Любовная капитуляция

12

Донован успел прочесть потрясение на лице Эндрю, прежде чем тот пришел в себя, и решил, что домоправитель его будущей жены испуган тем, что Донован узнал что-то о нем и явился с целью немедленного ареста.

— Милорд? — нерешительно спросил Эндрю.

— Вернулась леди, Эндрю? — спросил Донован, делая шаг вперед; Эндрю ничего не оставалось, как отступить и освободить ему дорогу.

— Леди Энн пока еще наверху, милорд, но леди Кэтрин уже удалилась.

— Догадываюсь, что удалилась. — Донован улыбнулся одними глазами. — На большее она сейчас едва ли способна. Помоги моим людям занести вещи.

В этот момент в прихожей возникла Энн.

— Эндрю, скажите… О, лорд Мак-Адам! — Она тоже была потрясена, и волна страха исказила ее лицо. Неужели Эндрю раскрыт? Неужели он в опасности? — Не слишком ли позднее время для визитов, сэр?

— Я не визитер, леди Энн. Мы располагаемся здесь. Я был уверен, что леди Кэтрин посвятила вас в мои планы.

— Я не говорила с сестрой с того момента, как мы приехали на празднество к королю. — К Энн вновь вернулось ее самообладание. — Я только что рассказывала Эндрю, что король объявил о вашей помолвке с Кэтрин.

Эндрю ничего не сказал: они с Донованом по-прежнему стояли друг против друга. Казалось, что между этими двумя сильными, умными и бесстрашными людьми возникнет грозовой разряд…

— Эндрю!

— Да, леди Энн?

— Час поздний, поэтому нет необходимости в вашем дальнейшем присутствии. На сегодня вы свободны.

— Слушаюсь, леди Энн, — сказал он. — Спокойной ночи.

Чуть поклонившись Доновану, он двинулся к лестнице.

— Погоди! — От голоса Донована он замер. — Где твои комнаты?

Эндрю с трудом разомкнул стиснутые зубы:

— Моя комната расположена между спальнями леди Энн и леди Кэтрин… Так они будут в большей безопасности.

— Найди другую комнату. — Донован словно провоцировал его на сопротивление, выводя из себя. — Эта будет моей.

Эндрю заметил, как порозовели щеки Энн, а ее глаза потемнели.

— Хорошо, сэр, — сказал он быстро, выводя ее из-под удара, как она только что вывела его. — Наискосок по коридору есть пустая комната. Она тоже достаточно близко, чтобы слышать, если меня позовут в случае нужды. — Эндрю холодно улыбнулся. — Я немедленно перенесу все свои вещи.

— Не нужно.

— Сэр?

— Успеете завтра, — не менее холодно улыбнулся Донован.

Конечно же, речь шла о тщательном обыске его комнаты и его вещей, но Эндрю был слишком осторожен, чтобы оставлять улики.

— Как вам будет угодно, сэр.

Эндрю вновь двинулся к лестнице. Ему очень не хотелось оставлять Энн одну с Донованом, но выхода не было. Донован проследил, как Эндрю поднимается по лестнице, а затем повернулся лицом к оставшимся.

— Пойдемте, леди Энн. Я провожу вас в вашу комнату, — протянул ей руку Донован.

Энн пошла с ним по лестнице. Никогда в жизни она так не боялась. Этот человек одним движением пальца мог погубить Эндрю. Он был слишком могуществен и слишком опасен, чтобы перечить ему.

— Этим вечером вы произвели исключительное впечатление на лорда Мюррея, леди Энн. — Голос Донована звучал небрежно. — Когда я отъезжал, он делился своими впечатлениями с королем.

Если он ожидал вспышки негодования со стороны Энн, то напрасно: внешне она оставалась спокойной.

— Я в высшей степени польщена, что его величество находит время поговорить обо мне, — ответила Энн.

— Лорд Дэвид показался вам привлекательным?

— Он весьма… забавен.

— Понятно. — Они остановились перед дверью комнаты, которая должна была отойти к Доновану. — А ваша комната, которая?

