба, убедит в том, что то, что случилось, уже невозможно исправить.

– То, что вы говорите, очень интересно, но я не верю ни единому вашему слову. Мне нужен Патрик, или я сейчас же иду в полицию. Если в полиции меня не захотят слушать, потому что вы относитесь к мировой знати, богаты и влиятельны и у вас найдется море защитников, то я обращусь в газеты, а журналисты, уж поверьте мне, выслушают меня внимательно. Эта история будет для них очень интересна.

Костос выглядел раздраженным. Мало было людей на свете, которые могли довести его до подобного состояния. Теперь он стал похож на большую дикую кошку перед прыжком. Так же собран и беспощаден.

– Вы думаете, что ваш сын, когда вырастет, скажет вам спасибо за то, что вы обнародовали факт его внебрачного зачатия? За то, что вы родили его только для того, чтобы обеспечить себя?

Его голос повысился до опасного предела, а глаза метались по всей комнате.

– Таким образом, вы собираетесь рассказать всему миру, что ребенок вам был нужен только как гарант вашего безбедного существования и вы совершенно не интересовались его воспитанием? А о том, что через несколько дней после рождения Патрика, когда он был еще в больнице, вы уже веселились на вечеринке, не зная даже, выживет ли он или нет? Об этом вы тоже собираетесь рассказать?!

Алекс почувствовала, как будто ее ударили по лицу. Ее бирюзовые глаза широко раскрылись в ужасе. Несколько крупных слезинок выкатились из них, прокладывая мокрые дорожки на щеках. Она бросилась лицом в подушку, пытаясь скрыть от него свои слезы, и забилась в неудержимых рыданиях.

Она и без этого выглядела ужасно – измученная, бледная, с осунувшимся лицом; в глазах застыло какое-то трагическое выражение...

Костос подошел и, вздохнув, присел подле нее, гладя ее по голове неловкими движениями, утешая, будто маленькую девочку. От его скупой ласки Алекс зарыдала еще горше. Сейчас она была полностью раздавлена всеми неприятностями, которые обрушились на нее в последние несколько дней. Он пересел поближе и крепко обнял ее.

– Алекс... – Голос Костоса был мягким. Ее глаза, похоже, старались избежать его взгляда. Ее лицо, намокшее от слез, было закрыто руками, и слова были едва различимы.

– Ваш престарелый отец захотел увидеть своего внука, и мальчика похищают по вашему приказу. А что будет, если ваш отец потеряет интерес к нему или если он умрет? Кому будет нужен Патрик тогда, особенно если это будет грозить вашей семье неминуемым скандалом? – проговорила Алекс между приступами рыданий.

Костос понял, что он никогда не смотрел на вопрос под этим углом. Он хранил молчание, дав ей выплеснуть всю накопившуюся горечь. Его основной целью на тот момент было заставить Алекс согласиться с ним. Как раз в эту минуту в комнату вошел посольский врач.

Прошли, казалось, долгие часы, пока Алекс наконец прекратила рыдать. В голове у нее крутились тревожные мысли о том, как, должно быть, сейчас несчастен Патрик, как он расстроен! Может быть, он плачет, не находя ее рядом, а она ничем не может помочь ему. Что бы она ни сделала, к кому бы ни обратилась, это вряд ли поможет вернуть мальчика домой. Давно известно, что влиятельные люди обычно глухи к общественному мнению, особенно если оно выражается далеко от границ их государства.

Алекс начинала подозревать, что Никифорос Сикельянос, да и его сын тоже, видимо, отличаются редким упрямством, они вряд ли признают свою ошибку, как бы велика она ни была. В ее власти было только немного напугать их, взвинтить их нервы, но стоит ли делать это, если ее действия могут повредить дальнейшей жизни Патрика?

Алекс почувствовала, как что-то кольнуло в предплечье, но, глубоко погруженная в свои мрачные мысли, она не обратила на это внимания. Она было снова собиралась протестовать, но у нее началось вдруг сильное головокружение.

Девушка откинулась обратно на спинку дивана. Внезапно лица Костоса и врача поплыли у нее перед глазами, все мысли смешались в голове. Мир залила темнота. Она погрузилась в эту беспросветность, а когда ей удалось наконец открыть глаза, увидела голову Костоса совсем рядом с собой.

– Вы похожи на льва, у вас такие же глаза... – сонно сказала Алекс, с трудом пытаясь разжать слипающиеся веки. Ей хотелось дотронуться до него, но у нее не было сил пошевелить хотя бы пальцем.

Она обнаружила вдруг, что лежит на спине и смотрит на Костоса снизу вверх, хотя и не могла вспомнить, когда же она поменяла положение тела.

