Лукас

Он смущенно улыбается, резко притягивает к себе быстрым, сильным рывком и обнимает за шею.

— Твой глаза меня убивают, Айви, — шепчет он, вбиваясь в меня так глубоко, что я вздрагиваю. — Думаю, я никогда тебя больше не отпущу.

Мы двигаемся все быстрее и резче, прижимаясь друг к другу, я беру его за плечи и целую его горячие губы.

— Думаю, возражений ты не дождешься, — поддразниваю я.

Он обхватывает ладонями мое лицо, одаривает глубоким поцелуем и резким финальным толчком вдалбливает в меня свой член.

20

АЙВИ

Парное свидание. Обычный ужин у меня дома в компании моей давней хорошей подруги и ее мужа не должен, казалось бы, вызывать хоть сколько-нибудь малейший стресс. Мы устраивали такие свидания сотни раз.

Но теперь я встречаюсь с молодым парнем.

Накрывая на стол в гостиной, пока Лукас готовит лазанью и цыпленка с пармезаном на моей кухне, я бросаю взгляд на Линдси. Она откусывает чересчур большой кусок хлебной палочки, наблюдая за тем, как Лукас перемещается по кухне, и практически пускает слюни.

— О боже, Айви! — шепчет она. — Ты выиграла в лотерею.

— О чем ты говоришь? — недоумеваю я.

— О нем. Сексуальный до чертиков и еще и готовить умеет. Он просто бог! Я тоже себе такого хочу.

— Линдси… это же не стрип-клуб. Веди себя прилично, — предупреждает Сэм.

Она делает большой глоток вина, продолжая разглядывать Лукаса, как аппетитный кусок мяса. Не будь она моей лучшей подругой, я бы разозлилась, но она совершенно безобидна, поэтому я просто шутливо подталкиваю ее и сажусь за стол напротив них с мужем.

— На прошлой неделе мы все ужинали в этом новом заведении. Я бы сказал, что его перехвалили. Еда там не такая уж и вкусная, — рассказывает Сэм, пытаясь отвлечь внимание жены.

— Ты о новом ресторане в центре города? Я там была с парнем с работы какое-то время назад. Народу было битком, — отвечаю я.

— В тот вечер, когда мы там были, тоже. Пришлось вечность ждать большой столик, чтобы все смогли уместиться, — добавляет Линдси.

— Все? — повторяю я.

— Ага… ну, знаешь… все мы, — смущенно заикается она.

«Все мы» раньше означало нас с Полом, Линдси с Сэмом и еще две другие пары, с которыми мы дружим уже около пятнадцати лет.

— Пол и Шарлен тоже там были? — интересуюсь я, чувствуя, как сжимается сердце. С чего бы они вдруг решили провести время с ними, а не со мной? Они же мои друзья.

— Отличная работа, — подтрунивает Сэм, толкая Линдси локтем, а та смущенно улыбается мне.

— Прости, Айви. Мы подумали, если приглашать и вас с Лукасом тоже, было бы неловко.

— Не понимаю, зачем нужно было вообще приглашать Пола, пригласили бы меня.

— Мы с Полом все еще друзья, — замечает Сэм. — Мы вместе играем в гольф с другими парнями. — Он наклоняется поближе и говорит приглушенным голосом, словно мы обсуждаем что-то запретное: — Лукас не совсем вписывается в нашу компанию.

— Ну и что? — возражаю я. — Он все равно мог бы прийти на ужин.

Они молча смотрят на меня и моргают, а я продолжаю, чувствуя, как нарастает раздражение.

— Значит, теперь вы, ребята, общаетесь с Полом и Шарлен? Она вписывается в компанию? Она же моложе Лукаса.

— Не расстраивайся. — Линдси прикасается к моему плечу. — Это неважно. Ты же все равно терпеть не могла эти ужины большой компанией.

Это правда, но мне все равно неприятно, что теперь Шарлен общается с моими друзьями.

— Просто у меня такое чувство, что меня предали, — объясняю я. — Мы дружим уже целую вечность, все мы.

Линдси делает еще одну попытку меня утешить.

— Айви, это просто оттого, что он… другой. Ему не захочется сидеть с этими мужиками и разговаривать о скучных деловых встречах и гольфе. Не переживай. Радуйся и наслаждайся своими отношениями. Ты же не собираешься за него замуж.

— Я знаю, но мне бы все равно хотелось сохранить своих друзей, — бормочу я.

— Мы и есть твои друзья. Мы тебя любим, — уверяет Линдси. — Все считают, что Пол повел себя с тобой как засранец. Мы на твоей стороне. Поэтому мы здесь.

— Я не знала, что нам нужно выбирать, кто на чьей стороне. Вам что, по двенадцать лет?

— Не нужно так драматизировать, Айви. Ты счастлива. Это самое главное. Он — именно то, что тебе нужно было, чтобы выбраться из болота, в котором ты оказалась.

Покачав головой, я ухожу на кухню, помочь Лукасу с сервировкой.

Мне все еще не по себе, когда Лукас приходит ко мне домой; жду не дождусь, когда детали развода будут оговорены и процедура завершится. Я смогу продать этот дом и уехать прочь от воспоминаний, которыми он наполнен.

Лукас непривычно тих во время ужина, который, как всегда, удался ему на славу. Я дожидаюсь, пока Линдси с Сэмом уйдут, укладываю Томми спать и решаю заговорить с ним об этой его неожиданной отстраненности.

— Все хорошо? — спрашиваю я, когда наконец спускаюсь вниз и обнаруживаю его сидящим за столом в едва освещенной кухне. Может быть, ему самому неприятно находиться в этом доме, но, поскольку я здесь живу, делать нечего, придется приходить сюда, если он хочет видеть меня в те дни, когда дети со мной.

Он пускает монетку волчком по поверхности стола.

— Я слышал, что ты сказала, — говорит он.

Я смотрю на него в замешательстве.

— Что я сказала?

— Когда Линдси сказала: «ты же не собираешься за него замуж», ты с ней согласилась.

Черт. Я правда согласилась.

— Лукас, ты же видел, как они себя повели. Я не хочу делиться с ними своими чувствами по отношению к тебе. Сам видишь, мои друзья теперь в команде Пола.

Молодой человек хмурится и снова сосредоточивается на монетке у себя перед глазами.

— Они меня даже не знают. Это не я трахался с другой девчонкой у тебя за спиной, не я бросил тебя и детей. И тем не менее он — персонаж приемлемый?

— Они — идиоты. И ты прав. Они понятия не имеют о том, какой ты замечательный. И они много теряют.

Он еще несколько раз запускает волчком монетку и поднимает на меня глаза.

— Ты это серьезно?

— Что серьезно?

— Что не собираешься за меня замуж.

Я чувствую, что меня загнали в угол. Мы никогда не говорили о браке. Мы говорили о любви и о родственных душах. Говорили о преданности. О нашем удивительном, чувственном влечении и связи. Но замужество?

Теперь, когда он завел этот разговор, мое сердце и мысли словно вихрем несутся кругами на чертовом колесе.

— Я еще даже не в разводе официально. Как я могу сейчас думать о новом замужестве? — отвечаю я, словно защищаясь. Наверное, ответ не самый хороший, но я уже произнесла это вслух.

Лукас поднимает одну бровь.

— Мы спим вместе, а ты пока еще официально замужем.

— Мы же раньше не говорили о браке, — нервно замечаю я. Неужели он и в самом деле хочет жениться на мне?

Молодой человек встряхивает волосами и, встав, засовывает монетку в карман.

— Я бы не встречался с тобой, если бы не рассчитывал, что когда-нибудь все к этому придет, — говорит он. — А сейчас я сам себя спрашиваю, думаешь ли ты так же обо мне.

Он становится напротив меня и припирает меня к кухонному острову.

— Да, — отвечаю я.

Он наклоняется и целует мою шею.

— Да — что?

Глаза у меня закрываются сами собой, и я льну к нему, тянусь за его поцелуями.

— Да, я бы вышла за тебя. — Я провожу руками по его мускулистым плечам и чувствую, как в животе начинают порхать бабочки. — Это предложение? — интересуюсь я.

Он слегка отодвигается.

— Черта с два, — заявляет он, и мои надежды быстро начинают таять.

Зачем тогда вообще было заводить этот разговор? Меня охватывает разочарование, а короткая вспышка надежды окончательно исчезает.

— Когда я буду делать тебе предложение, — сообщает Лукас, поднимая меня и, быстро передвинувшись, усаживает меня на кухонный стол, — это будет романтично, и уж точно случится не в этом доме.

— О! — отзываюсь я, когда он стягивает мою рубашку. Посреди кухни!

— Где дети? — шепчет он.

— Томми спит, а Мейси осталась на ночь у подруги.

Он расстегивает мой лифчик и кладет его на стол рядом со мной.

— Это хорошо, потому что я собираюсь трахнуть все-еще-официально-замужнюю тебя прямо на столе твоего бывшего мужа, и очень надеюсь вдолбить в тебя немного здравого смысла.

Он расстегивает мои джинсы и стягивает их вниз вместе с трусиками. Я открываю рот, чтобы запротестовать, но он тут же останавливает меня, прижав палец к моим губам.

— Тс-с… У меня есть еще один вопрос, — говорит он. Я наблюдаю, как он стаскивает с себя рубашку. Полуобнаженный, на моей кухне он выглядит еще сексуальнее, вероятно, оттого, что кажется здесь абсолютно не на своем месте. — Сначала хочу убедиться, что ты согласишься, — продолжает он, расстегивая брюки.

— На что соглашусь? — я так зачарована, наблюдая, как он раздевается, что даже не могу сообразить, о чем он спрашивает.

— Когда я буду делать предложение. Представь, что я пойду на это, раскатаю губу, а ты скажешь мне «нет». Поэтому я решил схитрить и сначала узнать, что ты мне ответишь.

Вот блин, какой же он милый!

— Да, — выдыхаю я, когда он начинает целовать мою грудь, наклонив меня над столом. — Тысячу раз да.

— Одного раза достаточно. — Он снова целует меня в шею, а потом в губы. — Какой у тебя размер пальца?

Я улыбаюсь, а он продолжает меня целовать.

— Такой же, как размер ноги, — подтруниваю я.

С озорной улыбкой он наклоняется и поднимает с пола мою туфлю.

— Шестой? — уточняет он, я киваю и ступней провожу вверх по его ноге.

— Что ж, эта информация пригодится на случай, если я соберусь покупать тебе обувь. Ну или кольца. — Он поднимает меня со стола. — Знаешь, для этой комнаты у меня есть идея получше.

Лукас сажает меня на высокий табурет у кухонного острова.

— Я уже давно хотел тебя кое о чем попросить, — говорит он, убирая волосы с моего лица и глядя мне прямо в глаза. Его внушительных размеров эрегированный член находится на одном уровне с моим лицом, пока я сижу на этом табурете, и я понимаю, чего он хочет.

— О чем ты хотел попросить? — тихо спрашиваю я, взяв в руку его член и проводя ладонью по его длине.

Он резко вздыхает и закрывает глаза на пару секунд, пока я ласкаю его пальцами.

— Возьми его в рот, — просит он. — Прости, но вилкой воспользоваться не получится, Айви.

Я стараюсь не рассмеяться, но удержаться очень трудно.

— Сможешь это для меня сделать, или это чересчур из-за твоей странной фишки с приборами?

— Вопрос с подтекстом, — поддразниваю я, продолжая ласкать его.

— Знаю, я не нарочно, так получилось.

Я ненавижу пихать что-то в рот. У меня сильно развит рвотный рефлекс. Но этот мужчина… как я могу сказать ему «нет»?

— Могу я отказаться, или это необходимое условие брачного контракта?

Он открывает глаза и ласково проводит пальцами по моей щеке.

— Нет. Я женюсь на тебе, несмотря ни на что.

Я не могу отказать ему, если он этого хочет. Он слишком милый и слишком щедрый. Я осторожно беру в рот его член. Он огромный; мне ни за что не справиться даже с половиной его длины, но, надеюсь, этого достаточно. Языком я провожу по головке и сжимаю пальцами основание, заглатывая его, насколько это возможно. Лукас наблюдает за мной полными страсти глазами, придерживая меня за затылок.

— Просто потрясающе, — шепчет он.

Я продолжаю ласкать его ртом, крепко обвиваю его ладонями и слышу, как ускоряется его дыхание, а мышцы его накачанного пресса подрагивают у меня перед глазами.

Внезапно он выскальзывает из моего рта, поднимает меня на руки, снова подносит к кухонному столу и в этот раз кладет меня на него на живот. Он резко притягивает меня к себе за бедра и ставит в позу по-собачьи, располагается у края стола и проникает в меня сзади. Боже всевышний! На кухонном столе! На столе, который нам подарила мать Пола!

Он наклоняется вперед, просовывает руку у меня между ног и начинает тереть мой клитор в такт со своими толчками. Проходит совсем немного времени, и я не выдерживаю.

— Лукас… — вырывается у меня стон, и я отдаюсь каскаду удовольствия, накрывающему меня.

— Вот это моя девочка, — шепчет он, проводя рукой вниз по моему позвоночнику, и я чувствую, как он кончает внутри меня. — Я так тебя люблю.

Голова у меня кружится от оргазма и его слов. Он сказал их в первый раз, и то, что они вырвались у него так естественно, он просто произнес их, когда его захлестнуло чувствами, и не стал делать из этого особого события, значит для меня очень много. Мне все равно, что он сказал это, когда занимался со мной любовью на кухонном столе. Важно только то, что он их сказал, и я уверена до глубины души, что он сказал их, потому что это правда.

Я тоже его люблю. Без сомнения.

— Так странно заниматься с тобой сексом здесь, в этом доме, — замечаю я, пока мы одеваемся.

— Я тоже не фанат этого дома. — Он застегивает молнию на джинсах. — Чувствую себя нелепо до чертиков, полная херня.

— Прости. Мы уже разговаривали с юристами, пытались решить, что делать с домом. Я не смогу долго оставаться здесь одна, слишком дорого.

Он подает мне мою рубашку.

— Можешь переехать ко мне.

— Что? — Я натягиваю через голову рубашку и смотрю на него, словно у него вдруг выросло три головы. — К тебе?

— Ага, почему нет?

— Лукас, у меня же дети.

— Ну и что? У меня две лишние спальни. И три ванные в доме.

— Ты живешь над тату-студией. А раньше там была церковь.

— И что с того? Я там работаю. Здание принадлежит мне, и все, что в нем есть, тоже. Ты не представляешь, как сильно я всегда хотел такой дом. Единственный в своем роде. Да это же гребаное чудо, что оно мне попалось, когда мы с Вэндалом искали помещение под студию.

— Я знаю… и дом правда очень красивый. Но там нет двора, где Томми мог бы играть.

— Через улицу прямо напротив есть парк, мы сможем его туда водить.

— А совсем рядом находится кладбище.

Лукас пожимает плечами.

