Лучшая жена на свете

Глава 12

Алекс сидела напротив Колина в его роскошной карете и в сотый раз с того момента, как они уехали из дома, задавала себе вопрос, почему он молчит. Его мысли были явно далеко. Он так и не вымолвил ни слова за всю дорогу до ее дома.

Думает ли он, так же как она, об этом поцелуе? И о том, куда он мог бы их завести, если бы их не прервали? Ей отчаянно хотелось верить, что она смогла бы образумиться, сумела бы вырваться из этого чувственного капкана, даже если бы в дверь не постучали. Но зачем себя обманывать?

Она не могла себе представить ничего более потрясающего, чем ощущение, пронзившее ее, когда он обнял ладонями ее ягодицы под юбкой. Одно воспоминание об этом даже сейчас вызвало приятную пульсацию плоти у нее между ног.

Когда они подъехали к ее дому, Колин вместе со слугой поднялся к ней в комнату. Пока она собирала свои нехитрые пожитки в старый кожаный чемодан, пришла Эмма. Алекс представила ей Колина и рассказала подруге об их плане. Эмма бросала недоверчивые взгляды на лорда Саттона, но не могла скрыть восхищения его высоким красивым слугой.

– Мне очень не хочется тебя оставлять, – сказала Алекс Эмме, нервно сжимая руки, – но если я подвергну опасности тебя и детей, я никогда себе этого не прощу.

– Ни о чем не беспокойся, Алекс. Я позабочусь о детях. Самое главное – это чтобы ты была в безопасности. – Эмма бросила хмурый взгляд на Колина и добавила: – Откуда бы она ни исходила.

– Уверяю вас, мисс Багуэлл, я намерен защитить мадам Ларчмонт.

– Не сомневаюсь. Я просто думаю, является ли это вашим единственным намерением.

Алекс поразил достаточно прозрачный намек Эммы и ее сердитый тон. Прежде чем Алекс успела что-то сказать, Колин спокойно ответил:

– Я не причиню ей вреда, мисс Багуэлл.

– Да уж постарайтесь.

– Эмма… – начала Алекс.

– Я защищу ее даже ценой своей жизни, – тихо сказал Колин, не спуская глаз с Эммы. – Благодарю вас за ваши слова. Мне нравится, когда говорят без обиняков. Александре повезло, что у нее такая верная подруга.

– Это мне повезло, что у меня есть она. Лучше ее нет никого. И я не хочу, чтобы она пострадала.

– Значит, мы желаем одного и того же.

В комнате повисла тишина. Алекс посмотрела на него. Этот красивый, богатый, образованный, безупречно воспитанный аристократ, одетый в самые изысканные и модные одежды, стоит в ее убогой комнате на грубом деревянном полу возле сшитой ею из лоскутков занавески. Это несоответствие поразило ее и напомнило, кто она и кто он и что их пути никогда не пересекутся. Горечь подступила к горлу.

Она откашлялась и сказала:

– Я готова, но я хотела бы остаться на несколько минут с Эммой наедине.

Он кивнул:

– Я подожду вас в карете.

Слуга взял чемодан и последовал за Колином. Как только за ними закрылась дверь, Эмма вздохнула и начала обмахиваться рукой.

– Фу, я просто взмокла! Ну разве он не самый красивый мужчина, которого ты видела в своей жизни?

– Да, – согласилась Алекс, едва удержавшись от того, чтобы тоже не вздохнуть и не повторить жест Эммы. – Он действительно самый красивый мужчина, которого я когда-либо встречала.

– Я смотрела на него и забывала, что надо дышать. Я просто онемела.

– Я тебя понимаю. Хотя мне показалось, что ты была с ним, как всегда, прямой и откровенной.

– Да, с этим расфуфыренным типом, но не с ним. – Последнее слово Эмма выдохнула с таким почтением в голосе, которого Алекс от нее никогда не слышала. – А этот тип… – Эмма вдруг осеклась. – Это ты с ним только что говорила.

Алекс заморгала в недоумении. Они с Эммой явно говорили о разных мужчинах. Она кивнула, но все же сказала:

– А его слуга и вправду красивый. – На самом деле она не обратила на него никакого внимания.

Легкое движение занавеси заставило Алекс обернуться. Она успела увидеть грязное личико, скрывшееся тут же за занавеской.

