Любишь меня? Люби мою собаку!

Часть семнадцатая. Кто построил Хогвартс?

В самом глубоком месте Хогвартса, в Тайной комнате Салли Слизерина стояла вечная зеленая полумгла, расцвеченная бликами-полосами на сырых стенах, отраженными от воды в двух длинных бассейнах. Здесь всегда было душно и жарко, как в тропиках Козерога. Здесь пахло стоялой водой и плесенью, а ещё ощутимо разило рептилией. Её своеобразный, специфичный запах особенно сильно ощущался возле воды.

Может, и вывел когда-то из петушиного яйца и жабой высиженного василиска древний грек Герпий Злостный, но та тварь, искусственно выведенная, давно сдохла. Вернее, её прикончили, как смертельно опасную зверушку. Убили её довольно просто, загнали в каменный кувшин, заткнули горловину пробкой, залили воском, а потом сквозь ма-а-аленькие отверстия наполнили емкость кипящим маслом. Потом этот казан сорок восемь часов коптили на костре, как дочерей падишаха в «железном быке». Когда, по идее, все было готово, каменную посудину расколотили чугунной болванкой и насквозь уваренного василиска тут же расчленили для полной гарантии. Анатомы прошлого точно знали, как надо уничтожать тварей внеземного происхождения, будь то кентавр, священный бык Апис или тот же василиск, который не пойми как вылупился из пустого куриного яйца. Именно для этих целей и был построен египетский Серапеум, где в битуме хоронили кости гибридов, препятствуя дальнейшему возрождению горов, анубисов и прочих звероголовых монстров.

Не-е-ет, нет, нет… наш василиск родился вполне естественным путем, когда-то очень-очень давно влюбленная пара балионисков-василисков сплелась в любовных объятиях с целью продолжения рода. От этого союза двух змеединозавров и произошел наш змеиный король. Просто в Англии балиониски не водятся, один такой попал в Туманный Альбион совершенно случайно. Гэвин де ла Рейн, сопровождавший в походе прусского вельможу, в одной китайской провинции обнаружил на рынке клетушку со странными змейками ядовито-зеленого цвета. Одна из них, видимо, была самцом, потому что на голове у него красовалась маленькая костяная корона. Маленькая змейка так приглянулась Гэвину, что после недолгих торгов он купил её за символическую цену — шестнадцать юаней. Потом был долгий многолетний переход по западной Европе, тогда путешествия тянулись годами, за это время малютка размером с червяка выросла до размеров среднего питона, и что-то говорило о том, что змейка на этом не остановится — рептилии растут вечно. Сами понимаете, дальше питона таскать с собой становилось накладно, и Гэвин начал искать постоянного хозяина для своего питомца. Таковой вскоре нашелся в Англии — Салли Слизерин. Веселый, ехидный и похотливый, немало девиц он обрюхатил, разъезжая туда-сюда. Неизвестно, почему Гэвин де ла Рейн передал этому бабнику коронованного питона, но говорят, что змееныш сам потянулся к Салли. Салазар привез балиониска в Шотландию, измерил зверька вдоль и поперек, сверился с записями де ла Рейна и выяснил, что змейчик растет со скоростью пять дюймов в год. Это пока маленький, а вот потом, когда он станет постарше, его рост, возможно, замедлится. Вспомнив наскальные изображения балионисков, прикинул его будущие размеры и понял, что террариум должен быть очень вместительным. Но к счастью, балиониск — не оккамий, безразмерного помещения он не требует…

Тут как раз в светлую голову Годрика Гриффиндора пришла восхитительная мысль — построить школу-пансион для волшебников. Заложить начальный фундамент он поручил Салли, как опытному путешественнику. Смазливый ловелас, страдающий язвой желудка и перхотью, был крайне озабочен тем, где поселить своего рогатого змея. Дело в том, что у малыша проявились магические таланты — он начал убивать взглядом, что создавало неприятную ассоциацию с василиском. Убивал он, конечно, кроликов и крыс, то есть тех, кого потреблял в пищу, но попробуйте объяснить это простому люду…

Вот и кинулся Салли в шотландские горы искать пещерку, пообъемистей да поглубже. Нашел. Убедил Годрика, Пенни и Кандиду в том, что в подземельях будет жить сам, и вот четверка основателей заложила первый камень в основание будущего замка. Свои апартаменты Салли шлифовал с любовью и скрупулезностью, зная, что в этом месте после его ухода за Грань останется жить его обожаемый балиониск-василиск… Колонны нижней пещеры украсились изваяниями змей, в полу появились два бассейна с неиссякаемыми тогда источниками, в стенах замка были проложены и проведены наружу несколько тайных ходов. Жизнь Салли подошла уже к зениту, когда он, наконец, смог утереть пот с лысеющего лба — все, его красавец обеспечен постоянным жильем! И последний штрих — статуя себя самого, на память змейчику… который к тому времени вымахал до семи метров и отзывался на кличку Балрейн, имя, составленное из двух слов — начала его названия вида и фамилии его первого хозяина.

