Глава 16

В дверь постучали, и в кабинет вошел Джош. Он был бледен, его глаза покраснели и воспалились от пролитых слез.

— Милорд…

— На колени! — приказал Ренальд.

Джош повиновался. Клэр наблюдала за этой сценой расширенными от изумления глазами.

— Моя жена просила за тебя. Нет, благодарить ее будешь потом, если у тебя к тому времени сохранится такое желание. Она утверждает, что я могу ошибаться. Как любой другой человек. Ответь, что надо делать, если считаешь приказ господина ошибочным?

— Обсудить это с ним? — неуверенно предположил Джош.

— Любой другой на моем месте приказал бы тебя повесить за такие слова. Ты пытался говорить со мной об Ульрихе?

— Нет, милорд.

— Смотри на меня!

Джош поднял голову. Клэр видела его со спины, но не сомневалась, что юноша пытается сдержать слезы.

— Почему? — спросил Ренальд.

— Вы бы не изменили своего решения, милорд.

— Ты считаешь меня глупым?

— Нет, милорд!

— В таком случае ты признаешь, что у меня есть основания для тех или иных приказов. Ты считаешь меня жестоким?

— Нет, милорд. — еще тише произнес Джош и снова опустил голову.

— Ты думал, что Ульриху не хватит провизии, чтобы добраться домой?

— Он пожилой человек… Нет, милорд.

— Смотри мне в глаза! Значит, ты считаешь себя мудрее и добрее меня?

Клэр готова была сквозь землю провалиться, лишь бы не присутствовать при этом словесном истязании. Что же с ней станет, когда Ренальд начнет пороть Джоша?

— Так что же? — настаивал Ренальд.

— Я понял, что был не прав, милорд. Я прошу у вас прощения и готов принять любое наказание, — ответил Джош, с достоинством выпрямившись.

— У тебя есть возможность выбирать?

— Нет, милорд!

— Моя жена считает, что я должен выпороть тебя и оставить у себя на службе, — сказал Ренальд. — Что скажешь?

Клэр заметила, как Джош вздрогнул. Она готова была снова молить Ренальда о милосердии, но понимала, что уже сделала для юноши все, что могла.

— Лучше забейте меня до полусмерти, милорд, но не гоните!

Ренальд внимательно изучал лицо юноши. Затем протянул ему обе руки.

— Ты должен еще раз присягнуть мне на верность. Подумай, прежде чем будешь произносить слова. Ты должен полностью отдавать себе отчет в том, что говоришь. Понятно?

— Да, милорд, — кивнул Джош.

Клэр видела, как растерян юноша, и испугалась, что он откажется. И вдруг услышала тихий, но твердый голос:

— Я, Джош из Гиллингфорда, сын Ральфа из Гиллингфорда, клянусь верой и правдой служить своему господину, Ренальду де Лислу, лорду Саммербурну. Клянусь честью, что выполню любой приказ своего господина.

Ренальд молча смотрел на оруженосца, который вкладывал в свои слова всю душу.

— Я освобождаю тебя от наказания. Но если ты еще раз нарушишь клятву, я буду беспощаден. Ты понял?

— Да, милорд, — дрогнувшим голосом ответит тот.

— Поскольку у нас с тобой достаточно близкие отношения, ты можешь обсуждать со мной приказы, но мое последнее слово должно быть для тебя законом. Понятно?

— Да, милорд!

— А теперь… — Ренальд лукаво прищурился. — Скажи, что ты станешь делать, если я прикажу тебе убить леди Клэр?

— Я?! Милорд… — От ужаса волосы встали дыбом на голове у Джоша.

— Так что же?

Юноша склонил голову, и в его голосе послышалась глубокая скорбь:

— Я откажусь, милорд. Я недостоин…

— Нет. — Ренальд поднял его голову за подбородок. — Это правильно, если так велит тебе сердце. Но ты же понимаешь, что тебе придется принять смерть за ослушание?

— Понимаю, милорд… Думаю, что понимаю.

— Не усложняй все слишком сильно, Джош. В конце концов, наша душа принадлежит нам, и никто — даже король — не в силах завладеть ею. Но мы подчиняемся земным законам так же, как и небесным, поэтому выбор может стоить нам жизни. Впрочем, такой смерти не стоит бояться. Мы лишь скорее окажемся на небесах. Гораздо страшнее жить и творить зло, зная, что окажешься в аду.

— Я понял, милорд, — взволнованно отозвался Джош. — Я счастлив служить господину, который не станет творить зло.

— А как же быть с тем, что я отправил человека в долгое странствие без денег? — Ренальд хлопнул его по плечу. — Вот тебе еще один урок. А теперь разыщи Томаса и научи его чистить кольчугу.

