Лондаколор

Полнолуние обрушилось на Землю неожиданно. Все календари упорно твердили, что до его наступления еще как минимум дней десять. Но наглая полнощекая белая луна насмешливо и четко внезапно обрисовалась на небе в бледном молочном ореоле и надзирала за происходящим сверху.

А внизу творилось что-то невообразимое: большие Кремлевские часы вдруг остановились в полночь.

Телевидение захлебнулось от ужаса, газеты завыли об Апокалипсисе, улицы опустели. Заорали пожарные сирены, к которым быстро присоединились визгливые "Скорые помощи". Вокруг забушевали наводнения, загремели землетрясения, заполыхали пожары.

Доллар сначала метнулся вверх, а потом так же резко упал. Куда-то все время рвалось атмосферное давление.

Заставили выступить министра финансов, бившего себя на экране в грудь и публично поклявшегося отрубить себе правую руку, если будет инфляция и дефолт. Такие клятвы страна уже давно проходила. Поэтому ему на слово никто не поверил, но все успокоились и бросились забирать свои деньги из банков.

Потом долго говорил премьер-министр, убеждавший население опомниться, спокойно ходить на работу и сверять часы по радиосигналам точного времени. Откуда они возьмутся - никто не знал и объяснять не пытался. В заключение премьер собрался с силами и взял на себя смелость пообещать починить часы в трехдневный срок.

- Конечно, починят! - уверенно сказала мама Женя.

Ее тут же поддержала мама Зоя.

- Починят, никуда не денутся! Выхода нет!

Политические партии тоже бросились утешать. Одна посоветовала забыться и развлечься в обществе самого лучшего поющего дуэта "Тату". Другая пообещала законно и жестко разобраться с юридической стороной вопроса остановки часов. А лидер третьей заявил, что он - единственный путь спасения страны, и поскольку все любят только его одного, пусть поверят ему на слово, немедленно займутся ежедневным сексом с красивыми девушками, лучше из рядов его партии, и срочно вступят в ее ряды, если еще не сделали этого до сих пор.

Затем изумленные зрители узнали, что их уровень жизни вырос за прошедшие несколько месяцев нового года на двенадцать процентов, инфляция снизилась на восемь с половиной процентов, а экономика развивается так, как и не снилось ни в 1913, ни даже в 1991 году.

На экранах снова замельтешили бодрые шоу-мены, резво и проворно шевелящие языками, вновь уверенно заговорили политические комментаторы, призывающие народ к активности и к участию в выборах, замелькали по-весеннему распустившиеся лопочущие дикторши, как всегда мило и очаровательно путающиеся в словах и слишком часто уверяющие, что боевики двинулись из Чечни в Россию. Новое территориально-политическое деление родной страны им прощали все без исключения, даже Президент: таким милашкам дозволялось плести что угодно.

В те смутные времена Лариса и выиграла конкурс молодых красавиц города. Ей это было сделать несложно: она была ладная, складная, видная из себя деваха. Хотя и перестарок.

- Так сколько же вам лет?

Голос председательши жюри тонко металлически вибрировал от гнева и волнения, ноздри в бешенстве раздувались, а глаза готовы были зажарить Ларису, как яичницу на сковородке.

- Вы знаете! - вздохнув, сказала Лариса. - Или мне еще раз предъявить документы? Для чего бездарно ломать всю эту комедию?

- Это мы ломаем комедию?! - закричала председательша. - Нет, вы только посмотрите на нее!

Да все давно уже на нее посмотрели! И не один раз...

- Это мы, оказывается, ломаем комедию! Не она, а мы! Все жюри в полном составе! Над которым вы просто-напросто издеваетесь! Вы жестоко посмеялись над нами и продолжаете насмехаться! В конкурсе был возрастной ценз! Понимаете - ценз!! Мы поверили вам на слово! А вы нас обманули! Воспользовались нашей доверчивостью! Вам куда больше двадцати!

Куда больше лет на десять... И дальше ехать некуда.

Лариса хмыкнула. Частичка правды в грозный монолог все-таки затесалась, в чем-то она права, эта безмозглая дылда с синими волосами. Неудачное подражание Мальвине. Или ошибка при выборе краски.

Только разве Лариса насмехалась? Просто очень хотела доказать этим идиоткам, что они из себя представляют, поставить их раз и навсегда на место... И поставила. А сама заняла высшее место на пьедестале. Стала победительницей городского конкурса красоты. Что тут особенного? Хотя особенного тут было немало.

- Верните корону! - продолжала исходить гневом безумная председательша. - Вы ее получили нечестным путем!

- Как это?! - изумилась Лариса. - Я уже некрасивая?!

И встала в вызывающую стойку незаслуженно оскорбленной рыночной торговки, обвиненной злыднями-покупателями в обсчете и обвесе.

Синеволосая собиралась негодовать дальше, но взглянула на Ларису и неожиданно резко сменила гнев на милость.

- Приходится признать, что в этом жюри не ошиблось! - сказала поборница справедливости. - Но только в этом! Вы - лживая, хитрая и пронырливая особа!

- А эти параметры конкурсу красоты по фигу! - резонно заметила Лариса. - Так что правила все выдержаны, и корона моя абсолютно законная! Доставшаяся мне по праву. Верни!! Щас!! Накось, выкуси! Ариведерчи!

Лариса подалась на конкурс от отчаяния. Припомнив одного странного человека времен ее молодости. В ее маленьком городишке, далеком от информационного бума, суеты и культурных обвалов, заняться больше было нечем.

Лариса служила секретаршей у градоначальника. Отвечала на телефонные звонки, шалела от них к вечеру и однажды даже дома, сняв телефонную трубку, автоматически сказала:

- Мэрия!

Отец - а это оказался он - потом долго потешался над Ларисой.

Прочитав в городской газетенке объявление о созыве юных красоток на предмет выявления самой красотулечной, Лариса на минуту задумалась.

Мэр отбыл по неотложным делам - контролировать новостройку.

Контролировал он ее в тихонькой, окнами в сад, квартирке по улице бывшей Советской, а ныне Демократической, на третьем этаже, где проживала гражданка - то бишь госпожа, засидевшаяся в любовницах - Дутикова Алена Геннадьевна, тридцати лет от роду, с непоколебимой грудью пятого размера и стоячими глазами цвета болотной воды.

Об этом "контроле" был наслышан весь город, начиная с детишек старшей группы детского сада, кроме жены мэра - пухлощекой резвушки, успешно притворяющейся девочкой и тщетно, не первый год, сражающейся с неумеренными и постоянно растущими запросами двух великовозрастных дочерей.

Лариса размышляла. А что если ей податься в красотки? Возраст не помеха - она соврет. Вряд ли у нее будут спрашивать паспорт.

Она тут же позвонила приятельнице Шурке - продавщице самого большого городского универмага.

- Шура, - строго сказала Лариса, - мне срочно необходим купальник! Дерзкий, вызывающий и ослепительно-одуряющий!

Шура громко зевнула и посмотрела в окно на бесконечные километры бело-синих снегов.

- Кому собираешься дерзить? С утра было минус двадцать четыре, - сообщила Шура. - На Канары, что ли, намылилась? Нашла богатого спонсора?

Кто бы это мог быть? - вяло подумала нелюбопытная Шура.

Она по жизни была телка телкой.

- Петрович вряд ли даст тебе сейчас отпуск.

- Петрович... - повторила, прикартавливая на манер Орловой в известном старом фильме "Цирк", Лариса. - Петрович... Это не суть. Эх, Шура... Ищи купальник, подруга!

- Да чего искать, - так же вяло отозвалась Шура. - Приезжай... Подберешь, чего душе угодно. Только это нынче дорогое удовольствие.

- Знаю, - сказала Лариса. - Жди после шести. А может, чуточку раньше.

Вечером в магазине подруга Шура безразлично выбросила на прилавок множество цветных пакетов, хранящих в своей глубине предвкушение моря, солнца и остановившихся глаз загорелых плейбоев, еле выдерживающих искушение Ларкиным телом.

- Выбирай! - лениво сказала Шурка. - На вкус своего нового друга. Можешь померить.

И махнула рукой в служебные закоулки магазина.

- А что ты присоветуешь? - справилась Лариса у подруги, хорошо знакомой с разными фирмовыми тряпками, увенчанными лейблами.

Безынициативная Шурка зевнула.

- Все одно! - сказала она и махнула рукой. - Здесь самое главное - заставить трудиться воображение! Чтобы эти козлы в плавках все, как один, утирая с поганых рож капли пота и слюни вожделения, зафантазировались до подъема своей главной особенности!

У Шуры были очень сложные и упорно приближающиеся к стадии трагической надорванности отношения с противоположным полом.

Неизвестно, ошеломил ли жюри больше сам купальник или Лариса, в него облаченная, на высоких каблуках, томная и слегка развязная, с длинными распущенными волосами и сама немного распущенная под стать им. Но только жюри в лице самых видных мужей города взглянуло на Ларису жадными, загоревшимися, изнемогающими очами и единогласно избрало ее победительницей, присудив ей корону королевы красоты.

Теперь все это было позади. Неприятный сквозняк из темного зала, уставившегося на Ларису множеством оценивающих и раздевающих глаз... Как холодно... Злой шепоток за спиной разгневанных соперниц, претендующих на местную красоту... Страх и отчаяние, и дурацкая, хотя вполне справедливая мысль: "Зачем я все это делаю? Для чего все эти глупости в виде купальников, подиумов и визгливого жюри?!"

Но отступать было поздно. И некуда. За ней - она сама.

Увековеченная Лариса явилась в понедельник на работу в ореоле громкой известности и несомненной популярности.

Петрович вскочил, когда она внесла ему обычный утренний чай, и торопливо усадил рядом, оглядывая замаслившимися глазами. У градоначальника слегка дрожали пухлые ручонки. Возможно, после вчерашних, крайне затянувшихся посиделок возле томной Алены Геннадьевны, считавшей своим долгом и почетной обязанностью ставить на стол сразу несколько непочатых бутылок "Гжелки".

Лариса вздохнула. Ей было скучно. Слава ничего не изменила в ее тоскливом существовании и не прибавила ничего радостного к ее жизни. И не могла изменить. Слава... Пустое слово... Ради чего Лариса так старалась победить?! Разве она думала чего-нибудь достичь и что-нибудь переделать? Очередная глупость...

Робко, прицельно прижимаясь жирненьким плечом, мэр сказал, что он в своей жизни еще не встречал женщины краше и обольстительнее.

Значит, раньше он этого не видел?.. Всегда всех нужно ткнуть носом прямо в действительность, да еще и объяснить очевидное... А как же Геннадьевна? - грустно подумала Лариса, пожалев недалекую Аленушку, все еще опрометчиво рассчитывающую на свое женское счастье.

Но оспаривать свою обольстительность Лариса не стала - слишком примитивно! Да и против правды не пойдешь. И отправилась в приемную градоначальника вбивать в нестойкую склеротическую память мечтающего о пенсии компьютера жесткие директивы мэра по поводу уборки сроду неубирающегося города.

Мэр явно готовился к бурным весенним разливам.

Потом Ларису ненадолго развлекла председательша, вызвавшая королеву на ковер, чтобы предъявить идиотические претензии по поводу возраста.

Ну да, обманула!.. Что тут особенного? Нынче как жить безобманной и честной девушке? Да еще и без денег...

И тогда Лариса внезапно решила ехать в Москву. Ибо куда еще ей было деваться с ее королевской короной?..

Со шпиля университета рухнула огромная кривая сосулька-маньячка, жестоко навсегда расправившись с машиной ректора и заодно свирепо убив еще тройку иномарок завкафедрами. С этой крупномасштабной разборки в Москве началась бурная, разливающаяся потоками весна.

В тот день доцент кафедры мехмата Юрка Ашмарин искренне порадовался своей безмашинности и одновременно загрустил от одиночества.

Вечером того же дня воздушный цирковой гимнаст Олег пожалел, что у него нет и никогда не было детей. И теперь уже, видимо, не будет. Почему-то ни одна дама, ни в одном городе огромной России, не отважилась подарить гимнасту наследника или наследницу его головокружительных трюков и тем самым осчастливить циркача на все оставшиеся годы.

Именно в тот неприметный ни для кого день в Москву ступила с Павелецкого вокзала Лариса, нагруженная всего одной сумкой. Ну, для чего ей ее провинциальные шмотки, когда мода меняется ежеквартально? И разве женщине нужно еще что-то, кроме ее узаконенной, признанной и увенчанной короной красоты?..

Озаренная ею, Лариса медленно двинулась к метро.

Недавно ей исполнилось тридцать лет. Эта цифра начинала ее чуточку и все настойчивее тревожить. Поэтому Ларисе стоило поторопиться и в ускоренном темпе переустроить свою жизнь. Будущее казалось смутным...

Тоня вышла из автобуса. Медленно падал ленивый снег, стараясь делать это красиво и грациозно и заполнить собой все пустующие пространства. Большие кружевные изразцовые и нахальные снежинки - музейные редкости - навязчиво требовали ими полюбоваться. И с этой единственной целью настырно приставали и прямо-таки липли к прохожим.

Тоня подошла к магазину, размышляя, что бы купить на ужин и на завтрак. В доме, как всегда, нечем поживиться даже случайно заскочившей на вечерний огонек мышке. У витрины ее остановил мобильник, проигравший родную и любимую музычку "Вставай, страна огромная!" Тоня не раз собиралась сменить милую русскому сердцу песенку на "Болеро" Равеля, да все никак не доходили руки.

Звонил племянник Денис, сын бестолкового брата-близнеца Кости и его не менее бестолковой жены Ирки. Одинокая Тоня обожала племянника и, в сущности, растила его одна, отлучив от довольных своим раскрепощением родителей.

Денис вырос странным мальчиком. В свои пятнадцать, приближающихся к шестнадцати лет он не завел себе ни одного приятеля, не смотрел телевизор и видак, не ходил на дискотеки, редко сидел у компьютера и был привязан только к одной тете Тоне. До восьмого класса Денис не знал, что такое бюстгальтер, и был почему-то твердо уверен, что это - модель пистолета.

- Денисик, - сказала Тоня, - я стою уже возле дома. Сейчас куплю что-нибудь из покушать и приду. Как ты там?

- Ma tante, - неожиданно попросил Денис, - принеси мне, пожалуйста, снеговика. Какую-нибудь игрушку из снега.

Тося удивилась, но спорить не стала. Она, конечно, не скульптор, но для ненаглядного мальчика расстарается.

- Жди, - сказала тетка. - Скоро буду...

Набросав в магазинный пакет кучу разной канцерогенной отравиловки под громкими названиями "чипсы", "готовый завтрак", "кетчуп", "пельмени" и "котлеты", Тоня снова вышла на улицу и огляделась в поисках снеговых человечков. Их что-то не было видно.

