Любовница понарошку

14

Самолет заходил на посадку, но Джералду казалось, что он делает это с несносной медлительностью. Никогда еще он так не торопил время. Айрис… Будет ли она ждать его в аэропорту?

Удастся ли им вернуть ту близость, которая объединила их в ту незабываемую ночь в ее маленькой спаленке над студией? Или так бывает только однажды, и потом они будут вновь и вновь искать эти ощущения, но не смогут даже приблизиться к ним? И почему вдруг он так мучительно хочет найти ответы на эти вопросы?

Чем для него стала эта непредсказуемая женщина с волосами солнечного цвета?

Никогда прежде чувства не захватывали его до такой степени. Он не позволял ни одной женщине настолько завладеть его сердцем, и это, как он теперь понимал, не имело ничего общего со смертью Чесни, а скорее с его растущим цинизмом и осознанием власти своих капиталов.

Самолет приземлился, и после несложных формальностей они вошли в зал аэропорта. Почти сразу же Джералд увидел высокую женщину, отчаянно ищущую кого-то в толпе. Их глаза встретились, и когда Джералд поднял над головой свой букет, лицо Айрис озарилось радостной улыбкой.

Они двинулись друг к другу сквозь толпу. Щеки Айрис горели, она одновременно выглядела неуверенной, скованной и счастливой. На ней была какая-то необычная накидка серо-зеленого цвета. Прежде чем поздороваться, Джералд протянул ей цветы.

– Но не думай, что это мой рождественский подарок.

– Где ты нашел сирень в такое время года? – радостно удивилась Айрис.

– Признаюсь, это было непросто. Джералд наклонился и поцеловал ее в губы, ощущая, как зачастило его сердце.

– Ты даже представить не можешь, как я по тебе соскучился.

– Я думаю, что это не совсем то место, где я могла бы в этом убедиться.

Джералд вздохнул.

– Ты права. Пойдем, получим багаж. Джералд взял Айрис под руку, с удивлением ощущая всю полноту своего счастья. Он вспомнил, что однажды он испытал что-то похожее. Ему было восемь лет и, проснувшись рождественским утром, он обнаружил, что Санта Клаус принес ему модель яхты, о которой он давно мечтал. Теперь он немного подрос, и его мечты изменились. Внезапно он вспомнил, что к следующему Рождеству яхта надоела ему, и он забросил ее куда-то на чердак. Какие-то дурацкие мысли лезут в голову.

– Как ты смотришь на то, чтобы сегодня же отправиться в Блэкпул? Заедем к тебе за вещами, и сразу же в путь?

– Здорово. Я люблю лондонскую суету, но так иногда хочется покоя и простора.

Джералд не сводил глаз с Айрис.

– Ты выглядишь усталой, – заметил он.

– Ты хочешь сказать, что все горы косметики, которые я истратила за эти два дня, пропали впустую?

Айрис помолчала, а, потом объяснила:

– Мне показалось, что ты был в Никарагуа так долго… А я все это время работала, как сумасшедшая. Чтобы хоть немного отвлечься… Ты можешь меня похвалить: я закончила три работы, которые получились просто великолепно. Мой агент торопит меня с их продажей, но мне пока тяжело с ними расставаться.

Джералда тронула ее откровенность. Ему бы хотелось увидеть ее работы, а может, и купить их. Поддавшись импульсу, он сказал:

– Честно говоря, я купил те твои прошлогодние работы вовсе не с целью капиталовложения. Когда я их увидел, мне показалось, что ты знаешь обо мне что-то такое, о чем я и сам не догадывался до сих пор.

– Спасибо, что ты сказал мне об этом, – не сводя с него счастливых глаз, проговорила Айрис, а затем добавила, поколебавшись: – Ты и вправду рад меня видеть?

– Конечно. Разве это не заметно?

– Когда дело касается тебя, я не могу быть ни в чем уверена, – засмеялась она.

Они забрали багаж, заехали за вещами Айрис и отправились в путь к его загородному дому. Им было о чем поговорить. Джералд рассказал о долгих мучительных переговорах в Никарагуа. Они обсуждали книги и фильмы, которые им нравились.

