Лягушонок для Миллионера

Глава 17

Меня выгружают из скорой помощи на каталку. Мне хочется открыть глаза, взглянуть, где я? Посмотреть на небо… Но веки такие тяжело, будто свинцом налитые, пошевелить больно… Поэтому решаю не дергаться. Главно, что я в безопасности.

— Что у нас тут? — неожиданно четко произносит женский голос у моего уха и резко открывает глаза светит в них поочередно фонарем. Свет больно режет зрачок.

— Девушка в обморок упала. Некоторое время была без сознания…

— Ее что обливали водой?

Их переговоры такие быстрые, что не успеваю за ними уследить и слова для объяснения вставить.

— Нет… Она упала в озеро… — поясняет врач скорой помощи.

— Даже так? — удивляется женский голос, и я понимаю что это врач приемного отделения.

— Эй! — снова возле моего уха раздается голос. — Говорить можешь?

Я открываю рот чтобы ответить, но получается только мычать.

— Я поняла. Все. Не перетруждайся…

— Что дальше? — звучит вопросительный голос врача скорой помощи.

— Вы можете ехать. Дальше мы сами: — Эй! Давай сюда. Нужно ее забрать.

Я не успеваю про себя досчитать до десяти и прикинуть, что будет дальше, когда на мои все мысленные вопросы женщина врач отвечает одним словом.

— На МРТ ее. Быстро и аккуратно, — голос женщины звучит строго, серьезно.

У меня в груди зашевелилась тревога. И это не только от ее слов, но из-за того, что я слова сказать не могу. Да и глаза, как бы не старалась, так и не получается открыть. Я как будто жива и не жива одновременно. Все понимаю слышу, а ничего не чувствую. Что это? Как?

И если сначала меня это не сильно пугало, то уже через несколько секунд как мы начали движение, меня охватил животный страх. Мне невозможно стало лежать. У меня как будто все кости выворачивало, захотелось встать, оглядеться, объяснить врачу, что я просто из-за нервного перенапряжения упала в обморок.

— Так! Милочка, — снова рядом со мной жесткий голос врача. — Не нужно самодеятельности. Лежи спокойно. Иначе придется привязать тебя…

Она говорит, а мне от ее слов только хуже становится. Страх перерастает в панику. Все естество вибрирует, сопротивляется. Требует встать и не поддаваться на угрозы. И я против здравого смысла и наперекор ее словам, наоборот предпринимаю попытки встать.

И тут же наша процессия замирает на месте. И я ощущаю как на моих ногах, руках и чуть ниже грудной клетки застегиваются ремни.

Меня придавливают к основанию носилок.

— Отпустите! — вырывается изо рта хрипло и я распахиваю глаза ошалело крутя головой из стороны в сторону.

— Ууу, — тут же раздается над ухом тихо мужской голос — Успокойся!

И все вокруг снова плывёт. А когда сознание проясняется, с удивлением вижу, что уже лежу на кровати в палате. В окно светит солнце. За спиной на тумбочке сидит и улыбается мне парень в белом халате, а в руках он держит баклажку с водой. Я осторожно сажусь и тут же прижимаюсь к стене спиной.

Всё тело ноет и саднит. Рассудок заторможено начинает воспринимать окружающее. Я еще раз смотрю на парня, на воду которую он протягивает мне. И вдруг понимаю, что этот парень мне знаком, но откуда я его знаю не могу вспомнить?!

— Как я тут оказалась? Меня же везли на МРТ. А вы кто? Врач? — собственный голос мне кажется чужим, больным.

Парень отрицательно качает головой.

— Вот. Держи, — он резко встает и делает широкий шаг, оказывается рядом со мной.

— Кто ты? — смотрю на него с подозрением и к воде не притрагиваюсь.

— Друг, — продолжает улыбаться, и тут у меня в голове что-то щелкает, мысли и память проясняются. И я наконец-то вспоминаю все. Как я упала. Как приехала скорая и увезли меня. Вот только почему я одна? Я думала Володя меня не оставит(на сердце неприятно защемило самолюбие). Но я его остудила: сама виновата, сама попросила Володю не демонстрировать перед всеми то, что мы близки. И конечно же я вспомнила и этого парня. Это тот самый фотограф.