Тоня прогулялась в огромный двор своего дома, порыскала среди машин и гаражей, даже поискала под скамеечками. Никаких снеговичков, даже малейшего намека на них. Ну, не лепить же ей самой игрушку из снега для любимого племянника!

Расстроенная Тоня опять вышла на улицу и вдруг возле лотка с булками, на время покинутого без присмотра удалившейся куда-то по своим делам легкомысленной продавщицей, увидела то, что искала. В сугробе стояла небольшая снеговая фигурка неясной половой принадлежности: то ли баба, то ли дед. Да какое это имеет значение! Был бы снеговик! Пусть ребенок порадуется.

Ликующая Тося схватила фигурку в охапку и зашагала к подъезду. В лифте она внимательно рассмотрела находку.

Снеговичок оказался девочкой с большими, прозрачно-кофейными глазами и темными, устремленными вверх ресницами. Полуоткрыв большой рот, девочка-снегурочка удивленно и внимательно рассматривала лифт и Тоню.

Снег потихоньку оплывал темными разводами с головы девочки, и Тоня с удивлением обнаружила, что кто-то остроумный просто решил соригинальничать и от избытка денег заваял в снег дорогую куклу. Снег стаивал, и из-под него показались слегка вылинявший влажный зеленый капюшон и рыжеватые волосы.

Кукла махнула ресницами и вздохнула.

- Как тебя зовут? - спросила Тоня.

- Нана... - прошептала девочка.

Почему Нана?.. Грузинка?.. Непонятно... Но сейчас не время разбираться. Тоня заторопилась и открыла дверь в квартиру.

В ванной лилась вода. Мыться - излюбленное занятие Дениса. Он тут же, услышав шаги вошедшей тетки, вытянул из-за двери мокрую руку и требовательно попросил:

- Дай сюда!

Племянник все-таки был здорово избалован теткой и не привык отступать от своих желаний.

Тоня вложила в его трепетные пальцы куклу и стала раздеваться. В ванной стояла тишина, если не считать переливов воды. Но потом Денис прикрутил кран. Тихо капало только из душа, который давно пора было чинить.

Тетка прислушалась. Странно... Все словно застыло и замерло... Тося не выдержала и заглянула в щелочку, чуточку приоткрыв дверь.

Племянник ее не заметил. Он сидел в ванне спиной к тетке, уткнув подбородок в колени, приковавшись взглядом к девочке, затихшей напротив...

Ей было лет четырнадцать. Глаза цвета нескофе-голд и очень плохие рыженькие мокрые волосики. Да, на голове у девочки были настоящие критические дни, кожа просто просвечивала... И Тоня сразу решила, что волосами необходимо заняться всерьез и как можно скорее. Не должен ребенок жить с такими хилыми, дохлыми волосятами! Это трагедия на всю жизнь.

Питательный крем, касторка в кожу головы, массаж поваренной солью... - мысленно планировала Тоня. И еще этот рекламный шампунь... Как его там?.. "Шаума" или "Лореаль", которого все мы очень достойны... Купим! Денег на это не пожалеем! Раз девочке нужно спасать остатки красоты!

Девочка сидела, прикрываясь скрещенными на груди руками и сдвинув торчавшие из воды круглые, почти женские колени. У нее были красивые плотные плечики, а во взоре не чувствовалось ни малейшего смущения или удивления. По-прежнему наивно полуоткрытый большой рот... И ничего не выражающий взгляд.

По мотивам сказки Олеши, подумала Тося. Во что бы ее нарядить? И отправилась рыться в шмотках Дениса.

Через три минуты тетка просунула в дверь ванной его старые, но вполне приличные джинсы (какого роста девочка?), клетчатую ковбойку, носки и трусики.

- Спасибо, ma tante! - крикнул Денис.

- Довольно тебе там извращаться! До дырок протрешься! Твоя страсть к чистоте превращается в издевательство надо мной! - сурово сказала тетка. - Вылезай, побанькался! Будем ужинать.

Еще через десять минут Денис с куклой возникли, наконец, в кухне.

Тоня с удовольствием отметила, что одежка племянника пришлась девочке как нельзя лучше. Вот только клетчатая ковбойка слегка не сходилась - на одну пуговку - на груди, поднимаясь двумя маленькими воланчиками.

Денис чересчур внимательно изучал их, а потом протянул руку и попытался соединить пуговку и петлю. Они не сошлись. Денис огорчился и опустил руку. Девочка смотрела на него просто и безмятежно. Кукла она и есть кукла... Нетревожимая страстями. Тося тоже давно ими не озабочивалась. Женщина в прошлом, она жила по-своему, тихо, неволнительно и ненапряжно. Тоня в который раз подумала, что Денис, обучающийся в одном из лучших московских физико-математических лицеев, слабовато и поверхностно знаком с женским обществом. В лицее больше половины учителей были мужчины, а в классах - по три-четыре девочки.

- У нас их три штучки, - всегда со смехом вспоминал об одноклассницах Денис.

- Ее зовут Нана, - сказала Тоня племяннику. - Надеюсь, вы познакомились, пока дружно мокли двоечкой в ванне?..

- Да, знаю... - завороженно прошептал племянник. - Нана... Откуда у нее такое красивое имя?

Тоня пожала плечами и стала накрывать на стол. Небось, дети давно оголодали.

- А с ней ничего не будет от горячего чая? - осторожно спросил Денис и искоса взглянул на куклу. - Она от него не растает?

- Да что с ней сделается! - махнула рукой тетка. - Если уж она не растаяла от пара и горячей воды в ванной, то, значит, не растает никогда! И никакие весны ей не страшны!

Девочка стояла, уткнувшись носом в оконное, изгрязнившееся за зиму стекло и, казалось, ничего не слышала.

- Дэн, - вдруг произнесла она, оторвавшись от окна.

- Как ты меня назвала? - удивленно спросил Денис. - Откуда ты взяла это имя? Меня так называют очень редко... В школе...

- Значит, я не ошиблась? - девочка взглянула на Дениса. - А где мой комбинезончик?

- Он у тебя как шкурка у лягушки из сказки? - еще больше удивился Денис. - Твой кукольный комбинезончик теперь налезет тебе лишь на нос! И то с трудом. Я принесу...

Он поискал на полу в ванной и нашел вылинявший кукольный комбинезон с капюшоном, когда-то бывший, очевидно, ярко-зеленым.

- Ну и что ты будешь с ним делать? - с интересом, насмешливо спросил Денис.

Девочка, не отвечая, бережно спрятала свою бывшую одежку в карман джинсов.

- Дэн, а что это за дом напротив?

- Бордель! - объяснил племянник.

- Денис, прекрати! - крикнула Тося и пристукнула стол ладонью.

Дети удивились.

- Что я такого сказал? - возмутился Денис. - Это правда!

- А что такое "бордель"? - медленно спросила бывшая куколка, разбив последнее слово на слоги.

Очевидно, в ее прошлой кукольной жизни ни этого слова, ни понятия не встречалось.

- Секс напоказ! - пояснил племянник. - Ты знаешь, что такое секс?

Девочка отрицательно качнула рыженькой головой.

- Ну, узнаешь! И очень скоро! - заверил племянник, обладающий перспективным мышлением. - А ты, тетка, не ори! Тебе нужно поменьше увлекаться своими учебниками. Здесь действительно было то самое заведение! Весь район в курсе, кроме тебя. Даже пьяные девочки-голышки как-то бегали. Жалко, что я не видел. Так хотелось на них посмотреть!.. Мне бабушки у подъезда рассказывали, они все всегда знают. Вон, постоянно сидят на лавочке: рассеянные, маразмирующие и подслеповатые. Уходят только в сильные морозы. Каждый день меня спрашивают, когда я иду домой: "Мальчик, а ты к кому?" А, услышав в очередной раз, где я живу, начинают делиться новостями. Еще один новостной блок телевидения! Они мне и поведали, что сейчас это здание перекупили. Наверное, разорился притон, девки плохо работали, клиентов мало... А, может, не слишком симпатичных работниц подобрали, прокололись. И теперь здесь откроются компьютерный салон и булочная. После ремонта. Ну, ясно!

Тоня решила срочно сменить тему.

- Садитесь! - пригласила она. - Поужинаем, наконец! Я никудышная хозяйка, поэтому Денис привык за много лет обходиться одним воздухом да водой.

Нана на объяснение никак не прореагировала. Видимо, у нее отсутствовало или еще не проснулось чувство юмора. Равно как умение вести диалог.

- Я родилась в Сухуми! - неожиданно сказала девочка. - Мне четырнадцать лет.

Зато, очевидно, ей удалось привить страсть к анкетам и любовь к переписям.

- Ты родилась в нашей ванне! - продолжал иронизировать Денис. - Роды в воде - нынче очень популярное мероприятие! Я нечаянно уронил тебя в воду - и вот результат!

Девочка задумалась.

- Вода - это море... - нараспев сказала она. - Но это потом... Сначала я все-таки родилась в Сухуми.

- А как же ты попала в Москву? - насмешливо спросил Денис. - И где твои родители?

Его вопросы отправили Нану в длинный и темный тупик. Она помешивала ложкой чай и молчала.

- Ну, ладно, - прервала Тоня затянувшуюся паузу. - Ешьте! Ты что больше любишь: конфеты, чипсы, колбасу?

У девочки округлились и без того большие глазки.

- Я не знаю, что это такое... - пробормотала она. - Я помню мандарины, лимоны, апельсины...

- Так ты выросла на одних цитрусовых? - обрадовался Денис. - Здорово! Ты вегетарианка?

И он быстро набросал в Нанину тарелку оранжевых южных мячиков.

- А что случилось с твоими волосами? - увлекся допросом нетактичный племянник. - Их у тебя осталось как-то странно мало...

- Я красилась, - объяснила девочка, - в "гранат"... Но у нас выключили горячую воду. А потом и холодную. Я очень долго ждала...

- Ну, ясно! - загоготал грубый Денис. - Через несколько часов твои волосики пришлось выметать с пола веником!

Нана кивнула. Ее лицо и глаза по-прежнему ничего не выражали и оставались такими же безмятежными.

Кукла - она и есть кукла...

Поздно вечером, когда дети, неразлучные почти месяц, уже спали, в темном коридоре по пути в ванную Тоня наткнулась на длинную, неизвестно откуда взявшуюся в квартире мужскую фигуру.

- Ой! - сказала обалдевшая Тоня и в замешательстве остановилась.

- Женщины ойкают всегда: и когда им хорошо, и когда плохо! - задумчиво произнес незнакомец. - Что означает ваше "ой"?

- Философ! - хмыкнула Тоня. - Ошарашил! Раз такой умный, сам и разбирайся! - и стала немного повежливее. - Вы как здесь оказались? И кто вы такой? Дверь заперта, лоджия закрыта... Я сейчас позвоню в милицию! Вы вор или убийца?

- Я просто Толик, - грустно признался длинный.

- Кто? - не поняла Тоня. - Просто Толик - это у нас Чубайсик! Известный всей стране. Примазываетесь к чужой славе?

- Да... реклама это... - нехотя объяснил пришелец. - Тариф "джинс"... Или как там его... Не помню точно...

- Склеротик? - поинтересовалась Тоня. - Но уж во всяком случае, свой путь в мою квартиру помнить должен! И каков же он? Прямо через стену? Как в фильме про Ивана Васильевича?

- А, ну да, конечно... Какого Ивана Васильевича? - спросил незнакомец.

Памятью он явно не блистал. Может, олигофрен? Однако в квартиру на пятом этаже как-то проник...

- Грозного! - ответила рассвирепевшая Тоня и пошла к телефону. - Сейчас тебе, мужик, милиция все объяснит: и про Грозного, и про стены! Мало не покажется!

- Подождите! - жалобно попросил просто Толик. - При чем здесь милиция? Я не собирался у вас ничего воровать! И убивать никого не думал!

Вот утешил, прямо-таки обнадежил каменно...

- А чего собирался? - спросила отбросившая всякую деликатность Тоня, угрожающе поглаживая телефонную трубку. В конце концов, в квартире двое детей, которых нужно защищать. - Говори правду, как на духу! Как залез и с какой целью?

- Жениться я хочу... - пробормотал ночной гость. - На вас!.. Мне уже пора... Я давно за вами слежу... Вы так похожи на нее! Я люблю вас!

Тося резко зажгла в коридоре свет - давно пора! - и осторожно присела на табуретку.

Малый был действительно очень длинный и худой, с прямыми волосами по плечам, и улыбался мило и обезоруживающе. Все в точности по рекламе тарифа для мобилок, тютелька в тютельку. Тоня едва доходила ему до подмышек, зато в объеме превосходила раза в три.

- На кого я похожа? - попыталась уточнить Тоня, понимая, что толка от визитера, у которого сильно свистит в голове, не очень-то добьешься.

- На эту... из рекламы... - объяснил влюбленный. - Вы точно такая же! Я почти каждый день встречаю вас у подъезда и в магазине. Мы рядом живем! И двум моим мамам - маме Жене и маме Зое - вы тоже очень нравитесь...

Какое счастье! Почему их две? - подумала Тося. - "И жених сыскался ей, королевич..."

- Анатолий! - жестко начала Тоня.

- Просто Толик! - расплылся в улыбке гость, прямо весь рассиропился, смотреть противно!

- Ну, хорошо! - пошла на компромисс Тося, мечтающая о простых, без всяких выкрутасов человеческих радостях в виде горячего душа и мягкой чистой постели. - Я обещаю вам подумать о вашем неожиданном предложении. Но сейчас идите домой! Только, пожалуйста, без всяких исчезновений через стены и окна. Я по-человечески закрою за вами дверь. И передавайте от меня привет своим двум мамам! Нежный!

Просто Толик снова разулыбался до ушей.

- А когда мне прийти за ответом? - спросил он.

Несмотря на свой потусторонний вид, жених был не такой уж лопоухий, как казалось на первый взгляд. Может, стоило бы призадуматься над его внезапной любовью?.. Хотя после Тосиных многочисленных браков... И снова отправляться в хорошо изученную петлю?..

- В субботу! - выпалила Тоня первое пришедшее ей в голову.

Гость кивнул и моментально исчез, вновь позабыв о двери.

Тося задумчиво посидела еще немного на табуретке, поразмышляла о бренности всего земного и его загадках и пошла дальше своим путем. Очень хотелось вымыться и лечь спать.

Тоню с Олегом разводила странная судья - юная на вид девочка с толстой светлой косой до лопаток, глубокой резкой морщиной между бровями, как у проживших добрую половину жизни женщин, и подозрительно светлым взором. Она сурово старательно сводила бровки на переносице, не заботясь о своем будущем морщинистом возрасте, который не стоило усугублять лишними складками на лице.

Взглянув на Тоню ясными очами, девочка неожиданно заявила:

- Во всем виноват ваш восьмой любовник!

