Любить запрещается

Глава XIII

Ария проснулась и некоторое время не могла вспомнить, где находится. Затем в свете, который просачивался сквозь тонкие шторы, закрывающие окно, она узнала очертания своей спальни в Квинз-Фолли.

Но и теперь она еще не вполне осознала, что находится дома. Постепенно ее взгляд вобрал в себя изношенный шелк обоев, невыгоревшее пятно на том месте, где когда-то висела картина, дешевую деревянную мебель, сменившую мебель орехового и розового дерева, которой когда-то была обставлена комната, и простое зеркало без рамки на туалетном столике.

Да, она снова дома, и только призраки былого великолепия напомнили ей, как прекрасен был когда-то этот дом.

– Я дома, – произнесла девушка, протирая заспанные глаза.

Она легла, когда уже рассвело. Часы тянулись медленно, и она ворочалась на узкой кровати, еще и еще раз повторяя про себя разговоры, имевшие место за прошедшую неделю, и живо вспоминала, как ни старалась отбросить это воспоминание, тот безумный миг, когда Дарт Гурон осыпал ее неистовыми, страстными поцелуями.

Ария выпрыгнула из постели, как будто убегая от собственных мыслей, и, отодвинув шторы, несколько мгновений стояла и смотрела на заброшенный сад. Она услышала, как где-то вдалеке заводится трактор, и поняла, что Чарлз уже на работе. Она принялась одеваться.

Прошлый вечер прошел легче, чем она ожидала, из-за Бетти Тетли, потому что Чарлз с его природной сдержанностью ни за что не стал бы обсуждать семейные дела в присутствии посторонних.

Однако Ария знала, что он питает подозрения относительно событий в Саммерхилле. Он не настолько глуп или поглощен собственными заботами, чтобы поверить, что такая девушка, как Ария, может обручиться под чужим именем или забыть рассказать все о себе человеку, за которого собирается замуж.

Когда они ехали в Квинз-Фолли, Чарлз спросил:

– Ты не собираешься все рассказать мне?

Ария поняла, что именно он имеет в виду, но ответила:

– Не сейчас.

Он кивнул, как будто ждал от нее именно такого ответа, и она неожиданно резко спросила:

– Ты помнишь, чтобы я когда-нибудь лгала тебе?

– Нет, – ответил он, – и поэтому не хочу, чтобы ты начинала сейчас. Но если я могу чем-нибудь помочь, я с тобой.

От его неожиданной чуткости у Арии на глаза навернулись слезы. Таким Чарлза она еще не знала – брата, который не бежит от ответственности, а берет ее на себя.

По дороге домой они мало разговаривали, и только когда свернули к Квинз-Фолли и увидели дом, такой трогательный и прелестный, с его теплыми красными тонами, острыми коньками крыши и трубами на фоне неба, Ария пожалела, что не облегчила душу. Но было уже поздно, и она только протянула руку и на мгновение задержала ее на колене Чарлза.

– Спасибо тебе, – нежно сказала она, и по тому, как он улыбнулся ей в ответ, догадалась, что он все понимает.

Тем не менее, как бы ни легко ей было успокоить Чарлза, сказав ему, что ей не в чем оправдываться, как бы ни легко было убедить себя, что все кончено и забыто, Ария не могла справиться с хаосом и смятением, царившими в ее голове.

Она страдала от саднящей внутренней боли, которой никогда прежде не знала и которую не могла ни понять, ни объяснить себе. Ей хотелось радоваться, что она уехала из Саммерхилла, что выпуталась из неприятной, отталкивающей ситуации, но вместо этого чувствовала себя несчастной и подавленной.

Ей все время слышался голос Дарта, виделось его лицо в ту последнюю минуту на лестнице. Непонятно почему, но ей вдруг захотелось расплакаться.

Ария быстро оделась, внезапно ощутив потребность оказаться вне дома, занять себя знакомыми делами, которые она так недавно оставила и которые почему-то успели стать чужими.

