Лондонцы

Глава 9

Дверь глухо стукнула, захлопнувшись за нею. Отец обычно возвращался из книжного магазина раньше, чем Кейт из офиса, но после происшествия с влетевшим в окно кирпичом его уволили, и с тех пор он целыми днями слонялся по дому, читал или слушал радио. Теперь его кресло в гостиной пустовало, закрыт был и атлас на кухонном столе, в котором Карл отмечал передвижение войск Германии и союзников.

Кейт села и потерла пальцами виски. Как быстро и внезапно все случилось! Не долго же длилась их радость, когда выяснилось, что отца не включили в категорию опасных иностранцев и не интернируют — надо только регулярно отмечаться в местном участке и сохранять лояльность властям.

Спокойная жизнь быстро закончилась. Стремительное приближение гитлеровцев по Европе к Великобритании вынуждало английское правительство принять жесткие меры в отношении иностранцев немецкого происхождения. Карла сочли вражеским пособником, и с этим ничего нельзя было поделать. Власти не посчитались ни с тем, что отец Кейт двадцать лет прожил в Англии, женился на англичанке и имел дочь, родившуюся в этой стране, ни с тем, что за все это время он не выезжал за рубеж.

Она вяло встала и подошла к хлебнице, чтобы нарезать батон на гренки. Количество зевак, собравшихся поглазеть на Карла, сопровождаемого полицейским, враждебность толпы, злобный призыв к расправе над немцем — все это стало для Кейт полнейшей неожиданностью и глубоко ее потрясло. Хотя ей и следовало закалиться предстоящими событиями: оскорбительной отчужденностью соседей, унизительным изгнанием отца из местного крикетного клуба, просьбой Дженнингсов не заходить к ним в дом.

Положив ломтики хлеба на решетку, Кейт попыталась вспомнить, кого из соседей заметила в толпе. Слава Богу, среди любопытных не было Керри! И мисс Годфри тоже. А Чарли Робсон, хотя и находился там, был обескуражен и огорчен увиденным. Кто же еще там был? Родители Керри, естественно, ее бабушка и Кристина Франк.

Кейт достала из буфета масленку с маргарином. Неудивительно, что Кристина, так долго прожившая в доме Дженнингсов, оказала на хозяев влияние. Их можно понять: приютив беженку из Германии, семья которой пострадала от нацистов, они невольно воспылали враждебностью ко всем немцам.

Кейт перевернула ломтики хлеба на другую сторону. Еще там находились мисс Хеллиуэлл и бывший приятель отца Ниббс. Кажется, в толпе мелькнула и черная шляпка Хетти Коллинз. Но вот была ли Мейвис?

Кейт вздохнула: так или иначе, за отца никто не заступился и никто с ним не попрощался по-дружески. Ни один человек не крикнул «Позор!», когда из толпы раздался призыв повесить, колесовать и четвертовать отца.

Она посмотрела в кухонное окно на сад. Как отец любил ухаживать за ним! Интересно, кто-нибудь из соседей сохранил к ней дружеские чувства? Разумеется, мисс Годфри, дай ей Бог здоровья! На душе у Кейт полегчало, стало уже не так тоскливо. Хорошо бы повидаться с Керри, подумалось ей, но с некоторых пор дорога в дом Дженнингсов была для Кейт заказана, а после сегодняшнего случая она и сама туда ни за что бы не пошла. Оставалось лишь ждать, пока подруга ее навестит.

Кейт сняла румяные гренки с решетки и стала намазывать их маргарином, прикидывая, что еще ей сегодня предстоит сделать. Во-первых, сходить в полицию на Шутерс-Хилл и узнать адрес лагеря отца. Во-вторых, написать письмо Тоби.

Окружающий Кейт мир стал враждебным, однако два момента остались неизменными: глубокая любовь и преданность, связывающие их с отцом, и уверенность, что Тоби любит ее так же крепко, как она его.

— Когда Мейвис рассказала мне, я ей не поверила! Я думала, твоему отцу придется регулярно отмечаться в местном полицейском участке, не более того. Куда его послали? — горячилась Керри, пока Роза, сидя на самодельном коврике, играла кружкой и чайными ложечками.

Кейт даже не пыталась скрыть от подруги обиду.

— Полицейский забрал отца из дома и сопроводил в участок. Оттуда его увезли сначала на сборный пункт для нежелательных иностранцев в центре Лондона, а потом, вместе с другими, на вокзал Кингз-Кросс. В полиции мне сказали, что всех интернированных отправляют на север.

