Лучшая месть

Глава 6

– Мы маленькие, но мы можем расти, – трубил Элберт Олден из беседки в городском сквере собравшимся сторонникам. – Мы можем двигаться вперед и процветать, если откажемся упрямо следовать допотопным путем. Мы можем сделать жизнь лучше для каждого в Сидаре. Джесса слушала, стоя позади толпы, и думала о своем отце. Он хорошо понимал Сидар и его обитателей. Понимал их породу – работящих, независимых людей, твердо решивших добиваться всего самостоятельно. Он был одним из них. Упрямым? Возможно. Но отец часто говорил, что иногда упрямство – все, что вам нужно, чтобы добиться результата.

Легкое движение сбоку маленького помоста привлекло ее внимание. Тайлер Олден беспокойно переступал с ноги на ногу. Десятилетний мальчик был одет в костюм и галстук, в точности как его приемный отец, и Джесса невольно подумала, что отец, делающий из сына свою копию, производит несколько более странное впечатление, чем мать, заставляющая дочь следовать своему образу и подобию. Возможно, у нее просто вызывало подозрение все, что делал Олден, – и самое меньшее в этом списке – костюм его пасынка, а самое большее – то, что он его усыновил, тем самым заработав уважение большинства жителей города.

Речь продолжалась, и Джесса отметила, что Олден в типичной для него манере давал грандиозные обещания, не особенно стараясь чем-либо подкрепить их. Он был полон великих идей, но никогда не мог растолковать, как намерен воплотить их в жизнь. Да, проект большой современной больницы выглядел привлекательно, но население Сидара едва ли могло содержать ее без высоких налогов, которые никто не в состоянии платить. Может быть, следует расширить нынешнюю маленькую клинику, думала она. А новая библиотека искусств была просто фантастической мечтой, которую налоговая база просто не позволила бы воплотить. Реконструирование все еще крепкого старого здания, включая компьютерные установки, сократило бы расходы на треть. Каждая выдвигаемая Олденом идея имела более дешевую и практичную альтернативу. С таких альтернатив начал бы ее отец.

Но отец никогда не пускался в подобное предприятие ради того, чтобы произвести впечатление. Он мог увлечься интересной идеей, если видел, что она имеет реальную основу, потому что любил Сидар и хотел сделать его более удобным для жизни людей, которых он любил и уважал.

А Элберт Олден хотел сделать город удобным и привлекательным для себя самого.

«А остальные пусть просто присоединяются ко мне», – думала Джесса, слушая его.

И многие против этого не возражали. Включая «Сидар репорт» – городскую газету, вы ходившую трижды в неделю. Хотя в прошлом газета всегда поддерживала политику ее отца, недавно она напечатала крикливую статью, одобряющую кампанию Олдена. Это болезненно кольнуло Джессу, но она почти рада была видеть возмущение матери – проявление новой сильной эмоции, ведь восемь кошмарных месяцев все ее чувства были сосредоточены на неизбывном горе.

В голове у нее все чаще возникало слово «проповедь» – чем больше говорил Олден, тем более театральной становилась его речь. Джесса спрашивала себя, не изучал ли он перед выступлением видеозаписи речей других политиков, настолько знакомыми казались многие жесты и фразы.

Ну, с нее довольно. Поскольку здесь, похоже, находится весь город, ей самое время вернуться в магазин и воспользоваться затишьем, чтобы продвинуться с бумажной работой, которая постоянно угрожала выйти из-под контроля. И еще нужно оплатить несколько счетов. Месяц обещает быть насыщенным, но они справятся. Не то чтобы она не беспокоилась – ее собственная ситуация выглядела невесело. Предвыборная кампания съедала сбережения с тревожной быстротой.

«Папа всегда говорил: „За то, чтобы делать правильные вещи, иногда приходится платить дорого“,» – напомнила себе Джесса, повернувшись, чтобы уйти.

По крайней мере, позади толпы никто не заметит ее ухода. Джесса была уверена – все настолько заворожены человеком в беседке, что никто не заметит, если она покинет и предвыборную гонку.