Джош поднялся.

— Благодарю вас, милорд, за вашу милость и за те уроки, которые вы преподали мне сегодня, — сказал он и вдруг опустился на колени перед Клэр и поцеловал ей руку. — Благодарю вас, миледи, от всего сердца за то, что вы заступились за меня перед милордом.

— Благослови тебя Господь, Джош, — с ласковой улыбкой коснулась она его головы. — Надеюсь, со временем ты станешь таким же мудрым и добрым, как твой господин.

Джош залился краской смущения и мгновенно выскочил из комнаты.

— На этот раз ты проявила мудрость, а не я, — сказал Ренальд.

— Я ничего не понимаю в клятвах и присягах.

— Зато понимаешь кое-что в педагогике. — Ренальд отвернулся и стал смотреть в окно. — Джош — мой первый оруженосец. Так что я тоже должен благодарить тебя за хороший урок.

Клэр почувствовала, что оставаться с Ренальдом наедине стало опасно. В его присутствии ее решимость таяла. Она поспешно поднялась.

— В таком случае должна заметить, милорд, что вы быстро учитесь и вскоре превзойдете своего учителя.

— Будь осторожна, Клэр, а не то перестанешь думать обо мне, как о чудовище!

— Не перестану…

— Ты по-прежнему считаешь, что Ульриха убил я?

Она отрицательно покачала головой.

— Но ты убил моего отца! — Клэр намеренно восстановила преграду между ними.

— Да, — решительно отозвался он.

— И не считаешь себя виноватым.

— Не считаю.

Утратив самообладание, Клэр бросилась к дверям. Ренальд поднял руку, и его жест заставил ее остановиться.

— Подожди, Клэр. Давай попробуем пережить горе вместе.

Она медленно опустилась обратно на скамеечку.

— Клэр, я действительно убил твоего отца. И этого не изменить. Но я сделал это не ради Саммербурна, и мне нечего стыдиться.

Клэр судорожно сглотнула. В этой комнате прошла ее жизнь. Она была здесь счастлива. Теперь в сердце у нее не осталось ничего, кроме боли, а в кабинете отца обосновался его убийца.

— Я не понимаю, — сказала она. — Как же это может быть безразлично!

— Я этого не говорил. Более того, мне было невероятно тяжело выполнить этот королевский приказ. Гибель твоего отца до конца дней будет лежать у меня на сердце тяжелым грузом. Но несмотря на это, я буду жить дальше и стараться находить радость в жизни. Этот грех мой, и я не хочу, чтобы его тень падала на тебя или на кого бы то ни было еще. У каждого свой счет перед Господом.

— Как было бы хорошо перестать думать об этом! — Она устало потерла висок. — Я люблю тебя…

Клэр осеклась. Она всего лишь хотела объяснить свои чувства, не подумав о том, как весомы сами по себе эти слова.

Ее взгляд упал на черный меч, который лежал на крышке сундука, как всегда под рукой у Ренальда.

— Меня тошнит от него.

Ренальд поднялся, взял меч и протянул его Клэр, словно подношение.

— Это подарок короля. Он украшен священной реликвией. Ты хочешь, чтобы я бросил его в кузнечный горн? Этот меч никогда никому не причинил вреда. А если такое и случалось, то винить следует только направляющую его руку.

— У нас нет будущего, потому что это нельзя изменить! — Она поднялась.

— Я — завоеватель и привык сражаться за то, что мне нужно. Останься, Клэр. Мы будем сражаться бок о бок.

Она уступила его просьбе и снова села.

— Ты тоже был слепым орудием в руках короля, — предложила она ему возможное оправдание.

— Нет. Вспомни, что я сказал Джошу. Я — орудие, но у меня есть разум и душа. Даже по приказу Генри я не стал бы убивать, если бы считал, что это неправильно. — Легким, грациозным движением Ренальд выдернул меч из ножен. — Давай поговорим начистоту, — произнес он, острием меча указывая на нее. — Этим мечом я убил твоего отца, освободил его душу из телесной оболочки. Если ты не можешь примириться с моим оружием, значит, ты никогда не примешь меня.

Меч ни на мгновение не дрогнул в руке Ренальда, хотя был тяжелым.

— Я буду убивать и впредь, — продолжал он. — Это моя работа. Но я никогда не подниму меч, если сочту это несправедливым.

Клэр с трудом сглотнула и тихо вымолвила:

— Я уже приняла убийцу, ты знаешь. Но есть одна смерть, с которой я никогда не смогу примириться.

Ренальд сунул меч в ножны.

