Неожиданно грохот начал стихать и доносился откуда-то издалека, правда, менее жутко не стало. Лаура с трудом повторила:
– Мы отрезаны? Не может быть.
Он пожал плечами.
– Такое бывает.
– Но сколько времени это продлится?
– Пока не закончится гроза.
– Вам что, все равно?
– Я ничего не могу поделать, радость моя. – Он улыбнулся. – Придется вам поволноваться за нас двоих.
Да уж, что другое, а это у нее получится. Лаура взяла в руку стакан и сделала глоток. Рука дрожала. Только бы он ничего не заметил!
– Мы не могли бы… на вашем джипе поехать куда-нибудь, где есть свет и телефон? – волнуясь, спросила она.
– В такую погоду и по размытой дороге? Вы, оказывается, смелая. Намного смелее меня. Обещаю вам, Лаура, что утром я отвезу вас, куда пожелаете, если только сегодня вечером… – он намеренно сделал паузу.
У Лауры пересохло в горле, но она была вынуждена спросить:
– О чем вы, синьор? Что может произойти сегодня вечером?
– Я прошу вас поиграть для меня на рояле.
– Поиграть на рояле? – Лаура была поражена. – Вы серьезно?
– Очень серьезно. Вы играли в тот первый вечер в моем доме. Почему бы не сыграть в последний? Вы ведь возвращаетесь в Англию, и у меня, скорее всего, больше не будет возможности послушать вашу игру.
Лаура опустила голову.
– Я полагала, что это сомнительное удовольствие.
Он щелкнул языком.
– Ложная скромность. Вы играете каждый день – я слышал. Итак, Лаура, вы побалуете меня?
Она неохотно последовала за ним в гостиную и терпеливо ждала, пока он устанавливал на фортепьяно подсвечники.
– Ну вот, – наконец произнес он. – Достаточно светло?
– Да, спасибо. – Она уселась и вопросительно на него посмотрела. – Что вам сыграть?
– Что-нибудь размеренное, спокойное. То, что вы играли в последний раз.
– «Лунную сонату»? Я ее плохо помню.
– Это очень красивая музыка. – Он сел в углу дивана, вытянув длинные ноги. – Пожалуйста, прошу вас.
Нервничая, Лаура положила пальцы на клавиши, и полились первые мечтательные аккорды. По мере того, как она играла, ее уверенность росла, и она вполне справилась с трудной средней частью, которая переросла в нежный, трогающий душу заключительный пассаж. Она закончила, а Алессио встал, подошел к роялю и сел рядом с ней на длинный мягкий табурет.
– Благодарю, – тихо произнес он, взял ее руку, поднес к губам и осторожно повернул ладонью вверх, затем прижался ртом к бьющейся на запястье жилке и осыпал медленными, чувственными поцелуями всю ладонь.
– Пожалуйста… не надо… – еле слышно вымолвила Лаура.
Он поднял голову – его темные глаза улыбались.
– Мне не позволено отдать должное вашему артистизму даже после того, как вы укротили бурю?
Лаура заметила, что молнии больше не освещают комнату, а гром едва слышен где-то вдали.
– Кажется, гроза ушла. – Она хотела убрать руку, но ей это не удалось. – Наверное, скоро можно будет зажечь свет.
– Вам не нравятся свечи?
– Нравятся, но при свечах трудно читать, а я хотела до утра закончить книгу.
– Тогда придется придумать какое-нибудь другое развлечение, не столь утомительное для глаз. Вы играете в карты?
Она пожала плечами.
– В обычные домашние игры.
– А в покер?
– Я знаю значение разных карт, но, пожалуй, это все.
– Я мог бы вас научить.
– Разве для этой игры достаточно двоих? – удивилась Лаура. – И это азартная игра, а у меня нет лишних денег.
– Но можно играть не только на деньги, дорогая. Иногда занятнее играть не на наличные. – Он протянул руку и ловко извлек у нее из уха серебряную сережку-колечко и положил на белую клавишу. – Видите? У вас есть кое-что для ставки.
Покер-стриптиз! Боже мой, он предлагает, чтобы мы в это играли… Она вырвала свою руку и с горечью ответила:
– Несомненно, я потеряю больше, чем поставлю, синьор. Ваши уроки дорого мне обойдутся.
А он невозмутимо улыбался.
