Любит — не любит…

7

Мелоди не могла думать ни о чем, кроме того, что ее иллюзии так внезапно рухнули нынче вечером… Конечно, ее поспешное бегство — далеко не лучший выход из ситуации, но ей во что бы то ни стало нужно побыть одной, совершенно одной, оказаться как можно дальше от мужчины, чья любовь неожиданно стала недосягаема для нее.

В своем номере Мелоди сразу же легла на софу и свернулась калачиком. Сухими глазами она уставилась в пространство прямо перед собой: ох, ну как же она могла быть так слепа, так наивна?! Или просто не хотела замечать и понимать очевидное? Ведь и слепой увидел бы — доказательства все время находились у нее прямо перед носом: властная манера поведения Лесли, ее право распоряжаться Брэдом, проявившееся с первой же минуты их встречи. Такая самоуверенность возникает лишь в тех случаях, когда обе стороны имеют права друг на друга, пусть и не официально, в качестве супругов, но, по крайней мере, в результате давней, прочно установившейся привязанности и взаимных обязательств.

Мелоди пыталась убедить себя, что все случившееся не имеет для нее ни малейшего значения — однако это было далеко не так. Сердце ее готово было разорваться на части, словно она лишилась чего-то бесконечно дорогого, неизмеримо драгоценного…

Как, ну как она теперь сможет работать бок о бок с Брэдом?! Вряд ли удастся скрыть под маской равнодушия муки, испытываемые ею. А уж если Уэйнрайт догадается о ее состоянии, то его жалость только усугубит положение. В самом деле, что может быть ужаснее и невыносимее, чем видеть в его глазах жалость, в то время как раньше Мелоди порой казалось, что она читает в них неподдельную страсть!

Прошел час. Мелоди настолько погрузилась в свои грустные размышления, что даже не сразу услышала, что в дверь стучат — и довольно настойчиво. Мелоди бросила взгляд на часы и поняла, что уже довольно поздно — около полуночи.

— Мелоди, я знаю, что ты здесь. Открой дверь! — в голосе Брэда явственно различались нотки зарождающегося гнева.

— Уходи!

— Никуда я не уйду, пока мы не поговорим. Если ты не хочешь, чтобы я разбудил всю гостиницу, пока буду вышибать дверь, то открой по-хорошему и немедленно!

Зная, что это не пустые угрозы, Мелоди распахнула дверь и сразу же вернулась обратно на свое место на софе, не удостоив позднего гостя даже взглядом.

— Искренне надеюсь, что твой приступ молодецкой удали скоро пройдет, — недовольно буркнула она. — Я сейчас как-то совсем не расположена к бурным сценам.

Брэд осторожно прикрыл за собой дверь и постоял несколько минут, молча глядя на девушку. Потом подошел и угрожающе навис над ней.

— По-моему, вам следует попросить у меня прощения, мисс Адамсон.

— Мне? Прощения?! — опешила Мелоди от неожиданности. — С какой же это стати?

— С какой стати? — повторил Брэд таким ледяным тоном, что мгновенно погасил пламя ответного раздражения, начавшего было разгораться в ее душе.

Она наконец-то посмотрела на непрошеного гостя, обнаружила, что глаза его горят бешеным огнем, и удержалась от ответной язвительной реплики.

— Ага, вот теперь уже лучше, — удовлетворенно заметил Брэд при виде ее сдержанности. — А теперь извиняйтесь, мисс Адамсон, извиняйтесь.

— За что? — угрюмо осведомилась Мелоди.

— Когда я согласился взять вас на работу, мисс Адамсон, мы с вами заключили договор, по которому запрещались любые взрывы чувств и сцены ревности.

— А то, что произошло сегодня вечером, вы сочли за взрыв чувств, да? Или за сцену ревности? — спросила Мелоди, стараясь выговаривать слова как можно более безразличным тоном.

— А разве не так?

— Еще чего не хватало, — пожала плечами девушка, напуская на себя самый что ни на есть невинный вид. — У меня нет ни малейшего повода ревновать вас, мистер Уэйнрайт! Ваша личная жизнь меня абсолютно не касается.

— Вот именно! Не забывайте об этом! А если память снова вас подведет, то следующим же рейсом я отправлю вас в Берлин. Поняли?

— Понятнее некуда, — с трудом выдавила из себя Мелоди чуть ли не шепотом.

