Любимая

Глава 5

Дверь в спальню графа Стоунриджа была открыта. Тео остановилась перед ней в коридоре. Она не раз бывала в этой комнате, особенно в те дни, которые предшествовали смерти старого графа. Она в подробностях изучила искусную резьбу на столбиках кровати, могла мысленно проследить ее завитки и изгибы, по которым пробегала ее рука во время бесконечных бдений у постели умирающего. Она помнила богатый змеящийся узор на расшитом драконами балдахине, такими же, что были изображены на китайском ковре. Ей казалось, что она помнит каждую деталь панельной обшивки, каждую черточку лепного потолка.

Когда она вошла и огляделась, комната оказалась пустой. Обстановка осталась той же, и все же что-то в ней неуловимо изменилось. Дух деда больше не обитал здесь, исчез слабый запах болезни и старости. Вокруг были разбросаны личные вещи новоявленного графа: серебряные гребешки для волос на туалетном столике, ящик для обуви рядом с платяным шкафом, незнакомые книги на полках.

Взгляд ее упал на портрет отца в военной форме. Он висел над камином против кровати, чтобы дед мог видеть его всякий раз, как просыпался. Он как-то сказал Тео, почему повесил его там. Пусть сын будет первым, кого он видит, просыпаясь по утрам, и последним перед отходом ко сну. Теперь портрет висел перед безразличным взором одного из Джилбрайтов.

Гнев и бессилие, неразрывные с печалью и преследующие Тео во все эти дни, вспыхнули снова, перехватили горло, огненным обручем сдавили голову и наполнили глаза горькими слезами. Она сделала еще шаг по направлению к портрету. Виконт Белмонт улыбался ей своими голубыми глазами, чистыми, как омытые дождем горные озера. Правая рука его покоилась на эфесе шпаги. Тео пыталась оживить воспоминания о лице и голосе отца. Она припомнила руки, обнимавшие ее, когда отец сажал ее на пони. Ей казалось, что она вот-вот вспомнит его голос, когда он называл ее сорванцом Тео…

— Чем могу служить, кузина?

Она оглянулась на чуть ироничный голос графа. Она не имела права находиться в его комнате… больше не имела… без приглашения нового хозяина. Тео посмотрела на него невидящими глазами, в которых отражался не Сильвестр Джилбрайт, но воплощение и причина ее скорби и гнева.

Она выставила вперед руки, желая остановить его и проскочить мимо.

— Эй, не так быстро! — Граф поймал ее за руку и развернул к себе лицом. — Что вы делали в моей комнате, Тео?

— А как вы думаете, что я здесь делала, милорд? — поинтересовалась она. — Воровала! Или, может быть, шпионила?

— Не говорите глупостей, — резко оборвал ее граф. — Вы искали меня.

— А зачем мне вас искать? — проговорила Тео, давясь слезами. — Я была бы счастлива никогда больше не видеть вас, лорд Стоунридж.

Сопение Сильвестра показало ей, что она зашла слишком далеко. Но ей это было безразлично. Ее внезапно охватило слепое желание во что бы то ни стало причинить боль этому человеку. Она вырвала руку и оттолкнула графа в сторону.

Но Сильвестр ухватил ее за косу и не дал идти дальше.

— Нет, так не пойдет! — разъяренно проговорил он. — Я до смерти устал от вашей грубости. Чем, черт возьми, я ее заслужил?

— Вам и не надо ничего делать… кроме того, что вы есть! — воскликнула Тео. — А если вы бесчувственны, чтобы понять это, сэр, позвольте сказать вам, что это портрет моего отца и что он висит теперь в вашей комнате!

Удивленный, он обернулся, чтобы взглянуть на портрет, и выпустил ее косу. Тео воспользовалась этим и почти бегом покинула комнату, потому что боялась расплакаться.

Граф тихонько выругался, но не сделал попытки последовать за ней. Он рассматривал портрет, жалея, что не сделал этого раньше и тем самым не предотвратил сцену.

Сильвестр позвал Фостера.

— Перенесите портрет виконта Белмонта в комнату леди Тео, Фостср, если, конечно, его не захочет взять себе леди Илинор.

— У леди Белмонт есть портреты покойного виконта, милорд, — сообщил дворецкий. — Но я уверен, леди Тео оценит ваше решение.