– Выходи, Робби, – сказала она. Мальчик вышел и остановился перед Алекс.

– Это тот тип, о котором я вам говорил. Тот, что уже был здесь раньше.

– Я знаю. Я говорила с ним об этом. Без приглашения он больше сюда не придет. Значит, ты все слышал?

Он кивнул и посмотрел на нее. Подозрение и боль – вот что она прочла в его взгляде.

– Почему вы не сказали мне, что вы в опасности, мисс Алекс? Я бы вас защитил.

У Алекс сжалось сердце. Она присела и положила руки на плечи Робби.

– Я знаю. И ты смог бы. Но я не могу допустить, чтобы кто-либо причинил вред тебе, или Эмме, или другим ребятам. Мне нужно, чтобы вы смотрели друг за другом и за Эммой. Ты сможешь это сделать?

– Вы собирались уйти, не попрощавшись, – обвинил он ее.

– Робби, я не ухожу. Я просто какое-то время буду жить в другой части Лондона.

– Там, где живет этот тип. – У мальчика задрожал подбородок. – Вам понравится хорошая жизнь, и вы забудете о нас.

Слова Робби разрывали ей сердце. Она обняла ладонями его грязное личико и сказала:

– Я никогда не смогла бы забыть тебя, или Эмму, или других. Я все время думаю обо всех вас. Вы всегда у меня здесь. – Она положила руку на сердце. – Меня не будет очень недолго. Когда я вернусь, мы отметим это – съедим целое большое блюдо печенья, и я расскажу вам все, что случилось.

– Обещаете?

– Обещаю.

Робби вздохнул и бросился в объятия Алекс. Его тонкие ручки обвили ее за шею, а она прижала его к себе. Но Робби редко позволял себя обнимать. Вот и сейчас он через секунду вырвался.

– А теперь, – приказала она, – бери свой апельсин и марш отсюда.

Он схватил апельсин и подошел к двери. Обернувшись, он помахал рукой и вышел. Алекс и Эмма переглянулись.

– Я присмотрю за ним, Алекс.

– Я знаю.

– А этот лорд Саттон уже приходил сюда?

– Да.

– Значит, ему известно, что ты не замужем. – Во взгляде Эммы появилось беспокойство. – Я видела, как он на тебя смотрит, Алекс. Как голодный смотрит на лакомый кусочек.

Ей бы ужаснуться, а она обрадовалась. Но Эмма была, как всегда, прямолинейна:

– Ты знаешь, что такой человек, как он, воспользуется тобой и бросит. Да еще наградит тебя подарочком, сама знаешь каким.

– Такой, как он?

– Именно. Ему нужно только получить удовольствие. Помяни мои слова, он привык получать то, что хочет, а он хочет тебя.

– Я согласна, что многие люди из высшего общества как раз так и поступают. Но он на них не похож. Что, если я скажу тебе, что я тоже хочу его?

Эмма нахмурилась, явно размышляя.

– Ты знаешь, что твое сердце будет разбито, – наконец заявила она.

– Да.

– Что ж, тогда тебе придется решить, стоит ли это тех страданий, которые ты будешь испытывать, когда он бросит тебя, как ненужный хлам. Ты же знаешь, что так все и будет.

Алекс внутренне содрогнулась, но кивнула:

– Да, знаю.

– Что до меня, я бы такого типа испугалась. Эти богачи странные люди. Но если бы его слуга просто поманил меня пальцем, не знаю, смогла бы я устоять или захотеть устоять. А так как он работает в богатом доме, он наверняка меня тоже бросит, но я думаю, что стоит оказаться с разбитым сердцем. – Эмма сжала руку Алекс. – Делай то, что считаешь лучшим для себя. Я буду любить тебя, несмотря ни на что. И помогу собрать осколки твоего разбитого сердца после того, как он уйдет.

Алекс обняла Эмму.

– Спасибо. А теперь послушай, что я тебе расскажу. – Она быстро объяснила, где находится Уэксхолл-Хаус, и сообщила Эмме о желании доктора Оливера купить у нее апельсины для жены. – Приходи завтра. Если принесешь рюкзак для Джека, я его ему передам.