Энн показала рукой на дверь, и Донован кивнул, мельком глянув в сторону соседней двери.

— А это комната Кэтрин?

— Да.

— Все они смежные?

— Вы хотите сказать?..

Раздражение Энн начало расти.

— Я абсолютно ни на что не намекаю, леди Энн, просто интересуюсь.

— Да, — сказала она. — Сейчас внутренние двери заперты.

Донован бросил на нее веселый взгляд.

— Но если вам потребуется помощь, как же Эндрю, ваш… э-э… покровитель, может к вам попасть?

— Я…

Энн онемела.

— Или же двери отпираются… на ночь?

Разгневанная открытым намеком, Энн с пунцовыми щеками повернулась спиной к Доновану и удалилась, оглушительно хлопнув дверью. Сразу вслед за этим послышался звук задвигаемого засова. Донован довольно хмыкнул: леди Энн, оказывается, вовсе не такая уж робкая, как полагает большинство знающих ее.

Улыбка сбежала с его лица, стоило ему повернуться к двум оставшимся дверям. Одна в его комнату, а другая… в комнату Кэтрин. Существовал вопрос, на который он должен был немедленно получить ответ. Он прошел в комнату, еще несколько минут назад принадлежавшую Эндрю, и через нее — к смежной двери в спальню Кэтрин. Донован колебался, но, в конце концов, он просто должен был знать. Мак-Адам взялся за дверную ручку и повернул ее. Дверь тихо открылась…

Кэтрин вернулась в спальню измученная и потерянная. Не в ее бойцовском характере, было, плакать, но слезы против воли подступили к глазам и одна за другой сбегали по щекам. Лишь ощутив соленый вкус на губах, она поняла, в чем дело.

Девушка резко смахнула слезы. Это он довел ее до этого! Плакать из-за того, что он не читает ей любовные сонеты! Мысль эта молнией пронзила ее.

Даже если ей придется склониться перед волей короля и выйти замуж за Донована Мак-Адама, она не сдастся и никогда не откроет свою душу этому наглому победителю.

Ее собственные родители прожили вместе счастливую жизнь, и Кэтрин была свидетельницей нежной связи, которая скрепляла их союз. Неужели же ей и Энн отказано в праве на счастье?

Вспомнив про Энн, она с беспокойством подумала, что сестра может сломаться и зачахнуть под тяжелой рукой бесчувственного мужа, которого вполне может выбрать ей король. Если б ей удалось выручить хотя бы Энн! Впрочем, мысли в голове у Кэтрин мешались и голова отчаянно болела. Схватив со столика графин, она налила себе еще кубок вина, уже явно лишний; затем отшвырнула кубок, распустила волосы и расчесала их так, чтобы они свободно спадали на плечи. Сняв с себя платье, Кэтрин бросила его на ближайший стул. В комнате было натоплено, вино разогрело кровь, и она не стала надевать ночную рубашку. Отодвинув полог, девушка бросилась на прохладные простыни, и ее охватил глубокий сон; она не услышала, как отворилась дверь и в комнату осторожно зашел Донован.

Открывшееся зрелище поразило его. Отсвет медленно догорающего в камине огня и сияние полной луны, смешиваясь, превращали тело Кэтрин в подобие прекрасной скульптуры. Волосы ее переливались в призрачном свете, пряди их падали на грудь, на руки, плечи. Ноги были длинными и стройными, гармонично сходившимися к стопам, а на изящном бедре безвольно лежала рука. Другая рука была закинута под голову. Губы, чувственные и припухлые, чуть шевелились от дыхания; ресницы изящно чернели на лице. Не в силах оторваться от этой сцены, Донован прошел через комнату и остановился у кровати.

Огонь желания пробежал по жилам. Чего он ждет? Что его может остановить? Она принадлежит ему, такова воля короля. Почему же он не разбудит ее и не возьмет? Нет, он был на это неспособен, а в оправдание искал логические доводы. Он хотел получить в ее лице жену, а не просто женщину. Когда они обвенчаются, она сама придет к нему. Доновану не приходило в голову, что это тоже своего рода изнасилование, потому что она хотела не этого, желая любви… Однако сейчас, при взгляде на нее, его наполняло неизъяснимое тепло и сердце отчаянно стучало, млея от одной мысли, что через какую-то пару недель он разделит с ней это ложе. Он собирался уже выйти, но напоследок не мог не коснуться Кэтрин.