Перед самой смертью Салазара Слизерина открылась ещё одна необычная способность балиониска: он мог питаться темной магией. Это выяснилось совершенно случайно… В руки Годрику попал странный портрет, который выкачивал энергию из окружающих, ни дать ни взять портрет Дориана Грея… Вот только до рождения Оскара Уайльда было как минимум пятьсот лет и о Дориане никто не слышал. Короче, некая темная сущность, сидящая в портрете, переселилась в Годрика и захватила власть над его телом.

Годрик начал чудить, наколдовывать всякие неприятные вещи и вообще вел себя как полный придурок. Кандида, Пенни и Салли заподозрили, что Годрик кем-то одержим, и начали свои первые попытки экзорцизма, первые в истории попытки изгнания дьявола. В качестве ритуального зала подошли подземные апартаменты Салли. Сюда-то и принесли связанного Годрика и накрытый полотнищем портрет некромага. Расчертили пентаграммы, расставили по углам её зажженные свечи, всё чин по чину, приступили к ритуалу изгнания… но тут созданный шум привлек внимание Балрейна, приполз он из логова, покрутился вокруг, да и вцепился в портрет, прокусил промасленный холст и давай трепать картину, как Тузик грелку. Раздался дикий крик боли, причем доносился он из двух источников — изо рта Годрика и… из портрета, при этом нарисованный мужик орал так, словно его убивают.

Так был обнаружен и уничтожен первый в мире магии крестраж. Потом его изучат, обследуют и, к сожалению, опишут. И попадет та темная книжка о наитемнейшей магии неоднократно во многие руки некоторых неумных идиотов, которые соблазнятся чудом бессмертия и возжелают настрогать крестражей. Герпий Злостный был уже известен, этот из портрета остался безымянным, а в будущем ещё двое попробуют воспользоваться этим темным даром, один из них, очевидно, Дориан Грей, а второй — небезызвестный нам Том Реддл. В той книжечке, кстати, чернилами по желтому пергаменту четко и внятно написано: больше одного раза душу раскалывать нельзя! Но Том, наверное, плохо учил английский язык или страдал редкой формой дислексии, иначе читал бы повнимательнее…

Воздух всколыхнулся, потревоженный маленькой серой крысой, это была молоденькая самочка, которая только-только покинула общую нору и впервые отправилась познавать огромный мир. Легкий ветерок, поднятый её движением, чуть взвеял завесу застоялой вони, отчего та стала сильнее, крыса замерла, настороженно принюхиваясь — пахло всё тем же, стоячей водой, плесенью и рептилией, последнюю она не могла видеть по причине мелкого размера, а между тем за ней наблюдали два огромных золотисто-желтых глаза. Не уловив вокруг себя ничего такого опасного, крыса прошмыгнула дальше и, держась возле стены, проскакала в один из тайных проходов. Балрейн проводил взглядом маленькую гостью и прикрыл веки — регенерация почти завершилась, и его глаза, смертоносное орудие, почти полностью восстановились, ещё месяц-другой, и можно контролировать их, переключать зрение с простого на убийственное и наоборот. Высунув кончик раздвоенного языка, древний змей попробовал на вкус окружающий воздух, ничего вкусного… язык коснулся нового клыка, выросшего на месте того, выломанного мальчишкой.

Балрейн задумался, вспоминая те недавние события: течения времени он, собственно, не замечал, просто жил, неспешно тек сквозь реку времени, запоминая какие-то значительные происшествия, а какие-то он просто отметал, как ненужные и незначительные. Поэтому он и не мог сказать, когда произошло то или иное событие — вчера или сто лет назад… Просто помнил властный голос, приказывающий «Убей!», а ведь со дня смерти Салли он не слышал парселтанг. Растерявшись от неожиданности, он подчинился приказу — посмотрел на девушку. Раскаяния он не чувствовал, потому что не знал, что убил её, Плаксу Миртл он не ел, поэтому и не понял, что кого-то там поджарил своими глазами. Спустя какую-то череду лет голос вернулся, на этот раз им командовала какая-то мелкая соплюшка, рыжая и бледная. Он подчинился её голосу и в то же время сопротивлялся ему, потому что в воздухе разливались эманации целых двух темных сущностей, один из маленькой черной вещички, так похожей… на что-то… а второй был в этом мальчике, который что-то кричал и размахивал тонкой стальной полосочкой. Балрейн реально разрывался между двумя соблазнами, хотелось всего и сразу — и мальчика, и черную вещичку. Занудный голос рыжей девочки давно смолк, и теперь дух из дневника противно шипел, ввинчиваясь ему в мозг: “Мальчишка там, убей его! Оставь птицу…” Кажется, там была какая-то птица, она громко верещала и скрипела и что-то сделала с его глазами, почему-то он перестал видеть, ему стало очень больно от свежих ран, и от этого испортилось настроение… Мальчика он достал, тот его — тоже, воткнул железку в нёбо, её длины совсем чуть-чуть не хватило до мозга. Мальчика он, кажется, не ел, иначе бы помнил об этом. А поглощенный им крестраж послужил ему резервом для дальнейшей регенерации. Во всяком случае, очнулся он живым и относительно целым, ослепленным, без одного верхнего зуба, но живым.