— Хорошо, будем считать, что тем самым вы уже извинились передо мной, — заявил Брэд и с довольным видом уселся рядом с ней.

Каждой клеточкой своего тела Мелоди ощущала его присутствие всего в нескольких дюймах от себя и изо всех сил пыталась сохранить хотя бы внешнее спокойствие. До дрожи в руке ей хотелось коснуться его, погладить. Судорожно вцепившись в колени, Мелоди отчаянно боролась с соблазном отдаться на волю своих желаний.

Брэд наблюдал за девушкой с хитрым блеском в глазах.

— Мелоди, — вдруг позвал он ее хриплым, волнующим полушепотом, — придвинься поближе!

Рука Брэда обвила ее плечи, и, сжав Мелоди в объятиях, он насильно привлек ее к себе… и стал целовать со страстью человека, который наконец-то дорвался до долгожданного наслаждения.

— Господи, как же ты прекрасна, — прошептал он, когда наконец, губы его оторвались от ее рта. — Я безумно хочу тебя. Понимаешь? Ты понимаешь?! Неужели ты не видишь, что я хочу, чтобы ты была моей, только моей.

Слова Брэда, его ласки, поцелуи разжигали пожар в теле Мелоди. Искушение было слишком велико… Еще секунда — и она сгорит в огне собственных желаний. Неожиданно для самой себя она испуганно рванулась с софы, словно бросалась вон из объятого бушующим пламенем дома.

— Не приближайся! — пронзительно вскрикнула она. — Да как ты только смеешь являться сюда и приставать ко мне, когда всего лишь пару часов тому назад сам же признался, что женат!

То ли смысл ее слов задел Брэда, то ли он ощутил наконец, какая крайняя степень отчаяния звенит в голосе несчастной девушки, но настроение его внезапно сменилось.

— Извини, — вдруг тихо произнес он. — Видно, придется тебе кое-что объяснить.

— Попробуй! Только сомневаюсь, чтобы это что-нибудь изменило! Факты говорят сами за себя!

— Да. Но надо уметь понимать, что именно они говорят… Во всяком случае, надо хотя бы узнать все факты. Ну как, ты согласна меня выслушать? — Последнее было сказано таким смиренным и таким умоляющим тоном, что возмущение Мелоди мгновенно улеглось.

И хотя ей не слишком-то хотелось знакомиться с подробностями брака Брэда Уэйнрайта и Лесли, но она была не в силах отказать ему, когда он вот так кротко просит, почти умоляет…

— Я готова тебя выслушать, — растроганно сказала Мелоди.

— Спасибо, — просто ответил Уэйнрайт.

Он поднялся с софы, подошел к окну и долго стоял, не проронив ни слова. Наконец его голос зазвучал ровно и бесстрастно:

— Встретились мы с Лесли примерно десять лет назад. Она работала репортером небольшой телестудии на Среднем Западе, а я оказался в ее городе проездом — участвовал в презентации только что вышедшего в свет первого сборника моих статей. Она брала у меня интервью для местной программы новостей. Интервью плавно переросло в ужин… Ну а потом, сама понимаешь… — ровным голосом произнес Уэйнрайт без тени вины за свой былой поступок. — Вероятно, тем бы дело и кончилось, но через несколько недель она приехала в Нью-Йорк и позвонила мне. Мы встречались пару-другую раз, она как-то мимоходом заметила, что пытается устроиться на работу в одну из ведущих телекомпаний. Я помог ей добиться собеседования…

— Да она просто воспользовалась тобой, чтобы получить теплое местечко! — не выдержала Мелоди, не замечая страдальческой гримасы, появившейся при этих словах на лице Брэда.

— Возможно, — согласился он, — но тогда она казалась мне такой искренней, такой наивной. Мне и в голову не могло прийти, что Лесли… не то, чем кажется: не просто милая, юная провинциалка, с головой, переполненной мечтами и надеждами.

Все существо Мелоди противилось против дальнейшего описания прелестей этой «милой провинциалки», без сомнения, нанесшей Брэду немало сердечных ран. Девушка на секунду закрыла лицо руками, словно пытаясь отогнать воспоминания, которыми Брэд готов был поделиться с нею. Но тот не услышал ее молчаливой мольбы и продолжал:

— Лесли получила работу на студии. Сначала не очень-то и престижную, но в скором времени ей удалось неплохо зарекомендовать себя в глазах начальства. Ее взлет наверх был весьма стремителен, — горестно усмехнулся Уэйнрайт.