Донован осторожно присел на край кровати, не желая будить ее. Он понимал, что только выпитое вино — причина того, что она до сих пор не почувствовала присутствия постороннего и не проснулась. Мягким, как дуновение ветерка, касанием он скользнул по обнаженному бедру Кэтрин, пальцами охватил ее груди. Наклонившись, Донован коснулся ртом ее губ и ощутил вкус вина и мягкий аромат женщины.

Подразнив себя ощущением близости, он, когда желание стало непереносимым, бесшумной тенью выскользнул из комнаты, ни разу не оглянувшись. Закрыв смежную дверь, он припал к ней, и только тут заметил, что руки у него трясутся, как у начинающего воришки, а лоб покрылся испариной. Надо быть бдительным, подумал Мак-Адам. Одного вздоха любви красотки, вроде нее, некогда оказалось достаточно, чтобы лишить его воли и сломать жизнь. Вновь повториться этой истории он не позволит.

И только тут, вспомнив о незапертой двери, он сообразил, что стоит в комнате, принадлежавшей Эндрю Крейтону. Донована словно громом оглушило. Неужели между Кэтрин и этим английским шпионом что-то существует? От такой мысли у него потемнело в глазах. Нет, было немыслимо, чтобы Кэтрин начала претворять в жизнь, высказанную ему угрозу. Рано или поздно он узнает все об Эндрю Крейтоне, и если хоть на дюйм окажется правдой, что он посмел положить глаз на Кэтрин, Донован уничтожит его.

В глубинах своего сна Кэтрин блуждала по миру, сотканному из зыбкого тумана. Она шла через его клубы, словно потерялась и ждала, что кто-то ее отыщет. Затем появился он. Стройный, широкоплечий, лица его она не могла видеть, и, тем не менее, на нее нахлынула теплая волна умиротворения, потому что не могло быть сомнений: она его знает.

На нем был темный плащ, достававший до пят, и они стояли в каком-нибудь дюйме друг от друга. Она услыхала, как он шепчет ее имя; шагнув вперед, Кэтрин почувствовала, как ее обволакивает тепло, а его пальцы легко скользят по ее коже, и в то же время она ощущала силу его объятий. Губы ее приоткрылись для поцелуя, и она ощутила его губы, обветренные и в то же время нежные. И все же она по-прежнему не могла видеть его, только понимала, что это именно он, и что сейчас она получила залог любви, то, к чему всегда стремилась, о чем мечтала. Вновь Кэтрин ощутила обжигающий поцелуй, а затем услышала ласковый шепот: «Кэтрин, я люблю… люблю тебя». И тогда Кэтрин горестно простонала, потому что сон уходил, ускользала его тень, оставляя ее одну.

Эндрю всю ночь не смежил век, чувствуя себя в ловушке. Он не мог, не мог покинуть Энн. Теперь, однако, он оказывался перед новой задачей: покидать дом и возвращаться в него, оставаясь незамеченным для людей Донована, которые наверняка будут с этого дня следить за каждым его шагом.

Кроме того, слишком близкое и доверительное общение с Кэтрин и Энн теперь могло вызвать подозрение незваного постояльца. Эндрю яростно мерил шагами комнату. В хорошенькую, однако, ситуацию загнал его Джеффри. Для того чтобы обрести свободу действий, нужны были доказательства — бумаги с подписями предателей, но для того, чтобы эти бумаги заполучить, необходимо было иметь возможность свободно выходить из дома. Замкнутый круг.

По сути он работал в интересах Донована и Якова не меньше, чем в интересах своего собственного короля, ибо мир нужен был обеим сторонам. Но до тех пор, пока он не сможет убедить короля и его соратника в бескорыстии своих намерений, он оставался для них ненавистным английским шпионом.