— Ну и что? Оно совсем не страшное. Наоборот, очень жизнеутверждающе. Там, где жизнь, всегда есть и смерть. Это ты от него скрыть не сможешь, Айви.

— А разве у тебя там не ходят полуголые женщины? — спрашиваю я, взвешивая в уме все за и против.

— Айви, ко мне приходят клиенты, которые хотят сделать тату. Они не приходят ко мне в чем мать родила. У меня там не секс-клуб.

— Ну не знаю, — скептически тяну я. — Не уверена, что это место подходит для ребенка.

— Свободные спальни огромные, гостиная тоже большая. Томми мог бы научить Рэя новым словам. Есть еще отремонтированный цокольный этаж, ты его еще не видела, и там же еще одна ванная. Можно устроить там внизу игровую комнату или еще одну спальню.

— У тебя везде стоят статуэтки горгулий. Маленькому мальчику они могут показаться немного жутковатыми.

Он притягивает меня к своей груди и обвивает руками.

— Ты так думаешь? — спрашивает молодой человек.

— Да, немного. — Я кладу подбородок ему на грудь и смотрю на него снизу вверх.

— Хочешь знать, зачем я собираю горгулий?

— Конечно. Я хочу о тебе знать все.

Он запускает пальцы мне в волосы, перебирает их и начинает говорить:

— Когда я был очень маленьким, мне часто снились кошмары по ночам. И вообще со сном были проблемы: бессонница, мерещились ужасы и тому подобное. Мой прадедушка подарил мне старую статуэтку горгульи, поставил ее на комод в моей комнате и рассказал, что она будет меня защищать, пока я сплю. Поэтому я уже много лет их собираю и храню в спальнях у себя дома.

Каждый раз, когда Лукас говорит о своем прошлом, мне хочется забраться к нему в мысли, найти маленького мальчика, который там все еще живет, и просто обнять его. Именно его детство, каким бы печальным оно ни было, сделало из него того замечательного мужчину, которым он сегодня является. Я никогда раньше не встречала такую глубокую личность, человека настолько тонко чувствующего, кто он и откуда возник.

Я обвиваю руками его шею и притягиваю к себе его голову.

— Ты удивительный человек, — говорю ему я. — Быть с тобой рядом — как читать потрясающую книгу, которую невозможно отложить ни на минуту, и с каждой страницей она становится все лучше и лучше.

Он целует меня в нос.

— Подумай насчет того, чтобы переехать ко мне. Я буду очень рад, если вы с детьми будете жить со мной.

— Неужели мы серьезно говорим о свадьбе и о том, чтобы жить вместе? — Все происходит так быстро, но в то же время рядом с ним все кажется правильным.

— Да, Айви, серьезно.

Я глубоко вздыхаю и смотрю на него, задумавшись.

— Что? — улыбается он. — Ты сомневаешься? Насчет меня? Неужели до сих пор сомневаешься? Мы уже несколько месяцев встречаемся.

Я закусываю губу и обдумываю ответ.

— Нет, не насчет тебя. Правда. Просто ты еще так молод. А это очень серьезно… семья и двое детей, и все так внезапно.

— Ты и этот треклятый возраст, Айви. — Он медленно качает головой. — Просто забудь об этом и все. Я не ребенок. Я повзрослел гораздо раньше, чем большинство моих ровесников. И я знаю, чего хочу. Я уже давно хочу иметь свою собственную семью. Хочу жениться. Я смогу о тебе позаботиться. У меня есть деньги и довольно успешная карьера. Я не гуляю. Люблю детей и люблю тебя. Я же не могу изменить свой возраст. Чего ты хочешь? Подождать, пока мне не исполнится тридцать? Или тридцать пять?

— Нет, нет, конечно, нет. Я хочу с тобой быть сейчас. Просто переживаю… Мне будет уже сорок, когда тебе только исполнится двадцать восемь.

— Ну и что? Ты не выглядишь и не ведешь себя на тридцать шесть лет. Ты милая, у тебя потрясающее тело и с тобой весело. На самом деле ты выглядишь гораздо ближе ко мне по возрасту, чем думаешь. У тебя просто искаженное представление о самой себе, и ты слишком зацикливаешься на числах. Мы отлично ладим и хотим одного и того же… и это не изменится от того, сколько нам лет. Расслабься. Ты просила не торопить тебя, и я стараюсь, но с такой скоростью я сам состарюсь и поседею раньше, чем ты наконец примешь нашу разницу в возрасте.

Я пытаюсь отстраниться, но он крепко прижимает меня к себе.

— Не убегай, — тихо приказывает он, и я понимаю, насколько он серьезен. — Позволь мне быть мужчиной, Айви. Ты или должна принять меня таким, какой я есть, или ничего не получится. Я всегда буду младше тебя. Прости, но это правда. И у меня всегда будут татуировки. Я всегда буду художником. И длинные волосы, скорее всего, тоже никуда не денутся. — Молодой человек проводит руками по моим плечам и слегка сжимает их. — И я всегда буду хотеть того, что хочу сейчас. Я хочу семью и хочу быть с тобой. Я себя знаю, и я не поменяюсь. Я не свалю в ночь с какой-нибудь молодой девчонкой. Просто прими тот факт, что я себя хорошо знаю. Со мной твое сердце всегда в безопасности.

— Ты всегда умеешь найти нужные слова.

— Это не просто слова, куколка. Это все правда. Нужно только разрешить себе в это поверить.

Господи Боже, ну что за парень! И откуда только он появился?

21

АЙВИ

Жжжж.

Жжжж.

Я резко поднимаюсь и сажусь в кровати — в голове спросонья туман, — и дотягиваюсь до мобильника на тумбочке рядом. На экране высвечивается имя Лукаса. Прищурившись, я кидаю взгляд на синие неоновые цифры электронных часов — два тридцать ночи.

Схватив телефон, я провожу пальцем поперек экрана. С чего вдруг Лукас стал бы звонить так поздно?

— Лукас?

— Айви… — Голос у него срывается, он почти шепчет. — Ты мне нужна… — Он с трудом делает глубокий вздох, и сердце у меня словно проваливается вниз. Он плачет.

— Что случилось? Где ты? — Я отбрасываю одеяло, включаю лампу на тумбочке и хватаю свою одежду со стула в углу комнаты.

Я слышу его тяжелое, сдавленное дыхание, приглушенное телефоном.

— В больнице… произошла авария… — Он всхлипывает и снова с трудом делает вздох. — О, Господи, Айви… — практически стонет Лукас. Агония лишила его голос привычной ласковой глубины.

Меня охватывает леденящий страх, и по коже тут же бегут мурашки.

— Ты в порядке? Я сейчас же выезжаю… — Я натягиваю джинсы, ухом прижав телефон к плечу.

— Вэндал… он попал в аварию. Кейти умерла… Айви, она умерла. — Он всхлипывает в трубку, а я замираю в ужасе, схватившись за комод, чтобы сохранить равновесие. Кейти… О, Боже праведный, нет.

— Родной, я уже выхожу, еду к тебе. Хорошо? Постараюсь как можно быстрее добраться. — Я пытаюсь удержать слезы, что жгут мне глаза, и говорить по возможности спокойным тоном. — Я скоро приеду.

Он не прощается, но я слышу тихий стук, как будто он уронил телефон.

Одевшись как можно скорее, я бегу в комнату Мейси.

— Мейси, проснись. — Я тихонько треплю ее за плечо.

— Мама? Что такое? — Она быстро просыпается, и глаза у нее распахнуты от удивления. Она пытается рассмотреть меня в темной комнате.

— Вэндал попал в аварию. Мне нужно поехать в больницу. Ты остаешься здесь с Томми, ладно? Никуда не уходите из дома, пока я не вернусь.

Она садится в кровати.

— Он в порядке? А Лукас? Он цел?

— Я не знаю. С Лукасом все нормально, но мне нужно быть там, поддержать его.

Я не могу сейчас сказать своей дочери, что маленькой Кейти больше нет. Как это вообще возможно? Не укладывается в голове. Всего несколько недель назад мы все вместе веселились у Лукаса дома, когда Вэндал попросил его посидеть с дочкой на выходных. Мейси накрасила девочке ногти ярко-розовым цветом и нарисовала на них крошечные белые сердечки. Малышка была так рада. О боже, неужели это происходит на самом деле? Она же еще совсем маленькая. Я прикрываю рукой рот и отворачиваюсь от дочки.

— Мама?

Едва удерживая слезы, я качаю головой.

— Мне нужно идти. Я позвоню тебе, но прошу, побудь дома с братом.

Она угрюмо кивает.

— Хорошо, мам. Обещаю.

Уже сев в машину, я осознаю, что даже не знаю, в какой больнице находится Лукас, но, поскольку поблизости есть только одна большая больница, направляюсь сразу туда. Горячие слезы струятся по моему лицу, застилая взгляд, и дорога, кажется, расплывается передо мной. Я нарушаю, превышаю скорость, но мне все равно. Я хочу поскорее оказаться рядом с ним. Может быть, я неправильно его поняла. Он плакал и говорил не очень разборчиво. Наверное, я неправильно его расслышала. С Кейти все должно быть хорошо.

Когда я добираюсь до больницы, парковка для посетителей практически пуста, но заметив «Корветт» Лукаса около главного входа, я паркуюсь рядом с ним. Я уже подхожу к стеклянным дверям больничного фойе и вдруг замечаю его, сидящего на скамейке в нескольких метрах от входа. Он сидит, сгорбившись, уперевшись головой в руки, и медленно раскачивается вперед-назад. Я подбегаю к нему, падаю на колени рядом с ним на обледеневшую лужайку и обвиваю его руками.

— Я постаралась приехать как можно скорее, — тихо говорю я, гладя его спину; он дрожит всем телом.

Молодой человек льнет ко мне, прижимается головой к моему плечу.

— О, Боже, Айви… Я не могу… — Он с трудом глотает комок в горле.

Сердце у меня рвется на части от жалости, больно видеть, как растерзана сейчас его чистая душа.

— Милый, скажи, что я могу для тебя сделать? — Я целую его мокрую щеку и обнимаю его покрепче. — Я буду здесь, рядом. Обещаю.

Он поднимает голову и медленно качает ей. Глаза у него потемнели и затуманены, словно он видит что-то, что мне недоступно.

— Кейти умерла… Вэндал серьезно пострадал. — Он резко всхлипывает, словно задыхаясь, и вытирает лицо ладонью. — Они столкнулись с кем-то лоб в лоб. У него в машине была девушка, она тоже не выжила… и второй водитель тоже погиб. — Он наконец встречается со мной взглядом. — Это просто как страшный сон, твою мать. Он в полной заднице, но он еще не знает… про Кейти. — Он вздрагивает, произнося ее имя.

О, Господи.

Я беру его руки в свои.

— Здесь есть еще кто-нибудь? Из твоей семьи?

— Они едут. Я еще не заходил к Вэндалу… Мне нужно пару минут… а потом надо идти обратно… Они хотят, чтобы я ответил на вопросы… о них. Мне только нужно было немного подышать.

Я достаю из сумочки бумажные салфетки и вытираю ему лицо, как вытираю его своему сынишке. Чувство беспомощности охватывает меня. Что я могу вообще сказать или сделать, как утешить его?

— Может нужно позвонить кому-нибудь? Пожалуйста, скажи, чем тебе помочь. — Я уже не могу сдержать слез.

Он забирает у меня салфетку и вытирает нос.

— Просто побудь со мной, пожалуйста.

— Конечно. Я никуда не уйду. — Я убираю волосы с его лица и глажу по щеке. — Я люблю тебя. Я что угодно для тебя сделаю.

Он обнимает меня, прижимает к себе так крепко, что, кажется, вот-вот задушит.

— Я тоже тебя люблю. — Взяв меня за руку, он встает и поднимает меня вместе с собой. — Мне надо пойти внутрь и позаботиться о них. Я сейчас нужен своему брату.

Лукас преображается в ту секунду, как заходит внутрь больницы. Он спокоен, собран, уверен. Я стою рядом, как молчаливая поддержка, и держу его за руку; не отпускаю, пока он разговаривает с полицейскими и врачами. Удивительно, сколько информации он смог сообщить о своем брате и племяннице: даты рождения, группы крови, детали медицинских историй обоих, имя и номер телефона мамы Кейти, имя девушки Вэндала. Все по памяти.

Начинают собираться его кузены, и в комнате ожидания воцаряется хаос, когда они узнают, что их племянница трагически погибла. Шторм и Эви сидят в уголке, обнявшись, и оба плачут. Мика шагает из угла в угол и кричит: «Какого хера он натворил?», а Тэлон мечется за ним, пытается его угомонить. Приезжает Ашер с потрясающе красивой женщиной старше них всех. Это, должно быть, Ария — тетя Лукаса, с которой я еще не встречалась. Они подходят к нам в слезах, и Лукас рассказывает им те немногие детали аварии, что знает сам.

— Я позвоню нашему менеджеру и юристу, — говорит Ашер. — Они уже запускали тебя к Вэндалу? Он в состоянии говорить?

Лукас качает головой.

— Пока нет. Думаю, он еще без сознания. Никто, блядь, ничего толком сказать не может, только твердят, что с ним все будет в порядке, но он сильно ранен. Как я понял, он был не пристегнут, и его выбросило из машины.

Ашер зажмуривается.

— Он просто свихнется, не знаю, как вообще это переживет. Нужно, чтобы кто-то из нас сказал ему насчет дочки, а не врачи. Если он услышит это от чужого человека, то может придушить в истерике.

— Я не уйду, пока не смогу к нему зайти, — произносит Лукас.

— Я буду здесь с тобой, Лукас, — предлагает Ария, промакивая глаза. — Мы вместе ему сообщим. Вас здесь одних разбираться в этом кошмаре я не оставлю. Ронни тоже уже едет.

Хотелось бы мне, чтобы первое знакомство с семьей Лукаса случилось при других обстоятельствах, не во время семейной трагедии. Уже несколько недель мы говорили о том, чтобы собраться всем вместе, с его тетей и дядей, за ужином у его бабушки, но не смогли выбрать подходящее время. А теперь вот я встретилась с ними в такое ужасное время. Возможно, мне стоило бы оставить их на какое-то время, дать спокойно поговорить, но Лукас держит меня за руку так крепко, что она уже болит, и все же я отказываюсь ее убирать. Может, если хочет, переломать мне пальцы, только бы ему стало от этого легче. Я его не отпущу.

Время тянется медленно, а мы все томимся в отдельной большой комнате ожидания, в которую нам предложили переместиться медсестры. Восходит солнце. Мы с Лукасом даже успели немного подремать, прислонившись друг к другу на маленьком диванчике.

— Тебе лучше поехать домой, дети, наверное, заждались, — тихо говорит он. — Я останусь здесь, буду держать тебя в курсе.

— Я не хочу тебя оставлять…

Он быстро целует меня в губы.

— Со мной все будет нормально. Не представляешь, как я тебе благодарен, что ты приехала и пробыла здесь со мной так долго. Он скоро проснется, и нужно будет с ним разговаривать. Обещаю, я позвоню, как только смогу или что-то еще узнаю.