Олег фыркнул и весело уставился на почти бывшую жену. Он был известным циркачом - воздушный гимнаст - и частенько выяснял у жены, не болят ли у нее от работы мозги. Тоня служила редактором в издательстве "Высшая школа".

- Большая восьмерка! Ой, я дурак! С опрокинутой мордой! - признался Олег и захохотал.

Его смех грустно и больно ударился о стены и возвратился к Тоне печальным гулким эхом.

- Какой еще восьмой?! - ахнула Тося.

- Вам лучше знать! - издевательским тоном продолжала судья. - Можете посчитать! Зачем вам так много? Хотя...

Она задумалась, глядя в окно. Девочка отличалась откровенным садизмом и немалыми познаниями Тониной частной жизни. И сейчас примеряла эти познания на себя.

- Тоня, - сказал, глядя ей в глаза, Олег, - я обо всем давно догадался... Когда у тебя вдруг стали костяные руки и ты завела два одеяла в постели... Как же я ненавидел тебя за эти два одеяла! А потом прошло...

- Ma tante - спросил за завтраком юный наглый Денис, - неужели ты девственница?

Бывшая кукла сидела рядом и, как ни в чем не бывало, уплетала за обе щеки мандарины. Аппетит у нее был явно не кукольный.

- Безобразие! - возмутилась Тоня. - Ты просто малолетний хам! Как ты разговариваешь со старшими? Кроме того, ты забыл про дядю Олега!

- Олег! - махнул рукой бесстыжий племянник. - Кто про него помнит! Ты, тетка, и сама забыла о нем давным-давно!

- Урод! - сказала Тося.

Для опровержения Дэн с удовольствием осмотрел себя в зеркале. Оттуда на него глянуло одухотворенное, бледно-нежное, удлиненное личико с чуточку затуманенными, озабоченными какой-то нездешней думой глазками.

- И нечего глазеть на себя в зеркала на манер красотки на выданье! - продолжала Тоня. - Я тебя избаловала на свою беду!

Денис выразительно взглянул на нее: тогда какие к нему могут быть претензии?!

И в этот момент позвонила Лариса. Двоюродная сестра, увенчанная королевской славой родного городка. Ныне королева стояла возле входа в метро "Павелецкая".

- Я сейчас приеду! - сказала она с монаршей наглостью.

- Ждем-с! - злобно выкрикнула Тоня и швырнула трубку.

- А кого? - поинтересовался племянник.

- Очередную дуру с вентиляцией в голове! - крикнула Тося. - Твою двоюродную тетку! Теперь у тебя будет их сразу две!

- Во, моржа какая! - протянул Денис. - Это радует сердце и греет душу! И что она собирается делать в Москве?

- Маяться дурью! - отчеканила Тоня. - Разве непонятно? И нечего спрашивать о таких очевидных вещах!

И уселась на диван срочно думать до приезда сестры о словах девочки-судьи и спешно считать-пересчитывать своих незадачливых любовников. У нее был библиотечный день.

Неужели их действительно было восемь?..

Тося попыталась их всех припомнить. Да, но откуда той юной судебной даме стали известны они все? Непонятно...

Ну, ладно, начнем...

Первым был мальчик Лешечка, чем-то похожий на Дениса, очень робкий и стесняющийся сам себя. Он ей объяснил о мужской девственности. Серость человеческая, возможно, спровоцированная советским воспитанием, иногда просто обескураживала. Лешечка встретил уже троих женщин - тридцати, сорока и пятидесяти (!) лет, которым открыл эту Америку. Он был потрясен и задним числом подумал - а нет ли в его родной стране иных чудес и мужиков, которые не знают о существовании женской девственности? Звучит, конечно, еще дичее, но кто знает...

У Лешечки были потные ладошки и визгливый смех. Ладошки и повизгиванья надоели Тоне через полтора месяца, и Лешечка исчез из ее жизни навсегда.

Вторым стал Николай - плотный красномордый громила, который работал, как ни странно, бухгалтером в конторе по продаже канцтоваров.

Николай был грубоват, но мил. Только однажды Тоня случайно встретила его в Филевском парке под ручку с хорошенькой, извивающейся от возмутительных и настойчивых желаний профурсеткой. И роман закрылся сам собой.

Третьим был Макс, узколицый и узкогубый политический обозреватель центрального телевидения. Простенькая, неброская и не сияющая на российских горизонтах Тося ему быстро надоела. Он привык общаться с выдающимися во всех направлениях дамами типа Хакамады и Слиски.

Правда, потом ему с этими светскими леди здорово не повезло. В какой-то далекой жаркой стране, то ли Зимбабве, то ли Мозамбике, где страсти подогревались запросто, в четыре минуты, как омлет на тефлоновой сковородке, и где Максик был в служебной командировке, он завязал горячий роман с женой премьер-министра. Роман пылал незатухающим костром, потом бурно загорелся премьер-министр и обратился за справедливостью к россиянам - кого, дескать, вы нам прислали, мужики?! Тотчас ярко воспламенились солидарные в вопросе женских измен дипломатические российские братки, затем запылали, как головешки, тайные спецслужбы из трех букв... У сыщиков тоже жен уводили, и еще как! Прямо из-под носа!

И бедный, влюбленный в черномазочку Максик был сначала с позором изгнан из дружественной страны, а потом - что самое ужасное! - и с телевидения, куда любовный роман докатился девятым валом.

- Если слаб на передок, то не лезь на передовую! - бездарно сострил нервный, пытающийся создать видимость законности и благопристойности, тоскующий по праведности начальник. - Сиди себе в русской глубинке и лобызайся с бабьем! Его там навалом! А то, ишь, даму высшего света ему подавай! Пусть даже темненькую...

Оскорбленный Макс перешел на радио, всюду постоянно твердил о попрании свободы граждан в новой, якобы демократической России и попросился к Тосе обратно. Тоня подумала и назад его не приняла.

- Нет, Максик, - сказала она, - я все-таки никак не соответствую заданному уровню... Ничего у нас с тобой не получится.

Четвертый...

Тоня задумалась. Память опять разминулась с головенкой. Что же она постоянно все время искала? Кого же?.. Все не тот да не те...

Да, четвертым стал Слава, загулистый малый, обожающий погудеть в барах и ресторанах на всю катушку, просадить прорву денег и начать через день снова их зашибать, перепродавая и починяя зарубежные авто. С ним Тоня быстро заскучала, несмотря на прогулки в иномарках.

- Ах, сколько женских ручек мной перецеловано! - часто патетически восклицал он.

- А посчитать? - однажды не выдержала Тоня.

Слава задумался. Он только "бабочек" ловил. И Тося решила оставить его наедине с индивидуальными сложными подсчетами.

Пятым явился Илья, довольно известный фигурист, вынужденный бросить лед после серьезной травмы. Илья преподал Тоне несколько практических уроков, касающихся женской красоты. Он здесь тоже был неплохим специалистом.

Понаблюдав, как Тося ежеутренне усердно и старательно трет после умывания лицо полотенцем, Илья заметил:

- Кожа нуждается в увлажнении! А если будешь так морду тереть - она всю жизнь станет нуждаться в водичке!

Тося к совету разумно прислушалась, лицо вытирать перестала и, благодаря этому, сохранила почти девичью кожу до своих недевичьих лет.

У Ильи имелся дом в Штатах. В родную страну, даже ради советов Тосе, он наведывался изредка, а посему чувства влюбленных быстро бесследно растаяли в чистом синем воздухе над Атлантическим океаном.

Шестой служил зубным техником. Тогда Тоне понадобилось поставить три коронки - жизнь лопала зубы без остановки! И ей порекомендовали отличного специалиста Бориса Евгеньевича. Техник был молод и голубоглаз. Привычно трясущаяся от словосочетания "зубной врач" Тоня сказала специалисту:

- Вы мне, пожалуйста, шепчите что-нибудь ласковое, тогда не будет больно...

Врач засмеялся и взглянул на Тоню с большим интересом.

По всей вероятности, ему она глянулась сразу, а ее предложение пришлось по душе с самого начала. Он охотно согласился и начал нашептывать ласковости и милые словечки, которые особым разнообразием и оригинальностью не отличались, но попервости грели сердце и душу. Однако недолго. Стандартно-клишированный словесный набор в сжатые сроки наскучил Тоне, а ни к чему другому голубоглазый Борис способностей не проявил. Если не считать его зубопротезного мастерства и короночного совершенства.

Седьмым оказался Родион, названный литературной мамой в честь ее любимого и знаменитого героя романа Федора Михайловича. Родя писал стихи и поэмы, ходил на литературные тусовки, и Тоне моментально шибко надоело дышать поэтическим миром и с утра до ночи вникать в мысли, обреченные стать рифмами и ритмом.

Хотя она окончила когда-то Литературный институт.

Во время ее поступления мама, школьная учительница литературы и русского, стойко ходила на все экзамены. Она дымила в литинститутском дворе сигаретами, перезнакомилась со всеми такими же преданными детям родителями и упорно убежденно толковала о том, что сюда поступать должны одни лишь мальчики, поскольку именно они - носители профессии. А девочки выйдут замуж, родят детишек и постепенно забудут о литературе...

Тоня очень обижалась на мать, но молчала.

Мама умерла давно, через пять лет после окончания Тосей Литинститута. Отец пережил ее на полгода. Костя благополучно выучился на инженера в Бауманском. А писать Тоня действительно перестала, хотя детишек так и не родила...

Родион проявлял непоколебимый интерес к Тосиному эмбриональному творчеству. И пробовал оттачивать на нем свои способности критика.

- Неплохой рассказ, - глубокомысленно говорил он, ознакомившись с очередным слабеньким Тосиным творением. - Но я не понял - и читатель вместе со мной - почему твоя героиня легла с этим типом? Ты прости меня за грубость и прямоту, но всегда должно быть понятно, почему женщина ложится в постель к мужчине!

- Очень часто из любопытства, - буркнула Тоня.

- Из чего? - в замешательстве пробормотал Родион. - А ты... прости меня... тоже... со мной...

- Тоже, - не стала отрицать очевидность честная Тося. - Извини, Родик, но тоже. Мне было очень интересно. А потом весь интерес слинял... Так бывает, учти на будущее.

На смену поэту Родиону пришел... Кто же пришел ему на смену? Ведь как раз тогда уже возник Олег...

Именно его Тоня действительно любила. Она балдела от его голоса, от его походки, от его рук... Она умирала от отчаяния, не слыша и не видя его больше двух дней, она тосковала, поссорившись с ним... Она...

Она сама его бросила. Оставила ради Юрастого.

Тося так его всегда называла: Юрку Ашмарина, доцента кафедры мехмата. Но про Юрастого не знал никто, даже Тонина мама, которая обычно всегда была в курсе дочкиных увлечений.

Ужасно! - подумала Тоня. - Разве может человек так разлагаться, как я? Разве допустимо иметь столько мужиков? Где это видано, где это слыхано? Полжизни грешить, полжизни каяться... Нет, это невозможно! Надо что-то с собой делать...

Хотя что ей теперь делать? Проблема отпала сама собой. На толстую неуклюжую Тоньку ни один уважающий себя джентльмен не захочет взглянуть даже из милости. Вот и все решение вопроса. Уставшая природа, одуревшая от Тоньки, сама включила естественную защиту. Это было повеление свыше, вполне разумное, единственно правильное решение.

Юрастый... Так кто же ей тогда был дороже - он или Олег? Олег или он?..

С Олегом она познакомилась мрачным до серости, раскисшим мартовским утром в троллейбусе номер пятнадцать, уныло тащившим ее в теплые душные стены любимого издательства "Высшая школа", всю дорогу утопая до середины колес в московской смеси грязи и снега.

В стенах родного издательства она с утра до вечера тупо читала неудавшихся комплексующих литературных гениев, то возвышенно, то уныло рассуждающих, с тайной горечью и болью в сердце, о творчестве гениев состоявшихся. Но скрыть кручину и скорбь им никак не удавалось - они выплескивались на страницы учебников и очень мешали Тоне спокойно жить.

Олег радостно положил твердую руку на ее скользкое колготочное колено и засмеялся. Он ехал в свой цирк крутиться и парить высоко под куполом и каждую секунду помнить, что жизнь не вечна. Поэтому он каждую секунду искренне и открыто радовался этой прекрасной жизни.

Так кто же был ей дороже - Олег или Юра?..

Тоня вздохнула, запуталась и сама на себя махнула рукой.

- А где же наша Наночка? - спросила Тося Дениса. - Что-то ее сегодня не видно... Скоро приедет Лариса, будем ужинать. Все вместе, по-семейному... Поищи в холодильнике, что там у нас есть. Может, надо по-быстрому слетать в магазин!

- Ты и полетишь! - отозвался откровенный и грубый племянник. - У меня не готов английский, а у англичанки климакс, поэтому она бросается на людей, как большая полосатая тигра! А наша Наночка, во-первых, записалась в бассейн, чтобы поплыть за призами и кубками или устроить заплыв из Сухуми в Турцию. Хотя она и так прекрасно плавает. Просто не хочет потерять форму в нашей ванне. А во-вторых, девочка ищет отца...

- Деда Мороза, что ли? - изумилась Тося. - Правда, он ей скорее дед... У него же была внучка Снегурочка! Какого еще отца? О чем ты рассказываешь?

Денис осмотрел толстую тетку с нескрываемым презрением.

- Ma tante, ты бы тоже купила себе абонемент в бассейн! Тебе это полезнее, чем Нанке, - посоветовал он. - Я не очень понимаю, при чем здесь Дед Мороз. Нана - живая девочка из плоти и крови! Кстати, спасибо, что ты так здорово подправила ей ее умирающие от истощения волосики. А где ты там и в каком сугробе ее выкопала - это твои проблемы. Равно как и кукольные идеи.

- Ах, мои?! - прищурилась Тоня. - А как же ты тогда взял ее в одну руку, когда я сунула тебе куклу в ванную?!

Лицо Дениса занавесилось нежной паутинкой воспоминаний.

- Я и сейчас беру ее в одну руку... - прошептал он. - Она такая маленькая, легкая, тихая...

- Что?! - в ужасе пробормотала Тоня, напрочь забывая об ужине и сестре Ларисе. - В какую руку?..

- Ну, какая разница, в какую! - тихо и укоризненно заметил Денис. - Тебя интересует, могу ли я выжать левой столько же, сколько правой? Почти могу! А у Наночки во сне двигается кончик носа, как у кролика, и ресницы распрямляются до середины щеки...

- Ну, хватит! - хлопнула ладонью об стол разъяренная тетка. - Почему это ты любуешься ею спящей?! Тебе что, нечего делать по ночам?!