– Приду и принесу много апельсинов. А о Джеке не беспокойся. Я буду носить ему рюкзак, как обычно, до тех пор, пока ты не вернешься.

– Но на тебе будут и выпечка, и дети. А как же твои уроки чтения и письма?

– Подождут до твоего возвращения. Думай только о твоей безопасности, больше ни о чем. – В ее глазах блеснул озорной огонек. – Разве что о том, как мне встретиться с красавчиком слугой твоего типа.

Несмотря на то, что у Алекс было тяжело на сердце, она улыбнулась:

– Посмотрим, что я смогу сделать.

Два часа спустя Алекс оказалась в Уэксхолл-Хаусе, а затем – в отведенной ей спальне, о которой она даже мечтать не смела. Жена доктора Оливера, леди Виктория, потрясающе красивая и любезная дама, проводила ее сюда более получаса назад, предупредив, что обед подадут в восемь часов.

С той минуты, как леди Виктория ушла, Алекс могла лишь удивляться. Леди Виктория назвала спальню «садовой комнатой» и Алекс поняла, почему ее так называли. Зеленые обои сочетались с толстым ковром цвета травы, по краю которого шел узор из листьев и красивых цветов, так что создавалось впечатление, будто стоишь посреди цветущего луга.

Алекс медленно обошла комнату по периметру, провела кончиками пальцев по шелковым обоям и восхитилась разбросанными по ним букетиками ярких цветов, обрамленных золотой каймой в виде медальонов. На столике возле кровати в хрустальной вазе стоял роскошный букет бледно-розовых роз, наполнявших спальню нежным ароматом.

Кровать выглядела просто великолепно, и ноги Алекс сами собой двинулись к ней. Кровать была такой огромной и такой невероятно мягкой, будто зеленое шелковое облако. Алекс не удержалась и провела рукой по покрывалу и по вышитым подушкам. Она поймала себя на том, что все время украдкой оглядывается, – не могла избавиться от ощущения, что кто-то может в любую секунду ворваться в спальню и приказать ей покинуть эту божественно прекрасную комнату.

Она медленно присела на краешек постели и потом подпрыгнула. Ощущение было такое приятное, что она чуть было не вскрикнула от удовольствия. Бросив виноватый взгляд на дверь – вдруг ее попросят уйти, – она легла, но очень осторожно, чтобы не помять покрывало.

Алекс закрыла глаза. Из ее груди вырвался вздох удовольствия, когда она утонула в мягкой перине. Такими, наверное, бывают пушистые облака, решила она. Никогда в жизни ей не было так приятно и удобно лежать.

Сколько раз она мечтала спать на такой кровати, в такой комнате? Не сосчитать. Во всяком случае, почти каждую ночь, когда она сидела, съежившись, в каком-нибудь темном углу или пряталась за кучами мусора, страдая от холода и дождя или изнемогая от жары, хотя честно говоря, лето она любила больше, потому что летом было тепло и из костей исчезал холод, от которого в другое время года она никак не могла избавиться. Иногда ей случалось спать в комнатах, но они всегда были темными, грязными и вонючими. И все спали там вповалку. Она никогда не забудет тот день, когда она наконец накопила своим воровством достаточно денег, чтобы обеспечить себе крышу над головой.

Она лежала бы так и лежала. Вскоре она все же заставила себя встать и подойти к стеклянным дверям, открывавшимся на большой балкон. Она вышла и подставила лицо солнцу и легкому ветерку. Потом посмотрела вниз на небольшой сад, окруженный каменной оградой и высокими, идеально подстриженными кустами. Она не могла поверить, что на самом деле она здесь гость. Не нанятая гадалка, которой платят, чтобы она развлекала гостей на званом вечере, а гость.

Да простит ей Господь, но она не была уверена в том, что она чувствует больше – возбуждение или испуг. Во время своих гаданий на званых вечерах, где она работала, ей удавалось, хотя и с усилием, не пялиться на роскошную обстановку. Но здесь, в этом прекрасном доме, где у всех безупречные манеры, она – гость. Сможет ли она вести себя как подобает? Не опозорится ли? Не выдаст ли своего постыдного прошлого?

После многих лет наблюдений за поведением и речью аристократов, впитывая словно губка их манеры, она начала использовать свой талант гадалки и стала мадам Ларчмонт.