— Кошмар! — воскликнула Керри, не обращая внимания на шум, производимый дочкой: Роза изо всех сил колотила ложкой по железной кружке. — Просто ужас! Я знаю твоего отца с раннего детства, но, сколько я его помню, он никогда не говорил по-немецки! Возможно, поэтому я и не задумывалась о том, что он немец.

— Он иногда называет меня по-немецки «либлинг», — с болью произнесла Кейт. — Случается, он и ругается на родном языке, но очень редко. Он говорит, немецкий — самый лучший для этого язык.

— Очевидно, Гитлер тоже так считает. Вчера вечером мы с мамой ходили в кино, там показывали документальную кинохронику. Этот Гитлер так орал и неистовствовал, произнося речь, что выглядел как законченный идиот.

Она наклонилась и, выхватив ложечки из кружки, которую держала Роза, рассыпала их по коврику, чтобы дочка переключилась на новое увлекательное развлечение — собирать ложечки и складывать их в кружку.

— Это мама предложила пойти в кино. Она обиделась на папу за то, что он обозвал ее глупой коровой.

Кейт еще не забыла, как враждебно держались родители Керри во время ареста ее отца, и не испытывала ни малейшего желания интересоваться их домашними склоками. Тем не менее из вежливости спросила:

— За что же он ее обругал? Что она натворила?

— Не натворила, а ляпнула! — хихикнула подруга. — Когда по радио сообщили, что Уинстон Черчилль стал главой кабинета после ухода прежнего премьера, мама воскликнула: «Что? Этого старого скандалиста сделали премьер-министром? Он же настоящий ястреб!» А папа разозлился и ответил: «Не будь глупой коровой! Именно потому-то его и назначили на такой пост. Англия воюет! Или ты не заметила этого?» Они начали ругаться, в конце концов мама схватила шляпу и пальто и помчалась в кино. Мы смотрели фильм «Город мальчиков» со Спенсером Треси и Микки Руни. Я, разумеется, предпочла бы сходить на мюзикл или «Унесенные ветром», но, как говорится, чем богаты, тем и рады.

Керри, конечно, нарочно завела разговор о кино, чтобы уйти от малоприятной темы, и Кейт, понимая это, решила не возвращаться к ней. Все равно Керри не понять, каким ударом стала для них с отцом его отправка в лагерь для интернированных лиц, как бы она им ни сочувствовала. Так зачем же бесконечно говорить об этом?

— Мне рассказала о случившемся мисс Годфри, — спустя несколько дней сказала ей мисс Пирс, когда они обедали в служебной столовой. — Я сочувствую вам и вашему отцу, разумеется. Все это ужасно! Я помню Первую мировую войну, в ту пору в Англии тоже вспыхнула бессмысленная антигерманская истерия. Похоже, подобные предрассудки пустили в нашей стране глубокие корни. Когда узнаете адрес отца, спросите у него, не хотел бы он переписываться со мной. Мне кажется, при сложившихся обстоятельствах ему будет приятно получать письма даже от незнакомого человека.

Возвращаясь в тот вечер домой с работы, Кейт с удивлением думала о том, что две знакомые ей женщины, соседка и сотрудница, оказались верными друзьями, не струсившими и не предавшими, как только изменилась политическая ситуация.

— Привет! — окликнула ее Мейвис с другой стороны улицы. — Я заходила к тебе спросить, не хочешь ли ты отдать мне лишние кастрюли и горшки, но не застала тебя. Ты поняла, о чем я?

Кейт с удивлением уставилась на Мейвис, являвшую собой весьма живописное зрелище. Ее вытравленные перекисью волосы на сей раз были закручены пучком на макушке, а на лоб свисали толстыми, как сосиски, завитками. Перед собой она толкала детскую коляску, набитую чайниками, сковородками, алюминиевыми противнями и другой металлической посудой.

— Ничего не понимаю! — воскликнула Кейт и стала переходить улицу. — Надеюсь, под всем этим хламом нет ребенка?

— Ты что, рехнулась? — бодро сказала Мейвис, выпячивая пышную грудь, обтянутую шифоном, и взмахивая руками с ярко-красными ногтями. — Я решила откликнуться на призыв лорда Бивербрука к английским домохозяйкам и внести свой вклад в оборону отечества — сдать горшки, сковородки и алюминиевые изделия на переплавку, чтобы из этой рухляди сделали самолеты.

Кейт взглянула на гору металла в детской коляске и с притворным ужасом воскликнула:

— Надеюсь, что Тоби не придется летать на самолете, сделанном из этих ржавых железяк!