- Мне как раз очень есть что делать по ночам! - заявил племянник. - Но сначала мы делаем это, и это нам обоим страшно нравится... Я даже никогда раньше не подозревал, что это так здорово и приятно... А уже потом я смотрю на спящую Нану. Между прочим, у нас могут быть дети. Мы не предохраняемся. Это принцип. Я думаю, у нас и так очень безопасный секс. Ты бы, тетка, позвонила отцу с матерью и поставила их в известность, что они скоро сумеют стать дедом с бабкой. И ты тоже. Двоюродной бабусей. Но это без разницы. Будешь нянчить нашего малыша или малышку. Я отлично знаю, ma tante, что ты жутко мечтаешь о бэби. Ну, ясно... Вот мы его тебе и предоставим. Навсегда к твоим услугам. Наночка вряд ли справится с дитем. Она у нас не по этой части...

Тоня тупо и потерянно молчала. Что она скажет бестолковому братцу и его безголовой жене? Что она сама точно такая же безголовая и бестолковая и упустила ребенка, недосмотрела за ним, недоглядела?.. И вот теперь... А что, собственно, теперь? Что такого произошло и случилось?

У Тони закружилась голова, заставив испуганно вцепиться в сиденье стула, чтобы не свалиться.

- Ты умираешь от потрясения, тетка? - безразлично спросил хамоватый юный ловелас и дамский угодник.

- Жуткое головокружение, - призналась Тося. - Куда-то несет и заносит...

- У тебя климакс, - уверенно, со знанием дела, заявил племянник.

- Да что это у тебя, куда ни глянь, одни сплошные климаксы?! - возмутилась Тоня. - То у англичанки, то у меня! Прямо какой-то климактерический мир!

Денис рассеянно поднял плечо.

- Просто меня не первый год окружают женщины среднего переходного возраста. Дамы в районе сороковника и чуточку старше. А для них перепады настроения - дело естественное. Ну, ясно... Я не понимаю твоего возмущения и удивления.

Тося внимательно осмотрела племянника. Он давно отсутствовал и снова грезил, опять приподнявшись на локте возле спящей Наны и любовно, ласково изучая ее нос и ресницы.

- Олег, Юрастый, а нынче еще и просто Толик... - вдруг задумчиво вспомнил Денис. - Все не так и все никак... Во, моржа какая! Ты бы, ma tante остановилась, наконец!.. Надо же иметь такой кипятком бурлящий темперамент! Прямо Везувий, а не тетка! В момент извержения... У тебя переизбыток энергии. Видно, девать некуда, а ведь надо ее как-то тратить. Ты ее умеешь увеличивать и концентрировать в нужные моменты. Как великий мастер единоборств. Каратэ никогда не увлекалась? По-моему, тебе там не нашлось бы равных. Можешь попробовать, пока не поздно. Иначе упустишь свой шанс. И ты напрасно собиралась сойти с ума по общему поводу своих воздыхателей... Хорошо, что не успела. Или передумала.

- Сходить с ума по их общему поводу мне просто было невыгодно! - недобро объяснила Тоня. - Иначе все последующее размывалось в настоящую бессмыслицу! А размытое будущее меня не больно устраивало и не подходило мне по всем статьям. Головастик! Философ доморощенный! Как это я тебя такого изваяла из кукленка в пеленках?

Денис снова безразлично повел плечом, толком не проникаясь эмоциональностью и глубиной ее умозаключений.

И Тоня снова тупо задумалась. Знание деталей ее личной жизни становилось мировым и всеобщим. Это пугало и настораживало Тосю.

Куда завела ее жизненная тропа? Похоже, в дебри неминучие... Время бежит и прибегает туда, куда его не просят... А ребенок на ее плечах, отданный под ее личную ответственность?..

Тоня сняла трубку и позвонила брату Константину.

- Братец, прости меня! - горестно повинилась Тося. - Я упустила твоего сына!

- Ну и что? - спокойно отозвался близнец.- Он уже взрослый, и его давно пора упустить на все четыре стороны! Скатертью дорога!

- Ты так думаешь? - спросила немного оправившаяся духом и сразу пободревшая Тоня.

- Уверен! - заявил брат. - Пусть мальчик гуляет сам по себе! А ты - по себе! - и вдруг нездорово заинтересовался: - А куда конкретно ты его упустила? По какому адресу?

Антонина собралась с последней смелостью и с ее помощью отважилась взглянуть правде в глаза. А также брату, разделенному с ней очень своевременной длиной телефонного кабеля.

- Костя, готовься к новой личной перестройке! - выпалила Тося.- Ты скоро будешь дедом!

- Во дурдом! Каким еще дедом?! Ты что, старая, не могла в срок научить ребенка пользоваться презервативом?! - заорал невыдержанный и грубый близнец. - На худой конец прислала бы его ко мне поучиться!!

- Не ори на меня! И почему это я старая? Я старше тебя всего на четыре с половиной минуты! - обиделась Тося. - Кроме того, ты должен соображать, что презервативы - это не по моей части! Я в этом деле не шуруплю! А учиться ребенок не желает! Поскольку признает только нормальный секс, без всякой резиновой оболочки! Так он мне и заявил!

- Ну и правильно! - неожиданно успокоился братец Костенька. - Это он молодец! Весь в меня! А кто же избранница?

- Сама выбирала! - не утерпела и похвасталась Тоня. - Дорогая грузинская кукла! Из потомственных снегурочек! Кареглазая флегма с круглыми коленками. По высшему разряду! Ты будешь в восторге.

- А почему мне до сих пор не показали?! - тут же заныл капризный братец, смышленый исключительно в области безопасного секса. - Я всегда узнаю самое интересное в последнюю очередь! Я не доживу до субботы! Но раньше Ирка не сможет, а одного она меня из дома не выпускает.

- Доживешь! - уверенно заявила Тося. - А почему это она тебя одного не выпускает? Чай, не маленький! Дорогу переходить умеешь.

- А потому! - заныл братец. - Ревнует она меня, Антонина! Прямо по-страшному! Если вдруг слышит в трубке женский голос, сразу ищет что-нибудь тяжелое! Недавно утюгом запустила. Дорогим, немецким... Ничего для меня не жалеет! Бояться я ее начинаю, сестрица! Женщины такие давилки! Хотя лучше дурная баба, чем никакая...

- Так нечего было ей удачные поводы подавать, мыслитель! - укорила умудренная жизнью Тоня. - Небось, путаешься со всякими молодайками и с презервативами, этому ты давно научился, а потом плачешься на судьбу! У тебя сколько любовниц? Считал?

- Да ты что, Тося?! Какие любовницы?! - застонал Костенька. - Откуда им взяться при такой жизни?! Я о них лишь мечтать могу! И то когда Ирка спит.

- Ну, это сейчас! А раньше? Ты дураком не прикидывайся, праведник! Я тебя хорошо знаю, интерактивный! Восемь пятниц на неделе, из них две выходные. Всю жизнь в гусары метил! Жаль, что родиться опоздал, - сурово отчитала Тоня. - Приехала Лариса. И в данный момент мается в метро, толкаясь на пути ко мне.

- Ларка? Это здорово! - обрадовался Константин. - Мы к вам придем в субботу! Тоська, а ты помнишь, как мы жили с тобой вместе?

Тоня грустно вздохнула. Они с Костькой-близнецом долго были одним целым, и им казалось, что разделить их просто невозможно.

Они чуть ли не совершеннолетия мылись вместе в ванне и ходили всюду только вдвоем. Тося хорошо помнила каток в Парке культуры, где они с Костей, взявшись за руки, отмеривали круг за кругом. Коньки рисовали на льду замысловатые сюжеты, воздух словно закипал, делался горячим и обжигающим от скорости, бил в лицо наотмашь, резко и насмешливо, вечер становился высоким, уходя в черноту неба... А дворовый хоккей? Тося норовила непременно участвовать и игре вместе с братом, требуя разрешить ей носиться с клюшкой рядом с ним... Костя тоже настаивал на этом. И мальчишки, ругаясь, позволяли ей быть каким-то непонятным по счету игроком. Тоня металась по ледяному глянцу и размахивала клюшкой, как заправский хоккеист, и даже пару раз ухитрилась забросить шайбу в ворота соперников. Правда, никакой славы и уважения ей это не принесло. Ребята продолжали иронически ухмыляться, презрительно и снисходительно посматривая на нее, гордо раскатывающую возле Кости.

Они всегда только вместе ходили в кино и театры, сидели за одной партой и одинаково увлекались теннисом и каратэ... Московские школы следовали проторенными путями президентских увлечений. Сначала всюду появились секции тенниса (дядя Боря любил помахать ракеткой), а потом - каратэ...

Но неожиданно явились Таня, а потом Ирка и поделили близнецов запросто, в два счета... Начитавшийся Голсуорси Костик долго звал жену Ирен, а потом перестал. У молодого полуграмотного поколения это имя ассоциировалось в лучшем случае с именем известной французской киноактрисы Жакоб, пленившей Рязанова. А на Тоню обрушились всякие там Лешечки и Максики...

Тося до сих пор любила ночью искать на небе свое родное созвездие Близнецы. Хотя находила его очень редко.

- Братец, я боюсь! - вдруг призналась Тоня.

- Чего? - удивился Костя.

- Всего! - сказала Тося. - Я боюсь за Дениса и за тебя, я боюсь квартирных счетов и счетов за свет и телефон, увеличивающихся каждый месяц. Я боюсь, что у меня снова сломается стиральная машина, а денег на ее ремонт, как всегда, нет. Я боюсь, что меня в очередной раз зальют соседи сверху, что лопнет труба в ванной, что пьяный водитель наедет на тротуар... Я боюсь войны, атипичной пневмонии, подмосковных энцефалитных клещей и малярийных комаров... Я боюсь войны, пожара и террористов... Я боюсь, что меня уволят. Я...

- Ну, хватит, Антонина! - не выдержал Константин. - Твои страхи надоели! Попей каких-нибудь успокаивающих таблеток. Или настойку уклоняющегося пиона.

- Страх - это страшно! - прошептала Тоня. - И никакие таблетки здесь не помогут. Тем более твой неизвестно в какую сторону уклоняющийся пион...

Брат помолчал, а потом вдруг хихикнул.

- А что там произошло с твоим восьмым любовником? Вот он как раз и может помочь...

Тоня в гневе швырнула трубку. Дело действительно зашло слишком далеко...

Братец Костя был из молодых да ранних. Его сложный и стремительный перехода от отрочества к юности родители пережили с трудом. Костик задумал сразу лихо перескочить в мужчину, миновав всякие лишние промежуточные стадии. Его бодрый перескок стоил отцу микроинфаркта.

В конце восьмого класса, на пороге нежно-интимной весны и начального, слабого и вкрадчивого шелеста юной листвы, Костик привел домой высокую тонкую светленькую девочку с надменным взглядом.

- Это Таня! - представил Костик свою подружку родителям. - Она теперь будет у нас жить. Пока мы не надоедим друг другу. Своя комната у меня есть, так что мы никого не стесним!

Присутствовавшая при знакомстве Тося фыркнула. Она давно уже заприметила эту девочку в паре с братом. Таня училась в параллельном классе.

- То есть как жить? - не поняла мать.

- Обыкновенно! - рассердился родительской недогадливости Костик. - Как люди живут! Ты с отцом, например.

- Но... - прошептала растерянная мать, - вы что же, собираетесь пожениться? Так рано? А школа?! Институт?!

- Ну, при чем тут школа и институт?! - вознегодовал Костик. - Как ходили в свою проклятую бурсу, так и будем ходить! Деваться нам некуда! А потом и в институт! Ты что, плохо меня слушала? Я же сказал: пока мы с ней не надоедим друг другу!!

И выразительно махнул рукой в сторону неподвижной, хранящей презрительное и гордое молчание Тани.

- А это может случиться в любой момент! Не все же рассчитаны на такой длительный брак, как ваш!

Тося снова фыркнула и тут же притихла под грозным взглядом матери и опасным безмолвием отца.

- Ты тоже собираешься кого-нибудь привести? И как скоро? - пытаясь остаться в пределах допустимого тона и не заорать на близнецов, спросила ее мать и опять повернулась к сыну. - А на что же вы собираетесь жить? Мы с отцом теперь должны содержать троих детей?! Пока вы не надоедите друг другу?

- Моя мама даст сколько угодно, - наконец прорезалась Таня. - Вы ей можете позвонить прямо сейчас. Она сказала, чтобы вы просто назвали необходимую вам сумму.

- А твоя мама, значит, согласна? - в замешательстве прошептала мать. - Кем же она работает?

- Она манекенщица у Славы Зайцева, - объяснила Таня. - А раньше была у Юдашкина. Но они поругались из-за какой-то юной модельки. Такая наглюха выросла! Молода и опасна... Мы с мамой живем вдвоем.

Отец взялся на сердце и тихо уткнулся лицом в стол. Мать бросилась за лекарствами. Юные возлюбленные удивленно переглянулись и недоуменно пожали плечами.

Таня прожила у Костика два года. Она оказалась неслышной, невозникающей девочкой, привязанной только к миру моды и Костику. По утрам они вместе, взявшись за руки, дружно отправлялись в родную школу. Отец подлечил сердце и даже по-своему привязался к Тане. Как всякий мужчина, он ценил в женщинах легкомыслие и безмятежность. Но на пороге окончания школы Танечка неожиданно сказала Костику, что уходит.

- К кому? - справился уже неплохо изучивший жизнь, женщин и Таню Костик.

- Пока к мамуле, - сказала Таня. - А там посмотрим...

Став студентами, Таня и Костик начали встречаться вновь, и мама, заставая дома Таню, радовалась и всякий раз предлагала:

- Танечка, ты бы переехала опять к нам! Это удобнее!

И Таня всякий раз отрицательно качала головой и вежливо отказывалась. А потом внезапно, на третьем курсе, родила мальчика.

- Это твой? - сурово допросила мать Костика. - Если твой, то мне нужно проявить себя бабушкой! И поскорее!

- Не проявляйся! - усмехнулся сын. - Это не мой!

- Ты уверен? - нахмурилась мать. - Смотри не промахнись! Ребенок - не игрушка!

- Сам знаю, что не игрушка! - отмахнулся Костя. - У Таньки есть какой-то заводила-вентилятор! В общем, мы сами разберемся!

Разобрались они очень быстро и спокойно. Таня вышла замуж за милого ее сердцу заводилу и отца своего ребенка, а Костя, метивший в гусары, женился на Ирке. И родился Денис - дитя конверсии.

Племянник мирно устроился возле окна и тихо изучал какой-то программный учебник.

Тося попыталась пристроить в школу Дениса и Наночку - пусть девочка получит московский аттестат. В конце концов, их выдают даже настоящим манекенам.

Но в школе на Тоню посмотрели подозрительно и потребовали предъявить обменную карту бывшей Снегурочки и ее оценки за все прошедшие годы. Поскольку взять их было неоткуда, Тоня растерялась, расстроилась и ушла домой ни с чем.

Теперь Нана ежедневно терпеливо дожидалась возвращения Дениса из школы, до обеда просиживая у окна, лбом в стекло, и задумчиво изучая улицу, машины и пешеходов.