Эндрю разделся и потушил свечку, оставшись почти в полной темноте. Он лежал на кровати, подложив руки под голову, и отгонял все мысли, кроме мыслей об Энн. В уединении своей комнаты он мог позволить себе такую роскошь. Но только на эти короткие часы. Тот мимолетный миг внизу, на лестнице, навсегда принадлежал ему, и он мог согревать им душу в минуты отчаяния и одиночества.

Такой же тяжелой и длинной оказалась эта ночь для Энн. С трудом уснув на какую-то пару часов, она поднялась, оделась и вышла из комнаты. Работа всегда успокаивает.

Внизу она дала повару указания насчет завтрака: сегодня их уже не трое, а шестеро… и все вовлечены в одну и ту же опасную игру.

Кэтрин проснулась в самом дурном настроении, с прескверным ощущением во рту и тут же распорядилась насчет купания: ей не хотелось начинать день в таком расположении духа. Она не рассчитывала встретиться с Энн в такую рань, но, выйдя из комнаты и спускаясь по ступенькам, услышала внизу ее голос.

К нему примешивался мужской смех: вещь небывалая в доме с тех пор, как лорд Эрик был арестован. Кэтрин застыла на секунду: эти звуки пробудили в ней мучительные воспоминания о славном, спокойном житье-бытье при старом короле. Ей очень недоставало Эрика.

Она стояла наверху, не двигаясь, когда снизу долетел голос Эндрю:

— Доброе утро, леди Кэтрин.

Кэтрин ответила с улыбкой:

— Доброе утро, Эндрю. Похоже, у нас сегодня ранние гости.

— Скорее поздние, — ответил Эндрю Крейтон. — Леди Энн тоже проснулась.

Он пытался сохранить спокойствие в голосе.

— Не надо удивляться, Эндрю. Ты, как и все, недооцениваешь Энн.

— Нет, — ухмыльнулся он. — С этим уже покончено. Мы присоединяемся к ним?

— Да, зайдем в логово льва, в надежде, что сытый он не так опасен.

Энн уже спешила расположить к себе воинов Донована, купив их своим очарованием и душевностью. Они обнаружили, что им очень легко болтать с этой красивой девушкой, сестрой леди, помолвленной с их начальником, и что, пожалуй, Донован, давая им наставления об опасности и коварстве их хозяек, малость переборщил.

При появлении Кэтрин и Эндрю стражники вскочили на ноги.

— Сидите, джентльмены, — сказала Кэтрин, пока Эндрю выдвигал для нее из-за стола кресло.

Он собирался было уйти, но Энн окликнула его:

— Присоединяйтесь к нам, Эндрю. Я уже объяснила этим джентльменам, что вы скорее часть нашего семейства, чем просто домоправитель.

Благодарный за то, что девушка позволила ему остаться и быть в курсе происходящего, Эндрю сел за стол напротив Энн, чтобы доставить себе удовольствие постоянно видеть ее.

— А где наш третий… «гость»? — спросил Эндрю у Энн.

— Он сказал, что должен кое-что сделать, а потом уже спустится вниз.

Нервы у Эндрю напряглись. Неужели Донован нашел что-то в его комнате? Вряд ли, он всегда проявлял предельную осторожность. Впрочем, все может быть…

Он включился в разговор, но завтрак омрачало подозрительное отсутствие Мак-Адама. Но вот и он вошел в комнату. Эндрю всем телом напрягся, но, поскольку ничего не произошло, позволил себе расслабиться.

Донован поприветствовал каждого, затем сел на свободное место, слева от Кэтрин; улыбка на ее лице сразу померкла.

— Как ваша голова сегодня утром, леди Кэтрин? — не без ехидства поинтересовался Мак-Адам.

— Чудесно, благодарю вас!

— Прекрасно, значит, ничто не помешает вам быстренько переодеться в платье для верховой езды.

— Я вовсе не расположена к поездке!

— Тогда я советую вам сменить расположение духа, потому что мы поедем независимо от того, хотите вы или нет. Мне бы крайне не хотелось видеть вас верхом в этом платье. Может быть, оно и красиво, но, честно говоря, не приспособлено для езды и на редкость вызывающе.