— Признаться, мне тоже не нравится эта затея, — усмехнулась Мейвис, окинув критическим взглядом свой груз. — Ума не приложу, в чем я стану готовить! Придется перейти на сандвичи.

По площади Магнолий давно ходили слухи, что Ломэксы питаются бутербродами и рыбой с картошкой, поэтому Кейт тактично воздержалась от комментариев.

— Сейчас все обязаны помогать королю и стране! — продолжала рассуждать Мейвис. — Я, к примеру, думаю податься в шоферы «скорой помощи». Уж если эта старая кляча мисс Годфри носится ночами по Лондону за рулем кареты «скорой», я тоже смогу.

— Впервые слышу, что мисс Годфри водит машину «скорой помощи», — искренне удивилась Кейт. — А ты разве водишь автомобиль?

— Нет, но умею ездить на мотоцикле Теда. По-моему, между машиной и мотоциклом нет особой разницы. — Она широко улыбнулась и сразу напомнила Кейт свою сестру Керри. — Ну, я пошла! Пока, еще увидимся.

И, покачиваясь на высоких каблуках модных босоножек, Мейвис продолжила свой путь, с гордостью толкая перед собой коллекцию кухонной утвари в направлении Гринвича, где находился пункт приема металлолома.

Повеселев после разговора с ней, Кейт в прекрасном расположении духа стала подниматься по склону холма к пустоши. Она знала из газет, что Черчилль назначил газетного магната лорда Бивербрука министром самолетостроения. Но эффектный призыв Бивербрука к англичанам помочь ему строить самолеты, сдавая кухонную посуду, она проглядела: видимо, просто пропустила тот номер. В последнее время Кейт редко покупала газеты и слушала выпуски новостей Би-би-си, слишком удрученная разлукой с отцом. Решив восполнить этот пробел, она стала пересекать пустошь, гадая, ожидает ли ее на половике под дверью письмо от Тони и сообщил ли он, когда ему дадут увольнение.

Площадь Магнолий млела в лучах жаркого послеполуденного солнца. Навстречу Кейт шла Хетти — ее универсальную фетровую шляпу сегодня украшала гроздь искусственных вишен. Кейт не стала с ней здороваться, чтобы не усугублять ситуацию.

Мистер Ниббс, подстригавший косилкой газон, повернулся к проходившей мимо его забора Кейт спиной. Она специально замедлила шаг, желая ему насолить, и он был вынужден двигаться еле-еле, отчего лезвия газонокосилки едва прокручивались. Дойдя до конца газона и почти упершись в стену дома, он замер в нерешительности, ощущая спиной ее взгляд. Кейт едва не прыснула со смеху: Ниббс делал вид, что осматривает оконную раму, проверяя, не осыпалась ли замазка.

Мысленно пожелав ему успеха в этом занятии, Кейт постаралась не вспоминать, как прошлым летом ее на каждом шагу окликали и приветствовали доброжелательные соседи, пытаясь завязать с ней разговор. Она открыла калитку и усмехнулась: можно было бы окончательно разочароваться в людях, если бы не мужественная поддержка мисс Годфри и мисс Пирс.

Едва она отворила входную дверь, как увидела на половичке под почтовым ящиком конверт. Кейт подпрыгнула от восторга, схватила письмо Тоби и торопливо распечатала, чувствуя, как поет сердце.

«Любовь моя!

Спасибо, что сообщила мне адрес твоего папы. Я ему написал и отослал посылку с книгами: Стейнбека, Пристли, Агаты Кристи и Реймонда Чандлера. Это легкое чтиво, но, по-моему, именно в такого рода литературе он и нуждается сейчас. Насколько мне удалось выяснить, живется ему относительно нормально, что, надеюсь, должно тебя утешить. Интернированным разрешается свободно перемещаться по территории лагеря, который представляет собой поселок стандартных муниципальных домиков. Надеюсь, ты уже получила от отца письмо и не так сильно за него волнуешься. Все могло обернуться значительно хуже, впрочем, ты и сама это знаешь. На будущей неделе мне дадут увольнение на выходные дни. Вряд ли такая удача скоро повторится, проклятый герр Гитлер не унимается, так что впоследствии на сорок восемь часов меня уже не отпустят. Безумно тебя люблю и скучаю.

До скорой встречи,

Тоби».