— Ты считаешь меня холодным и бессердечным, но мне ведома любовь и вера, я умею смеяться. Но если мы хотим, чтобы у нас что-то получилось, ты должна принять меня всего, целиком, таким, каков я есть. Без оговорок.

— Без оговорок? Но…

— Но я убил твоего отца. Да. И поскольку его смерть лежит между нами глубочайшей пропастью, надежды нет.

— Как же быть? — Клэр с мольбой взглянула на него. Ренальд сел в отцовское кресло, и она поняла, что он сделал это намеренно.

— Послушай, — сказал он. — Я расскажу тебе, почему погиб твой отец. Не знаю, поможет ли это, но больше так жить нельзя.

— Рассказывай.

— Твой отец поднял мятеж против Короны, — начал Ренальд. — Он опротестовал права Генри Боклерка на трон Британии, и король расценил это как измену. Во время восстания погибли очень немногие, и король не хотел излишне жестоко наказывать мятежников. Твоему отцу, как и всем остальным, было предложено принести присягу на верность и отправиться домой.

— Но тогда почему же он…

— Он отказался присягнуть.

Клэр вспомнила свой разговор с Томасом.

— В таком же положении должны были оказаться очень многие. Кто стал бы присягать королю, который считается узурпатором?

— На всех остальных чудесным образом снизошло просветление, и они переменили свое мнение в последний момент! — усмехнулся Ренальд.

— На всех остальных? Получается, что мой отец остался в одиночестве?

— Да. Если не считать тех, кто выбрал изгнание из страны.

— Но почему отцу не позволили отправиться в изгнание? По крайней мере он остался бы жив!

— Он отказался! — Ренальд наклонился, чтобы быть ближе к ней. — Твой отец захотел остаться и заявить во всеуслышание, что Генри не имеет права на трон. Друзья, священники, даже сам король — все пытались разубедить его.

— Нельзя разубедить человека в том, что он считает истиной.

— Ты вся в отца. — Ренальд сжал кулаки так, что побелели костяшки пальцев. — Разве что он больше улыбался, настаивая на своем.

— Но он не должен был умереть! Если бы король оставил его в Башне, какой вред мог бы причинить ему отец?

Ренальд расцепил руки и рассмеялся:

— Какой вред? Твой отец попытался бы разрушить королевство в одиночку. Король допустил ошибку. Он пригласил твоего отца на пир. Генри надеялся, что когда он окажется среди добрых, честных людей, которые смирились с ситуацией…

— Трусы! — возмущенно выпалила Клэр.

— Некоторые из них действительно трусы. Но король надеялся, что среди прежних соратников он избавится от своих опасных заблуждений.

Ренальд замолчал и задумчиво улыбнулся:

— Твой отец развлекал всех историями и загадками, обладая настоящим даром рассказчика.

— Тогда почему?..

— Потому что он был умен и решителен и не хотел отступать, — ответил Ренальд, встретившись с ней глазами. — По окончании пира он подошел к Генри и потребовал устроить поединок, чтобы публично обвинить его в братоубийстве и незаконном захвате трона.

— Он сам потребовал поединка?

— Клянусь! Генри не мог отказаться. Он не мог даже попытаться отговорить его, потому что это выглядело бы так, словно король неуверен в своих правах.

— И Генри выбрал для этого поединка тебя, — сказала Клэр. В ее сердце вдруг затеплилась надежда. Выходит, отец сам попросил о поединке, а Ренальду приказали сражаться с ним…

— Я просил о такой чести.

— Просил?! — Клэр даже привстала от неожиданности. — Но почему?

— Клэр, — осторожно начал Ренальд, от которого не укрылось ее внутреннее замешательство. — Ты для меня дороже всех сокровищ в мире, всех сапфиров и алмазов. Но в тот момент я не был еще лучшим королевским воином. Им был Фитцроджер. А он не хотел участвовать в поединке из-за Имоген, которая была очень привязана к твоему отцу. — Он усмехнулся. — Я тогда еще не понимал, как меняет человека любовь.

— Любовь? — удивленно переспросила Клэр.

— Да. Я люблю тебя. Так, как никогда никого не любил. Я даже не представлял себе, что можно любить так сильно.

Эти слова, словно луч солнца, озарили комнату, но всего на мгновение. Затем все снова погрузилось во мрак.

— Итак, ты был удостоен чести, — сказала Клэр. — Получил то, о чем просил. Объясни, если не из корыстных соображений, то ради чего благородный человек убивает невиновного?

— Твой отец был виноват, — ответил Ренальд. — Он был самоуверенным мятежником, упорствующим в своем заблуждении.

— Но восстание было справедливым! — воскликнула Клэр.

