Любишь меня? Люби мою собаку!

Часть четвёртая. Осознанные потери

Разобравшись с вещами из рюкзачка, Гарри, полный самых радужных перспектив, спустился в коридор и в поисках кухни прошелся по нему, разглядывая висящие на стенах предметы — зеркало возле двери, портреты и эльфячьи головы. Последние не располагали к приятному созерцанию, и Гарри, передернувшись, поспешно прошел мимо, едва не споткнувшись о ногу тролля. Нога была отпилена примерно по колено и изнутри обита красной кожей. Тьфу ты… что за мерзкое украшение! Чувствуя тихий ужас, Гарри наконец нашел кухню и прошмыгнул за стол, пытаясь загнать подальше воспоминание о тролле, которого он встретил на первом курсе и которого они с Роном оглушили при помощи дубинки и Левиосы. Но воспоминания всё равно лезли в голову, заставляя заново переживать встречу с тем монстром, причем страшен был не сам тролль, а его смрадный запах… Он жутко вонял, очень.

Сириус забеспокоился, увидев, что Гарри сидит какой-то позеленевший и судорожно хватает ртом воздух. Поняв, что происходит, он поспешно поставил перед парнем тазик, но крестник, к счастью, справился с тошнотой и, отрицательно помотав головой, отодвинул посудину.

— Сириус, ты не мог бы подальше убрать троллью ногу? — сипло попросил Гарри.

— Да, конечно, Гарри. Я уберу её, — торопливо пообещал Блэк, настороженно глядя на крестника — каких ещё сюрпризов от него можно ожидать?

Подошел Кикимер, щелчком пальцев накрыл на стол — сама собой расстелилась белая скатерть и расставились тарелки и бокалы, потом старый эльф призвал с плиты блюда с готовой пищей и в центре стола вольготно расположились печёная рыба с овощами и чугунок с тушеной картошкой. К ним прибавился десерт — клубника со сливками. Гарри обреченно вздохнул: чай превратился в обед, придется есть, не обижать же повара?! Ну, картошку с рыбой и овощи он с удовольствием съел, а вот к клубнике не притронулся. Сириус удивился и начал уговаривать попробовать хоть одну ягодку, вот хоть эту, самую малюсенькую… Вечная издевка жизни, предлагаешь человеку водку, а он отнекивается, говорит, что ни-ни, не пьет и вообще, печень у него больная! Но, как известно, чем больше он отказывается, тем настойчивей становятся уговоры, вплоть до обоюдных оскорблений: «всё, ты меня не уважаешь!» и «сам дурак». И что Гарри делать? Сириус таки уговорил его на блюдечко свеженьких и вкусных ягодок, и Гарри, повздыхав, покорно скушал клубнику под растроганно-умиленным взглядом крестного.

Потом был, конечно, чай с выпечкой. Гарри уже через силу выпил его, с трудом запихивая в себя пышную сладкую булочку, чувствуя, как протестует слабый, вечно голодающий желудок. Дурсли его, разумеется, не морили голодом в буквальном смысле, но никогда и не давали наесться впрок, а учитывая суточные наказания взаперти в чулане на хлебе и воде… Остается только гадать, почему Гарри до сих пор не заработал язву.

Съеденный обед тяжелой гирей тянул вниз, когда Гарри встал из-за стола и поплелся к себе. Фруктовая кислота от клубники вступила в агрессивную реакцию с желудочным соком, отчего у парня разыгралась банальная изжога. Кривясь от кислой отрыжки, он переоделся в пижаму, рассчитывая поспать, пока не пришла ОНА, госпожа Аллергия, которая ближе к ночи атакует его руки и лицо, щедро осыпая неприятной сыпью и наказывая нестерпимой чесоткой… везде. Ох. Ну не смог он отказать крестному, не смог… побоялся обидеть, ну да ладно, не впервой, потерпит.

Ну что ж, поспать ему удалось, аккурат до вечера, а потом начались неприятности: высыпала сыпь, покрывая кожу рук и лица красными пятнами, одновременно начался зуд и, как следствие, поднялась температура.