— Неужели ты предполагаешь, что… — начала Мелоди и запнулась, не в силах выговорить ужасную догадку, на которую ее навела горькая усмешка Брэда.

— Нет-нет, — сразу же запротестовал тот, угадав намек. — Не таким способом. По крайней мере, насколько мне известно… Она продвинулась благодаря своему собственному журналистскому дарованию, невероятной способности вынюхивать потрясающие новости, и поэтому Лесли почти каждый вечер выходила в эфир. А в мире теленовостей только таким способом и можно добиться успеха. Миф о том, что карьеру делают через постель — вздор и чепуха. Разумеется, один раз ты можешь получить работу таким образом, но не удержишься на ней, если нет профессиональных данных…

Брэд снова сел на софу и удрученно подпер щеку ладонью. Несколько минут в комнате царила гнетущая тишина. Когда молчание стало просто невыносимым, Мелоди с трудом выдавила из себя:

— А ты? А что делал в это время ты?

— Продолжал работать. Попутно ввел ее в так называемые элитные журналистские круги. Представь себе: известный журналист-обозреватель и юная, прекрасная собой репортерша с телевидения… Это смотрелось! Мастера светских сплетен Нью-Йорка буквально захлебывались от восторга — ах, какая романтическая пара! Нам надо было лишь исправно посещать все великосветские сборища: открытие выставок и престижные приемы в ресторанах, где нас могли заметить. Все остальное происходило само собой, популярность росла.

— Тебе, мне кажется, все это не очень-то нравилось? — спросила Мелоди: она знала, что Брэд всегда оберегал свою личную жизнь от взгляда посторонних. И больше всего на свете ценил свою независимость.

— Верно. Не очень. И я бы ни минуты не мирился с таким существованием, да только Лесли чувствовала себя среди подобной суеты как рыба в воде. По утрам она едва могла дождаться первых газет, чтобы посмотреть — есть ли там о нас хоть строчка. К тому времени мы уже жили вместе, и тогда обнаружилось, что мне никак не удается справиться с ее беспокойной натурой. Впрочем, это выглядело довольно безобидно: ее неуемное желание быть всегда в центре внимания поначалу даже забавляло меня. Но потом! Откуда мне было тогда знать, что это — своеобразное проявление болезненной потребности в любви и ласке, которых ей недодали в детстве!

Честно говоря, Мелоди с трудом могла связать образ блистательной, преуспевающей Лесли с обликом страдающего, обделенного любовью ребенка.

— Что же за детство было у Лесли? — спросила она Брэдли.

Лицо его стало рассеянным.

— Знаешь, до сих пор мне мало что об этом известно. Она предпочитала особо не распространяться на эту тему. Мать Лесли умерла, когда та была еще совсем девочкой. Отец — из разряда так называемых «синих воротничков» — квалифицированный рабочий, кажется, где-то на стройке. Из кое-каких случайно брошенных ею фраз я понял, что папаша наслаждался своим статусом вдовца на полную катушку, и для дочери времени почти не оставалось.

— Надеюсь, он не… обижал ее?

— Нет. Но, по-моему, его обращение с дочерью было само по себе оскорбительным в психологическом плане. Отец просто-напросто не замечал ее существования, и не нашлось никого, кто бы заменил его.

— Да, видимо, твоей Лесли жилось несладко — и очень, очень одиноко! — вздохнула Мелоди, вспоминая свою славную тетушку Ли и впервые испытывая к Лесли нечто вроде симпатии.

На несколько минут она мысленно перенеслась в собственное детство и попыталась представить, каково бы пришлось ей, не будь рядом с ней тети Ли. Даже страшно подумать, какой одинокой и несчастной оказалась бы ее жизнь!

Глядя на Брэда, полностью погруженного в свои воспоминания, у девушки невольно вырвалось:

— Но почему же ты все-таки решил жениться на ней, если с самого начала уже было столько разногласий и несовпадений, не предвещавших ничего хорошего в будущем?

— Лесли обнаружила, что беременна, — произнес Брэд глухим голосом.

Затем, боясь поднять на Мелоди глаза, он добавил:

— Она хотела сделать аборт… — Он с досадой стукнул кулаком по подушке софы — на мягком бархате осталась глубокая, четкая вмятина. — Боже, как же я возненавидел ее, когда она сообщила мне о своем намерении! Так взбесился, что готов был убить ее прямо на месте! Чуть ли не месяц мы с ней спорили и ругались с утра до вечера. Я боялся хоть на секунду оставить ее одну, думая, что она тайком убежит в больницу и сделает аборт.