Почти машинально она надела старую твидовую юбку и джемпер, выцветший от времени и постоянной стирки. Она причесалась, избегая смотреть в зеркало, в котором на мгновение мелькнуло очень бледное лицо с темными кругами под глазами и рот с горестно опущенными уголками губ. Отвернувшись, она заспешила вниз.

Нэнни был на кухне; хоть она и была стара, глаза у нее были острые. Она услышала, как в гостиную вошла Ария, и окликнула ее:

– Яйца для тебя будут готовы через минуту, голубушка. Там на столе письмо. Только что приходил почтальон.

– Письмо мне? – удивилась девушка.

Она недоумевала, кто бы мог ей написать, но один-единственный взгляд, брошенный на конверт с характерным размашистым почерком, заставил кровь прихлынуть к щекам. Она взяла конверт трясущейся рукой. Он написал ей – почему?

Вскрыв конверт, она уже знала ответ. Внутри был сложенный вдвое листок бумаги, а в нем чек. На какое-то мгновение ей показалось, что буквы поплыли перед глазами. Затем взгляд ее прояснился, и она прочла:

«Считаю своим долгом поблагодарить Вас за то, что выполнили свою часть соглашения. Прилагаю свою, как и было условлено. Дарт Гурон».

Неподвижно глядя на письмо, Ария медленно опустилась на стул, снова и снова перечитывал его. Почти машинально она развернула чек. Как она и ожидала, он был на три тысячи фунтов, и в порыве гордости и обиды уже собиралась порвать его, когда в комнату вошла Нэнни, неся тарелку с яичницей и беконом.

– Чек! – воскликнула она с фамильярностью старого друга семьи. – Хорошая новость, а то я уже подумала, что это еще один счет. От кого это, голубушка?

Ария молча передала ей розовый бланк. Нэнни взяла чек и, широко раскрыв глаза от изумления, уставилась на него, открыла рот, но с ее губ не слетело ни звука.

– Три тысячи фунтов! – с благоговейным ужасом воскликнула она. – Но за что, и почему он выписан на твое имя?

– Порви его, – усталым голосом ответила девушка, – я не могу его принять.

– Так это подарок от мистера Дарта Гурона? – спросила Нэнни. – Но как он может делать такие подарки?

Внезапное острое подозрение в ее глазах и в тоне ее голоса заставили Арию покачать головой и выдавить жалкое подобие улыбки.

– Это не за то, о чем ты подумала, Нэнни, – сказала она. – Я его не интересую после того, как оказала ему услугу в одном деле. Он сделал мне предложение только для того, чтобы не признавать помолвку с другой женщиной. Он пообещал мне три тысячи фунтов, если я соглашусь.

– Так вот в чем дело, – протянула Нэнни. – Говорила я мистеру Чарлзу вчера, когда ты ушла спать: что-то тут не так, это же яснее ясного видно по твоему лицу. Не зря же я присматривала за тобой все эти годы, голубушка, чтобы не видеть, когда ты довольна, а когда несчастна.

– Вчера я не могла говорить об этом, – ответила Ария. – Прости, я понимаю, ты хотела, чтобы я все рассказала, но я просто не могла.

– Понимаю, со всеми случается… Три тысячи фунтов! Подумать только, что можно было бы сделать с домом, с фермой.

– Знаю, – сказала Ария, – и поэтому согласилась тогда на его предложение. Но я не могу взять эти деньги, не могу, Нэнни.

Когда она произнесла последние слова, голос ее дрогнул, а глаза вдруг наполнились слезами. Нэнни вздохнула.

– Наверное, тебе видней, голубушка, – сказала она, – но деньги очень пригодились бы вам с Чарлзом.

– Знаю, – ответила Ария. – Неужели ты не можешь понять, что поэтому-то я и не могу их взять? Это как милостыня или еще хуже – получить деньги ни за что. Я ведь сбежала от него, то есть Чарлз заставил меня уехать, поэтому я не имею права получить плату за дело, которое сделано только наполовину.

