Ловушка для любви

6

Когда они вернулись на виллу, Мелфи сидела на одной из террас и читала. Она передумала и не пошла к Жанне Лурсе. Вместо этого она имела долгий разговор с доктором Перетти, чтобы прощупать его. Он даже изменил своим привычкам и принял приглашение немного выпить с ней. Мелфи быстро разобралась, что не сможет довериться ему и все рассказать. Она была для него лишь богатой пациенткой, проводящей здесь на отдыхе долгие месяцы и помогающей оплачивать его автомобиль и холодильник. Врач относился к ней со сдержанной симпатией, поскольку Мелфи в возрасте его супруги выглядела существенно моложе. Безусловно, в своем доме он предпочитал видеть в лице своей супруги скромную, почтенную спутницу, беззаветно и нежно любящую мужа и детей, на которую всегда можно положиться. Эротика и страсть, желание оставаться молодой шокировали его как предосудительные и почти болезненные проявления. Ежедневно делая своей пациентке гормональные инъекции, он обеспечивал себе старость, хотя, с его точки зрения, это и не совсем соответствовало врачебной этике.

Они говорили о Фрэнке. Безусловно, Фрэнк представлял собой тот тип мужчины, на который доктору очень бы хотелось походить. Почти по-детски, без всякой примеси горечи или зависти он восхищался им. Именно поэтому он значительно лучше понимал причины, по которым Мелфи вышла замуж за Фрэнка, нежели те, по которым тот женился на ней. В лице Тесс он видел лишь прелестную молодую подругу дома, белокурые волосы которой и великолепный цвет лица уже служили залогом высокой нравственности. По старому, бытующему в народ поверью, «легкомысленными» женщинами являются брюнетки с пылающим взором, а вот героинями бывают нежные, сулящие блаженство блондинки.

Мелфи производила впечатление уж слишком самоуверенной особы, чтобы пробудить в нем рыцарские чувства. Поэтому и было бесполезным искать у него защиту. Доктор, конечно, посоветует ей обратиться в полицию, ибо ему при одной только мысли о возможном скандале становилось не по себе.

Тем не менее ей просто необходимо было доверенное лицо, профессиональный долг которого обязывает к молчанию. Итак, оставался лишь священник. Однако ее отношения с церковью ограничивались ранним детством. К тому же истая набожность духовных лиц уже сама по себе запрещала призывать их на помощь в подобных случаях, где главнейшую роль играла необузданная страсть.

Следовательно, ей оставалось только примириться с тем, что она должна бороться в одиночестве.

После ухода врача она прилегла на диван с раскрытой книгой в руках. Первоначальный инстинктивный слепой страх прошел. Оставалась лишь трудноразрешимая задача... где речь шла о ее жизни.

Против воли вынуждена была Мелфи признать, что Тесс обладает всеми теми качествами, которые саму ее к моменту встречи с Фрэнком делали такой неотразимой. Это ожившее воспоминание о собственной молодости, пробужденное в ней молодой женщиной, как раз и было тем, что она так ненавидела. Отказаться от Фрэнка означало отказаться от самой себя, сдаться, безоговорочно капитулировать, признать собственное поражение. Она не должна распускаться и проявлять слабость, она не должна позволять себе этого!

Когда они поднялись к ней на террасу, она встретила их с улыбкой. Как любая другая женщина, Тесс принялась сразу вытаскивать разные коробки и упаковки, чтобы продемонстрировать Мелфи свои покупки. В течение длительного времени они с серьезным видом рассуждали о моде, а Фрэнк, чувствовавший себя лишним при этом разговоре, просматривал свою почту.

Знойное марево окутывало все вокруг, и изломы береговой линии сливались с морем. Земля источала ароматы. Со скалы свалился камень и, всколыхнув водную гладь, упал в море. Сама природа излучала благодать и гармонию.

По всей вероятности, покой, царивший в природе, сказывался и на душевном настрое обитателей виллы. И тем не менее, иногда чувствовалось напряжение, как будто между ними проползла змея, присутствие которой неизбежно, а реакции непредсказуемы. Каждый из троих вел себя сдержанно, играл свою роль и пытался продемонстрировать остальным, насколько далеко его поведение от искусственного. Наступающая ночь, казалось, была насыщена электрическими разрядами. Ни малейшее дуновение ветерка не колебало прямого пламени свечей, как бывало в другие вечера, и эта неподвижность пламени таила в себе что-то тревожное и необычное. Сама атмосфера тяжело давила на всех троих, а духота усиливалась с невероятной быстротой.

Странно, но слова, которыми обменивались за этим столом, из которых выстраивали отрывочные, несвязные предложения, были лишены всякого смысла.

Лихорадочный блеск двусмысленных взглядов, тут же скрываемый за опущенными ресницами, доказывал, как далеки мысли от разговора. Мелфи после ошибки с автомобилем уже не отваживалась делать какие-либо выводы из поведения Фрэнка и Тесс. Значит, ее инстинкт не был непогрешимым. Она поняла, что нужно меньше строить различных предположений, а просто быть более осторожной.

Изнемогая от любопытства, она задавалась вопросом, о чем они могли говорить всю вторую половину дня, оставшись одни. Может, они купили что-нибудь, что было необходимо для осуществления их планов? Из соображений осторожности они не могли позволить, чтобы их долго видели вдвоем здесь, в этой местности, где все и каждый знали Фрэнка. А может быть, они как раз хотели бы продемонстрировать всему миру, что их совесть чиста и что им не страшны досужие домыслы.

Когда же они начнут действовать? Эта неизвестность была существенно неприятнее того, что ее ожидало. В результате она снова начала углубляться в свои догадки.

Тесс наблюдала за Фрэнком. Как идея, так и желание осуществить ее исходили от нее. Хотя убедить его в необходимости осуществления задуманного оказалось просто, он тем не менее не хотел взять на себя роль исполнителя. Наверняка может наступить день, когда во время какой-нибудь ссоры он бросит ей упрек в содеянном. Но тут уж никуда не деться. Соучастники преступления всегда чувствуют — раньше или позже — тяжесть своих цепей. Ее задача сводилась к тому, чтобы сделать связывающие их цепи либо абсолютно нерасторжимыми, либо... легкими как перышко — в зависимости от обстоятельств.