Даже теперь, по прошествии нескольких лет, черты лица Брэда исказила гримаса боли при воспоминании об ожесточенных, изматывающих душу скандалах. Конечно, Мелоди не могла не согласиться с позицией Брэда, но, как это ни странно, состояние Лесли ей тоже было близко и понятно.

Мелоди даже отважилась робко заметить:

— Послушай, Брэд, но, возможно, она боялась дать жизнь новому существу потому, что хорошо знала по собственному опыту, каким кошмаром бывает детство. Одна мысль, что то же самое придется пережить ее детям, приводила ее в ужас. Кроме того. Лесли ведь стремилась сделать карьеру — и вдруг ее насильно заставляют все бросить! Еще бы не испугаться… А предпочесть карьеру — значило бросить на произвол судьбы собственного ребенка, то есть обречь на те же муки, какие довелось испытать и ей самой.

Брэд устало кивнул.

— Теперь-то я все это понимаю. Но тогда мне было ясно лишь одно: она собирается убить существо, являющееся частью нас обоих. К тому же я страшно мечтал о ребенке. Я радовался случаю стать отцом и не хотел упускать этот шанс! Разумеется, если бы все сложилось иначе, я бы более разумно подошел к этому: выбрал бы подходящее время и прочее… Но пришлось принимать вещи так, как они сложились, и я готов был устраивать жизнь для нас троих.

— Как же тебе удалось уговорить ее оставить ребенка?

Усталая усмешка скривила губы Брэда.

— Наверно, я просто замучил ее: все приставал и приставал, стоял на своем, пока она наконец не сдалась.

Мелоди понимающе усмехнулась. Уж кто-кто, а она уже убедилась: если Брэд что вбил себе в голову, то сопротивление бесполезно… Она, во всяком случае, и пытаться бы не стала — зачем, когда при первых же признаках его зарождающегося недовольства она тут же становится как шелковая. Есть случаи, когда спорить глупо, и будет умнее признать это сразу. А уж такого полновесного натиска, какой, по всей видимости, пришлось пережить Лесли, Мелоди заведомо не выдержала бы.

Брэд тем временем продолжал рассказ, оживляя в памяти подробности своей поспешной свадьбы, сплетни в колонках светских новостей, все возрастающее отчаяние, депрессию, охватившую Лесли перед лицом якобы гибнущей карьеры. Мелоди старалась пропускать все мимо ушей — она и так была сыта по горло самой главной сегодняшней новостью: Брэд, сильный, волевой Брэд — мужчина, которого она так глубоко и безоглядно полюбила, — этот мужчина уже женат.

Господи, как же теперь ей жить дальше? Как подавить в себе чувство, которое, несмотря на его новизну, уже успело прочно поселиться в ее сердце, так что казалось, будто она с ним родилась.

И вдруг она вспомнила: тетя Ли не раз упоминала о какой-то давней романтической истории, которая фактически поломала ее судьбу. Любовь к женатому мужчине преследовала тетю долгие-долгие годы. К тому времени, как Мелоди поселилась у тетушки, любовная история давно закончилась, но горечь и душевная боль остались навсегда. Тетя Ли достаточно ясно и недвусмысленно предостерегала племянницу: держись подальше от женатых мужчин. Как бы ни было сильно влечение, как бы ни пылало сердце страстью — противься этому влечению до последнего! Ты лишь разобьешь жизнь и себе и ему…

Это предостережение набатом звучало в сознании несчастной девушки, заглушая все остальные мысли. Наконец словно откуда-то издалека до нее вновь стала доноситься сбивчивая речь Брэда.

— А когда Лесли предложили работу в Лондонском бюро, наступил черед новых решительных баталий. На сей раз победила она. Она убедила меня, что Билли еще совсем малыш, и какая разница — где жить? Упускать же такой счастливый случай — чистое безумие. В конце концов, я не мог не согласиться с ее доводами, что выезжать в заграничные командировки из Лондона даже удобнее, чем из Нью-Йорка. Через две недели мы очутились на другом берегу Атлантики, в очаровательном коттедже всего в часе езды на поезде от Пиккадилли-стрит.