Все сказано было с улыбкой, но ни у кого не осталось сомнения, что это приказ. Кэтрин обрадовалась возможности ввязаться в бой… но увидела лицо Энн. Тут же она посмотрела на Эндрю и подумала: а может быть, лучше ей поехать?

— Вы успешно воюете с беззащитными женщинами, сэр. Что это, природный талант или следствие практики?

Донован рассмеялся.

— Беззащитными, леди Кэтрин? Да я брошу перчатку любому, кто назовет вас беззащитной. Что касается опыта общения с беззащитными женщинами… Не знаю, до сих пор мне такие не попадались.

Кэтрин поднялась на ноги; ее взгляда на Донована было бы достаточно, чтобы менее невозмутимый человек растерялся. Не спеша, она покинула комнату.

За столом установилась тишина. Затем вновь заговорил Донован:

— Леди Энн, я хотел известить вас сразу, но, к моему величайшему сожалению, отвлекся. Завтра его величество устраивает ужин для… э-э… друга. Ваше присутствие там необходимо.

Эндрю опустил глаза. Обоим было понятно, о чем может идти речь. — А Кэтрин?

— Она будет присутствовать в качестве моей невесты.

— Сочту за честь, — тихо сказала Энн и поднялась. — Прошу извинить меня.

Она оставила комнату, и внимание Донована переключилось на Эндрю.

— Я бы тебе рекомендовал… очень настоятельно… чтобы ты не покидал дома до моего возвращения.

Эндрю бросил взгляд на людей Донована, все еще сидевших за общим столом, и улыбнулся.

— Мой долг оставаться здесь, милорд, так что нет смысла остерегать от противоположного.

— Это просто так, на случай, если тебе вдруг взбредет в голову такая идея.

— Как я уже сказал, сэр, мой долг — следить за домом.

— Удивительное рвение со стороны англичанина, — сказал Донован.

— Отчего же, сэр? Разве мало вольных солдат удачи добывают себе средства к существованию при помощи меча? Я сражался бок о бок с Эриком Мак-Леодом и, по его же просьбе, стал домоправителем, чтобы защищать его сестер.

— Кстати, о мечах. Тот, что я обнаружил в вашей комнате, один из лучших клинков, которые мне когда-либо приходилось видеть. Такое оружие не стыдно иметь и королю.

Эндрю сохранил наружное спокойствие, но внутренне похолодел от своего промаха.

— Я его подобрал на поле сражения. Когда мечом зарабатываешь на жизнь, поневоле становишься привередливым в его выборе. Разве не так?

— Может быть, нам представится случай пофехтовать? Мне кажется, это была бы хорошая проба оружия.

Губы Эндрю сжались; все это время он не сводил взгляда с колючих глаз Донована.

— Да, может получиться славная штука. Даже не сомневаюсь в этом. С нетерпением буду ждать такой возможности.

Оба уже неприкрыто угрожали друг другу, и два юноши из команды Донована затихли, опасаясь, чтобы гнев начальника, не дай Бог, не обратился на них.

В этот момент Кэтрин, одетая для верховой езды, вошла в комнату и замерла пораженная. Не говоря ни слова, она переводила взгляд с Эндрю на Мак-Адама, понимая, что пришла как нельзя вовремя.

— Я готова, милорд, — сказала она и похлопала кнутовищем по ладошке.

Донован усмехнулся и встал. Приблизившись, он забрал у нее кнут и швырнул его своим воинам.

— Думаю, сегодня он тебе не понадобится. — Взяв Кэтрин под руку, он направился к двери, но в дверном проеме обернулся и вновь обратился к Эндрю: — Итак, у нас впереди милая встреча.

Кэтрин ничего не успела спросить: во дворе уже ждали оседланные лошади. Кэтрин язвительно спросила Донована:

— Ты был так уверен в моем согласии?

— Почему бы и нет? — любезно ответил он. — Я получаю все, что желаю иметь.

— Все, да не все, и, может быть, скоро ты это поймешь.