Костос увидел, как ее бирюзовые глаза опять закрылись и таинственная блаженная улыбка застыла на ее полных губах. Вот так-то лучше. Он не торопясь вынес Алекс из лифта и направился к лимузину, стоящему в отдалении. Женщине сделали укол легкого успокоительного, но в сочетании со спиртным это могло дать необычный эффект. Она, кажется, бредила.

Алекс приснился необычный сон. Ее окружала кромешная тьма, лишь серебряный блеск молнии пронизывал темноту и подобно змее извивался на беззвездном черном небе. Она шла по заросшей узкой тропе, ошеломленная своим полным одиночеством. Ветер рвал ее одежду, ей было холодно и страшно. Она мечтала как можно скорее найти приют.

Вдруг она заметила слабый мерцающий свет, медленно приближающийся к ней. Внезапно перед ней возникла облаченная в темное фигура. В свете молнии она увидела худощавое надменное лицо. У нее возникло ощущение, что она знает этого мужчину, припоминает, как будто после долгих лет разлуки. Он был притягателен и пугающе красив, с жестокими и прекрасными глазами. Она не могла отвернуться, избавиться от его чар, окутавших ее. Испуганная, она хотела бежать, но ее ноги словно приросли к земле. Мужчина протянул к ней свою руку, но внезапно все исчезло, закружившись перед ней мириадами непонятных образов, и она проснулась с чувством потери в душе.

Потянувшись, Алекс открыла глаза.

Ей предстал вид совершенно незнакомой комнаты, красивой, но чужой, освещенной приглушенным искусственным светом. Такое бывает в детских снах, когда тебе привидится, что ты просыпаешься в странном и необычном месте и тебя охватывает ужас от того, что ничего близкого и родного нет рядом.

Круглые окна были задернуты шторами, за ними не было ничего видно. Алекс лежала на огромной кровати, одетая в шикарную атласную ночную рубашку с довольно откровенным вырезом, отделанную кружевом ручной работы. Неподалеку на стуле лежал ее голубой костюм, в котором она была с утра. Значит, это уже не сон?

Какой-то звук заставил ее повернуться, и в затемненном углу комнаты она увидела высокую фигуру в кресле, похожую на ту, которую она только что увидела во сне. Она вздрогнула.

– Не пугайтесь так... Это всего лишь я. – Она услышала знакомый певучий голос Костоса Сикельяноса, говоривший с нескрываемой иронией.

– Где я? – резко спросила Алекс, еще не понимая, что же произошло.

Костос поднялся и дотронулся до выключателя. Ярко вспыхнули два торшера, стоящие с каждой стороны кровати. Слепящий свет еще больше подчеркивал красоту его совершенного лица, его плотно сжатые губы и яркий огонь, горящий в темных глазах.

– Вы на борту моего личного самолета, и мы с вами направляемся в Афины. Предположительно, мы доберемся до места назначения через час. Вы ведь так стремились в Грецию, правда? – насмешливо протянул он.

Он улыбнулся, разглядывая ее ошеломленное лицо, затем медленно продолжил:

– У меня скопилось много неотложных дел на родине, мне нужно было торопиться, а вы, Алекс, закатили первоклассную истерику. Разве я мог, как настоящий джентльмен, оставить даму в таком состоянии? У меня не было выбора. – Тут он злорадно ухмыльнулся и заявил: – Так что мне пришлось прихватить вас с собой.

Груз усталости, навалившийся на Алекс за последние дни, все еще давал о себе знать. Она не вполне осознавала происходящее. Еще не вполне проснувшаяся, Алекс запротестовала:

– Но как я сюда попала? Я ничего не помню...

– Да ну? – переспросил Костос, говоря медленно, напоминая своей повадкой кошку, играющую с мышью.

Она выпрямилась и вопросительно взглянула на него, в глазах у нее опять появились слезы.

– Вам сделали укол легкого успокоительного, это вам не повредит. – Костос говорил ровным спокойным голосом, начинающим действовать ей на нервы. Но в его взгляде теперь проглядывало беспокойство.

– Патрик... – Алекс мгновенно вспомнила все случившееся вчера, и это наполнило ее сердце болью. А она надеялась, что это было просто страшным сном. – Есть ли известия о Патрике?

Сидя на кровати, она глядела на него такими несчастными глазами, что не могла не тронуть его. Костос недоуменно пожал плечами.

– Что могло с ним случиться? Самолет благополучно приземлился, и мальчика положили спать. Он здоров и вполне счастлив.

Костос как-то странно взирал на нее своими львиными глазами, и Алекс вдруг ясно ощутила, что не вполне одета, что находится наедине с незнакомым мужчиной, и она поторопилась натянуть простыню повыше, закрываясь ею до самого горла. Она почувствовала, как помимо ее воли соски напряглись под тонким синим атласом, а щеки залились румянцем.

