Лорд зверей

Глава 10. ДЖЕССАМИН

— Доешь — отведу тебя к Сорке. Она присмотрит за тобой в дороге до Гаста-Вейла.

Проглотив последний кусок мягкого хлеба с ягодным маслом — я в одиночку умяла уже полбуханки, — я поднялась и стряхнула крошки.

— В каком смысле? — спросила я у Тессы, которая как раз поднимала свернутую и перевязанную шкуру, служившую ей постелью. — Ты же тоже едешь?

Я спала на своей шкуре в шатре Редвира — по его приказу — с Волком, растянувшимся у меня в ногах. Редвир сказал, что отвечает за меня, значит, спать я должна неподалёку. Я уснула ещё до того, как он вернулся с совета с воинами насчёт переезда, — неловкости, к счастью, избежали. А утром его уже не было, я пошла помогать Тессе.

— В Гаста-Вейл? Конечно, все едем. Но я не сразу туда, — ответила она, перетаскивая шкуру к их бурому меер-волку по кличке Мишка. — Сначала мы с Безалиэлем, лордом Редвиром и ещё парой человек — в Хелламир.

Волк ткнулся носом мне в бедро. Он с пробуждения ходил за мной хвостом. Я погладила его по плечу.

— Зачем в Хелламир?

— Торговать зерном и прочим, — сказала она, затянув ремень и улыбнувшись. — Иначе не из чего будет печь тот самый вкусный хлеб, который ты умяла на завтрак.

— Понятно.

— Не переживай. Мы всего на пару дней — и встретимся с вами уже в Вейле.

— Я не знала, что светлые торгуют там с тёмными.

— Да не все с нами торгуют. Вот почему езжу я. Я могу войти в город и дать знать нашему человеку, что мы прибыли. Потом он встречается с остальными в ближайшем лесу. У нас всё отлажено.

Лагерь гудел сборами, а сам Редвир был недалеко — с Безалиэлем и ещё несколькими воинами, которых я не знала.

— Я хочу поехать с вами, — призналась я.

Сорка с дочерью были добры ко мне, но остальным в клане я явно не нравилась — и было не по себе представлять, как я несколько дней еду с ними.

— Это решать лорду Редвиру.

Разумеется. Я развернулась и через весь лагерь пошла к нему; Волк трусил рядом.

Его взгляд зацепил меня ещё на полпути. Другой зверо-фейри всё говорил и жестикулировал, пока не понял, что Редвир его уже не слушает. Мне не должно было нравиться, как он на меня смотрит.

Точно так же мне не должно было нравиться, что он со мной сделал вчера — своей грубой прямотой. В тот миг, когда его костяшки скользнули по моему горлу, а низкий, бархатный голос ровно так, без стыда, заговорил о пиздах и членах, — у меня будто что-то в голове сломалось.

В Мородоне, по крайней мере в дворце, где я росла, о теле и желаниях так не говорили. Мать и наставницы учили нас, дочерей, быть скромными, тихими, целомудренными. Родители следили, чтобы мы всегда были вылизанные картинки царственной невинности.

Когда моё тело стало округляться, грудь — наливаться больше, чем у сестёр, — мать меня одёрнула, будто я сама виновата в том, что становлюсь слишком женственной на её вкус.

А когда выяснилось, что я сиренскин, она процедила: «Я так и знала. У тебя всегда было слишком много… форм. Слишком пышная».

Меня учили, что моё тело — плохое, моя красота — безвкусна, а мой сиренский дар — семейный позор. Отец ясно дал понять: именно поэтому меня отдают за лорда Гаэла — подальше от Мородона, от Немианского моря, от семьи. Позорную тайну надо убрать с глаз долой.

Так я убрала её сама. Исчезла и нашла место, где, впервые в жизни, никому не было дела до того, как я выгляжу и «должна ли» выглядеть иначе. В Пограничье съезжались фейри со всех королевств. Да, мужчины и там смотрели с вожделением, но не так, как Редвир — не так, как он смотрит сейчас.

Желание — да, но и что-то ещё. Если бы я его не знала, сказала бы: восхищение. Но я ничего не сделала, чтобы он восхищался. Я сбежала в лес и замёрзла почти насмерть, упала к нему на руки — стала его обязанностью. Потом едва не дала себя убить обезумевшему дриад-оленю — и теперь вешаюсь ему на шею до весны.

И всё же золотые глаза вспыхнули ярче, чем ближе я подходила, — и это придало мне храбрости для того, что я собиралась потребовать.

Разговор стих, четверо мужчин следили, как я останавливаюсь перед лордом Редвиром. Безалиэля я знала. Двое других — из тех троих, кого встретила в первый день: Лейфкин и Дейн. Оба крепкие, как и их вождь, но не такие громадные. У одного глаза были красные, кожа — светло-бронзовая. У другого — жгучие оранжевые, кончик одного из четырёх рогов отбит, волосы стянуты кожаным шнуром в длинный хвост.

— Доброе утро, Джессамин, — обронил Редвир непринуждённо — а у меня по спине побежали мурашки.

— Доброе утро. Я хочу поехать с вами в Хелламир.

Одна его тёмная бровь приподнялась:

— Тебе лучше ехать с кланом в Вейл.

— Я помогу Тессе с малышкой и смогу сходить с ней в город.

Мы обе светлые — растворимся среди горожан.

— Так ещё будет и безопаснее — когда с ней пара лишних глаз, — добавила я.

— Хелламир — безопасный город, — сказал Безалиэль, нахмурившись. — Иначе я бы её не пустил.

— А когда вы там в последний раз торговали? — прищурилась я.

Редвир уже хмурился:

— Ранней весной.

— До того, как король Голлайя соединился с королевой Уной и они стали править Нортгаллом и Лумерией вместе. — Я фыркнула. — Вы же понимаете: далеко не всем светлым в Лумерии нравится этот союз.

— Разумеется, — его хвост дёрнулся. — Но Тесса — лесная фейри. С ней не будет бед.

— Слушайте, я мало знаю ваши порядки в Мирланде, — сказала я всем сразу, — но я прошла всю Лумерию из Мородона и была в десятках городков. Поверьте: война кончилась на бумаге, а для людей — нет. Светлые враждебны и вспыльчивы. И злость у них бьёт не только по врагу — внутренней грязи хватает.

Редвир оглянулся через плечо на своих:

— Оставьте нас.

Я видела, Безалиэлю это не понравилось, но они должны понимать: война всё изменила. Я была готова к выговору за нагнетание страхов. Но не была готова — к злой тревоге в голосе Редвира, когда он обхватил меня за предплечье.

— Кто тебя обидел? — потребовал он.

— Что?

— В путешествиях, — холодно уточнил он. — Кто тебя обидел?

— Ох. — Я не думала, что он прочтёт между строк. И теперь не нашла причины не сказать. — Пустяки.

— Это мне решать. — Он наклонил голову ближе, золотые глаза ожесточились. — Когда, где и кто — говори.

— Зажмурившись от нахлынувшего, я всё-таки рассказала: — Это было в посёлке на опушке Мирковирского леса, который зовут Винголсен. Я бежала уже несколько дней. Нашла трактир, показался безопасным. — Я нервно хмыкнула. — Но я всё ещё была в собственном платье. И кошель у меня висел на поясе. В зале сидели несколько мужчин, из-за них мне было неспокойно, так что я заперла дверь и подперла ручку стулом.

— Но они всё равно вошли, — прорычал Редвир низко, угрожающе — и я знала, что это не на меня.

— Один — да. Каким-то образом пролез через окно второго этажа. Я проснулась от того, что он уже забирает мешочек с тумбочки. Следовало бы дать уйти с деньгами, но я перепугалась. Без них у меня ничего не оставалось, и идти дальше было невозможно. Так что я вскочила и сцепилась с этой скотиной.

Я коснулась щеки там, где он ударил меня — резкой, звонкой болью. Меня это ошеломило. Меня прежде никогда не били — тем более взрослый мужчина, вдвое меня крупнее.

— Что он сделал? — голос Редвира стал мягче, ровнее, но под бархатом звенела сталь, — он понимал, что лучше не давить, если хочет услышать остальное.

— Я спала в сорочке, и, видимо, он передумал просто взять деньги и уйти. Кинул меня в постель… Но брат, Дрэйдин, когда-то научил меня лучшему способу отбится от мужчины. Я врезала ему коленом между ног.

— Мне нравится твой брат.

Я кивнула и улыбнулась — горько-сладкой памятью.

— Сработало. Мне хватило, чтобы схватить платье, кошель — и выскочить из комнаты. Трактирщик с женой услышали шум и нашли меня в коридоре. Хозяйка, слава богам, смилостивилась: усадила в своей гостиной, грела чаем до самого рассвета.

— Ублюдка поймали?

— Сбежал. Трактирщик нашёл лесного фейри, которому можно доверять, я наняла его — он проводил и охранял меня до следующего города. С тех пор я поумнела. Перед уходом купила у трактирщицы простое платье и отдала ей своё. Так я меньше бросалась в глаза.

Он фыркнул и, скользнув ладонью с моего плеча на локоть, отпустил.

— Это невозможно. Хочешь — надень мешок из-под зерна: всё равно притянешь взгляд каждого мужчины в округе.

Он судорожно сглотнул и отвернулся, нахмурившись.

— Возьми меня с собой в Хелламир, — попросила я.

— Раз уж ты сама говоришь, что в городах опасно, тебе лучше ехать с кланом.

— Я знаю эти опасности. Тессе будет лучше, если с ней буду я.

— Понимаю, вы быстро сдружились. Но Сорка и Бес к тебе привязались — они составят тебе компанию, пока мы вернёмся.

Это была не причина, по которой я хотела ехать. И, рассказав ему всё это, я вдруг ясно поняла истинную — ту, что не хотела признавать. Даже себе.

— Дело не в этом.

— Тогда в чём?

Я резко отвела взгляд. Мимо, переглянувшись и хихикнув, прошла стайка девушек. Среди них — Велга, и её усмешка ясно показала, что она обо мне думает. Коготь Редвира лёг мне под подбородок и мягко развернул обратно.

— Скажи, Джессамин.

— Велга — одна из твоих любовниц?

Сменить тему — лучший способ уйти от того, о чём говорить не хочется.

Его лицо вытянулось в веселом изумлении:

— Что?

— Велга. Эта красивая девушка, которая явно меня ненавидит. Она — твоя?

Он усмехнулся, и мне впервые в жизни захотелось врезать зверо-фейри по морде.

— Нет. Не моя.

— А была? — вскинулась я.

Он покачал головой, ухмыляясь — мужское самолюбие так и сияло в этой самодовольной физиономии:

— Хотя пару раз недвусмысленно намекала, что хотела бы.

— Понятно. — Я проводила взглядом женскую стайку, растворяющуюся в толпе, собирающей пожитки. — Она меня не любит.

— Не любит. Ты красивая девушка, и ты была со мной наедине в лесу. И с тех пор я провожу с тобой слишком много времени.

— Она думает, что мы любовники? — удивление сорвалось само.

— Скорее всего. Или что ими станем.

— Глупость какая, — я выдавила смешок и встретила его взгляд.

Он продолжал улыбаться — но не смеялся. Совсем.

— Велга — не причина, по которой ты не хочешь ехать с кланом. Ты слишком смелая для такого.

Он был прав.

— Раз уж отвлечь меня у тебя не вышло, скажи наконец, почему ты не хочешь в Вейл с остальными.

Я подняла подбородок выше — доказательство, что я и правда не из пугливых, — и призналась:

— Потому что с тобой мне безопаснее.

Он замолчал. Улыбка сошла. Порыв холодного ветра швырнул мне на лицо прядь волос. Он тихо фыркнул и убрал её в сторону.

— Иди за своим свёртком — тем, на котором спала прошлой ночью. Поедешь со мной.

Глава 11. ДЖЕССАМИН

Хелламир был недалеко от Ванглосы. Это единственный город светлых фейри по эту сторону реки Блюевал — главной границы между Нортгаллом и Лумерией. Пограничье делило земли светлых и тёмных фейри, даже несмотря на то, что теперь обоими королевствами правили как единым — король Голлайя с новой королевой.

Но наличие у нас королевы-светлой и короля-тёмного не означало, что фейри стали единым народом. В Хелламире, возможно, найдутся парочка широких на руку торговцев, готовых вести дела с кланом зверо-фейри, но огромных, рогатых мужчин в сам город не пустят.

Это — вместе с тем, что рядом с Редвиром я действительно ощущала себя в безопасности, — и было главной причиной, по которой я напросилась в путь с ними. Тессе тоже было бы спокойнее со мной. Но теперь, когда мы полдня провели верхом на Волке, с широкой грудью Редвира и его мощными бёдрами, прижатыми ко мне, я начинала сомневаться в своём решении.

Перед тем как мы расстались с остальным кланом, ушедшим в противоположную сторону, Сорка принесла мне новые сапоги. Сначала я не поняла, почему голенище такое длинное: верх доходил до нижней части бёдер. Потом Сорка показала, что для езды на Волке придётся распустить шнуровки разрезов на юбке. Сапоги закрывали кожу, чтобы не мёрзнуть, и поднимались высоко для удобства в седле.

Дорогу до Хелламира я прошла на редкость молча, уставившись на кожаные штанины Редвира, вплотную прижатые к моим. Мороз крепчал, деревья и тропу присыпало снегом, а я вся взмокла.

Мы с Редвиром держались тишины, тогда как спутники переговаривались шёпотом. Безалиэль и Тесса ехали позади, прижимая к себе дочь между собой. Спрайт Халлизель, обожавшая Саралин, никуда от неё не отлетала: жужжала в ветвях над нами, иногда спускалась и усаживалась на голову их волку Мишке. Тот не возражал.

Двое других воинов — Дейн и Лейфкин — замыкали колонну. Оба высокие, сухие, жилистые, с теми самыми кошачьими, оранжевыми глазами. У Лейфкина длинные волосы были собраны в косу-хвост, у Дейна спадали свободно, ниже плеч. Судя по тому, как они перешёптывались и посмеивались почти всю дорогу, дружили тесно.

То там, то тут позади нас смех — у этих двоих или у Тессы с Безалиэлем. Мы с Редвиром почти не произнесли ни слова.

Я вздрогнула, когда он всё же заговорил:

— Почему ты не использовала свою магию против того мужчины, что напал на тебя?

Мы вернулись к вчерашнему разговору. И вопрос был очень кстати.

— Не знаю. Я запаниковала, до смерти перепугалась и среагировала автоматически — так, как брат учил меня защищаться.

Только потом меня осенило, что я обязана натренировать себя вызывать сиренскин мгновенно, в любую секунду.

— Если брат так тебя оберегал, почему он не убедил отца не отдавать тебя мевийскому лорду? — последнее слово он произнёс с предельным презрением.

— Не мог.

— Почему? Он боялся твоего отца?

— Нет. Всегда вставал ему поперёк — пока был жив. Но моего брата нет.

Его пальцы у меня на талии чуть напряглись.

— Когда?

— В прошлом году. Отец пытался удержать, но Дрэйдин всё равно ушёл с небольшим войском — воевать в Нортгалле против людей короля Закиэля.