- Ты знаешь, ma tante, - философски заметил Денис, оторвавшись от книги, - весенние экзамены наверняка придумала старая дева, одуревшая от своего верного и не сломленного никем одиночества и вдруг возмечтавшая отомстить за него всему миру. Ты подумай - блаженно кайфуя под солнцем и размякнув, как богатырские пельмешки в кипятке, мы будем вынуждены долбить до обалдения никому не нужные билеты про женские образы в романе "Герой нашего времени" и решать уравнения с неопределенным количеством неизвестных! Это же откровенный садизм, неприкрытое издевательство! Ну, ясно... Кругом чириканье и курлыканье, восторженные морды псов и удовлетворенные коты с маслеными рожами, травка-муравка и совсем новая одежка на деревах, а ты сидишь в роли беспросветного пожизненного идиота и читаешь в жарком бреду и весенней горячке, весь облепленный лукавым тополиным пухом, про закон Ньютона!

- Что ты знаешь о старых девах, их одинокой жизни, отчаянии, весне и садизме? Головастик! - проворчала Тоня и вспомнила сестру Ларису. - А весенние паводки грозят смыть напрочь не одну неудавшуюся жизнь! И смывают! Еще как! Где Нана?

Денис посмотрел на часы.

- Она скоро придет. Наночка - очень аккуратная девочка и никогда не опаздывает к обеду и ужину.

Его лицо снова стало нежным, туманным, вспоминающим...

И в этот момент появилась долгожданная кукла. Она вошла, как ни в чем не бывало, вымыла руки и с готовностью села к столу.

Взрослые дети только и ждали очередной кормежки.

Мама Зоя налила крепкий чай. Мама Женя поставила рядом с чашкой тарелку со свежепахнущими гренками, запеченными в сыре.

- Толик, ужинать!

Анатолий медленно, вяло вошел в кухню и сел подле чашки с грустным, еще вытянувшимся - куда уж больше? - лицом. Мамы обеспокоенно переглянулись.

- Неужели она отказала?! - возмущенно спросила мама Зоя.

- Как она посмела?! Нахалка! - присоединилась к ней кипящая негодованием мама Женя.

Толик безразлично поболтал ложкой горячий чай.

- Она взяла тайм-аут! До субботы.

Мамы дружно, изумленно и гневно ахнули.

- Наглая баба! - отчеканила мама Зоя.

- Она же вам нравилась! - удивился Толик. - Вы сами так говорили.

- Мало ли что! - заявила мама Женя. - Любому человеку свойственно заблуждаться. Ничего, мы найдем тебе другую!

- Я не хочу другую! - печально объяснил Толик. - Я люблю эту! Как увидел, так и полюбил. Тонечку...

Его взгляд переполнился пастельными воспоминаниями и подозрительной полупостельной нежностью.

Мамы снова дружно, изумленно и гневно ахнули.

- Разлюбишь! - уверенно заявила в приказном порядке мама Зоя.

- Никогда! - жестко возразил Толик, упрямый, как стрелки на часах, и грубо вонзил в гренок острые длинные зубы. - Не дождетесь!

Мамы собирались дружно ахнуть в третий раз, но передумали и совместными усилиями взяли себя в руки.

- Хорошо! - сказали мамочки хором. - Мы подождем. До субботы. А там посмотрим...

Их интонация таила скрытую угрозу, ожидающую субботы. Но Толик на время успокоился и бодро смолотил все гренки. Мамы, улыбаясь, сидели, обнявшись, на диване и любовались хорошим аппетитом своего единственного взрослого, но очень не приспособленного к жизни ребенка. Они сами его к ней не приспособили.

Вообще Толику в жизни крупно повезло. Его отец, человек легкомысленный и добрый, женившись на Зое и родив сына, быстро сменил даму сердца и ушел к Женечке. Детей у них не было, и Женя привязалась к мальчику, как к родному, поскольку муж, прожив со второй женой меньше года, сбежал в неизвестном направлении, ориентированном в сторону великой страны Америки. Зато покинутые им жены страшно подружились на почве их общей брошенности и любви к оставленному отцом ребенку. Так у Толика появились две мамы, обменявшие две квартиры на одну и опекавшие его с завидной преданностью.

- Помнишь, Зоя, - иногда вдруг впадала в ностальгию мама Женя, - как мы провожали с тобой этого паразита? Какое в тот вечер было полнолуние! Луна висела на небе в тот вечер большая, круглая и белая...

Речь шла об их общем и единственном муже и отце Толика.

Мама Зоя грустно кивала.

- А сколько у нас улетело за океан друзей и знакомых! - продолжала тосковать мама Женя. - Проводили, рукой помахали - и как похоронили!

Мама Зоя снова печально клонила седеющую голову.

- А помнишь, Женечка, - однажды вдруг сказала мама Зоя, - как ты один раз отправилась в салон красоты?

Обе мамы в унисон, хором засмеялись и объяснили недоумевающему Толику:

- Когда Женя вернулась, по обыкновению забыв дома ключи, твой отец открыл ей дверь и удивленно спросил: "Вы к кому?"

Сейчас обе мамы одинаково и очень правильно понимали, что мальчику пора заводить свою личную семью. Его выбор пал на соседку Тоню. Они его дружно поприветствовали. Но вот теперь эта толстуха решила думать... И ее задумчивости обе мамы совершенно не одобряли.

Тосина двоюродная сестра Лариса дожила до тридцати лет, так и не повстречавшись со своим семейным счастьем. Она даже не знала сейчас, так ли уж оно ей необходимо, но, завидев на улице малыша, восторженно бросающегося в огромную лужу, всегда вздыхала и отводила расстроенные глаза. Рукам очень хотелось ощутить вес родного ребятенка. Конечно, можно было завести его и без мужа, долго не раздумывая. Родить - пара пустяков! Но Лариса в этом плане оказалась несмелая, она как-то слишком оробела перед финансово-бытовыми и моральными проблемами и осталась одна.

Ухаживающих за ней одноклассников она когда-то всех до одного отмела без всяких колебаний, забраковав по малолетству. Окончив курсы секретарей и начав служить, Лариса каждый день ждала суженого. Вместо него появился местный предприниматель Дутиков, старший брат и в те времена уже известной всему городу Алены Геннадьевны. Он сразу предпринял серьезную атаку на Ларису, но она, хоть и с трудом, поначалу устояла. Во-первых, усатый Дутиков, липучий, как лейкопластырь, ей не нравился, во-вторых, у него была сомнительная, вся в черно-бурых пятнах, биография, согласно которой им нередко интересовались городские прокуратура и суд, куда уже несколько раз обращались соблазненные и покинутые им с детишками дамы. Дамы требовали алиментов, дети тосковали без отца, а махинации Дутикова, связанные с перекупкой и перепродажей строительных материалов, становились все увереннее и размашистее.

- Красивая девка! - воскликнул предприниматель, частенько наведывавшийся в мэрию по своим темным делам. - Я на вас глаз положил! Что вы на это скажете?

- Как положили, так и заберете! Не суть! - отпарировала сроду ни перед кем не терявшаяся Лариса. - Подумаешь, всего-навсего один глаз! А мне ваш пригляд и присмотр не нужны, одноглазый!

В стекла приемной мэра больно било апрельское, уже прилично подогревшееся солнце. От ветерка тихо шевелились, лаская друг друга, листья в цветочных горшках. Синий экран компьютера смотрел устало и задушевно, как добрый товарищ. Дутиков не обиделся на красавицу - очевидно, в его представлении красотки именно так и должны были себя вести - и хотел удачно использовать подходящий весенний момент. Пристально вглядевшись в вырез Ларисиного платья, но не удовлетворившись кратким неполным обзором, Дутиков, изогнувшись крючком, наклонился к Ларисе, но тут из кабинета вынырнул мэр.

- Привет, Семен! - сказал он кисло и скорчил обреченно-грустную физиономию человека, опаздывающего сразу на четыре заседания. - У тебя ко мне снова дело?

- Без дела не ходим! - гордо выпрямился Дутиков, с сожалением оторвался от выреза и шагнул в кабинет.

Потом ухажер зачастил в мэрию с букетами юных роз и могучих гладиолусов. Приемная градоначальника потихоньку превращалась в периферийный цветочный магазин, открытый энергичными уроженцами Кавказа, но Лариса по-прежнему томила поклонника в неопределенности. Правда, посматривать на него она стала благосклоннее, поскольку преданность ломает не одно, даже самое жестокое сердце, однако поехать с ним в ресторан, не говоря уже обо всем остальном, упорно не соглашалась.

- Эх, была не была! - крикнул, наконец, измочаленный и сломанный невиданной твердостью предприниматель. - Женюсь! Уважьте, Лариса Сергеевна, примите мою руку и поедем венчаться! С бубенцами!

Лариса задумалась. Вообще-то она давно, чуть ли не с детства мечтала о венчании в церкви, куда жениха и невесту действительно примчит отчаянная тройка, разливающая в воздухе нежные перезвоны колокольчиков. Ей виделось, как она в белом платье медленно плывет с ним - а кто он? как бы узнать? - вокруг алтаря, и добрый седобородый, круглолицый батюшка улыбается ей и крестит новобрачных старческой сморщенной рукой...

Лариса посмотрела на Дутикова. Семен Геннадьевич плохо подходил под образ ее любимого и навсегда избранного. Он был чересчур важный и напыщенный, как новенький, два дня назад выбравшийся на провинциальную улицу джип, собирающий восхищенные взгляды. Но ведь Ларисе еще никто пока не предлагал руки и венчания в церкви... Сподобился только один Геннадьевич.

- Мне нужно подумать! - сказала Лариса.

Дутиков оскорбился и запламенел красным тюльпаном.

- О моем предложении еще надо думать?! - взбеленился он. - Да вы знаете, сколько женщин об этом мечтает?!

- Знаю, - вздохнула Лариса. - Городок у нас маленький, все на виду... А не дадите мне времени на размышления, больше сюда с цветами не приходите!

Семен Геннадьевич хмуро и недобро стиснул брови.

- И долго вы собираетесь размышлять?

- Недолго, - пожала плечами Лариса. - Недельку-другую...

И тут дверь открылась, и вошел он... Лариса взглянула на него и поняла, что ей уже вряд ли потребуется хотя бы день на раздумья. Высокий, чуточку сутуловатый от своего роста и застенчивости, он казался ребенком, выросшим, но так и не ставшим взрослым. Он смущенно улыбнулся Ларисе, Дутикову и цветам. И робко объяснил, что он новый компьютерных дел мастер, поэтому если что-то барахлит, нужно обращаться прямо к нему. Его зовут Тарас.

- Ой, вы знаете, - тут же затараторила раскрасневшаяся Лариса, - у меня с моим приятелем прямо беда! Он то зависает, то не видит дисков, то наотрез отказывается перелистывать страницы! Как хорошо, что вы теперь будете у нас работать! А вы можете посмотреть мой комп прямо сейчас? Вы не заняты?

Тарас смешался еще больше и кивнул. Дутиков облил Ларису презрением и хлопнул дверью, хотя в приемной мэра этого делать не стоило. Правда, здесь всегда был небольшой сквознячок...

Венчание отменяется, подумала Лариса и обрадовалась.

Она продержала Тараса возле себя почти до конца рабочего дня. Поила его чаем, кормила бутербродами из буфета и конфетами из дома и с упоением рассказывала о капризах своего компьютера. Его почтенный возраст давно всем внушал серьезные опасения. Тарас обещал все исправить, послушно ел и пил, и изредка застенчиво посматривал на Ларису.

- А где вы живете? - спросила она его вечером, собираясь домой и очень рассчитывая на провожатого.

- Еще нигде, - смущенно признался и совсем стушевался Тарас. - Я только неделю назад сюда приехал...

- Как нигде?! - ахнула Лариса. - Вы что же, неделю ночевали под забором?! Эх, Тарас...

- Нет, почему под забором... - прошептал Тарас. - Вообще-то на вокзале... А потом я устроился в гостинице. Но это дорого...

- Я сейчас позвоню Шуре! - решительно объявила энергичная Лариса. - Это моя подруга. Она живет вдвоем с мамой и часто пускает жильцов. У них три комнаты, но мало денег. Айн момент...

Она сняла трубку и набрала номер магазина. Шуру искали долго. Тарас виновато мялся у двери.

- Да сядьте вы! - махнула ему рукой Лариса. - Еще пять минут - и вы будете с жильем!

Наконец недовольная Шура вяло аллокнула на другом конце провода.

- Подруга! - сказала Лариса. - Через полчаса приведу тебе постояльца!

- Валяй! - безучастно разрешила апатичная Шура. - Я скоро заканчиваю трудовой день. Мать дома.

Довольная Лариса оделась, прицепилась за руку напрочь потерявшегося Тараса и отправилась с ним к Шуре, старательно обходя по-весеннему беспредельные лужи и улыбаясь наслаждающимся своими воплями воробьям.

- А вы откуда к нам приехали? - спросила Лариса.

Тарас снова странно смешался. Что необычного или неделикатного ему почудилось в ее простеньком вопросе?..

- Я... издалека... - с трудом выдавил из себя он.

Лариса удивилась. Ну, не хочет говорить и не надо! Какая, в сущности, ей разница? Судя по его имени, откуда-нибудь с Украины... Поди, сбежал в Россию.

У дома Шуры Лариса вдруг вспомнила.

- А ваши вещи? Ну, ладно, потом заберете из гостиницы. И паспорт. Шура с вас дорого не возьмет. Тем более по моей рекомендации.

- Да у меня нет вещей, - сказал Тарас. - И паспорта тоже. Меня пустили из жалости, на несколько ночей.

Лариса растерялась.

- Но как же вас взяли на работу в мэрию? - спросила она и уточнила: - У вас ведь нет российского? Значит, будут проблемы с гражданством...

- У меня нет никакого, - спокойно объяснил Тарас. - Зачем мне паспорт? Пустая бумага... Разве она может что-нибудь подтвердить или сообщить? Какие такие сведения обо мне и о других там содержатся? Фамилия и дурное фото искаженной от напряжения физиономии. Что там вообще обо мне? Скажите, почему мы всегда так трепещем перед дурными бумажками, на которых что-то напечатано? И еще восторгаемся и гордимся ими. Почему мы преклоняемся перед деньгами и паспортом? "Читайте, завидуйте..." Разве там есть чему завидовать? Я уж не говорю про баксы...

Он прав, подумала Лариса. Никчемная книжица... И деньги тем более. Сплошная темная пустота. Не суть.

- А на работу... - продолжал Тарас. - Я не знаю, как это получилось... Я пришел, спросил, нужны ли компьютерщики... Мне сказали: очень! И отправили работать...

Лариса хотела сказать, что так не может быть, что так никогда и нигде не бывает, но взглянула в его глаза - какие-то удивительно бесконечные, бескрайние, подозрительно наивные - и поняла: все сказанное им - правда...