Она подошла к окну и постояла возле него, пряча от Нэнни слезы, катившиеся по щекам.

– Ну, раз ты так считаешь, – сказала Нэнни, – значит, не о чем больше говорить, правда? Порви его, голубушка. Я всегда говорила, что нет на свете таких денег, что могли бы залечить сердечную рану.

– Сердечную рану? – переспросила Ария. – По-твоему, я от этого страдаю?

Она ощущала, как гнетет ее уныние, не покидавшее ее весь вечер, и отчаянно пыталась отбросить его, возбудить в себе злость, а не отчаяние. «Я ненавижу его, – твердила она себе, – за то, что он написал и оскорбил своими деньгами. Однако, если по совести, с его точки зрения, это долг чести, который он должен выполнить».

– А теперь иди позавтракай, – приказала Нэнни. – Я помню, моя старушка-мать говаривала, что после еды все выглядит не так мрачно, и это правильно, так что иди поешь, пока яичница не остыла.

Чувствуя, что есть ей хочется меньше всего, Ария неохотно села за стол. Чтобы не огорчать Нэнни, она притворилась, что ест, прихлебывая горячий, но слабый чай.

В заднюю дверь кто-то постучал.

– Наверное, принесли газеты, – сказала Нэнни. Она заторопилась прочь, и девушка услышала, как она разговаривает с мальчиком, который каждое утро на велосипеде привозил им газеты.

– Сэр Чарлз говорит, на прошлой неделе ты принес «Фермер и скотовод» на две недели позже. На этой неделе не забывай: в четверг мы должны получить журнал.

– Как я могу привезти его, когда он не пришел, – нахально ответил мальчишка.

– Ладно, передай своему отцу, что я сказала, – велела Нэнни и с треском захлопнула дверь.

Она принесла газеты – «Телеграф», «Дейли экспресс» – и положила их на стол рядом с Арией.

– Кстати, – словоохотливо обратилась она к Арии, – сегодня еще не приносили мои ставки. Я полночи придумывала, как заполнить форму. В один прекрасный день я отхвачу крупный куш, вот увидишь.

– Конечно, Нэнни, – рассеянно ответила девушка. Этот диалог повторялся изо дня в день, и она знала его наизусть.

Ее внимание привлекли заголовки в газете, лежащей перед ней, и она отложила вилку и нож.

«Знаменитая киноактриса стреляет в известного американца», – прочитала она. Еще не осознав значения того, что прочитала, она взяла газету и дрожащей рукой держала ее перед собой.

В газете была фотография Дарта Гурона в костюме для поло, а на другой фотографии была Лулу Карло, одетая в едва прикрывающий наготу экзотический восточный наряд, в котором снималась в своей последней картине.

«Мистер Дарт Гурон, личность с международной известностью и первоклассный игрок в поло, вчера вечером был обнаружен с тяжелым ранением в своей библиотеке в Саммерхилл—Хаусе, графство Сюррей. Его нашел м-р Макдугалл, камердинер, который вошел в библиотеку после того, как услышал несколько выстрелов подряд. Он нашел лежащего на полу мистера Гурона и мисс Карло, знаменитую киноактрису, которую называют самой соблазнительной женщиной в мире, стоящую над ним с револьвером в руке. Был вызван врач, а позднее дом посетила полиция. И врач, и полиция отказались сделать заявление для прессы».

Далее следовало пространное описание состояния Дарта Гурона и его владений в Южной Америке, а также были перечислены фильмы, в которых сыграла Лулу Карло, но Ария не могла читать дальше, а только сидела, дрожа, без кровинки в лице, и газета шелестела в ее дрожащих руках.

Она же знала что делать: она должна вернуться!

Почти не сознавая что делает, Ария поднялась на ноги, но тут в комнату вошла Нэнни, чтобы забрать посуду, и, увидев выражение ее лица, воскликнула:

– Что случилось, голубушка?