Закиэль был отцом короля Голлайи. И вёл войны жестоко, не щадя мирные города и деревни.

— Дрэйдин слышал, что творит армия Закиэля с лесными фейри Мирковирского леса. Он не мог стоять в стороне. И отдал за это жизнь.

Мы выбрались из чащи, и вдали, на закате, показались крыши Хелламира. Редвир помолчал, а потом произнёс:

— Смерть — часть жизни. Как бы ни было тяжело, лучше оплакать — и принять. Боги знают лучше нас.

Я улыбнулась. Обычно мне говорят «соболезную», что брат слишком молод, что так не должно было случиться. Но не этот зверо-фейри. Он дал те тяжёлые слова, которые мне и были нужны: его забрали ради замысла, что мне пока не понять.

— Ты веришь в богов? — спросила я с удивлением.

— Да.

— В каких?

— В Викса, разумеется, — уверенно ответил он. — Он могучий, праотец всех тёмных фейри.

— Кто ещё?

— Солзкин, бог солнца: помогает нашим полям летом. Гозриэль, страж Викса: его знамения предупреждают о беде. Ну и Ивензель, богиня очага.

— Сорка о ней говорила.

— Да. Она хранит дом и детей. Мы чтим и Эльску.

— Богиню Леса? Но она же богиня светлых.

— Богов вы не приватизировали, — отчитал он.

Я оглянулась через плечо — на лице у него играла насмешка.

— Нет, но удивляет, что вы её чтите.

— Мы живём лесом и с леса, едим его дары. Эльска даёт их нам.

— Хм. — Я снова повернулась вперёд, заметив, как Редвир сворачивает Волка к перелеску между нами и Хелламиром.

— Тише, — рыкнул он едва слышно, сжав мои бока. — Впереди могут показаться лесные фейри из Хелламира.

Мы двинулись бесшумно, скользя в вечерних тенях, и вошли в небольшой лесок у города. По дороге мы отдыхали чаще, чем, казалось бы, нужно — теперь стало ясно зачем: чтобы прийти в сумерках и идти скрытно.

Шорохов не было — только ветер гнался меж голых ветвей, заставляя их стучать друг о друга. Волк зашагал целеустремлённее, увёл нас глубже, пока впереди не вынырнула небольшая избушка. Сруб крепкий, но заброшенный: на соломенной крыше — наваленные ветки и хворост.

Волк остановился у порога, Редвир соскользнул вниз. Не дав мне опомниться, он ухватил меня за талию и снял к себе перед грудью. Ноги зашатались после часов в седле, и я ухватилась за его предплечья, чтобы устоять.

— Ноги вспомнила? — спросил Редвир вполголоса, уголок рта дернулся в насмешливой улыбке.

— Всё в порядке. — Я выскользнула из его рук, затянула шнуровку сапог и закрыла разрезы на юбке, которые давали свободу в седле.

Прочие тоже спешились; Лейфкин — тот, у кого хвост-коса — вошёл в дом с обнажённым клинком. Безалиэль прижал к груди дочь; Тесса затянула у горла шнуры плаща и накинула капюшон.

— Чисто, — сообщил Лейфкин, выходя.

— Может, мне пойти с ними, — сказал Безалиэль, глядя на жену.

Редвир недовольно фыркнул:

— Если только ты не намерен отрезать себе рога и хвост — не выйдет.

Безалиэль посмотрел на меня:

— То, что сказала Джессамин, меня тревожит. Вдруг в городе и правда небезопасно.

Тесса положила ему ладонь на плечо:

— Всё будет хорошо. И теперь со мной Джессамин. Если понадобится — у нас есть магия.

У меня перевернулся живот. Я ни разу по-настоящему не применяла свою магию для защиты. Во всяком случае — успешно. Дриад-олень стал первым, кому я попыталась противостоять.

Первый раз, когда я ударила током Редвира, вышел вовсе неосознанно — я не помню, чтобы делала это специально. Но, помимо этих случаев, моя магия сильна, и я уверена в себе куда больше, чем в день, когда покинула Мородон.

— Да, — ровно произнёс Редвир, и его золотые глаза вспыхнули ярче, когда сгущались сумерки — как у хищника, выслеживающего добычу. — Она применит свою магию, чтобы защитить их обеих, если придётся. Верно, ведьма?

— Разумеется, — заверила я.

Он удовлетворённо кивнул:

— Волк пойдёт за вами через лес, выходящий к восточной стороне города. Тесса дорогу к нашему торговцу знает.

Я оглянулась: Дейн уже разгружал со своего волка тюки со шкурами для обмена и тащил их в избушку. Лейфкин переносил туда же изящные короткие мечи и ножи из чёрной стали — их тоже пустят в обмен.

— Всё будет хорошо, — бодро сказала Тесса, поцеловала дочку в макушку и чмокнула Безалиэля в губы.

Из темноты выпорхнула Халлизель и опустилась Безалиэлю на плечо.

Тесса улыбнулась, протянула мне руку:

— В этот раз мне повезло с напарницей. Чем быстрее дотащим Флаксона, тем быстрее вернёмся.

Я взяла её под руку, и мы тронулись назад. Пройдя несколько шагов, мы услышали за спиной:

— Постойте.

Мы обернулись. Редвир за пару широких шагов сократил расстояние, держа что-то в руке. Раскрыл ладони: выдернул из ножен зловеще изогнутый кинжал, тут же вложил обратно.

— Возьми, Джессамин. У Тессы свой клинок есть, но лучше, чтобы вы обе были при оружии.

Я приняла кинжал — тяжёлое лезвие ощутимо тянуло руку — и втиснула ножны под плащ, в пояс.

— Ты не доверяешь моей магии, лорд Редвир?

— Лучше быть чересчур готовыми, чем недоготовыми.

— Спасибо.

Мы с Тессой двинулись дальше. Оглянувшись, я поймала на себе всё тот же хищный взгляд Редвира. Он не сказал ни слова, пока мы спешили к основной тропе, а Волк — тенью — крался за нами.

У самой кромки леса Тесса прошептала:

— Я правда рада, что ты со мной. Безалиэлю не говорила, но в прошлый раз, на летнее солнцестояние, в городе чувствовалось напряжение. И чужаков было многовато.

— Откуда ты поняла, что они чужие? — спросила я.

— Хелламир — город лесных фейри, а там были лунные из столицы, из Иссоса, причём немало — и многие в королевских доспехах. Солдаты из Иссоса.

— Зачем они приезжали?

— Казалось, пополняли запасы перед очередным боем. Наш купец, Флаксон, обрадовался нам: боялся, что армия просто заберёт зерно без оплаты. С парой торговцев в городе они уже так «расплатились», и он понимал, что с нами хотя бы получит своё по обмену.

— Но Иссос — богатый город. Монет у них должно быть достаточно.

— Всё, что я знаю: мужчины, командовавшие лунными воинами, честью не отличались. Я давно усвоила: светлые любят называть себя праведниками, но преступников и мерзавцев под личиной «хороших фейри» у них не меньше, чем в землях тёмных.

— Можешь меня не убеждать. Я это знаю не понаслышке.

Мой отец — один из них.

— Хотя я понимаю, что тёмных здесь не ждут, — добавила я, — всё равно удивляет, что Безалиэль с остальными не заходят в сам город для торгов.

Мы остановились на опушке. Я повернулась к Волку, почесала его под мощной челюстью:

— Жди здесь, Волк. Мы ненадолго.

Он жалобно тявкнул, но послушно сел и проводил нас взглядом.

— Могу сказать почему, — продолжила Тесса, пока мы пересекали открытое поле; над нами уже повисла ночь. — До меня они так и делали. Но в городе нашлась стайка лесных мужчин, которым зверо-фейри поперёк горла. Их предупредили, чтобы не приходили, а они всё равно являлись каждую пору. Тогда Флаксон сказал Редвиру, что вынужден прекратить обмены: ему и семье пригрозили.

— Гадость.

— Знаю. Вскоре после этого я присоединилась к клану. Узнав о беде — зимой зерна едва хватало — предложила стать связной. Я, как лесная, могу ходить свободно и приводить Флаксона. Так и делаем весь последний год. Мне никогда не было страшно… кроме прошлого раза.

По мере того, как мы приближались, огни города становились ярче, шум — гуще: говор, смех, переклички.

— Флаксон живёт рядом со своей мельницей, у реки. Можно пройти по задним улочкам, за площадью, и попасть к нему незаметно.

— Веди.

Мы вошли в город с восточной стороны. Грунтовка сменилась булыжником; после долгих недель в Пограничье — где кроме редких таверн и постоялых дворов, разбросанных вдоль тракта, ничего нет — кипучие запахи и виды показались почти чуждыми.

Скрипнув, распахнулась дверь харчевни — пахнуло наваристым; в зале за столами толпились дюжины местных с кувшинами эля. За углом по мостовой простучала лошадь, тянувшая скрипучую телегу. Сверху, из открытого окна, заплакал младенец; мы с Тессой вскинули головы, но мать шепнула что-то, и всё стихло.

— Осторожно, — Тесса рывком отвела меня от кучи лошадиного навоза.

— Спасибо, — буркнула я.

Двери таверн широко раскрыты, внутри — гомон и гогот, но мы держались теней. Для небольшого городка народу было много, и никому не было до нас дела.

Для речного порта это, пожалуй, обычно: народ тянется по Блюевалу в гавань со всех краёв. Но на улицах я видела лишь лесных да кое-где лунных. Лунных легко узнать по крыльям, торчащим из-за спины. Никто из них не выглядел иссосским солдатом.

— Сюда, — прошептала Тесса и указала на озарённый факелом переулок у закрытой лавки.

Мы поспешили по переулку, и к нам донеслось нарастающее гудение толпы. На первом перекрёстке Тесса резко остановила меня и заглянула за угол.

— Что там? — шепнула я.

— Не знаю. Площадь. Что-то затеяли.

Я приникла к стене рядом с ней. Факелов — множество, спины толпы обращены к центру, где лунный с каштановыми волосами взмахом руки требовал тишины.

— Внемлите, добрые фейри Хелламира! — Голоса стихли. — Зло расползается по нашим землям. — Лунный махнул на север. — Прямо сейчас дочь нашего великого короля Коннала из Иссоса вынуждена совокупляться с царём демонов и носить его дитя!

— Она спасла нас! — выкрикнула из первых рядов женщина. — Принцесса Уна спасла нас всех!

— Так и есть, — согласился он. — Но ценой этого она запятнала свою кровь. Хуже того — она подала северным тёмным пример: бери, что хочешь.

Над площадью воцарилась тягучая тишина; оратор вязал толпу страхом.

— Разве вы не слышали, что творится в иных северных провинциях и у фермеров на хуторах? Пропадают женщины и дети! Демоны уносят их ради своих плотских утех!

Послышались возмущённые выкрики. Тогда крепкий лесной мужчина гаркнул:

— Так почему у нас не случилось? Мы ближе к северной границе, чем кто бы то ни было из светлых!

Оратор улыбнулся так, что у меня пробежал холодок.

— Превосходный вопрос. И ради ответа вы все сегодня здесь. — Он указал налево. — Потому что ведьма, что живёт в роще за рекой, обладает даром слышать богов.

Мы не видели, на кого он указал: мешало здание. Я скользнула дальше, к задним рядам, Тесса вцепилась в мой плащ и двинулась за мной.

— Она — посланник богов! — взревел он. — Знает волю богов. Она могла бы помочь — но отказывается! Не желает сказать нам того, что нужно знать, чтобы спасти наш род. Спасти её собственный род!

Над головами наконец показалась она. Лунная с тёмными волосами, кожа — молочная, за спиной — полночные, синие крылья; взгляд — холодный, обращённый в толпу. Она была привязана к столбу на помосте, воздвигнутом на каменной плите, а у ног лежали вязанки хвороста.

— Они собираются сжечь её, — прошептала я; голос дрожал от ярости.

— У неё есть магия, которая могла бы помочь нам найти похищенных и казнить врагов. Но она отказывает даже королевскому лорду Гаэлу из Мевии.

И тут он вышел вперёд. Я не сразу заметила его — всё внимание было приковано к миниатюрной лунной фейри, стоявшей с затуманенным взглядом лицом к толпе. Мой жених и будущий палач выступил к центру помоста, рядом с оратором — явно своим прихвостнем. Сердце подпрыгнуло к горлу; кровь понеслась вскачь.

— Нам не нужны ваши ведьмовские костры! — выкрикнула из толпы женщина.

Лорд Гаэл поднял в перчатке руку — ту, где были все пять пальцев, — и площадь разом стихла. Он выглядел внушительно — особенно в парадном наряде знатного мужчины: длинные чёрные волосы блестели в свете смол, за спиной высились переливчатые синие крылья. Но тишину навёл не наряд — ледяная жёсткость его лица.

— Это неизбежность, — проговорил он негромко, но так, что голос разнёсся по всей площади. — Светлые фейри, которые не используют свою магию во благо своих, — не больше, чем ведьмы, и место им на костре.

Холод проступил в костях. Я глубже вжалась в тень. Тесса молчала, но почувствовала, как меня повело, и прижала ближе. Я натянула капюшон до самых глаз.

— Если светлые фейри отказываются помогать нам очистить землю от демонов, их нужно убирать. Пускай не послужат врагу — как бывшая принцесса Иссоса Уна Хартстоун.

Я отметила, что он упорно не называл её Королевой Уной — как её называли все, кого я встречала в Пограничье. Ходили слухи и среди тёмных, и среди светлых, что она нашла средство против заразы, выкосившей Лумерию. Но сейчас толпа молчала. Никто не возразил. Лорд Гаэл шагал по краю помоста, тяжёлые сапоги бухали по доскам, царская мантия била по ногам.

— Хотите, чтобы ваших детей уносили по ночам? Хотите, чтобы ваших женщин похищали, насиловали и заставляли вынашивать демоничье отродье? — Его голос взвился. — Предательство одарённых ведёт к смерти новых светлых. Я этого не допущу. Скоро мы очистим землю от всякого демона.

— Ты его знаешь, — прошептала Тесса у уха.

Я кивнула, ещё глубже прячась.

— Это тот, за кого мой отец меня обручил.

Она обхватила меня за талию и прижала к себе:

— Нас не видно. Не бойся.

Рыжеватый оратор выступил вперёд и заорал:

— А затем у нас будет новый король! — Он вскинул вверх руку Гаэла. — Король, что сражается за светлых Лумерии!

Площадь взорвалась: те, кто пытался возразить, утонули в крике:

— Лумерия! Лумерия! Лумерия!

— Мы не можем позволить им сжечь её, — выдохнула я, поворачиваясь к Тессе.

Лицо у неё напряглось; миг — и она кивнула:

— За мной.

Мы стрелой метнулись по переулку к центральной подворотне, через которую перебирались за площадью. Промчались до самого конца узкой улочки, что выводила на другую, кварталом ниже; скандирование ещё гремело позади.

— Вот, — шепнула Тесса и выдернула факел из кованого держателя на каменной стене.