— Хочешь, принесу тебе что-нибудь, пока я еще здесь? Кофе? Могу сходить, принести вам, ребята, что-нибудь поесть?

— Я сейчас не смогу есть, но спасибо, милая. — Он помогает мне надеть пальто и обвивает меня руками. Я крепко его обнимаю, мечтая разделить с ним его боль и тоску.

— Если что-то понадобится, сразу звони. — Я пальцами причесываю его спутанные волосы. — Я серьезно. Я не против просидеть с тобой здесь хоть целый день.

— Знаю, и это для меня очень много значит. Ты даже не представляешь. Следующие несколько дней будут еще тяжелее. Не могу… — голос у него сбивается, он наклоняет голову и резко вздыхает, — не могу поверить, что ее больше нет.

Я обнимаю его за шею, притягиваю к себе его голову.

— Знаю, милый. Мне очень жаль. Ты ее очень сильно любил. И я тоже.

Он поднимает голову, заглядывает мне в глаза, закусив губу.

— Поезжай. Напиши мне, когда доберешься домой, чтобы я знал, что ты в безопасности.

Усаживаясь в машину, я нахожу на своем сиденье еще одно крошечное черное перо. Я поднимаю его и убираю в карман, чтобы потом положить вместе с остальными найденными мною перышками, теперь сложенными в маленький бархатный мешочек в ящике моей прикроватной тумбочки. Я веду машину как в тумане, совершенно вымотанная физически и эмоционально. Возможно, мне стоило развернуться и остаться с Лукасом, но, думаю, хотя он был бы мне рад, ему, возможно, также необходимо побыть наедине с братом. Сердце разрывается, когда думаю о Вэндале и бедной маленькой Кейти, об остальных жертвах аварии. Какое жуткое напоминание о том, как ценна и хрупка наша жизнь.

Я собираюсь с силами, впереди еще больше половины дороги. Какая жуткая ночь. Мне пришлось увидеть, как сломлен был Лукас этим несчастьем и как ему пришлось стать опорой для своих родных. Я много о нем поняла за эту ночь.

Он, с его трезвой головой и твердым характером, показал, что на него можно положиться в сложной ситуации, несмотря на то, что внутри он разрывался на части от отчаяния, и сердце его разбито от горя за свою маленькую принцессу, как он ее называл. Хотя мне страшно, что необходимость подавить и не показывать собственные эмоции не лучшим образом отразится на его прошлой склонности к депрессиям.

Должна признать, что Лукас был прав. Психологически он гораздо старше своих лет: ответственный, сильный, заботливый. Я и мечтать не могла о том, чтобы в моей жизни и в жизни моих детей был такой мужчина.

22

ЛУКАС

В очень раннем возрасте мне пришлось узнать, что такое — настоящее горе. Оно почти поглотило меня, превратило в темную тень, омрачило всю мою юность. С тех пор как мы потеряли Кейти, мне кажется, я снова слышу завлекающий шепот тех демонов, манящий меня в их сумеречное лоно, но я отказываюсь, я не позволю им затащить меня обратно в ту черную дыру. И, хотя те же демоны сейчас своими отвратительными щупальцами рвут на части моего брата, я знаю, что он должен побороть их самостоятельно. Последние несколько месяцев я старался помочь ему изо всех сил, а сейчас мне остается только отойти в сторону и надеяться, что он найдет дорогу к свету в тумане своего горя.

Проще сказать, чем сделать; непросто смотреть, как страдает родной человек, попутно бередя собственные раны, словно желая еще глубже упасть на дно этой бездны. Еще тяжелее, когда этот человек не хочет принять твою помощь.

— Я хочу жениться и собираюсь сделать предложение, — говорю я Финну, когда он усаживается в кресло в тату-студии, а я заношу над ним тату-машинку. Надеюсь, он не станет слишком дергаться от такой новости.

— Ого, — отвечает он. — Мужик, я польщен, но ты мне не настолько нравишься.

— Я про Айви, придурок. — Я пинаю его по ноге.

Он дергает рукой так, что я едва успеваю убрать машинку, чтобы не распороть его покрытую рисунком кожу.

— Лукас, ты шутишь? Блядь, ты серьезно хочешь жениться?

— Сиди ровно. — Я прижимаю его руку локтем. — Да, хочу.

— Чувак, на хрена?

Я хмурюсь в замешательстве.

— Потому что люблю ее.

— Ты же можешь любить ее и без того, чтобы, типа, узаконивать всю херню, братан. — Он поднимает на макушку солнечные очки, убирая с их помощью длинные черные волосы от лица, и таращится на меня так, словно я сошел с ума.

— Я хочу все узаконить. Я правда люблю ее и детей. Ее развод наконец-то оформлен. Думал, это никогда не закончится.

Финн криво усмехается.

— Развод, твою мать! Ты правда хочешь быть номером два, мужик? Вторым мужем? Отчимом. Полный отстой!

Я разворачиваюсь к рабочему столу, качая головой в ответ.

— На это мне наплевать. Мы любим друг друга. Нам хорошо вместе. Рядом с ней я спокоен, я в безопасности.

— В безопасности? Она, что — ниндзя? В безопасности от чего?

Сам не знаю, зачем вообще обсуждаю с Финном свои отношения с Айви. Он сам лет с четырнадцати только и знает, что подружки на один раз, и понятия не имеет о том, что значит преданность или любовь. Я все еще надеюсь, что однажды он встретит ту самую девчонку и влюбится, поймет, что это за чувство, о котором кричит весь мир, но до сих пор было глухо.

Снова развернувшись к нему, я беру его руку и продолжаю работу над его предплечьем.

— Я хотел сказать, что уверен в ней. Вот о какой безопасности речь. То есть я знаю, что она не причинит мне боль, не станет флиртовать или трахаться с моими друзьями. Я ей доверяю.

— Кстати, насчет траха, где та телочка-администратор, которая работала у тебя в приемной?

— Я ее уволил.

— Ну вот, твою мать. Хотя новая девчонка даже сексуальнее. Надо бы мне урвать кусочек этого пирожка.

Я замираю и смотрю на него свирепо.

— Это Рейн — моя младшая кузина, мудак. И близко к ней не подходи.

— Какого хрена, кайфолом?

Я вздыхаю и делаю попытку отвлечь его внимание.

— В общем, думаю, на этих выходных я сделаю ей предложение. Нужно только придумать по-настоящему крутой способ, как именно.

— Ну… — Он наклоняет в сторону голову и задумывается. — Можете вместе спрыгнуть с парашютом, скажешь ей все в полете.

— Нет.

— Можешь привязать кольцо к члену, попросить ее отсосать тебе, и когда она спустится вниз… Та-дам!

— Нет.

— Можно устроить ей квест, типа поиска сокровищ. Назагадывай ей загадок, отгадки будут вести ее к цели, а в конце — вот он ты. С кольцом и на одном колене. Ба-бах!

Я медленно киваю. Интересно, насколько я безумен по десятибалльной шкале, если всерьез раздумываю над идеей, которая пришла в его безбашенную голову.

— Хм-м… а это на самом деле неплохая мысль. Надо обдумать.

— Чувак, самолет и минет, по-моему, гораздо круче.

Рейн просовывает голову через бархатную штору-ширму, и я машу ей, чтобы она вошла.

— Что случилось?

— Я собираюсь заказать обед. Хочешь что-нибудь из кафе?

— Только латте, как обычно, спасибо. И для моего друга Финнистера тоже закажи, а деньги возьми из кассы.

Она разворачивается, чтобы выйти, но Финн останавливает ее.

— Эй, малышка, погоди-ка пять сек. Если бы я собирался сделать тебе предложение, что бы ты предпочла: выпрыгнуть со мной из самолета и получить кольцо, пока мы летим с парашютом или обнаружить его привязанным к моему члену?

Я не могу удержаться и смеюсь, а Рейн кривит губы и хмурится в притворном ужасе.

— Мне всего девятнадцать. Я и думать не хочу о замужестве, пока мне где-то лет сорок не исполнится.

— Да! — орет он. — Прекрасный ответ. Да ты просто девушка моей мечты.

Он подмигивает ей, и я едва сдерживаюсь, чтобы не двинуть ему, хотя из-за того, что он заигрывает с моей милой маленькой кузиной, так и хочется зазвездить ему по морде.

— Все, ты просто обязана выйти за меня, — не унимается он. — Когда тебе исполнится сорок, разумеется.

— Рейн, уходи. — Я подбородком указываю в сторону выхода. — Раздобудь что-нибудь на обед. Не провоцируй его.

Она дает деру, хихикая, а я свирепо таращусь на своего лучшего друга.

— Мужик. Даже не думай. Она для тебя — запрещенная тема. Точка. Усек? — предупреждаю я.

Он вытягивает руку, и я продолжаю работать над запястьем; рисунок в итоге должен дойти до пальцев.

— Почему? Она совершеннолетняя. И охренительно сексуальная.

— Ты совсем тупой? Ты хоть знаешь, кто она?

— Твоя красотка-кузина. Что здесь еще знать?

— Это младшая сестренка практически всех парней из «Эшес и Эмберс». Шторм и Ашер убьют тебя, если близко к ней подойдешь. Не говоря уже о том, что угробят твою карьеру.

— Блядь. — Финн тихонько присвистывает. — Чё-то я не догнал, что она с ними всеми в родстве.

— Вот именно. Так что забудь. Ищи себе игрушки в другом месте.

— Ну и ладно, — пожимает плечами он и улыбается. — Так, а сколько лет твоей будущей падчерице?

23

ЛУКАС

Большинство людей считают, что предложение куда важнее женщине, и ради нее нужно постараться сделать его особенным — и это правильно (не надо кидать в меня помидорами, девушки), — но, думаю, многие мужчины хотели бы сделать этот момент особенным и для себя. Просто парни не хотят в этом признаваться, потому что считают, что это не круто. Вы спросите: «Ну а ты?». Я без проблем признаюсь, что хочу сделать этот вечер запоминающимся для нас обоих. Хотя, конечно, прежде всего я хочу потрясти ее воображение, чтобы воспоминания о том, как это сделал первый муж, навсегда испарились из ее памяти.

Финн в некотором смысле был прав; мне отвратительна мысль о том, что кто-то уже был женат на моей красавице до того, как я ее встретил.

Вечер для моего замысла выдался идеальный. Воздух теплый, но не жаркий, не влажный. Поставив последнюю искусственную свечу на стол, я отхожу на шаг и осматриваю балкон, украшенный особенным образом. Я решил обойтись искусственными свечами, чтобы можно было оставить все наготове и не переживать, как бы не спалить дом, пока мы пойдем ужинать. Маленький диванчик для двоих я передвинул в дальний конец балкона, а на полу расстелил огромный ковер из искусственного меха. В углу горит электрический камин, опция подогрева выключена за ненадобностью. И чуть ранее я развесил по краям перил и окна крошечные фиолетовые огоньки. Вид у балкона сказочный: в точности, как я себе представлял.

Я заезжаю за ней домой, везу ее ужинать в ресторан в соседний городок. Она сегодня очень красивая, в черном платье, прекрасно облегающем ее нежные округлости. Мне даже нравится то, что она сама понятия не имеет о том, как сексуально выглядит. Я замечаю, что она надела аметист, который я подарил несколько недель назад. Он висит на ее шее, на тонкой цепочке из белого золота. Раньше, пока не встретил ее, я очень редко дарил девушкам подарки, но мне нравится делать Айви сюрпризы, просто чтобы посмотреть, как загорается ее лицо, как она смущенно краснеет. Я, кажется, подсел на то, чтобы делать ей подарки. Иногда это симпатичные мелочи вроде мягких игрушек или что-нибудь, что я сам для нее сделал, а иногда что-то дорогое, вроде украшений. Самая офигенная часть вручения подарков — видеть, как сияет ее лицо, как широко раскрываются глаза от удивления, как она чуть ли не прыгает на месте от радости и — мое любимое — едва не валит меня с ног, набрасываясь с поцелуями. Благодаря ей я каждое утро просыпаюсь с улыбкой. Она — мой собственный солнечный лучик, мой якорь, основа моего новоприобретенного мира.

По дороге домой после ужина мы мало разговариваем, но держимся за руки. Я думаю о своем, переживаю, что, может быть, мой план недостаточно хорош или слишком прост. Я перебрал сотни идей, как сделать ей предложение: сумасшедшие, как те, что придумал Финн, экстравагантные, даже слащавые, но решил, что романтика — это верное решение. Что может быть лучше того места, где случился наш первый с ней по-настоящему глубокий момент — мой балкон?

— Сегодня вечером! — каркает Рэй, когда мы входим в дом, и мне тут же хочется пришибить его. Наверно, услышал, как я днем разговаривал по телефону с Финном.

Айви смеется и снимает пальто.

— О чем это он?

Я небрежно пожимаю плечами и набрасываю на клетку шелковое покрывало. Надеюсь, он заткнется и уснет.

— Он последнее время слишком часто смотрит телевизор. Вечно забываю его выключить, когда ухожу в студию по утрам.

Я беру ее за руку и веду наверх по лестнице. Черт, я прям трясусь, не по себе даже, так нервничаю! Все, успокоиться. Все хорошо.

— Ого, сегодня здесь даже красивее, чем обычно! — восхищается Айви, когда видит, как я украсил балкон. — Мне очень нравится.

— Давай посидим. — Я веду ее к белому ковру и осторожно тяну вниз, приглашая сесть на пол, рядом со мной.

Она снимает черные туфли на высоком каблуке и ноги поджимает под себя, подозрительно глядя на меня.

— С тобой все в порядке? — наконец спрашивает она. — Ты, кажется, немного побледнел. — Она наклоняется ко мне и кладет теплую ладонь мне на лоб.

— Айви… Я люблю тебя, детка, но вот сейчас прекращай вести себя как мамочка. Я в порядке. — Я слегка отклоняюсь и беру скрипку, лежащую возле камина. — У меня для тебя сюрприз, и я немного нервничаю. Вот и все.

— О! — радостно восклицает она. — Ты будешь для меня играть? Наконец-таки?

Я улыбаюсь и киваю.

— Я написал песню специально для тебя. Собственно, не песню, а только мелодию. Прости, что ждать пришлось так долго.

Она в восторге и как маленькая хлопает в ладоши, широко улыбаясь.

— Лукас! Я так рада!

Айви умоляла меня сыграть для нее с тех пор, как слышала мою игру на концерте в клубе, а я на протяжении нескольких последних месяцев писал особенную мелодию специально для нее и не хотел, чтобы она услышала ее, прежде чем я достигну совершенства.

Я закрываю глаза и начинаю играть. Мелодия медленная, завораживающая и очень эмоциональная. Именно так я чувствую себя с Айви, и я благодарен Богу, что у меня хватило таланта выразить свои эмоции, дать ей прочувствовать их вместе со мной.