В смятении она спросила:

– Кто уложил меня в постель?

– Горничные.

В неприятном тоне его голоса она почувствовала насмешку и в этот момент возненавидела его.

Костос с грацией дикой кошки подошел к кровати. Алекс не могла оторвать взгляд от его сияющих темным огнем глаз. Ощущая головокружение и нервную дрожь, она судорожно облизнула пересохшие губы. Она увидела, как он тут же перевел взгляд на ее губы, и они затрепетали в ответ, не давая ей собраться с мыслями. Казалось, прошло очень много времени, а они так и не сводили глаз друг с друга.

Алекс напомнила себе, что ее главной задачей было вернуть себе Патрика, а вовсе не закрутить роман с этим непредсказуемым мужчиной. Ей хотелось избавиться от той власти, которую он приобретал над ней, от той слабости, которая охватывала ее при одном взгляде на него.

– Не забывайте, что я добиваюсь только возможности быть с Патриком, – может быть, не совсем кстати сказала Алекс, разрушая романтическую идиллию момента.

Медленно опускаясь на кровать, Костос продолжал поедать ее глазами, а его тягучий голос задевал ее за живое.

– А что же я получу взамен за то, что привезу тебя в Грецию? Как ты оплатишь, так сказать, стоимость билета? Ты получаешь то, к чему стремилась, но нужно ведь быть справедливой и ко мне, так ведь?

Глаза Костоса пристально взглянули на нее, и она ощутила, как начинает таять под этим взглядом. Она замерла, смотря на него огромными бирюзовыми глазами, почти не дыша, как зверек, который пытается слиться с травой, боясь неосторожным движением привлечь охотника. Она чувствовала себя ланью, загнанной собаками.

Находясь так близко от него, Алекс не могла собраться с мыслями, но она не могла не чувствовать опасность, которой, казалось, был пропитан воздух.

Костос выдержал паузу, не спуская с нее глаз, а затем, слегка наклонившись к ней, прошептал в гущу ее спутанных во сне волос:

– Ты думаешь, я у тебя на крючке?

– Конечно же, я так не думаю, – поторопилась оправдаться Алекс, чувствуя, как звенит тишина вокруг них, как ее охватывает жар, исходящий от него.

Но они не нуждались в словах, они были наедине друг с другом в особом мире, где остановилось время.

Хотя все ее чувства приказывали ей спасаться бегством, она не могла пошевельнуться, загипнотизированная его властным взглядом. Он опять посмотрел ей прямо в глаза, и она ощутила, как у нее начинает биться сердце. Она мечтала о нем: губы жаждали поцелуев, груди – прикосновения.

– Ты не думаешь, ты прекрасно знаешь, что я хочу тебя. – Казалось, его хриплый голос доносится откуда-то издалека, волнуя и нервируя ее.

Сердце Алекс бешено забилось. Она не ослышалась? Действительно ли он сказал это? Он хочет ее? Она смотрела на него как зачарованная. Не было похоже, что он шутит. Он был абсолютно трезв и не походил на мужчин, которые имели обыкновение рассказывать ей о том, как их бросила очередная девушка. Таких мужчин, как он, девушки в здравом уме не бросают. Неужели он и впрямь находит ее привлекательной, ту, которую отвергали столько раз? Мужчина, как будто вылепленный из ее снов, находит ее желанной?

– Честно? – еле слышно переспросила она, наклоняясь вперед, готовая слушать его снова и снова.

Ее глаза молили его повторять эти слова, убеждать ее в том, что она – самая лучшая во всем мире.

Костос склонился к ней, запустив длинные смуглые пальцы в гриву белокурых волос, властным жестом укладывая ее голову на подушки. Прикованная его гипнотическим взглядом, она не могла пошевелиться, не могла отвести глаза, ощущая свою зависимость от него и в то же время свою женскую власть над ним. Весь мир исчез, в нем остались только они двое, неотрывно глядевшие друг на друга.

Алекс не могла пошевелиться, даже если бы от этого зависела ее жизнь. Она всматривалась в его лицо, видела высокие скулы и дерзкий прямой нос. Высокомерное суровое лицо. Его большие, с густыми ресницами глаза стали такими темными, что ей казалось, что она погружается в бездонную глубину.

Алекс перевела взгляд на точеный рот. Тонкая верхняя губа намекала на некоторую жестокость нрава, нижняя же, полная, говорила о щедрости и великодушии натуры, а ее плавный изгиб – о чувственности. Она смотрела на его губы, и желание коснуться их своими губами было почти непреодолимым. Она знала, как приятно будет прикосновение этих теплых губ, какими они будут чуткими и твердыми, когда заскользят по ее рту. Помимо своей воли она жаждала оказаться в его объятиях.