– В мистера Гурона стреляли, – ответила девушка и удивилась, что ее голос звучит обыденно, без надрыва.

– Боже правый! А кто? – спросила Нэнни, доставая из кармана фартука свои очки в черном футляре.

– Я должна ехать к нему, – произнесла Ария; собственный голос прозвучал как-то странно и издалека, как будто принадлежал кому-то другому, – голос, говоривший без ее сознательного участия.

Нэнни читала газету и цокала языком.

– Хорошо еще, что тебя там не оказалось, если хочешь знать, – сказала она. – Такие дела творятся. Чарлз был прав, что увез тебя. Он сказал, что ему не понравилось то, что там происходит. Я думаю!

– Нэнни, я должна к нему поехать. Няня удивленно подняла голову от газеты.

– К мистеру Гурону? Как можно, голубушка? Он нехороший человек, если верить газетам.

– Ты ничего не понимаешь, – возразила Ария. – Я должна узнать, что произошло. Мне нужно управлять домом, присматривать за слугами. Кто еще будет этим заниматься?

Нэнни открыла рот, чтобы ответить, но неожиданно превратилась в воплощенную заботливость.

– Вот что, голубушка, сядь-ка, а я принесу тебе чашку чаю. Ты в шоке, я же вижу. Жаль, что в доме нет ни капли бренди. Я отдала Чарлзу последнее для теленка, что заболел.

– Не надо никакого бренди, ничего не надо, – возразила Ария.

– Ты же бледна как полотно, – заспорила Нэнни. – Добрая чашка горячего чаю и много сахара – вот что тебе сейчас нужно.

– Я в полном порядке, – раздраженно ответила девушка. – Неужели ты не можешь понять, что я не могу сидеть здесь и ждать? Мне нужно ехать в Саммерхилл.

– А что на это скажет Чарлз, хотела бы я знать? Он и так расстроился, когда два дня назад Джо принес в дом ту газету. «Нэнни, это Ария», – говорит. «Точно!» – сказала я. Нельзя было ошибиться, это была ты, хоть фотография была не очень-то хорошая. Он прочитал все, что там было про тебя написано, и не сказал ни слова. Потом встает и идет спать. «Завтра я привезу ее домой, Нэнни», – говорит.

Нэнни вдруг замолкла, заметив, что Ария не слушает, а только пристально смотрит на фотографию Дарта Гурона.

– Лучше тебе туда не ездить, голубушка, – неуверенно произнесла Нэнни.

– Я люблю его!

Слова, казалось, сами слетели с ее губ.

– Я люблю его, Нэнни, и до этой минуты сама этого не понимала.

– Ну-ну, голубушка, ты просто переволновалась.

Ария вскочила на ноги.

– Я люблю его! – повторила она; голос ее окреп и, казалось, эхом разнесся по комнате. – Я думала, что ненавижу его, но была не права. Я люблю его, и хотя я его совсем не волную, теперь, когда он болен, я должна помочь ему.

Нэнни посмотрела на соблазнительную фотографию Лулу Карло.

– Не знаю, – ответила она, покачав головой. Ответ на вопрос Арии дали газетные стенды в Лондоне. «Лулу Карло арестована», – прочитала она, выйдя из автобуса, который довез до Гайд-парка. На другом она доехала до вокзала Виктории и успела на поезд до Гилдфорда, предварительно телеграфировав Макдугаллу время своего прибытия.

Как она и предполагала, ее ждал автомобиль. Девушка почти не знала молодого шофера, который был за рулем, и поэтому только поздоровалась с ним, ни о чем не спросив.

Саммерхилл выглядел так же, как когда она уезжала. Сад утопал в цветах, и, когда они свернули на подъездную аллею, на ступеньках у входа ее уже ждал Макдугалл.