Запах убежавшей крысы давно развеялся и почти стерся из памяти, когда откуда-то сбоку послышался привычный когда-то шум — звук открывшейся двери, как раз в той стороне, откуда приходил Салли… Балрейн настороженно прислушался, гадая мимоходом, кого на сей раз несет. То, что это не Салли, он как-то сразу понял, не идиот же. А вот и голоса…

— Где-то здесь, Невилл. Он где-то здесь лежал…

— А куда он подевался, Гарри?

— Не знаю… но он точно был здесь, возле правого бассейна, а вот тут, у подножия статуи, лежала Джинни.

— Может, его кто-то забрал?..

— Не знаю, Невилл, но, кажется, он уполз вон туда, смотри, рот статуи открыт.

— Гарри. Пошли-ка отсюда. Мне это не нравится, если он живой…

— А я надеюсь, что он живой!

— Гарри! Тебя что, Хагрид покусал и заразил любовью к чудовищам?

— Да нет, Невилл… ты не понимаешь, ты его не видел…

Балрейн осторожно посмотрел в щелочку и увидел, как один из мальчиков импульсивно вцепился в свои волосы, пытаясь донести до товарища какие-то свои очень важные мысли. Ну, оружия при них вроде нет, в пищу не пригодны, так что есть он их не будет, крыса от его взгляда не сдохла, значит можно смотреть на мальчишек без опасений их погубить. Может, они не прочь составить ему компанию, как когда-то дружил с ним Салли? Да и запах странно знакомый, одного мальчика он точно когда-то видел и обонял, так знакомо он пахнет… А ребята продолжали разговаривать:

— Чего я не понимаю, Гарри?!

— Ты не видел его первобытной красоты, его величия…

— Слушай, Гарри… продолжишь настаивать, я тебя оглушу и отнесу наверх насильно. Ты сам себя-то слышишь? Этот василиск укусил тебя, а ты ему дифирамбы поешь.

— Он спас мне жизнь. Укусил и спас, выжег то, что было у меня вот тут!

При этих словах тонкий мальчик зачем-то показал пальцем на свой лоб, интересно, что там… Балиониск уже изнывал от любопытства, так ему хотелось познакомиться с мальчишками. Конечно, в школе было полно детей, но Салли строго-настрого велел ему показываться на глаза только тем, кто спустится к нему в логово. Правда, три столетия тому назад он нарушил наказ Салли и выполз в какой-то коридор, мучимый желанием с кем-нибудь пообщаться, и напоролся на двух тогдашних преподов, которые впали в истерику и закидали его перепуганными Петрификусами и Авадами. Одна Авада отразилась от зеркала и рикошетом ударила в своего же хозяина, а второй… простите, обгадился. Засмердел на весь немалый коридор, и Балрейн поспешно удрал обратно к себе, спасаясь от вони. Позже в школу пригласили Корвина Мракса, чтобы тот навсегда закрыл Тайную комнату, ну а сам Балрейн с тех пор зарекся выходить за пределы своей берлоги. Но ведь мальчики же сами к нему пришли? Наверное, им можно показаться?

Приняв это нелегкое решение, балиониск, древний змеединозавр, чьи предки ещё в Кайнозойскую эру жрали тираннозавров и игуанодонов, робко пощупал воздух языком и осторожно высунулся в проход, круглое отверстие рта статуи. От высокого мальчика тут же невкусно запахло сигаретными окурками — выделяемым гормоном страха, зато тоненький мальчуган ему обрадовался и от него повеяло слабым ароматом еловой смолы, феромона радости.

— Ух ты! Ты живой, змей!

Продолжая принюхиваться, Балрейн выполз целиком, приблизился к парням, но не совсем близко, от высокого мальчишки откровенно завоняло потом, боится, значит. Но коротыш подошел сам и смело положил руку ему на голову, радостно и звонко сказал:

— Привет! Я Гарри, ты помнишь меня?

В ответ балиониск-василиск успокоенно прикрыл глаза — он больше не одинок. Со времен Салли Слизерина у него снова появился друг…