О, Мелоди бывала в Англии и могла без труда представить себе это уютное гнездышко! Там наверняка был камин, и резные ставни распахивались настежь, а окна поблескивали золотом на закате. Мебель — словно из антикварной лавки. В Штатах какой-нибудь коллекционер при виде такой мебели просто дара речи лишился бы. Вокруг домика — неизменный садик с буйством диких цветов, растущих словно бы и вовсе без присмотра. И обязательно — маленький огород.

У девушки, все еще мысленно любовавшейся возникшей в воображении картиной, невольно вырвалось:

— О, это было наверняка замечательное местечко!

Брэд удивленно посмотрел на нее.

— Замечательное? — ошарашенно переспросил он и пожал плечами. — Может быть… иногда. Впрочем, Лесли все меньше и меньше времени проводила с нами. Она постоянно разъезжала по командировкам или еще по каким-нибудь делам. Билли с трудом вспоминал ее. Домработница была ему более матерью, чем Лесли!

— И тебя это, конечно же, раздражало? — понимающе спросила Мелоди.

— Еще как! Но разве это не естественно? — словно в чем-то оправдываясь, воскликнул Брэд. — Разве Билли не заслуживал, чтобы у него была настоящая, полноценная мать?

— А ты… чтобы у тебя была настоящая жена?

— Ну, и это тоже… В общем, мы протянули еще год, прошедший во взаимных попреках, которые все чаще перерастали в скандалы. Слава богу, в конце концов, мы оба поняли, что нет никакого смысла пытаться сохранить брак, который был обречен с самого начала. В один прекрасный день Лесли заявила, что полностью отдает нашего сына в мое распоряжение и на этом считает свою миссию законченной. Она ушла, хлопнув дверью, и на следующий же день подала на развод, оставив мне все права на Билли.

Мелоди с трудом удалось сохранить самообладание при последних словах Брэда, которые вновь заронили в ее сердце искру надежды.

— Выходит, ты и Лесли… Она так вела себя с тобой, что я подумала, что вы все еще…

— Мы все еще женаты? О нет! Вот уже несколько лет, как мы в разводе. Просто время от времени Лесли начинают одолевать сомнения: а не совершила ли она ошибки? Вот тогда-то она и врывается вновь в мою жизнь, правда, ненадолго.

Только теперь Мелоди стали до конца понятны недовольство и гнев Брэда, вызванные внезапным появлением Лесли в Этеле. И если даже Брэд со всем его жизненным опытом и знаниями не в состоянии понять и принять иррациональное поведение своей бывшей жены, то куда уж малышу Билли! Девушка вдруг почувствовала жалость к кудрявому мальчугану, которого она увидела впервые лишь накануне.

— А в Мюнхене ты встречал Билли вместе с Лесли? — робко спросила она.

— Нет. Лесли отказалась даже подойти к воротам. По-моему, уехать в Лондон она решила по одной-единственной причине: знала, что Билли сегодня прилетает. Ей не под силу видеть его. Где-то в глубине души она чувствует себя виноватой перед ним. Не совсем же она чудовище…

— Ну а как насчет чувств Билли?! — возмущенно воскликнула Мелоди в горячей обиде за мальчика. — Ему-то каково, она не подумала?! Да как она только может так поступать с родным сыном!

Брэд задумчиво покачал головой.

— Думаю, во всяком случае — надеюсь, что у Билли нет особых причин для переживаний. Ведь ему едва исполнилось два года, когда Лесли бросила нас, и с тех пор они почти не виделись. Однажды, давным-давно, он спрашивал о своей маме — почему ее нет рядом. Я объяснил ему что-то насчет важной работы на другом конце света и постарался убедить, что мама очень сильно любит его… только боюсь, он не очень-то поверил моим словам. По крайней мере, с тех пор он спрашивает о ней все реже и реже.

Мелоди никак не решалась задать свой следующий вопрос, вернее, не знала: как бы поудачнее его сформулировать… и задавать ли его вообще? Но она во что бы то ни стало должна получить ответ!

— Ты все еще любишь Лесли? — спросила она трусливо.

Прежде чем ответить, Брэд долго-долго смотрел на девушку, словно чувствовал, какое большое значение будет иметь для нее его ответ… может быть, даже слишком большое.

— Нет, — произнес он в конце концов, лаконично и твердо. — Но Лесли — мать моего ребенка, и уже по одной этой причине всегда будет занимать большое место в моей жизни. — В его словах звучало скрытое предостережение, мгновенно приглушившее пламя надежды, вспыхнувшее было в душе Мелоди.