Кейт любовно разгладила листок и снова пробежала его. Тоби не написал на этот раз, где они встретятся, в этом не было нужды. Приехав домой, он проводил некоторое время с дедом, как это требовали правила приличия, и мчался на площадь Магнолий. Здесь он сначала беседовал с Карлом, а потом, отдав дань этикету, увозил Кейт в бар «Принцесса Уэльская», оттуда они отправлялись в Уэст-Энд, в театр или ресторан, а иногда — танцевать в «Хаммерсмит-Пэлис», прижавшись щекой к щеке, ночь напролет.

Она задумчиво уставилась в окно. Они с Тоби любили друг друга, однако не были любовниками в плотском смысле этого понятия. Он предлагал съездить к морю или в деревню, но Кейт уклонялась от соблазна. Она не сомневалась, что они поженятся, как только его дедушка окрепнет настолько, что сможет узнать о намерениях внука. До сегодняшнего дня ей казалось естественным выйти замуж девственницей. Теперь же, отхлебывая свежезаваренный чай из кружки, Кейт, к собственному ужасу, осознавала, что данное обстоятельство ее уже не волнует.

Следом пришло новое открытие: Тоби вряд ли захочет, чтобы они стали близки у нее дома, хотя для этого имелись все условия. Он расценит такой поступок как предательство по отношению к Карлу, и волшебство первого соития окажется испорченным.

Кейт улыбнулась: именно за врожденное благородство она и любила Тоби. Им обоим хотелось обставить романтическое уединение как можно красивее — уехать в Брайтон, снять номер в отеле… Но страшно подумать, сколько на это уйдет драгоценного времени!

Ей представилась карта юго-восточной Англии. База ВВС в Хорнчерче, графство Эссекс, находилась не так уж далеко от Лондона. Там в окрестностях полно поселков. Не разумнее ли самой поехать туда на поезде? Лучше встретиться с Тоби у ворот базы, чем ждать, пока он доберется до Лондона, а потом вместе с ним куда-то ехать.

Придя к этому выводу, Кейт бросилась искать перо и бумагу; если отправить письмо немедленно, подумала она, Тоби получит его до увольнения, и тогда следующие выходные станут самыми радостными днями в их жизни.

В пятницу вечером, когда она укладывала вещи в дорожную сумку, раздался стук в дверь. Кейт распахнула ее, но, к своему удивлению, вместо Керри увидела на крыльце Боба Джайлса, викария церкви Святого Марка.

— Простите за беспокойство, Кэтрин, но у меня для вас срочное сообщение, — мягко произнес он. — Мне позвонил лейтенант авиации Тоби Харви и попросил передать вам, что он получил ваше письмо и в субботу будет в Хорнчерче.

На площади Магнолий телефонный аппарат стоял только в доме местного священника. Поэтому Бобу частенько приходилось исполнять роль посыльного, передавая соседям важные известия.

— Тоби заверил меня, что вы все поймете и ответа не требуется.

Кейт густо покраснела: было приятно узнать, что Тоби получил ее письмо и они не разминутся по дороге, но одновременно и стыдно, что святой отец стал невольным пособником их тайного грехопадения.

— Спасибо, — пролепетала она, радуясь в душе, что не поставила у двери сумку, которая могла бы подсказать заинтригованному викарию смысл сообщения Тоби.

— А ваш знакомый, случайно, не родственник мистера Джосса Харви, владельца строительной компании? — поколебавшись, спросил викарий.

Кейт покраснела еще гуще: теперь ее тайна точно будет раскрыта!

— Да, лейтенант Харви — его внук.

— Неужели? Вот так номер! Значит, юноша стал военным летчиком и первым встретит врага. Без таких ребят, как он, герр Гитлер вытер бы о нас ноги. Они спасут нас от насилия и разрушения, эти храбрецы летчики воздушных армад.

Произнеся эту тираду, викарий добродушно улыбнулся и, повернувшись, пошел по садовой дорожке к калитке, бормоча под нос:

— Вот такие герои и разгромили французов при Азенкуре! Вот он, чисто британский дух! Нужно непременно сказать об этом прихожанам в своей воскресной проповеди.

Затворив за ним дверь, Кейт вернулась к прерванному занятию. Нужно было решить, какую взять с собой ночную сорочку. Все рубашки были выложены на диван в ожидании, на какой из них она остановит свой выбор. Озабоченность Кейт постепенно сменило отчаяние: ни одна сорочка не казалась ей по-настоящему красивой, даже самая новая, из ноской полушерстяной материи.

Кейт решительно сгребла все рубашки и, поднявшись наверх, положила в комод. Лучше купить завтра утром новую. Не практичную и теплую, а совершенно легкомысленную и симпатичную, решила она.

