Лунное притяжение

Глава 7

— Моя блузка нуждается в стирке, — что, в принципе, было правдой.

— Сейчас не время для стирки; сейчас время тебе стать моей женой.

— Нет… Я…

Талорк склонился и поцеловал ее во влажные губы:

— Да.

— Но…

— Я ждал достаточно долго.

— Но прошло всего два дня.

— Я возьму тебя сейчас.

Абигейл покачала головой.

Талорк кивнул.

Точно так же, как при входе в пещеру. Только на сей раз, не дикие животные были причиной ее волнения, а желание ее мужа.

Она откинулась назад, пытаясь увеличить расстояние между ними.

— Снимай свою блузку.

Радуясь, что он не упомянул ее сорочку, Абигейл стащила блузку через голову и отбросила в сторону. Завтра ее действительно нужно будет постирать…после всего.

Талорк посмотрел сверху на нее и в глазах его зажегся огонь.

— Возможно, мы должны установить новую традицию стирать сорочку прямо на тебе.

Абигейл посмотрела вниз и немедленно попыталась прикрыть себя. Намокшая в воде тонкая ткань была полностью прозрачна.

— Вы не должны так на меня смотреть.

— Я — единственный человек, который может это делать.

— Естественно, никто больше не имеет права.

Он потянул ее к себе в горячей воде, пока их тела не соприкоснулись:

— Ты привыкнешь к этому. Мне нравится смотреть на тебя.

— Это не прилично.

— Прилично.

— Талорк…

— Ну, давай постираем твою сорочку, — он немного отстранился от нее, но одной рукой продолжал крепко и надежно обнимать ее за талию. Другая его рука оставалась свободной.

Отступив к краю водоема, он закинул руку назад и что-то достал:

— Ага, — Талорк держал в руках мыло.

На мгновение потребность Абигейл в чистоте перевесила ее застенчивость, и она потянулась к мылу.

Но Талорк покачал головой:

— Я побуду твоей служанкой.

Идея была настолько смехотворной, что Абигейл рассмеялась. Звук, возможно, получился истеричным — она не знала. Абигейл была рада, что на этот раз не услышала этого. Ее нервы были очень взвинчены, чтобы заботиться о правильной постановке голоса.

— Вы должны быть терпеливым со мной. Это для меня новое.

Абигейл уставилась на него, не в состоянии говорить. Он ведь не думал ее мыть. Он не мог. И все же, было не похоже, что Талорк шутил. Его рот был сжат в тонкую линию, в то время как глаза пожирали ее.

— Я сама могу вымыться.

— Мне доставит удовольствие самому это сделать.

— Но…

Как только Талорк начал со всей тщательностью намыливать ее сорочку, Абигейл не могла произнести больше ни слова. Каждое прикосновение мыла к сорочке было лаской для тела Абигейл под ней. Когда Талорк удостоверился, что мыло коснулось каждой частички сорочки, он отложил его на каменистый выступ водоема.

— Мне кажется, что следующее, что я должен сделать, это взбить пену, правда?

Слишком взбудораженная, чтобы говорить, Абигейл только слегка кивнула.

Используя свою свободную руку, Талорк этим и занялся, будучи более нежным, чем прачка и её помощник в замке отца Абигейл. Несомненно, каждое движение его руки по материи было больше лаской, нежели стиркой. И каждое такое движение заставляло ее затаивать дыхание.

— У Горцев какой-то странный способ стирки белья.

— Ты так думаешь?

Сдавленный смех вырвался с ее напряженного горла, и она кивнула.

— Тогда тебе будет приятно узнать, что я никогда подобного не наблюдал.

— Получается, что только лэрды стирают одежду своих жен таким образом?

— Только этот лэрд.

— Ох, — она затаила дыхание, поскольку все отговорки по поводу стирки ее одежды испарились.

Знающие и ловкие пальцы ласкали ее сквозь влажную ткань, чувственно поглаживая ее кожу. Абигейл никогда не испытывала таких ощущений, даже когда он прикасался к ней в шатре. Это был чистый грех, что заставляло ее чувствовать себя в сорочке намного обнаженней, чем под шкурами за прошедшие две ночи.

Она не знала, когда Талорк отпустил ее, что бы касаться её двумя руками. Его руки подхватили и сжали ее попку через ткань. Она чувствовала себя отмеченной и одержимой таким простым прикосновением. Потом одна рука скользнула на живот, чтобы выводить там неизвестный рисунок. Медленно, движение за движением, его рука достигла груди Абигейл.