Ренальд закрыл глаза и, тяжело вздохнув, продолжил:

— Фитцроджер разбередил старую рану, по крайней мере так говорят. Ты знаешь, что после его отказа нашлось много желающих сражаться с твоим отцом? А ведь на поединке бьются насмерть… Кое-кто из раскаявшихся мятежников на коленях умолял Генри позволить им драться. Но король не хотел, чтобы славу и награды стяжал человек, который в глубине души продолжает считать его врагом.

— Значит, поединок ведется ради славы и наград? А как же истина?

— Господь своей волей устанавливает истину в поединке.

— Если бы это было так, мой отец был бы сейчас жив, — с горечью отозвалась Клэр. — И как же тебе удалось стать противником отца, если было столько желающих?

— Король выбрал лучшего бойца. — Голос Ренальда звучал на удивление спокойно и бесстрастно. — Король выбрал лучшего еще и потому, что не хотел долгой и мучительной смерти для твоего отца.

— Ты считаешь, что это тебя оправдывает? — резко повернулась к нему Клэр. — То, что ты убил моего отца быстро?

— Не быстро, нет! Это было бы оскорбительно для него. Но чисто. Ты знаешь, как обычно погибают люди во время поединка?

— Нет, — прошептала Клэр.

— Они истощены и погибают от многочисленных ран. Кольчуга защищает от прямого удара меча, но не спасает от переломов и внутренних кровотечений. Сдаться — значит умереть в любом случае, поэтому противники дерутся до тех пор, пока способны держать в руках меч. Когда у проигравшего не остается сил, победитель вонзает ему меч в горло и прекращает его мучения.

Клэр закрыла лицо руками. Она совсем иначе представляла себе поединок Себастьяна и графа Танкреда. То, что рассказал Ренальд, не имело ничего общего с теми красочными картинками, которые рисовало ее воображение.

— Так вот что является делом твоей жизни?

— Я никогда не дрался на таком поединке до тех пор и надеюсь, что больше никогда не буду. У меня есть сила и мастерство, чтобы побеждать в сражениях. А с этим мечом мои шансы побеждать удваиваются.

— Но если бы у отца был такой меч, он убил бы тебя!

— Нет, — покачал головой Ренальд. — Твой отец понятия не имел, как вести бой; из-за отсутствия постоянных тренировок он утратил ловкость, силу удара и даже глазомер. Мне пришлось сильно постараться, чтобы наш поединок выглядел достойно. Почему, как ты думаешь, мы с детских лет изо дня в день тренируемся? Чтобы приобрести и сохранить силы и мастерство. Нельзя победить в бою, имея одно лишь желание победить!

— Он вообразил себя храбрым Себастьяном, — кусая губы, задумчиво вымолвила Клэр. — Он думал, что Господь даст ему силы победить.

— И какой же вывод ты делаешь из всего вышесказанного?

— Такой, что на этой земле нет больше Господа.

От ее слов, казалось, в комнате стало мрачно, как в склепе.

— Клэр, перестань! — Он поднялся и подошел к ней. — Как ты не понимаешь, что поединок был честным!

— Неправда! — Клэр на шаг отступила. — Тебя выбрали для этого боя потому, что ты сильнее, потому, что у тебя есть такой меч. Если бы у короля было хоть какое-то представление о чести, он бы дрался сам!

— В таком случае и он, и твой отец жестоко пострадали бы в этом поединке.

Клэр оказалась припертой к стенке, Ренальд положил ей руки на плечи.

— Как ты не понимаешь? — тихо вымолвила она. — Это как змий в райском саду, который нашептывает: ложь — это правда, добро — это зло…

Ренальд склонился и нежно поцеловал ее в шею.

— Я сказал тебе правду.

— Так, как ты ее представляешь, — ответила Клэр, но вместо того, чтобы отстраниться, запрокинула голову, словно открываясь ему навстречу. Его губы теперь касались ключиц, отчего ее бросало в сладкую дрожь.

— Мне больше нечего добавить, — пробормотал он. — Но я воин. Я сражался честно.

Она закрыла глаза, в голове у нее все смешалось. Ренальд медленно подбирался к ее приоткрытым губам.

— Если я овладею тобой сейчас, тебе придется признать, что ты побеждена.

Клэр ощущала только его губы, жар, страсть. Она дразнила его, притворно сопротивляясь, уклоняясь от его поцелуя, чем приводила в настоящее неистовство.

К счастью, Клэр не совсем потеряла голову.

— Перестань, — еле слышно вымолвила она и уперлась кулаками ему в грудь. — Мы не должны…

Ренальд замер на мгновение и вдруг резко отпрянул и отошел в глубь комнаты.

— Я не в силах изменить прошлое, и тебе надо с этим смириться, Клэр. И да будет Господь милостив к нам обоим!..

Загрузка...