Любимые бывшими не бывают (СИ)

Глава 17

Макс

Свинцовое небо обиженно хмурится. Снежинки кружатся в нестройном хороводе, а я распахиваю дверь и выхожу на балкон. Чтобы отточенным движением выбить сигарету из пачки и глотнуть пряного дыма, пока тонкие пальцы ложатся мне на бедра и пробегаются вдоль пояса джинсов, замирая на животе.

Только на этот раз прикосновения кажутся естественными, а желание сгрести Олю в охапку, отнести в постель и снова забить на работу представляется единственно верным.

Мятное дыхание оседает на коже, пульс учащается, и последнее, что мне хочется делать, так это отвечать на звонки, сбивающиеся комом раздражения под ребрами.

– Нет, я не забыл про наши договоренности, – я холодно отвечаю невидимому собеседнику, накрываю Олины ладони своими и прижимаюсь щекой к ее прохладной щеке. – Вечером заключение будет у тебя на электронке.

Как правило, я не вру клиентам. Я не пренебрегаю обязательствами и могу работать несколько дней кряду без перерыва на сон. Но это в другой жизни.

С Олей же я плюю на условности и забываю про бумаги, сиротливо приютившиеся в кабинете, куда я ни разу не заглянул за все праздники. И не испытываю ни малейших угрызений совести по этому поводу.

– Макар ждет нас вечером на приеме, помнишь? – Аверина кивает головой и целует меня на прощание.

Жадно, до помутнения рассудка и до абсолютно непечатных выражений, несущихся в адрес Слонского и его компании.

Здание холдинга, успевшее набить оскомину, возвышается среди менее вычурных многоэтажек ледяной иглой.

Не отошедшие от застолий работники-зомби заполонили весь холл первого этажа и теперь активно стараются урвать спасительную дозу кофеина, норовя угробить кофейный аппарат. Только что выдавший последний эспрессо удачливой брюнетке в терракотовом ангорковом платье.

Ну а я поднимаюсь на тринадцатый этаж, чтобы убедиться, что на фоне усталого Евгения Аркадьевича, цедящего остывший чай, и хорохорящейся Инги, мечущейся между столом, шкафами и сейфом, я выгляжу преступно счастливым.

– Может быть, тарталетки с икрой?

Пытается изобразить хорошую мину при плохой игре блондинка, на что я нетерпеливо отмахиваюсь. Намереваясь как можно скорее закончить с документами и успеть заскочить за цветами для невесты Торопова.

Попутно гадая, как милейшее создание, которое чуть ли не падает в обморок при слове «жопа», могло позариться на хамоватого, чересчур прямолинейного амбала.

Зарывшись в выписки по счетам и многочисленные платежки, я пропускаю и обед, и материализовавшийся прямо перед носом стакан с шотландским виски, и эффектное появление Оли.

Только звучащий в гробовой тишине родной голос, отдающийся вибрацией где-то в груди, заставляет поднять голову и затаить дыхание.

– Добрый день, Евгений Аркадьевич. Извините за вторжение, но меня отдел кадров к вам отправил. Я все-таки решила уйти. В отпуск, – генеральный дуется, пыхтит, но все же не решается отчитать небрежно опирающуюся на мое кресло сотрудницу.

– Давай сюда свою писульку.

Неприветливо выдавливает Слонский, наверняка осведомленный о нашей связи, попеременно зыркая то на меня, то на Аверину. Оля премило улыбается, как будто только что мысленно выпотрошила внутренности своего руководителя, и припечатывает безапелляционным.

– С последующим увольнением.

Ну а не обремененный никакими комплексами я ставлю жирную точку в то ли служебной драме, то ли третьесортном фарсе.

– Моя девочка.

Спотыкается о ковер Инга, чуть не сломав каблук своих модных синих «Маноло» из последней коллекции. Растерянно крякает Евгений Аркадьевич, с противным скрежетом катающий дорогущий именной «Паркер» по стеклу. Влад роняет на пол поднос с нарезкой и бросается ее собирать, чудом не сталкиваясь со своей блондиночкой.

Я же испытываю садистское удовлетворение, поднимаясь и вытаскивая из ослабевших пальцев Слонского подписанное заявление. И со спокойной душой покидаю полный хмурых лиц кабинет, понимая, что здесь меня больше ничего не держит.