Ломаная линия

Эпилог

Лоуренс готовил Одри сюрприз, из-за которого свадьбу было решено перенести на месяц. Он объяснил ей отсрочку тем, что дела на работе не позволяют ему взять отпуск на их медовый месяц.

— Через месяц я буду толстой и некрасивой, — грустно сказала Одри, не догадываясь об истинной причине.

— Ты будешь толстой и красивой, — возразил он. — Ты всегда будешь красивой, — добавил Лоуренс уверенно, чем окончательно успокоил Одри.

Он даже не подозревал, насколько его слова окажутся пророческими. Весь месяц перед свадьбой он был настолько загружен делами, что видел Одри только ночью в постели. Даже во сне она тянулась к нему, устраивалась удобно рядом с ним и продолжала спать в его объятиях.

Лоуренс удивлялся тому, как чутко он стал спать, беспокоясь за будущего ребенка.

Наконец наступил день свадьбы. Накануне прибыли в Нью-Йорк его и ее родители, номера для которых были заказаны Лоуренсом в лучшем отеле города. Увидеться они не успели, договорились обо всем по телефону. Утром приехали родители Одри, с которыми Лоуренс успел познакомиться только на ходу. Церемония была назначена на десять часов, а ему надо было еще заехать в отель за своими родителями. Поручив Одри заботам ее матери, симпатичной маленькой женщины с округлыми формами, которая сразу принялась хлопотать вокруг дочери, Лоуренс не присутствовал во время облачения невесты в свадебный наряд. Сам наряд и все украшения, включая кольца, они купили вместе с Одри. Но надеть их до свадьбы, чтобы показаться Лоуренсу, она наотрез отказалась.

Тем неожиданней для него явилось появление Одри в свадебном облачении, когда ее отец повел дочь к алтарю. Лоуренс привык уже, казалось, к метаморфозам, которые происходили на его глазах с Одри. Но такого ему даже присниться не могло. Мистер Кертис, отец его невесты, крепкий еще мужчина лет шестидесяти, оказался такого же роста, как Лоуренс. С чувством редкого достоинства он вел свою дочь по ковровой дорожке в проходе между рядами кресел. На голову ниже его, достаточно высокого роста для женщины, Одри выступала величаво под руку с отцом. Лоуренсу еще не приходилось видеть ее такой ослепительно прекрасной. Свободное платье из тончайшего шелка цвета чайной розы поверх длинного чехла из золотистой тафты расходилось спереди, скрадывая уже заметный живот.

Темную головку ее венчала небольшая диадема из белого золота с вкраплениями сапфиров. Но ярче сапфиров сияли синие глаза. Когда Одри приблизилась, Лоуренсу было впору зажмуриться от их сияния. Он бережно принял ее из рук отца, и церемония началась.

Одри не могла отделаться от ощущения, что все это ей только снится. Неужели это она, бывшая официантка из ночного клуба, стоит рядом с таким необыкновенным человеком, как Лоуренс Рамазотти? Она успела заметить среди присутствующих Фреди и Линдси слева от прохода и Патрика рядом с миловидной молодой женщиной с правой стороны. Как приятно, что они пришли ее поздравить, подумала она и покосилась на Лоуренса. Он почувствовал ее взгляд и посмотрел на нее. Лицо его было необычно взволнованным. Кто бы мог подумать, что Лоуренс так серьезно будет относиться к пусть красивой, но все-таки формальной церемонии, мелькнула в ее голове мысль.

Но в этот момент венчавший их священник заговорил о взаимных обязанностях мужа и жены, и Одри стала внимательно слушать. Впервые она осознала глубокий смысл традиционно произносимых слов. «В горе и в радости, в болезни и в здравии…»

— Да, да! — откликнулась она всем сердцем и услышала, как вторит ей Лоуренс. Одри даже побледнела от душевного напряжения.

— Как ты себя чувствуешь? — тихо спросил ее Лоуренс, когда церемония окончилась.

Одри серьезно задумалась, подняв к нему свое прелестное чистое лицо, а потом сказала:

— Торжественно.

Лоуренс улыбнулся, он понял, что она хотела этим сказать.

— Я хочу познакомить тебя со своими родителями.