Она не сводит с меня блестящих от слез глаз, пока я играю, только тихонько покачивается в такт музыке. Ей нравится; я чувствую это, как если бы она это сказала. Айви любит меня. Она очень быстро стала моим миром, моим лучшим другом, моей возлюбленной, моей самой преданной поклонницей, моей королевой. Мне приходилось играть на скрипке и на фортепиано самым разным людям, приходилось играть метал на рок-концертах и классику во время живых выступлений в кафе, но Айви для меня значит больше любой другой аудитории, перед которой мне довелось выступать. Я хочу, чтобы она гордилась мной, хочу чувствовать, что мы с ней равны, если в один прекрасный день она будет стоять рядом со мной в качестве жены. Я никогда не стану занимающей угловой офис важной шишкой в сшитом на заказ шикарном костюме, но точно знаю, что стану мужем и отцом, которым она и дети смогут гордиться.

— Мне очень понравилось, — шепчет она слегка охрипшим голосом, когда я перестаю играть. — Просто невероятно красиво… и трогательно. У меня мурашки по коже. — Она всхлипывает и смахивает с глаз слезинки. — Ты удивительный человек!

— Рад, что тебе понравилось. Называется «До боли».

Она кивает и понимающе улыбается. Не сомневался, что она тут же вспомнит, что я хотел сказать.

— Я помню, как спрашивала тебя, каково это любить до боли. Ты именно так меня любишь, — бормочет девушка.

— Да, Айви. Больше, чем ты себе представляешь.

Я придвигаюсь поближе к ней, кладу ладони на ее лицо и целую нежно, словно хочу завладеть каждой частичкой ее.

— Я тоже тебя очень люблю, — едва шепчет она.

— Я надеялся, что ты это скажешь. Закрой глаза, куколка.

На губах ее мелькает улыбка, и она смыкает веки. Я беру ее за руку и осторожно надеваю ей на палец кольцо с бриллиантом. После поисков, длившихся не одну неделю, я нашел его в антикварном магазинчике, и уверен, оно идеально подойдет ей — подойдет нам обоим. Бриллиант размером в два карата, в форме сердца, в оправе из розового золота, с крошечными бриллиантиками и цветочным орнаментом по бокам — оно нежное и женственное, как сама Айви.

Я целую ее руку.

— Открой глаза.

Ее глаза широко распахиваются, но она не смотрит на свою руку. Вместо этого она ищет мой взгляд.

— Я знаю, что ты сейчас сделал, — с трудом говорит она, словно сейчас заплачет. — Я пока не буду смотреть на него. Сначала я хочу сказать тебе, как ты мне дорог, как я люблю тебя всей душой. Моя душа узнала тебя в тот день, когда мы впервые встретились.

Только она умеет найти особые слова, от которых сердце у меня замирает.

— У меня была приготовлена целая речь, но благодаря тебе все вылетело из головы, — поддразниваю я. — Поэтому я просто скажу, что сейчас чувствую. Ты — все для меня. Ты — тот покой и постоянство, которые мне нужны, и единственная, кому я могу доверять всем сердцем. Ты — живое воплощение всего того, о чем я мечтал, и я хочу, если ты только позволишь, осуществить и твои мечты. Я всегда буду любить и беречь тебя.

Мы снова целуемся, и только теперь она наконец смотрит вниз, на свою руку; губы ее приоткрываются от изумления, глаза широко распахнуты.

— О, Боже, Лукас, как красиво. — Айви прикрывает рот свободной ладонью, разглядывая кольцо у себя на пальце. — У-у-у-у! Ёлки-палки! Мне так нравится! Спасибо большое.

Я улыбаюсь, беру ее за руку и двигаю кистью Айви из стороны в сторону, чтобы посмотреть, как сверкает бриллиант.

— Детка, за кольцо, подаренное по случаю помолвки, благодарить не принято. Обычно в ответ говорят «да». Или «нет». Но будем надеяться на «да».

— Да. Конечно да. И всегда будет только да.

— Ну и хорошо. — Я нежно ее целую ее. — Добро пожаловать в твое личное «и жили они долго и счастливо».

Девушка хватает меня за ворот рубашки и притягивает к себе.

— Господи, Лукас, не знаю, как ты это делаешь, но от одних только твоих слов у меня дух захватывает. — Она прижимается ко мне на мгновение теплыми мягкими губами, а затем, отпрянув, лукаво улыбается. — Немного забавно, но у меня для тебя тоже сегодня есть особенный подарок.

Я облокачиваюсь на стоящий за спиной диванчик и вытягиваю ноги перед собой.

— Неужели? А этот подарок подразумевает что-то вроде раздевания в ближайшее время? Потому что я как раз собирался стащить с тебя это платье. — Эмоциональная близость с ней всегда трансформируется в яростное желание заняться безумным сексом, и сегодняшний вечер не исключение. Хочу раздеть ее, и поскорее.

Айви смеется.

— Это ты тоже получишь, но сначала… — Она, обольстительно улыбаясь, достает из сумочки маленькую коробочку и протягивает мне. — Возьми вот это.

Я беру у нее подарок и осторожно кручу его, разглядывая. Коробочка очень маленькая, похожа на футляр для кольца, сделана из древесины дуба. Я никогда раньше не видел такую крошечную коробочку, изготовленную из настоящего дерева.

— Круто. Мне очень нравится.

— Лукас! — Айви вздыхает от нетерпения. — Это просто коробка. Открой ее.

— А мне нравится коробка. Она ручной работы. Сразу видно.

— Знаю. Я специально ее нашла для того, что внутри. Открывай уже.

Внутри коробки, на подушечке из лилового бархата, обнаруживается кольцо из черного металла с небольшим камнем цвета морской волны, как раз такого же оттенка, как ее глаза. Я делаю глубокий вздох, чувствуя, как ускоряется сердцебиение. Никто никогда не дарил мне таких офигенных подарков. Пальцы у меня дрожат, когда я пытаюсь вытащить кольцо из его бархатного гнездышка, и у меня даже не получается его ухватить. Моя любимая наклоняется и достает его сама.

— Похоже, мы с тобой в последнее время думали об одном и том же, — тихо говорит она. — Я хотела подарить тебе символ своей любви, обещание, что всегда буду рядом. — Она надевает кольцо на безымянный палец моей правой руки. — Думаю, этот палец лучше оставить свободным для обручального кольца. — Девушка кивает в сторону моей левой руки.

— Я его никогда не сниму. — Я притягиваю ее поближе, усаживаю к себе на колени, и, скользя руками вверх по бедрам и задирая наверх тесную юбку, сжимаю ладонями ее ягодицы. — Чего нельзя сказать об этом платье. Ты в нем выглядишь сексуально до чертиков, но оно теперь совершенно не к месту, поскольку мешает мне заняться сексом с моей будущей женой.

Я берусь за ткань вокруг V-образной горловины ее платья и разрываю так, что вырез теперь доходит до живота и открывает пупок. Ее грудь остается прикрыта только черным кружевным бельем. Я цепляюсь пальцем за тонкую полосочку ткани бюстгальтера и притягиваю Айви к себе.

— Ты думала, я шучу, куколка моя? — Я слегка прикусываю ее нижнюю губу и, быстро дернув за нежную ткань, разрываю лифчик пополам. Руки сами тянутся вверх, сжимают и ласкают ее грудь, я засасываю в рот сосок и начинаю играть языком с затвердевшей плотью. Девушка шумно вздыхает и хватает меня за плечи, ногтями впиваясь в кожу сквозь рубашку. Эти короткие мгновения паники, охватывающие ее, когда я набрасываюсь на нее, заводят до потери сознания. В большинстве случаев мне нравится обращаться с ней ласково, заниматься любовью медленно, но иногда, как вот сейчас, во мне как будто просыпается жадное животное, которое требует удовлетворения, и медленный секс ему не подходит.

Я скольжу языком по ее мягким округлостям и забираю в рот другой сосок, в то время как моя рука ныряет ей под юбку и, отодвинув в сторону легкую ткань насквозь мокрых от желания трусиков, исчезает у нее между ног.

— Ты же знаешь, что я люблю тебя больше всего на свете, правда? — Я просовываю палец между ее теплых, сливочных влажных губ, и она тихонько всхлипывает.

Айви кивает в ответ. Она всегда так делает, когда возбуждена — как будто даже не в силах говорить.

— Помнишь, сколько раз ты повторяла, что я для тебя слишком молод? — Я просовываю в нее второй палец и осторожно поворачиваю их внутри, раздвигая ее складочки.

Она снова кивает и тянется к пуговицам на моей рубашке.

— Вот ведь полнейшая чепуха, признайся? — насмехаюсь я, пытаясь раздразнить ее, чтобы она потеряла голову и начала говорить. Ничто не заводит меня так, как Айви, шепчущая непристойности мне в ухо.

Ее пальцы касаются моей груди, и она прислоняется головой к моему плечу.

— Скажи мне, — уговариваю я, засовывая пальцы глубже и целуя ее грудь.

— Абсолютная чушь, — шепчет она, раздвигая ноги чуть шире.

— Скажи почему… хочу услышать, как ты это говоришь.

Девушка жадно целует мои губы, а я продолжаю ласкать ее пальцами.

— Я люблю тебя всего целиком… твои татуировки и длинные волосы, и твое сильное тело. Люблю твою музыку, обожаю, как сексуально и дико ты выглядишь на сцене. Мне нравится знать, что ты мой. Нравится, какой ты милый и заботливый. — Я достаю большим пальцем до ее клитора и неторопливо поглаживаю его, продолжая двигать пальцами внутри нее. — И нравится, как ты трахаешь меня, как мокнут мои трусики, когда ты рядом. Ты сводишь меня с ума.

Сердце мое переполнено нежностью, а член наливается кровью.

— Мне и самому нравится, что девчонка старше меня, которая сидит днем в большом серьезном офисе, вся такая в шикарном деловом костюме и строгих очках, приходит домой и позволяет мне трахать ее до потери сознания в церкви.

Айви протягивает руку между моих ног и сжимает сквозь ткань джинсов мой член.

— Хочу тебя… — выдыхает она. — Хочу стать твоей женой.

Твою мать. До чего же классно звучит. Моя жена.

Нежно и сексуально. Как раз то, что нужно.

— Хочу попросить тебя кое о чем, — говорю я, глядя, как она сползает вниз, вдоль моего тела, становится на колени у моих ног и стягивает с меня обувь и брюки.

— Все, что угодно.

— Пожалуйста, не называй меня своим вторым мужем. Ужасно неприятно. Хочется закричать, так больно это слышать.

Она обхватывает мой член своей маленькой ладонью, и медленно проводит рукой вверх-вниз по всей длине.

— Обещаю, — улыбается она и наклонившись, прижимается губами к моему члену. Я откидываюсь назад и, собрав в руку ее волосы, убираю их от лица, чтобы не мешали видеть ее. Знаю, Айви стесняется быть на виду в такие моменты, но еще я успел узнать, что, если ее не подталкивать, она позволит комплексам взять над собой верх и попытается спрятаться от меня. Жаль, Пол никогда не давал ей почувствовать себя желанной и сексуальной, но теперь я могу провести всю жизнь, показывая ей, как он был неправ.

Смотреть, как она делает мне минет — сумасшедший кайф, потому что она сосет меня так, будто от этого действа зависит ее жизнь. Она двигает языком вдоль моей плоти, сжимает меня в руке, жадно вздыхает, и я схожу с ума, едва в состоянии думать. С ней это не просто минет — способ кончить и получить удовольствие. Она словно бы нежно любит каждый сантиметр моего тела, ласкает меня губами, языком и руками, сначала соблазнительно медленно заводит, а потом заглатывает все быстрее и глубже в свой очаровательный рот. Мир вокруг мог бы исчезнуть в ядерном взрыве, но пока Айви стоит вот так на коленях у моих ног, я не повел бы взглядом.

Проходит совсем немного времени, и я кончаю ей в рот, а она глотает все до последней капли и медленно облизывает мой член так, словно это изысканный десерт, и она хочет насладиться им сполна.

— Я бы мог столько всего сейчас с тобой вытворить, — говорю я, гладя ее по щеке. — Но сегодня особенный вечер, поэтому я просто займусь тобой на вот этом пушистом ковре, медленно и тщательно. — Она медленно закрывает глаза и снова смотрит на меня. — Ты не против?

— Нет, — выдыхает девушка. — Сегодня это именно то, чего мне хочется.

Я снимаю с нее то, что осталось от ее одежды и белья, и она томным движением, как кошка, растягивается на белом ковре, раздвигает ноги, ждет меня, хочет меня, любит меня.

— Классно, что на тебе сейчас осталось только это кольцо. — Мне нравится, как оно блестит на ее пальце, словно маленькая звездочка.

— Оно мне нравится. Я люблю тебя, Лукас.

Я опускаюсь на колени между ее ног и погружаюсь в ту вечность, о которой мечтал.

24

ЛУКАС

Посреди ночи меня разбудил звонящий и вибрирующий рядом телефон. Я поворачиваюсь и, бросив быстрый взгляд на часы на тумбе рядом с кроватью, обнаруживаю, что на дворе час ночи; беру в руку телефон и на экране вижу имя и номер телефона Мейси.

— Привет, мелкая, — поднимаю трубку я.

— Лукас… я тебя разбудила? — спрашивает она, и голос ее, мне кажется, звучит громче, чем обычно.

— Да так. Что случилось? Ты знаешь, который сейчас час?

— Хм… Думаю сейчас… поздно? — хихикает она в трубку.

Я резко поднимаюсь, сна как ни бывало.

— Ты что, пьяная?

— Может быть. Немного? — опять хихикает она.

Я провожу пальцами по волосам и протираю глаза.

— Где ты? С тобой все в порядке?

— Я на вечеринке, а этот мудак, с которым я сюда пришла, свалил с какой-то шалавой и оставил меня здесь. Мне не на чем добраться домой.

— Черт. Ты маме звонила?

— Мы сегодня утром поругались. Она не хотела, чтобы я ходила на эту вечеринку, но я все равно пошла. Теперь я не могу ей позвонить, она начнет истерить, и отцу тоже не могу позвонить. Ты же знаешь, каким он бывает занудой.

Я раздосадовано вздыхаю.

— Ладно. Я приеду, заберу тебя. Можешь переночевать здесь, но твоя мама иногда заезжает ко мне по утрам, чтобы вместе выпить кофе. Она тебя точно здесь увидит.

— Это ничего. Разберусь, если что. У тебя дома она не будет так сильно орать. Только, пожалуйста, не говори ей, что я пила, ладно?

— Ладно, но ты сама ей завтра все расскажешь. Я не собираюсь хранить твои секреты от твоей же мамы.

— Ты просто супер! Спасибо. Давай я продиктую адрес, где нахожусь.

Я набрасываю на себя что-то из одежды и полчаса еду за рулем, чтобы наконец забрать ее из какого-то дома в богом забытом районе. Настоящее гетто. Пьяные детишки, спотыкаясь, шатаются по лужайке перед домом, и это зрелище напоминает о моих собственных проделках и вечеринках в прошлом. У Айви случился бы нервный срыв, узнай она, что Мейси проводит время в таком месте.