— Да… возможно, — пробормотал граф.

Покончив с этим вопросом, он вернулся к мыслям о том, что же делать с Тео. Он пробыл в доме два дня, и всякий раз, когда ей не удавалось избежать его, она была непереносимо груба. До сих пор он не смог уговорить ее объехать с ним имение. Едва ли это кончится добром. Возможно, хитрый старый дьявол, ставя это дурацкое требование, знал, что посмеется над своим неизвестным, но ненавистным ему наследником.

Сильвестр размашисто прошагал через раскрытые двери гостиной на длинную каменную террасу. Вероятно, так оно и есть, а он попался в ловушку из-за своей жадности… из-за нужды, поправил он себя, усаживаясь на низенькую стенку, отделяющую террасу от зеленой лужайки.

И это не была просто нужда в деньгах. Ему нужна цель, свое место и дело в этом мире, где он мог бы проявить все свои таланты. В самом начале войны он пошел в армию. Нынешняя битва с Наполеоном не была простой стычкой с не нюхавшими пороха оборванцами революционерами. Пятнадцать лет армии были его жизнью. В ней были женщины, несколько приключений, но лишь как часть пьянящего возбуждения войны, лишений и страстного упоения победой. Он не чувствовал желания жениться или обзавестись детьми. Последние несколько лет после смерти Кита Белмонта он знал, что унаследует и титул, и Стоунридж, и был не прочь подождать с браком и детьми.

А потом была Вимьера… двенадцать месяцев в грязной французской тюрьме в Тулузе. Потом военный суд.

Он вскочил и принялся ходить по террасе. Его обвинили в трусости. Он подал в отставку под предлогом затянувшихся последствий ранения в голову, хотя все знали истинную причину. И все отвернулись. Этого он не смог вынести. Вернуться на Пиренейский полуостров он также не мог, потому что слухи бежали впереди него. У него не хватило отваги встретиться с унижением лицом к лицу.

Он не помнил, что тогда произошло, поэтому не мог и защищаться.

Джерард сказал, что спешил с подкреплением… что он не медлил… Но черт подери, если это так, как Сильвестр оказался в окружении? Он полагался на помощь так же, как и его солдаты… он думал…

Сильвестр прижал пальцы ко лбу. Ему показалось, что кожа на висках угрожающе натянулась. О чем же он думал? Он не мог ничего ясно вспомнить о том ужасном дне, и все же что-то мелькало в мозгу, как тень знания.

— Что-нибудь не так, лорд Стоунридж?

Мягкий голос леди Илинор ворвался в нарастающее по спирали смятение мыслей. Сильвестр растерянно посмотрел на нее, массируя виски.

— Вы неважно выглядите, — сказала леди Илинор и быстро подошла к нему.

Она положила свою ладонь ему на лоб. Кожа была липкой от пота, а сам он бледен, как призрак. Глаза утратили холодный блеск и затуманились болью, которую леди Илинор почувствовала в нем с самого начала.

Стараясь успокоиться и прекратить бесполезные попытки вспомнить что-либо, граф замотал головой. Озабоченное выражение лица леди Илинор помогло ему преодолеть замешательство, и он с благодарностью почувствовал, как слабеет напряжение в висках. На этот раз он избежал агонии.

— Все в порядке, благодарю вас, миледи, — проговорил граф с вымученной улыбкой. — Неприятные воспоминания — вот и все.

Леди Илинор не настаивала.

— Тео еще не представила вам управляющего, мистера Бомонта?

— Ваша дочь, миледи, не сказала ни одного вежливого слова за последние три дня, — едко

ответил граф. — И разумеется, не оказала мне никакой помощи в ознакомлении с имением. Должен сказать, что начинаю терять терпение.

— Что ж, возможно, это и к лучшему, — задумчиво проговорила леди Илинор. — Тео нужен шок, чтобы выйти из ее теперешнего состояния.

Она наклонилась и вырвала сорняк из грядки.

— Мне кажется, я вас не понимаю, леди Белмонт. Леди Илинор выпрямилась и стала разглядывать вырванную траву с вниманием, которого та вряд ли заслуживала.