Ей хотелось сбить со своего нареченного спесь, но Донован, уловив ее тон, только рассмеялся:

— Нет, отчего же, я все понимаю. Именно поэтому я отобрал у тебя кнут.

— Какой же ты молодец! — не смогла сдержаться Кэтрин.

Он с довольной улыбкой помог ей взобраться на лошадь, и они через ворота проскакали в город.

Донован не мог не восхититься ее мастерству езды. Только гордо откинутая голова свидетельствовала, каким негодованием охвачена Кэтрин.

— Куда мы собираемся? — требовательно спросила она.

— На одну условленную встречу. Она займет у нас всего несколько минут. Затем, если тебе угодно, мы просто покатаемся.

— Что это за встреча?

— Увидишь.

Одним словом он дал понять, что не склонен посвящать ее в свои дела. Ее любопытство от этого лишь сильней разгорелось.

В полном молчании они проехали по улицам, и перед маленькой лавчонкой Донован остановил лошадей и помог Кэтрин сойти. Они оказались перед ювелирной мастерской.

Любопытство девушки возросло еще больше, но она не собиралась задавать новые вопросы. Они вместе вошли в мастерскую, где их приветствовал седовласый, раскосый старичок.

— О, милорд, какая честь снова видеть вас в моей мастерской!

— Я приехал с леди, как мы и договаривались, — сказал Донован. — Как видишь, руки и пальцы у нее действительно тонкие. Сможешь ты сделать то, о чем я просил?

— Разумеется, сэр.

— Кэтрин, подойди сюда.

Кэтрин подошла к ним. Старик протянул к ней руку.

— Вы позволите? — спросил он, лебезя.

Она подала ему на несколько секунд руку; он пристально изучал ее, после чего поднял глаза на Донована.

— Вы совершенно правы, сэр. Очень нежные и тонкие пальчики, а кольцо очень большое. Ничего, мы все устроим.

— Но ты успеешь к сроку? Осталось менее десяти дней.

Только теперь до Кэтрин дошел смысл их поездки: он собирался приобрести в этой лавке кольца для церемонии венчания. Выдернув руку, она холодно посмотрела в глаза Донована. Тот потянулся и грубо стиснул ее запястье, заставив вновь протянуть ладонь старику.

Тот из маленькой сумочки достал кольцо: большое, несомненно рассчитанное на крупного мужчину. Кольцо было украшено литым выступом, вокруг которого сверкали несколько изумрудов. Донован проследил, как старик примеряет кольцо на палец девушки, и холодно заметил:

— Кольцо — наша фамильная реликвия, но я предпочитаю, чтобы вы его переплавили и подогнали под палец моей невесты. После венчания она будет носить его, не снимая, и с этого дня не останется в Шотландии человека, который при одном взгляде на нее не понял бы, чья это жена.

— Так ты хочешь заклеймить меня? — шепотом спросила Кэтрин.

Донован как бы непроизвольно коснулся шрама на лице и улыбнулся.

— Долг платежом красен, разве не так, миледи?

Она не сказала ни слова больше, но на протяжении примерки держала руку недвижно. Получив уверения, что кольцо будет готово вовремя, Донован бросил старику монету.

— Гляди!

Затем он взял Кэтрин за руку, и они вышли из лавки.

На улице она вырвала свою руку из его пальцев и пошла к лошади, с трудом сдерживая подступающие слезы.

Они скакали домой в гробовом молчании. Все ее надежды таяли как дым. Не оставалось более никаких шансов на брак по любви.

Донован понимал, что мучает ее. Все, что он делал, делалось осознанно, и он неспособен был видеть в своих поступках что-либо достойное осуждения, ощущать вину.

Он не сказал ей, что кольцо — отцовское, передано ему матерью, и он носил его, не снимая, со времени ее смерти. Он собирался вручить его женщине, которую выберет себе в жены… или… он отогнал память об испытанном унижении, когда Дженни вернула ему кольцо.