— Что это, черт побери, за парень, который бросил тебя здесь? — спрашиваю я, когда она забирается в машину. — И постарайся не наблевать в моей машине!

— Да просто урод, — отзывается она.

Я выворачиваю на улицу и направляюсь к дому.

— Мейси, нельзя вот так вот сбегать из дому с каким-то мальчишкой, чтобы отправиться на вечеринку и напиться. Можешь нажить себе кучу проблем на задницу. Ты знаешь, какой это плохой район?

— Серьезно? — Она закатывает глаза. — Собираешься читать мне нотации?

Я поворачиваюсь к ней и качаю головой.

— Да, собираюсь. Не делай дурацких ошибок.

Девушка закатывается истерическим смехом.

— Из тебя получился бы самый лучший в мире папа, Лукас. Я серьезно.

— Спасибо, мелкая. Я жутко вымотался. Весь день работал, если хочешь знать. В следующий раз, когда тебе понадобится таксист, звони заранее.

— Ладно.

— Сколько ты выпила?

— Несколько бутылок пива и немного виски «Джек Дениелс».

— Мейси, выслушай меня. Знаю, тебе скоро уезжать в колледж, и, понятное дело, там тебя ждут сплошные вечеринки, но постарайся не терять голову, ладно? Не нужно напиваться, и наркота тебе тоже ни к чему. Поверь мне. Я все это пробовал в твоем возрасте, и это весело разве что с неделю. А потом только погано.

— Принято к сведению.

— Я серьезно.

— Хорошо, хорошо. Голова болит. Можешь помолчать?

— Завтра будет болеть еще больше.

— Вот радость-то!

Когда мы добираемся до моего дома, она, запинаясь, направляется прямиком к клетке Рэя.

— Мейси, не лезь к нему, пожалуйста. — прошу я, совершенно не в настроении слушать птичье бормотание всю ночь. — Он знает, что по ночам должен вести себя тихо.

— Но я же его обожаю!

— Я — хорошая птичка, — говорит Рэй.

— Ну конечно! Ты просто потрясающий.

— Я люблю тебя.

— Я тоже тебя люблю, Рэй. — Она покачивается на нетвердых ногах и хватается за клетку, чтобы не упасть. — Из тебя получился бы такой классный парень, если бы ты не был птицей.

— Ты такая сексуальная, — каркает Рэй. Господи Боже! Нужно прекращать забавляться с Айви в гостиной.

Мейси начинает хихикать и едва не опрокидывает клетку.

— Обожаю эту чертову птицу.

Я беру ее за локоть и осторожно оттаскиваю от Рэя.

— Пойдем. Уже поздно. Пьяные разговоры с птицей нам вести ни к чему.

— Ну и ладно, — рявкает она, вырывая у меня руку.

Я приношу ей воды и таблетку аспирина из кухни и подаю их ей, когда возвращаюсь из кухни в гостиную, где она напряженно разглядывает один из моих рисунков на стене.

— Выпей воды и прими вот это. Уверена, что не хочешь позвонить маме?

— Да. Она только наорет на меня. Я сказала ей, что останусь у Шелли.

— Тогда пойдем. Отведу тебя в гостевую комнату, а с остальным разберемся завтра. Уже почти три часа ночи. Я хочу спать, и тебе тоже не помешает.

— Господи, сколько ступенек. Зачем тебе нужно столько ступенек? — бормочет девушка, следуя за мной наверх по лестнице в гостевую спальню.

— Простыни чистые, — замечаю я, не обращая внимание на пьяное бормотание. Вот именно поэтому я не хочу встречаться с девчонками своего возраста или моложе. Большинство из них любят потусить, ведут себя как идиотки, а я этого совершенно не выношу. — Тебе нужно что-то из одежды, в чем спать?

— У тебя такой, типа, прекрасный дом. — Она оглядывает комнату. — Я хочу здесь жить.

— Да, мы с твоей мамой как раз над этим раздумываем. Я хочу, чтобы мы все вместе здесь жили, но она считает, что это не самое подходящее для твоего брата место.

— Мама иногда ужасно отстойная. Расти здесь было бы офигенно. У тебя тут куча клевых вещей.

— Спасибо. Ты мне не ответила. Дать тебе что-нибудь, в чем будешь спать?

Она озадаченно смотрит вниз на узкие джинсы и блузку, которые на ней надеты.

— Да, было бы здорово, если у тебя есть что-нибудь.

— Сейчас вернусь.

У себя в комнате я нахожу для нее футболку и трикотажные шорты.

— Вот, держи, — говорю я, заходя обратно в гостевую спальню как раз в тот момент, когда она выходит из прилегающей к комнате ванной, раздевшись до трусов и лифчика.

— Эй, эй! — охреневаю я, поднимаю вверх руки и отворачиваюсь. — Где твоя одежда?

Она подплывает ко мне и прикасается к моей груди.

— Думаю, одежда мне не понадобится.

— Какого черта? Ты что творишь?

— А чего бы тебе хотелось, Лукас? — она слегка поглаживает мою грудь ладонью.

— Прекрати. — Я хватаю ее за руку. — Почему ты так себя ведешь? Ты что-то приняла? — Я всучиваю ей шмотки и быстро осматриваю комнату в поисках каких-нибудь таблеток или упаковки от них. — Надень вот это, пожалуйста. И прекращай вести себя так.

— Я тебе не нравлюсь? — Она отходит на шаг назад и медленно разворачивается кругом, демонстрируя свой черный бюстгальтер с пуш-апом и стринги.

Твою мать. Копия Айви, только моложе. Я быстро отвожу взгляд в пол.

— Оденься. Немедленно. Конечно, ты мне нравишься. Ты практически член моей семьи, и ты сама это знаешь. Но вот в этом смысле ты мне не нравишься.

Может быть, она правда приняла какую-то гадость и поэтому ведет себя вот так, потому что с тех пор, как я чинил крышу их пристройки, и она откровенно со мной флиртовала, Мейси ни разу со мной так не обращалась. Но тогда она еще не знала, кто я и всегда общалась со мной, как с бойфрендом своей мамы, спрашивала иногда совета или просила помочь, а я всегда относился к ней, как к будущей падчерице. Никогда, ни разу я не думал о ней иначе, особенно в сексуальном ключе.

Она опять кладет руки мне на грудь, поднимается на носочки и, прежде чем я успеваю отпрянуть, прижимается губами к моему рту.

— Знаешь, мы с тобой могли бы быть вместе. По возрасту я подхожу тебе больше, чем моя мать.

— Мейси, даже не начинай. Я люблю твою маму.

Она опускает руку вниз и сжимает мой член.

— А похоже, что и я тебе небезразлична.

Схватив ее за руки, я убираю их от себя и крепко сжимаю.

— Не прикасайся ко мне, — шиплю я. — Ты пьяна.

— А у тебя стояк. — Она хихикает и пытается прижаться ко мне всем телом. — Ну же, Лукас, расслабься.

Я отталкиваю ее, охваченный отвращением и стыдом.

— Ложись спать. Не знаю, какого хера на тебя нашло, но лучше прекращай немедленно. Я о тебе в этом ключе не думаю.

Она спотыкается, и я пытаюсь удержать ее от падения на пол, при этом не позволяя приблизиться к себе.

— Ты же рок-звезда, твою мать. Только не говори мне, что не хочешь поиметь все, что движется в поле зрения, и меня в том числе.

Я в бешенстве прижимаю кулаки к бедрам.

— Даже не представляешь, насколько ты сейчас далека от правды. Ложись спать.

Я бросаюсь вон из комнаты, несусь к себе в спальню и запираю дверь за собой на замок. Какого черта сейчас произошло? Я сижу на кровати, пытаясь справиться с подкатившей тошнотой. Она права; я немного возбудился и ненавижу себя за это. Не потому, что она мне нравится. Всего-навсего нормальная мужская реакция на полуголую девицу, которая ко мне прикасалась. Я бы никогда не тронул ее. Я люблю Айви больше всего на свете и никогда не изменил бы ей, особенно с ее же собственной дочерью. От одной этой мысли меня выворачивает.

Возможно, следовало бы позвонить Айви прямо сейчас, сказать ей, что Мейси здесь, рассказать, как ее дочь себя ведет, чтобы она приехала и забрала ее, но Айви расстроится и тут же понесется ко мне. Придется будить Томми, везти его с собой, будет полнейший хаос. Не хочу все это на нее вываливать в три тридцать ночи.

Растянувшись на кровати, я мирюсь с тем фактом, что поспать особо не удастся. В соседней комнате спит дочь моей невесты, которая только что повела себя со мной, как дешевая стриптизерша, пытающаяся заработать лишнюю двадцатку. Ничего хорошего из всего этого не выйдет. Я это чувствую.

25

АЙВИ

Рано утром в воскресенье я отвожу Томми к своим родителям, потому что они хотят сводить его в театр на дневное представление и потом где-нибудь пообедать. По дороге домой я решаю порадовать Лукаса нашим любимым завтраком из карамельного латте и рогаликов. Чем больше я об этом размышляю, тем сильнее склоняюсь к идее переехать к нему. Мы пока еще не назначили дату свадьбы, но оба хотели бы, чтобы она состоялась в течение следующего года, поэтому вопрос с проживанием в любом случае скоро придется решать.

Он открывает дверь, удивленный и взъерошенный, одетый в одни только выцветшие джинсы.

— Привет. Ты сегодня раньше, чем обычно. — Он пропускает меня внутрь и быстро целует.

— Ты кажешься усталым, — обеспокоенно замечаю я. — Ты хорошо себя чувствуешь?

Я протягиваю ему его кофе, прохожу на кухню и нахожу пару таблеток аспирина.

— Спасибо, любимая, — благодарит он, когда я возвращаюсь, и проглатывает таблетки. — Я не выспался. Нам нужно поговорить.

Если не считать периода вскоре после автокатастрофы с Вэндалом, я никогда еще не видела Лукаса настолько не в своей тарелке и расстроенным.

— Я могу что-нибудь для тебя сделать? — спрашиваю я, трогая его лоб, чтобы понять, нет ли у него температуры. Очень трудно задавить в себе мамочку. Я стараюсь не нянчиться с ним, но иногда просто не могу удержаться.

Он берет меня за руку и целует ее, улыбаясь.

— Нет. Я в порядке. Просто мне немного не по себе, оттого что ты приехала, а я чувствую себя так погано.

— У всех бывают неважные дни. Я просто хотела тебя увидеть. Вчера поздно вечером позвонили родители и спросили, могу ли я привезти Томми к ним на весь день, поэтому у меня теперь весь день свободен. Хочешь, иди обратно в постель. Я приду полежать с тобой рядом, почитаю тебе, пока тебе не полегчает.

— Ну и ладно, — вдруг каркает Рэй из своего угла голосом, похожим на голос моей дочери.

— Ого! Он что, копирует Мейси? — смеюсь я. — Это ее фирменная фразочка.

— Да, может быть. — Лукас смущенно оборачивается и смотрит на птицу. — А может, услышал по телевизору.

Мы проходим в гостиную и присаживаемся на диван. Лукас определенно выглядит болезненно и трет глаза ладонями.

— Ты уверен, что все нормально? — еще раз спрашиваю я, не на шутку разволновавшись.

— Все хорошо, куколка. Просто мигрень.

— Я еще не говорила с Мейси после вчерашней ссоры, — рассказываю я, делая маленькие глоточки кофе. — Она осталась дома у Шелли, не позвонила, даже смс не написала. Знает же, как сильно я переживаю, если она вот так вот пропадает.

— С ней все нормально. Просто взросление дается ей с трудом. Наверное, сложно вести себя, как взрослый человек, когда ты, по сути, еще ребенок.

— Знаю. Просто ненавижу, когда мы с ней ссоримся, и мне ужасно не нравится, когда она ходит на вечеринки и выпивает.

— Мы с ней поговорим, когда она успокоится, — молодой человек берет меня за руку, — но мне нужно поговорить с тобой о…

Какое-то движение наверху лестницы привлекает мое внимание, и я не верю своим глазам. Моя дочь стоит наверху лестничного пролета в одном полотенце, волосы растрепаны, макияж размазан, и она вышла со стороны спальни Лукаса.

— Мама, что ты здесь делаешь?

Я слишком ошарашена и не в состоянии говорить, подскакиваю с дивана, расплескивая кофе и в ужасе перевожу взгляд от Лукаса к Мейси. Он быстро встает, глаза у него полны паники.

— Айви, все не так, как выглядит. Как раз об этом я хотел с тобой поговорить.

Мейси стоит наверху как истукан, не сводит с меня сердитого взгляда.

— А мне все еще не о чем с тобой разговаривать, — злобно заявляет она и затем поворачивается к Лукасу. — Ты собираешься сюда вернуться?

Тошнота подкатывает к горлу, я едва удерживаюсь от того, чтобы меня не вырвало прямо посреди гостиной.

— Что, черт побери, здесь происходит? — спрашиваю я срывающимся голосом.

— Айви, — молодой человек крепко берет меня за плечи, — клянусь, я ее не трогал. Она напилась…

— Почему она здесь? Она здесь спала? — требую ответа я.

— Она позвонила мне посреди ночи со своей вечеринки. Ей не на чем было доехать, поэтому я поехал за ней и привез сюда, чтобы не расстраивать тебя.

— Почему, черт возьми, она голая? И что делает в твоей комнате?

— Я не знаю! Она спала в гостевой спальне. Не знаю, какого хрена она вытворяет.

Я поворачиваюсь и смотрю наверх на свою дочь, которая откровенно усмехается, глядя на нас.

— Мейси, это — правда?

Она пожимает плечами.

— Ну да, он за мной заехал, но потом кое-что произошло.

О Боже всевышний! Голова идет кругом. Я смотрю на Лукаса — он без рубашки, кажется уставшим, волосы в беспорядке, а потом гляжу на свою дочь, прижимающую к голому телу полотенце. Они определенно выглядят так, словно не спали всю ночь и занимались одному Господу Богу известно чем. Поверить не могу. Какая же я глупая! Как я могла поверить такому, как он.

— Ты мне противен, — резко выплевываю я, гладя на Лукаса. — Как ты мог сотворить подобное с моей дочерью?

Я разворачиваюсь и направляюсь к двери, а он тут же бросается за мной, хватает и разворачивает к себе.

— Айви, посмотри на меня. Посмотри мне в глаза и увидишь, что я говорю тебе правду. Ты же знаешь, я бы никогда так не поступил. Ты с ума сошла? Я же люблю тебя.

— Я смотрю на тебя. — Я всхлипываю и качаю головой. — Ты сегодня сам не свой. У тебя такой вид, словно ты занимался этим всю ночь. Уж я-то прекрасно знаю, что это за вид.