Фрэнк не позволял себе сравнивать двух женщин. Ему был отвратителен путь, на который они намеревались встать, чтобы освободить его от Мелфи, но он понимал, что другого не дано, если ему угодно, чтобы Тесс была рядом. Никогда его жена не согласится на развод, а он ни при каких обстоятельствах не откажется от состояния, заработанного им самим.

План Тесс был достаточно хорош. Ее участие в деле казалось залогом успеха. Мелфи не будет страдать, и все обойдется, если они будут соблюдать осторожность. Позже он женится на Тесс, как она того желала, и в будущем у них не будет никаких проблем. Но прежде чем все это случится, он должен пережить завтрашний день. Тесс сказала, что она все сделает сама. Но ему было неприятно, что она не всю вину берет на себя, а настаивает на том, чтобы они разделили ответственность пополам... как будто недостаточно того, что он поборол свое малодушие! В предстоящей драме ему отводилась роль стороннего наблюдателя, что, однако, делало его не менее виновным, чем Тесс.

Он с трудом понимал, что это был последний вечер, который они проводили все вместе, втроем. Тайком он бросал взгляды на Мелфи и, видя, как она спокойна и безмятежна, хотел закричать, предупреждая ее о грозящей опасности. Он не желал ей ничего плохого и ни в чем не мог упрекнуть ее. Просто Тесс поставила его перед выбором, а ему была нужна только Тесс!

Фрэнк изо всех сил старался не напиться. Лишь алкоголь принес бы ему облегчение и помог бы справиться с муками совести. Казалось, ночь будет тянуться бесконечно, если он останется трезвым. В этот вечер ему не хотелось общаться ни с одной из дам, а рука непроизвольно тянулась за бутылкой. Фрэнк весь обливался потом. Причудливые блики отбрасывало пламя свечей на лицо Мелфи. Она улыбалась, не подозревая об опасности, ничего не ведая о том, что замыслено против нее. Он предпочел бы видеть ее недоверчивой и сильной, каковой она и была всегда, а не в роли жертвы, как сегодня. «Мы убийцы, — думал он, — подлые убийцы!» Постепенно пьянея, он терял возможность четко мыслить. Он мечтал, чтобы она умерла внезапно, от сердечного приступа, тогда он останется порядочным человеком, каким считал себя до сих пор.

Вдруг он увидел, что обе женщины поднялись, чтобы перейти в маленький салон. Он даже и не заметил, что ужин уже кончился. Фрэнк рывком отодвинул стул, и тот упал. Дамы обернулись, молодая и та, другая, столь похожие совершенными линиями тел и манерой держаться, что его одолел приступ безудержного смеха. Беспричинный смех мог показаться абсолютно абсурдным, хотя Фрэнк и понимал, что это просто своего рода нервная разрядка. Он попытался взять себя в руки.

На лице Мелфи он заметил немой вопрос, а в выражении лица Тесс читал явное неодобрение. Поправив галстук, чтобы прибавить себе уверенности, Фрэнк последовал за ними.

Минуту за минутой, каждая из которых состояла из шестидесяти секунд, должен был прожить этот вечер. Выпив немыслимое количество коньяка, он быстро впал в состояние прострации, где его преследовала одна-единственная мысль: «Я никогда не увижу ее больше, сегодня — в последний раз». И вот опьянение, переживания и полуобморочное состояние привели к тому, что неожиданно он разразился слезами. В полной растерянности Фрэнк отметил, что нервы Тесс гораздо крепче его собственных.

Мысль о том, что Мелфи должна умереть, была для него в гораздо меньшей степени непереносимо, чем то состояние праздности, на которое он обрек себя.

Фрэнк понимал, что в будущем он, без сомнения, еще сможет быть счастлив, но потом... после преступления. Негативные воспоминания, отложившиеся в памяти, всегда можно преобразить при помощи богатой фантазии. Так, за эти несколько коротких недель он научился подавлять угрызения совести, приписывая грядущую смерть жены досадному несчастному случаю. Тесс с ее странным представлением о морали, что иногда свойственно женщинам, сделает все, чтобы он поверил в это.

Как в лихорадке видел Фрэнк то одну, то другую. Одну, которую потеряет, и другую, которую обретет. И вновь и вновь его преследовала одна и та же мысль: «Утром она будет мертва...» Но не это было самым ужасным, что мучило его. Фрэнка смущало несоответствие между «сегодня» и «завтра». Он видел, как его жена произносила какие-то слова, улыбалась, пригубливала бокал, закуривала сигарету, и никак не мог представить себе, что эти повседневные, такие привычные для него жесты завтра исчезнут, прекратят свое существование. Абстрактные размышления о смерти настроили его на задумчивый лад. Фрэнк еще никогда не видел обреченного, и вот он вдруг перед его глазами. Он спрашивал себя, что должен испытывать этот приговоренный, даже если он является единственным, кто не знает даты приведения приговора в исполнение.

Через некоторое время, показавшееся им бесконечным, они решили разойтись по комнатам. На всякий случай Фрэнк притворился сильно уставшим, опасаясь, что Мелфи может попросить его зайти к ней. Охваченный паническим ужасом перед этим последним интимным свиданием, он поспешно простился, небрежно поцеловав жене руку. Он чувствовал себя Иудой. Фрэнк старательно избегал взглядов Тесс. Теперь он увидится с ней лишь утром, на мостках, когда она уже выполнит задуманное. Одна мысль о ночи, которую предстояло провести Тесс, лишала его сна. Ему достаточно было того, что он испытывал сам. Фрэнк, правда, приободрился, вспомнив, что в комнате его дожидается бутылка коньяка. Хотя этот молчаливый, верный, испытанный друг вряд ли принесет желанное утешение.

Дамы медленно поднимались по лестнице, обмениваясь ничего не значащими словами. Мелфи несколько натянуто поинтересовалась их поездкой в Рапалло, и Тесс с бьющимся сердцем вдруг неожиданно для себя осознала всю подлость задуманного ею плана. Тем не менее расстались они как обычно, с пожеланиями доброй ночи, и, закрыв за собой двери своих комнат, каждая из них осталась наедине со своими мыслями и душевными муками.

Тесс провела бессонную ночь. Неподвижно лежа в постели, она вперила взгляд в часы, ожидая, когда наступит пора действовать.