Я подхватила его, она схватила второй и шипя прошептала:

— Быстро.

— Что мы делаем? — спросила я, следуя за ней вдоль пустынного ряда лавок с тёмными окнами.

— Бить огонь огнём, — ответила Тесса, метнув факел на соломенную кровлю первой лавки — пекарни. — Бросай и свой!

Я метнула. Пламя жадно лизнуло сухую солому и пошло вразгон. Мы юркнули за строение, к тылу помоста, и втиснулись в тень под сценой.

Тесса, сложив ладони рупором, гаркнула во всё горло:

— Пожар! Пожар! Воду!

Толпа взвыла. Над головами загрохотали сапоги — по доскам сцены, по мостовой. Рявкнуло второе, третье: «Пожар!»

— Сиди, — шепнула Тесса и выползла из укрытия.

Я подчинилась: вылези — и Гаэл меня заметит. И он заберёт.

Тесса высунула голову, оглядела площадку и, не увидев угрозы, взлетела по ступеням — из виду. Я слушала, как люди мечутся по площади, уносятся прочь — к колодцу или просто подальше, — и тут кто-то заторопился обратно, на деревянные ступени. Я оцепенела… пока не увидела Тессу: она махала мне, зовя.

— Живо!

За ней — та самая женщина, только что привязанная к столбу. Она выглядела спокойно и отрешённо — словно её и не собирались жечь.

Мы бросились следом. Тесса повела в другой переулок, дальше от крика и топота. Вышли к пристани; луна дрожала в воде Блюевала, суда покачивались у свай.

Лунная остановилась и повернулась к нам:

— Спасибо, — сказала она. Чёрные волосы обрамляли молочно-белое лицо; тёмно-синие крылья бессильно свисали за спиной. — Если понадобится услуга провидицы, приходите. Меня зовут Аэлвин. Сейчас я возвращаюсь домой.

— Куда? — спросила Тесса.

— Нэвхейл-Глен.

— Они придут снова, — сказала я.

— Меня не найдут, — уверенно ответила она — и взмыла в дымное небо.

— Нам тоже надо спешить, — сказала Тесса.

— Всё равно к Флаксону? — спросила я, бегущая рядом по набережной.

— Мы обязаны.

Мы понеслись по тропе к мельнице, а я всё оглядывалась через плечо — казалось, Гаэл чувствует, что я здесь. Что на этот раз поймает и потащит в Мевию, чтобы исполнить всё то, что замыслил для меня в своих кошмарах.

Глава 12. РЕДВИР

— Их слишком долго нет, — во второй раз сказал Безалиэль.

— Знаю. — Мы шли по лесу к самой кромке деревьев.

Лейфкин и Дейн остались сторожить товар и ребёнка — нам двоим не сиделось. Обычно мы ждали Флаксона у хижины, чтобы не попасться на глаза путникам, шедшим через лес в Хелламир. Но сейчас усидеть на месте было невозможно: явно что-то задержало женщин.

— Надо было мне идти, — рычал Безалиэль. Разумеется, он злился.

— Ты знаешь, это было невозможно. Иначе можно было вообще не приходить.

— Если с Тессой что-то случилось, — он стиснул зубы, — я сожгу к херам весь город.

Я думал о том же и корил себя за то, что позволил Джессамин уйти без меня. Я отвечал за её безопасность, а отпустил с Тессой. Теперь боялся, что те, кто гнался за ней по Нортгаллу, спустились из Пограничья и заночевали в Хелламире.

Волк коротко гавкнул у опушки. Я втянул ноздрями воздух — ветер принёс крепкий запах, — и прибавил шаг. Безалиэль поравнялся.

— Похоже, кто-то уже всё за нас начал.

Через поле несколько крыш полыхали, над площадью метались крики.

— Входим и забираем их, — сказал он, останавливаясь рядом.

Волк сорвался с места и помчал через поле.

— Не понадобится.

Две тени на бегу едва угадывались, но я улавливал морской, лилейный запах Джессамин. Мы с Безалиэлем кинулись следом. Тесса прыгнула мужу на руки. Я схватил Джессамин за плечи — глаза у неё были круглыми от страха.

— Ранена? — рявкнул я.

— Нет, — ответила она; но её трясло.

— Что там за хрень? — спросил Безалиэль, опуская Тессу на землю.

— В городе были лунные фейри, — сказала Тесса. — Толкали речь на площади. Сжигали заживо лунную фейри.

— Что? — огрызнулся я. — За что?

— Ни за что, — ледяным голосом отрезала Джессамин. — У неё была магия, и они хотели заставить её использовать её против тёмных. Она отказалась.

— Тогда я подожгла крыши, — сказала Тесса, — и мы её вытащили.

— Протокол ты, значит, соблюсти забыла, — жёстко ответил Безалиэль. — Нужно ходить, чтобы никто не заметил.

— Нас и не заметили, — отрезала она с достоинством. — Зато мы спасли фейри от костра.

— Где она сейчас? — спросил я.

— Сказала, что вернётся в Нэвхейл-Глен, — ответила Джессамин. — Потом отвернулась от огня и исчезла в темноте.

— В прямом смысле исчезла, — добавила Тесса. — Будто растворилась.

Безалиэль фыркнул, но провёл ладонью по её спине — мягко, успокаивая.

— Эти лунные, — спросил он, — кого именно хотели убить её магией? И зачем?

— Они собираются убить короля Голлайю, — сказала Джессамин; голос дрогнул — то ли от ярости, то ли от страха, — а потом перебить всех тёмных фейри.

Мы все замолчали, переваривая угрозу.

— Хотят короновать нового правителя — нового короля Нортгалла и Лумерии.

— Какого же, к черту, ублюдка они хотят на трон? — Я только тут понял, что всё ещё держу Джессамин; отпускать не мог — кровь до сих пор гудела от мысли, что она была в опасности.

Она облизнула губы.

— Лорд Гаэл из Мевии, — ответила, глядя мне прямо в глаза, почти шёпотом. — Он там.

Я отпустил её и сделал шаг назад, сжал кулаки, уставившись на Хелламир. Крыши уже гасли. А внутри меня разгоралось пламя. Я хотел убивать.

— Он там, — повторил я и двинулся вперёд — медленно, но неумолимо.

— Куда ты? — окликнул Безалиэль.

Я не ответил. Мысль обхватить горло этого высокородного — слишком сладка. Я хотел крови на ладонях и его труп у ног. Сказал бы, что это из-за угроз королю тёмных и нашему роду — но нет. Причина была в другом: он хотел использовать Джессамин и ломать её ради своей выгоды. Я мог убрать эту угрозу сейчас.

— Стой. — Безалиэль перегородил путь, обеими руками упёрся мне в плечи.

Из груди вырвался звериный рык.

— Ты не можешь войти в город и убить лунного, — сказал он, читая мои мысли.

— С дороги.

— Нет. Допустим, ты доберёшься до этого лорда и вырвешь ему глотку. Что дальше? Даже если зарежешь всех его стражников и выберешься живым — свидетели будут. Начнут охоту на всех фейри-зверей. Ты поставишь под удар не только наш клан, но и каждый клан зверей.

— Меня никто не увидит.

— Нет. — Он сжал пальцы на моих плечах, предупреждая. — Я не дам. Ты не имеешь права рисковать. Рисковать нами.

Тело стало камнем, мышцы вздулись — я был готов сразиться и с собственным командиром, — и тут тёплая ладонь легла мне на запястье.

— Редвир, — шепнула Джессамин.

Я метнул взгляд на неё. Дыхание рвалось, зверь внутри метался, требуя крови.

Она встала между нами; Безалиэль отступил. Её тонкие пальцы охватили второе запястье — мои кулаки всё ещё были сжаты.

— Ты не сможешь убить его сейчас. Вокруг слишком много светлых. — Ладонь легла мне на грудь.

Это успокаивало не слова, а её прикосновение. Монстр, который жил во мне и отступал только после бойни, отпрянул. Эта светлая — мягкий голос, жалостливый взгляд — загнала зверя в клетку одним движением руки.

Дыхание выровнялось. И снова — уже во второй раз — эта скалд-фейри зачаровала меня и выгнала ярость. На сей раз — ещё до того, как я пролил кровь. Такого не бывало. Почему боги подвели ко мне ту, кто делает невозможное? Ту, кто не моя пара и никогда не станет частью клана? Безумие.

Я заставил себя отвести взгляд — и пожалел: Безалиэль смотрел на меня так, будто видел чудо; изумление и непонимание распахнули ему глаза. Бесило, что он заметил мою слабость к ней. Я понял, что сделаю для этой женщины всё, и при этом она — не моя. И не будет моей.

— Вон и Флаксон, — сказала Тесса, указывая к дороге.

Неподалёку катил его воз.

— Отлично, — огрызнулся я, отстраняясь от Джессамин. — В хижину. Меняем товар и убираемся отсюда как можно быстрее.

Я рванул в лес. Волк встал рядом с Джессамин. И правильно: пусть хранит её. Я буду держать дистанцию и сдержу клятву. Я пошёл быстрее.

Безалиэль поравнялся.

— Редвир, — серьёзно сказал он.

— Знаю. Нечего говорить.

— Я как раз думаю, что есть что.

— Что? — цыкнул я. — Что боги любят играть со мной? Мы это уже проходили.

Он фыркнул:

— Думаю, боги послали тебе дар. Эту женщину.

Я уставился, как на безумца:

— Ты не в себе. Она не из зверей.

— И Тесса — нет. А всё равно — моя. Такова воля богов.

Я скривился, как от кислого:

— Боги не отдадут её мне.

— Почему? Из-за твоего отца? Его грехи не на твоей шее.

— На моей, Безалиэль. Во мне та же бешеная ярость. Мать не смогла её усмирить — и это убило её.

— Она не была ему парой, Ред. Ты это знаешь. Это один из грехов твоего отца. Он взял женщину в постель и зачал наследника с той, кого боги ему не предназначали.

Это было правдой. Поэтому-то я и думал, что боги меня ненавидят. Рождённый в паре фейри-зверей без повеления богов ребёнок часто считался проклятым. Отец солгал клану, чтобы удержать у себя мою мать. Я — плод его эгоизма, похоти и жадности; с какого перепугу боги должны мне благоволить?

— Ты меня вообще слышишь? — вполголоса спросил друг, хотя мы ушли вперёд от женщин и Волка.

— Слышу. Значит, боги сочли меня достойным светлой ведьмы, чтобы она на время остужала мою ярость. Тем больнее будет, когда она вернётся к своим.

— К богам, да ты идиот.

Я резко повернул к нему голову:

— Что я на этот раз не так сказал?

— Они дали её тебе потому, что она твоя, Редвир. Она — твоя пара.

Я остановился как вкопанный и уставился на него. Даже в темноте мы видели друг друга без труда — чувства у нас обострены. Женщины шли позади, негромко переговариваясь. Я всё ещё улавливал её солоновато-сладкий запах.

— Викис никогда не даст мне такую, как она, Безалиэль.

— Почему? Что с ней не так?

— Ничего. — Я фыркнул. — Абсолютно ничего. Она красива и добра. И сильна. И совершенна. Вот почему боги не отдадут её мне.

Я недостоин такой, как Джессамин. В животе нехорошо скрутило. Безалиэль не понимал, каково это — жить с грехами отца, тянущимися за тобой тенью, с постоянным напоминанием, что ты должен расплачиваться. Поэтому я и рвался из кожи вон, чтобы быть лучшим вождём клана, лучшим защитником.

Безалиэль скривил улыбку и приподнял бровь:

— Есть способ проверить теорию.

— Отвали. — Я толкнул его в плечо и зашагал дальше — хотел побыстрее провернуть обмен и вернуться к клану.

Безалиэль поравнялся, посмеиваясь, ублюдок:

— Я намекал, что тебе стоит её трахнуть.

— Кровь Викса, — выругался я сквозь зубы. — Этого не будет.

— Когда поймёшь, что я прав, извиниться не забудь.

— Будешь этого извинения ждать до самой загробной тундры.

Он опять рассмеялся:

— Поживём — увидим.

Глава 13. ДЖЕССАМИН

Флаксон выдал нам мешки с пшеничной мукой, ячменём и немного сушёной фасоли. Ещё он передал Тессе маленький мешочек трав — сказал, у них великая целительная сила. В Ванглосе у неё никак не выходило их выращивать.

— Фасоль хороша в рагу. Тебе понравится, — заметила она, сидя верхом на своём волке Мишке; Саралин спала у неё в слинге на груди. Спрайт клубочком устроилась на головке ребёнка.

Я ехала на Волке рядом и вспоминала, как Халдек учил меня варить рагу и печь хлеб в своей таверне. Мясо я никогда не ела, зато для себя научилась делать сытный суп из грибов и корнеплодов. Кажется, фасоль с ячменём пойдут туда в самый раз. Забавно: готовка, чему мне строго-настрого запрещали учиться во дворце в Мородоне, стала самым утешительным делом в Пограничье. Я даже завела книжку рецептов — она так и осталась у меня на столе в трактире.

Думала, как могла бы пригодиться клану на пути к Гаста Вейл, — возможно, предложу себя на кухне. Хоть что-то, чтобы не думать о мрачном, угрюмом лорде-звере, шагающем во главе нашей маленькой ватаги. Теперь, когда волки были навьючены товарами — и ещё мной с Тессой и её малышкой, — мужчины шли впереди и замыкали цепочку.

Мы обошли озеро Морин стороной — на это место будто наложили негласный запрет. В трактире у Халдека охотники говорили, что весной в нём уйма рыбы. Сейчас же оно стояло белым полотном льда, темнеющим к центру, где лёд тоньше. Я протянула магию и не ощутила наяд, но готова спорить, летом они сюда возвращаются. Должно быть, в тёплое время здесь красиво.

С тех пор, как мы вернулись из Хелламира, Редвир старательно делал вид, что меня не существует. Должно быть, я обидела или унизила его, когда удержала от похода в город, от убийства лорда Гаэла. Не то чтобы мне было жалко проклятого жениха, которого выбрал мне отец, но я совсем не хотела, чтобы Редвир, сунувшись туда, угодил в плен. Или хуже.

Спросить, злится ли он на меня за вмешательство, возможности не было — мы всё время были не одни. Да и я не собиралась его дополнительно смущать расспросами при мужчинах. Да и что толку? Сказанного не воротишь.

Мы свернули в лес, густой от хвои, придавленной снегом. Даже так далеко от гор среди деревьев попадались валуны размером с дом. На одной такой поляне, где громоздились несколько глыб, Редвир остановился.

— Ночуем здесь, — бросил он через плечо.

С Дейном он стянул с волчьих спин вьюки с зерном и сложил у широкого валуна. Место идеальное: спинами к скале, взгляд — в лес, откуда могут прийти хищники или враги.

После побега я научилась выбирать, где спать. Особенно — после того случая с грабителем в постоялом дворе. Я стала куда умнее той наивной царевны, что уходила из дома.

Безалиэль помог жене и дочери слезть с Мишки.

— Можете с Джессамин отнести Саралин и умыться у запруды.

— Помню. Лавин Орла, — отозвалась она с нарочитым акцентом — на демонском языке так и надо.