Когда на другой день ее поезд отошел от перрона вокзала Ливерпуль-стрит, в голову Кейт пришли одновременно две мысли. Первая — что в Хорнчерче могут возникнуть трудности с транспортом, если база ВВС располагается далеко от города. Вторая — что Керри может всполошиться, так как они давно не виделись, а подруга не знает, что она решила провести уик-энд в Эссексе вместе с Тоби.

За окном тянулись пригородные домишки с садами, изуродованными семейными бомбоубежищами. Поразмыслив над своими проблемами, Кейт пришла к выводу, что как-нибудь доберется до базы ВВС, а Керри скорее всего додумается, почему ей не открывают дверь на стук.

Чем ближе подходил поезд к Хорнчерчу, тем сильнее волновалась Кейт. Удивительно, думалось ей, что Тоби вообще дали увольнение: из Бельгии, Голландии и Франции поступали настораживающие вести. В случае если Франция падет окончательно, Гитлер обрушит всю мощь своих войск на Англию. И тогда им с Тоби не удастся встретиться по крайней мере несколько месяцев.

Вместе с Кейт в поезде ехало много молодых летчиков. Глядя на них, она вспомнила слова, произнесенные накануне викарием Джайлсом, и ей стало страшно за Тоби. Страх охватывал ее всегда, когда она представляла его в небе, в кабине самолета, устремляющегося на германский истребитель или бомбардировщик.

— Хорнчерч! — громко крикнул кондуктор. — Хорнчерч!

Кейт подхватила сумку и стала протискиваться к выходу.

На перроне ей бросились в глаза газетные заголовки на световом табло: «Налеты на Париж», «Бомбардировка Брюсселя», «Новые жертвы в Лионе». Не отменило ли командование базы увольнение Тоби? Не мчится ли он сейчас в кабине «харрикейна» сквозь темные облака на перехват германского истребителя?

— Кейт! Кейт! — услышала она, пытаясь выбраться из толпы, и едва не споткнулась. Слава Богу, он здесь!

— Кейт! — Тоби перепрыгнул через барьер и на глазах у изумленного контролера, собирающего билеты, начал протискиваться сквозь встречный поток пассажиров. Высокий и стройный, он был особенно хорош в летной форме с лейтенантскими нашивками на рукавах.

Кейт бросилась к нему в объятия и уткнулась лицом в могучую грудь. Когда же, успокоившись, она с сияющей улыбкой взглянула на него, Тоби наклонился и, не стесняясь окружающих, жарко поцеловал ее в губы.

— Я боялась, что тебя не отпустят, — призналась она, как только он позволил ей перевести дух.

Его густые белокурые волосы казались золотистыми в лучах солнца. Он улыбнулся, обнял ее за талию и увлек к выходу с платформы, мимо негодующего контролера, говоря на ходу самым будничным голосом:

— Это чуть было на самом деле не произошло. Мне не разрешили уезжать далеко от базы. Но на наши планы это не повлияет. Мой командир арендует домик здесь неподалеку, всего в миле отсюда. Его жена уехала на недельку в Йоркшир — навестить приболевших родителей, сам он живет на базе, и коттедж целиком в нашем распоряжении.

Они вышли с вокзала на улицу, и Тоби спросил:

— Как тебе живется одной, без папы? Наверное, нелегко?

Кейт вспомнила толпу угрюмых людей, наблюдавших, как Карла забирали в лагерь, и возмутительный возглас неизвестного.

— Да, мне грустно и одиноко, хотя я понимаю, что сейчас страдают и тысячи других людей, — ответила она.

— Тебя обижают соседи?

— Не мисс Годфри или Керри, разумеется, и не Чарли. Против отца настроены те, от кого я этого не ожидала. Во всяком случае, никто не поднял голос в его защиту.

— Война вытворяет с людьми удивительные вещи, — заметил Тоби, отлично понимая, что Кейт имеет в виду. — В Норвегии население разделилось на два лагеря: тех, кто готов подчиниться захватчикам, и других, намеренных сопротивляться. Тем, кто настроился на длительную борьбу, нелегко найти надежных сторонников.

Кейт промолчала, понимая, что обитатели площади Магнолий тоже разделятся на два лагеря, если германские войска высадятся в Англии. И наверняка героями Сопротивления станут, неожиданно для всех, мисс Пирс, мисс Годфри и Чарли Робсон.

Увидев, что у нее испортилось настроение, Тоби обнял ее за талию и сказал с деланным сожалением:

— Я сообщил тебе радостную весть, но есть еще и печальная.

— Печальная? — взглянула на него Кейт. — Какая?