Она твердо решила перестать воровать и пытаться присваивать себе вещи, принадлежащие другим людям. Возможно, все эти богачи, которых она обворовывала, не заслуживали ни своих больших денег, ни роскошных особняков, но то, что она их обкрадывала, делало и ее не заслуживающей всех вещей, оказывавшихся у нее.

Но какими бы совершенными ни были ее актерские способности или каким бы явным ни был тот факт, что она перестала опустошать карманы аристократов, она не стала одной из них. Она не была леди и никогда не станет ею. И сейчас, посреди этой роскоши, она будет выглядеть также нелепо, как Колин в ее убогой комнате. Ее пребывание в этом доме со множеством слуг и обилием еды временное. И ей не следует об этом забывать.

Как не следует забывать о том, что ничего, кроме сердечной боли, ей не принесут дальнейшие отношения с Колином. Искушение целоваться с ним было велико, но она должна ему противиться. Ей нет места в его жизни, и надо о нем забыть. Надо забыть для собственного же блага. Связь с ним может отразиться на ее репутации, и она рискует потерять то, ради чего столько работала. Стоит ли рисковать ради нескольких часов наслаждения?

Она приняла решение и стала дальше осматривать комнату. Она отметила с удивлением, что ее собственные платья уже висели в шкафу. Смущение сменилось ужасом. Неужели об этом позаботилась служанка? Будет о чем рассказать Эмме.

Покачав головой, она подошла к небольшому письменному столу и, присев на стул возле него, достала из кармана колоду карт, чтобы погадать на себя.

Она никогда прежде не боялась гадать на себя, но сейчас вдруг испугалась, что увидит что-то, чего ей не хочется. Но ей надо было знать…

Набрав в легкие побольше воздуха, она перетасовала, сняла левой рукой и разложила карты.

Расклад был почти таким же, как для Колина: предательство, обман, смерть. Все это крутилось вокруг темноволосого мужчины – того же самого, который уже много лет появлялся в ее картах. И всегда в центре была темноволосая женщина.

Ее пробила дрожь.

Идентичность раскладов не могла быть простым совпадением. Но два вопроса, связанных с этим, заставили ее сердце забиться от страшного предчувствия. Неужели опасность, окружающая Колина, означает, что это он – предполагаемая жертва на приеме лорда Уэксхолла?

Неужели эта темноволосая женщина – она?

Оставив Александру в Уэксхолл-Хаусе в надежных руках Виктории, Колин вернулся домой и прямиком направился в гостиную, где у него была припрятана коробка с марципанами. Он выбрал один, напоминавший по форме апельсин, сел в удобное кресло и собрался было насладиться любимым лакомством, как в дверь постучали.

С плохо скрываемым раздражением он крикнул:

– Входи, Эллис.

– Пришел доктор Нейтан, милорд. Вы дома?

– Да, ты дома? – раздался из-за спины Эллиса голос Нейтана.

Дворецкий вздрогнул.

– Я дома, Эллис. Спасибо.

Нейтан вошел в гостиную и уселся напротив Колина, Он хотел что-то сказать, но потом принюхался.

– По-моему, пахнет марципаном.

– Ты прав. – Колин поднял апельсин и демонстративно откусил большой кусок.

– Помнится, ты сказал, что я съел все до единого кусочка.

– Я соврал.

– И где же они?

– Ты не вырвешь у меня эту информацию даже под пыткой. А теперь говори, зачем пришел. Через час мы увидимся за обедом.

– Причин несколько. Первая – ты нашел подарок, который я тебе привез?

– Нет, и меня это радует. Что ты имеешь в виду под словом «нашел»? Почему бы тебе просто не отдать мне подарок, и дело с концом?

Нейтан криво усмехнулся:

– Так смешнее.

– Для тебя. А что будет, если я найду этот подарок?

– Узнаешь.

– Именно этого я и опасаюсь. А какая еще причина заставила тебя появиться на моем пороге?

– Поскольку у тебя была гостья, у меня не было возможности поговорить с тобой конфиденциально, как я намеревался. И я не хочу, чтобы сегодня вечером за обедом у Уэксхоллов меня прерывали. Но мой разговор не состоится до тех пор, пока ты не расскажешь мне о мадам Ларчмонт.