— Не ври. Ты следишь за мной? — хватаю подушку и опасливо выставляю ее между нами, как будто она сможет меня от него уберечь.

— Узнала?! — дергает бровями. — Для врачей я твой брат, — хмыкает.

— Брат?! — моему удивлению нет придела. — Что за бред?

— Не важно. Я тут по просьбе Мяты. Так что тебе не выбирать. И кстати, можешь не орать и не возмущаться. Женек просил передать, если будешь нарушать правила, то ребенка больше не увидишь. Так что как видишь у нас с тобой выбор небольшой: нужно просто следовать правилам…

Он замолкает, так как в палату входит врач.

— Что ж, я и так засиделся, так что не будем заставлять доктора ждать — говорит он нам и кидая на прощание выразительный взгляд, прощается с врачом уходит.

— Что ж, вижу вам уже лучше, — говорит женщина, и я узнаю ее по голосу.

— Думаю, да. Я просто не могла сказать, но я упала в обморок из-за стресса. Но сейчас уже я себя чувствую нормально. Можно мне уже идти? — с надеждой смотрю на врача.

Но по ее взгляду, которым она меня оглядывает понимаю, что не все так радужно, как я себе представляю. У меня сосет под ложечкой. И я четко осознаю, что не хочу слышать то, что она мне готовится сказать.

— Нет! — поднимаю руки вверх, останавливая ее. — Нет! Я не хочу слушать. Я просто хочу уйти и все. Мне уже лучше.

Паника накатывает волнами. Я вскакиваю с кровати: даже это смогла сделать. Начинаю обуваться и меня ведет. В глазах темнеет и голова кружиться. Я растопыриваю руки в надежде за что-то зацепиться… и наконец-то цепляюсь… На ощупь это что-то мягкое и …нежное.

Меня подхватывают под мышки, приподнимают и, усаживаюсь на кровать.

— Аня, вы как? Вы в порядке? — голос женщины немного раздраженный.

Открываю глаза. На меня с тревогой смотрит врач.

— Да… Да, извините, — тушуюсь. — В чем дело? — я начинаю хныкать, стараясь не расплакаться.

— Аня, — небольшая пауза, от которой сердце уходит в пятки. — У вас аневризма головного мозга…

Она что-то говорит еще, но я не понимаю. Для меня это словосочетание словно приговор. И от этого хочется еще больше плакать.

В голове туман, а ноги ватные и непослушные. Бессознательно вожу по ним руками и вижу как на колени стекая по щекам капают слезы.

— Аня! — громко раздается над моей головой.

Поднимаю глаза.

— … еще одного разрыва она не перенесет. Нужно делать операцию.

Я непонимающе смотрю на врача. А потом еле разлепив губы, спрашиваю:

— У меня рак?

— Нет-нет. Это не рак, но это не простое заболевание. И не менее опасное. Вам нужна операция, — отвечает врача, глядя на меня серьезно.

Я не могу поверить этому. Не могу. Это слишком сложно и тяжело. Изо рта вырывается порывистое дыхание.

— Вы уверены, что это не рак? Я никогда не думала… я…Мне страшно, — я замолкаю, губы дрожат, и мои глаза наполняются слезами.

— Аня. Вы не накручивайте себя. В любом случае в больнице у нас работают психологи, — доктор улыбается. — Они вам придут на помощь, если она вам потребуется. Мы сделаем операцию и вы вернетесь к семье. Я позабочусь о вас, обещаю. Сейчас вам нужно только подписать вот эту бумагу.

Я смотрю на нее непонимающе:

— Что?

Врач протягивает мне планшет с бумагами и ручкой.

— Это согласие на то, что вы не против оперативного вмешательства…

— Так, — громыхает голос Жени и мы с врачом поворачиваем одновременно головы к двери. — Ничего не подписывай.

Женя широким шагом подходит ко мне. Плечом толкает врача и та отступает в сторону.

— Мужчина. Вы что себе позволяете? — возмущается врач, но стоит Жене глянуть на нее, как она тут же тушуется. — Я сейчас вызову охрану, — пискнула, прижимая к груди планшет врач, а у меня волосы на затылке зашевелились, когда муж, дернув меня за шкибот поставил на ноги и не дав возможности взять одежду потащил к двери.