– Доброе утро, мисс. Рад вас видеть, – сказал он. – Я счел нужным предупредить вас, что в гостиной ожидают газетчики.

– Как мистер Гурон? – спросила Ария дрожащими губами и подумала, показались ли ее слова Макдугаллу такими же странными, как ей самой.

– Ему лучше, насколько это возможно, – ответил Макдугалл. – С ним две сиделки, а доктор только что уехал. Вы подниметесь к нему?

– Думаю, я немного повременю, – сказала Ария. Она прошла через холл в обеденный зал. Не может быть, что она отсутствовала всего сутки. Ей казалось, что целая жизнь прошла с тех пор, как она покинула этот дом вместе с Чарлзом после тех горьких слов, которые ей сказал Дарт Гурон у подножия лестницы.

– Принести вам стакан шерри, мисс? – стоя в дверях, предложил Макдугалл.

– Да, пожалуйста, – ответила Ария.

Девушка отнюдь не хотела выпить, но решила, что таким образом сможет на некоторое время избавиться от него. Ей нужно было несколько секунд, чтобы взять себя в руки и успокоить свое беспокойно бьющееся сердце.

До этой минуты она не сознавала, каким испытанием станет для нее возвращение в Саммерхилл. Сейчас она знает, что любит человека, который лежит наверху.

Она уехала из Квинз-Фолли, поддавшись порыву, не обращая внимания на протесты Нэнни и не попрощавшись с Чарлзом, движимая непреодолимым стремлением увидеть его.

В поезде она думала только об одном – она должна добраться к Дарту Гурону, помочь ему, быть рядом. Только сейчас, оказавшись здесь, она поняла, как трудно ей придется. У него есть сиделки и врачи, за ним ухаживают, и она, вобщем-то, не нужна ему. Но вот она приехала, и каково теперь ее положение?

В поезде, когда ей казалось, что колеса снова и снова выстукивают его имя, он поняла, что любит его достаточно сильно, чтобы храбро встретить газетную шумиху, огласку и въедливые расспросы журналистов. Она хорошо понимала, что достаточно было остаться в Квинз-Фолли, не попадаться на глаза, и, без сомнения, ее скоро забыли бы в общей суматохе вокруг Лулу.

Весь ужас, который она пережила после гибели отца, ожил сейчас, когда она видела лицо Дарта Гурона в каждой газете и имя Лулу в заголовках и точно знала, что ее ждет в Саммерхилле.

Ария живо, во всех подробностях, вспомнила допрос, учиненный ей в отеле в Монте-Карло, быстрые, въедливые вопросы, вспышки фотоаппаратов, настырный, пронзительный вопль телефона, косые взгляды остальных постояльцев и перешептывания, которые повсюду сопровождали ее.

«Готова ли я снова пройти через все это?» – спрашивала она себя, стоя в прекрасной длинной гостиной, с окнами, выходящими на террасу. На какое-то мгновение все, казалось, застыло: солнечные блики на ковре, бабочка, бьющаяся в оконное стекло…

Затем она вдруг осознала, что ничто не имеет для нее значения, кроме человека, которому больно. Ему она безразлична, но сама она достаточно любит его, чтобы понимать, что единственное счастье, которое ей дано узнать, – это служить ему, делать все, чтобы облегчить его страдания, освободить его от всех забот.

Макдугалл вернулся в гостиную со стаканом шерри на серебряном подносе, и Ария с улыбкой поблагодарила его.

– Все в порядке, мисс, – сказал он тоном заговорщика. – Пока никто не знает, что вы приехали, я никому не показывал телеграмму.

– Вы правильно сделали, Макдугалл, – сказала Ария. – Но мне нечего бояться, я хочу помочь мистеру Гурону.

– Я знал, как вы к этому относитесь, мисс, – ответил дворецкий. – Как только я получил вашу телеграмму, я подумал: «Вот кто будет рядом с ним в беде».

Ария почувствовала, что краснеет, и негромко спросила:

– Насколько он плох?