Через два дня Ларисе позвонила Шура и апатично спросила:

- А ты, Ларка, знаешь, зачем этот странный тип сюда явился и что он вообще из себя представляет?

- Нет, - призналась Лариса. - Понятия не имею... Думаешь, бандит, сбежавший из колонии?

- На бандита не тянет! - справедливо и равнодушно заключила Шура. - Вчера пол на кухне вымыл. По личной инициативе. Мама от радости плакала. А сегодня утром принес откуда-то четыре горшка с цветами. Где нарыл? Сказал, в доме без цветов холодно. Вроде твоего Дутикова с его ботаническим садом вокруг тебя! Говорят, ты своего усача намахала? Правильно сделала! Хотя очень зря: была бы великой богачкой!

Последовательностью суждений Шура никогда не отличалась.

- Так зря или правильно? - возмутилась Лариса. - Ты, подруга, совсем съехнутая! Рассказывай о постояльце! Что ты о нем разузнала?

- А нечего и разузнавать! - вздохнула Шура. - Он сам мне все, как есть, о себе выложил! Тарас этот твой ездит по городам и весям в поисках королевы!

Лариса затихла. Было слышно, как за окном кричат весенние дети и перелаиваются радующиеся солнцу собаки.

- Какой королевы? - шепотом поинтересовалась она. - В России они не водятся. Появилась когда-то легендарная Маргарита да и то по воле Булгакова и Воланда.

- При чем тут Маргарита и Булгаков? - сказала Шура. - Чего-то ты сегодня туповатая! Он мечтает найти свою королеву! Обыкновенную! В личную собственность на всю оставшуюся жизнь! И никак не может.

- А какие параметры у нее должны быть? - тихо спросила Лариса.

Шура презрительно хмыкнула.

- Зачем ты сразу все опошляешь? Все конкурсы твои проклятые! И желтушные газеты! Вот уж никогда так плохо о тебе не думала! Ты падаешь ниже и ниже! - с пафосом заявила подруга и повесила трубку.

И Лариса осталась недоумевать, с трудом осмысливая полученную информацию.

- Если я стану великой актрисой... - мечтательно начала Нана.

- Ты обязательно ею станешь! - уверенно повел свою сольную партию Денис, увлеченно вглядываясь в лицо любимой.

- Помолчи, дорогой! - неласково посоветовала бывшая куколка, смело захватывающая лидерство в молодой семье. - И вот тогда ко мне придут брать интервью из нашей районной газеты "Хамовники"... А я сурово скажу: " Я дам интервью и даже свою лучшую фотографию, только если вы выполните мое единственное условие..." - Нана замолчала.

- И какое же? - встрял любопытный, полоненный первым чувством, а потому необидчивый Денис.

- Сделать нам горячую воду! - в предвкушении этого почти несбыточного чуда простонала Нана. - Навсегда! Иначе не видать им моего портрета на своих вшивых страницах!

Девочка уже неплохо овладела тонкостями могучего и богатого русского языка.

- Во, моржа какая! Да, девушка, вы немного зарвались! - протянул Денис, познавший московскую жизнь куда лучше недавно рожденной куклы.

- А вот мой любимый дядя Эдуард, - грозно сказала девочка, - всегда говорил, что обращения и определения должны быть точными! Я не девушка, а женщина! И это тебе известно лучше, чем другим!

Тоня потрогала место, где, по уверениям врачей, находится сердце. Денис иронически фыркнул.

- А кто это твой любимый дядя Эдуард? Откуда он взялся? До сих пор о нем не было ничего слышно...

- О нем каждый день слышно! - и Нана выразительно протянула смуглую руку с наманикюренными пальчиками в сторону телевизора. - Мой бедный старый дядя Эдуард Шеварднадзе...

Тося почувствовала, что пора приглашать к себе "скорую". Денис весело уставился на свою юную подругу, дарующую ему первые радости секса.

- Так твоя фамилия Шеварднадзе? Вот здорово! Что же так долго ее скрывала?

- Надо знать, с кем спишь! - отчеканила девочка. - Так говорит мой дядя Эдуард!

Она была совершенно права. Вместе со своим дядей. И почему-то обиделась.

- Я могу даже показать документы! У меня есть!

Какие могут быть документы у бывшей куклы? - горестно подумала Тоня.

- Только я не понял, - не отставал от любимой цепучий Денис, - чем же это он такой бедный? Твой любимый дядя Эдуард?

Нана нахмурилась.

- Разве старость - это счастье?

Она снова была абсолютно права, эта абхазская скороспелка сомнительного происхождения. Племянник нашел с кем связаться...

- Смотря какая старость, - вполне логично возразил разумник Денис. - У твоего, я думаю, она от бедности далека.

- Какой ты материальный! - горько вздохнула Нана. - Все только деньги да деньги! Вот она, современная молодежь!.. Я вовсе не "бабки" имела в виду.

- Такой век! - объяснил Денис и в долгу не остался. - А ты все только целоваться да целоваться, нематериальная! Кипятком бурлящий темперамент! У меня от тебя уже губы болят!

- Потри разрезанной луковицей! - посоветовала бывшая кукла. - Тося, у нас есть лук?

Больше Тоня не выдержала и стукнула ладонью по столу. Взрослые дети очень удивились.

- Ma tante, выпей корвалолу! - порекомендовал племянник. - А вообще тебе пора взять отпуск и отдохнуть! Мы с Наночкой поживем одни и справимся без тебя.

И он нежно посмотрел на возлюбленную. Она ответила ему не менее ласковым взглядом...

Кукла грузинская!.. Снегурка подзаборная!.. Да такие, как она, не стоят даже бакса фальшивого в зимний день!..

Тоня окончательно вышла из себя. Пора завязывать с этой подростковой, на глазах подрастающей любовью!..

- А вот дядя Толя, - сказала вдруг Наночка, - ждет не дождется понянчить внука... Или внучку... И мы с Дэном ему уже обещали...

- Кому вы обещали дать понянчиться? - грозно спросила Тоня.

- Просто Толику, - объяснила Нана. - Который сделал вам предложение. Он мечтает на вас жениться и стать дедушкой нашего будущего ребенка. А его две мамы - мама Зоя и мама Женя - будут прабабушками.

- Очевидно, они тоже мечтают об этом, - пробурчала опять разминувшаяся с головой Тоня.

- Ну да, - безмятежно кивнула Нана. - А как же иначе? О нашем ребенке мечтают все! И все ждут его появления! Как вы не понимаете?! Ведь это так просто!

- А ты нашла своего отца? Которого искала? - вспомнила Тоня. - Разве он пропал именно в Москве? Он здесь работал?

Кукла поскучнела.

- У всех должны быть родители, - резонно заметила она. - А если мамы нет, папы нет - что это за жизнь? Куда они делись?.. Я не знаю...

- Так надо обратиться в адресный стол! - тотчас энергично попыталась настроить чужую жизнь сострадательная Тоня. - А потом о твоих родителях должен знать твой дядя! У детей действительно обязаны быть родители!..

- Должен, - грустно согласилась Нана, - но не знает! И каждый раз печально разводит руками при разговоре со мной.

Тоня собралась спросить, когда это бойкая девочка успела повидаться, и даже не раз, со своим высокопоставленным грузинским дядей, но встрял нахальный Денис.

- Тетка, адресный стол - это пережитки прошлого! - хамовато заявил он. - Теперь поисковая система работает на первом канале телевидения под руководством Кваши и Шукшиной! К ним в понедельник и двинемся! А ты бы помогла Наночке поступить в ГИТИС или во ВГИК.

- Я?! - изумилась Тоня. - Но я не имею к ним ни малейшего отношения!

- Не прибедняйся! - строго сказал племянник, не отрывая от Наночки слишком говорящего и чересчур помнящего о темных ночах взгляда. - У тебя множество знакомых артистов! Причем великих.

Нана взглянула на Тоню с огромным меркантильным интересом.

- Какие артисты? Ты что?! Кто тебе это в уши насвистал? - возмутилась Тоня. - Это припахивает наглостью и враньем!

- Ну да, как же! - спокойно возразил Денис. - Ты что, стала все забывать по старости? Во, моржа какая! Придется тебе напомнить! С Любшиным ты пила водку на Икше, с Тараторкиным чинила сумку на Садовом кольце недалеко от ЦДЛ, а Невинный и Абдулов предлагали тебя подвезти на своих машинах. Жалко, что ты не согласилась. Кадреж с Абдуловым даже я помню!

Тоня обомлела от такого хамства. Кофейные глазки Наночки увеличились раза в четыре, а рот перестал закрываться вообще.

- Как ты можешь это помнить, малолетний нахал, - сказала Тоня, - когда тебе тогда было четыре года?!

- Ну и что же? - ни в какую не желал сдаваться племянник. - А вот Лев Толстой, например, помнил себя в десятимесячном возрасте!

- Но ты не Лев Толстой! - закричала Тоня, лишившись всякого самообладания. - К моему большому счастью!

Племяннику пришлось согласиться с ее объективностью, хотя принять заявление полностью он не собирался.

- Счастья тут как раз мало! - заметил он и снова пришпилился нежными глазами к любимому смуглому кареглазому лицу. - Но я очень хорошо помню, ma tante, как мы с тобой шли летом у Петровских ворот - не помню только, куда. Ты еще держала меня за руку и была в своем ярко-зеленом платье с накидкой. А Абдулов на красных "Жигулях" остановился на светофоре. И увидел нас из открытого окна. Ты, ma tante, выглядела тогда, как Светлана Хоркина, - голос у Дениса стал мечтательным.

Юный негодяй резал по живому - сейчас Тоню можно сравнивать разве что с Крачковской.

- Он с ходу втюрился в тебя, тетка, - продолжал свое разноцветное повествование племянник, - и предложил нас довезти до дома. На первых порах до нашего! Ну, ясно! - наглец фыркнул. - Но ты почему-то отказала ему в его лучших чувствах! Ты помнишь, какими словами?!

Нанкино любопытство раскалилось, как январская батарея. Глаза пылали жаждой открытий.

Племянник вдоволь насладился Тосиным замешательством.

- Ты сказала ему... - бесстыдник, претендующий на драматические роли, выдержал трагическую, тягостную паузу.

Изнемогающая от замедленности действия Нана подалась вперед и стала медленно сползать со стула. Тоня бесилась молча.

- Ты сказала ему... Как ты могла, тетка?!. Что он опоздает на репетицию!! Во, моржа какая! Ну, да, конечно, он ехал в театр, там лишь за угол завернуть... Но напомнить врезавшемуся в тебя на полном ходу человеку о какой-то вшивой репетиции могла только ты!! А он...

- Что он?! - не выдержала неторопливого ритма своего любимого Нана.

Это тебе не в постели!.. - ехидно подумала Тоня.

- Он хмыкнул! - горестно сказал сорвавшийся с привязи Денис. - Хмыкнул презрительно, и было ясно, что никакие репетиции не могут идти ни в какое сравнение с женщиной в ярко-зеленом... Но домой мы поехали на метро, - он иезуитски впился взглядом в карие глазенки. - А ты бы, Наночка, села к нему в машину?

- Конечно, - выдохнула захваченная рассказом доверчивая кукла, не подозревающая любимого в коварстве.

- Я так и думал, - холодно произнес Денис. - Видишь, ma tante, в какую дрянь я влюбился! Готова изменить мне с первым попавшимся актеришкой! Пусть даже известным! Во, моржа какая!

Отомщенная Тося ядовито засмеялась.

- Ты все рассказал? - справилась она. - Я тебя...

- Можешь не продолжать! - мрачно прервал ее Денис. - Всем давно прекрасно известно, что ты меня вырастила!

- А дальше? - спросила не поверившая в серьезность упреков своего Ромео Нана. - Дэн, ведь там еще были Невинный, Тараторкин и Любшин!

На последней фамилии бывшая Снегурочка запнулась от восхищения и выговорила ее почтительным шепотом.

- Тебе маловато Абдулова? - грозно поинтересовался юный монстрик. - Ну, ясно! Ты хотела бы прыгнуть в постели сразу ко всем четверым сразу!!! Да, я все-таки не представлял до конца, что такое этот ваш пресловутый южный кипятковый темперамент...

- Я просто хотела дослушать про Тоню... - робко объяснила наивная девочка.

- Ах, про Тоню?! - издевательски протянул Денис. - К ней это вообще не имеет отношения! Она всех отбрила поочередно!

- Замолчи! - стукнула ладонью по столу озверевшая Тося.

- А что тут такого? - удивился распоясавшийся племянник и ударился в воспоминания детства. - Просто познавательный материал. Информация и новости, которые стали профессией. Разлепи брови, у тебя будет некрасивая морщина. Ну, к Невинному, который пробовал тебя подвезти номером два, ты тоже не села, это отдает вторичностью... С Тараторкиным вы стояли в очереди в мастерской: он отдавал в ремонт чемодан на колесах, а ты сумку. И беседовали о плохом качестве замков и молний, хотя надо было - о любви... А в поселке недалеко от Дома отдыха киноактеров мы с тобой страшно промерзли, сняв на лето какую-то древнюю халупу. Тогда весь июль хлестал озверевший дождь, как больной, и утром градусники тормозились на нулевой отметке, - Денис вздохнул и поежился, снова ощутив то промокшее лето, и забормотал трансовым голосом. - И ты, ma tante, почти не пьющая, поплелась вместе со мной покупать водку, чтобы согреться душой и телом. В поселковом магазинчике мы встретили Любшина, который тоже иззяб до своей последней клеточки и также прикупал несколько бутылок. Про запас на дождливое лето.

Тося решила больше не встревать и не мешать говорливому и памятливому племяннику. Все равно пока все не выболтает - не успокоится. С детства такой. Целиком в отца.

Нана внимала Денису с благоговением и отнюдь не кукольной эмоциональностью.

- Ты спросила Любшина, не опасно ли здесь покупать водяру, все-таки пригород, мало ли что, потом "скорая" не успеет приехать... И он тебя успокоил, сказав, что они все не первый год здесь отовариваются водкой - и ничего, до сих пор никто не умер! Все играют себе дальше!

Денис, наконец, выдохся и умолк.

- А я бы... - мечтательно сказала Нана, - если 6ы встретила великого артиста...

Любимый смотрел на нее с нескрываемым интересом, ожидая словесного описания продолжения и финала возможной встречи.

- Я бы обязательно попросила автограф!

Денис разочарованно и облегченно вздохнул. Он явно переоценил порочность и темперамент возлюбленной и недооценил ее детскую страсть коллекционирования. И пошел открыть дверь на звонок. Это прибыла, наконец, намаявшаяся в вагонах метро Лариса.

Сестра вступила в квартиру по-королевски. Швырнула курточку под вешалку, сумку - на диван, почти незаметно скинула сапожки и села, закинув одну королевскую ножку за другую. Прямо-таки заплела их в косичку.