– Разве можно установить точную цену нового жизненного опыта, милая?
– У вас на все есть ответ… или вы считаете, что есть. – Она посмотрела прямо ему в глаза. – Зачем вы это делаете? Зачем мучаете меня?
– Разве я вас мучаю? – Он откинул шелковистые пряди волос и стал большим пальцем нежно водить у нее за ухом. – Тогда почему вы упорно не признаете то, чего нам обоим хочется?
Лауру бросило в жар, который разлился по всему телу, и особенно между бедер. Ей стало стыдно от своей слабости.
– Я не могу отвечать за вас, синьор, – сказала она с дрожью в голосе, – но я хочу уехать отсюда. Из этого дома… из этой страны… вернуться к себе. Больше я ничего не хочу. – Она вызывающе посмотрела на него. – Гроза прошла, и телефон, наверное, снова заработал.
Он пропустил сквозь пальцы рыжеватую прядь волос и со вздохом убрал руку.
– Думаю, вы слишком оптимистичны, Лаура.
– Но вы могли бы проверить? Пожалуйста. Мне необходимо узнать расписание завтрашних рейсов.
Он не может мне отказать, с отчаянием думала Лаура. Он ее хозяин и не откажет в просьбе. Это обычная любезность. Он выйдет из комнаты, а она воспользуется его отсутствием и убежит. У нее в спальне дверь запирается на ключ, а на ставнях есть задвижки. Она больше не может оставаться с ним наедине, потому что не доверяет себе, у нее нет сил сопротивляться желанию упасть в его объятия и почувствовать его губы на своих губах.
Лаура видела, как Алессио направился к двери, слышала, как удаляются его шаги, как он что-то говорит Гильермо. И тогда она бегом пересекла комнату, приоткрыла окно и протиснулась в щель. Дорожку в саду она помнила, так как ходила по ней раз двадцать. Но это было днем, а не ночью. И она не была готова к тому, что кругом полная темнота, на небе ни одной звезды, ни луны. Лаура решила, что раз гроза утихла, то и дождь кончился, но ошиблась.
На нее обрушился водопад, и она не успела сделать и пятидесяти шагов, как вымокла до нитки. Она всматривалась в темноту, но ничего не видела и могла только надеяться, что не сбилась с дорожки. Бежать она боялась, чтобы не упасть на скользкой траве. Вдруг она почувствовала, что за ней несется Алессио… словно одинокий волк, спустившийся с гор. Она споткнулась, сердце неистово колотилось, и его стук отдавался в мозгу. Но все бесполезно – Алессио оказался рядом и железной рукой схватил ее.
– Отпустите меня…
– Глупая! Вы хотите, чтобы я вас нес? Давайте!
Наконец они добежали до дворика перед ее комнатой. Алессио распахнул тяжелые застекленные двери и втолкнул Лауру внутрь.
На комоде и на ночном столике горели свечи, а кровать была уже постелена Эмилией. Лаура стояла с поникшей головой, вода стекала по лицу и шее, капала с подола юбки, и на полу образовалась лужа. Алессио прошел в ванную и принес оттуда два полотенца: одно бросил ей, а вторым стал вытираться сам. Лаура продолжала неподвижно стоять, сжимая холодными пальцами полотенце и прерывисто дыша. Сердце продолжало свой бешеный бег, но теперь уже по другой причине: она смотрела, как Алессио снимает с себя рубашку и вытирает грудь и руки. Он взглянул на нее и приказал:
– Что вы стоите? Вы промокли. Снимайте платье, иначе схватите воспаление легких.
– Я… не могу… – едва двигая губами, ответила она.
Алессио тихо выругался, подошел к ней, и его длинные пальцы быстро развязали тугой узел у нее на поясе. Он сдернул платье, и оно упало на пол. Он отнял у нее полотенце и начал с силой ее вытирать. Лаура сморщилась от боли, и тогда его прикосновения стали немного осторожнее, но лицо по-прежнему было сердито. Его взгляд не смягчило даже то, что она стояла перед ним в одном кружевном белье. Наконец Алессио отбросил полотенце.
– Итак, – тихо сказал он, – зачем, во имя всего святого, вы это сделали?
– Я убежала, – еле слышно ответила она.