Сириус смотрел интересный, десятый по счету сон, когда над ухом раздался скорбный нудеж Кикимера:

— Господину надо проснуться. Господин должен проснуться, господин должен…

Сириус отмахнулся и перевернулся на другой бок. Кикимер продолжал нудить:

— Господин должен проснуться, сэру Гарри Поттеру плохо, господин. Сэр Гарри Поттер чешется, у сэра красная кожа, сэр весь горячий. Господин проснется?

Ну, волей-неволей, а прислушаешься. Интересный сон испарился без следа, а затуманенное сознание уже укладывало бесконечные повторы Кикимера в стройную и ясную картинку — с Гарри что-то случилось. Разогнав остатки сна, Сириус встал и, накинув халат, отправился к крестнику. Живописный вид Гарри его откровенно напугал, мальчик был красный, потный и горячий.

— Мерлин… Гарри, что с тобой? — душа панику, спросил Сириус.

— Аллергия… наверное, на клубнику, — вяло ответил Гарри.

— Так чего ж ты ел? — не понял Сириус.

— А я отказывался, но ты настоял! — обиженно огрызнулся Гарри.

Сириус припомнил, что мальчик действительно отнекивался и отказывался пробовать даже самую маленькую ягодку, и устыдился, виновато засопел и неловко бормотнул:

— А чем тебе помочь?

— Дермалекс есть? — грустно спросил страдающий мальчик, сосредоточенно почесывая бок — сыпь медленно и непреклонно расползалась по всему телу. — Ещё надо сбить температуру и убить меня.

— Зачем?! — ужаснулся Сириус. Гарри начал скрести шею.

— Ни зачем. Это была шутка. Забудь.

Миссис Баллинор, хозяйка круглосуточной аптеки, слегка оживилась на миг, когда над дверью звякнул колокольчик, но в магазин почему-то никто не вошел. Озадаченная фельдшерица поднялась со своего стула и, вытянув шею, посмотрела за стойку, за которой обнаружился крупный черный пёс. В пасти он держал маленький саквояж, а глазами заглядывал в самую душу. Как загипнотизированная желтыми сверкающими огнями глаз, мерцающих на черном бархате, женщина потянулась рукой к сумке, раскрыла и вынула листок, на котором было написано:

Rp: Dermalex Atopic Eczema 100,0

Loratadine 10 mg

Paracetamol 500 mg

Maalox gel

Omeprasol 20 mg

В той же сумке нашлись и деньги, несколько фунтов стерлингов. Удивленная столь неожиданным четвероногим покупателем, женщина прошла в подсобку и достала с полок необходимые лекарства. Всё это она сложила в саквояжик, туда же честно отсчитала сдачу. И, полная благоговения, проводила взглядом невероятного посетителя — вот есть же на свете великие дрессировщики! Собаке доверили поход в аптеку… её буйная фантазия поскакала галопом, рисуя в уме картинки, одна другой краше и подробней: вот хозяин внезапно занемог, поднялась жуткая температура, а дома, кроме верного пса, никого больше нет; или вот, заболел ребёночек, а бедной замученной матери и отлучится нельзя, и тут на помощь, как истинный рыцарь лохматого образа, спешит домашний питомец, добрый пёсик. В конце концов миссис Баллинор так расчувствовалась, что разрыдалась от переизбытка чувств, которые нагнало на неё её же воображение.

Вернувшийся Сириус застал своего крестника бившимся в судорогах и от нахлынувшей на мгновенье паники не знал, что делать и за что хвататься. Кое-как затолкав жаропонижающее и удерживая Гарри, он замер, беззвучно шепча что-то ласковое и надеясь, что это не… Но судороги отступили, а с ними и температура, и вот Сириус в который раз обмазывает прохладной мазью худющее, костлявое, обтянутое, казалось бы, только горячей кожей тело. Сириус не был врачом и не мог определить, в сознании ли крестник, но он надеялся… надеялся на то, что маггловские странные зелья, почему-то твердые, сотворят чудо и Гарри поправится. Ему даже и в голову не пришло, что есть ведь Мунго, можно же позвать на помощь.