Безалиэль усмехнулся:

— В этот раз я с вами не пойду.

Тесса глянула на меня, когда я соскользнула с Волка:

— Думаю, Джессамин будет так же рада побыстрому ополоснуться, как и я.

— Ещё бы.

— Возьмём полотнища.

— Только быстро, — предупредил Безалиэль. — Солнце скоро сядет.

— Не бойся, — рассмеялась Тесса. — Тут слишком холодно, чтобы наслаждаться. По-быстрому сполоснёмся.

Мы втроём, под звонкое жужжание Халлизел, обошли остальных. Я украдкой смотрела на Редвира — надеялась, хоть мельком отметит моё присутствие. Но он, не поднимая головы, продолжал разгружать поклажу, будто меня и в помине нет.

Сердце сжалось. Мне казалось, мы почти подружились. Видно, я переступила черту, когда остановила его от безумного похода в Хелламир.

Ну и ладно. По крайней мере, я могла сделать приятное настоящей подруге — Тессе — и её малышке. Я тихо тронула магию — самую малость — согреть кровь, не вытаскивая силу на поверхность раньше времени.

— Вода будет ледяная, — заметила Тесса, когда до нас донёсся лепет ручья.

— Нет, — улыбнулась я. — Не будет.

— В каком смысле?

— Я — виллóден. Такой дар магии мне дан.

— Повелительница воды? И как это нам поможет?

— Сейчас увидишь.

Мы вышли к ручью, и я поискала глазами подходящее место.

— Сюда, — позвала я к разливу, где поток расширялся в плесо и снова сужался, струясь поверх речных камешков и уходя в расселину; оттуда доносился серебристый плеск.

Я распустила боковые шнуровки на платье, чтобы задрать подол и опуститься на колени. Пачкать его мне не хотелось, да и раздеваться на морозе — тоже, но к воде нужно было прикоснуться.

Окунув ладонь в ледяное плесо, провела из стороны в сторону, ощущая упругий напор течения на перепонки между пальцами. Закрыв глаза, потянулась к прохладной глубине внутри — там спала магия виллоден.

— Keskavalla, — прошептала я на языке наяд. — Septimius orkavalla. Shelliastalyn, preela. Preela ves.

Не знаю почему, но вода всегда внимала мне, когда я говорила на наядьем, — тем же языком, на котором я общаюсь с наядами.

Ладони засветились лунным белым, на коже проступили крошечные светящиеся точки. Тесса ахнула, но я не отвлекалась, продолжая ласково баюкать поток и говорить с самой водой.

Разом плесо вздулось пузырями; в пальцы вернулось тепло — от дна поднялось жаркое дыхание.

— Боги, — засмеялась Тесса, опуская руку. — Тёплая. Почти горячая! Как ты это делаешь?

— Я виллоден. Не всегда выходит — вода может и ослушаться. — Я пожала плечами. — Но у меня редко капризничает.

Это не хвастовство. Правда. Пока мои сёстры мучились, осваивая свой дар, вода мне отвечала охотно. Всегда.

— На каком это языке ты сейчас говорила? — Тесса уже ставила Саралин на траву и лихо начала раздеваться.

— На древнем, наядьем.

Она разделась, принялась распелёнывать малышку. Я замялась — знала, как буду выглядеть без платья. Удивительно, но Тесса не уставилась на моё лицо и шею, где уже горели метки — я чувствовала мягкое тепло и гул магии, всплывающей, когда поднимается мой сиренскин.

Да, я — виллоден, но вызвать воду у меня получается лишь вместе с подъёмом сиренскина. Для меня эти силы связаны.

— О небеса и преисподняя! — Тесса засмеялась и понесла Саралин в воду. — Рай, Джессамин. Ты и правда любимица богов.

Она закружилась по пояс в тепле, окунула Саралин. Малышка захлюпала, заворковала. Халлизел звякнула смехом, чиркнула коготками по поверхности. Я улыбнулась. Никогда ещё мой дар не приносил никому такого простого счастья.

— Тёплая! Тёплая! — пропела Халлизел.

— Идём, Джесса. Не стесняйся!

Сердце споткнулось от «Джесса». Так меня звал только брат Дрэйдин. Я сглотнула и стянула платье, затем развязала сапоги. Поднимала взгляд — ждала, когда Тесса скажет что-нибудь про светящуюся кожу и узор точек, стелющийся по рукам и ногам, вьющийся вокруг груди и живота.

Но она в этот миг целовала мокрые щёчки Саралин. Потом взяла её на одну руку, сама ушла головой в тёплую воду и ладонями полила на крошечные рожки и волосы. Я выдохнула с облегчением и вошла к ним в глубину.

— Тебе не нужно стыдиться тела, — сказала Тесса.

Я глянула вниз — магия сиренскина мерцала на моих пышных линиях, на «слишком женских» изгибах, за которые мать меня всю жизнь пристыжала.

— Меня как раз этому и учили, — сорвалось у меня.

Тесса сверкнула на меня зло — но я знала: злость адресована тем, кто вбил мне этот стыд.

— Кто бы ни внушал тебе подобное, он кретин и поганый ублюдок.

Я рассмеялась — не ожидала услышать такие слова из её уст.

— Ты чертовски красива, Джесса. И эти светящиеся точки по всему телу — тоже. Это из-за того, что ты нендовир?

Я хотела сказать правду, но по-прежнему боялась стать парией для клана. Тесса добра ко мне, но это не значит, что она не предупредит своего мужчину, будто я в состоянии убить любого по щелчку пальцев. Я солгала:

— Спасибо. Да. — Когти уже вышли, я спрятала их под водой. Клыки тоже спустились — я утопила лицо, чтобы их не было видно.

Я не собиралась объяснять ей, зачем на самом деле это эфемерное сияние — чтобы заманивать мужчин, а затем убивать.

— Ты говорила на красивом языке, — мягко перевела тему Тесса. — Что именно?

— Это просьба, мольба воде — измениться ради нас и согреть наши замёрзшие тела.

— Дар выше всяких моих мечтаний, — вздохнула она. — Надолго хватит? Мужчины тоже успеют?

Я кивнула:

— Думаю, да. Попросим воду, когда закончим.

— Какая великолепная магия, Джесса. Радоваться бы тебе, что боги дали такой дар.

Я улыбнулась и кивнула, откинула голову и промыла волосы. На самом деле — просто хотела прекратить разговор. Больше не говорить об этом.

Моя семья никогда не гордилась моей магией. Неважно, что мои сёстры тоже виллодены. Именно мой тайный сиренскин сделал меня изгоем — для всех, кроме брата. Слуги меня избегали, дрожали при виде меня. Ни о какой камеристке, как у принцесс водится, речи не шло — словно я в любую минуту могла убивать ради забавы.

Впрочем, может, оно и к лучшему. Я рано стала самостоятельной, научилась делать всё сама. Это одна из причин, почему у меня хватило духу бежать из того мерзкого дома, чтобы найти себе другую жизнь.

С первого же раза, когда кожа вспыхнула и на ней проявились метки сиренскина, мать объяснила: мой дар для одной цели — соблазнять и убивать мужчин. В тот миг меня сделали оружием. И хотя у отца не было врагов в Мородоне, у других светлых фейри они имелись. Он понимал: за меня дадут богатое брачное вознаграждение.

Так и вышло. Лорд Гаэл был богат, и за право «владеть мной в браке» он отсыпал отцу сундуки золота и камней. Уверена, с той ночи, как я сбежала, отец проклинает меня каждый день. И мне плевать. Он меня никогда не любил. Не так, как любил Дрэйдина. Для него существовал только сын. Дочери — всего лишь разменная монета.

Вот почему после смерти Дрэйдина во мне поселился настоящий страх. Он был моим единственным защитником. Стоило ему уйти, я поняла: мои дни сочтены. И не ошиблась.

— Я вернусь к костру, — позвала Тесса, выходя на берег и оборачивая в полотнище себя и Саралин. — Надо поскорее досушить малышку. Не задерживайся.

— Недолго, — отозвалась я и поплыла к дальнему берегу, наслаждаясь тёплым обволакиванием воды.

Тесса оделась, накинула плащ, натянула капюшон, укутала Саралин:

— Оставлю тебе полотнище.

— Сейчас приду, — пообещала я. Халлизел вспорхнула следом за ними.

Мне нужна была минута в одиночестве. В груди проросла странная скорбь — и не вырвать. Дело было не в том, что я потеряла семью, уходя из Мородона, — в том, что у меня её никогда и не было. Кроме брата. А без него я — никто.

Здесь, в клане, я видела, какой должна быть семья. И хотя меня приняли — пока — я и здесь чужая.

— Она назвала это даром, — прошептала я, глядя на руку, наполовину в воде; метки сияли, пульсируя магией.

— Это и есть дар, — ответил шёпоток.

Я вздрогнула и вгляделась в камыши на этом берегу. Чуть над поверхностью воды светились два ярко-зелёных глаза — как первая листва весной.

— Кто ты? — спросила я, ниже уходя в воду — будто это могло спрятать мою наготу.

Наяда плавно скользнула из зарослей. Уши — не с одним, а с тремя отростками, как рыбьи плавники. Волосы цвета крыльев морфо струились лентами, тянулись за ней по воде. Тело светилось и синим, и зелёным, полупрозрачно-люминесцентным под поверхностью. Я не могла не заметить: на её коже — те же узоры, что и на моей. Я видела их и прежде — но каждый раз поражалась, что разделяю их с наядами.

— Я — Зелла.

— Я — Джессамин, — ответила я настороженно. Наяды бывают враждебны, хотя эта, казалось, настроена дружелюбно.

Она кивнула и, описав полукруг, скользнула с другой стороны — наблюдала за мной, как скользкая лента воды.

— Я встречалась с морскими наядами, — сказала я, — но с речной — никогда.

С теми, с кем меня заставлял говорить отец, — с наядами Немийского моря — было непросто. Охрана каждую неделю отвозила меня на островок у побережья, где они любили греться. Он велел мне «расположить их к себе». Я не располагала. Они отвечали — руганью. И когда я сказала, что остров — владение Мородона, один самец грозился убить меня, если я ещё появлюсь. Разговаривала я много — и все они меня ненавидели: дочь тирана из дворца у моря.

— Странно. Ты так чисто говоришь на нашем языке. Ты — красивая сиренскин, Джессамин.

Моё имя прозвучало у неё как-то странно, с эхом. Она остановилась передо мной. Я старалась не паниковать, помня, как на меня набросился дриад-олень — существа, что вообще-то не склонны к насилию. Не заразилась ли и эта тем чёрным безумием?

— Спасибо, — сказала я.

Наяда поднялась во весь рост — выше меня, тонкая, ивовая. По бокам шеи — жабры. На волосах — лиловые водяные лилии, они стекали по руке. Украшения? Или часть её самой?

— Ты прекрасная наяда, — призналась я.

Её смех звякнул колокольчиками. Потом она тут же посерьёзнела, склонила голову:

— Почему ты считаешь, будто быть сиренскином — не дар?

Я опустила взгляд и вынула из воды когтистые руки:

— Я создана, чтобы убивать. Разве нет?

— Да, — легко согласилась она. — Но ты ещё и создана, чтобы любить. Сиренскину дано лучшее из нашей магии: и убивать, и любить. А любить — так прекрасно.

Она завертелась в воде, и лилии на её волосах вспыхнули, будто напившись её света. Они и правда подпитывались её магией.

Ученые Мородона уверяли, что магия сиренскина пришла от наяд дальних океанов, чьи метки светятся даже при дневном солнце. Те морские наяды, с кем меня заставляли говорить, никогда этого не подтверждали, хоть я и спрашивала бесчисленное множество раз. Я хотела знать: неужели мой дар — лишь для убийства? Я создана только вредить? И вот речная наяда говорит просто и ясно — так, как я мечтала услышать.

— Я не понимаю, — я кончиком языка коснулась клыка. — Вот это, — я показала на клыки, — и это, — изогнула пальцы с когтями, — разве не для убийства?

Зелла нахмурилась, опустилась в воду и снова заскользила — за ней поднимался пар.

— Это ложь, красивая сиренскин. Когти — для врагов. — Она ткнула перепончатым пальцем в мои руки, когда я опустила их обратно. — А укус — для твоего любовника.

Я фыркнула:

— Что ты несёшь? Мой укус убьёт его — там же яд.

Даже сейчас я чувствовала на языке сладкую, тягучую каплю, стекающую с клыка. Меня не берёт — это моё собственное, моя магия.

— Кто бы тебе это ни сказал — лжец, — её голос прокатился над водой с неземным звоном. — В твоём укусе не яд, глупышка. В нём токсин наслаждения. Твои любовники будут умирать у твоих ног от блаженства. — Она распутно улыбнулась. — Яд — в когтях. Это, — её глаза вспыхнули ведьмовским зелёным, — для врага. Обладать обоими — лучшая магия: власть отнимать жизнь и дарить наслаждение.

Она снова крутанулась, лилии поплыли кругом, а я стояла оглушённая. Она что, буквально имела в виду «умирать»? Это наядья уловка? Они любят забавляться над людьми. Но она казалась… искренней.

— Ты способна низвергать врагов, — она подплыла ближе, почти вплотную, уставившись на меня потусторонними глазами. — И можешь опьянить любовника, — прошептала с усмешкой, блеснув острыми, зазубренными зубами. — Когда укусишь, он никогда тебя не оставит.

Она изящно перевернулась на спину и нырнула; свет её кожи погас, растворяясь в камышах.

— Куда ты? — крикнула я, распрямившись, вода плеснула по талии. — У меня ещё вопросы!

— Никогда, — ответило эхо — самой наяды уже не было видно.

Я поняла: она повторила «никогда» о любовнике, который не уйдёт. Значит ли это, что я могу ломать чужую волю, гипнотизировать, заставлять остаться? Звучит отвратительно. Решено: я просто никогда никого не укушу. Вот и вся проблема. Тогда сиренскин — всё же проклятие. Убивать или принуждать мужчину любить меня. Какой же в этом дар?

— У тебя много секретов, принцесса.

Я вздрогнула и села в воду по шею, оборачиваясь на бархатистый, низкий голос позади. Редвир стоял в тени, скрестив руки на груди, прислонившись к стволу.

— Давно ты тут? — спросила я.

— О чём вы говорили? — парировал он вопросом.

— Ни о чём важном. — Я опустилась ещё ниже, так что поверхность дрожала у подбородка: внезапно остро ощутила, как я обнажена.

— Ты часто разговариваешь с наядами? — поза его была ленивой, но взгляд — пристальным.

— Редко, — ответила я, и голос выдал нервозность.

— Значит, холодную воду ты можешь превратить в горячую купель. Это ещё один твой дар?

— Я виллоден. Мы многое умеем делать с водой. Менять температуру — самое простое из чар виллоденов.

— «Простое», — хмыкнул он, разжал руки и подошёл к кромке, присел на корточки, не отводя глаз. — Твоя магия совсем не проста, Джессамин.