– Это ясно. Вам так не терпелось убежать от меня, что вы не могли дождаться утра? Но почему, Лаура? Почему?
– Вы… знаете почему.
– Если бы я зиял, то не спрашивал бы.
Где найти те слова, которые объяснят ему все? Не скажешь ведь, что тело горит от прикосновений его рук. И еще эти свечи, и расстеленная кровать… Господи, как же сильно я его хочу! Я никогда не думала, что такое может со мной случиться. И я не могу ему отказать. Эта ночь будет моей. Горло у нее сжалось, и она с трудом проглотила слюну. Затем положила ему руки на плечи, приподнялось на цыпочки и… застенчиво и довольно неуклюже поцеловала его в губы.
Он замер на мгновение, потом обнял ее и прижал к себе, шепча ее имя. Его жаркие губы коснулись ее дрожащих губ. Наконец-то! – радостно подумал он. Она его! Она предложила ему себя. Он ласкал ее шею и плечи, спустил лямки лифчика, нащупал крошечный крючок, и воздушная полоска материи упала с ее тела. Он крепче прижал ее к себе и – какое это изысканное наслаждение! – почувствовал кожей ее маленькую упругую грудь. Она охотно приоткрыла губы, позволяя ему облизать ей язык и испробовать сладость ее рта. Засунув пальцы за край кружевных трусиков, он осторожно спустил их вниз. Он ждал, когда она в свою очередь тоже станет его раздевать, но – что его удивило – она этого не сделала, поэтому он торопливо стянул с себя оставшуюся одежду, поднял ее на руки и уложил на постель.
Алессио обнимал ее, бормотал нежные слова, упиваясь ее хрупким телом. Он обхватил ладонями обе груди и гладил соски, которые налились под его пальцами. У нее вырвался довольный вздох, а Алессио улыбнулся и, наклонившись, облизал твердые розовые бутончики. Голова кружилась от возбуждения, ему хотелось получить больше, но его настораживало то, что Лаура, кроме нескольких поцелуев, не выказывала пылкости. Она лежит обнаженная в его объятиях и все еще стесняется? Она боится? В таком случае ему следует быть осторожным, чтобы не спугнуть ее. Он осыпал легкими поцелуями сладко пахнущую атласную кожу, положил щеку ей на живот, а рукой раздвинул бедра и погрузил пальцы во влажные горячие складочки. Она охнула, задышала часто-часто и выгнулась дугой. Он улыбнулся и, опустив голову, стал ласкать губами самые сокровенные уголки. И вдруг он почувствовал ее сопротивление, она тянула его за волосы, пытаясь оттолкнуть от себя.
– Нет… нет… пожалуйста, – сдавленным голосом просила она. – Вы не должны… я не могу…
– Не бойся, любимая, – прошептал он. – Я не сделаю ничего такого, что тебе не понравится.
Пальцы отыскали внутри ее плоти маленький бугорок и начали ритмично надавливать на него. Когда она застонала, он прошептал:
– Дотронься до меня.
Взяв руку Лауры, он сомкнул ее ладонь вокруг своего члена и улегся поверх нее, ожидая, что она поможет ему проникнуть внутрь ее лона. Она затрепетала. Движения ее были неловки, но она подчинилась его молчаливому требованию. Когда же он начал неторопливо погружаться в нее, то почувствовал, как она напряглась, и крик, который она издала, был криком боли, а не восторга.
– Любовь моя, – с нежностью прошептал Алессио. – Расслабься.
Он заглянул в ее широко раскрытые, испуганные глаза… и все понял.
Разрывающая боль прекратилась так же моментально, как и началась. Лаура кулаком зажала рот, глядя, как Алессио приподнимается и отстраняется от нее… навсегда. Она отвернулась, сжалась в комок, тщетно пытаясь побороть дрожь. Казалось, что прошла целая вечность, пока она лежала вот так и ждала. Чего ждала? Наконец она услышала его голос:
– Лаура, взгляните на меня.
Он сидел на кровати, набросив на колени простыню. Таким чужим, отстраненным она его еще не видела. Безжизненным голосом он сказал:
– Вы впервые легли в постель с мужчиной. – Это был не вопрос, а утверждение. – Не пытайтесь солгать. Я хочу знать правду.
– Да. – Это единственное слово рыданием вырвалось из ее груди.