Колик сунул вторую половину марципана в рот и стал с невозмутимым видом жевать, а потом спросил:

– Что ты хочешь узнать?

– Все.

– Почему ты считаешь, будто есть что рассказывать?

– Тот факт, что ты совершенно очевидно ее целовал.

Черт побери! Ну зачем его братец так дьявольски наблюдателен?

– Почему ты так думаешь?

– По словам моей жены, я целуюсь очень хорошо, так что знаю, как выглядит целованная женщина. По виду мадам Ларчмонт легко можно было догадаться, что ее только что целовали. Так как ты не желаешь добровольно расставаться с информацией, я вынужден спрашивать. Она вдова или просто притворяется, что замужем?

– Почему ты считаешь, что она не замужем?

– Потому что я знаю тебя. Ты не станешь играть чувствами замужней женщины.

Проклятие! То, что Нейтан всегда считал его лучше, чем он на самом деле, и никогда не сомневался в его честности, заставило Колина устыдиться.

– Спасибо за доверие. Одному Богу известно, что я его не всегда заслуживаю.

– Если ты скажешь это еще раз, я опять начну швырять в тебя яйца, – сказал Нейтан. – Так она вдова или притворяется замужней?

– Притворяется.

Нейтан понимающе кивнул:

– Наличие мужа обеспечивает ей некую степень безопасности и свободы, которыми она не могла бы пользоваться, не будучи вдовой или замужней женщиной. Ей не откажешь в уме.

– Верно.

– И совершенно очевидно, что она в тебя влюблена. Насколько я тебя знаю, и ты влюблен в нее.

Вот тут его слишком наблюдательный брат допустил промах, и придется сказать ему об этом.

– Не отрицаю, что меня к ней влечет.

– Подозреваю, что ты увяз немного глубже и это как-то не сочетается с твоими поисками невесты.

– Опять верно.

– Так ты собираешься рассказать мне о ней все или начнешь с того, что объяснишь причину твоего неожиданного решения жениться?

– Я думал, мы поговорим об этом завтра за завтраком.

– Да, но мы одни, и почему бы нам не сделать это сейчас?

Чувства Колина к Александре были настолько противоречивы, что он решил отложить этот разговор на потом. А сейчас, сжав руки на коленях и подавшись вперед, он рассказал Нейтану о часто повторяющемся ночном кошмаре, когда он загнан в какое-то темное, тесное место и знает, что его смерть близка, о гнетущем чувстве обреченности, о необъяснимой уверенности в том, что с ним что-то должно случиться.

Нейтан внимательно слушал, а потом спросил:

– А что ты чувствуешь сейчас, когда ты в Лондоне?

– Чувства обострились. Но это, возможно, связано с моим посещением неблагополучных районов, когда я следил за мадам Ларчмонт. – Он провел ладонями по лицу. – Я надеюсь, что это просто некое помрачение ума в связи с тем, что я сейчас в том возрасте, в котором была наша мама, когда она умерла.

– И ты думаешь, что тебя ожидает подобная смерть в таком же молодом возрасте?

– Я никогда об этом не думал, но когда начались ночные кошмары, я вспомнил о нашем с мамой одинаковом возрасте и, как это ни смешно, не могу избавиться от этой мысли.

– Это совсем не смешно. Я замечал такой же феномен у нескольких пациентов. Страх смерти появляется, когда человек приближается к тому возрасту, в котором умирали его родители, или близкие, или те, кого он любил, и этот страх, к сожалению, не исчезает полностью до следующего дня рождения.

Нейтан помолчал, а потом продолжил:

– Однако в твоем случае, зная, насколько развита у тебя интуиция, я склонен полагать, что твое чувство надвигающейся опасности тебя не обманывает. Вопрос в том, что тебе угрожает – физическая расправа или нечто менее опасное?

– Как например? – Нейтан пожал плечами:

– Если принять во внимание, что ты ищешь жену, возможно, твой брак будет неудачным, и ты будешь страдать, потому что твое сердце будет разбито.

– Весьма сомнительно. Я не собираюсь жениться по любви.

– Как человек, собственные планы которого совсем не совпадали с тем, что случилось совершенно неожиданно, – а я по-настоящему влюбился, – должен тебя предостеречь. Планы меняются кардинально, как только в дело вмешивается сердце.