— Тео еще не оплакала полностью смерть деда, лорд Стоунридж, и, боюсь, она будет сама не своя, пока ее что-то не встряхнет. Полагаю, мы достаточно щадили ее.

— Я все еще не уверен, что понимаю вас. Сильвестр чувствовал, что ему дают ценный совет, но не знал, как им воспользоваться. Леди Илинор улыбнулась:

— Слушайтесь своей интуиции, лорд Стоунридж, и увидите, к чему это приведет.

— Мама, пришла швея! — На террасе появилась Эмили. — Она принесла образцы новых гардин, и есть один, который мне особенно… О, доброе утро, лорд Стоунридж! Извините, что прервала вас. — Она мгновенно превратилась в светскую даму, когда отвешивала ему легкий поклон. — Я не видела, что вы беседуете с мамой.

— Ради Бога, не извиняйтесь, кузина, — отвечал граф, возвращая поклон. — Мы с вашей матушкой просто коротаем время.

Леди Илинор взяла дочь под руку, улыбнулась графу и чуть заметно кивнула, словно говоря: теперь вы знаете, что делать.

— Встретимся за чаем, лорд Стоунридж.

Сильвестр смотрел им вслед. Леди Белмонт, кажется, думает, что она высказалась предельно ясно, но он никак не мог угадать, что скрывается за ее словами.

Граф пересек лужайку, намереваясь пройти к уже знакомой скале в надежде, что морской воздух и свежий ветерок принесут ему озарение. Но не сделал он и двадцати шагов, как споткнулся о пару одетых в грубые чулки ног.

— Ну вот! Из-за вас я его упустила. Из-под куста вылезла возмущенная Рози и уставилась на графа. В стеклах ее очков играло солнце.

— Из-за вас я его упустила, — повторила она.

— Кого?

— Кузнечика. Они трут задними ногами одна о другую, и получается стрекотание. Я очень хотела поймать его для своего музея.

Сильвестр нахмурился, видя, как юная представительница семейства Белмонтов косится на него.

— О, прошу прощения, но твои ноги торчали, словно капкан.

— Ага, только простаки не смотрят, куда идут, — проговорила девочка и снова нырнула под куст.

Сильвестр поднял глаза к небу. Ну и язычки у этих двух сестричек! Две другие, не в пример первым, вежливы и обходительны, как и полагается благовоспитанным леди. О, почему судьба не послала ему одну из них?

— У тебя нет оснований быть невежливой, — обратился граф к торчащим ногам.

— А я вовсе не невежлива, — донесся приглушенный ответ. — Ведь в ловушки попадают простаки. Их и ставят на простаков. Иначе их так не называли бы.

— На это трудно что-либо возразить, — нехотя согласился граф. — Тем не менее, дитя мое, ты могла бы сказать это более любезно.

И, покачав головой, Сильвестр продолжил свой путь.

Тео за чаем не появилась, но ее отсутствие, казалось, никого не огорчило.

— Думаю, что ей оказал гостеприимство кто-нибудь из фермеров, милорд, — пояснила Кларисса в ответ на вопрос графа. Тон ее был несколько холоден, так как, по мнению Клариссы, граф не имел права спрашивать, где ее сестра. Да они словно сомкнули ряды, эти Белмонты!

— Тео везде чувствует себя как дома. Так было всегда… еще с тех пор, когда она была совсем маленькой девочкой, — добавила Эмили.

— Понимаю. — Нахмурившись, граф перевел взгляд на стоявшее перед ним блюдо. — Позвольте предложить вам ветчины, леди Белмонт?

Пока Сильвестр сидел за столом, вел светскую беседу и с видом ангела-хранителя семейства нарезал ветчину, его деятельная кузина занималась делами, имеющими целью поддерживать имение в должном состоянии и не терпящими отлагательства.

Беря тонюсенький ломтик ветчины, леди Илинор заметила напряженность его взгляда и подергивающуюся щеку. Нетрудно было догадаться о направлении его мыслей. Выйдет Тео за графа Стоунриджа или нет, имение больше не принадлежит ей, и леди Илинор подозревала, что его новый владелец собирается недвусмысленно дать понять это ее дочери.

Тео не вернулась и к тому времени, когда пора было одеваться к обеду, и леди Илинор почувствовала некоторую тревогу.