Может быть, ей следует так поступить. Ведь она, безусловно, не хотела в это ввязываться. То, что за всю стотридцатилетнюю историю Сидара отец Джессы дольше всех занимал кресло мэра города, а ее дед был на третьем месте по длительности пребывания на этом посту, не делало ее автоматически пригодной для этой работы.

Но если отец чему-то научил ее, так это тому, что не следует оставлять попытки, иначе можешь проиграть.

Что-то привлекло внимание Джессы, когда она выбиралась из толпы, уже заполнявшей улицу. Несколько в стороне стоял мужчина, засунув руки в карманы пиджака, и смотрел на человека, ораторствующего футах в пятидесяти от него, с такой яростью, какой она, пожалуй, никогда не видела.

Сент-Джон.

Когда Джесса проходила за его спиной, он, казалось, почувствовал ее присутствие и обернулся. Ярость тут же сменилась холодным спокойствием, которое она видела в его глазах вчера. Это походило на смену масок и смутно встревожило Джессу, заставив ее остановиться.

– Дезертируете?

Голос соответствовал выражению лица. Но Джесса знала, что не ошиблась – здесь было нечто большее, чем азарт избирательной кампании.

– Я могу прочитать речь на его сайте.

– Половина не может, – отозвался Сент-Джон, указав на толпу.

Джесса была удивлена тем, что он осознавал это. Большинство людей из крупных городов так привыкло к своим удобствам, к скоростному Интернету даже в кафе, что мысль о местечках вроде Сидара, где едва возможно быстро даже набрать телефонный номер, не приходила им в голову.

– Думаете, он это понимает? – спросила она.

– Имидж.

– Его трудно создать, если люди не имеют доступа к сайту.

– Будущее.

Джесса моргнула.

– По-вашему, он… работает на будущее, а Сидар – всего лишь ступенька. – Это был не вопрос, поскольку такое приходило ей в голову и раньше, когда она наблюдала за кампанией Олдена, но Джесса не ожидала, что это заметит посторонний.

В глазах Сент-Джона мелькнуло нечто похожее на одобрение. И снова Джесса ощутила вспышку теплоты, удивляясь, что незнакомый человек способен сделать ее счастливее одним лишь взглядом. Она подавила это чувство, напомнив себе о странной смене масок.

– Я собираюсь вернуться к работе, – сказала Джесса и двинулась дальше. Сент-Джон молча повернулся и зашагал рядом. Это не входило в ее планы, но она не знала, как его остановить. Джесса чувствовала слабое давление в пояснице, когда они пробирались сквозь толпу, и пыталась его игнорировать.

Сент-Джон молчал – едва ли удивительно, учитывая его склонности, – и хотя Джесса сознавала, что он вынуждает людей говорить с помощью этого трюка, она ощущала необходимость сказать хоть что-нибудь.

– Где вы остановились? Гостиница в Сидаре закрыта на реконструкцию, а другой в городе нет.

– В Ривер-Милле.

– В «Тимберленде»?

Он кивнул.

– Туда далековато ехать.

Сент-Джон пожал плечами.

Позади послышались радостные крики – толпа реагировала на очередное обещание Олдена.

– Уже вторично он собирает в сквере народ, – пробормотала Джесса, когда им пришлось перейти улицу, чтобы попасть на свободный тротуар.

Сент-Джон молча искоса посмотрел на нее, что она восприняла как вопрос.

– Олден женился три года назад. На свадьбу пригласил весь город. И я уверена, что все пришли.

– И вы?

– Нет. Я была в Сиэтле. Хотя я все равно бы не пошла.

Услышав собственный мрачный голос, Джесса напомнила себе о необходимости следить за своей интонацией. Открыто выказывать неприязнь к оппоненту не казалось хорошей идеей. К счастью, Сент-Джон воздержался от комментариев.

– Колледж? – спросил он.

– Университет штата Вашингтон, – ответила она, когда они добрались до угла напротив магазина. – Но я уже закончила учебу. Получила там работу в фирме по поставке ветеринарных товаров.

– Но бросили ее?

– Папа нуждался во мне, – просто сказала Джесса.