Начинало темнеть, но Джералд заверил Айрис, что они уже подъезжают. Внезапно перед ними открылся огромный особняк в стиле эпохи королевы Анны. Айрис широко распахнула глаза от удивления. Джералд посмотрел на нее и предложил неуверенно:

– Мы, конечно, можем остановиться тут, если ты хочешь. Но я подумал, что тебе больше понравится в охотничьем домике, там гораздо уютнее.

Айрис вздохнула с облегчением.

– Да, , конечно.

– Этот дом хорош для того, чтобы производить впечатление на нужных людей, но он вовсе не для повседневной жизни. Экономка обещала оставить нам ужин. Ты, должно быть, проголодалась…

Джералд говорил очень много, что было на него совсем не похоже. Он каз&чся ребенком, взволнованным приближающимся праздником. Ему так хотелось, чтобы Айрис понравился домик, где он провел свое детство.

Он свернул на дорогу, уходящую в лес, и вскоре остановил автомобиль перед небольшим домом. Джералд помог Айрис выйти из машины и открыл перед ней дверь, с наслаждением вдыхая аромат леса, смешанный с тонким, почти неуловимым запахом духов его спутницы.

Передняя была украшена венками из ветвей остролиста и омелы. Панели из полированного дуба отражали неяркий свет замысловатых металлических канделябров. Джералд провел Айрис в гостиную, где был разожжен камин. В углу стояла елка, а под ней – картонный ящик с игрушками. Вчера Джералд позвонил экономке и.попросил приготовить их. Мысль о том, что они вместе будут наряжать елку, приводила его вчера в полный восторг. Сегодня же она показалась слишком сентиментальной.

Он сказал неловко:

– Может, тебе захочется самой украсить елку…

– Здорово! – радостно всплеснула руками Айрис. – Здесь так хорошо!

Он тоже всегда любил эту комнату с ее книжными стеллажами и старинной мебелью, обитой вощеным ситцем.

– Окна гостиной выходят в сад. Давай я помогу тебе снять плащ. Да, нужно налить воды и поставить цветы, а то они осыпаются прямо на ковер.

Неожиданно Айрис заметила:

– Если бы я не так хорошо тебя знала, я бы подумала, что ты нервничаешь.

И она была права.

– Хочешь поужинать? – натянуто спросил Джералд.

Айрис посмотрела ему прямо в глаза:

– Я не голодна. Давай поставим цветы в вазу и ляжем спать.

Несмотря на попытки казаться смелой, ее выдавали руки, сцепленные в замок так сильно, что костяшки даже побелели.

Джералд поставил сирень в вазу и собирался оставить ее на кухонном столе, но Айрис запротестовала:

– Я хочу, чтобы они стояли в спальне, они такие милые.

Они поднялись на второй этаж. Окна спальни тоже выходили в сад, на раскидистые деревья, отгораживающие охотничий домик от основной дороги. Камин с прелестной металлической решеткой был просто великолепен. Роскошная кровать занимала основное пространство комнаты.

Джералд поставил цветы на туалетный столик.

– Хочешь принять душ с дороги? Ванная напротив, – сказал он, разжигая камин.

Вскоре языки пламени наполнили комнату причудливыми тенями. Джералд зажег свечи, прислушиваясь к звукам, доносящимся из ванной: журчала вода, что-то тихо напевала Айрис…

Неужели она действительно здесь, рядом с ним? Они пробудут вместе целую неделю, только он и она, и больше никого – ни деловых партнеров, ни странных типов в красных саронгах, ни похитителей.

Джералд подошел к самой двери и спросил:

– Потереть тебе спинку? Он услышал ее смешок.

– При условии, что на тебе будет столько же одежды, как и на мне.

Джералд разделся и вошел в ванную, которая была полностью модернизирована в отличие от остальных помещений, чей облик не изменялся на протяжении веков.

Айрис призывно улыбнулась ему. Холмики ее грудей возвышались над водой, сияя своей молочно-белой нежностью. Его реакция не заставила себя ждать.