— В коттедже мы будем не одни, — с трудом сдерживая смех, признался Тоби. — С нами будет мой друг Гектор.

— Но мне казалось… Я надеялась… — растерялась Кейт.

— Он ожидает нас в машине. Надеюсь, вы с ним поладите.

Кейт была близка к отчаянию. Неужели Тоби не понял и не оценил ее поступка? Она раскрыла рот, собираясь все ему объяснить, но вдруг увидела в автомобиле на парковочной площадке огромного черного пса. Заметив их, он дружелюбно завилял хвостом. Кейт облегченно рассмеялась.

— Это лабрадор. Я взял его, когда мой друг, его бывший хозяин, «подставился» под Маастрихтом. Гектор великолепен, не правда ли?

— Да, — согласилась Кейт, почесывая у собаки за ухом. Ее поразила легкость, с которой Тоби упомянул о гибели товарища. Летчики — особые люди, со стальными нервами, у них свой жаргон, манера держаться и множество других хитростей, чтобы уйти от постоянного страха.

— В последние две недели мы с ним стали неразлучны. Я пытался ему объяснить, что хочу остаться наедине с гостьей, но он, похоже, ничего не понял. Прошу! — Тоби распахнул перед Кейт дверцу, обошел машину и сел за руль. — Я вынужден был заявить ему, что в эти выходные о долгих прогулках ему придется забыть. Потому что мы запремся в доме и никому не откроем дверь. Ближайшие сорок восемь часов мы проведем вдвоем в укромном месте — в постели!

Коттедж — стандартный загородный двухэтажный домик — стоял в конце извилистой подъездной дорожки. Окружающий его сад порос дельфиниумом, алтеем и колокольчиками. В обшитой деревянными панелями гостиной имелись кожаный диванчик, кресло и стол, на котором стояла голубая фаянсовая ваза с полевыми цветами. Кейт догадалась, что их собрал Тоби, движимый тем же искренним желанием окружить романтической аурой их свидание, что и она сама, когда выбирала самую соблазнительную комбинацию с кружевами. Пусть формально они и не были женаты, однако эти выходные им обоим хотелось превратить в медовый месяц.

В сопровождении настырного Гектора, то и дело задевавшего Кейт хвостом, она следом за Тоби поднялась по узенькой лесенке в спальню.

— Слава Богу, вторую комнатку переделали в ванную!

Тоби швырнул сумку на стул, обтянутый ситцем, и окинул взглядом стены, выкрашенные в белый и лимонный цвета.

— Отсюда виден наш аэродром. Если я понадоблюсь, дежурный вызовет меня по телефону. Надеюсь, этого не произойдет.

Кейт ощутила нервную дрожь.

— Ситуация настолько серьезна?

— Франция на грани катастрофы. Наша база приведена в состояние боевой готовности. — Он заглянул ей в глаза и, заметив тревожную тень, нежно произнес: — Если у тебя испортилось настроение, Кейт, я пойму и не обижусь. Я знаю, как тебе было одиноко и тяжело все это время. Жить одной, без отца, должно быть, очень тоскливо, и я знаю, как ты всегда относилась к добрачной близости, так что если у тебя пропало желание, то я…

— Да, мне очень одиноко дома, — осевшим голосом сказала Кейт, — ты не мог этого не почувствовать, читая мои письма. Но я приехала к тебе вовсе не в надежде найти утешение.

Кровать, разделявшая их, была накрыта белым жаккардовым покрывалом, поверх которого в изголовье блистали безукоризненной белизны пухлые подушки — как у новобрачных.

— Я приехала сюда, потому что наконец поняла, как глупо цепляться за романтические представления, когда вокруг такое творится, — решительно продолжала Кейт. — Мира, ценностей, на которые я ориентировалась, больше нет, они канули в Лету.

Ей вспомнился погибший друг Тоби, такой же юный, как ее любимый, каждый день рискующий жизнью… И сама мысль о сохранении девственности только ради того, чтобы подойти к алтарю невинной, показалась ей не только устаревшей, но и лицемерной. Стыдно лишать из-за этого себя и Тоби радости неизведанных проявлений любви!

Кейт улыбнулась уголками губ:

— Я здесь, потому что люблю тебя.

Она понимала, что Тоби спросил, не передумала ли она, потому что он не эгоист и дорожит ее счастьем не меньше, чем собственным. Если бы она не захотела, он не показал бы разочарования и продолжал ее любить как прежде — искренне, трепетно и нежно.