– И вы не подумали о том, чтобы сказать мне об этом?
– Я не знала, что надо, – с несчастным видом ответила Лаура. – Я не думала, что это так больно. Я думала, что смогу притвориться и вы не догадаетесь, что я не… что я никогда…
– Боже, – устало произнес он.
Лаура поняла, что ей не избежать вопросов.
– Вы… и Паоло, вы дали всем понять, что вы – любовники. Почему вы это сделали? – тихо спросил он.
– Мы с Паоло… решили вместе путешествовать. Посмотреть, что из этого у нас получится. – Даже теперь она должна сохранить их секрет! – О, господи. Мне очень жаль.
– Вам не о чем сожалеть, – все тем же безжизненным голосом произнес он. – Во всем виноват я.
Он встал и начал одеваться.
– Алессио. – Лаура приподнялась на коленях и протянула к нему руку. – Куда вы?
– К себе. Куда же еще?
– Пожалуйста, не уходите, – прошептала она. – Не оставляйте меня.
– Это невозможно.
Он повернулся к ней спиной. Какой он неприступный, подумала Лаура и лизнула сухие губы.
– Алессио, пожалуйста. – Голос у нее был охрипший и прерывался. – То, что случилось сейчас, неважно. Я… я хочу вас.
– Нет, – отрезал он. – С этим покончено. И не должно было начинаться. Я не имел права… касаться вас.
– Но я дала вам такое право.
– Тогда радуйтесь, что у меня хватает сил уйти.
– Радоваться? Как же я могу… радоваться?
– Потому что в один прекрасный день вы выйдете замуж. – Слова с трудом вырывались у него из горла. – И ваша невинность будет тем даром, который вы сохраните для своего мужа. Только ему достанется радость от сознания того, что он ваш первый мужчина. Это слишком ценный подарок, чтобы отдавать его кому-нибудь вроде меня.
– Вы не кто-нибудь. Вы – Алессио.
Желание было жгучим, болезненным, но Алессио не мог позволить себе слабость. Он поднял с пола мокрую рубашку и постарался придать лицу циничное выражение.
– Ваша настойчивость вынуждает меня быть откровенным, – растягивая слова, произнес он и повернулся к Лауре. – Забудьте о высоких чувствах, синьорина. Правда заключается в том, что мне сегодня понадобилась в постель женщина, а не не опытная девушка. – И холодно уточнил: – У меня нет ни времени, ни терпения учить вас тому, что вам надо узнать, чтобы угодить мне.
Серые глаза смотрят на него с выражением затравленного зверька! И этот образ будет преследовать его до конца дней.
– Утром мы займемся вашим отъездом. Уверен, что вам не хочется здесь задерживаться. Спокойной ночи, синьорина.
Он поклонился и ушел.
Лаура смотрела, как за ним закрывается дверь. Какой кошмар! Это самое страшное унижение в ее жизни. Она стоит на коленях, обнаженная и предлагает себя мужчине, молит его, а он с жестокостью заявляет, что она ему не нужна. Ей никогда не приходило в голову, что так болезненно расставаться с девственностью. Но физическая боль – ничто по сравнению с душевной агонией, которую породили его слова. Слава богу, что она не успела сказать «Я люблю вас». Со сдавленным криком Лаура натянула на себя одеяло. Ее трясло, и горячие слезы текли по смертельно бледному лицу.
Алессио, сгорбившись, стоял под холодной струей душа. Сколько ледяной воды нужно на себя вылить, чтобы забыть ее податливые губы и худенькую фигурку? Ты – слепой дурак. Как же ты не понял, что она не просто застенчива, а неопытна? Разве ее поведение не кричало об этом громче, чем слова? Но первый же ее робкий поцелуй затмил ему рассудок. Алессио выругался. Неужели он осмелился винить Лауру, когда своими ласками он возбудил ее настолько, что она уже не могла ему сопротивляться? То, что он удержался и не соблазнил ее, не уменьшало чувства вины. Но он не представлял себе, что Лаура все еще девственница. И в то же время его охватила радость, что она не досталась Паоло. Правда, ему она тоже не принадлежит. И никогда не будет принадлежать… после его жестокости.
Алессио со стоном опустился на пол кабинки и уронил голову на колени, а струя воды с силой била его по спине.
– Лаура, – шептал он. – Моя Лаура.