Нана уставилась на туго переплетенные ножки и тут же попыталась повторить этот почти акробатический трюк. Но ее плотные, даже толстенькие абхазские ноги от всяких дурацких спортивных российских завихрений наотрез отказались. Наночка очень расстроилась, но виду не подала.

- Ларка! - обрадовалась Тося. - Как я рада тебя видеть! Незамороженную в поезде и незатолканную в метро! Сейчас будем ужинать. А в субботу придут Константин с Ириной.

Лариса церемонно и заторможенно кивнула. То ли еще не оправилась от шока поездки, то ли удачно вошла в новую роль. Денис смеялся.

- Как ты вырос! - вздохнула Лариса. - Когда я тебя видела в последний раз...

- Я был еще ребенком! - закончил ее фразу Денис. - Я давно заметил, насколько бедны и убоги фантазии взрослых, совершенно не умеющих разговаривать с детьми. На редкость скудный опросник: как тебя зовут, сколько тебе лет, ну там дальше, как ты учишься, чем любишь заниматься... И все! Да, еще излюбленная констатация хорошо известного факта: как ты вырос! Ну, ясно! Неужели нельзя придумать что-нибудь поинтереснее?

- Хам! - заметила Тося. - Накрой на стол!

- Он не хам, - флегматично вмешалась Нана. - Он скептик! И отвязанный современный подросток. Он не верит в Деда Мороза и Снегурочку! Просто удивительно! Все верят, а он - нет! Его не может переубедить даже родная тетка.

Денис одобрительно хмыкнул, подтверждая ее слова.

- А чего бы ты хотел от взрослых? - с интересом спросила Лариса. - Каких новшеств?

- Да разве от вас можно что-нибудь хотеть? - зарвался умудренный жизнью Денис. - Пустое занятие! Какими вы были, такими и останетесь! Вот детям в уши зудят: не лижи металл на морозе - язык примерзнет. Мне так в детстве тоже Тося твердила. И я тогда взял и лизнул. Посмотреть - действительно ли так будет? И правда, примерз. Оторвал сам, водой горячей поливать не пришлось. Хотя все равно было неприятно. Но главное в том, что мне самому такой бред несусветный никогда в жизни даже не пришел бы в голову- чтобы на морозе языком что-то лизать! И не предупреждай она меня, что этого нельзя, я бы и не подумал ничего делать. А раз предупреждают, что опасно - надо попробовать. Во, моржа какая!

- Еще раз хам! - повторила Тося. - Видишь, Лара, какого фрукта я вырастила? Головастик! Денис Константиныч, ты будешь мне помогать или нет?

- Ты, тетка, только подтверждаешь мои слова и убеждения! - сказал опытный Денис. - А накрыть на стол тебе поможет Наночка. Ей надо развивать в себе свое женское начало.

Лариса задумчиво осмотрела незнакомую ей Нану, внешне как раз очень женскому началу соответствующую.

- А это кто? - спросила она.

- Моя любовь! - представил Денис девочку.

Любовь словно его не услышала.

- Весь в отца! - вздохнула Тоня.

- Это плохо? - справился Денис.

- Я никаких оценок не давала! - рассердилась Тося.

Племянник хитро прищурился.

- Как не давала? Ты же вздохнула!

- Ну, все! Довольно болтать! - распорядилась Тоня. - Накрывай вместе с Наной на стол, все тарелки с едой стоят готовые в холодильнике, осталось лишь набросать их покраше на скатерть! А я посекретничаю с Ларой...

Дети важно удалились на кухню, и Тося подсела к сестре.

- Как там поживает Шура? - деликатно приступила Тоня к выяснению обстоятельств сестринского приезда.

- Все такая же телка! - махнула рукой Лариса.

- А что поделывает мэр? Ты выклянчила у него отпуск? - продолжала осторожно допытываться Тося.

- По-прежнему сидит сиднем с утра до ночи у своей коровы Геннадьевны! - заявила сестра. - И на его отпуск мне наплевать!

- Что это у тебя все только телки да коровы?! - возмутилась Тоня. - В стаде жила?

- Провинция! - равнодушно разъяснила Лариса. - Глухая и темная! Но рвущаяся к свету. В виде разных конкурсов. Там-то я и победила... Не суть...

Неожиданно Лариса опустила голову, и Тося заподозрила, что до слез осталось четырнадцать секунд.

- Эх, Тоня, - жалобно сказала Лариса, - я не знаю, что мне теперь делать с этой дурацкой королевской короной, со своей красотой и самой собой! Я не знаю, куда мне деваться... Но оставаться там я больше не могу. А Тарас пропал безадресно через два месяца после своего приезда... Это было давно... Отправился бродить по свету дальше в поисках своей затерявшейся королевы. Искать его бесполезно, да я ему и не нужна вовсе. Эх, Тося...

Когда они встречались ладонями и сталкивались взглядами, когда пальцы Тараса случайно сплетались с Ларисиными, ее сердце начинало утверждать, что такого никогда не было и больше не будет, что он - именно он! - наконец пришел. Это очевидность.

Но Тарас всегда стремился в далекие дали, уставая бесконечно крутиться среди обычной береговой и городской жизни, чужой и странной, необъяснимой изначально и не ставшей ни на миллиметр понятней с течением лет. Наоборот, все запутывалось круче и сложнее. А он продолжал искать...

- Все это очень спорно, - сказала мало что понявшая Тоня, с которой сестра подробностями своей жизни раньше никогда не делилась. - Тарас, значит, пропал, а ты стала королевой уже после его исчезновения, под завязку, но вроде бы ради него... Здесь все стоит на своих местах. Кроме Тараса. И куда делся этот твой знаменитый на весь город и богатый ухажер Дутиков? Ты мне когда-то писала о его серьезных намерениях.

- Семен-то? - Лариса горько и внезапно хрипло, вульгарно, не по-королевски хохотнула. - Да никуда он не делся! По-прежнему охмуряет бабье и иногда вдруг снова появляется в мэрии с цветами, чтобы сделать мне очередное предложение. Неостываемый! Ждет, когда я превращусь в настоящую старуху, от которой начнут в ужасе шарахаться трамваи, и тогда, наконец, в отчаянии соглашусь принять его руку и сердце. Эх, Тося...

Тоня внимательно оглядела сестру.

- Ну, этого ждать ему, видимо, придется очень долго! - справедливо заметила она. - А зачем ты приехала в Москву? Только не подумай, что ты мне будешь мешать. Места всем хватит! У детей своя комнатенка имеется, выделю тебе третью, живи, сколько хочешь! Но что дальше?

Лариса судорожно сцепила пальцы. Смешно сказать, но у нее не было ни одного мужчины. Она сберегла свою никому не нужную девственность до тридцати лет и теперь не знала, куда с ней деваться. Просто дура! Тридцатилетняя девица в двадцать первом веке, сохранка в наше распустившееся пышным цветом торопливое время - это смешно!

- Я не знаю... - прошептала она. - Сначала закажу свой портрет у староарбатского бродячего уличного художника...

Тося согласно кивнула. Портрет - это обязательно. Но для кого?.. Сестрица явно растерялась перед своей дивной красотой.

Тося услышала вечером по радио знакомый и близкий голос политического комментатора и решила позвонить бывшему любимому.

- Максик, - сказала она, прижимая трубку ко рту, чтобы не услышали домашние, - это я, Тося... Ты знаешь, у меня сестра - королева красоты...

- Допрыгалась! - мрачно процедил сквозь зубы Максик.

- Кто? - не поняла Тоня. - Она или я?

- Обе двое! - заявил Макс и иронически хмыкнул. - Хотя с твоими нынешними габаритами, мадам, в затяжном прыжке легко проломить земную твердь!

Тоня вздохнула и с ненавистью осмотрела свои ноги и живот.

- Как же быть? - спросила она.

- Не прыгать! - меланхолично порекомендовал Макс. - Пока снова не похудеешь.

- Да я не об этом! Как мне быть с сестрой? Куда теперь девать ее красу несравненную? Она ведь именно с ней ко мне приехала. Отягощенная, как пузом! У меня голова уже закипела от напряжения.

- А что, она действительно так хороша? Ты не завираешь? - вдруг проявил Макс нездоровый интерес. - Или провинциальная золотая рыбка на местном безрыбье? Хорошо вошла в королевский образ и никак не хочет оттуда выбираться?

- Хороша! Очень убедительная! Как первый апрельский ландыш! Боюсь, засидится в красавицах. Ей уже тридцатник, - с тяжелым вздохом поделилась Тоня. - Вылитая Быстрицкая в молодости. "Тихий Дон" помнишь? Или ты его не смотрел? Все больше увлекаешься стрелялками-гонялками-раздевалками? Теперь это модно.

Нехороший упрек в невежестве Макс пропустил мимо ушей.

- А за каким фигом твоя а-ля-Быстрицкая сестрица сюда приехала? Ход королевы? На ловлю счастья и чинов? Заброшенная по воле рока... Или за птичкой счастья завтрашнего дня?

- Она пока не может решить этот вопрос, - сообщила Тоня.

Макс помолчал. Он явно что-то обдумывал.

- На телевидении мне было бы куда проще. Там всегда тоскуют по возбуждалкам, - сказал он. - Но у твоей крали истекает срок годности. Надо помыслить... Ты позвони мне через денек-другой.

Тося проснулась и с великим трудом вспомнила день недели, число и все свалившиеся на нее несчастья. Она лежала, рассматривая явившиеся перед ней яркие картины ее развода и четкие физиономии любимых. Вялое утреннее, едва продравшее глаза солнце пыталось осветить и раскрасить сумрачное бытие.

Олег тщетно пытался научить Тосю радоваться жизни. Тоня бодрела только рядом с ним и лишь возле него начинала понимать, как хорошо просто жить на свете. Зачем они разошлись?.. Нету ответа...

- У тебя мозги не болят от постоянного чтения учебной тягомотной литературы? - часто интересовался, улыбаясь, Олег.

Тося вздыхала.

- Не болят, но мучаются, - признавалась она, пытаясь охладить свои вспотевшие и кипящие мозги.

Олег снова загадочно улыбался.

- Я встретил вчера в магазине Двесметаны, - однажды неожиданно сказал он. - Мне жутко мил и симпатичен этот человек. А тебе?

И Олег пристально посмотрел на Тосю, словно уже хорошо представлял дальнейший расклад событий. Тоня пожала плечами. Она еще не подозревала ни о чем.

Двесметаны - так между ними назывался молодой высокий худой лысеющий человек, даже в ноябре ходивший в шортах, рубашке с коротким рукавом и в сандалиях на босу ногу.

Выгодный муж, подумала Тоня, увидев его впервые. Одевать не надо...

В магазине длинный морж спрашивал всегда одно и тоже: две сметаны. Так они его и прозвали. Жил он явно поблизости, потому что Тося и Олег встречали его постоянно. Свои неизменные две сметаны он носил в большом пакете, где они болтались на самом дне, глупо и несуразно. А каким-то прекрасно-серым ноябрьским утром Тоня увидела стоящего на углу Двесметаны со своим большим нелепым пакетом в левой руке и вафельным стаканчиком мороженого в правой. Длинный странно, отрешенно улыбался, уставившись перед собой, с удовольствием лизал, видимо, редкую для него сладость и выглядел таким одиноким, обездоленным и неприкаянным, что Тоню вдруг больно уколола непрошеная и нечастая жалость.

Тосе не понравился неожиданный вопрос Олега о Двухсметанах. Может быть, у него вообще не две сметаны, а два сердца? Обычный двусердечник, которому всегда жарко. Больной и несчастный.

- Мне его жалко, - призналась Тоня и тотчас раскаялась в необдуманных словах.

Олег вновь задумчиво оглядел Тосю.

- Жалко? Вот как? - пробормотал он. - Я почему-то так и думал... Если в зарослях бамбука не видно тигра, не значит, что его там нет... Так утверждают в Китае. Наверное, там знают, что говорят. У нас на днях премьера. Возьми с собой в воскресенье Дениса. Можно прихватить и твоего брата с женой.

Денис в цирке вел себя не по-людски. Он никак не мог взять в толк одну простую истину. Арена - вон она, рядом, а почему-то туда нельзя выбежать, нельзя броситься вниз по лестнице и выскочить к дяде Олегу, и прижаться к нему, а надо сидеть в зале и смотреть на все происходящее сверху. Через десять минут после начала представления он неизменно начинал ныть:

- Тося, ну почему туда нельзя? Я к клоунам хочу!! Я к дяде Олегу хочу!!

Тоня бесилась.

Племянник обожал Олега. Денисик радостно, пронзительно, заливисто хохотал, взлетая под потолок, подброшенный мощными руками циркача.

- Вот она, радость жизни! И настоящая правда! - говорил Олег, заливаясь хохотом вместе с Денисом. - Учись у него, Тоня!

- Смотри не урони! - беспокоилась Тося.

Олег никогда не возражал против Дениса, ему даже нравилось, что они живут втроем. Вроде бы есть ребенок в семье. Но о своем малыше никогда не заговаривал.

У Тоси детей быть не могло. Так решила злая судьба и объявил седенький доктор, долго и упорно обследовавший тоскующую по детям Тоню.

- Увы! - развел руками старичок. - Не дано вам, голубушка, детишек рожать! На роду написано! Возьмите на воспитание. Что ж вам дальше-то горевать...

И Тося взяла. Прямо-таки отобрала, решительно и нагло, у братца Кости и его жены Ирки. Те для вида немного посопротивлялись, покапризничали, а потом ребенка отдали и даже обрадовались, получив желанную свободу действий. Тоне эта свобода была не нужна.

Денисик и свел тетку с Двумясметанами. Племянника давно упорно занимал и привлекал этот образ, этот человек-закаляшка, разгуливающий по снегу в сандалиях. Зимой, в сильные холода, он, правда, надевал еще свитер.

- Я тоже так хочу! - заявил как-то семилетний Денис, подойдя к Двумсметанам, стоявшему у магазина с неизменным пакетом в руке.

- Так - это как? - на всякий случай справился длинный.

- Чтобы всегда в шортах! - кратко изложил свое заветное желание Денис.

- Тогда давай закаляйся! - сказал лысоватый. - Я тебя научу!

Они познакомились, стали вместе бегать по утрам, обтираться снегом и обливаться ледяной водой. Денис начал ходить в гости к Двумсметанам, и, наконец, не выдержавшая испытания холодом Тося заявилась зимним полднем к новому другу племянника, когда тот был в школе.

Двесметаны открыл ей дверь и смутился.

- Я - тетя Дениса! - заявила Тоня с порога. - И я протестую!..

- Вы проходите! - робко предложил Двесметаны. - Я знаю, что вы тетя... Мне Денис вас показал.

- Это замечательно, что показал! - гневная Тоня протопала в комнату, нарочно не снимая сапог.