Наконец он поднял взгляд к небу, где зажигались первые звёзды. Солнце уже ушло, но последние лучи ещё серебрили его рога, резкий профиль, квадратный подбородок. Лицо у него жесткое, а я всё думала — как вообще могла принять его за чудовище. Меня заворожила эта свирепая красота, зная, какой ум и какая страсть спрятаны под ней.

— Ты говоришь с существами на их древнем языке, приказываешь воде повиноваться, способна превращать своё тело в…

Он снова посмотрел на меня. Сердце ухнуло.

— Во что? — выдохнула я, боясь услышать то, чем меня клеймила семья: соблазнительница, обольстительница, блудница.

— В самую прекрасную женщину, какую я видел.

Почти стемнело, вода искажала очертания, но я знала: он смотрит жадно, звериным взглядом. И всё же я не чувствовала прежнего стыда и омерзения, как под чужими взглядами. Как под приговором родителей, убеждавших, что моё тело сотворено богами для греха и смерти.

— Что значит «сиренскин»? — спросил он. — Вы с наядой повторяли это несколько раз.

Впервые в жизни мне захотелось произнести это вслух, присвоить себе имя моего вида. Хотелось увидеть, как он отреагирует: отвернётся, как в Мородоне? Как моя семья?

— Это и есть то, что я такое. — Я смело приподнялась из воды по плечи, не желая выглядеть пристыженной, хотя где-то внутри жило это чувство. — Так называют скалд-фейри, которая может заворожить врага телом, заманить ближе — и прикончить взмахом ядовитых когтей. — Я подняла ладонь, показывая длинные, тёмно-зелёные когти, загибающиеся на концах.

В его лице мелькнула боль — не брезгливость. Я не поняла.

— Тебе не нужно сияние сиренскина, чтобы притянуть кого угодно, Джессамин, — глухо сказал он. — Достаточно одного взгляда твоих глаз.

Он держал мой взгляд своим хищным золотом, и я только и могла, что смотреть в ответ — и удивляться: вот он узнал, что пустил в клан убийцу, а отвечает так… спокойно. Наконец он поднялся и глянул на луну.

— Пойдём. В этих лесах не только приветливые наяды водятся. Хватает и тех, кто рад не будет. Не хочу, чтобы ты куда-то ходила одна.

Я не спорила. Чем севернее, тем дичее — это его земля, а не моя. Но и выходить из воды при нём… нет.

— Отвернись, пожалуйста.

Его самодовольная улыбка вернулась — та самая, от которой у меня бегут мурашки и перехватывает дыхание. Но он послушался, развернулся к дереву.

Я медленно вышла на берег, быстро вытерлась полотнищем, оставленным Тессой, и торопливо влезла в платье.

— Что значит «Лавин Орла»? Это ведь на демонском языке?

Он чуть скосил голову на мой голос.

— Не оборачивайся! Я ещё не закончила, — пальцы у меня бегали по шнуровке корсажа.

Он усмехнулся:

— «Лавин Орла» — имя, которое Безалиэль с Тессой дали этому омуту. По-нашему — Купель Любовников.

Руки у меня на миг замерли. Значит, они любили это место по-настоящему. И теперь, когда я знала, что тропка — интимная, а рядом стоит Редвир, вся спина у него шире двери, хвост лениво подрагивает, — по телу ударила волна. Горячее желание.

Я накинула плащ и обошла его, оставляя себе воздух. Но я слышала — чувствовала — как он идёт следом.

Мы почти выбрались на поляну, где ярко горел костёр, когда он поймал меня за руку — обхватил так, что пальцы встретились, с другой стороны, — и мягко развернул лицом к себе.

Я не спросила «зачем». Не отдёрнула руку, не одёрнула его. Наоборот: шагнула ближе, утонула во взгляде. Сердце скакало — от волнения, не от страха.

— Я никому не скажу о твоём даре сиренскина, — произнёс он серьёзно. — Не бойся, я не выдам твою тайну.

Мой взгляд скользнул по резким чертам; ладонь легла на его бицепс. Низкий рык в груди выдал, что ему это нравится. Я должна была отступить. Держаться холодно, ровно. Но огонь запретного желания уже горел во мне.

Я подалась ещё ближе, почти касаясь им, и подняла подбородок, будто тянусь к уху — прошептать:

— Спасибо, лорд Редвир. Но я и не боялась. С тобой — я ничего не боюсь.

Я развернулась и шагнула в круг света от костра, отлично понимая, что солгала. Страх в сердце был — крошечный, упрямый: что, когда придёт время, прощание с лордом Редвиром будет больно — нестерпимо больно.

Глава 14. РЕДВИР

Боги меня ненавидят. Иначе это не объяснить. Я смотрю через костёр на рыжеволосую красавицу — лицо у неё мягкое, спокойное во сне. Стоит ей открыть глаза — эта дерзкая, чертовски притягательная зелень в зрачках вызывает возбуждение, а норов — бурлит кровь.

Специально разложил свои шкуры на противоположной стороне от костра — подальше от неё. Это пламя желания разрослось в такого монстра, что я уже не справляюсь.

И ещё — слова моего командира и ближайшего друга. Я глянул на Безалиэля: здоровенный ком под шкурами рядом со своей женщиной и ребёнком. Из всех проклятых мыслей — только бы не та, что он бросил мне: будто она дана мне богами. Что она — моя пара. И что мне достаточно затащить её в постель, чтобы это узнать.

Сучий ублюдок. Теперь думаю только об этом. У зверо-фейри способ один-единственный — и всё становится ясно. И да, я хочу утопить свой член в ней до самых яиц, но это невозможно. Чую нутром: стоит сделать — и я уже не отпущу её к своим, захочет она того или нет.

Часть клана приняла её, но все помнят: это ненадолго. Многим она и вовсе не нужна рядом — слишком уж чужая. Не призрачная и не теневая из тёмных, которые порой приходят за нашей помощью. А принцесса-скалд-фейри из далёкого королевства.

У неё дёрнулся лоб, рука вздрогнула.

Совет постановил: она уходит по окончании зимы. Если я возьму её в любовницы — не отпущу. Пойду против воли клана. Но хуже — другое: я закрою себе дорогу к собственной паре, данной богами. И стану как мой отец — присвою себе женщину, которая мне не предназначена. Я знаю, чем это кончается: болью, и не только моей — болью всего клана. Я клялся не повторять ошибок отца, вытянуть клан выше его позора. Лишь временем доказал, что держу слово. И вот теперь смотрю на эту колдунью у огня — она соблазняет меня даже во сне.

Она повела плечом и вскрикнула. Кошмар. Я раздумал будить — сплю-то я голый, а ей этого только не хватало. Точнее, хватало, да только не во сне.

Вдруг она вздохнула, рывком села, часто дыша. Я промолчал — авось ляжет обратно. Она повернула голову, нашла меня, и, щурясь, выскользнула из своего свёртка, в этом её нечеловечески тонком белье — химизе. Подхватив шкуры, обошла костёр, переступила через Лейфкина — тот и бровью не повёл, — и без всякого слова развернула постель рядом с моей. Даже в красных углях я видел её слишком отчётливо под этой прозрачной тряпкой. Не то чтобы моему члену требовалась визуальная помощь — он стоял по стойке «смирно» с того момента, как я увидел её в воде. Чёрт побери.

Она вжалась в шкуры лицом ко мне, закрыла глаза и выдохнула. Я подумывал спросить, какого хрена она ко мне подбирается, но тогда она наверняка огрызнётся сотней вопросов — худший из них: «Почему ты не хочешь, чтобы я была рядом?» Врать ей я не собираюсь, а сказать правду — безумие.

Вздохнув, буркнул тихо:

— Что снилось?

Её губы дрогнули, глаза приоткрылись щёлками, нашли мои во тьме.

— Что на месте той фейри в Хелламире была я, — прошептала. — Что меня жгут на костре под крики толпы.

Меня свело. Ненавижу этот страх в её голосе.

— Это сон. Не больше.

— Для меня — да. Но он уже делал это. Я знаю. — Она шмыгнула носом и сильнее закуталась. — И будет ещё.

Я перевалился на спину, уставился в звёзды. Смотреть на неё было опасно.

— Ты о Гаэле, — от титула «лорд» меня давно воротит. Ничего благородного в этом светлом ублюдке из Мевии.

— Да. — Голос стал совсем тонким. И злость во мне поднялась снова.

— Откуда ты знаешь?

— Просто знаю. Не объясню.

— Твоя ведьмовская часть? — я повернул голову, чтобы поймать реакцию.

Она вскинула взгляд, насупилась… пока не заметила мою улыбку.

— Это не смешно.

— Почему?

— Потому что ту лунную фейри из Нэвхейл-Глен как раз объявили ведьмой. Любая женщина с редкой или странной магией — ведьма для какого-нибудь тупицы у власти.

Её строптивость и сила вернулись. Я одобрительно хмыкнул.

— Но у зверо-фейри нет магии. Значит, любая женщина с магией — ведьма, как по мне.

Она уставилась, приподняла бровь:

— Ты издеваешься?

— Да.

Она фыркнула, перевернулась на спину — и едва заметная улыбка тронула её губы.

— Ты идиот.

Я рассмеялся:

— Поясни.

— Если так, то и Лорелин, твоя провидица, — ведьма.

— А кто сказал, что мы так и не считаем? — поднял ладонь, прежде чем она успела меня укокошить, и не сводя взгляда со звёзд, добавил: — Вопрос в том, почему для тебя слово «ведьма» или «ведовство» звучит как оскорбление. А вдруг мы это чтим?

Она замолчала, но я почувствовал, как повернулась ко мне: решает — дразнюсь я или говорю серьёзно.

— А вы чтите? — тихо спросила.

Я повернулся на бок лицом к ней, поднялся на локоть.

— Что — чтю?

— Магию. — Она тоже приподнялась на локоть, и линия её шеи свела меня с ума.

— Разумеется.

Пауза.

— Это тебя удивляет? — спросил я.

— Да. Но я рада это слышать. Думала, тебя это огорчает.

— Потому что у меня её нет? — я криво усмехнулся. — Никогда не было — значит, и горевать нечего. Живу без того, чем наделены другие, — и мне довольно.

Она села, лицо стало серьёзным, приблизилось.

— Но у тебя есть магия, Редвир. Просто не такая, как у меня или других тёмных. Я вижу её: как ты ведёшь людей, как относишься к ним, защищаешь. И как относишься к чужим.

— Я не был добр с тобой, — напомнил я, а сердце взорвалось от её похвалы.

— Был. Ты мог оставить меня в снегу и пойти дальше. Но убил бедного оленя и пытался накормить меня. — Она рассмеялась, и я провалился ещё глубже в это чудо по имени Джессамин. — Пустая трата сил не вышла.

— Вышла, — возразил я, но вышло глухо.

Она положила ладонь на мою, лежащую на краю шкур.

— Ты добрее ко мне, чем… — голос сломался, она отогнала его ещё одной улыбкой, — чем моя семья. Чем большинство знати, которых учат быть вежливыми и милосердными. Ты проявил обо мне больше заботы, чем кто-либо в моей жизни.

Боги небесные и все преисподние, избавьте меня от этой пытки.

Она убрала ладонь и снова легла, укуталась. Я не нашёлся, что сказать. Либо она всё ещё под впечатлением кошмара, либо её кормить одним сыром, хлебом и вареньем было ошибкой. Либо…

Либо она говорила правду — и действительно так обо мне думала.

— Спи, — рявкнул я глухо: мягкие чувства надо выжигать. — Остался день пути до Гхаста-Вейл. А потом к нам пожалует король Голл.

— Что? — почти взвизгнула она.

— Тихо. Разбудишь.

— Зачем король Голл приедет к вам? — прошептала-прошипела.

— Потому что Гаэл уже открыто поднимает мятеж, собирает сторонников. А по сути — давно поднял. Голл теперь король Лумерии и Нортгалла, ему надо знать.

— Когда он будет?

— Я послал Халлизель в Виндолек после ужина. Может добраться за день-два. Смотря, полетит ли прямо или опять отвлечётся.

— Богиня милостивая, теперь уснуть точно не смогу.

— Ждёшь встречи с призрачным королём, принцесса?

— Нет. Говорят, он страшен и жесток. И именно его я должна была… — она осеклась.

Одна мысль о том, что она приблизилась бы к Голлу, сияя сиренскином, голая и светящаяся… Рык сам поднялся из груди.

— Не бойся. Он не страшнее и не жестче меня.

Она фыркнула и зарылась поглубже:

— Спокойной ночи, Ред.

Я улыбнулся. Должно быть, услышала, как Безалиэль зовёт меня так.

— Спи, Джесса.

Она выдохнула довольно и уснула гораздо быстрее, чем я ожидал. А я лежал и смотрел на звёзды, гадал, зачем боги подсунули мне это испытание. Держать её рядом — мука. Но мысль о том, что её не станет, — мука хуже. Её я уже не вынесу.

Только к рассвету меня и сморило.

Глава 15. ДЖЕССАМИН

Пока я, как утопленница, выволокла себя из тяжёлого сна, весь отряд уже почти собрался и был готов выступать. Стыдно стало, что валялась так долго: я торопливо оделась, свернула спальные шкуры в тюк и перехватила кожаными тесёмками, как меня учила Тесса.

Принеся свёрток к Волку, у которого Лейфкин подтягивал подпруги на сумках, я услышала:

— Доброе утро, принцесса. Рады, что ты всё-таки проснулась и присоединилась.

Сначала я решила, что он меня шпыняет — мол, лентяйка. Но он рассмеялся и дружески толкнул плечом — и камень свалился с души. Впервые мужчина из клана, кроме Безалиэля, заговорил со мной по-дружески.

Похоже, это приободрило и его товарища Дейна. С тех пор как мы тронулись, все на своих ногах — кроме Тессы с Саралин, они сидели на Мишке, — эти два серьёзных, как я думала, мужчины развлекали меня байками о клане, и в каждой непременно фигурировал их сварливый король.

Редвир мне не сказал ни слова. Пока Лейфкин и Дейн шли по бокам, он держался впереди, вёл нас — и ни разу не обернулся. Безалиэль шёл возле Мишки, тихо разговаривая с Тессой. Я не поняла: Редвир сердится по поводу чего-то конкретного или это его «дорожный» нрав. Он внимательно следил за лесом, пока мы пересекали широкое открытое поле.

Падал мелкий снег, холодил щёки, а стоило выйти из леса, как ветер взялся всерьёз и пробирал до костей. Я натянула капюшон, плотнее запахнула плащ и спрятала руки в складках. Тесса с малышкой тоже закутались — а мужчины шагали как ни в чём не бывало: ни плаща, ни рукавов. Бесило, насколько хорошо их тела приспособлены к этой погоде.

— Это было тогда, когда наш лорд, — сказал Дейн, возвращая меня к разговору и кивая на Редвира, — сообщил лесному фейри-самодеятельщику, что если тот не свалит к югу и быстро, мы снимем с него шкуру и зажарим на ужин.

— Что?! — ахнула я. — Он так и сказал?!

Я уставилась на широкую спину Редвира. Ноль реакции — будто и не слышал. Конечно, слышал: шёл всего в паре шагов, да и слух у него лучший из всех, кого я знала.