Волнующее предчувствие наслаждения, не покидавшее Кейт на протяжении всей поездки в поезде, охватило ее с новой силой, от кончиков ног и до корней волос. Не долго думая она воскликнула:

— Я хочу, чтобы мы стали любовниками в полном смысле этого слова!

В его глазах промелькнуло облегчение, потом они потемнели от нахлынувшей страсти. Он стремительно приблизился и заключил ее в объятия. Она взглянула на него, сияющая от счастья, и с неожиданным бесстыдством тихо добавила:

— Я хочу сейчас же лечь с тобой в постель.

Потом они долго лежали на измятых простынях обнявшись и наслаждались тишиной и мягким золотистым светом, проникающим в спальню сквозь занавески.

Комбинация Кейт, которая ей так и не пригодилась, лежала на спинке стула, обитого ситцем. Тоби улыбнулся, взглянув на нее:

— Надеюсь, ты не истратила свои драгоценные купоны на эту безделицу?

Кейт отодвинулась и, приподнявшись на локте, провела пальчиками по его груди и животу. Ее шелковистые волосы ниспадали на спину золотистыми волнами.

— Я истратила на нее все свои купоны. Это символ, который я буду беречь всю жизнь.

Нежное прикосновение ее пальцев вновь пробудило в Тоби страсть. Он обнял ее и. повалил на спину, шепча:

— Боже, как я люблю тебя!

Ноги Кейт раздвинулись, руки обвили его плечи.

— И будешь любить всегда? — спросила она, почти касаясь губами его мускулистой груди. Она знала ответ, но хотела его услышать.

— Да! — выдохнул он, входя в ее нежное лоно.

Тоби все глубже и глубже проникал в ее трепещущую плоть, пока Кейт не закричала от неописуемого восторга.

— Я люблю тебя! И буду любить всегда! — хрипел он.

Телефон зазвонил на рассвете. Тоби вскочил с постели и убежал к нему прежде, чем Кейт сообразила, что произошло. Надеясь, что это ошибка, она зарылась головой в подушку.

Разговор был короткий, но не оставлял сомнений в том, что ошибки не произошло.

— Слушаюсь, сэр! — сказал Тоби. — Выезжаю немедленно, через десять минут буду на месте.

Он положил трубку и, перепрыгивая через ступеньки, стал подниматься по лестнице.

Кейт спустила ноги с кровати и потянулась к стулу за комбинацией.

— Это звонили с базы? — спросила она, хотя и так все было ясно.

Тоби кивнул, лихорадочно натягивая форму.

— У меня даже нет времени, чтобы подбросить тебя до города. Вызови по телефону такси, номер посмотри на столе.

— А как же быть с Гектором? — (Пес влетел в спальню, уверенный, что его поведут на прогулку) — Что мне делать с собакой?

— Я возьму его с собой на базу.

Тоби накинул китель и схватил пилотку.

— Извини, дорогая! Мне чертовски обидно, что нам приходится вот так расставаться. Я пошлю тебе открытку, как только этот спектакль закончится.

Кейт не успела спросить, о каком спектакле он говорит. Он крепко обнял ее, поцеловал на прощание и ушел.

Она подбежала к окну и, отдернув занавеску, открыла его. Тоби сел в машину и завел мотор. Гектор прыгнул на сиденье рядом с ним.

— Я люблю тебя! — крикнула Кейт.

Автомобиль сорвался с места и, скрипнув резиновыми покрышками по асфальту, понесся по дорожке.

— До свидания! — крикнула ему вслед Кейт'. — Желаю удачи!

Ярко-красное авто, стремительно набирая скорость, разрезало безмятежную зеленую растительность, словно окровавленный кинжал. Кейт не была уверена, что Тоби услышал ее. Она стояла у окна до тех пор, пока в небо не взмыли первые «харрикейны» и «спитфайры». Развернувшись над аэродромом, истребители взяли курс на Францию.

Новости, которые Кейт прочитала на световом информационном табло станции Хорнчерч, указывали на серьезность ситуации на фронтах Европы: «Бельгия и Голландия капитулировали перед нацистами». Табло па станции Ливерпуль преподнесло еще более удручающий сюрприз: «Пала Булонь!», «Нацисты взяли Кале», «Британские подразделения окружены на побережье Франции».

Купив наугад несколько газет, Кейт пробежала их, пока добиралась на метро до Чаринг-Кросс и потом на электричке до станции Блэкхит. Какая-то незнакомка средних лет сказала ей на перроне:

— Наша армия разбита в пух и прах. Чертовы фрицы хотят сбросить наших парней в море.

На пустоши ей случайно встретился Чарли.