Все равно у этого типа в доме грязно, как на вокзале. Оказалось - уютно и чисто. Только очень много тренажеров. Тося насчитала три или четыре. А еще эспандеры, гири, отягощения... Хотя, на взгляд Антонины, он принадлежал к тому сорту людей, которым достаточно лишь посмотреть на гантели - и мышцы сами качаются.

- Ребенок может простудиться и тяжело заболеть! - грозно продолжала пророчествовать Тоня. - Нельзя ставить на детях такие опасные эксперименты!

- Вы садитесь! - неуверенно попросил Двесметаны. - Я очень рад, что вы зашли...

Почему это он рад?! Тоня возмущенно взглянула на самодеятельного тренера Дениса и оторопела. Он смотрел на нее так нежно и задумчиво, словно встретил в ее лице свою первую настоящую любовь.

Удивленная Тося села и аккуратно сложила на коленях руки, с готовностью демонстрируя сразу и те, и другие. Пусть полюбуется! Где еще такое увидишь?..

- Вас как зовут? - спросила она, не сомневаясь, что он знает ее имя.

- Юрий, - отозвался он и улыбнулся. - Я преподаю в университете.

- В шортах? - спросила Тоня. - Это теперь так модно? Ректор не возражает?

Он опять усмехнулся.

Она всегда звала его Юрастым...

Олег догадывался о нем. Но почему Тося решилась изменить Олегу?..

Лариса проснулась поздно со сладким ощущением свободы. В квартире задумалась дневная тишина, грезящая о любви, детях и мужьях. За окном бурно митинговали голуби. Денис ушел в школу. Нана удалилась в неизвестном направлении. Тоня отправилась в родное издательство, оставив сестре на кухонном столе нежную записку красивым почерком явно неталантливого человека: "Ларочка, завтрак в холодильнике, полотенца чистые, зубную щетку я тебе приготовила - она красненькая. Делай что хочешь. Можешь погулять. Ключи от квартиры в передней возле зеркала. Телевизор работает. Программа лежит рядом. Я буду после шести. Если мои поросята примчатся раньше, пожалуйста, накорми их обедом. В том же холодильнике. Заставь их вымыть посуду! Целую. Т."

Лариса опустила записку на стол и вспомнила, что зубная щетка у нее есть, а вот денег хватит ненадолго, и тогда сестре с братцем придется кормить еще и ее, кроме двоих детей. А это нехорошо. Нельзя безоглядно вешаться на шею родственникам, даже любящим тебя и готовым ради тебя на все. Эти любви и готовности - блеф, до первого дефолта в стране, которого все так и ждут, или до первого повышения цен на электроэнергию и газ, что неминуемо в самое ближайшее время. Значит, Ларисе надо в срочном порядке искать работу. Какую? Лучше всего все той же секретаршей - это она знает и умеет.

Перед ней был целый день. Должно хватить на все.

Лариса сварила себе два яйца, выпила кофе и почистила зубы красненькой щеткой. Потом постояла под горячим душем и вывалила на диван из сумки свои шмотки, чтобы произвести ревизию. Все-таки надо знать, чем ты владеешь, кроме королевской короны.

Лариса выбрала серый свитер, усыпанный крупными черными горохами, влезла в любимые брюки и куртку, надела сапоги и закрыла квартиру. Внизу в киоске Лариса купила газету, обещающую всех оптом трудоустроить в считанные дни и на о-очень приличные деньги, и двинулась по улице. Орали обалдевшие от весны вороны, балдели на первом теплом солнце воробьи и вовсю разгуливали хитроглазые коты, намыливающиеся на гулянки и наметившие себе невест попушистее. Город открывал полусонные глаза, размышляя о будущем. Оно у него было. О себе сказать этого обладательница короны не могла. Она прогулялась до магазина и до лотка с булками, где не так давно Тоня откопала в снегу рыжеволосую куклу в вылинявшем комбинезончике. Подумав, что у бесхозяйственной сестры вряд ли заготовлено много еды, Лариса вошла в магазин и, недолго думая, прикупила продуктов на день-два. Заодно прихватила у продавщицы на улице сладких булочек и печенья.

Она вспомнила, что маленький Денис очень любил печенье. Как-то Лариса приехала в Москву и, прожив у сестры неделю, уяснила, что шустрый племянник обожает на гулянье, гордо восседая в коляске, непрерывно жевать печенье и хватать за хвосты бродячих кошек, неожиданно поворачиваясь и почти выбрасываясь из коляски с протянутыми вперед руками. Печенье он предусмотрительно оставлял на время в коляске.

Тоня тревожилась, что, во-первых, ребенок может ненароком вывалиться, а во-вторых, кошки - животные дикие и опасные - вполне способны исцарапать резвое дитя и даже в гневе вцепиться ему в глаза. Она пыталась объяснить неразумному малолетнему, но уже отлично соображающему племяннику, что кошачьи хвосты - развлечение опасное. Денис все внимательно выслушивал и продолжал охотиться за хвостами.

Лариса вздохнула, еще раз припомнив, как хорошо таскать на руках тяжелое, кормленое, круглощекое дитя, важно бормочущее тебе что-то неразборчиво-секретное, и купила еще две пачки печенья. Про запас. Учитывая неизвестные ей пока пристрастия и вкусы рыженькой Денисовой любви.

Вернувшись к сестре, Лариса навела порядок среди кастрюль и начистила к обеду картошки. И тут ее позвал телефон. Звонила Алена Дутикова.

- Ты как узнала мой московский номер? - удивилась Лариса.

Алена отвечать ей не стала, а беззастенчиво и прямо заявила, что хочет приехать к Ларисе.

- Куда? - снова изумилась Лариса. - Я живу у сестры.

- Куда ты - туда и я! Мы с тобой почти родственники. Через Семена! - объявила ополоумевшая Геннадьевна.

- Ничего подобного! - отказалась Лариса. - У нас с тобой разные судьбы!

Услышав о разных судьбах, Алена внезапно зарыдала, испугав Ларису до онемения.

- Не разные, Лара, совсем не разные! - рыдая, выкрикнула Алена. - Ты сама подумай, ну чем же они у нас непохожие?! Я пропаду здесь без тебя, совсем одна, Лариса, ну, ты только подумай! Никто меня не понимает! Никто!!

Это Лермонтов, подумала, вняв совету Алены, королева. Там у него дальше про изнемогающий рассудок. Неужели Геннадьевна читала Михаила Юрьевича?! Или от скуки приобщилась к городской библиотеке? Мэр не специалист по стихам.

- А у людей с пониманием всегда напряженка! - попыталась успокоить Алену Лариса. - Каждый понимает лишь себя! И ох как хорошо понимает! На других не остается сил и времени. Ты надумала бросить своего мэра? Эх, Ленка...

- В любой момент! - с готовностью сообщила Геннадьевна и тотчас перестала рыдать. - Пойду работать. В Москве!

Лариса собиралась спросить, почему это делать нужно обязательно в Москве, но вовремя прикусила язык: а она сама?! Так что ей лучше помолчать.

- Я приеду, мы с тобой снимем квартиру и будем жить, как белые люди! - огласила вполне сформированное и неплохо обдуманное решение Алена. - Мы не рабы!

- Ну, да, пожалуй... - неуверенно согласилась с этим опрометчивым и весьма спорным утверждением Лариса. - Я купила газету и сейчас хочу приискать себе работу. Глядишь, подберу что-нибудь и на твою долю. Ты кем трудиться намылилась? Чего делать умеешь?

Алена замялась. Очевидно, она умела только хорошо ублажать страсти мэра.

- Ну, это не пройдет! - жестко заявила Лариса. - Даже с нашей несравненной красотой блядовать нам с тобой теперь поздно!

Алену смутили тон и новая, очевидно, уже столичная стилистика Ларисы.

- В уборщицы пойду, - несмело пробормотала смешавшаяся Алена. - Полы мыть каждая умеет.

- Должность завидная, - протянула Лариса. - Ладно, ты там не кисни больше и не рыдай, а то я даже испугалась. Позвони мне через день-другой. Может, я за это время какую-никакую службу нам с тобой нарою.

Пообедав в одиночестве, Лариса развернула газету и быстро наткнулась на несколько тоскующих без секретарш заведений. Она тотчас выбрала цирк, еще раз осмотрела себя в зеркало - серый свитер в горохах ей очень к лицу - и отправилась по указанному адресу.

Вахтер проводил ее в дирекцию, оставил перед наглухо закрытой дверью с золоченым словом "директор", сказал: "Ждите, вас пригласят!" и отправился охранять здание дальше. Лариса села на стул и приготовилась терпеливо ждать. Минут через десять из комнаты легко и быстро выкатился проворный, круглобокий, посверкивающий милой плешинкой человечек и заорал:

- Захаров, опять у тебя гуси лимит сожрали! Ты чем их там кормишь, негодяй?! А львы, говорят, голодают! Хочешь, чтобы они дрессировщиком пообедали?! Ты у меня допрыгаешься, мерзавец!

Из коридора прогудело басом:

- Новый навет и поклеп! Илья Петрович, звери кормлены согласно финансовым документам! Сколько на них денег отпущено - столько и лопают! А львы на диете только стройнее да изящнее станут и через ваши кольца в огне легче сигать начнут. Чего ж вам лучше?

- Я тебе покажу такую диету, Захаров!! - закричал человечек, воздевая вверх короткие пухлые ручки. - Ты эту диету запомнишь на всю оставшуюся жизнь! Так и ищешь, где бы смухлевать! Исчезни! И лучше всего, навсегда! Вы ко мне? - неожиданно ласково обратился толстячок к Ларисе. - Простите, если можете! Заставил ждать такую очаровательную женщину! Проходите. Ну, Захаров, погоди! - и он погрозил кулачком в сторону коридора, откуда в ответ донеслось презирающее всякие пустые угрозы басовитое хмыканье.

Лариса вошла в кабинет, пахнущий зверьем и манежными опилками, и села в кресло.

- Распустились! - никак не мог успокоиться директор. - Нет времени ими заняться и привести в порядок! Давайте знакомиться. Я думаю, вы наш новый секретарь.

В догадливости ему отказать было невозможно.

Лариса сдержанно кивнула.

- Чудесно! - обрадовался толстячок. - Только вот что... - он опечалился. - Условия труда у нас тяжелые, предупреждаю сразу, чтобы никаких иллюзий. Девушки бегут одна за другой, - он грустно призадумался, видимо, подсчитывая. - Скольких мы уже потеряли... Молодых, красивых... Вот как вы! - он пристально взглянул на Ларису.

- Ну да? А что? - живо заинтересовалась она. - У вас тут и звери распущенные? Волки без всяких намордников бегают, а верблюды плюют сверху вниз на всех посетителей?

Директор просиял.

- А вы дама с юмором! Может, у нас и приживетесь, - в его взоре засияла робкая надежда. - Запах здесь у нас неприятный, просачивается во все углы... Дрессировщики грубые, нежничают исключительно с одними своими питомцами... Гимнасты вертлявые, вроде вентиляторов... Фокусники обманные, но с честными глазами... В общем, та еще жизнь!..

- Я согласна! - сказала Лариса. - Когда выходить на работу?

- Завтра! - пролепетал директор и молитвенно сложил маленькие пухло-белые ручки. - Вы посланы мне Небом!

- Я так не думаю, - ответила Лариса и встала. - По-моему, Небо здесь ни при чем. Во сколько приходить?

- Ну что, жизнь, кажется, понемногу налаживается? - спросила вечером Тося. - Лариса нашла работу, ты готовишься к экзаменам... А наша Наночка отыскала отца?

- Пока нет, - лаконично отозвался Денис, уткнувшийся в Достоевского. - А кто ищет... Дальше ты знаешь сама.

Лариса хотела объяснить неразумному племяннику ошибочность его формулировки, но передумала и в дебри лезть не стала. Верить в любом случае лучше, чем сомневаться. Она думала, куда бы ей теперь пристроить томящуюся в родном городке подле мэра Алену. Может, в цирке нужна уборщица? Геннадьевна как раз метила на эту роль. Будет себе тихо мирно чистить клетки тигров и загоны для слонов, которых она запросто на скаку остановит... Вполне ничего. Надо завтра спросить у директора.

- Спасибо тебе, Тося, за приют и ласку, - сказала Лариса. - Я тебе долго надоедать не буду. Вот приедет сюда еще один человечек, и мы вдвоем снимем квартиру. Подскажи только, где подешевле. Ну, и чтобы от тебя не очень далеко.

Денис уставился на двоюродную тетку с любопытством.

- Значит, ты и семью нашла? - обрадовалась Тоня. - Молодец! А ничего не скажешь! Когда он приедет?

- Это не он, а она, - объяснила Лариса.

Племянник захохотал.

- Тетка, ты у нас розовая?! Вот здорово! Я еще никогда живьем розовых не встречал!

- Замолчи! - разъярилась Тоня. - Что за ребенок такой несусветный!

- Сама растила - сама и казнись! - справедливо и логично заметил разумник Денис.

- Алена Дутикова хочет приехать, - сказала Лариса. - А ты, ребенок, действительно несешь, не подумав! У тебя уже первая любовь наметилась. Пора бы и повзрослеть. Эх, Денис...

- Первая у меня была в детском саду! - небрежно уронил племянник и опечалился, уйдя в частные далекие воспоминания. - Черноглазая, как Наташа Ростова, и с конопушками. По имени Дашка.

- Весь в отца! - грозно сказала Тоня. - Устроил мне тут кукольный дом, а теперь еще и грустит по поводу первой любви! Денис Константиныч, ты бы поимел совесть!

- Не могу, ma tante, моя совесть не ладит с моими любвями! Поэтому мне приходится выбирать что-нибудь одно. Только я никак не пойму, почему это я весь в отца? Ты, тетка, тоже подметки на ходу рвала! Помнишь про своего восьмого любовника?

И Денис хитро прищурился.

Лариса засмеялась и с любопытством взглянула на сестру. Да, деваться от них Тоне было некуда...

Юрастый сидел напротив нее и молчал. И Тоня совсем растерялась, не знала, что говорить и что делать, и судорожно пыталась понять, зачем и почему вообще явилась сюда. Вроде бы спасать ребенка от холода и непосильных физических нагрузок... Но ребенок чувствовал себя отлично, был бодр и здоров, не болел, выглядел, как молоденький грибок-боровичок, хорошо учился... Чего еще желать заботливой тетке?

Тося смущенно мяла край юбки. Юрастый вдруг встал, подошел к гостье и поцеловал ее руку. Тяжелый случай... Двесметаны казался Тосе знаменитым черным квадратом Малевича. Вроде все понятно, а ничего не поймешь. Два пишем, пять в уме...

- Вы так любите сметану? - робко спросила Тоня и с удовольствием протянула ему вторую руку.

Он бережно поцеловал и вторую. Тосе деликатные, но с глубоким подтекстом поцелуи понравились.

- Уважаю, - ответил он. - Кроме того, это сытно, удобно и экономно. Три в одном!