– Лучше, чем мы ожидали, мисс. Одна пуля попала в руку, другая в плечо, третья прошла мимо.

– Но почему… почему она это сделала? Макдугалл пожал плечами.

– Боюсь, этого мы никогда не узнаем, мисс. Сегодня утром полиция арестовала ее. Она все повторяла, что это, мол, был несчастный случай и что она хотела застрелиться сама, но не думаю, чтобы ей поверили.

Ария глубоко вздохнула.

– Она же могла убить его, – сказала она.

– Мы все тоже так думали, – ответил дворецкий. – Когда я нашел его, лежащим на полу, то сначала подумал, что он мертв.

– Узнайте, пожалуйста, смогу ли я его увидеть, – попросила девушка.

– Я сейчас же пойду наверх, – ответил Макдугалл. – Если хотите знать, я думаю, что мистер Гурон будет рад узнать, что вы вернулись.

Арии оставалось только надеяться, что это так. А что если он все еще сердится на нее и прикажет ей уйти? При этой мысли она затрепетала. Однако единственным чувством, которое она испытывала, шагнув за порог спальни Дарта Гурона, было чувство тревоги за него. Не помня себя, она направилась через комнату туда, где он лежал на кровати под балдахином.

Шторы были задернуты, но его было хорошо видно, его темные волосы выделялись на белой подушке, рука и плечо были забинтованы.

– К вам пришла мисс Милбэнк, – тихо сказала сиделка, выскользнув из тени и шурша накрахмаленным передником.

Ария подошла к кровати и, когда ее глаза привыкли к полутьме, заметила, что он повернул к ней голову.

– А, вы вернулись, – произнес он слабым голосом.

– Я подумала, что буду нужна вам, – смущенно сказала Ария.

– Вы нужны мне.

Она вдруг ощутила восторг оттого, что он признался, что нуждается в ней, и тихо сказала:

– Если я чем-нибудь могу помочь, я остаюсь.

– Вы нужны мне здесь.

Его слова прозвучали скорее как приказ, чем утверждение, но впервые за все время Ария поняла, что скорее принимает его властный тон, чем отвергает его.

– Ему нельзя так много разговаривать, – напомнила о себе сиделка, стоящая по другую сторону кровати.

– Понимаю, – ответила Ария. Она снова повернулась к Дарту Гурону. – Не беспокойтесь, я обо всем позабочусь.

Она повернулась и вышла из спальни в мир, который вдруг показался ей прекрасным. Она нужна ему! Он нуждается в ней! Это все, что ей нужно было узнать.

Внизу ожидали газетчики, но девушка поняла, что теперь у нее хватит смелости встретиться с ними. Она вышла в утреннюю гостиную, и все вскочили на ноги.

– Мисс Милбэнк! – воскликнул кто-то.

– Милборн, – поправила Ария. – Сообщения, которые появились позавчера в газетах, очень неточны.

Она улыбнулась окружившим ее любопытным лицам.

– Я не мисс Никто из Ниоткуда, меня зовет Ария Милборн, я дочь покойного сэра Гладстона Милборна.

– Того самого сэра Гладстона? – спросил кто-то.

– То, как вы это сказали, внушает мне уверенность, что речь вдет именно о моем отце, – улыбнувшись, ответила Ария. – Однако давайте проясним одно обстоятельство. В настоящий момент нет ни малейшей вероятности, что мы с мистером Гуроном объявим о нашей помолвке. Мы с ним старые друзья, и между нами существует, если угодно, взаимопонимание. Это все.

Она повернулась, чтобы уйти, но газетчики набросились на нее, как рой пчел.

– Мисс Милборн, мы хотели бы узнать больше…

– Скажите, пожалуйста…

– Вы сказали, что…

Они выпаливали те же самые вопросы, но почему-то они оказались бессильны ранить ее.