— Аня! — доносится в спину встревоженный голос. — Оставьте ее в покое! Девушке нужна операция, она больна! — вскрикивает врач.

Женщина смотрит на меня в замешательстве, а я от оцепенения слова сказать не могу. У меня ступор. И предчувствие подсказывает, что вижу я ее в последний раз. Слезы текут по щекам.

— Скажи, что ты отказываешься, — рычит муж, встряхивает меня за плечо. — Они из тебя инвалидку сделают. Ты совсем дура? Ничего не понимаешь?

— Женя, мне больно, — плачу. — И прекрати пороть чушь!

— Я тебе все сказал. Никакой операции не будет. Я не позволю им долбить твою макушку. Забудь. А если будешь дурить, Гришку больше не увидишь. Усекла? — смотрит на меня угрожающе и я осознаю, то, что я в любом случае умру. Мне это не избежать.

Смотрю ему в глаза, и в них вижу ненависть и презрение. Киваю.

— Тогда иди, — толкает. — Тебя ждет сын.

Нас так никто и не остановил. Да и останавливать некому. На посту сидит тучная женщина преклонного возраста, а мужчина с седыми волосами в черном костюме с надписью “охрана”, стоит у входа курит, с грустью косится на нас.

Мы садимся в машину. Кошусь на сидящего рядом Женю. Как я понимаю, его очень сильно трясет от злости. А меня от страха. Меня душат слезы. И в какой-то миг, моя выдержка лопается и я начинаю плакать плакать. Мне так жалко себя. Жалко Гришку. Жалко Володю. Мне невыносимо жалко становится всех тех, кто как-либо был связан со мной и кажется, что я заранее чувствую их боль. Боль потери.

Спустя пятнадцать минут, я понимаю, что больше не могу плакать. Во мне, словно, нет сил. Я сижу и смотрю куда-то в пустоту. В лобовое стекло смотрю в одну точку. Просто я никак не могу осознать случившееся: я снова струсила, повелась на поводу у Жени. Уступила ему. Мне очень тяжело от этих мыслей, но я пытаюсь себя успокоить. Уговорить.

Но сердце сжимается от страха, когда через вату в ушах слышится чей-то голос. Мужской голос. Я очнувшись, глянула на в открытую дверь.

— Вылезай! — хватает меня, как котенка за шкибот Женя, вытаскивает из машины, толкает к подъездной двери своего дома.

У меня даже темнеет в глазах от нахлынувшей паники. Что он задумал?

Мы поднимаемся на лифте на этаж в гнетущем молчании. Но при этом настроение мужа я чувствую чересчур остро, а себя ощущаю словно в подвешенном состоянии, не собой.

Мне хочется убежать, но я продолжаю стоять с ним рядом как приклеенная, преодолевая в себе чувства страха.

— Я могу умереть, если не сделаю операцию, — говорю сухо, слова царапают небо.

Женя ничего не отвечает. И делает вид, как будто меня вообще здесь нет.

— Я могу умереть! — говорю громче, но Женя продолжает отмалчиваться. И когда двери лифта открываются, толкает меня на площадку. Я хочу сбежать от этого мужчины, но не могу. У него мой ребенок. Мой сын.

Женя сжимает на моем локте длинные пальцы. И я чувствую, как он нависает надо мной, склоняется к уху.

— Одной шлюхой будет меньше. Прими свою участь, — говорит жестко, с ненавистью.

У меня все леденеет внутри. Женя шарит в кармане. Достает ключи. Отпирает замок, а я стою, глаза прикрыла на секунду, собираюсь с мыслями.

— Женя?! Привет, — я слышу, девичий голос или это слуховой глюк. Открываю глаза и я тут же застываю.

На пороге стоит девушка лет восемнадцати-девятнадцати. Высокая. Стройная. С черными, гладко причесанными волосами, собранными в небрежный хвостик. И на ней одета коротенькая пижама: моя.

Я не успеваю одуматься. Как Женя впихивает меня в квартиру, а сам закрывает дверь на ключ, который возвращает в карман.

— Что? Кто ты? — спотыкаюсь, но все же успеваю задержать свой взгляд на девушке.

Но Женя не дает ей ответить. Грубо разворачивает девушку, толкает ее в спальню, а меня толкает дальше по коридору. Пытаюсь остановить его, но он не дает, толкает дальше.