— Ты, наверное, сама уже все знаешь, — уныло сказал он. — Наш экспедиционный корпус эвакуируется из Франции. Хетти и Дэниел жутко переживают всю эту трагедию. Сейчас они у Дженнингсов, надеются узнать что-то о Дэнни из радиосообщений. Если зайдешь к ним, передай от меня, чтобы не падали духом и не теряли надежду.

— Хорошо, я им обязательно все передам, — соврала Кейт, не желая вдаваться в неуместные объяснения.

Вернувшись домой, она тотчас включила приемник. Но диктор ничего не сообщил о летчиках, он говорил только о том, что творилось на море. В шлюзах Рамсгейта скопилось несколько сотен малых судов, спешащих на выручку английским солдатам.

В понедельник, едва лишь Кейт вошла утром в офис, мистер Мафф закричал, не дав ей даже снять пальто:

— Дюнкерк! Этот фашистский порт войдет в историю как символ гениальной эвакуации войск! Гитлер думал, что он загнал нас в угол. Но он снова недооценил англичан! Наши соколы зададут германским ястребам жару в небе Англии! Будь у меня под рукой британский флаг, я бы вывесил его в окне! Эвакуация английских экспедиционных войск не поражение, а национальный триумф!

Как победу британцев расценивала эвакуацию английских солдат из Франции и мисс Пирс. Встретившись с Кейт в столовой в обеденный перерыв, она заявила:

— Я уверена, это лишь печальное недоразумение, но не крах нашей армии. Потери, конечно, ужасные, но все могло бы закончиться еще печальнее, не подоспей к берегам Франции наша флотилия частных малых судов. На выручку нашим ребятам пришли даже прогулочные катера с Темзы! Это замечательно!

Подробный репортаж о Дюнкеркской операции был опубликован 4 июня под заголовком «Операция „Динамо“ — грандиознейшая из всех эвакуации — успешно завершилась!».

Прочитав за завтраком эту статью, Кейт с облегчением подумала, что теперь английским летчикам не придется сражаться с германскими над пляжами Франции. А когда в дом влетела сияющая Керри, настроение Кейт окончательно поднялось.

— Дэнни позвонил мистеру Джайлсу! — взволнованно воскликнула Керри. Кейт встала из-за стола, чтобы поздравить ее с радостной новостью. — Вчера его вывез из Дюнкерка рыболовецкий траулер, и он уже в казарме! Вот здорово! Мне до сих пор не верится!

Спустя полчаса, когда Кейт пришла на работу, ее огорошил мистер Мафф. Как только она вошла в офис, он печально изрек:

— Готовьтесь к плохой новости. Нас всех просили собраться в столовой для какого-то сообщения. Подозреваю, что скончался мистер Харви. Мне с самого начала казалось, что у него случился не обыкновенный сердечный приступ, а кое-что похуже.

— Дело скверное, — сказала мисс Пирс, пока они с Кейт шли по коридору в столовую. — Речь, конечно, пойдет не о войне. Если бы Гитлер вторгся в Англию, вряд ли нас пригласили бы в столовую, чтобы оповестить об этом. Скорее, мистер Харви перенес новый сердечный приступ, на сей раз фатальный.

В столовой их встретил гул голосов, каждый норовил высказать собственное предположение о причине собрания.

— Готов биться об заклад, что жалованье нам точно не повысят! — услышала Кейт чье-то насмешливое восклицание.

— Наверное, наше предприятие будет выпускать военное снаряжение, — предположил другой сотрудник.

Послышались призывы установить тишину в зале, и к собравшимся обратился мистер Татли, начальник отдела планирования и дизайна. Он расправил плечи, прокашлялся и сказал:

— Мне поручена малоприятная миссия.

Лишь теперь Кейт заметила у него на рукаве траурную повязку. По спине у нее пробежал холодок: видимо, Тоби зря предрекал скорое выздоровление деда — старик скончался и по ее вине не увиделся перед смертью с внуком.

— Хотя он работал вместе с нами совсем недолго, все, кто с ним общался, его не забудут…

У Кейт застучало в ушах: что он говорит? Разве мистер Харви не основатель этой компании?

— Совсем еще молодой человек… В расцвете сил… Он погиб в самоотверженной схватке с силами тьмы над Дюнкерком…

Кейт почувствовала, что теряет сознание. Погиб Тоби, а не его дедушка. Он уже не вернется к ней, она никогда его больше не увидит.

— Он отдал жизнь за то, чтобы жили другие…

Кейт уже ничего не слышала. Ноги ее подкосились, и она рухнула на пол у ног мистера Татли.