Напрасно она ждала, что Фрэнк постучится в ее дверь. Она так тосковала по нему, так страстно желала чувствовать его рядом с собой в этот решающий для их судьбы момент. Тихо лежа в сумерках, она бы просто взяла его за руку, ни о чем не думая, ничего не ощущая, кроме живительного тепла их рук... Но Фрэнк не пришел.

То покрываясь потом, то дрожа от захватывающего дух сердцебиения, Тесс, наверное, впервые в своей жизни встретила рассвет. Один за другим просыпались звуки, и вот уже первые лучи солнца окрасили все вокруг.

Хотя она не спускала глаз с часов, они ей были не нужны.

Прежде чем направиться в ванную Мелфи, Антония принесет ей поднос с завтраком, подав тем самым знак к действию.

Тесс не отходила от окна. Обе лодки покачивались на волнах у пустынных сходней. Неподвижный рыбак замер с удочкой, а по ту сторону, над морем, мчался едва различимый автомобиль. Тень от деревьев делала все детали расплывчатыми.

Она вновь прошла в ванную и отпила немного воды из стаканчика для зубных щеток. Подняв глаза к зеркалу над умывальником, Тесс увидела свое пепельного цвета лицо, осунувшееся и усталое. Она принялась чистить ногти, перестав обращать внимание на свою внешность. Все внимание она сконцентрировала на необходимости что-то делать, пока не наступит время действия. Больше всего ей хотелось одеться и покинуть виллу, побродить где-нибудь час-другой, чтобы почувствовать настоящую усталость и успокоить взвинченные нервы. Но это было бы неумно. Она могла бы кого-то встретить, кто позднее вспомнил бы ее нервозность и дал бы об этом соответствующие показания.

Босая, в рубашке, бледная и молчаливая, как призрачная тень, слонялась Тесс по комнате.

Несколько раз она уже принимала таблетки, чтобы унять нарастающую боль, и с трудом сдерживалась, чтобы не зайти к Фрэнку.

Спит ли он? Может, увидев ее, он попытается отговорить от задуманного? А может, он у Мелфи? Но эту мысль она тут же отогнала от себя. Наверняка он лежит скрюченный в своей постели, натянув простыню на голову и засунув кулаки под подушку. Жизни обеих женщин он предоставил их судьбе, не желая вмешиваться и как-то помогать им.

Наконец Тесс услышала первые звуки просыпающегося дома. Внизу одновременно появились Антония и повариха. Они жили недалеко друг от друга и часто приходили на виллу вместе, болтая по дороге.

Возможно, обитатели виллы и служили темой их разговоров. И вдруг Тесс озарило, что говорили о них обе женщины. Что думали они о ее пребывании здесь, были ли они в курсе ее истинных взаимоотношений с Фрэнком и какие выводы сделают из грядущих событий? Зачастую люди из народа инстинктивно схватывают именно то, что пытаются скрыть от них.

Будет скверно, если люди начнут шептаться о случившемся. Тесс недовольно передернула плечами. Единственно важным было то, что они ничего не смогут доказать. И этого она не должна упускать из виду. Сплетни — это ведь не доказательство!

Повариха внизу уже, наверное, поставила воду для кофе. Сначала они вместе выпьют кофе, а потом Антония принесет ей поднос с завтраком.

Гораздо позже появлялся садовник. Это был молчаливый пожилой мужчина, недолюбливающий женщин. Он работал на террасах, спускавшихся к морю, и, конечно, увидит, как она, Тесс, взойдет на лодку. Садовник, как, впрочем, и другие обитатели вилл на побережье, сможет понаблюдать за искусными виражами лодки.

Натянув под ночную рубашку купальник, Тесс вновь прилегла. Таким образом, в тот момент, когда потребуется действовать, она будет готова. Время бежало незаметно. И когда Антония постучала, а затем открыла дверь, Тесс не смогла скрыть своего удивления. Она ждала этого стука в дверь так томительно долго, что сразу даже не смогла поверить, что этот момент уже наступил.

Антония не была замешана в драме, поэтому этот день был для нее похож на все остальные, и настроение было как обычно хорошим.

— Сегодня море спокойное, — заметила Антония, раздвигая шторы, которые Тесс перед ее приходом предусмотрительно задернула. — Сегодня многие попытаются встать на водные лыжи. А у вас, мадам, это превосходно получается.

Последнее предложение Антония произнесла совсем не потому, что хотела сделать Тесс комплимент, просто она искренне так считала.

— Который час, Антония? — зевнув, спросила Тесс.

— Девять часов.

— Уже!

А про себя подумала «только!» и поближе пододвинула поднос.

— Монсеньор Сентджиль уже спустился к лодке, — добавила Антония, отходя от окна.

— Так рано! — сказала Тесс, подумав про себя, что он, конечно, тоже не спал ночью. — Ну хорошо, Антония, я тоже сейчас встаю.

— Удачи вам на воде, мадам, — как обычно улыбаясь, пожелала ей успеха Антония.

На какое-то мгновение Тесс почувствовала что-то похожее на зависть по отношению к Антонии, не потому, что та была славной, энергичной женщиной, но потому, что жизнь никогда не ставила перед ней подобных проблем... Антония всегда довольствовалась тем, что было даровано ей.

Как только Антония вышла из комнаты, Тесс вскочила, откинув одеяло. Она вся обливалась потом и все время вытирала ладони о купальник. Слух ее внезапно обострился, все остальные чувства притупились.

Вскоре Тесс услышала шум льющейся в ванну воды. Ей нельзя торопиться и поступать опрометчиво, времени у нее достаточно. Большая стрелка часов, казалось, замерла на месте, и надо немного подождать, пока она два-три раза обернется вокруг своей оси. Только после этого она может выйти из комнаты. Она томилась от нетерпения, однако стояла неподвижно, вперив взгляд в часы.

Ничего не может произойти, она не должна бояться ничего непредвиденного. Это была гениальная мысль, та, что ее осенила. Кто верит, что совершенное преступление является плодом буйной фантазии, тот попадется, распыляясь на мелочи и забывая, что истинный талант ищет наипростейший путь.

Трижды обернулась стрелка вокруг своей оси. Тесс вышла из комнаты.

Коридор со свежими цветами на столике весь был залит солнцем. Слева она увидела открытую дверь в ванную Мелфи. Там Антония как раз разворачивала огромное голубое купальное полотенце с вышитыми инициалами «MC». Тесс обратилась к Антонии, но та извиняющимся жестом показала на открытые краны.