— Леди Тео не говорила сегодня утром, куда она собирается, Фостер? — спросила она, пересекая холл и направляясь к себе наверх.

— Мне кажется, нет, миледи. — Фостер зажег канделябр у входной двери. — Вы беспокоитесь, миледи?

Сильвестр слышал ее вопрос, когда выходил из библиотеки.

— Нет, конечно, нет, — ответила леди Илинор уверенным тоном, который не убедил ни графа, ни дворецкого. — Тео часто уходит на целый день. Только обычно… — Она покачала головой. — Обычно она присылает записку, если собирается задержаться.

Сильвестр подождал, пока она поднимется и уйдет к себе, и затем спросил;

— Есть ли основания для беспокойства, Фостер? Не послать ли людей на поиски?

— Не стоит, милорд. Все знают леди Тео. Если с ней, не дай Бог, что-нибудь случится, нам сразу же сообщат.

— Но она могла упасть с лошади, — предположил его светлость.

— Возможно, милорд, но маловероятно.

Фостер повернулся к двери, ведущей на кухню. Сильвестр вздохнул. Ясно было, что дворецкий не хочет делиться семейными заботами с посторонним.

Дворецкий не хочет, управляющий не хочет, домоправительница тоже. А что до арендаторов и жителей деревни, они обращали на графа не больше внимания, чем на залетевшую в окно муху.

Он пошел наверх, где Генри раскладывал его вечернюю одежду.

Камердинер взглянул на его светлость и сразу понял, что момент для разговора неподходящий. Когда у майора Джилбрайта такой взгляд, умнее будет помолчать. Слуга налил в тазик горячей воды и принялся чистить темно-синий сюртук и кремовые штаны, пока граф смывал дневную пыль и надевал чистую сорочку.

— Генри, как ты находишь местных жителей? — неожиданно спросил граф, влезая в штаны.

— Нахожу их? Что вы имеете в виду, сэр? — Генри передал его светлости белоснежный галстук. — Ваша алмазная заколка, сэр.

— Благодарю.

Сильвестр пришпилил концы галстука и критически осмотрел себя в зеркале перед тем, как надеть сюртук.

— Находишь ли ты их дружелюбными?

— В пивном баре гостиницы, сэр, люди достаточно дружелюбны, — ответил Генри, все еще не понимая, к чему клонит граф.

— А в доме?

— Пожалуй, они немного насторожены, — ответил Генри, разглаживая сюртук на плечах хозяина. — У Вестона отличный вкус, он подошел бы вам больше, чем Штольц.

До армии Генри также служил камердинером и оказался во французской тюрьме вместе с тяжело раненным, дрожащим в лихорадке майором Джилбрайтом. Он был счастлив вернуться теперь к привычным обязанностям. А после долгих месяцев ухода за майором Генри стал опытной сиделкой. Он был единственным человеком, кого Сильвестр допускал к себе во время приступов.

— Много говорят о новом графе? — спросил Сильвестр, выгнув бровь.

— Не очень… по крайней мере не в моем присутствии.

— Я так и предполагал. А о леди Тео?

— О, она всеобщая любимица, милорд. Все делает умело. Свет очей старого графа.

— Хм… — Сильвестр взял одну из щеток для волос и пригладил непокорную короткую шевелюру. — Избалованная, говоря другими словами.

— Как я понял, сэр, она сильно переживает смерть своего деда, — заметил Генри. — По крайней мере так говорят. Люди утверждают, что она сама не своя.

— Этому я готов верить, — пробормотал граф, засовывая лакированную табакерку в карман, перед тем как спуститься в гостиную. Он был готов к очередному напряженному вечеру с Тео.

Когда он вошел, Эмили и Кларисса стояли у открытого окна и всматривались в ночную мглу.

— Может быть, она вернется окольным путем, — вздохнув, проговорила Кларисса и отвернулась от окна.

— Никаких следов прогульщицы? — спросил Сильвестр, стараясь говорить как можно непринужденнее, и подошел к столу. — Шерри, миледи? Или вы предпочитаете мадеру?

— Благодарю вас, шерри. Нет, Тео еще не вернулась. — Леди Илинор с улыбкой приняла протянутый графом бокал. — Фостер убежден, если с ней что-нибудь случится, нам дадут знать.