Она направилась к магазину, собираясь войти через заднюю дверь и оставить вход для покупателей закрытым. Хотя вряд ли кто-нибудь покинул бы выступление великого оратора ради пакета продуктов.

– Сожалеете?

Джесса рылась в кармане в поисках ключей, пытаясь понять смысл вопроса. В конце концов, она дала исчерпывающий ответ:

– Что мне пришлось уехать? Да. Что я сделала это? Нет.

Джесса открыла дверь, и они прошли внутрь. В задней кладовой было темно, прохладно и пахло сладостями.

– Дорогая учеба. – Слова прозвучали, когда они шли к офису. Она открыла вторую дверь и щелкнула выключателем, прежде чем повернуться к нему.

– Да. Если бы не папа и деньги, которые он начал откладывать перед моим рождением, я бы не смогла поступить в колледж. Или до сих пор выплачивала бы долги.

– Планирование?

– Да.

Сент-Джон ничего не сказал, но Джесса увидела, как что-то блеснуло в его глазах. Что-то, заставившее ее испытать странное ощущение, вроде того, которое она испытывала утром, спрашивая себя: «Что беспокоило меня вчера?»

Толпа в сквере вновь разразилась радостными криками. Джесса не думала, что выражение ее лица изменилось, но Сент-Джон тихо произнес:

– Вы сможете.

Удивленная его проницательностью, она повернулась и подошла к отцовскому столу.

– Но хочу ли я?

Джесса сказала это почти шепотом, но он услышал ее.

– Только вы.

Она повернулась к нему:

– Если только я могу победить его, значит, причина всего лишь в моем имени.

– В чем бы ни было.

– Никто не должен быть избран только из-за этого, – настаивала Джесса, прислонившись к столу. – Так же как Олден не должен быть избран только потому, что он достаточно богат и может позволить себе широкомасштабную кампанию. Он не сам заработал эти деньги.

Сент-Джон молча посмотрел на нее, приподняв одну бровь. И снова она почувствовала необходимость пуститься в объяснения, хотя ее не спрашивали:

– Деньги заработал его дед. Лесозаготовки, бумага, перевозки. Мой папа говорил, что он был отличный предприниматель. Его сын, очевидно, унаследовал способность к бизнесу, но он и его жена погибли в автокатастрофе. По словам папы, это разбило сердце старику.

Сент-Джон, казалось, внимательно слушал, поэтому Джесса продолжала говорить, хотя не вполне понимала его интерес. Возможно, это было просто стремление знать все о против нике.

– Моя мать думает, что дед испортил Олдена – давал ему все, что тот хотел, никогда не заставляя работать, из-за того, что он потерял родителей. Думаю, это объясняет многое.

– Не все.

Сент-Джон произнес это так же тихо, как Джесса, спрашивая, хочет ли она участвовать в этом донкихотском предприятии. Но она услышала это, хотя не знала, что он имеет в виду. Он знал что-то о наклонностях Олдена?

– Я знала его сына, – внезапно сказала Джесса.

Прошло несколько секунд, прежде чем он промолвил без всякого выражения:

– Того, который умер.

«Господи, законченная фраза! Неужели потрясение было настолько сильным?»

– Да, – ответила она, опомнившись. – Того, который – официально – погиб во время страшной бури и наводнения здесь двадцать лет назад.

– Официально?

Джесса почти жалела, что начала этот разговор. Незачем было затевать его с посторонним. И все же она продолжала вести себя с ним нетипично для нее с того дня, как он появился здесь… Неужели это было всего три дня назад?

– Я этому не верю.

Ей показалось, что он внезапно напрягся.

– Почему?

– Как я сказала, я знала Эдама. Знала о его отношениях с отцом. Какими… плохими они были.

Она услышала слабое эхо этого напряжения в его голосе, когда после паузы, во время которой Сент-Джон, казалось, мучительно подбирал слова, он захотел уточнить:

– В смысле?

– Не думаю, что Эдама случайно унесло потоком воды. Мне кажется, он позволил этому случиться. Или даже способствовал этому.

– Как его мать?

– Да. Она сама покончила со своими горестями – может, он тоже сделал это.