— Простите, мадам, но, когда течет вода, я ничего не слышу.

— Я говорю, мое розовое платье сильно измято. Было бы очень мило, если бы вы его подутюжили. Оно лежит на стуле.

— Конечно, мадам.

— Благодарю, Антония... Всего доброго.

Тесс, отойдя от ванной комнаты, пошла по коридору. Через несколько шагов остановилась, прислушиваясь к звукам льющейся воды. Тесс спрашивала себя, не было ли подозрительным ее поведение. Ей показалось хорошей идеей в качестве предлога для нового разговора с Антонией придумать неглаженое платье. В этом случае она могла быть уверена, что женщина видела ее, причем видела, именно как она уходила. И эта маленькая, безобидная на первый взгляд деталь наверняка зафиксируется в ее памяти. А если Антония решит сразу забрать платье Тесс из ее комнаты, чтобы отнести его в гладильную, тогда они встретятся, когда Тесс повернет назад. От страха у нее перехватило дыхание и сдавило грудь. Медленно, держа руку на перилах, она начала спускаться по лестнице. Тесс еще не знала, что сделает дальше, но постепенно шум льющейся воды в ванной вернул ей самообладание. Она остановилась, положив руку на сердце и пытаясь унять сильное сердцебиение. Перед ней простирался пустынный салон. Солнечный луч, пробившийся сквозь тяжелые задвинутые шторы, упал на ковер. Она повернулась и поднялась, переступив сразу две ступени. В коридоре она увидела широко распахнутую дверь в комнату Мелфи. То, что она сейчас делала, не имело смысла, она это знала, но не могла поступить иначе. Пройдя еще пару шагов, она бросила взгляд в ванную. Мощная фигура Антонии склонилась над ванной. Тесс незаметно скользнула в свою комнату. Ни кровать, ни шкаф не могли служить надежным укрытием. Будет лучше, если она встанет за дверь, к тому же так она будет лучше слышать. Тесс втиснулась в угол, беззвучно шепча молитвы. Теперь она уже не могла разобраться, слышит она шум льющейся воды или это шумит у нее в голове.

Как удар фанфар, поразила ее внезапно наступившая тишина. На всем верхнем этаже не было слышно ни звука. Затем где-то закрылась дверь. Наверное, Антония зашла в комнату Мелфи. Наступил момент действий. Вот сейчас! В голове у нее путались мысли. Она видела себя как бы со стороны: вот она входит в ванную, совершает задуманное и, свободная и счастливая, торопится к Фрэнку... но ноги внезапно отказали ей, не желая повиноваться. Прислонившись к стене и уткнув нос в дверь, Тесс чувствовала, как на нее наваливается непреодолимая сонливость. Теперь время не тянулось, а бежало, и каждая минута имела огромное значение. Она знала это, как и то, что каждая минута промедления оборачивалась большой опасностью.

Наконец она почувствовала, что способна двигаться. Все произошло инстинктивно, ее сознание включилось. Она вышла в коридор; кругом было тихо, если не считать неясных шумов, доносившихся снизу. Тесс отважилась бросить взгляд в ванную: из ванны поднимался густой горячий пар, расправленное голубое полотенце лежало на электрической сушилке, а маленький, почти незаметный огонек горелки трепетал, как пламя свечи в заброшенной церкви.

Дверь в комнату Мелфи закрыта. У Тесс было несколько секунд... всего несколько секунд, которые преобразуют ее жизнь, сделают ее восхитительной и лишенной проблем.

Если же дверь внезапно откроется, она придумает какую-нибудь отговорку, чтобы объяснить свое присутствие. Ни в коем случае не допустит она, чтобы ее поймали с поличным, и никто даже не заподозрит, что она здесь делает.

Тесс вошла в ванную.

Кафельный пол приятно холодил ступни. Она прислушалась: из комнаты Мелфи доносились неясные голоса. Тесс быстро прошла к умывальнику и облокотилась двумя руками на его край. Напряженный взгляд ее был прикован к маленькому огоньку горелки. Наступило время действовать... сейчас... быстро, быстро! Закрыв глаза и наклонившись вперед, она задула маленький огонек, как задувают свечи на именинном торте... лишь цель здесь была другая...

Когда она открыла глаза, огонька уже не было, а на его месте раздавалось лишь нежное шипение, такое тихое, такое слабое, что любой, зашедший в помещение, вряд ли мог его услышать.

Тесс огляделась. Влажный отпечаток ее пальцев был заметен на умывальнике, но он тут же исчез, не оставив никакого следа.

Большими шагами она на цыпочках выскочила из ванной. Она не бежала, чтобы не создавать шум, но, как только подошла к лестнице, стала спускаться так быстро, как только могла.

На всякий случай, чтобы Антония не увидела ее из окна, она, минуя террасу, через черный ход вышла в сад. Под защитой густой листвы в парке Тесс бежала босиком по гравию аллей, дрожа и радуясь одновременно, и повторяла про себя, не отваживаясь даже поверить в это: «Свершилось... свершилось... Теперь Фрэнк мой!» Ей хотелось смеяться и плакать, дать выход чувствам, переполнявшим ее, и таким образом избавиться от страха.

Фрэнк находился в лодке, делая вид, что возится с двигателем. Лицо его под загаром казалось пепельно-серым. Услышав ее шаги, Фрэнк обернулся, вопросительно посмотрев на нее, и Тесс одним лишь взмахом ресниц дала понять, что все позади.

Оба избегали разговора. Давящая тишина окружала их. Если бы в этот момент где-то рядом чирикнула какая-нибудь птица, это страшно напугало бы обоих. Фрэнк протянул Тесс свою холодную, как лед, руку, чтобы помочь ей взойти в лодку.

— Помочь тебе встать на лыжи? — глухим, охрипшим голосом спросил Фрэнк.

— Ради Бога! — воскликнула Тесс, как будто он угрожал ей раскаленным железом. — Нам надо уйти отсюда подальше...

Фрэнк запустил двигатель. Его грохот заглушил стук ее сердца. Лодка сорвалась с места, как стрела, выпущенная из лука. Она рассекла спокойную гладь моря, оставляя за собой борозды вспененной воды.

