Еще одна встреча

— Девочек я отправил в музей.

— Обидно, что ты обделяешь их из-за меня.

— Они мечтали о музее «Мадам Тюссо», — чуть хмурясь из-за того, что я попала в точку, возразил Николай.

— Наверное, мечтали пойти туда с тобой? — вредничая не в свою пользу, допытываюсь я.

Николай покачал головой.

— Знаешь, сколько раз мне пришлось там побывать?

— Счастливый, — честно заметила я, подумав, что мы могли пойти туда все вместе, но тут же отогнала эту мысль. — А я ни разу.

— Обязательно с тобой сходим. — Он сделал все правильно, отправив девочек одних. — Вообще выбирай что хочешь Лондон у твоих ног. — Он сделал широкий жест рукой.

Я рассмеялась. Мне было приятно это услышать. Каждой женщине было бы приятно. Особенно после такой ночи.

Мы шли по центру Лондона: дворцовые здания, знаменитая башня Биг-Бен, столько раз виденная в кинокадрах. И опять яркий солнечный день. Мы стоим на мосту через Темзу, опустив вниз головы. Туристический кораблик, кассы, словно давно забытая юность с майскими поездками по Москве-реке.

— Поедем прокатимся?

— С удовольствием.

Сбегаем по ступенькам вниз, втискиваемся в толпу на посадку. Несмотря на будний день, верхняя палуба забита до отказа. Пробираемся к носу.

Кораблик тронулся. Свежий мартовский ветер забирается под полы пальто, мерзнут руки. Николай, прижавшись ко мне сзади, обнимает за плечи в надежде согреть. Его подбородок у меня на макушке. Чувствую, что он носом вбирает запах моих волос. Пальцы больно сжимают мне локти. Я закидываю голову назад. Совсем близко его губы, подбородок, нос.

— Нос холодный, — улыбаюсь я, — ты тоже замерз.

Мимо медленно проплывают острые шпили готических зданий, на горизонте появляется знаменитый Тауэрский мост.

— Пойдем вниз, ты совсем окоченела, — шепчет он мне в ухо.

Внизу пусто, но через микрофон громко орет гид. Он развлекает туристов, рассказывая прибаутки, смеется, шутит сам с собой. Словом, честно отрабатывает свой хлеб.

Мы садимся за столик напротив бара.

— Принести тебе кофе? — спрашивает Николай.

Мы пьем горячий кофе, и он, чтобы согреть, берет мои руки в свои. Целует пальцы. У меня выступают слезы. Наклонившись, он трется своей щекой о мою щеку.

— Тебе плохо?

— Наоборот, хорошо.

— Расскажи что-нибудь о себе, — просит он.

А что ему рассказать? Самое главное он знает. Я уже поведала Николаю все в первый вечер, вернее, в первую ночь.

— Если хочешь, расскажи мне о своей работе. Все равно о чем, расскажи то, что тебе некому рассказать.

Он меня чувствует очень тонко. Действительно существуют вещи, которые дороги тебе, хочется с кем-нибудь поделиться, а они никому не интересны.

— Как-нибудь обязательно расскажу, не сейчас, — обещаю я и, забыв о слезах, улыбаюсь. Прижимаю его пальцы к своим вискам. В них пульсирует и стучит кровь, словно маятник.

Невидимый гид в динамиках заливается жутким смехом, будто арлекин. Наверное, это финал. Пассажиры в баре тоже улыбаются. Что это за человек с таким зычным голосом? Наконец он предстает воочию. В руках перевернутая фуражка с морской эмблемой, в нее кидают мелочь. Интересно, сколько Николай ему сыпанул?

Мы подплываем к знаменитой Тауэрской крепости. Здесь большой туристический центр. Причал. Часть пассажиров выходит на берег. Можно поехать дальше.

Николай вопросительно смотрит на меня. Так бы и просидела с ним в обнимку целую вечность. Но вспоминаю, что это Лондон, возможно, никогда больше сюда не попаду.

— Пойдем, — встряхиваюсь я.

Он крепко держит меня за руку, когда я иду по трапу.