– Будьте благоразумны, – сказала Ария. – Я и так сказала слишком много. В данный момент нечестно требовать от меня большего. Я никуда не убегу, а останусь здесь. Вы же отлично знаете, что на сегодня у вас достаточно материала, ваши редакторы непременно останутся довольны.

Все рассмеялись, и один из репортеров приветственно поднял бокал с пивом.

– Ваше здоровье, мисс Милборн, – сказал он. – Вы приносите в эти события оттенок юмора, которого долго не доставало.

Все засмеялись, а Ария спаслась бегством.

Наверху она вернулась к своему столу, на котором лежала пачка телеграмм и накопилось довольно много писем, на которые нужно было ответить. Ария была так поглощена работой, что не услышала, как открылась дверь, и, подняв голову, заметила посреди комнаты лорда Баклея, направляющегося к ней с распростертыми объятиями.

– Вы вернулись! Как чудесно, что вы вернулись! Откуда вы выскочили и почему мне ничего не сказали? – спросил он.

– Я решила, что понадоблюсь здесь, – скромно ответила Ария.

Он взял ее руки в свои и поцеловал их.

– Еще бы! Сегодня утром было три звонка по-испански и один по-немецки. Ни в том, ни в другом я не понял ни слова.

Ария невольно рассмеялась.

– Вот видите, я на что-то гожусь.

– Вы знаете, что не то имел в виду, – ответил он. – Я думал, вы уехали навсегда.

– Я тоже так думала, пока не увидела утренние газеты. Лицо лорда Баклея помрачнело.

– Черт бы побрал эту бабу! – сказал он. – Хорошо еще, что она попала ему в левую руку, хотя все равно он больше никогда не сможет играть в поло.

– Почему она это сделала? – спросила Ария.

– Никто из нас не знает, – ответил лорд Баклей. – Она говорит, это несчастный случай. Но я никогда не слышал о несчастном случае, когда из револьвера выпускают три пули одну за другой.

– Что с ней будет?

– Ее будут судить, я полагаю. Год она получит наверняка.

– Год тюрьмы? – в ужасе переспросила Ария.

– Так считает ее адвокат. Я только что был у него. Она наняла самого лучшего адвоката, какого только можно было, но британские судьи и присяжные очень не любят людей, которые носят револьверы. Излишне говорить, что у нее не было разрешения на ношение оружия.

– А где все остальные? – спросила Ария. – Я имею в виду людей, которые гостили здесь.

Лорд Баклей ухмыльнулся, и глаза его блеснули, когда он ответил:

– Они разбежались, как кролики. Первым уехал посол, пояснив, что, разумеется, в его положении нельзя не быть осторожным. А что касается остальных, то я и не подозревал, что они могут вставать так рано. Остались только мы, вы и я.

– О, это хорошо, – сказала Ария, – потому что у меня много работы.

Лорд Баклей посмотрел на гору корреспонденции на письменном столе.

– Вы должны позаботиться и обо мне, – сказал он, – не все же одному Дарту.

– Что мешает вам позаботиться о себе самому? – спросила девушка.

– Все! И потом, я не знаю как, – ответил он беспечно, но через секунду голос его посерьезнел. – Я хочу кое о чем спросить вас.

Ария почувствовала, что ей не захочется отвечать на его вопрос.

– Ответьте только: Дарт любит вас, я имею в виду серьезно?

– Нет, конечно, нет, – ответила Ария. – Здесь она, по крайней мере, говорила правду. – Нет, – повторила она. – Не понимаю, как вы могли такое вообразить.

– Мне так показалось… – начал лорд Баклей и тут же быстро добавил: – Но тогда вы бы знали.

– Да, знала бы, – ответила Ария и поразилась безнадежности своих слов. Она поняла, что готова не только отдать душу дьяволу за чудо и счастье знать, что Дарт Гурон любит ее, но и пожертвовать ради своей любви к нему чем угодно, и каковы бы ни были его чувства, пойти за ним на край света, если потребуется, босиком.