Это была дорогая гоночная лодка, принадлежавшая богатым, беззаботным людям. И при виде ее, так быстро мчавшейся под лучами солнца, даже самому внимательному наблюдателю не пришло бы на ум, что эти двое спасаются бегством...

Фрэнк заглушил двигатель. Вилла позади них на берегу превратилась в крошечную точку. Теперь, когда они были так далеко от нее, они смогли посмотреть друг на друга. Несмотря на палящее солнце, обоих пронизывал холод, и они дрожали.

— Я не могу сегодня купаться, — мрачно заявила Тесс. — Никогда в жизни мне не было так холодно.

— Тем не менее я достану лыжи. Мы должны вести себя как обычно. Пусть видят, что мы катаемся на лыжах, как в любой другой день. Естественно, у меня тоже нет никакого желания заниматься этим, уж можешь поверить мне.

— Удивительно, Фрэнк, но эта вода вокруг пугает меня.

— У тебя реакция на то, что произошло, дорогая. Успокойся!

Фрэнку пришлось заставить себя задать вопрос, вертевшийся у него на кончике языка с того момента, как он встретил Тесс у мостков:

— Все прошло нормально?

Тесс подняла к нему лицо, как будто он задал совершенно бессмысленный вопрос, но потом поняла, что он имел в виду: на самом ли деле она убила его жену?..

— Да, — прошептала Тесс, — все прошло нормально. Теперь надо подождать. И мне кажется, что это самое трудное, правда?

— Я с тобой, Тесс, мы вместе, с этого момента... и навсегда.

— На самом деле, Фрэнк?

— Не забывай, я люблю тебя. Если бы я так не боялся потерять тебя, я бы никогда не согласился на подобное. Знаю, как много сил и мужества тебе потребовалось, чтобы сделать это, но теперь уже все позади... Я с тобой и позабочусь о тебе.

Положив свою руку на его, Тесс произнесла каким-то странным, тонким голоском:

— Я никогда не думала, что так просто убить человека. Ах, Фрэнк, как это пугающе просто!

И для себя самой добавила, вспомнив те страшные мгновения, что пережила:

— Не думаю, что я смогла бы повторить это. Знаешь, я только сейчас почувствовала страх. До этого я должна была трезво мыслить, все время думать о том, чтобы не допустить ошибки. Но после того, как все было сделано, у меня появился страх. Это долго еще будет продолжаться, Фрэнк?

— Что, любимая?

— Страх.

— Конечно, нет! Просто у тебя реакция, твои нервы не в порядке. Если хочешь заплакать или закричать... сделай это! Мы с тобой одни, нас никто не может услышать, а тебе станет легче.

Тесс покачала головой, зубы у нее стучали. Она сидела, вся сжавшись, обхватив руками подтянутые к подбородку колени. Внезапно Фрэнк испытал чувство сострадания к ней. Ему захотелось обнять и прижать ее к себе. Но даже если рядом с ними и не было любопытных, нельзя было исключать, что за ними могут наблюдать в бинокль. После того, что произошло, осторожность превалировала над всеми чувствами.

— Посмотри на меня, малышка, — произнес Фрэнк, осторожно, одними кончиками пальцев коснувшись ее подбородка. — Теперь покончено с заботами, мы свободны, и мы поженимся. Единственным желанием моим является сделать тебя счастливой. Только нам предстоит еще одно небольшое дело, но оно будет последним, уверяю тебя.

Глазами, полными слез, Тесс взглянула на него.

— Постарайся собраться с силами, заклинаю тебя. Самое тяжелое позади, но если у тебя будет такое лицо, когда мы вернемся на виллу, то слуги сразу догадаются, что это был не несчастный случай. Постарайся хотя бы на час забыть о том, что произошло. Этот день должен быть для нас таким же, как все остальные. Мы наслаждаемся жизнью, и у нас нет никаких забот. Когда будем возвращаться на виллу, нам следует улыбаться или хотя бы болтать о чем-нибудь. Как всегда, Тесс, точно так же! А иначе то, что ты сделала, потеряет всякий смысл. Сможешь это, дорогая? Ради нашей любви?

Тесс ладонями вытерла слезы, струившиеся по ее щекам.

— Я попытаюсь, — всхлипывая, ответила она, — да, я попытаюсь.

— Хорошо, малышка. Ты самая мужественная девочка в мире. Теперь вытри нос и выброси из головы все черные мысли, забудь обо всем. Впереди у нас много времени, и мы с тобой еще разопьем бутылочку шампанского. А сейчас все воспоминания исчезли, их просто нет... Ну, а теперь я все-таки надену лыжи, и ты на глазах у всех поведешь лодку, нас должны увидеть, узнать и понаблюдать за нами. И домой мы должны вернуться не раньше и не позже обычного. Ты согласна?

Тесс кивнула, не произнеся ни слова. Фрэнк помог ей пересесть за руль.

— С большим удовольствием я бы остался рядом с тобой, поговорил бы, прижав тебя к себе, но я должен встать на лыжи, понимаешь? Это входит в наш план. Ты управляешь лодкой, но ты не одна, я сзади, я с тобой. Ни о чем не думай, любимая моя! Думай только о том, чтобы хорошо править, мечтай о желанном путешествии, в которое мы с тобой отправимся вместе. Думай о городах, которые мы увидим, странах, островах, которые мы вместе откроем, и ни о чем другом... Могу я на тебя положиться?

Она ничего не ответила, но он увидел, что щеки ее слегка порозовели. Фрэнк бросил лыжи за борт и достал тщательно сложенный трос. Потом сам прыгнул в воду и, подплыв к борту, взялся за него.

— От всей души благодарю тебя, Тесс. Я счастлив, что это произошло.

Затем он оттолкнулся от борта и закрепил лыжи на ногах.

Она наблюдала за ним, ни о чем не думая. Все ее существо стало каким-то бесчувственным. Ей казалось, что она похожа на покинутый дом, в котором забыли спрятанную птицу, бьющуюся о закрытые ставни, птицу под названием «паника»...