Длинные, сильные пальцы обвились вокруг в интимном захвате, который обжигал душу. Используя влажную ткань, он потирал ее соски, пока ее бедра не начали напряженно дрожать в ожидании большего. И хотя она знала, какое наслаждение может получить в его руках, Абигейл все же не могла заставить себя попросить его об этом.

Он продолжал ласкать ее попку через рубашку и ее ноги по собственной воле раздвинулись, желая увеличить контакт и возвратить прикосновения. Больше из страха сделать что-то неправильно, чем перед тем, к чему это могло бы привести.

— Я думаю, что моя рубашка уже чистая, — сказала она между прерывистыми вздохами.

— Тогда, я полагаю, пришло время помыть тебя, — ответил Талорк и без единого предупреждения снял с нее остатки белья.

Раньше Абигейл казалось, что она чувствовала себя голой и уязвимой, но теперь она знала, что это было ничто по сравнению с тем, как она чувствовала себя полностью обнаженной в воде.

Она посмотрела на Талорка:

— Нужно ли мне помыть вас?

Его глаза расширились, говоря, что ей удалось высказать это словами, а не просто беззвучно двигать губами. Когда молчание затянулось, Абигейл захотелось нырнуть и скрыться от пристального взгляда Талорка. Однако она не могла позволить себе пропустить что-нибудь, что он мог бы сказать, и поэтому она вынуждена была трепетать в ожидании, что он ответит на ее смелое высказывание.

— Ты помнишь, что я сказал в доме Макдональдса?

Она кивнула. Каждое слово было выжжено в ее памяти.

— Ты будешь прикасаться ко мне так, как я прикасаюсь к тебе.

— Но я не знаю, как, — Абигейл ответила. Не имело значения, как сильно ей хотелось знать как.

Она хотела доставить ему такое же удовольствие, как он доставил ей.

— Ты полагаешь, что у меня есть достаточно опыта в обращении с женщиной?

Собственническая ярость нахлынула на нее, в миг, лишив ее способности нормально дышать:

— А разве это не так? — Тем не менее, спросила Абигейл.

— Не так.

Ее удивление, должно быть, отразилось на лице, потому что Талорк улыбнулся:

— В моем клане полагают, что проникновение столь же сильное и значимое, как и клятвы между двумя людьми.

— Между прикосновениями и лишением девственности большое расстояние, — так, по крайней мере, утверждала ее сестра.

Талорк пожал плечами.

Абигейл нахмурилась:

— Что это значит?

— Возможно, я раз или два дотрагивался до женщины, но с такой интимностью никогда.

— Вам лучше и не делать этого, — Абигейл не знала, откуда взялась такая свирепость, но брать свои слова обратно она не собиралась.

Талорк, казалось, не был особо обеспокоенным. На самом деле, он снова улыбнулся.

Ей хотелось сказать ему, чтобы он убрал это самодовольное выражение с лица, но Талорк притянул ее к своему большому телу так, что Абигейл задохнулась от неожиданности.

— Если ты собираешься меня мыть, тебе следует заняться этим прямо сейчас.

Она не знала, каких действий он ожидает от нее — о чем и сказала ему.

Он потерся об нее своим сильным телом и переместился с ней к другому берегу водоема, где она смогла уверенно стать на ноги.

— Здесь.

Абигейл оглянулась в поисках мыла, но Талорк взял ее за подбородок и повернул к себе:

— Только руками.

Абигейл кивнула — ужас и желание боролись в ней. Она подняла руку и провела ею вниз по его плечу. Она видела, как ее мать так делала для отчима, когда он был уставшим или расстроенным. Это казалось таким интимным действием.

Тем, что жена обычно делала для своего мужа.

Но, судя по выражению лица Талорка, он ожидал большего. Она жаждала большего. Абигейл глубоко вздохнула и положила обе руки ему на грудь. Кожа, более горячая, чем вода, покрывала твердые мускулы, которые под ее пальцами были подобно покрытому шелком граниту.

Абигейл использовала моющееся движение, но она не могла притвориться, что делала рутинную работу. Она дрожала от новизны касания к кому-то другому.

Талорк не сделал ни единой попытки помочь ей или направить — он просто разрешал ей исследовать его тело под предлогом мытья. Он молчал, поскольку она знакомилась с его телом обводя его дрожащими руками.