— Айви, нет. — Он берет меня за плечи, и его пальцы впиваются в мою кожу. — Я бы никогда не сделал что-то подобное. Никогда, черт возьми. Я просто устал. Она разбудила меня посреди ночи. Мне пришлось чертов час провести за рулем, пока я ездил за ней и обратно. Я отвел ее в гостевую комнату, но она была пьяна и вела себя как сумасшедшая, лезла ко мне. Мне кажется, она что-то приняла, потому что сама на себя не похожа была. И до сих пор не понимает, что творит. Я оттолкнул ее и заперся у себя в комнате. Я к ней не прикасался.

— Она к тебе лезла? — с недоверием переспрашиваю я. — Ради всего святого, Лукас! Она еще ребенок, и она относится к тебе с уважением. Она бы ни за что так не поступила.

— Айви, клянусь тебе, я говорю правду. — Взгляд у него совсем обезумевший, в уголках покрасневших, уставших глаз блестят слезы. — Ты же знаешь меня. Знаешь, я бы никогда так с тобой не поступил, и с ней тоже, это же наша семья. То, что у нас с тобой есть, для меня самое важное в жизни.

— Я хочу уйти отсюда. — Я отталкиваю его. — Меня сейчас стошнит. Не могу смотреть ни на тебя, ни на нее.

Одним рывком я срываю с пальца бриллиантовое кольцо и швыряю в него. Оно отскакивает от его обнаженной груди, и Лукас ошарашенно смотрит, как украшение катится по полу.

— Нет. Пожалуйста, не делай этого. — Лукас поднимает кольцо с пола и идет за мной. — Пожалуйста, надень его обратно. Не поступай так с нами. Пожалуйста, — умоляет он.

Я растерянно качаю головой. Мне сейчас нужно только убраться прочь отсюда и от него. Все так же, как было с Полом, только в этот раз я его в буквальном смысле застукала.

— Это ты с нами так поступил, и я понятия не имею почему! Я не выйду замуж за очередного изменщика, — выкрикиваю я, яростно мотая головой, чувствуя, как разрывается на куски сердце. — Поверить не могу, что ты так со мной поступил, Лукас! Я тебе доверяла!

Я наконец распахиваю дверь и бегу к своей машине.

— Айви! — Лукас мчится вслед за мной и догоняет, как раз когда я захлопываю за собой дверь автомобиля и закрываю ее изнутри. — Айви, пожалуйста, ты должна мне поверить. — Он молотит ладонью по стеклу, но я уже выезжаю с парковки, всхлипывая и заливаясь слезами.

Перед глазами все еще стоит эта картина, и я не могу выбросить ее из головы: моя полуголая дочка, усмехающаяся так, словно она победила. Неужели она все это время пыталась подобраться к нему и только притворялась, что рада за меня? Неужели она может быть такой коварной? Мой мобильный начинает разрываться от пропущенных звонков и сообщений от Лукаса.

Я отключаю его. Не хочу ни слова от него слышать.

В конце концов все оказались правы. Он обманул меня, как самую настоящую дурочку.

И моя собственная дочь не устояла перед его обаянием и предала меня.

Я никому не могу доверять.

Лукас был неправ. «И жили они долго и счастливо» — в жизни так не бывает.

26

ЛУКАС

Я забегаю обратно в дом, захлопываю за собой дверь и бегом, перепрыгивая через ступеньки, взлетаю вверх по лестнице. Я обнаруживаю ее уже одетой, сидящей на кровати в гостевой спальне.

— Какого черта ты только что натворила? — ору я прямо ей в лицо.

— Прости. — Она смотрит вверх на меня с широко открытыми глазами. — Я не помню, что вчера произошло.

Девушка встает, берет свою кожаную сумочку и мобильный телефон.

— Какого хрена? Как это ты не помнишь?

— Ладно, Лукас. Спасибо, что вчера подвез. — Она пытается оттолкнуть меня и прошмыгнуть мимо, но я хватаю ее за руку.

— Куда это ты, твою мать, собралась? Ты мне расскажешь, какого хрена ты сейчас натворила, и зачем ты это сделала.

У нее в глазах мелькает страх, и я ослабляю хватку, но все же не отпускаю ее руку.

— Зачем ты разделась и пробралась в мою комнату? Ты все это подстроила.

— Отпусти меня, — велит она дрожащим голосом. — И перестань на меня орать. Ты мне не отец.

— Тебе, твою мать, крупно повезло, что я не твой отец. Моя дочь никогда бы ничего подобного не выкинула. Это твой папаша тебя надоумил?

— Нет, — оправдывается она, глядя в пол, на свои ноги. — Я не понимаю, о чем ты говоришь. Я не помню ничего, помню только, как трогала тебя.

Ярость берет верх, и я чувствую, что вот-вот сорвусь с цепи.

— Зачем ты это сделала, Мейси? Я думал, мы с тобой друзья. Думал, ты переживаешь за свою маму.

— Я и переживаю. Просто что случилось, то случилось.

— Нет! — ору я, яростно тряся головой. — Ничего этого не случилось. Ты все это дерьмо нарочно подстроила, и я хочу, чтобы ты немедленно, твою мать, сказала мне, какого, блядь, хрена ты это устроила!

— Оставь меня в покое! — визжит она в ответ, и я усилием воли напоминаю себе, что ей всего восемнадцать. Кроме того, она, очевидно, не в себе и в один прекрасный день станет моей падчерицей.

Я заставляю себя сделать глубокий вздох и успокоиться, пока не сказал или не сделал что-то непоправимое.

— Мейси, прошу тебя, просто объясни мне, что происходит, хорошо? Обещаю, я успокоюсь и больше не буду на тебя злиться. Просто расскажи правду, чтобы я смог исправить ситуацию с твоей матерью, ладно?

— Я ничего не помню, — отвечает она. — Помню, как этот урод бросил меня на вечеринке, и что ты заехал за мной, и что мы целовались.

— Я тебя не целовал. — Я хватаю ее за плечи и встряхиваю. — Ты попыталась меня поцеловать. Я тебя оттолкнул, и ты это прекрасно знаешь. Зачем ты так делаешь?

Неожиданно в дверном проеме появляется Вэндал.

— Мужик, я уже десять минут звоню в дверь, а твои крики еще с парковки слышно. — Он смотрит на Мейси, потом на меня и снова на нее. — Что за херня тут творится?

— Я не знаю. — Я в отчаянии на секунду прижимаю ладони к лицу. — Она меня подставила. Устроила так, как будто бы я с ней переспал, и Айви ей поверила.

— Какого хера ты творишь? — Вэн смотрит на девушку, злобно прищурившись.

— Я ничего не делала. — Она даже дрожит от страха перед ним и поглядывает в сторону двери. — Не смотри на меня так.

— Ты лжешь. У тебя на лице написано, — обвиняет он, нависая над ней, как скала. Выглядит он жутко, и она съеживается в ужасе.

— Оставь меня в покое, — ноет она.

Он оттесняет ее в угол, загораживая своей практически двухметровой фигурой, как стеной, возможные пути отхода.

— Если ты специально натворила что-то, чтобы навредить моему брату, я заставлю тебя сильно пожалеть, девочка. Поверь мне.

— Вэндал, она же еще ребенок, — напоминаю ему я.

— Ей уже восемнадцать. — Он не сводит с нее пристального взгляда, — достаточно взрослая, прекрасно понимает, что делает, и в состоянии нести ответственность за последствия своих действий, когда лезет в чужую жизнь.

— Я хочу домой. — От угроз Вэндала она опять начинает дрожать. — Я не помню, что произошло.

— Я могу тебе помочь вспомнить. — Он кладет руку ей на горло, едва касается ее, но она каменеет от ужаса. И правильно делает. Вэндал — психопат, с ним не поиграешь. На самом деле я не думаю, что он стал бы причинять ей вред, но с тех пор как умерла Кэти, психически он стал еще более неуравновешен, чем обычно.

— Вэндал… — предостерегаю я.

— Хочешь со мной поразвлечься? — спрашивает он отвратительным, мрачным голосом. Так, наверное, звучит голос самого Сатаны. — Любишь играть в игры? Я покажу тебе, как это делается по-настоящему, малышка, и ты отсюда потом без инвалидного кресла не выйдешь.

Твою мать. Мой брат съехал с катушек.

— Вэндал, прекрати. Лучше вызови ей такси и убери ее отсюда к чертовой матери.

— Нет. Она все вспомнит. Правда, малышка?

Мейси еще сильнее вжимается в стену, по щекам ее начинают течь слезы.

— Говори. Сейчас же, — велит он, нависая над ней всем своим огромным телом. — Хочешь узнать, каково трахаться с мужчиной постарше? Я тебе все подробно покажу, если сейчас же, твою мать, не начнешь выкладывать, как все было.

— Вэндал! — прикрикиваю я, хватая его за плечо. — Довольно. Она мне практически родня.

— Родные люди друг с другом так не поступают. — Он смотрит на нее, как на насекомое, достает бумажник и бросает ей пятьдесят баксов. — Вали отсюда на хер, найди такси.

Я наблюдаю, как девушка поднимает деньги и опрометью бросается вон из комнаты и вниз по лестнице. Входная дверь захлопывается за ней с таким грохотом, что, кажется, стены зашатались.

Вэндал разворачивается ко мне. Взгляд у него усталый и немного дикий, как у животного.

— Дерьмово выглядишь, бро. Ты ее правда?..

— Нет, — резко прерываю его я. — Ни в коем случае. Она мне позвонила пьяная с вечеринки. Я поехал за ней, забрал и привез сюда. Она вела себя странно, все пыталась меня потрогать. Я ее оттолкнул и ушел к себе. Спал один у себя в комнате. Я бы ни за что к ней не притронулся. Это дочь женщины, которую я люблю, почти что член моей семьи. Ты же сам отец, Вэн. Мог бы ты что-то такое вытворить?

— Я был отцом. — Он отворачивается к окну, я замечаю, как подрагивает его подбородок. — И, думаю, я мог бы вытворить практически все, что угодно.

— Прости. — Я морщусь. Надо же было такое ляпнуть. — Я плохо соображаю.

— Не переживай. — Он подходит ко мне, хлопает по плечу. — Что будешь делать?

— Ну, очевидно, мне нужно как-то заставить ее признать, что она все это подстроила, и убедить Айви мне поверить. — Я стягиваю с кровати простыни, бросаю все в кучу на полу, хочу избавиться от любых следов присутствия Мейси. — Она швырнула в меня кольцом, Вэн. Как будто сердце мне вырвала.

Он прислоняется к стене возле дверного проема, скрещивает мощные руки на груди. Черные, как смоль, волосы спадают ниже плеч. Даже меня его внешний вид иногда пугает, не представляю, какого страха натерпелась Мейси, будучи мишенью его ярости.

— Думаю, мудила бывший муж приложил ко всему этому дерьму руку.

Достойная кличка для урода. Усмехнувшись, я киваю в ответ.

— Я тоже так думаю. Этот говнюк меня ненавидит и никак не смирится, что мы с Айви вместе. Думаю, когда он узнал, что мы обручились, ему совсем крышу снесло.

— Хочешь, я с ним побеседую.

— Пока не надо. — Вэндаловы методы ведения бесед меня пугают. — Мне нужно поговорить с Айви и еще раз поговорить с Мейси, когда она успокоится.

— Одно только слово, бро. — Вэндал хрустит костяшками пальцев, — и я его, ублюдка, урою.

— Тебе правда нравится причинять людям боль, да?

Его лицо искривляется в злобной ухмылке.

— Не всем подряд, но, в целом, да. Процесс мне нравится. Люблю причинять боль. В любом доступном виде.

Остается только радоваться, что эти гены мне не достались.

После того, как Вэндал уезжает, я быстро принимаю душ и еду к Айви домой. Еще один удар прямо в сердце поджидает меня на улице, когда я вижу машину Пола, припаркованную на подъездной аллее.

Я в бешенстве колочу в дверь, пока Айви не открывает, заплаканная, с покрасневшим лицом.

— Что ты здесь делаешь? — спрашивает она.

— Какого черта он здесь делает? — отвечаю я вопросом на вопрос.

Пол появляется в дверном проеме за ее спиной.

— Где, черт возьми, моя дочь? — требует он.

Поверить не могу. Что за херня?! Мы с ней помолвлены. Совсем недавно мы занимались сексом на кухонном столе в этом самом доме. А теперь я стою на крыльце у входа, а они загораживают дверь?! Вместе.

— Она уехала от меня больше часа назад. Мой брат дал ей денег на такси.

Пол отталкивает Айви в сторону.

— Ты переспал с моей дочерью, а после отправил ее домой на гребанном такси?

— Можно уже прекратить этот цирк. Я с ней не спал, и ты, твою мать, это прекрасно знаешь, — теряю над собой контроль я. — Какого хрена вообще происходит? Я знаю, что это ты, Пол. Ты сделал что-то с Мейси, как-то заставил ее оболгать меня вот таким вот отвратным образом.

— Лукас! — в шоке подскакивает Айви. — Он бы никогда так не поступил с нашим собственным ребенком! — заявляет она в его защиту. В его защиту. Не в мою.

— Я бы тоже так не поступил! Ты знаешь, как я люблю твоих детей.

Пол опять отталкивает ее, он смотрит прямо мне в лицо. Я сжимаю кулаки, как же хочется двинуть по его самодовольной роже!

— Судя по всему, одного из них ты даже слегка чересчур любишь, — усмехается он. — Ты им не отец, а Мейси — красивая девушка. Ты воспользовался ею слабостью, когда она была беззащитна. Радуйся, что я полицию не вызвал, — угрожает он.

— Никто не собирается вызывать полицию! — кричит Айви. — Лукас, пожалуйста, уходи.

Уходи. Она хочет, чтобы я ушел. А он останется здесь.

— Мне нужно с тобой поговорить. Наедине. Пожалуйста, Айви.

Она бросает взгляд на Пола.

— Дай мне минутку, — говорит она ему, а я не понимаю, почему он вообще здесь, почему она не прикажет ему уйти.

Он откровенно смеется надо мной за ее спиной, а затем уходит внутрь, в ее дом. В их дом.

Я пытаюсь обнять ее, но она отстраняется и скрещивает руки на груди.

— Айви, я не понимаю, что все это значит. Я не прикасался к Мейси. Никоим образом, только пытался оттолкнуть ее от себя. Почему ты веришь в эту херню? Что он с тобой сделал? Что это за извращенный ад, и почему мы здесь вообще оказались?

— Мейси ни за что не обманула бы меня насчет такого, Лукас. — Она поднимает на меня красные, опухшие глаза. — Она знает, как сильно я тебя люблю. Думаю, она напилась и, наверное, флиртовала с тобой, а ты, под влиянием момента, не удержался.

Ее слова, как нож прямо в сердце — кажется, оно даже биться перестало.

— Что? Ты думаешь, я такой слабовольный? Айви, на меня женщины постоянно вешаются. Взрослые женщины, а не пьяные подростки, не имеющие понятия о том, что творят. Ты серьезно думаешь, что я стал бы рисковать нашими с тобой отношениями ради быстрого перепихона с пьяной малолеткой, помимо прочего еще и дочерью своей невесты?