Она видела, как он протянул трос между лыжами и кивнул ей. Тесс механически включила двигатель, привычно касаясь рычагов. Лодка медленно пришла в движение, чтобы можно было натянуть трос, и Тесс видела, как лицо Фрэнка над поверхностью воды все дальше и дальше удаляется от нее. Затем она увидела, как он кивнул, и нажала на газ. Лодка стремительно помчалась вперед. Обернувшись, она увидела, как Фрэнк выскочил из воды, пытаясь удержать равновесие. Несмотря на расстояние, Тесс показалось, что Фрэнк улыбнулся ей, и, сделав большой крюк, она направила лодку к берегу.

Она ни за что не могла бы сказать, сколько они находились в море. Возвращение к берегу ей не показалось ни коротким, ни длинным, она как будто находилась под гипнозом, когда все ее чувства были отключены. Через равные промежутки времени она оборачивалась, чтобы убедиться, что Фрэнк по-прежнему находится сзади. Он же без устали описывал большие полукружья вокруг лодки. И вдруг он исчез из виду. Заглушив двигатель, Тесс стала оглядываться и увидела Фрэнка примерно в километре от лодки. Он делал ей знаки рукой.

Это как будто пробудило ее и вернуло к действительности. Кризис миновал, она вновь стала самой собой, ощутила свою суть. Пассивное состояние беспамятства, в которое ее повергло то, что она совершила, прошло. Фрэнк сразу заметил это, когда она остановила лодку рядом с ним, чтобы он влез в нее.

— Мне кажется, теперь я тоже могу встать на лыжи, — сказала Тесс.

— Если у тебя нет особого желания, мы можем покружить еще тут, прежде чем возвращаться, — заметил Фрэнк.

— Нет, мне бы хотелось подвигаться.

— Как хочешь.

Лодка опасно накренилась, когда он переваливался через борт. На какое-то мгновение их тела соприкоснулись — мокрое прохладное Фрэнка и теплое потное Тесс. Лишь на мгновение, пока лодка вновь не уравновесилась. Никто из них не сделал попытки воспользоваться этим прикосновением и обняться. Тесс уже прыгнула в воду и закрепляла водные лыжи. Так, сменяя друг друга на лыжах, они бесцельно носились по морю.

Когда около полудня они привязывали лодку к сходням, казалось, оба уже владели собой.

По боковой лестнице они поднялись на террасы. Непроизвольно взгляды их обратились к окнам Мелфи, как будто в ожидании каких-нибудь знаков. Пот, что стекал у обоих по спинам, был вызван не только жарой и напряжением от подъема по лестнице...

Никого не встретив по дороге, они вошли в большой салон. Их удивляла царящая повсюду тишина.

— Хочешь чего-нибудь выпить? — поинтересовался Фрэнк.

— Нет, спасибо.

— Ну, Тесс! Выпей же чего-нибудь.

— Хорошо, тогда налей немного колы...

— Думаю, лучше тебе выпить виски.

И из предосторожности Фрэнк добавил:

— Я еще никогда так долго не катал тебя на лыжах.

Они должны были разговаривать, заниматься какими-то незначительными делами, как это обычно происходит на отдыхе, а у самих нервы были напряжены до предела.

Что значит эта тишина? Где все слуги, почему никто не ждал их на мостках, чтобы сообщить печальное известие?

— Не хочешь позвонить, чтобы Антония принесла мне из моей комнаты сигареты? — наконец придумала Тесс.

Фрэнк механически полез в карман и достал смятую пачку, но тут же сообразил, что это всего лишь повод. Сунув пачку в карман, он подошел к звонку на камине. Но не успел даже протянуть руку к звонку, как дверь распахнулась и в комнату без стука вошла Антония.

— Ах, месье! — воскликнула она. — Вы здесь, а я, не видела, как вы вошли, хотя уже целый час с нетерпением жду вас. Произошло страшное несчастье.

— Мадам?

— Да.

— Несчастный случай?

— Да, месье.

— Что-нибудь серьезное?

— Да, месье.

— Она мертва?

— Ах, нет, месье, но просто чудо, что этого не произошло!

Тесс и Фрэнк безмолвно смотрели на Антонию. Фрэнку не пришлось даже лицемерить, когда он тяжело опустился в кресло. Смертельно бледный, он провел рукой по лбу.

— Так что же произошло, Антония?

— Месье может успокоиться. Доктор Перетти заверил, что опасность позади. Он сейчас наверху у мадам. Он сказал, что ее надо оставить одну, ей прежде всего нужен покой.

— Но, Антония, объясните же наконец, что произошло, — произнесла Тесс, которая считала, что ей следует вмешаться, и которая никак не могла понять, что произошло.

— Мадам чуть не утонула в ванне. Потухло пламя газа в колонке, и, если бы я не поднялась и не постучала, она бы так и умерла в одиночестве, пока мы с Жозефой были на кухне, а вы, месье, с мадам на море.

— Но почему вы опять поднялись? — Голос Тесс прозвучал резко. — Почему?

К счастью, этот почти истерический выкрик можно было понять в данных обстоятельствах. Во всяком случае, Антония не нашла в нем ничего неестественного.

— Потому что пришел доктор Перетти, чтобы сделать мадам инъекцию.

Фрэнк и Тесс посмотрели друг на друга, ничего не понимая. Собственное смятение Антонии было настолько велико, что она не нашла ничего особенного в том преувеличенном интересе, который вызвало у них это обстоятельство.

— Но ведь доктор Перетти никогда не приходит перед обедом!

— К счастью, сегодня пришел, месье, а иначе мадам бы умерла.

— Но почему все-таки сегодня он пришел перед обедом? — продолжала настаивать Тесс, игнорируя всякую предосторожность.

— Потому что сегодня после обеда в Рим прилетает его сын Роберто. Это его второй, он возвращается домой из Америки. Роберто не был дома четыре года, и доктор хотел его встретить. Поэтому я и поднялась, чтобы предупредить мадам, что пришел доктор. Я же знаю, что мадам всегда часами лежит в ванне. Когда я постучала в дверь, то услышала, как она там стонет.

Подавленное состояние обоих господ она сочла лишь знаком их переживаний в связи со случившимся.

— Доктор Перетти сказал, что это просто чудо, — продолжала Антония, — и если бы его не оказалось на месте, она прожила бы еще не более двух минут. Он, конечно, сразу сделал все необходимое и спас мадам. Правда, она еще очень слаба.