Абигейл задержала свои руки у него на животе и проговорила:

— Я хочу прикоснуться к вам там.

Талорк не спрашивал, где это там. Он просто кивнул.

Абигейл не двигалась:

— Я боюсь.

— Чего?

Теперь пришла ее очередь ответить молчанием и пожатием плеч. Отступив от него, она тем самым высказала свой страх.

— За эти две прошедшие ночи ты доставила мне огромное удовольствие.

— Вы положили свою руку поверх моей, — напомнила она ему. Как будто он мог забыть эту маленькую деталь.

Без единого слова его руки легли на ее руки и потянули их вниз. Абигейл позволила ему положить свои руки на его твердую плоть, скрытую под водой. Как только кончик ее пальца прошелся по всей его длине, она тут же начала увеличиваться. Он обвил ее пальцами свой член, а затем положил свои руки на ее бедра, удерживая Абигейл на месте.

Плоть в ее руках была горячая, твердая и живая. Очень живая.

Она посмотрела в его пристальные глаза:

— У меня такое чувство, что в руках я держу всю сущность вашей жизни.

Прежде, чем она успела почувствовать себя глупой от столь смешного высказывания, Талорк проказливо улыбнулся и кивнул:

— Много кто из мужчин так бы это и назвал.

— Вы сказали, что это будет… это будет…

— Будет входить в тебя? Это то, из-за чего ты волнуешься, жена?

Абигейл сглотнула и кивнула.

— Все будет так, как будто ты предназначалась только моему размеру, и никому другому.

— Вы уверены?

— Да.

— Но… Это… Вы осознаете, что есть маленькие лошади, которые были бы рады быть одарены таким? — Абигейл выросла в замке, в конце концов; она видела больше чем одно спаривание лошадей.

Его голова откинулась назад, и она представила, что его смех разлился по всей пещере. Абигейл не могла этого услышать, но она могла чувствовать вибрации его тела.

Она не была уверена, почему Талорк нашел её высказывание таким забавным. У неё оно вызывало большое опасение.

Горец покачал головой:

— Я не причиню тебе боли, девушка.

— Вы настолько уверенны в себе? Но вы упоминали, что не имеете большого опыта в этом деле.

— Я уверен. — И было видно, что так и есть.

Но, по правде, прямо сейчас, она была менее обеспокоена тем, что должно случиться — ее больше волновало то, что Талорк дал свое согласие… нет, указание, «помыть» его.

Абигейл водила своими руками вдоль огромной плоти, и глаза Талорка закрылись, когда страсть преобразила его черты. Она позволяла своим рукам изучать его так, как не имела возможности сделать в шатре за предыдущие ночи. Она исследовала нежность кожи, сжимала плоть, чувствуя ее неимоверную твердость. Это было, как держать нагретый солнцем камень.

Тело огромного воина дрожало от ее прикосновений, и Абигейл казалось, что она занимается чем-то особенным.

Внезапно Талорк поднял ее с воды, отрывая ее от своего члена:

— Хватит.

— Теперь вы чисты? — спросила девушка, удивляясь своей дерзости.

Талорк взглянул на Абигейл из-под опущенных век, и во взгляде его читалось обещание удовольствия и чего-то еще…утверждение права.

— Время пришло.

Абигейл не могла ответить. Она не смогла отрицать свое собственное желание, так как это было бы ложью. Но она не смогла выдавить согласие из своего пересохшего горла.

В течение долгого времени Талорк просто смотрел на нее. Его глаза, казалось, пылали желтым в свете факела.

— Ты так красива.

— Но не так, как вы, — выдохнула Абигейл.

Талорк вздрогнул, будто удивленный ее словами. Разве может такое быть? Лэрд Синклеров был примером мужского совершенства.

Длинные черные волосы темнее ночи обрамляли красиво очерченные линии лица, которые свидетельствовали о неустанной силе и неудержимой гордости. Большое, совершенное тело воина было физическим воплощением той силы. Глаза, которые продолжали удивлять Абигейл своею яркой, синей глубиной, обнаруживали внутреннюю власть, которую она не замечала ни в каком другом человеке. Эти глаза говорили о том, что Талорк был рожден только для того, что бы быть лэрдом своего народа.

Прямо сейчас эти глаза пылали искрами золота, от чего вниз по ее позвоночнику проходило покалывание.