— Она была в твоей комнате. — Слезы начинают струиться по ее лицу. — Я видела, как она оттуда выходила.

— Наверное, она пробралась туда, когда я спустился вниз открыть дверь. Она не была в моей комнате ночью, ни одной секунды.

— Ну зачем ей это делать? Она всегда была искренней девочкой, и она не лгунья. Никогда ею не была.

Внутри у меня все обрывается.

— А я? Я, по-твоему, лгун?

Она быстро качает головой и кладет ладонь мне на грудь, там, где сердце.

— Нет. В это я тоже не могу поверить. Если только ты не притворялся все время. Может быть, последние несколько месяцев были притворством.

— Для чего? Зачем мне так заморачиваться?

— Не знаю, — кричит она, всхлипывая. — Я не знаю, чему верить.

Я в отчаянии запускаю руки в волосы, отхожу от нее немного. Как же я хочу, чтобы она позволила мне войти в дом, а этот говнюк свалил на хер.

— Айви, я думаю, Пол ее подговорил. Он пытается задурить тебе голову, хочет нас разлучить. Он точно знал, что сделать, чтобы ты во мне засомневалась. Знает, как сильно ты боишься снова оказаться в подобной ситуации после того, как он с тобой поступил. Он все это подстроил. Я уверен.

— Нет. — Она яростно мотает головой. — Он бы не поступил так с собственным ребенком, не стал бы ее так использовать.

Я обнимаю ее, несмотря на протесты и попытки вырваться.

— А я думаю, поступил бы. Думаю, именно это он и сделал. — Я целую ее в макушку и глажу по шелковистым волосам. — Пожалуйста, ты должна мне поверить, Айви. Я люблю тебя. Люблю твоих детей. Я бы никогда никого из вас не обидел. Не хочу тебя потерять.

Она прижимается лицом к моей груди, обвивает руками меня за талию.

— Я тоже тебя люблю. Только не знаю, чему верить. Это все отвратительно. Ты сам не можешь это не признать. Я в замешательстве.

— Поверь мне. Пожалуйста. — Я заставляю ее поднять лицо и посмотреть на меня. — Ты знаешь мое сердце лучше кого бы то ни было.

Ее огромные, наполненные слезами голубые глаза — глубокие печальные озера — смотрят прямо на меня.

— Дай мне немного времени во всем разобраться. Мне нужно поговорить с Мейси наедине, спокойно.

— Не заставляй меня уйти. Отправь его домой, давай вместе во всем разберемся, прошу тебя.

— Он и так уже уходил. Лукас, поезжай домой. Дай мне время подумать, успокоиться.

— Я хочу, чтобы ты надела кольцо обратно. Оно у меня с собой.

Она качает головой и делает шаг назад, отступает.

— Нет. — Айви всхлипывает, вытирает новые слезы, размазывая по щекам косметику. — Я не могу. Не могу, пока не разберусь во всем.

Боль разливается у меня в груди, сжимает в тиски сердце. В глазах темнеет.

— Ты не понимаешь, что сейчас делаешь, Айви. Ты убиваешь нас. Убиваешь меня.

27

АЙВИ

Дни проходят мимо. Много дней. Бесцельно потраченных, проведенных в бесконечных сомнениях. Я не верю собственной дочери, не верю Лукасу, не верю самой себе. Я чувствую, что с каждым днем разверзшаяся пропасть становится все больше, и я не уверена, что смогу все исправить. Не уверена, что вообще кто-то из нас может все исправить.

По сравнению с тем упорством, с которым Лукас пытался исправить ситуацию, настойчивость, с которой он изначально пытался пригласить меня на свидание — хм, просто детский лепет. Он звонил каждый вечер, слал бесчисленное количество смс. Присылал мне цветы. Писал письма. Рисовал картины и сочинял стихи. Я игнорировала все его попытки. А потом все прекратилось. Кажется, часть меня умерла, когда я поняла, что он наконец сдался. И, если он на самом деле говорил правду, я заслуживаю каждую невыносимую минуту этой муки за то, что разбила самое нежное, любящее сердце на свете.

Я разбита и чувствую себя больной. Меня тошнит, мучают головные боли, а сердце разбито. Я разрываюсь на части между двумя людьми, которым, была уверена, могу доверять.

Я видела, как моя дочь вышла из комнаты моего любимого. Голая, прикрываясь одним только полотенцем. Я не могу выбросить эту картину из головы. Она снова и снова всплывает перед глазами, бесконечно. Дочка не отрицала, что они провели вместе ночь. Она спросила его, собирается ли он вернуться к ней. Прямо у меня на глазах.

Мейси, конечно, не совершенна, но она никогда не была лгуньей, даже когда была совсем маленькой. Она говорила правду и просто принимала необходимость нести ответственность за последствия своих действий.

Знаю, она злилась на меня из-за того, что я попыталась не пустить ее на ту вечеринку с ее новым парнем. Неужели она была настолько зла, чтобы попыталась отомстить мне вот таким вот образом, переспав с Лукасом или претворившись, что они были вместе? В голове у меня никак не укладывается, что дочка могла бы поступить так со мной. Да и как она могла знать, что я приеду к нему? Мой приход утром был спонтанным решением, я хотела сделать Лукасу сюрприз, принеся ему его любимый кофе. Возможно ли, что она все придумала и сразу же реализовала свой план? Не могу себе представить, что она так сделала. Никак не могу. Если только не принять как факт, что я не знаю собственного ребенка так хорошо, как привыкла думать.

Но Лукас… мой милый Лукас с его темной, чувственной, скрытой от посторонних стороной. Мог ли он прикоснуться к моей дочери? Я с самого начала знала, что он ей нравится. Может быть, это увлечение не прошло? Или, может, я только все усугубляла, когда, пытаясь сделать его частью нашей семьи, позволяла им проводить время вместе и даже радовалась этому? Может быть, это мое стремление только подпитывало ее чувства к нему, и она только притворялась, что рада за нас, чтобы иметь возможность быть к нему поближе? Мейси красивая девушка, с идеальным телом. Любой мужчина увлекся бы ею, любому было бы трудно сказать ей «нет», если бы она сама предложила себя, дала понять, что не против. Если она была пьяна и флиртовала с ним в тот вечер, смогла бы она надавить на те самые точки, заставить его забыть обо всем и переступить через черту вместе с ней?

Тошнота и слабость накатывают на меня, когда я пытаюсь заставить себя нарисовать в воображении сценарий произошедшего: Лукас прикасается к ней, ведет ее в свою спальню, целует ее, раздевает. Нет. Секс по-быстрому — это не про Лукаса. Лукас — любовник в полном смысле этого слова. Он не умеет заниматься бессмысленным сексом. Если только что-то не назревало между ними уже давно, а я просто была слепа и не видела…

Может быть, я ему надоела? Может, Мейси — юная, сексуальная и беззаботная — показалась ему привлекательнее? Как Шарлен для Пола. Мейси — фанатка его группы; ей понравился бы такой образ жизни, она идеально подошла бы на роль молодой и красивой подружки рок-музыканта. Не то что я. Старая, скучная мамочка, которая только и может, что сидеть с ним на балконе и попивать латте.

«Ты — то, чего я хочу. Стабильность и безопасность, которые мне нужны. Тебе единственной я могу доверить свое сердце. Ты одна можешь исполнить все мои мечты».

Эти его слова, которые он сказал, когда надевал кольцо мне на палец, крутятся в голове снова и снова. Только за них и цепляются сейчас мое разбитое сердце и моя раненая душа. Он всего себя, до последней частички, вложил тогда в эти слова. В этом я уверена, без тени сомнения. Я прочувствовала это до мозга костей. Маленький мальчик, игравший старинными вещами на чердаке у бабушки с дедушкой, самостоятельно учившийся играть прекрасную музыку и веривший, будто статуэтки горгулий его охраняют, вырос и превратился в мужчину, который мечтал только об одном: встретить кого-то, кто будет любить его настолько крепко, чтобы никогда не бросить.

Я — этот кто-то. Он в этом уверен. Он верил мне. Я обещала ему быть рядом. А он, в ответ, пообещал мне все, чего я хотела, в чем нуждалась, и даже больше. Он подарил мне сказку, о которой я мечтала.

Не стал бы Лукас ставить такое под удар. Никогда.

Или нет?

Мое сердце говорит «не стал бы», но тогда нужно перевернуть эту медаль, и посмотреть в глаза ужасному, ошеломляющему факту. Моя собственная дочь солгала мне, и подстроила ему ловушку, чтобы уничтожить меня.

Спустя почти месяц, который Мейси прожила у Шелли, она, наконец, снова появляется дома и приезжает на новой машине.

— Откуда у тебя эта машина? — требовательным тоном спрашиваю я, выйдя на улицу и осматривая сияющее новенькое красное авто, припаркованное перед домом.

— Папа мне купил. Не хотел, чтобы я ездила на своей старой развалюхе, когда поеду в колледж. Сказал, это небезопасно.

— Серьезно? Так и сказал? — Ну конечно. Теперь все ясно. Оглушительная волна ярости накрывает меня.

— Да.

Она направляется к дому, и я следую за ней буквально по пятам.

— Присядь. Будем разговаривать.

— Мам, я устала. — Она разворачивается и закатывает глаза. — Я несколько недель спала у Шелли на диване, ждала, пока шум уляжется.

— Шум уляжется? — повторяю я. — Сейчас же садись. Ничего еще не закончилось.

Она раздраженно бросает сумочку на диван, усаживается и упирается взглядом в пол.

— Мам, мне жаль насчет Лукаса.

— Правда? — Я стараюсь отвечать ровным тоном и не взорваться от возмущения.

— Ну конечно мне жаль. Я не хотела, чтобы так получилось… просто так получилось.

— Расскажи, что именно случилось. — Я присаживаюсь рядом с ней и стараюсь держать себя в руках. — Все, как было.

— Что? Мам, это же извращение какое-то!

— Я хочу, чтобы ты мне рассказала. Прямо сейчас. Не расскажешь, я позвоню и велю немедленно оттащить машину обратно к дилеру.

— Ты не сможешь. — Она смотрит на меня волком.

— Хочешь проверить?

— Ладно. Я пошла на вечеринку с Брентом, хотя ты сказала, что не разрешаешь. — Дочка ерзает на диване, теребит ремешок на чехле своего смартфона. — Я на тебя злилась. Мне уже восемнадцать. Не надо указывать мне, что делать.

— Пока живешь под моей крышей, изволь следовать моим правилам. Продолжай.

— Я выпила несколько бокалов, а он вел себя со мной как козел. — Она вздыхает. — На вечеринке было много народу, но знакомых никого. Там было полно шалав, и я застукала его, когда он с одной из них целовался. Мы сильно поругались, и он свалил с ней, а меня оставил там. Домой мне было никак не добраться, я не хотела звонить тебе и выслушивать бесконечные «я же тебе говорила», поэтому позвонила Лукасу, попросила его приехать и забрать меня. Он хотел, чтобы я рассказала тебе, что произошло, но я отказалась, пообещала позвонить тебе утром.

— Дальше что? Ты была пьяная?

— Да. Не так, чтобы на ногах не стоять, но слегка не в себе. Он сказал, что я могу переночевать в гостевой комнате. Когда мы туда зашли, он предложил одолжить что-нибудь из одежды, в чем спать, а я разделась и поцеловала его.

— Зачем? — Кровь леденеет у меня в венах.

— Потому что он сексуальный. — Она пожимает плечами. — И я на тебя злилась.

— Что случилось потом?

— Мы еще какое-то время целовались, а потом мы с ним… этим занялись. Я уснула в его кровати и проснулась, когда услышала твой голос внизу.

— Вы этим занялись? — повторяю я.

— Ну да. Хотя я была не совсем трезвая, не помню все, что произошло.

— Он отвел тебя в свою спальню?

— Ага. — В ее голосе начинают проскальзывать нотки неуверенности.

— Мейси, это серьезное заявление.

— Я знаю.

— И ты спала в его комнате?

— Да. Я проснулась, когда он встал, чтобы открыть тебе дверь.

— Ты лжешь.

— Нет, не лгу.

— Лжешь, Мейси. И ты непременно расскажешь мне, зачем тебе это нужно. Но для начала я тебе кое-что объясню. Я знаю, что ты лжешь, потому что верю Лукасу. Я все это время просидела здесь, прокручивая все снова и снова у себя в голове и в сердце, потому что доверяю вам обоим. Я обоих вас люблю. — Я стараюсь сдержать слезы, но они все равно текут по щекам. — Ты — моя маленькая девочка. Все, что я делала с тех пор, как в восемнадцать лет забеременела тобой, я делала для тебя, чтобы обеспечить тебе хорошую, комфортную жизнь, и я никогда бы не подумала, что ты можешь так со мной поступить. Не только со мной. Поступить так в принципе.

— Мам... — Она начинает дрожать и плакать. — Прости.

Я опускаю ладонь на ее колено.

— Это страшно, когда приходится выбирать между двумя людьми, которых ты любишь, решать, кто из них обидел тебя, пытаться понять, кто из них соврал тебе, и, хотя мне ужасно не хочется так говорить, родная, потому что это очень больно… но я тебе не верю. Я верю Лукасу, потому что знаю, как много наши отношения для него значат, как сильно ему хотелось чего-то настоящего. Он не стал бы этим разбрасываться, не стал бы лгать и изменять мне, потому что я знаю, он очень любит меня.

Дочка смотрит на меня, часто моргая, лицо ее заливается краской.

— По какой-то причине ты вдруг решила напакостить мне, разрушить мою жизнь, лишить меня счастья, а я, хоть убей, не могла понять почему. — Я глотаю комок в горле, а Мейси, прикусив нижнюю губу, опускает взгляд и отказывается смотреть мне в лицо. — Сначала я думала, что он тебе все еще нравится. Я представляю, каково тебе было бы, будь это так. Но сейчас я знаю настоящую причину. Она стоит перед нашим домом, разве не так?

Она пытается встать и уйти, но я хватаю ее за руку.

— Разве я не права, Мейси?

Ее голос — едва различимый шепот, когда она признает: «Да».

— Зачем ты так поступила?

— Прости, мама. — Она начинает плакать, плечи ее вздрагивают. — Я не хотела.

— Тогда зачем? Просто признайся, скажи мне правду.

— Папа пообещал купить мне новую машину, если я разлучу тебя с Лукасом. Он предложил обставить все так, как будто Лукас со мной переспал. Сначала я отказывалась, но, когда я с ним общалась, он каждый раз заводил об этом речь. Как будто ни о чем другом думать не мог и все дурил мне голову, предлагал новые идеи, как мне это устроить. Показывал фотографии машины, которую купит мне. Я ему говорила, что не хочу этого делать, а потом, в тот вечер, когда Лукас разрешил мне остаться у него дома, все как бы само сложилось. Я правда не думала, что ты поверишь, но в итоге все отлично получилось.

Отлично получилось. Моя дочь думает, что навредить другим людям — это отлично. Собственный отец уговорил ее натворить такое, подкупив новой машиной.