Антония устремила взгляд на Фрэнка. Она с почтением взирала на эту немую боль, поразившую его. И гостья производила весьма благоприятное впечатление. Почтенная женщина, Антония никогда бы не подумала, что дружба между обеими дамами так глубока и искренна. Но сейчас, в этот момент, она верила в эту дружбу, видя испуганное, растерянное лицо Тесс.

Известие явилось для обоих тяжелым ударом. Они больше не задавали никаких вопросов и казались абсолютно потерянными. Антония решила удалиться на цыпочках.

— Доктор Перетти сейчас спустится, — добавила Антония и, прежде чем закрыть дверь, обернулась и заверила: — Сейчас уже все в порядке, мадам вне опасности. Вы должны благодарить Бога, он сотворил чудо, это уж точно.

Она закрыла дверь, и сообщники остались одни.

Молча смотрели они друг на друга, как актеры, которые на премьерном спектакле одновременно забыли свой текст. Им следовало импровизировать, вновь пытаться вживаться в свои роли, но механизм оказался поврежденным, и они остались неподвижными. Наконец Фрэнк угрюмо произнес:

— Казалось, ты все предусмотрела, не так ли? Ничто не должно было помешать... Но вот доктор Перетти перенес час своего ежедневного визита, и все пропало.

— Я не виновата в этом, Фрэнк. Задумка была хорошей.

Он устало улыбнулся ей.

— Ты права. Нам не следует теперь терзать друг друга. Боги были с Мелфи! Что ж, этого и следовало ожидать. Мы не способны совершить преступление.

— Слишком уж быстро ты сдался, милый друг! В любом случае у нас есть время посоветоваться друг с другом. Антония сказала, что доктор сейчас спустится. Думаю, он позволит тебе навестить Мелфи. И ты обязан подготовиться к этой встрече.

— Я не хочу ее видеть!

— Сейчас не время поддаваться настроениям.

Суховатый тон Тесс поразил Фрэнка.

— Мелфи абсолютно ничего не подозревает, — продолжила Тесс. — У нее нет никаких причин заподозрить нас в чем-то. Ты должен подняться к ней и сыграть роль мужа, изводящегося от того, что произошло. Твое волнение, вызванное совсем другими причинами, поможет тебе в этом. Для всех речь здесь идет о несчастном случае и ни о чем другом!

И впервые с тех пор, как она узнала о провале, на лице Тесс показалась улыбка. Фрэнк растерянно смотрел на нее. Он задавался вопросом, как оправдаться ему в его положении. Тесс, похоже, читала его мысли. Она тихо произнесла:

— Первый раунд мы проиграли, да! Но партия еще не окончена.

— Что ты хочешь этим сказать? Надеюсь, ты не хочешь повторить это еще раз?

Ей не хотелось отвечать прямо на его вопрос. Момент, когда она могла бы посвятить его в свои планы, еще не настал.

— Я могу с минимальными усилиями извлечь пользу из этого «несчастного случая», поговорив с доктором Перетти.

По лицу Фрэнка было видно: он не понимает, что имеет в виду Тесс.

— Что у тебя за идеи, Тесс?

— Дай мне только это сделать, и все будет в порядке, любимый.

— Я хочу знать, что ты...

В этот момент дверь отворилась и вошел доктор Перетти. В несколько шагов очутившись перед Фрэнком, он схватил его за руки.

— Ах, мой бедный друг! Что за трагедия!

При виде доктора в подобном состоянии в душе Тесс шевельнулась слабая надежда, что Мелфи только что умерла. Она должна знать, как обстоит дело, и немедленно.

— Как она себя чувствует?

— Хорошо, мадам, хорошо, насколько это возможно в ее положении.

Затем доктор обернулся к Фрэнку и произнес, чтобы утешить его:

— Она хочет вас видеть, не заставляйте ее ждать.

Любовники переглянулись, и доктор неправильно истолковал выражение их лиц.

— Она еще очень слаба, но ваш визит ее поддержит. Оставайтесь у нее недолго, она нуждается в покое.

И по-отечески добавил:

— Я здесь составлю компанию мадам, пока вы не вернетесь.

Во время этого короткого диалога Тесс совершенно овладела собой. Фрэнк медленно подошел к двери и вышел из комнаты, не оборачиваясь.

— Садитесь, господин доктор. Должно быть, вы сильно устали. Это просто чудо, что вы здесь оказались, не правда ли?

— Да, это верно, мадам. Жизнь ее висела на волоске. Через несколько минут ее...

— Как же мы должны быть вам благодарны!

— Не мне, мадам, моему сыну! Не знаю, слышали ли вы, что сегодня после обеда он прилетает в Рим, а я его не видел четыре года. И поскольку я хотел его встретить, я пришел сегодня утром...

— Я знаю, Антония нам уже рассказала об этом. Было бы ужасно, если бы действительно произошло что-нибудь трагическое. Мы с Фрэнком, ничего не подозревая, находились в лодке, так близко отсюда и в то же время так далеко...

— Могу хорошо представить себе чувства, охватившие месье Сентджиля. Иногда происходят подобные несчастные случаи. Эти колонки устарели, и как только мадам Сентджиль станет полегче, я попробую уговорить ее заменить колонку.

— Антония нам сказала, что огонек горелки погас, это на самом деле было так? — продолжала Тесс.

— Да, мадам. Может быть, виной тому сквозняк, а может, с силой захлопнувшаяся дверь... Кто знает...

— Господин доктор, а?.. Нет, я действительно не имею права думать о чем-либо подобном...

— Что вы имеете в виду, мадам?

— Ничего! Просто мне пришла в голову одна мысль, вернее, предположение.

Смущенной улыбкой Тесс пыталась рассеять озабоченность доктора, которую намеренно вызвала.

— И все-таки, я прошу вас, скажите! — настаивал доктор. — Ведь врач сродни духовнику, мадам. Он должен знать все.

Сделав серьезное лицо, Тесс доверительно произнесла:

— То, что я вам сейчас скажу, доктор, должно остаться строго между нами.

Он взглянул на нее и подался в кресле вперед, чтобы быть ближе к ней.

— Можете вы себе представить, господин доктор, что этот несчастный случай, возможно, совсем... и не является таковым?

Доктор остолбенел.

— Что вы хотите этим сказать, мадам?

Тесс вздохнула. Несмотря на смущенный вид, по ней было заметно, что совесть не позволяет ей молчать.