Теперь Донован желал обойтись без клятв в любви, просто он намеревался пометить эту женщину, как метят домашний скот, и кольцо для этой цели вполне годилось. Все было просчитано и продумано. Почему же на душе так горько? Почему его мучило ее упорное молчание и память о ночи, когда он всего лишь прикоснулся к ней — не более?

Но так было безопаснее. Не должно оставаться невыясненных вопросов о том, на чем будет строиться их брак. Для обоих было спокойнее отказаться от претензий на глупую романтическую любовь: с избытком хватит страсти — ее Донован предполагал и получить, и подарить.

Эндрю мучился: ему нестерпимо хотелось пойти к Энн, поговорить с ней, вдохнуть в нее силу и решимость. Но ускользнуть из поля зрения двух людей Донована никак не удавалось.

Тогда пришлось использовать военную хитрость: не успели шотландцы оглянуться, как они втроем по-дружески болтали о всякой всячине, разгоряченные выставленными им в бутылках вином. Эндрю выудил кучу сведений о Доноване Мак-Адаме, но ни одно из них не представляло большого интереса. Еще он понял, что люди Донована с огромным уважением относятся к нему, что подкрепило надежды Эндрю на то, что с уликами на руках он сумеет склонить Донована Мак-Адама к спокойному и деловому разговору с ним, а Донован обладал достаточно гибким умом и смелостью, чтобы принимать незаурядные решения.

Время шло к полудню, а Донован и Кэтрин по-прежнему не возвращались. Зато сошла вниз Энн, и, улучив момент, когда она вышла в сад, Эндрю сумел завязать с ней доверительный разговор на глазах у стражников, но за пределами слышимости.

— Вы расстроены, Энн. Что он вам наговорил?

— Завтра вечером меня и Кэтрин приглашают на ужин в королевский замок.

— Вас это пугает?

— Вы не догадываетесь, в честь кого дается ужин?

— Нет. И в честь кого же?

— В честь любовницы короля Мэгги Драммонд.

— Короли и раньше имели любовниц.

— Боюсь, Эндрю, Мэгги Драммонд станет больше, чем любовницей.

— Он не может на ней жениться.

— Почему же?

— Она не королевских кровей.

— Эндрю, — Энн повернулась к нему, — вы все еще верите, что влюбленный смотрит на титулы или королевскую кровь? Если он вздумает жениться на ней, кто сможет его остановить?

— Надеюсь, найдутся люди или обстоятельства, которые заставят его одуматься.

— Боюсь, что нет.

Он глядел в глаза Энн и умирал от желания обнять ее. Но за ними следили, и каждое неосторожное движение могло дорого стоить. Он хотел приободрить девушку, но как? Чем он мог ее утешить?

— Энн!

— Не надо никаких слов, Эндрю. Не пытайтесь утешить меня.

— Что, если за ужином вам назовут вашего будущего мужа?

— Не знаю. Что тут можно сделать? Воля короля — закон. Тогда нам придется расстаться и стремиться к тому, чтобы забыть друг друга.

— И вы сможете?.. — спросил Эндрю; надежда сверкнула в его глазах, как внезапно разгоревшийся костер.

— Нет, — прошептала она, — но попытаюсь привыкнуть, и то же придется сделать вам.

— Будем надеяться до самого конца, Энн.

Она протянула руку и положила на его ладонь — всего лишь на одно мгновение. Глаза Энн договорили то, что она не осмелилась сказать…

Эндрю вернулся в дом в тот момент, когда наружная дверь раскрылась и на пороге возникли Донован и Кэтрин. Одного взгляда на их лица хватило, чтобы убедиться: оба под удручающим впечатлением от своей поездки.

Кэтрин, не говоря ни слова, даже не попрощавшись с Донованом, поднялась по лестнице и с чувством захлопнула за собой дверь.

Что ж, Эндрю улыбнулся своей мысли. Как бы там ни было, Донован до последней капли изопьет ту чашу, которую пригубил. Единственное, что беспокоило Эндрю, — выражение глаз Кэтрин.

Любовь и ненависть, как он усвоил, подчас две стороны одной и той же монеты. Если ему повезет в его миссии, он станет с интересом следить, как будет развиваться этот в высшей степени необычный брак.