Вот ведь ублюдок. От бешенства у меня дрожат руки, кожа покрывается мурашками. С каким удовольствием я бы разбила в кровь его рожу.

— Мам, прости, пожалуйста. — Сквозь шум ярости в голове до меня доносится голос Мейси. — Я не думала, что все будет так плохо.

— Даже не знаю, в ком я больше разочарована, — тихо отвечаю я. — В нем или в тебе. То, что он попросил тебя сделать, просто отвратительно, поверить не могу, что ты согласилась. Ради машины.

— Мам…

— То, что ты сделала, отвратительно. — Я закрываю руками лицо, залитое слезами отчаяния. — Лукас — хороший человек. Он бы что угодно сделал для тебя и Томми.

— Я знаю. Мне нравилось, что вы с ним были вместе, мам. И мне, и Томми. Он для нас старался быть лучшим отцом, чем был папа.

— Как же ты тогда могла так с ним поступить? — практически кричу я. — И со мной?

— Я не знаю! — воет она. — Папа все твердил, что так будет лучше. Говорил, что Лукас только притворяется, что он не тот, за кого себя выдает, что он просто молодой парень, который вздумал поразвлечься с одинокой постаревшей женщиной, и что он тоже тебя обидит рано или поздно. Убеждал, что в конце концов я тебе даже одолжение сделаю.

— И ты в это поверила?

— Нет. Просто я очень хотела машину, мам. Моя старая — просто ржавый кусок металлолома! У всех моих друзей новые машины.

Образ мышления подростка чудовищный: они могут оправдать что угодно просто потому, что так захотелось.

— И ты решила разлучить двоих людей, которые тебя любят, ради машины? Ради всего святого, Мейси! Знай он, что тебе хочется новую машину, Лукас, скорее всего, одолжил бы тебе на нее денег просто так. Он же хорошо к тебе относился!

— Я знаю. Мне так жаль, — кивает она соглашаясь. — Я не думала, что все будет так плохо, что ты так расстроишься. И не ожидала, что Лукас со своим братом-психопатом накинутся на меня.

— Это правда, что ты его трогала? — Я молюсь про себя, чтобы эта часть истории оказалась неправдой. — Он сказал, что ты к нему прикасалась.

— Да. — Она смущенно поеживается. — Я полезла к нему и поцеловала его.

Рвота подкатывает к горлу.

— Ты мне сейчас отвратительна, Мейси. Словами не выразить, насколько.

— Не только моя в этом вина, мам! Мог бы оттолкнуть меня посильнее, если бы хотел. Он же намного больше меня. Он меня хотел. Я почувствовала.

— Довольно. — Я подскакиваю, не в силах больше это выносить. — Тебе нужно уйти. Возьми необходимые тебе вещи и поезжай к отцу.

— Мам! Ты же не можешь вышвырнуть меня из дома! — Она, открыв рот, шокированная смотрит на меня с ужасом.

— Нет, могу. Можешь пожить у отца, пока не начнутся занятия в колледже. Поверить не могу, что ты могла так меня обидеть. Я не знаю, кто ты вообще такая!

— Ладно, все что случилось, было по моей вине. Я сама к нему полезла. Теперь ты довольна? Он оттолкнул меня и все твердил, как любит тебя. Все? Я тебе все рассказала. Пожалуйста, можно я останусь здесь? Не хочу жить с отцом и его гребаной Шарлен!

— Нет. — Я яростно трясу головой. — Забирай свою новую машину и езжай жить к ним. И, надеюсь, ты подумаешь о том, какой ужасный поступок совершила из жадности. Я не так тебя воспитывала, чтобы ты на такое смогла решиться, и не могу сейчас находиться с тобой рядом. Ты права. Тебе уже восемнадцать. Ты взрослый человек. Поэтому поезжай к отцу, живи взрослой жизнью у него в доме или остановись у кого-то из друзей, пока я не смогу простить тебя за то, что ты натворила.

С разрывающимся на части сердцем я наблюдаю, как она в слезах убегает в свою комнату и спустя несколько минут возвращается обратно с битком набитой спортивной сумкой в руках, в точности как ее отец в не таком уж далеком прошлом.

У двери она останавливается и поворачивается ко мне; лицо у нее покраснело, макияж размазан.

— Мам, ну пожалуйста, можно я останусь здесь? — Голос у нее дрожит. — Не заставляй меня уходить. Обещаю, я извинюсь перед Лукасом. Ничего подобного больше не повторится. Если хочешь, я с ним больше вообще разговаривать не буду. Мам?

Я качаю головой и стою на своем.

— Нет. Я люблю тебя, Мейси, но то, что ты натворила — просто ужасно. Мне нужно время, чтобы все обдумать и прийти в себя. — Я отворачиваюсь и только слышу, как открывается и закрывается дверь, а спустя секунды ее новая сияющая машина отъезжает от дома.

Я тихо сажусь на диван и даю волю слезам. Ненавижу Пола, он снова лишил меня всего, что я любила, и разрушил мою жизнь.

— Я, пожалуй, прогуляюсь и пойду пообедать, — на ходу говорю я своей ассистентке, проходя мимо ее рабочего стола. — Вернусь примерно через час.

Она кивает, настолько поглощенная работой, что даже не поднимает голову от экрана монитора, и я отмечаю про себя, что надо бы выяснить, когда у девушки следующая аттестация.

Я пешком прогуливаюсь до парка, расположенного в нескольких кварталах от моего офиса, и присаживаюсь на скамейку под огромным ивовым деревом. Может, свежий воздух последних летних деньков поможет мне расслабиться. Я плохо спала в последнее время, и, похоже, усталость наконец берет свое; в голове сплошной туман, и настроение все время неважное. В тот вечер, когда, выяснив все обстоятельства у Мейси, я позвонила Лукасу, я не ожидала, что он в ответ скажет, что ему нужно время подумать, прежде чем он сможет позволить мне вернуться в его жизнь. С тех самых пор меня преследует бессонница.

По собственной глупости я была уверена, что, как только извинюсь за свои сомнения, он примет меня обратно с распростертыми объятиями, учитывая, что он без остановки звонил и писал мне в первые дни после того, как я обнаружила Мейси у него дома. Но он не похож ни на кого из знакомых мне людей. Он, конечно, невероятно любящий человек с огромным сердцем, но я на собственной шкуре убедилась: у него есть та часть, которую он открывает лишь немногим. И второго шанса может не случиться.

С Лукасом только так: или все, или ничего, а я не подарила ему свое сердце целиком. Я думала, что подарила, но когда пришла пора доказать это на деле, то не оправдала его ожиданий. Я не должна была отталкивать его и отгораживаться. И это себя я считала взрослой сформировавшейся личностью в наших отношения.

— Позволишь присесть?

Я поднимаю глаза, но он уже взял на себя смелость опуститься на скамейку рядом со мной.

— Ашер? — Я оглядываюсь вокруг, думая, что он, наверное, не один. Может, он с Лукасом? Но он один. — Что ты здесь делаешь?

— Встречаюсь с другом. — Он неспешно пожевывает травинку, торчащую в углу рта. — А ты?

— Вышла подышать в обеденный перерыв. Работаю недалеко отсюда.

— Хороший день для прогулки.

— Да, ты прав.

Он кивает и какое-то время смотрит на меня изучающе.

— Ты знала, что Лукас родился с дырой в сердце?

Я резко впиваюсь взглядом в его глаза, шокированная этим неожиданным заявлением.

— Что? — Голос у меня дрожит, и я судорожно сглатываю комок, мгновенно сжавший горло в тиски. — Нет… он мне об этом никогда не говорил.

— Что ж, я не удивлен. Он не любит об этом говорить. Врожденный порок сердца. Поэтому мать от него отказалась. Боялась, что с ним будет слишком трудно.

Я даже не пытаюсь смахнуть слезу, медленно ползущую по моей щеке. В голове вихрем проносятся мысли, и меня вдруг охватывает ужас, что он болен или умирает.

— Порок прооперировали уже очень давно, — продолжает Ашер своим мелодичным голосом. — Но, признаться, я до сих пор нахожу немалую долю иронии в том, что у человека с таким большим сердцем есть в нем дырочка, и что люди, которые должны бы любить его, похоже, проваливаются в нее и исчезают навсегда.

— Я правда люблю его, — словно оправдываясь, отвечаю я. — Тебе просто не понять.

— О, поверь мне, я понимаю. — Он вытаскивает травинку изо рта.

— Я хочу вернуть его. Хочу выйти за него замуж. Мне больше ничего не нужно.

Еще один мужчина подходит к нам и присаживается рядом с Ашером. Он очень высокий, широкоплечий, одет в черную кожаную косуху, обут в высокие грубые ботинки, а глаза прячет за солнечными очками. Голова его обрита, но покрыта татуировками.

— Здорово, дружище. Как жизнь? — спрашивает у него Ашер.

— Я умираю, — со смехом отвечает мужчина. — Сам-то как думаешь?

— Все мы потихоньку умираем. Просто некоторые быстрее остальных.

Я хочу встать и уйти, но меня словно прибили гвоздями к скамье.

— Как твоя вторая половинка? — интересуется друг.

Ашер протягивает ему маленькую бутылочку с какой-то жидкостью.

— Она спит, — отвечает он.

— Хотелось бы и мне поспать, твою мать, — усмехается друг.

— И мне тоже, — бормочу я.

— Как считаешь, что хуже? — Ашер разворачивается ко мне. — Не доверять человеку, которому подарил свое сердце, или отдать другому всю душу, а потом понять, что он тебе не доверяет?

— Ну вот… — друг его шумно вздыхает.

— Заткнись, пожалуйста, твою мать. — Ашер стукает ногой по его высокому ботинку, а затем снова поворачивается ко мне.

— Ну так, что скажешь? — спрашивает он.

— Думаю, оба варианта одинаково ужасны, — отвечаю я, судорожно соображая, что вообще сейчас происходит на этой скамейке. Что здесь, в парке, делают эти двое? Они специально тут появились?

— Да, конечно, ужасны, — вторит он, откидываясь назад, опираясь на руки.

Мы какое-то время сидим в тишине, наблюдаем за птичками и белками, скачущими вокруг в поисках еды. Откуда-то сверху вдруг падает и приземляется мне на колено крошечное черное перышко. Я поднимаю его, осторожно зажав между пальцев, и восхищенно рассматриваю мягонькие ворсинки пуха.

— Знаешь, как говорят? — улыбается Ашер, поднимаясь.

— О чем ты?

— Упавшее перо означает, что где-то рядом сейчас ангел.

Я снова опускаю взгляд на крошечное перышко и вспоминаю все те маленькие черные перья, которые находила в самых неожиданных местах последние несколько месяцев. Может, они — знак? Но тогда знак чего?

— Ты должна быть рядом и заполнить собой дыру в его сердце, ладно? Вы теперь семья. — Ашер вдруг наклоняется и целует меня в макушку.

Его друг тоже поднимается и немного потягивается.

— Приятно было познакомиться, — кивает он в мою сторону.

— Мне тоже… — отвечаю я, хотя понятия не имею, кто он и как его зовут. Может быть, один из братьев Ашера или его кузен? Внешне он выглядит так, словно мог бы быть членом их группы, но в тот вечер, на концерте в клубе, я его среди них не видела. Я убираю перышко в карман пиджака, чтобы потом положить к остальным в ящик тумбочки возле кровати.

— И еще кое-что, пока я не ушел, — словно бы вдруг вспоминает Ашер. — Ему понадобится твоя помощь. Если ты сможешь быть рядом, все будет просто замечательно. Я лично думаю, что все это только к лучшему.

— Помощь с чем? — я смотрю на него нахмурившись, в полном смятении. Ну что за расплывчатость? — С ним все в порядке?

— У него все нормально, милая. Просто будь рядом с ним.

— Хорошо… Буду. — Я что угодно сделаю, только бы исправить все с Лукасом.

— У вас двоих все будет хорошо. — Улыбается он. — Не тяните с датой свадьбы, мне нужно все распланировать.

Прежде чем я успеваю ответить, он и его друг уходят, бодро шагая по дорожке в сторону выхода из парка. Я смотрю им вслед до тех пор, пока они не скрываются из виду, раздумывая, куда они могут направляться и случайна ли эта наша встреча с Ашером? Какова вообще вероятность того, что это случайность?

28

АЙВИ

«Я: Можно я заеду к тебе сегодня вечером? Хочу увидеть тебя. И поговорить».

«Лукас: Нет».

Сердце у меня сжимается.

«Лукас: Приезжай прямо сейчас. Мой последний клиент уходит через десять минут. Не хочу ждать».

Черт. Знать бы, хороший это или плохой знак.

Я предупреждаю своего руководителя, что мне нужно срочно отлучиться по личному делу и, быстро выйдя из офиса, направляюсь прямо к дому Лукаса. Забирать Томми из школы мне сегодня не нужно, потому что за ним заедет Пол, он возьмет его к себе на выходные. Я, конечно, не рада такому положению вещей после того номера, что он выкинул с Мейси. Что, если он попытается провернуть еще что-то подобное или попробует использовать Томми? С момента той истории с Мейси мы с Полом не разговариваем, поэтому все общение происходит через наших адвокатов. Честно говоря, я вообще не хочу делить с ним опеку над детьми, но мой адвокат заверил меня, что выиграть эту битву будет очень непросто даже после того, как он так беспринципно и жестоко манипулировал Мейси. Кроме того, адвокат переживает, что это может спровоцировать Пола, и он приплетет в историю Лукаса, будет стараться выставить того в неприглядном свете, настаивать, что тот может негативно повлиять на Томми, а это последнее, что мне сейчас нужно.

Когда я подъезжаю к дому Лукаса и звоню в дверь, у меня от волнения дрожат руки. Мы не виделись почти месяц. Что, если Лукас просто не хочет больше со мной быть, несмотря на загадочные комментарии Ашера?

Он кажется каким-то другим, когда открывает дверь и впускает меня в дом, как будто немного повзрослевшим. Вид у него усталый, но еще он, похоже, стал больше и мускулистее, как будто чаще обычного занимался в спортзале. Не знаю, возможно ли это вообще, но теперь он кажется мне еще привлекательнее.

Лукас ничего не говорит, но быстро притягивает меня к себе и крепко сжимает в объятиях прямо посреди фойе. Я обвиваю его руками, внутренне сжимаясь от страха, что это прощальные объятия. Я вдыхаю его запах, вбираю его тепло, сливаюсь с ним в одно целое. Как же я по нему скучаю!

― Нам нужно поговорить, ― шепчет он.

― Да. Нужно.

Мы проходим в гостиную и садимся вместе на большой диван. Он держит меня за руку, словно не может найти слов, и я решаю заговорить первой.

― Лукас, прости. Я знаю, что обидела тебя, и мне очень-очень стыдно. Слов не найти, чтобы выразить, как мне жаль. Просто я не знала, кому верить. Я люблю вас обоих и обоим доверяла. Пытаться понять, кто из вас говорил неправду, было слишком трудно. Мейси — моя дочь.