Скормив Гарри таблетки и намазав мазью, он уже немного успокоился, не поддаваясь панике, но тут… Ему на миг показалось, что крестник перестал дышать. Вот только что грудная клетка быстро-быстро двигалась вверх и вниз и вдруг будто бы замерла. Не веря в то, что крестник может вот так просто, за одно мгновение уйти за Грань, Сириус наклонился к Гарри и… О, счастье! Различил прерывистое дыхание, будто маленькая собачка дышит после долгого-долгого бега. Стерев холодный пот, Сириус принялся сторожить беспокойный сон мальчика. И всю ночь не смыкал глаз, страшась повторения. И тоскливо размышлял о том, что оба они оказались искалеченными судьбой. Его замучил Азкабан; когда-то стройный и крепкий, он сейчас являл собой довольно жалкое зрелище — впалая грудь, неестественная худоба, сведенные плечи от продолжительного пребывании в собачьем теле, что поделать, тогда ему казалось, что здоровые мозги дороже тела, и был вообще-то прав. Защищая свой мозг от вторжения дементоров посредством превращения в собаку, он взамен пожертвовал красотой и здоровьем тела. Его лицо избороздили преждевременные морщины, а в черных волосах белела ранняя седина, в свои тридцать три он выглядел как минимум на шестьдесят.

Но хуже всего была мысль о том, что все эти годы страдал и Гарри, его маленький волшебный крестник. Треклятый дядя что-то сделал с ним. С мифического дяди мысли Сириуса переползли на Дамблдора, Гарри сказал, что это он отдал его родственникам со стороны матери. Ну и почему? Почему старый мудрец отдал волшебного ребёнка магглам? Ведь у Гарри столько магических родичей: Малфои, Блэки, Тонксы, даже Долгопупсы могли взяться за его воспитание на правах дальней родни… Ну хорошо, положим, Малфои — Пожиратели, Блэки и Тонксы тоже не годятся, а у Долгопупсов и своих бед-проблем хватает, но почему именно магглы? Ведь немало же волшебных семей могли усыновить мальчика-героя, победителя Сами-знаете-кого. Так нет же, Дамблдору это почему-то не понравилось и он предпочел нарушить Статут о секретности, посвятив в тайны магии трех совершенно абсолютных магглов, тех самых магглов, которые веками сжигали колдунов на кострах инквизиции. Чудо, что они Гарри не спалили, а всего лишь поселили в чуланчике…

Под утро они оба забылись предрассветным сном, который, как известно, является самым крепким. Дверь приоткрылась, и в узенькую щель протиснулся Кикимер. Войдя в комнату, он подошел к постели и странно долго всматривался в лицо спящего Гарри. Вернее, на его лоб, украшенный косым росчерком, так похожим на молнию. Потом достал из-за пазухи тяжелый золотой медальон на длинной тонкой цепочке с выложенной на крышке изумрудами латинской буквой «S», осторожно приложил к груди спящего мальчишки, прислушался и разочарованно вздохнул. Медальон не отозвался. Мальчик — не змееуст, жаль, а он так надеялся, что нашелся человек, знающий парселтанг. Соврал ему Добби, соврал. Всем эльфам уши прожужжал, что-де сэр Гарри Поттер владеет знанием змеиного языка и даже открывал Тайную комнату, где… Тут Кикимер снова насторожился, неслышно забрался на кровать, пристально всмотрелся в жирную от мази правую руку и, наконец, нашел его, маленький шрам на плече от клыка василиска. Всё стало понятно, если Гарри и был когда-то носителем крестража, то после укуса василиска тот давно сдох. Правда, мальчик тоже чуть не умер, но его кто-то спас, кто-то, кто смог нейтрализовать воздействие яда. Что ж, спасибо ему, конечно, за это, просто змееуста он теперь ещё долго будет искать, потому что только он сможет открыть проклятый медальон. Только змееуст. Говорят, они в Индии водятся, но где она, эта Индия?.. Кикимер удрученно покачал лысой головой, со стариковской неспешной аккуратностью сполз с кровати и ушаркал в коридор, чтобы положить в тайное местечко медальон.