Вопреки опасениям Одри, мистер Рамазотти-старший оказался совсем не таким важным, как ей казалось, а мать Лоуренса, не стесняясь, бурно, как типичная итальянка, выражала радость, что единственный сын обрел наконец свое счастье. Одри никогда не слышала столько комплиментов в свой адрес. Она познакомила родителей Лоуренса со своими родителями, после чего свадебный кортеж двинулся по улицам Манхэттена в ресторан того отеля, где они проживали со вчерашнего дня. Заручившись согласием Лоуренса, Одри пригласила на свадебный прием в ресторане своих старых друзей.

В ресторане Одри предстояло нелегкое испытание. Оказалось, из Италии и Англии приехали на их свадьбу многочисленные друзья Лоуренса, о многих из которых она даже не слышала. Пришлось познакомиться с каждым. В самый разгар застолья Лоуренс шепнул Одри, что им пора ехать.

— Куда? — удивилась она.

— Как куда? — не меньше удивился Лоуренс. — В свадебное путешествие. Ты забыла, что у нас с тобою начинается медовый месяц?

— Куда же я поеду в этом наряде? — спросила Одри.

— Не беспокойся, твоя мама обо всем позаботилась. Поднимайся в номер родителей на третьем этаже, к лифту ты попадешь вот через ту дверь. — Он показал ей глазами. — Я буду ждать тебя через сорок минут у выхода в вестибюле.

В серебристо-сером платье с высокой кокеткой, в маленькой шляпке и в перчатках Одри смотрелась тоже замечательно, с удовольствием отметил Лоуренс. Он обратил внимание, что она смыла косметику с лица и сняла все украшения, кроме обручального кольца. Да еще у ворота была приколота серебряная брошь в виде лилии. Он видел эту брошь и раньше, Одри неизменно прикалывала ее к любому наряду, когда они отправлялись вместе куда-нибудь развлечься.

Возле подъезда отеля их дожидался синий лимузин, за рулем которого сидел неизменный водитель Лоуренса, улыбчивый Арчи.

— И куда мы направляемся? — спросила Одри преувеличенно бодрым голосом, чтобы скрыть усталость.

— В наш загородный дом, который отныне станет нашим основным домом, потому что тебе и ребенку нужен свежий воздух.

Лоуренс рассказал, как ему удалось в рекордно короткий срок реконструировать старый дом на Лонг-Айленде. Теперь в нем была детская комната, комната для няни новорожденного, комната для акушерки, которая будет принимать роды, три гостевые комнаты со всеми удобствами на случай, если родители Одри или его родители захотят с ними пожить.

— Вот увидишь, мне кажется, я все предусмотрел и тебе там понравится.

— Если тебе там нравится, значит, и мне понравится, — сказала Одри, взяв его под руку, и прижалась к нему.

— Вот уж не ожидал, что из тебя получится такая кроткая жена, — засмеялся Лоуренс. — Ты не устала? — тут же заботливо спросил он.

— Немного, — призналась Одри.

— Скажи, пожалуйста, все забываю тебя спросить. Откуда у тебя эта лилия? Чей-нибудь подарок?

Лоуренс очень старался, чтобы в голосе его не прозвучали ревнивые нотки.

— Можно сказать и так. Эта брошь старинная, переходила в роду отца из поколения в поколение. Ее берегли как зеницу ока. Родители отца подарили ее моей матери на свадьбу. А мне она досталась на день моего совершеннолетия.

До встречи с тобой я не надевала эту брошь. — Она погладила лилию. — Знаешь, отец рассказал мне, что у них в семье существует легенда, будто эта брошь принадлежала самой королеве шотландской, Марии Стюарт.

— А какое отношение семья твоего отца имеет к Шотландии?

— Его далекий предок был главою какого-то знатного шотландского клана. Когда их начали преследовать англичане, он бежал вместе с семьей в Америку, потому что ему грозила смертная казнь.

— Подожди, ты кому-нибудь рассказывала об этом?

— Нет, никому.

— Значит, я и впрямь женился на принцессе! — весело воскликнул Лоуренс.

— Да-да, — засмеялась Одри, — на принцессе из ночного клуба.

— Нет, Одри, когда я тебя увидел сегодня в церкви, я сразу понял, что ты настоящая принцесса, — серьезно сказал Лоуренс.

Он взял ее руку, на пальце которой сверкал бриллиант в изящной оправе, и, почтительно склонив голову, поцеловал.