Алекс сделала было слабую попытку запротестовать, но он взял ладонями ее лицо и приблизил к себе. Его рот мягко нашел ее губы.

Алекс радостно откликнулась на эти вольности, ей даже не пришло в голову сопротивляться. Губы ее раскрылись, и язык Костоса погрузился в медовую сладость ее рта.

Сильные, мощные ощущения смели слабые препоны, которые Алекс пыталась возвести. Это был уже не нежный поцелуй, но ласка разгоряченного мужчины, требовательная, настойчивая. Алекс впустила его жаркий язык, обвивая руками его шею. Она покорно отдалась его объятиям, покоряясь его жаркой страсти. Он упоенно целовал ее, наслаждался раскрытыми навстречу ему губами, до боли сжимал ладонями нежное лицо.

Они страстно целовались бесконечно долго, прежде чем смогли оторваться друг от друга. Где-то в глубине ее тела родился стон, это чувство наполнило ее таким острым желанием быть с ним, что она, испугавшись, поспешила вернуться к действительности.

Ошеломленная той легкостью, с которой она оказалась в объятиях почти незнакомого мужчины, и приходя от этого в ужас, Алекс рванулась. Она резко вздрогнула, широко распахнув свои синие глаза и отчаянно толкнула его в грудь, но обнаружила, что Костос, оказывается, уже не обнимает ее.

В дверь постучали, и Костос поднялся и вышел из салона.

Оглядев себя, Алекс залилась краской, увидев свои полностью обнаженные груди, увенчанные заострившимися алыми сосками. Она быстро потянула простыню на себя, закрываясь ею до самого подбородка, закрыла глаза и постаралась привести дыхание в норму.

Алекс повернулась на бок и спрятала голову в подушку. Она думала о том, что ее поведению не было никакого оправдания. Она его совсем не знала, и у нее не было привычки прыгать из постели в постель, меняя партнеров как перчатки. Каким образом эта страсть могла вмешаться в их яростную борьбу за ребенка?

Направление ее мыслей несколько переменилось. И зачем только она поцеловала Костоса, причем дважды? Оказалась абсолютной дурочкой! Одно только утешало ее – он ведь не знал, что в ее жизни было так мало поцелуев. Костос наверняка считал, что она вполне соответствует своей репутации распущенной женщины. Теперь ей будет все труднее соблюдать необходимую дистанцию между ними. Нужно сделать все возможное, чтобы свести их отношения к деловым и взаимовыгодным.

Девушка встала и, пользуясь отсутствием Костоса, быстро оделась, убрав волосы в плотный пучок. Теперь она будет полностью контролировать себя и не поддастся ни на какие его провокации. Она будет тверда, как скала.

Алекс осторожно приоткрыла дверь, в которую вышел Костос всего несколько минут назад, и оказалась в пассажирском салоне самолета.

Костос беседовал с одним из стюардов, стоя посреди комнаты. Увидев Алекс, он прекратил разговор и подошел к ней. Совершенно неожиданно он протянул руку, привлекая Алекс к себе. Он хозяйским жестом положил ей руку на бедро, обнимая другой за плечи. Ему хотелось целовать ее, обнимать ее, касаться ее, чтобы она принадлежала только ему настолько, насколько это было в его власти.

Вспыхнув и сконфуженно оглянувшись на присутствующих в салоне стюардесс, Алекс сделала попытку отстраниться, но Костос крепко ее держал и не собирался ослаблять свою хватку.

– Что вы делаете? – пролепетала Алекс.

У нее перехватило горло от противоречивых чувств, охвативших ее. Она растерялась и не знала, как себя вести.

– Мне не нравится твоя прическа, – безапелляционно заявил он. – Я люблю, когда твои волосы распущены.

Костос красивым жестом запустил свои длинные пальцы в ее волосы и расстегнул заколку. Масса белокурых локонов заструилась, словно водопад, по плечам Алекс, окутывая ее легким облаком.

– Ты и вправду так наивна, что полагаешь, что я не подумал о своей выгоде в нашей сделке? Не бойся, я позабочусь, чтобы у нас обоих были развлечения на любой вкус.

Он с ироничной улыбкой вглядывался в ее милое раскрасневшееся лицо, потрепал по голове, а затем так же неожиданно отпустил ее тогда, когда она меньше всего этого ожидала.

– О чем ты говоришь? – спросила Алекс, упрямо приводя свои волосы в порядок, то есть снова скручивая их в тугой жгут и закрепляя сзади.

Потаенная чувственность, сквозившая в его голосе, не давала ей покоя.

– Скоро узнаешь, – сказал он, загадочно усмехаясь.

Загрузка...