Слова Нейтана привели его в такое смятение, что он больше не мог сидеть. Он вскочил и начал ходить по ковру перед камином.

– Мои ночные кошмары крутятся вокруг физической опасности, и моя интуиция предупреждает меня именно о ней.

– Об этом сказали сегодня утром и карты, и, насколько я понимаю, на двух предыдущих сеансах они говорили то же самое.

Колин нахмурился:

– Да. Признаюсь, я тогда не слишком-то поверил этим предсказаниям мадам Ларчмонт, но то, что она сказала тебе, было абсолютной правдой.

– Мне даже стало жутко. Ты рассказывал ей о событиях, которые произошли четыре года назад?

– Нет. Ничего.

– Это делает ее предсказание еще более зловещим.

– Хотя я не могу объяснить или понять талант, которым она обладает, я больше не могу относиться с недоверием к ее предсказаниям, особенно потому, что они так точно отражают мое собственное чувство опасности. – Он замолчал, потому что ему в голову пришла неожиданная мысль. Он посмотрел на Нейтана: – Интересно…

– Что?

– Если учесть случившееся нападение на Уэксхолла, можно предположить, что будущая жертва на его вечере – это он. Но нельзя не принимать во внимание то, что это я чувствую грозящую мне опасность и мадам Ларчмонт предупреждает меня о том же. Добавь к этому, что она слышала о заговоре, согласно которому некая известная персона, таким словом можно описать пэра, должна быть убита. Это преступление должно произойти в доме человека, которому я обычно посылал донесения, и на званом вечере, куда я приглашен. Кроме того, я знаком с каждым, чьи имена значатся в списке людей, бывших рядом с мадам Ларчмонт в тот момент, когда вчера вечером она услышала запомнившийся голос. Ты думаешь, что это всего лишь совпадения?

Нейтан подался вперед.

– Я не слишком-то верю совпадениям.

– Вот и я тоже.

– Ты считаешь, что на вечере у Уэксхолла жертвой можешь быть ты?

– Я считаю это возможным. Ты разве так не считаешь?

– Все эти совпадения наводят на мысль, которую нельзя просто так отмести: зачем кому-то нужно убить тебя?

– А ты зачем спрашиваешь? Забыл, что случилось с тобой только девять месяцев назад?

– Думаешь, что кто-то или что-то из твоего прошлого вернулось, чтобы преследовать тебя?

– То, чем я занимался на службе ее величества, наверняка не у всех вызывало одобрение.

– У тебя есть на этот счет какие-либо предположения?

– Пока нет. У меня не было возможности об этом подумать.

– У кого-то в том списке, который ты мне дал, есть причина видеть тебя убитым?

– Не уверен. А какова была реакция Уэксхолла на этот список?

– Я еще не показывал. Его не было дома.

Колин подошел к письменному столу и достал лист, на котором он записал имена, продиктованные ему Александрой. Пробежав список глазами, он сказал:

– В последние годы я не раз выигрывал у Барнза за игровым столом, вежливо отказался от предложения жены Карвера вступить с ней в интимную связь, был любовником овдовевшей дочери Мэллори и отказался купить картину у Саррингема. Два года назад мы были втроем – Ролстром, Уайтмор и я – на скачках, и я их изрядно обчистил. Совсем недавно я расстроил планы леди Уайтмор на счет женитьбы на ее дочери леди Алисии. Леди Миранда и леди Маргарет относятся ко мне вполне благосклонно. Дженсену меня представили только вчера.

– Все это не звучит угрожающе.

– Да. Но я продолжу думать об этом. Может, вспомню еще что-нибудь. И может быть, Уэксхолл прольет свет.

– Можешь быть уверен, – сказал Нейтан, – если ты действительно намеченная жертва этого заговора, мы с Уэксхоллом сделаем все от нас зависящее, чтобы с тобой ничего не случилось.

– Спасибо. И чтобы с мадам Ларчмонт тоже ничего не случилось.

– Да. А теперь ты готов рассказать мне о ней?

– Что именно ты хочешь узнать?

– Все. Или, по крайней мере, то, что ты хочешь мне рассказать. Как вы познакомились?

Поколебавшись, Колин ответил:

– Нас представили на вечере у Мэллоранов. – Это было правдой, но вводило в заблуждение, так что он почувствовал укор совести.