— Сказал, — захохотал Лейфкин. — Бедняга поверил. Рванул в Пограничье — и больше мы его не видели.

— Ещё бы, — я рассмеялась. — Уверена, он…

— Тише, — рявкнул Редвир и остановился, вскинув взгляд к небу.

Дейн и Лейфкин тут же выхватили мечи, зажав меня между собой; лица — настороженны. Я не слышала ничего, но они — да. Безалиэль тоже обнажил клинок. Мишка лёг, все волки зарычали. Волк стал у меня за спиной, низко ворча. Но больше всего притягивал взгляд Редвир передо мной: хвост хлестал, выгнулись и блеснули чёрные когти, мышцы налились и заиграли — готов к бою.

Никогда в жизни у меня не было такой защиты. Тем более у себя дома, в Мородоне. Мысли об этом как раз ударили в виски, когда шум сверху, в серой толще туч, заставил меня вскинуть взгляд.

Снег завертелся кругами, когда из облаков рухнул чёрночешуйчатый исполин — дракон. Я ахнула и отпрянула, вжимаясь плечами в грудь Волка. Земля содрогнулась, когда чудовище опустилось на заледеневший луг. И только тогда я увидела всадника на его спине.

Редвир расслабился — выпрямился, стал ещё выше. Остальные вложили мечи: этот драконий всадник им не угроза. Он был призрачным-фейри: тёмно-серая кожа, четыре гладких рога, чёрные доспехи — таких воинов я встречала в таверне Халдека.

Но это был не просто воин. Я знала, кто. В мире был лишь один драконий всадник. Король Голлайя Вербейн. Дракон опустился до земли животом.

Призрачный-фейри спрыгнул и зашагал к нам так, что мне захотелось слиться с Волком и исчезнуть. У дракона были серебристо-голубые глаза — точь-в-точь как у хозяина; оба смотрели внимательно и хищно. Король остановился в паре шагов от Редвира, чёрные волосы до пояса хлопали по ветру.

Меня удивило, что боги отметили его благородной, красивой наружностью. Не такой высокий и широкий, как Редвир — таких я не встречала вовсе. Но магия — сильная, давящая — исходила от него, как жар. Известно: он зефилим, владыка огня. И ему не надо быть самым крупным: одно слово — и его дар сотрёт нас в пепел.

И всё же Редвир стоял в его присутствии спокойно — но я заметила, что он сместился, оказавшись точно передо мной, заслоняя от призрачного короля.

Звонкий смех и шелест крылышек позади — это Халлизель шмыгнула кругами над головой Саралин. Малышка захихикала: подружка вернулась с поручения.

— Редвир, — сказал король Голл, его низкий голос с шорохом резал ветер. — Я получил твоё послание.

— Голл, — кивнул Редвир, хвост по-прежнему лениво резал воздух. — Не ждал так скоро.

Мне его не было видно: Редвир загораживал. Я сдвинулась в сторону, выглянула из-за его плеча.

— Твоя спрайт сказала: «Лорд Гаэл поднял мятеж и жжёт ведьм». Этого хватило. Разумеется, я прилетел.

— Как ты нас нашёл? — спросил Редвир.

— Драк взял ваш след по пути к Гхаста-Вейл.

Дракон фыркнул и повернул голову к своему королю. Тот слегка нахмурился, взгляд скользнул за Редвира, на меня — и удивлённо блеснул.

— О-о, — протянул мягче. — Это не зверо-фейри из твоего клана. Не представишь?

Редвир на полшага отступил в сторону, и я вышла вперёд.

— Голл, это Джессамин. Она под нашей защитой.

Король протянул когтистую ладонь — жест удивительно вежливый для того, кого мне описывали как убийцу и распутника, похитившего принцессу Уну Иссосскую, ныне королеву Нортгалла. Я вложила руку — он пожал. Его взгляд метнулся вниз.

— Ты скалд-фейри. Далеко же ты от дома.

— Да, милорд, — ответила я учтиво, присев и склонив голову — так меня учили приветствовать знать. Тем более — королей.

Когда выпрямилась, король улыбался, а Редвир — мрачно хмурился.

— Можешь уже отпустить её, — пробормотал Редвир.

Король выпустил мою ладонь и скрестил руки, явно забавляясь, переводя взгляд с меня на Редвира и обратно.

— И от кого вы защищаете эту прелестную скалд-фейри? — спросил он.

Редвир на миг впился в него взглядом и ответил:

— От того самого мужчины, который поднял мятеж в Мевии и, похоже, уже добрался до Хелламира.

Король посерьёзнел.

— Гаэл?

— Да, — процедил Редвир.

Что-то мягко задело мой сапог у щиколотки: это хвост Редвира обвил его.

— Почему так, Джессамин? — спросил король, и внимательный взгляд не упустил ничего — в частности, этой притязательной петли на моей ноге.

— Отец обручил меня с ним, — сказала я, и голос дрогнул. — И когда лорд Гаэл явился ко двору в Мородон, он объяснил, что потребуется от меня в браке. — Я уткнулась взглядом в снег у ног и выдохнула: — Убить короля Нортгалла. Вас, милорд.

Я ждала злости. Ярости. Или ледяного молчания. Но король Голл рассмеялся.

— Я знал: рано или поздно он пошлёт убийц. Но чтобы — собственную жену?

— Они не связаны узами, — уточнил Редвир, опасной нотой скребя в голосе. — Она ему не жена.

— Джессамин, из какой ты семьи? Я знаю лорда Гаэла: жениться он будет не на всякой.

Я кашлянула.

— Я Джессамин Гленмир, дочь короля Дариана Мородонского.

Серебристо-голубые глаза вспыхнули.

— Значит, король Мородона заключил союз с Гаэлом против меня.

Мне следовало бы испытывать раскаяние, что я выдала родного отца. Но он никогда не был ни отцом, ни королём, способным вызвать во мне верность. Или любовь.

— Да, милорд.

— И теперь он жжёт провидиц, которые отказываются ему помогать? — Он повернулся к Редвиру.

— Она и Тесса видели это в Хелламире. Мы были там два дня назад. Им удалось вытащить провидицу до казни.

— Хорошо, — выдохнул король Голл и оглянулся на дракона: серебристые глаза прочёсывали луг и кромку леса, снег налипал сугробами на морду и шипастый хвост. — Джессамин. Ты можешь вернуться со мной в Виндолек. Там ты будешь в безопасности, да и моей жене будет приятно женское общество.

— Нет, — отрезал Редвир, даже не дав мне ответить. — Она на моей ответственности. Беречь её — наше дело.

Король улыбнулся, блеснув клыками.

— Понимаю.

— Поговорим наедине? — хвост Редвира соскользнул с моей ноги, и он стремительно направился к дракону.

Король Голл легко поклонился мне:

— Рад знакомству, Джессамин. Ты тут в надёжных руках.

Он кивнул остальным зверо-фейри и пошёл к Редвиру, остановившемуся на расстоянии одного укуса от дракона. Меня поражало, что его это вовсе не пугало. Дракон, может, и позволял королю сидеть в седле, но приручённым не казался вовсе: хищный взгляд без устали шарил по дальним деревьям.

Я смотрела, как Редвир и Голл обменялись несколькими жёсткими, приглушёнными репликами. Король был столь же серьёзен, отвечая ему.

— Удивлён, что лорд Редвир не накинулся на короля за предложение забрать Джессамин, — шепнул позади Лейфкин нарочно не так тихо, чтобы я не услышала.

— Король Голл дразнил его. Лорд Редвир это понимает.

— Но зачем?

Дейн фыркнул:

— Да у них всегда так.

Я повернулась к Лейфкину:

— Почему лорд Редвир должен был «накинуться» на короля за то, что предложил избавить вас от меня? Он отказал ещё до того, как я рот раскрыла.

Хотя уезжать я и не собиралась — разве что Редвир сам бы велел, — всё равно удивилась.

Дейн с Лейфкином переглянулись, одинаково многозначительно.

— Что? Вы и слова не скажете?

— Спроси у него, — кивнул Лейфкин мне через плечо.

Редвир уже шёл обратно, а король Голл одним движением взлетел по драконьей лапе в седло.

— Выдвигаемся, — процедил Редвир, проходя мимо меня, даже не взглянув, и снова возглавил тропу.

С сиплым кличем чёрный дракон ударил крыльями и рванул в небо. Я только и могла, что смотреть ему вслед. Потрясающее создание.

Волк толкнул меня носом — я встала в строй, и мы снова двинулись к зимнему лагерю. Хотелось скорее добраться — с этим снегом мечталось о тепле палатки. Холод будто крепчал с каждым шагом — может, не только от метели, но и от ледяного лорда-зверя, который вёл нас вперёд.

Глава 16. РЕДВИР

— Здесь сойдёт, — сказал я. Маленькая поляна со всех сторон упиралась в лес, и мне не нравилось, что за спиной у нас нет прикрытия. Но уже почти стемнело. — До Гаста-Вейла дойдём к полудню.

Мужчины начали разгружать волков. Безалиэль снял Тессу с Мишки вместе с малышкой; Джессамин отошла к деревьям. Я тут же двинулся следом.

— Куда это ты собралась? — спросил я, когда она наклонилась за упавшей веткой.

— Нам понадобится растопка. Хочу быть полезной.

Она пошла дальше. Я — за ней.

— Краем уха ты уже должна была усвоить, что в этих дебрях небезопасно. Одной никуда.

— Тогда идите со мной, мой лорд, — она улыбнулась через плечо, в глазах — лукавый зелёный огонь. У меня ослабели колени.

Разумеется, я последовал, подбирая ветки там, где она уже прошла. Её морская, цветочно-солёная нотка шлейфом тянулась ко мне, сводя с ума.

— Заметила, — произнесла она невзначай, — что вы не называете Голла «королём», когда говорите с ним. Разве он не ваш король?

— Он король Нортгалла, да. Но я — лорд Мирланда. Я не зову его королём, потому что он не правит здесь. И потому что Голлу полезно иногда опускаться с небес на землю.

Мирланд — дикая территория в Нортгалле, где живут только зверо-фейри.

Она засмеялась — и сердце у меня сорвалось в бешеный ритм.

— Ему это не кажется неуважением?

— Наверняка кажется. Но мы слишком хорошо понимаем друг друга.

Мы помолчали, собирая хворост. Навязчивая мысль всё равно свербела.

— Хотела поехать с ним? В Виндолек? — спросил я.

— Нет.

— Но красивым он тебе показался, держу пари, — язык не повернулся прикусить. Какая-то мазохистская часть меня требовала знать, что она о нём думает.

— Как же не показаться, — у меня есть глаза, — в её тоне мелькнула насмешка.

Я выронил связку. Она резко обернулась — глаза распахнутые, но дерзкие.

— Расскажи, что именно понравилось, — я теснил её к стволам.

Она отступала, прижимая к груди хворост:

— Приятное лицо.

— Ещё?

Спиной она упёрлась в белую берёзу.

— Глаза красивые, с золотым ободком вокруг зрачка.

— Брось растопку, Джессамин, — хрип у меня стал почти рокотом; я нависал над ней.

Она отшвырнула связку, развернула ладони — по обе стороны бёдер, упершись в кору.

— Что ещё? — выдавил я.

— Рога гладкие, лакированные, — выдохнула она; грудь ходила часто, зелень в глазах съела чёрная ширь.

Внутри поднялась лютая, бесконтрольная жажда — не просто желание, а необходимость доказать ей и себе, что она моя. Пусть даже только сейчас, только здесь.

Я упёрся ладонями в ствол по бокам от её головы. Её запах затянул мне голову, лишил воли.

— Мои рога слишком шершавые для тебя, принцесса?

Она медленно подняла руку. Я наклонился, так что наши дыхания переплелись. Она провела пальцами по ребристой спирали. Рога не чувствуют, но от её осторожного, почти почтительного движения у меня вырвался глухой звук.

— Мне нравится их шероховатость, — её глаза блестели широко и ищуще, полные томления; пальцы сомкнулись крепче. — И твоя — тоже.

— Рад это слышать, принцесса, — почти мурлыкнул я и потянулся губами к её тонкой шее. Соприкоснулся носом с тёплой кожей у ключицы и прошептал: — Дай мне попробовать тебя на вкус, Джессамин.

Я взял её за талию, осторожно — когти не вонзил. Разодрать платье и взять её прямо здесь, на холодной земле, — искушение дёрнуло так, что в висках стукнуло.

— Да, — ответила она так тихо, что, если бы я не был зверо-фейри, мог бы и не услышать.

Рык сорвался сам. Я прижался к её горлу, оставляя влажные поцелуи и едва-едва прикусывая там, где тянуло к плечу.

— Проклятые хеллы… — прошипел я, когда на языке остался её вкус; тело налилось камнем, слюна выступила сама.

Одной ладонью она держала мой рог, другой цеплялась за бицепс, ногти — тупые, человеческие — царапнули кожу. От этого стало только хуже — и лучше.

Не успел осознать, что делаю, как уже распустил шнуровку на разрезах её платья и задрал юбку. Её запах, её возбуждение — опьяняли. Между бледных, мягких бёдер блестела влага, искрилась на рыжеватом пушке — того же цвета, что и волосы на её голове. Не думая, я наклонился и прижался губами к её лону, застонал, ощущая вкус и тепло.

— Ах, — вырвалось у неё, когда она подалась бёдрами вперёд.

— Ммм… — я провёл языком по её щели, раздвоенным кончиком дразня набухший клитор.

— Богиня, — выдохнула она, вцепившись в мой второй рог.

Я опустился на пятки, раздвинул колени и удержал её за бёдра — мне нужно было испить её всю.

— Откинься назад. Подними ногу, — тихо сказал я, помогая перекинуть её бедро через своё плечо. Она раскрылась шире, и я удовлетворённо выдохнул: — Вот так, умница. — И вновь наклонился, погружаясь в неё языком.

Она застонала, двигаясь в такт, тёрлась о мой рот, и я едва не потерял рассудок от этого.

Не выдержав, я рванул шнуровку брюк и освободил член, сжав его ладонью, провёл вверх, чувствуя, как всё тело наливается жаром.

— Ох… — прошептала она, глядя вниз.

Я поднял голову — она всё ещё держалась за мои рога, а в этом, в самой позе, было что-то непристойно прекрасное. Её взгляд скользнул к моей руке, глаза потемнели, губы приоткрылись.

Глухо, хрипло я произнёс, продолжая движение рукой:

— Похоже, ты никогда не видела мужского члена.

— Не видела, — ответила она едва слышно.

Моя ладонь застыла. Слова ударили по сознанию, пробились сквозь туман похоти, и я ощутил хищное удовлетворение. Глубокая, обжигающая тяга пронзила меня.

Её нога лежала на моём плече, тело раскрыто, влажное и дрожащее. Я провёл ладонью от её талии вверх, сжал грудь, зажал сосок между пальцами.

— Ах! — сорвалось с её губ. Кожа вспыхнула, засветилась мягким сиянием сиренскина — её магия отзывалась на желание.