На завтраке Сириус сдерживал свои не вовремя проснувшиеся отцовские инстинкты и старался не впихивать в Гарри всего лишнего. А кротко и молча приготовил то, что лично попросил мальчик — поджаренные хрустящие тосты с легким налетом сливочного масла. Гарри наслаждался вкусом жареного хлеба, запивал какао и о чем-то думал. Наконец решился спросить:

— Сириус, я метлу дома забыл. Как ты думаешь, её можно как-то получить или проще новую купить?

— Э-э-э… не знаю, — заскреб в затылке Сириус. — Хорошая спортивная метла стоит недешево, её средняя цена приравнивается к автомобилю или мотоциклу…

Гарри вздохнул. И заметил:

— Странно как-то у вас, у волшебников. Метла стоит, как машина, а ведь любой дворник её из палки и прутьев забесплатно в течение одной минуты сделает.

— Ну так то обычная метла… — осторожно отозвался Сириус. — А наши метлы оснащены аэродинамическими свойствами, заклятиями невесомости, чарами компаса и многим чем ещё.

— Ладно! — Гарри вдруг переключился на другое. — Каким тебя проклятием мама приложила?

Рука Сириуса опять дернулась к затылку, но, увидев скептический взгляд крестника, оставил его в покое и пожал плечами:

— Не знаю, Гарри. Просто не могу выйти из дома по-человечески.

— Может, это установка на что-то? — задумался Гарри. — Ну, типа, пока не сделаешь, не выйдешь.

— Я тоже так думал, только не пойму, на что установка-то? — согласно закивал Сириус и недоуменно развел руками.

— А портрет не скажет? — поинтересовался Гарри.

— Не думаю, что крашеная тряпка способна дать адекватный ответ, — с отвращением процедил Сириус. — Матушка и при жизни была очень так хорошо ку-ку…

Последние слова сопроводились известным жестом у виска. Гарри с осуждением посмотрел на это и нахмурился. Сириусу стало стыдно — да когда же он научится мать уважать?!

А в Литтл Уингинге, на пересечении двух улиц, Тисовой и Магнолий, назревала паника. Полицейские машины впритык уткнулись в тротуары и синели-краснели мигалками ещё со вчерашнего вечера, соседи взволнованно шушукались, обсуждая страшную новость дня — пропал Гарри Поттер, племянник Вернона и Петуньи Дурсль. Перепуганные мамаши долбили головы своих чад, втолковывая им извечный свод правил — домой возвращаться засветло, с незнакомцами не разговаривать и — упаси боже! — принимать от них конфетки и приглашения посмотреть котят-щенят, не останавливаться возле чужих машин и многие прочие ужасы. Тётка Пэт заламывала руки и жалобно причитала, что Гарри такой нежный мальчик, болезненный и хрупкий, найдите его, Христом Богом прошу! Он очень заметный, на нем потертые синие джинсы, голубая трикотажная кофточка на молнии, у него темные волосы, зеленые глаза и круглые очки, ещё при нем рюкзак и клетка с совой, белой такой, полярной…

— Сова, говорите? — очнулся от сонной дремы опупевший от потока информации дюжий полисмен. Снял с пояса рацию, нажал на какую-то пипочку и проговорил в неё речитативом:

— Внимание всем постам! Главная примета: у мальчика при себе имеется белая сова в клетке.

Рация что-то прохрипела в ответ, констебль внимательно выслушал, каким-то чудом понимая хрип. Обратился к коллегам:

— Похожего мальчика видели на выходе из метро «Ангел» близ площади Клермонта. Поехали!

К мигалкам присоединились воющие сирены, и полицейские машины, едва разминувшись на узенькой улочке, дружным табуном унеслись вдаль по известному адресу. Дадли Дурсль отошел от окна и плюхнулся на кровать, чувствовал он себя неважно, каким-то потерянным, даже осиротевшим. По пухлой щеке скатилась робкая слеза — впервые в жизни Дадли осознал, каково это, потерять родственника…

Сегодня он проснулся с ощущением того, что у него никогда не было брата, и это было очень кошмарное ощущение.