— Эта мысль не оставляет меня с тех пор, как мы узнали о трагедии. Я знаю, доктор что вы связаны профессиональной тайной. Кроме того, мне никогда и в голову не приходило рассказывать о том, чем поделилась со мной подруга, но ведь, в конце концов, речь идет о ее жизни и безопасности, так что мне стоит оставить угрызения совести... Я вот все задаюсь вопросом, на самом ли деле это был несчастный случай...

— Я не понимаю вас, мадам. Вы намекаете, что, возможно, преступная рука...

— Ах нет, господин доктор! Я не это имела в виду! Что вы говорите...

— Тогда я действительно не понимаю, что...

Тесс бросила взгляд па дверь, чтобы удостовериться, что никто их не слышит. Светлыми глазами она твердо взглянула на врача, прежде чем якобы для облегчения совести поделиться с ним мыслями, которые потом, позднее, смогут пригодиться ей для осуществления планов.

— Чем больше я думаю об этом, тем вероятнее мне кажется мысль, что Мелфи хотела покончить с собой.

Доктор откинулся в кресле. Он механически достал из кармана трубку и сунул ее в рот, даже не пытаясь набить ее табаком.

— Этот несчастный случай с почти трагическим исходом пугает меня. Я знаю, как сильно Фрэнк привязан к своей жене, поэтому ему не надо знать, что я тут вам говорила.

— Но, мадам, вы же сами говорите, что месье Сентджиль сильно привязан к жене, почему тогда у нее могла возникнуть мысль о самоубийстве?

— Я не ставлю под сомнение ваш диагноз, господин доктор, но душа женщины зачастую — сложный лабиринт. Как раз потому, что она слишком уповала на любовь своего мужа, она боялась будущего.

Непроизвольно доктор начал посасывать мундштук незажженной трубки.

— Вы правы, мадам, я не силен в психологии.

— Я женщина и поэтому могу понять мадам Сентджиль. Она намного старше мужа. Уж это-то вы должны знать лучше всех, ибо ежедневно делаете ей гормональные инъекции, чтобы придать видимость молодости. Теперь, когда у нее позади сложный для каждой женщины отрезок жизни, годы удваивают свой бег. Иногда Мелфи впадает в состояние глубокой депрессии, из которой ее не могут вывести даже самые близкие друзья. Вся забота и нежность, какими ее окружает муж, не могут противостоять суровой действительности: каждый день, который проходит...

— Почему вы поделились со мной, мадам?

— Потому что, как доктор, вы, возможно, вдохнете в нее жизненную силу, сумеете повлиять на нее. А еще потому, что думаю: рано или поздно вы и сами придете к той же мысли, что и я... Но, ради Бога, пожалуйста, ничего не говорите ее мужу. У мужчин иные представления о любви. Узнав о страданиях Мелфи, он сначала ничего не поймет, а потом, подумав, придет к выводу, что, возможно, у нее есть причины для беспокойства. Мужчины слабо разбираются в сердечных делах. Я дружна как с Мелфи, так и с ее мужем, и мне очень хочется помочь ей. Я поговорю с Мелфи, попытаюсь еще раз образумить ее. Если же однажды она ускользнет из-под моего контроля и с успехом повторит то, что сегодня ей не удалось, мне бы не хотелось, чтобы ее муж узнал о нашем разговоре... Пусть верит в несчастный случай. В его глазах жена не должна быть истеричкой, способной из-за навязчивой идеи, связанной с уходящей молодостью, лишить себя жизни. У него даже и мысли об этом нет. Он восхищается своей женой и уважает ее. Так пусть она и остается на пьедестале. Это залог ее счастливого брака.

Так Тесс незаметно уводила доктора Перетти от трагедии, разыгравшейся на вилле, в область психологии, где тот был не особенно силен и чувствовал себя не очень уверенно.

— Знаете, вы уже когда-нибудь что-нибудь?..

Доктор искал подходящее слово, но не находил, и тогда Тесс пришла ему на помощь:

— В прошлом году в Париже... У нее тогда гостил наш общий друг. Возможно, домашний доктор рекомендовал наблюдать за ней и не оставлять одну. Видите ли, доктор, к сожалению, ее навязчивой идее мы не можем противопоставить ничего убедительного. К счастью, ее муж находился тогда в отъезде и ничего не подозревал. Если бы он все знал, его отношение к ней лишилось бы естественности, а это принесло бы Мелфи больше вреда, чем пользы.

Доктор, вздохнув, устало провел рукой по лбу.

— Возможно, вы и правы, мадам. Ведь я ничего не знал об этом.

— Я сочла необходимым поговорить с вами об этом, ибо рано или поздно вы бы обо всем догадались. Считаю своим долгом довериться вам.

— Вы правильно поступили, мадам. Месье и мадам Сентджиль должны ценить, что у них такая заботливая подруга.

— Мадам Сентджиль — удивительная женщина, которая более чем имеет право рассчитывать на мою благодарность.

— Я устрою так, чтобы безо всяких подозрений с ее стороны установить за ней наблюдение, — предложил доктор.

— Благодарю вас, господин доктор. Теперь, когда вы посвящены в тайну, я могу спать спокойно. Дружба сама по себе, без помощи и выручки, ничего не значит.

И тут Тесс произнесла тоном светской дамы, не забывающей о своих обязанностях:

— Могу я вам предложить что-нибудь выпить?

— Нет, благодарю вас. Я сейчас еще раз поднимусь к своей пациентке. Мне бы не хотелось, чтобы муж утомил ее, он уже слишком долго у нее находится.

— Господин доктор, я думаю сразу после обеда навестить Мелфи.

— Хорошо. В любом случае вечером я еще загляну.

— Я провожу вас, господин доктор.

Тесс подошла к двери и, открыв ее, пропустила доктора. Она тихо прикрыла за доктором створки дверей и, прежде чем выйти на террасу, взяла со стола сигарету.

Если только она все правильно продумала, то дело приняло удовлетворительный поворот. Первый раунд она проиграла, это бесспорно... но второй она выиграет!

После того, что произошло, больше нельзя будет осуществить «совершенное преступление». Это чревато слишком большим риском. «Самоубийство» же предоставляло гораздо больше возможностей, несравненно легче представить убийство как самоубийство. Естественно, в том случае, если жертва имеет веские причины лишить себя жизни.

Кажется, доктор Перетти уже в этом убежден...