Я обхватил пальцами её колено, удерживая, и снова опустил голову. Сосал, лизал, вбирал вкус её тела, пока она выгибалась и стонала, теряя дыхание. Я слышал, как она срывается, чувствовал, как быстро дрожь захватывает её. Я ласкал её клитор языком, втягивал его губами, тянул едва-едва — и одновременно двигал рукой по члену быстрее, грубее.

— О, боги… — простонала она, загораясь всё ярче, всё плотнее прижимаясь ко мне. Один из моих клыков чуть задел её губы внизу, но вместо того, чтобы отпрянуть, она сильнее потянула меня за рога, прижимая к себе, и закричала, теряя контроль. Я скользнул языком внутрь и ощутил, как её тело сжимается, пульсируя вокруг.

Из неё вырвалась волна — я пил, не отрываясь, наслаждаясь каждой каплей. Когда её дыхание стало мягче, я откинулся назад. Член стоял, тяжёлый, болезненно твёрдый.

Она дышала прерывисто, глядя вниз, между моих ног. Я поднялся.

— Встань на колени, Джессамин, — сказал я хрипло. Мне нужно было почувствовать её рот.

Если она никогда не видела мужчину, то и этого не делала. Возможно, ей было страшно — но я уже не мог думать. Желание сжигало изнутри. Мне нужно было излить всё в неё.

Я знал: тронуть её — безумие. Даже Безалиэль шептал, что это опасно. Но я мог позволить себе хотя бы это — войти в её рот, утонуть в нём.

— На колени, принцесса, — тихо сказал я.

Она опустилась в снег, послушно, почти торжественно. Я выдохнул, глядя, как её колени оставляют следы в белом. На губах мелькнула улыбка, мгновенная, неуверенная.

— Что мне делать? — спросила она, в глазах блеск растерянности и ещё не остывшее послевкусие оргазма.

— Просто открой рот и впусти меня. Остальное сделаю сам.

Она положила руки на мои бёдра, подняла взгляд.

Кровь Викса… я знал, что попаду за это в самые низы Преисподней — и мне было всё равно.

Я обхватил её заТалок, тихо сказал:

— Подними голову. Хочу видеть твои глаза.

Она подчинилась, и я медленно ввёл головку ей в рот. Её губы сомкнулись, горячие, влажные. Я сжал её волосы, костяшки легли на заТалок. Осторожно продвинулся глубже, позволяя привыкнуть.

— Вот так… умница, — выдохнул я, ощущая, как она пробует, чуть втягивает воздух.

Она тихо застонала, губы сомкнулись плотнее, щёки втянулись. От одного этого вида я едва сдержался. Боги, она была невыносима — прекрасна, живая, реальная.

— Да… вот так, — прошептал я. — Ещё немного… твоё горло сведёт меня с ума.

Я сделал несколько толчков, и, потеряв контроль, с глухим стоном кончил — сперва в её рот, потом выдернул член и пролился на её шею, на ключицы, на грудь.

— Проглоти, — произнёс я, и в голосе дрогнуло что-то собственническое.

Она закрыла рот, сглотнула. Я кончил до конца, наблюдая, как капли стекают по её коже. Когда дыхание вернулось, я смотрел на неё — на её губы, горло, на следы своего семени — и понял, что переступил черту, за которой не бывает возврата.

Мы стояли близко, почти касаясь лбами; лес дышал морозом, и только наши тела оставались тёплыми.

— Этого ты и хотела услышать от меня, когда перечисляла, что в нём красивого? — спросил я хрипло. — Что бы я разозлился?

— Хотела услышать тебя, — так же тихо ответила она. — Настоящего.

Я провёл костяшками по линии её подбородка.

— Настоящий я — опасный, Джессамин.

— А я — небрежно смелая, — улыбнулась она коротко, почти виновато, поправила платье и наклонилась за брошенной растопкой. — И полезная. Вернёмся к костру?

Я кивнул, подобрал свою связку и, когда мы вышли на поляну, отдал её Дейну. Сам — занялся огнём. Я не смотрел на неё. Слишком хорошо помнил вкус её кожи.

— Встань на колени, принцесса, — мягко попросил я.

Она опустилась в снег, послушная, жадная до моего голоса. Уголки её губ дрогнули — и тут же спрятались.

— Что мне делать? — спросила она всё ещё взволнованно, словно её тело не успело остыть после недавней бури.

— Просто открой рот и впусти меня. Больше ничего не нужно.

Она обхватила мои бёдра, подняла на меня взгляд. Кровь Викса, мне прямая дорога в самую нижнюю бездну — и мне плевать.

Я бережно обнял её за заТалок.

— Да, голову выше… хочу видеть эти глаза.

Она послушалась. И этого было достаточно: я едва продвинулся — и мир пошёл рябью. Пальцы сжались в её волосах, вторая ладонь привычно удержала её за шею. Я дал ей привыкнуть — и похвалил:

— Умница… так, сладкая, — проговорил я, голос сорвался хрипом. — Прекрасно.

Её щёки втянулись, взгляд не отрывался от моего лица. От одной этой картины меня качнуло к краю.

— Да… вот так, — сказал я уже сквозь зубы. — Слишком хорошо.

Я не выдержал. Горло прорезал глухой стон, когда я отдался ей — часть тепла приняла она, остальное я выплеснул на её приподнятую шею. Острые края желания смолкли — и в тишине стало ясно: черта перейдена. Обратной дороги нет.

Я обречён. Возьму её в свою постель — и пусть весь мир горит. Вопрос только в том, погубит ли меня это так же, как погубило отца. И есть ли у меня ещё силы заботиться о собственном спасении, если это значит — не иметь Джессамин.

— Идём, — я поспешно затянул шнуровку и помог ей подняться. Её сияние стихло, кожа вернулась к обычному тону.

Она поднесла край плаща к горлу. Я перехватил ткань.

— Запрокинь голову.

Она подчинилась. Я стер следы, пальцем провёл по ключице — едва касаясь. Хотел, чтобы мой запах остался на ней; чтобы даже мужчины из моего отряда знали. Одна мысль о чужих руках на ней обжигала зверя во мне. Я понял: разум я уже проиграл.

Когда всё было чисто, я встретил её взгляд. Раскаяния там не было. Разве что лёгкая тень.

— Прости, если я зашёл слишком далеко.

— Нет. Я сама хотела, — тихо ответила она. — Просто… я в этом ничего не понимаю.

— Поверь, ты всё делала правильно.

Она кивнула, но хмурилась.

— Что не так?

Она отвела глаза.

— Тебе стыдно за близость со мной?

— Нет.

Я поднял её подбородок, заставляя смотреть прямо.

— Тогда?

— Ты меня не поцеловал, — она пожала плечами. — Мне бы хотелось знать, как это.

Сердце болезненно сжалось. Она хочет, чтобы я поцеловал её?

— Ты никогда не целовалась с мужчиной? В это трудно поверить.

— Отец позаботился, — неловко хмыкнула она. — Всем — и возможным женихам — доходчиво объяснили, что мой поцелуй равен смерти.

— Почему?

— Из-за клыков. Он объявил, что в них яд. Но его нет, — она нахмурилась, будто собираясь рассказать больше. — Сейчас их нет, видишь?

Она улыбнулась, показывая ровные, обычные зубы.

Я усмехнулся:

— Я не боюсь твоих клыков. Мне даже нравится легкие укусы.

Щёки у неё вспыхнули ещё ярче.

— Иди ко мне, — сказал я уже мягко, скользнул ладонью под волосы к затылку.

Второй рукой обнял за талию, поднял её на носки, прижав к себе, и наклонился. С той редкой мягкостью, которой я почти не пользовался в жизни, коснулся её губ; дал им приоткрыться — и углубил поцелуй.

Она вплела пальцы в мои волосы и потянула меня ближе; её тело доверчиво прижалось всем своим тёплым весом, её язык встретил мой. Я застонал — и огонь поднялся снова, как будто всё только начиналось.

Одобрительно проворчав, я скользнул языком вдоль её — и на миг показалось, что ничего слаще не существует: Джессамин у меня в руках; её запах, её вкус, её сущность — вокруг меня, как кокон.

Я оторвался, прижал лоб к её лбу.

— Ты меня погубишь, милая Джессамин.

Она рассмеялась — уверенная, что я шучу. А в голове вспыхнул отец, его ошибка — женщина, не предназначенная богами, и как это сломало их обоих. Я стряхнул наваждение и снова улыбнулся, задерживая её в объятиях ещё на миг — запоминая ощущение, потому что уже знал: все дороги отсюда ведут только к одному — к ней рядом со мной. В моей постели. В моей жизни. С моими детьми. Пусть это стоит мне жизни.

Пусть боги делают, что хотят. Джессамин — моя.

Глава 17. ДЖЕССАМИН

Я отлично заметила понимающие взгляды мужчин и лукавую улыбку Тессы, когда мы вернулись в лагерь. Пока остальные спорили, как именно король Голлайя будет давить это восстание, я заняла себя тем, что держала Саралин и играла с этой милой, зоркоглазой крошкой.

Разумеется, в голове у меня крутилась только наша встреча с Редвиром в лесу. Я и раньше доставляла себе удовольствие в одиночку, но так… так — никогда. Совсем накрывает.

И его поцелуй…

Мысли уплыли, и новая волна желания развернулась где-то внизу живота. Меня удивила его напористая близость. Я понимала, что он хочет меня, но не представляла, что поддастся этому прямо так, посреди леса, прижав к дереву. Это было самое чудесное в моей жизни.

Когда я подняла взгляд на Редвира, он уже смотрел на меня — спокойно, не мигая, золотыми глазами. Он вытянулся на своей постели из шкур, опершись на предплечья, будто слушал разговор о короле Голлайе. Но внимание его было на мне. И, клянусь богами, я купалась в этом внимании.

Мне хотелось его глаз на себе, его рук, его тела. Хотелось, чтобы и мысли его были обо мне. Чтобы внутри он путался так же, как я. Его несгибаемый взгляд не выдавал, мучает ли его такая же безумная жажда, как меня, но мне от него становилось тепло.

Саралин гукнула и потянула за прядку моих волос. Я улыбнулась малышке у себя на коленях, пока она обхватывала крошечными пальцами один мой. Я любовалась этим детёнышем и невольно подумала, что когда-нибудь у меня может быть такая же дочь — с золотыми или зелёными глазами.

Мысль ошарашила — что я вообще позволяю себе такое представлять. И всё-таки я никогда ещё не была так околдована мужчиной. Бывало — увлечение, но не вот это. Это была глубокая тяга, похожая на безумие, восторг и неугасимую потребность одновременно. Будь мы сейчас вдвоём, я уже перелезла бы к нему на колени.

Мои родители пришли бы в ужас: я влюбляюсь в тёмного фейри, да ещё и зверо-фейри. Но мне плевать, что думают они. Плевать, что думают остальные. Важно лишь, что думает он.

Я снова поймала его внимательный взгляд через огонь.

— Давай я её возьму. Пора кормить, — сказала Тесса и забрала Саралин у меня из рук.

Она устроилась рядом с Безалиэлем, опустила лямку платья и приложила дочь к груди. Дейн вернулся из леса с двумя зайцами; их зажарили и съели вместе с остатками хлеба и сыра. Я почти не притронулась — голова была занята совсем другим. Кем-то другим.

— Надеюсь, у Шеары как раз тушится её рагу, когда мы завтра придём, — сказал Дейн.

— Да тебе стоит только с ней пофлиртовать — и она приготовит всё, что попросишь, — поддел Лейфкин.

Дейн ухмыльнулся, раскатывая подстилку:

— Не ревнуй. Я поделюсь.

— Шеарой поделишься? — Лейфкин уселся на пень, который подтянул к костру. — Щедро.

— Рагу, дубина. — Дейн врезал Лейфкину ногой в грудь и столкнул с пня. — Даже не вздумай к ней лапы тянуть.

Лейфкин расхохотался.

Безалиэль тоже смеялся; Редвир улыбался, но взгляд его не отрывался от меня. После короткой внутренней борьбы я решила делать так, как хочется, и не думать, что скажут другие. Поднялась, взяла свою шкуру и, пройдя мимо Тессы с Безалиэлем, расстелила постель вплотную к Редвиру. Скользнула внутрь и придвинулась спиной к его груди. Он, не колеблясь, обвил ладонью и рукой мой пояс и притянул к себе.

У костра на миг воцарилась тишина; Лейфкин с Дейном переглянулись и улыбнулись. Но никто не произнёс ни слова. Вздохнув от счастья, я закрыла глаза и мгновенно уснула — под тяжёлой рукой Редвира у себя на талии и его телом за спиной. Впервые со дня смерти брата мне было безопасно.

***

— Интересно, у жены Тайлока сегодня что-нибудь вкусное, — сказал Дейн, когда мы спускались по тропе в небольшую ложбину и прогалину внизу.

Мы петляли по более холмистой местности и лесам в сторону Гаста-Вейла.

— Ты только о брюхе и думаешь, — проворчал Лейфкин.

— А я бы не отказался от мясных пирогов Фарлы, — подхватил Безалиэль.

— М-м-м, и я, — откликнулась Тесса, шагая за мужем с Саралин, привязанной к спине.

С таким корнями, что перехватывали тропу, спускаться пешком было куда безопаснее, чем верхом на волках.

— Кто такой Тайлок? — спросила я, шагая прямо за Редвиром.

— Теневой фейри, живёт в той долине с женой и детьми.

— Почему не в Гадлизеле? — я знала, что теневые фейри селятся в своём великом городе высоко в Солгавийских горах.

— Тайлок немного бунтарь, — ответил Редвир. — Был у них жрецом-воином, но в Пограничье влюбился в лесную фейри. Их король велел либо отказаться от неё, либо быть изгнанным. — Редвир взглянул на меня через плечо, поймав мой взгляд. — Он выбрал изгнание.

— Это так печально.

— По-моему, романтично, — сказала Тесса. — В конце концов, я — светлая фейри, влюбившаяся в зверо-фейри, так что я понимаю.

— Я не грозился изгнать Безалиэля, когда он привёл тебя домой, — проворчал Редвир.

— Ты и не мог, — ответил Безалиэль. — Она — моя пара.

В группе послышались одобрительные хмыки, тропа выровнялась. Внизу, в ложбине, я не увидела ни одной хижины среди редких деревьев. Зато стоял огромный чёрный дуб — ствол толщиной с двенадцать стоящих плечом к плечу зверо-фейри.

— Безалиэль, — спросила я, — как ты понял, что Тесса — твоя пара?

Лейфкин с Дейном прыснули, но быстро спрятали смех, когда Редвир одарил их взглядом. Тесса покраснела и шагнула ко мне, где уже было ровнее.

— Расскажу потом.

Я помнила, как Редвир уже уходил от этой темы, когда я однажды спрашивала, но любопытство про Тайлока пересилило, и я огляделась по сторонам, пока мы пересекали небольшую поляну:

— А где они живут?

Редвир дождался, пока я поравняюсь, и указал на великан-дуб:

— Там.

Я разинула рот, когда мы подошли ближе: в стволе были вырезаны ступени, винтом уходившие вверх в ветви. Хотя ветви были занесены снегом, в кроне виднелись стены дома.