Мы бродим вокруг траншей старой крепости, перед входом в тюрьму фотографируемся с часовыми, выряженными в яркую английскую форму, поднимаемся на знаменитый подвесной мост.

Словно девочка, бегу вперед по мосту, возвращаюсь так же бегом, а Николай, расставив руки, загораживает мне дорогу. Ветер с Темзы треплет мне волосы, мы снова и снова обнимаемся, глядя друг другу в глаза, и… неожиданно, без слов, оба принимаем решение.

Такси мчит нас в отель. В дообеденное время в Лондоне посвободнее, почти нет пробок. Мы целуемся, как сумасшедшие, подгоняя водителя.

В номере все наоборот. Он не спешит, начинает медленно раздевать меня, только по-мужски: сначала колготки, потом осторожно вытягивает из-под меня пальто. Я лежу на кровати не шевелясь. Мелкие пуговицы на блузке не желают расстегиваться. Но Николай педантично, не торопясь, заставляет каждую вылезти из петли. Не выдержав, я быстро срываю блузку через голову и утопаю в его огромных объятиях и своих чувствах.

— Когда вернутся девочки? — шепчу я потом, уткнувшись в его плечо. — Мне надо в ванную.

Очень не хочется снова встречаться здесь с ними. Вместо ответа он хватает меня в охапку и несет в ванную комнату.

Вверху мягкий оранжевый свет — ультрафиолетовая лампа для загара. На стенах перламутровый кафель. Лежу в голубой пене, словно в кино. Остается только, как позируют актрисочки, высунуть ноги из-под пушистой шапки шампуня, потянуть носок. Да, еще для кадра должна быть розовая губка, которой я смываю пену с голых плеч.

Нет, что ни говори, каждой женщине приятно хоть раз вот так искупаться в джакузи.

Он стоит надо мной с мягким полотенцем и, завернув в него, несет обратно в постель. Обвив руками шею, я прижимаюсь к сильному мужскому телу, и капельки воды с моих волос текут у него по щеке.

Кто-то стучит в дверь. От испуга я делаю круглые глаза. Но это официант.

— Ленч, сэр. — Он поднимает крышку серебряного подноса, и что-то горячее дымится и шипит под ним. В пузатом фарфоровом чайнике — английский чай, в молочнике — сливки. «Эл Грей», как просили, почтительно наклонив голову, сообщает официант.

Значит, Николай успел заказать ленч, мне приятно произнести про себя это иностранное слово.

Николай буднично подписывает счет.

— Спасибо, сэр! Официант почтительно принимает чаевые.

Для меня это еще один кинокадр.

Проглотив что-то очень изысканное и вкусное (не понимаю, почему в наших анекдотах англичане всегда плохие повара), я начинаю поспешно собираться.

— Девочки вернутся, а я опять тут.

— Ну и что? — Ему очень не хочется расставаться, но он все понимает, потому не возражает.

Я стою, одетая в пальто.

— Завтра в пять, — твердо произносит Николай. Откуда-то появились начальственные нотки, словно решение уже принято и не подлежит обсуждению. Он поднял руку, показывая на красивые, видимо, очень дорогие часы. — Подарок от представителя фирмы, — заметив мой взгляд, поясняет Николай.

— Мне представители фирмы никогда ничего не дарят, — шучу я, чтобы сгладить за него неловкость и смягчить его тон.

— Отчего же? — смеется он моей шутке и сразу выглядит другим человеком, снова ласковым и добрым. — Так ты придешь?

Ага, уже другой голос, в нем слышится просьба. Вместо ответа я встаю на носочки и целую его, это означает, что я разрешаю так говорить.

С мужчинами всегда трудно, нельзя позволять садиться себе на голову. Нужно быть твердой, даже если не хочется притворяться. Я этого не люблю, и потому разрешаю садиться себе на голову, даю возможность подчинять себя.

Он опять не отпускает меня, целует глаза, шею, грудь. И я опять уступаю, и позволяю ему размазать помаду по щекам, разлохматить причесанные волосы. Сползая по двери, оседаю и раскидываюсь на коврике перед самым входом. Потому что я тоже хочу этого, так же сильно, как и он.

Загрузка...