– Это удивляет меня еще больше. Совершенно ясно, что она важна для тебя, а между тем вы знакомы всего пару дней.

– Это говорит человек, сам сделавший предложение женщине, которую знал всего неделю.

– Неправда. Ты прекрасно знаешь, что я познакомился с Викторией в Лондоне много лет назад.

– Да. И это была единственная встреча. А потом ты не видел ее три года. – Колин не мог не заметить, как похожа ситуация брата с его собственной. – Так случилось, что я познакомился с мадам Ларчмонт в тот же самый приезд в Лондон, что и ты, а потом не видел ее до вечера у Мэллоранов.

– Но ты сказал, что вас лишь представили друг другу.

– Так и было. Но четыре года назад нас не представляли.

– Так ты просто восхищался ею издалека?

– Вроде того.

– Значит, та твоя поездка в Лондон и вправду стала судьбоносной для вас обоих. А где ты ее увидел?

Колин схватился за прохладную мраморную каминную полку и уставился на тлеющие угли.

– В Воксхолле.

После долгой паузы Нейтан спросил:

– Она предсказывала судьбу? – Он обернулся к брату.

– Нет. Я поймал ее за руку, когда она залезла ко мне в карман.

Колин вдруг почувствовал страшную усталость. Он сел и уперся локтями в колени.

– В момент кражи я успел схватить ее лишь потому, что сам был знаком с тем, как это делается. А она работала прекрасно, чуть было не вытащила у меня дедушкины золотые часы. Она вырвалась и убежала. Потом я ее разыскивал, но без успеха. Когда я увидел ее в гостиной Мэллоранов, я испытал настоящий шок.

– Ты ее вспомнил?

– Яснее ясного.

Колин рассказал о том, что она вроде бы тоже его узнала. Но, познакомившись с ней у Мэллоранов, он не подал виду, что узнал ее. Она тоже не вспомнила о той встрече. После приема он следил за ней, узнал, где она живет, и потом обыскал ее комнату.

– Она помогает обездоленным детям, – заключил он. – Думаю, что они живут так, как она жила в детстве.

– Она рассказывала тебе о своем детстве?

– Нет. А я не спрашивал. Пока. Но я не сомневаюсь, что оно было тяжелым. – Внутри у него все перевернулось от жалости.

– Как ты думаешь, ее гадание – это просто обман, чтобы получить доступ в богатые дома? – тихо спросил Нейтан.

– Нет, – не колеблясь ответил Колин. – Признаюсь, что и я сначала так думал, но не верится, что так может поступать женщина, которая заботится о детях с улицы.

– Но подворовывая на всех этих великосветских вечерах, она может еще лучше заботиться об этих детях.

– Конечно. Но я все равно в это не верю.

– Эти дети, которым она якобы помогает, возможно, воруют для нее, а ты – жертва искусно придуманной истории с целью разжалобить тебя.

– Может быть. Но опять же я в это не верю. Моя интуиция подсказывает мне, что она искренна и больше не воровка.

Нейтан долго и внимательно смотрел на брата, и Колин почти физически ощущал мысли, которые крутились в голове Нейтана.

– Не то что я не доверяю твоей интуиции, – наконец сказал Нейтан, – но поскольку ты едва ее знаешь, я вынужден спросить: ты доверяешь этой женщине, потому что она действительно этого заслуживает, или из-за какого-то совершенно необоснованного чувства вины?

Колин не стал притворяться, будто не понимает, но молчал. Поэтому Нейтан продолжил:

– Пожалуйста, скажи мне, что ты не просто намерен ей доверять несмотря ни на что, а потому что пытаешься исправить то, что ты считаешь несправедливостью по отношению ко мне.

– Но я был несправедлив.

– Все в прошлом.

– Знаю.

– Тогда забудь, как забыл я. Я считал, что с этим покончено.

– Так оно и есть. Я просто не хочу совершить ту же ошибку. Хотя я многого не знаю о ней, о ее прошлом, я склонен верить, что она изменила свою жизнь. Мой внутренний голос подсказывает мне, что она искренна.

Нейтан долго молчал, а потом кивнул:

– Я уважаю твое решение.

– Спасибо.

– И буду молиться, чтобы оно не стоило тебе жизни.