— Откуда вы знакомы с Тайлоком? — посмотрела на Редвира рядом со мной; Волк шёл с другой стороны. — Он же теневой фейри.

— Мы встретили его, когда он только пришёл в эту долину с женой, Фарлой. Он притащил кожевенное ремесло на обмен — на наш зерновой мешок-другой. С тех пор мы каждую зиму заносим им пару мешков из Хелламира. Им с детьми хватает надолго, они редко спускаются в Пограничье за припасами. Им милее их долина.

— Это очень по-доброму, — тихо сказала я.

Его прекрасные глаза скользнули ко мне, но удержали меня вовсе не они — а насмешливая тень у уголка губ. Мы застряли в этом взгляде друг на друге, и тут Волк резко фыркнул и остановился. Редвир мгновенно оттолкнул меня за себя; остальные волки тоже застыли и зарычали.

— Чуешь? — шёпотом спросил Безалиэль.

— Да, — голос Редвира стал низким; кисти сжались и разжались у него по бокам.

— Я никого не слышу, — добавил Дейн.

— Безалиэль и Лейфкин — останьтесь с женщинами.

Из-под капюшона Тессы вылетела Галлизель — поближе к младенцу.

— Я тоже полечу. — И стрелой ушла в ветви.

Редвир с Дейном, крадучись, подошли к ступеням в стволе и начали подниматься вкруговую, пока не скрылись в доме.

Я стояла тихо, не шевелясь, сжавшись от страха перед тем, что они чуяли, а я — нет.

— Что это? — спросила я у Безалиэля.

— Кровь. И ещё кое-что… чего здесь быть не должно.

Свист донёсся сверху.

— Всё чисто, — сказал Безалиэль.

И Галлизель стрелой спикировала к нам:

— Лорд Редвир велел оставить Тессу и Джессамин внизу.

Мы подошли к стволу, волки сомкнули строй вокруг нас. Я задрала голову — и ничего, кроме нижних досок жилища высоко в ветвях.

— Я останусь с ними, — сказал Лейфкин.

Безалиэль хлопнул Лейфкина по плечу и стремительно взлетел по винтовым ступеням, перепрыгивая через одну.

У Дейна потемнело лицо; он смотрел в сторону леса, откуда мы пришли, внюхиваясь в воздух.

— Что там? — спросила я.

— Не знаю. Запах незнакомый. И мерзкий.

— Баргас, что ли? — Тесса обошла вокруг исполинского ствола; Галлизель порхала у неё рядом.

— Нет.

Я обошла на другую сторону, любуясь мастерством, с которым вырезана лестница. Теневому фейри ступени не нужны — у него есть крылья, — но вот его жене-лесной фейри нужны. Он вырезал их для неё тщательно, выгладил; по стволу шла ещё и резная полоса плюща — чтобы Фарла улыбалась.

Раздались шаги — остальные спускались. Я шла дальше вокруг дерева, заметила кованый кронштейн с потухшим фонарём.

— Что там? — спросил Дейн.

— Голова Тайлока, — ответил Редвир; голос у него был хриплый от сдерживаемого чувства. — Но семьи нет.

— Нет! — выкрикнула Тесса.

— Что с ними? — я не верила услышанному. — Дети пропали?

— И Фарла, — сказал Дейн.

Волк обошёл ствол, но не подошёл ко мне — ушёл на небольшую поляну позади. В высокой траве, где он остановился, что-то лежало. Он посмотрел на меня и жалобно взвизгнул. Я пошла следом, осторожно. Когда поняла, на что смотрю, ахнула. Одно крыло было оторвано — или отрезано, — другое явно сломано, головы не было.

— Нашла Тайлока, — крикнула я остальным; голос дрожал.

Редвир мгновенно оказался рядом и мягко отвёл меня от тела их друга. Остальные тоже подбежали.

— Что это? — с отвращением прошипел Безалиэль, глядя на Редвира, который присел у тела Тайлока, разглядывая раны. — Ты такое видел когда-нибудь?

Мишка и другие волки подошли и встали кругом, мордами наружу. Они сторожили.

— Баргас утащил бы его в лес, чтобы жрать, — заметил Лейфкин. — А это не территория найтвирмов.

Я слышала о гигантских змеях в Солгавийских горах и была счастлива, что они сюда не ходят.

— Где Фарла и дети? — Тесса сорвала с плеча Саралин и прижала к себе, будто в любой момент кто-то вырвет её из рук. — Есть следы, что их ранило вот это… что бы оно ни было?

— Никаких следов, — Редвир выпрямился, нахмурившись. — Только следы схватки.

Тесса моргнула слёзы, глядя на дом в кроне.

Безалиэль придвинулся к Редвиру:

— Это могли быть меер-волки? Как те заражённые, что нападали раньше?

Я шагнула ближе:

— Что за нападение?

Лицо Редвира закаменело; хвост за его спиной хлестнул воздух.

— Несколько месяцев назад Голл стоял лагерем южнее, но всё ещё на землях зверо-фейри. На его лагерь напали три волка — больные, какие-то не такие.

— В каком смысле «не такие»? — фыркнула я. — Ты говоришь загадками.

— Потому что мы такого не видели, — Редвир поймал мой взгляд и удержал. — А потом я видел это снова.

Я сглотнула:

— Дриад-олень.

Он кивнул.

— Не волки, — сказал Лейфкин, присев в снегу возле клокастого пучка травы и подцепив оттуда что-то, что застряло среди следов и взрытой настилки.

Редвир шагнул к нему:

— Что там?

Лейфкин уронил ему на ладонь длинную тонкую штуку:

— Тайлок, похоже, срубил это в бою. Но что это за тварь, у которой такое?

Я подошла ближе и уставилась на то, что держал Редвир.

— Боги подземные… — прошептала я. — Что это?

— Палец, — сказал Дейн, глядя с отвращением.

Я выгнула бровь:

— Это и так ясно. Но чей?

Кожа тёмно-серо-зелёная, палец необычно длинный и тонкий; чёрный коготь заострён и загнут. Из обрубка сочилась чёрная кровь. У тёмных фейри кровь синяя — я видела не раз разбитые губы и дорожные раны в таверне у Халдека. Но не вот это, больнично-чёрное.

Редвир зарычал на отрубленный палец неизвестной твари — убийцы — у себя в руке:

— Их было больше одного.

— Откуда знаешь? — спросила я.

— Запах вот этого — здесь, у тела. А в доме наверху — другой.

— Редвир, нам бы… — начал Безалиэль и резко обернулся, выдёргивая меч.

Остальные сделали то же: мгновенно сомкнулись вокруг нас с Тессой, взяв в кольцо; волки пригнулись, рыча. Редвир прижал меня за спину, когтистая ладонь легла мне на талию. Долго ждать не пришлось, чтобы понять, что их насторожило.

Из облаков почти бесшумно спикировали три теневых фейри — но зверо-фейри услышали их заранее и были готовы. Когда они приблизились, Редвир распрямился, разжав пальцы у меня на поясе.

На них были серебряно-золотисто-чёрные доспехи, прикрывавшие тело от шеи до сапог. Со спины расправлялись драконьи крылья — как у всех теневых. На этом сходство троицы заканчивалось.

Мой взгляд приковал тот, что опустился в снег первым: двое встали позади него. Его чёрные крылья с тёмно-алым отливом вздымались выше остальных. Височные пряди его золотых волос были убраны в тонкие косички; остальная солнечно-белокурая масса спадала на плечи, подчёркивая совершенную резкость черт. Глаза — нездешнего, почти тревожного, оранжевого оттенка — скользнули по нам и по телу на снегу.

У второго был обнажённый клинок; он хмурился, не сводя прицельного взгляда с наших, которые не убрали мечи. Каштановые волосы стянуты узлом на затылке; жёлтые глаза косились зло.

Третий… я узнала его. Обойдя Редвира и став рядом, уставилась на жреца теневых фейри, который как-то заходил в таверну Халдека поесть вместе со светлой фейри.

— Марга, — пробормотала я. — Так её звали.

Жрец резко дёрнул взгляд ко мне. Лицо — безупречно красиво, как и чёрные, скользящие, как шёлк, волосы, — но алые глаза, как и прежде, тревожили, когда он меня рассматривал.

— Что с ней стало? — спросила я жреца.

— Безалиэль, — зашептала позади меня Тесса, — это супруг моей сестры.

— Марга — твоя сестра? — спросила я у Тессы через плечо.

— Да. Ты её встречала?

— Потом, — резко отрезал Безалиэль, становясь рядом со своим лордом.

Повисла короткая тишина: мы и они разглядывали друг друга. Я осознала, что заговорила не к месту: первым должен был говорить Редвир. И, похоже, старшим у теневых был светловолосый, с широкими золотыми обручами у основания четырёх рогов — признак королевской крови.

— Принц Торвин, — сказал Редвир. — Далековато вы забрались на юг, не находите?

— Приветствую, лорд Редвир. К сожалению, так и есть. Валлона вы знаете, а это Вайгар.

Редвир представил своих, затем Тессу. И только потом, положив ладонь мне на поясницу:

— Это Джессамин.

Зачем я здесь, он не пояснил, и они не спросили. Тогда Редвир заговорил первым:

— Что привело вас так далеко от Гадлизела?

— Это, — принц Торвин кивнул на сжатый кулак Редвира у бедра.

Редвир раскрыл ладонь, показывая, что держит.

— Знаете, чей это палец?

— Мы гоняемся за ними от самых гор, — сказал Валлон, супруг Марги. — Не думали, что они заберутся так далеко на юг.

— Говори, кто это, Валлон.

Я слышала в голосе Редвира приказ — в нём закипала злость. Валлон шагнул вперёд и вынул отрубленный палец из его ладони.

— Семьи Тайлока нет, — произнёс он, рассматривая уродливый палец, а потом бросил его обратно в снег.

— Да, — прорычал Редвир. — А теперь расскажи всё, пока мне не пришлось выбивать это силой.

Валлон негромко фыркнул и посмотрел на дом Тайлока в исполинском дубе:

— Сожалею о Тайлоке. — Он обернулся к своим. — Ещё сильнее — о его женщине и двоих детях.

— Ладно-ладно, — взвился Лейфкин, у которого один только нрав короче, чем у Редвира. — Скажи уже, какая, на хрен, тварь это сделала.

— Гримлоки, — мрачно произнёс принц.

— Гримлоки — миф, — сказала я, и взгляд принца упал на меня.

— Боюсь, что нет, миледи.

— Что это за существа? — спросил Дейн.

— Мерзкая порода, — принц Торвин смотрел на Редвира. — Они сотканы из частей разных фейри, скрученных в одно, порождены чёрной магией. Но создать их может не кто попало — нужен бог.

— Или полубог, — добавил Валлон.

— С чего вы решили, что это именно они? — спросил Редвир.

— Марга, — мягче сказал Валлон. — Она провидица. — Он задержал взгляд на Тессе. — И очень сильная.

Тесса улыбнулась:

— Я догадывалась о её даре, но боялась за неё. С этим приходят кошмары.

— Увы, да, — кивнул Валлон и снова повернулся к Редвиру. — Кроме того, у наших учёных есть записи о времени, когда такие твари уже шастали по нашим лесам и чащам.

— Расскажи всё, — серьёзно велел принц Торвин. — Им это нужно знать, раз уж твари перешли на их земли.

— Тысячу лет назад бог, солнечный бог Солзкин, и тенёвая фейри зачали сына — тёмного колдуна. Он был чудовищем не по рождению, а по страсти к убийству и смерти. Он использовал магию, унаследованную от отца, и кровавые чары, чтобы создавать убийц — гримлоков. Целые отряды для своей воли.

— Как вэйты, — перебил Редвир. — Армии мёртвых, что призрачные-фейри поднимают из могил.

— Похоже, — отозвался принц, голос стал жёстче и мрачней. — Но в отличие от вэйтов, безмозглых костяков, гримлоки — разумные создания самой тёмной породы.

— Как они выглядят? — спросила Тесса; голос дрогнул.

— Наполовину дриады, наполовину тёмные фейри, с крыльями лунных фейри. Больше смахивают на отвратительных спрайтов, только ростом и силой — как любые фейри. — Принц Торвин перевёл взгляд на меня. — Легко унесут женщину с детьми.

— Зачем они им? — спросила я.

— Не знаем, — ответил Валлон. — Хуже другое — мы не знаем, кто вернул их в этот мир. По записям наших учёных, все они пали вместе со своим повелителем, тем колдуном, давным-давно.

— Но что-то их вернуло, — Редвир скрестил руки. — Или кто-то.

Принц Торвин выдержал его взгляд, в глазах — сталь:

— Это не всё. Прежде чем гримлоки вышли из гор, появились признаки какой-то хвори, заразы, что сводит с ума.

Вайгар скосил взгляд на принца, когда тот умолк, и добавил:

— Мы видели её у зверей. — Пауза. — И у фейри.

Я коснулась ладонью предплечья Редвира:

— Дриад-олень, напавший на меня.

Редвир кивнул:

— Мы тоже видели эту заразу.

— Знаете, откуда она? — Безалиэль обнял Тессу за плечи; она прижимала к груди спящую дочь.

— Нет, — сказал принц. — Но запах от гримлоков схож с запахом тех, кого тронул этот мор. Одно ясно: гримлоки служат кому-то, и нам надо найти его.

— А пока, — впервые подал голос Вайгар, — меня устроит найти и убить самих гримлоков. — Он шагнул ближе к Валлону. — Мы должны сложить костёр для Тайлока.

— Мы поможем, — сказал Редвир и притянул меня к себе. — Держись ближе к Волку, пока мы готовим погребальный костёр.

— Конечно.

Он удержал мой взгляд на миг дольше, чем следовало; меж бровей залегла тревожная складка. А потом — вовсе неожиданно, да ещё и при своих, и при чужих — ладонями обнял моё лицо и мягко коснулся губами моих губ. Я только и смогла, что уставиться на него, когда он отстранился, стиснул челюсть с приглушённым рыком и повернулся к мужчинам. Те смотрели, не отрываясь: зверо-фейри — с весёлой ухмылкой, теневые — с удивлением и любопытством.

Когда они ушли в лес, оставив нас с Тессой в кольце волков, я всё ещё провожала взглядом лорда зверо-фейри.

— Тесса.

— М-м?

— Как часто зверо-фейри-вождь связывал себя с женщиной из светлых фейри?

Порыв ветра с глухим вздохом прошелестел по открытой поляне. Галлизель хихикнула и зарылась поглубже в складки одеяла, где спала Саралин.

— Никогда, — прошептала Тесса.

И сердце у меня ухнуло. Именно этого я и боялась.

Глава 18. РЕДВИР

Валлон подошёл к погребальному костру, который мы сложили, уложив на погребальное ложе Тайлока — целиком, что от него осталось. Вайгар положил ему на грудь сложенные руки, стиснувшие рукоять меча. Валлон нашёл чепчик его дочери, деревянный меч сына и фартук, который носила жена. Старый обычай тёмных фейри: уносить в посмертье знак своих любимых.