Странно, но Абигейл нашла это не пугающим, а невероятно притягательным. У этого человека была власть над ее жизнью, какую только ее родители имели до него. Он был намного сильнее, чем ее мать или отчим. Его личность и фигура должны были угнетать и пугать ее, но Абигейл чувствовала только необъяснимую безопасность. В этот момент, Абигейл не волновалась, что Талорк может использовать свою умственную или физическую власть, чтобы причинить ей боль.

Нет, его намерение доставить ей наслаждение было бесспорным. Озадаченная этой правдой, но не в состоянии отрицать её, Абигейл жаждала испытать это. Из всех предположений, что она строила в своих взволнованных мечтах прежде, чем покинуть замок ее отчима, ни один не включал в себя то, что ее шотландский муж найдет ее привлекательной. Даже в своих недавних мечтах, Абигейл предположить не могла, насколько будет желать Талорка, насколько она будет хотеть быть им помеченной — и не меньше желать заявить на него свои права.

Абигейл желала его всего.

Каждый из его мускулов был как будто изваянный самым талантливым из скульпторов. Разве не так? Без сомнения, Господь наделил ее мужа не только сильным и мужественным телом воина, но и внутренней силой, чем за всю историю человечества могли похвастаться только избранные.

— Для меня вы изумительны, — проговорила девушка, не совсем уверенная, что ее голос работал.

Талорк что-то сказал, чего она не поняла.

Неожиданно, Абигейл охватил страх:

— Пожалуйста. Я не…

Пожалуйста, не говори. Пожалуйста, не раскрывай мой секрет прежде, чем состоится все таинство брачного ложа. Разве она не имела права хоть на один нормальный момент в жизни? Один, момент, который бы не испортил ее изъян?

— Это язык криктов.

Ее все еще сковывал страх, но слова Талорка принесли немного облегчения.

— Я не знаю этого языка.

— И не будешь.

— Что вы сказали?

— Я сказал, что ты ангел.

— Ангел?

— Да. Когда мы с Кэт были детьми, мать сказала нам, что ангелы — это создания с волосами цвета старого золота и невиданной красоты, которая могла бы поспорить с красотой нашей благословенной земли.

— И вы видите меня такой?

— Только такой я тебя и вижу.

— Ох.

— Я также сказал, что ты — моя. Мой ангел.

— Ох, — она не… не смогла бы… отрицать это.

Талорк опускал ее, пока их глаза не оказались на одном уровне:

— Теперь, ты скажи.

— Я ваша, — хотя, Абигейл не назвала бы себя ангелом.

Он снова заговорил на древнем языке. Потом на гэльском:

— Я принадлежу тебе.

Она не ждала, пока Талорк прикажет ей повторять фразу:

— Вы принадлежите мне, — по крайней мере, до тех пор, пока он не узнает чертову правду.

— Во время нашей брачной церемонии я обещал защищать тебя, а ты обещала принимать мою защиту. Сейчас, я обещаю, что ты будешь мне парой до конца наших дней.

Почему Талорк сказал парой, а не женой? Действительно ли это обещание вечной преданности? Или даже клятвы криктов будут зависеть от ее изъяна?

— Я обещаю защитить вас всеми своими силами, и быть вашей парой так долго, как долго вы будете желать меня.

Талорк нахмурился от последних слов — или это было ее условие?

— Теперь пришло время для благословения криктов. Я буду говорить и от имени лидера криктов, и от имени твоего мужа.

— Это звучит красиво, — лучше, чем поспешное благословение священника, когда Талорк шагал с ней из часовни.

Талорк вынес ее из водоема и поставил на шкуры. Потом, он опустился на колени и заставил ее сделать то же самое. Став на колени, они оказались друг напротив друга. Выражение лица горца было настолько решительным, что Абигейл с трудом могла дышать. Он слегка откинул свою голову назад и что-то проговорил, как будто какую-то команду. Абигейл ничего не понимала, но он и не смотрел на нее с ожиданием, что она поймет.

Когда два воина появились в поле её зрения, девушка поняла к кому Талорк обращался. Также она поняла, что не только эти два воина вошли в пещеру — теперь все его солдаты стояли вокруг них. Каждый из воинов был обнажен. Полностью.

Она должна была испытывать смущение — и от их наготы, и от своей. Но не испытывала. Это выглядело так…правильно, как будто она была рождена для такого древнего обряда криктов. Помогало и то, что ни один из мужчин не смотрел на нее. Все они стояли спиной к ней и Талорку, а их головы были обращены вверх, к небесам.