— Кто это? — задыхаюсь от накативших эмоций.

— Женя!? — раздается за его спиной звенящий девчачий голос. — Что не так? Кто это? Я требую объяснений!

Муж останавливает. Прекращает попытки затолкнуть меня в комнату свекрови.

Делает несколько широких шагов в сторону девушки, хвая по дороге какой-то халат, останавливается на пороге бросает ей его в лицо:

— Сейчас же надень это, — рычит.

Девушка подхватывает халат, натягивает его на худые руки:

— Женя, объяснись, — просит, а у самой губы дрожат. Женя кидая на меня презрительный взгляд возвращает его к ней.

— Это Гришкина мать, — цедит. — Довольна? Это хотела услышать?

— Но ты же сказал, что она тебя бросила с Гришей. Уехала. Так почему она теперь здесь? Зачем ты ее привел? — в глазах девушки, когда она смотрит на меня вижу то же презрение, что и у Жени.

Подлец. Что он ей наплел.

— Значит бросила? — переспрашиваю с сарказмом. — Выгнать. Отобрать ребенка. Это значит по твоему бросила?

— Захлопнись, шваль, — оборачивается ко мне Женя и я пугаюсь его взгляда, пячусь назад. — Или пожалеешь.

— Женя. Зачем ты ее привел в наш дом? — наивно округляет глаза девчонка и у меня от ее голоса мороз по коже. Подонок портит мне жизнь, а сам бабу себе притащил.

Я чувствую, как по щекам начинают стекать слезы. Смотрю на них сквозь пелену слез и тошноты. Отбросок. Мерзкий урод. Гримаса отвращения искажает лицо. Я отбрасывая всю осторожность, метнулась в сторону двери. Хватаюсь за ручку. Дергаю. Совсем позабыв о том, что Женя закрыл ее на ключ.

— Открой! — кричу во весь голос, оборачиваюсь через плечо… — Открой! Ублюдок…

И в этот момент перед глазами мелькает кулак мужа, он врезается мне в нос… Слышу отвратительный хруст у себя в голове и привкус ржавого железа во рту. Кровь. Подношу пальцы к носу. Бордовая жидкость пачкает подушечки. Я понимаю, что это плохо. Он мог сломать мне нос или что еще похуже.

— Женя! — вскрикивает девушка за его спиной.

Но Женя как будто ничего не слышит. Его дикий взгляд прикован ко мне.

— Ненавижу тебя, — цедит сквозь зубы. — Ты! Испортила мне всю жизнь! Поломала сердце! Сука.

Он тянет ко мне две руки, а я вжимаюсь в дверь спиной. Пытаюсь увернуться от него. Мне кажется он хочет ударить меня снова. Падаю на живот, хватаюсь за нос, из которого течет кровь. Что же теперь делать?! Вдруг с несокрушимой силой, муж одним рывком переворачивает меня на спину. Стоит надо мной и смотрит на меня сверху вниз. А рядом, откуда-то сверху доносится голос девчонки. Она тихо воет.

Я чувствую как течет по руке и лицу кровь, мне нужно бы встать, но быстро я не смогу. Мне надо перетерпеть боль и нарастающий шум в ушах. А еще страх. Страх, который сковал мое сердце. Ведь на кону моя свобода и мой сын.

Если я проиграю, я потеряю и то и то.

Гул в голове нарастает. Он слишком мощный. Мне уже сложно его игнорировать. Я зажимаю уши. Сжимаю голову. Сжимаюсь в комок. Плевать, что кровь из носа течет. Плевать на Женю и его подружку. Главное сейчас унять разрывающий мой мозг шгм.

— Ааа-а-а! — слышу как будто через вакуум свой крик.

Открываю глаза и темнота.

Только звуки. Стук. Крик. Громкий топот.

— Женя! — голос девчонки очень громкий, звенящий, бьющий по мозгам.

Я поворачиваюсь на звук, но ничего не вижу. А потом во мне что-то надрывается, лопается. Боль пронзает все тело через позвоночник. Выгибаюсь дугой и … меня выбрасывает из сознания.

Я теряюсь в кромешной темноте, где миллиарды звезд и полная невесомость. Пустота. Нет ничего. Ни ощущений. Ни мыслей. Мне так легко и хорошо, а самое важное: мне больше не больно.