— Да, это верно… но… Имение большое, и здесь много безлюдных мест.

— Вероятно, следует послать… — Эмили вдруг замолчала: с террасы донесся голос Тео:

— Они еще не обедают, Фостер? Я и не думала, что уже так поздно… О, мама, я очень виновата!

Дверь распахнулась, и Тео вбежала в комнату.

— Я и понятия не имела, как далеко сегодня забралась. Вы очень беспокоились?

Она наклонилась к матери и поцеловала се.

— Я была близка к этому, — спокойно ответила леди Илинор, но в глазах ее было явное облегчение.

— Как видишь, я вернулась и просто умираю от голода. — Тео бросила шляпу, перчатки и хлыст на столик. — Я действительно сожалею, что заставила вас волноваться. — Она примирительно улыбнулась матери и сестрам. — Я прощена?

— Я предпочла бы, чтобы это не повторялось. — проговорила леди Илинор, отпивая глоток шерри.

— Конечно, я больше так не буду!

Тео налила себе рюмку шерри, не обращая внимания на стоящего у камина графа.

— Должно быть, пора обедать? Из кухни так вкусно пахнет, — проговорила она жалобным голосом.

Сапожки ее были заляпаны грязью, одежда — белой от пыли, а волосы, лишившись заколок, рассыпались вокруг лица иссиня-черным облаком. Она выглядела усталой и какой-то взъерошенной.

Сильвестр вдруг понял, что его терпению пришел конец. Он взглянул на леди Илинор, ожидая, что она выскажется по поводу бесцеремонного появления ее дочери. Но хозяйка дома молча потягивала свой шерри. Что она говорила сегодня утром? Что они достаточно терпели невысказанную скорбь Тео… и что настало время хорошенько ер встряхнуть? Леди Илинор, помнится, советовала ему слушаться своей интуиции, а как раз сейчас интуиция говорила ему, что настало время показать зубы.

— Извините меня, кузина Тео, — решительно проговорил он, — но, на мой взгляд, костюм для верховой езды не годится за обеденным столом.

Тео повернулась к нему с потемневшими глазами:

— А вам какое до этого дело?

— Так уж получилось, что это мой обеденный стол, и поэтому я считаю, что это мое дело. Тео побледнела:

— Ваш?

— Мой, — спокойно подтвердил граф. — И я не допущу здесь подобных вольностей.

Протянув руку, он дернул за сонетку, которая висела рядом с камином.

В напряженной тишине гостиной появился Фостер.

— Попросите подать обед через пятнадцать минут, — вежливо приказал граф.

Когда Фостер вышел, он снова обернулся к Тео:

— У вас пятнадцать минут, кузина… если вы не хотите пообедать у себя в комнате.

— Мама! — Тео повернулась к леди Белмонт. В глазах ее были одновременно гнев и мольба.

Леди Илинор не подняла взгляда от вышивки.

— Лорд Стоунридж вправе устанавливать порядки в своем собственном доме.

Опешившая Тео смотрела на склоненную голову леди Илинор, лорд Стоунридж многозначительно смотрел на часы.

Кларисса быстро подошла к Тео:

— Пойдем, Тео. Я помогу тебе переодеться. Это не займет много времени.

Тео стряхнула с себя оцепенение. Она сфокусировала взгляд на бесстрастном лице графа, а затем повернулась к сестре. Голос ее звучал отрешенно, но ровно.

— Нет, благодарю. Я вдруг поняла, что совсем не хочу есть.

Она повернулась и быстро вышла из гостиной.

Отчаянная цыганка! Он вовсе не собирался лишать ее обеда, но, черт возьми, это действительно его дом. Сильвестр вновь наполнил свою рюмку, а леди Илинор спокойно попросила Клариссу вновь позвать Фостера.

— Фостер, вы можете подавать обед немедленно, — сказала она, когда появился дворецкий. — Леди Тео с нами не будет.

— Я надеюсь, она хорошо себя чувствует, миледи? — Фостер выглядел озабоченным.

— Вполне, — заверила его леди Илинор, откладывая в сторону вышивку. — Идемте, лорд Стоунридж.

Сильвестр предложил ей руку и направился вместе с леди Белмонт к обеденному столу.