У каждого из солдат на левой лопатке была простая, темно-синяя татуировка в виде волка. У Талорка она также была. Была ли это их отметка, как криктов?

Ее пристальный взгляд скользнул от больших воинов к ее мужу. Талорк смотрел на нее с терпением, которого она не ожидала от человека, заявившего, что пришло время осуществить их брак. Он вытянул свои руки, и Абигейл положила в них свои.

Горец кивнул, а затем начал говорить.

Благословение продолжалось в течение долгих минут на языке, который она не могла разобрать. Однако с каждым его словом, внутри Абигейл росло чувство чего-то хорошего. Она не знала то, что благословение включало в себя и что означало, но по серьезному выражению пылающих глаз Талорка поняла, что это было важным для него.

Он прекратил говорить, но, ни один из них не двигался. Воздух вокруг них был полностью спокойным, указывая на то, что воины также стояли неподвижно. Они все чего-то ждали. Абигейл чувствовала это. Но она не могла предположить, что это будет.

Талорк поднял свою голову вверх так же, как и его воины, привлекая внимание Абигейл только к нему. Выражение его лица стало диким, его глаза снова запылали тем странным светом. Талорк открыл рот и, насколько она поняла, завыл.

Не имея возможности это услышать, Абигейл не была полностью уверена. Независимо от того, что это было, она почувствовала потребность стать участником этого действа. Не полностью осознавая свои действия, она протянула одну руку и положила ее на грудь Талорка, и таким образом, кончиками пальцев она могла чувствовать вибрацию звука. Он выл.

Действительно выл. Точно так же, как волк.

И она предполагала, что и другие воины делали то же самое — их головы были отброшены назад, руки подняты ладонями вверх. Воздух был наполнен звуками, которые она не могла услышать, но от которых шевелилась волоски на шее, а тело покрылось гусиной кожей.

Также внезапно, как и начал, Талорк замолчал. Другие воины опустили свои руки, и Абигейл почувствовала, что они также прекратили выть. Один за другим, они подходили к ней и Талорку. Каждый из них становился на одно колено, перед тем как склонить голову, говорил какой-то криктский обет, а затем выходил из пещеры.

Когда они с Талорком остались снова одни, он выпустил ее руку и обхватил ладонями её лицо:

— Теперь ты больше не англичанка.

— Нет? — Абигейл не знала, что она должна была сказать, но уж точно не это.

— Ты — моя жена, связанная с вожаком стаи криктов истинно древним обрядом.

Она не понимала, почему он назвал свой клан стаей. Без сомнения, это было одним из того, что она должна будет узнать о горцах. Независимо от того, дал ли ей этот обряд возможность стать не просто нежеланной английской невестой, Абигейл была благодарна.

— Я приложу все усилия, чтобы соответствовать той чести, которой вы удостоили меня. — Девушка не была уверена, почему она сказала это, но она знала, что это были правильные слова.

Его искренняя, одобряющая улыбка подтвердила ее предположение.

Потом Талорк поцеловал ее. Сначала нежность его губ походила на прикосновение крыльев бабочки, что было не свойственно ее властному мужу-воину. Как бы то ни было, ее реакция не была спокойной. Его губы зажгли тот огонь страсти, который преследовал всю церемонию криктского бракосочетания.

Это заставило Абигейл возжелать то, что он ей обещал. Это заставило ее жаждать удовольствия, с которым он уже познакомил ее за две прошлые ночи.

Это необычайно нежное прикосновение было, как благословение для той распутной женщины, что кричала в ее душе и просилась на волю.

Положив обе руки на грудь Талорка, под своими пальцами Абигейл почувствовала твердость его мускулов, ускоренное дыхание и сильное сердцебиение. Каждое такое маленькое свидетельство говорило о том, что ему настолько же сильно понравилось ее целовать, настолько и ей понравилось, как он это делал.

От осознания этого, внутри нее разлилось сильное и неповторимое удовлетворение.

Прямо здесь, прямо сейчас, Абигейл могла побыть нормальной женщиной. Целостной женщиной. Его ангелом. Когда их губы были слишком заняты, чтобы говорить, ее неспособность слышать не имела значения.

Девушка не знала, как долго они целовались, но постепенно, его губы становились все более требовательными. Пока не осталось ни одного сомнения, что она полностью капитулировала. И она сделала это, ничего не желая, кроме, как узнать, что значит быть истинной женой этому могущественному лэрду. По крайней мере, хоть на эту одну ночь.