Айрис озорно заметила:

– Мне, видимо, следует поторопиться.

Джералд наклонился над ванной. Айрис подняла волосы, чтобы они не намокли, и ее шея потрясала беззащитностью и хрупкостью. Он коснулся ее губами, вкладывая в этот поцелуй всю свою нежность.

– Пойдем в постель, милая, – прошептал Джералд.

Он взял ее за руки и помог выбраться из ванны. Она стояла перед ним, словно великолепная скульптура, ее влажная кожа блестела, и капли воды медленно скатывались на коврик. Джералд взял большое полотенце и обернул его вокруг Айрис, думая, что никогда еще так не ощущал полноту жизни.

Айрис подняла к нему лицо, на котором было написано желание. Он поцеловал ее, и полотенце сползло на пол…

Потом он так и не смог вспомнить, как они очутились в постели.

Они лежали, крепко обнявшись, словно пытаясь слиться воедино. Его живот прижимался к ее нежному животу, его грудь ощущала ее соски, которые превратились в твердые горошины, его губы накрыли ей рот, не позволяя выразить протест. Да о каком протесте могла идти речь?

Словно очнувшись, осознав, что никто не отнимет у него эту невыносимо желанную женщину, Джералд нежно и осторожно стал целовать Айрис, и каждый поцелуй пробуждал в ней чувственные импульсы. Она обвила его шею, а в это время язык Джералда заставил ее губы раскрыться и проник в глубину рта.

Господи! Пробовать ее на вкус, трогать ее тело – какое удивительное наслаждение!

Джералд поднял ее ноги и обвил ими свои бедра. От его тела исходил жар, и Айрис только глухо застонала, поскольку ее рот был закрыт его ртом.

А затем он оказался в ней, и она жадно приняла его. Блаженство возрастало от каждого его движения внутри нее. Айрис испытала внезапно чувство тревоги, когда Джералд подхватил ее под колени и поднял ее ноги высоко вверх. Но ощущение беззащитности тут же исчезло, сменившись острым наслаждением оттого, что он проник в нее до самой глубины. Еще мгновение – и наступил оргазм – сладостный взрыв внутри ее существа, на миг унесший ее в небытие.

Она медленно приходила в себя, осознавая, что все еще обнимает его. Его запах сводил ее с ума. Джералд сказал хрипловато:

– С Рождеством тебя, Айрис.

– Так это был твой подарок? – засмеялась она.

– Нет. Ты его не получишь до двадцать пятого.

– Вряд ли он будет лучше того, что ты мне сейчас подарил.

– О, таких подарков ты можешь получить от меня сколько угодно. И даже лучше. Подожди минут десять.

Айрис томно потянулась, не сводя с него глаз.

– Десять минут – это слишком долго.

– А мы пока займемся чем-нибудь, – улыбнулся он и лизнул ее молочно-белую кожу.

Айрис выглядела счастливой, удовлетворенной и такой прекрасной, что у него просто дух захватывало. Джералд начал неторопливо целовать ее, исследуя губами каждую черточку ее лица, шею, потом двинулся ниже.

А может, это и вправду самый лучший подарок, который он может ей подарить, лениво подумал он. А затем он вообще перестал думать, потеряв голову от ее стонов, от ее жара и нетерпения. Спустя несколько минут Айрис получила еще один желанный «подарок».

Он никак не мог ею насытиться и не знал, сможет ли она когда-нибудь надоесть ему. Может, это и есть любовь? Откуда он мог знать… Он никогда не влюблялся. Подумав, что эти мысли могут завести его слишком далеко, Джералд сказал:

– Тебе давно уже пора спать…

– Я вовсе не хочу спать. Мне кажется, что у меня выросли крылья и я вот-вот взлечу. Я чувствуя себя такой свободной…

Чувства, до сих пор незнакомые Джералду, полностью захватили его. Странно, что Айрис всегда удается вдребезги разбить барьеры, которые он долгие годы возводил между собой и другими людьми.

– Давай все-таки поспим. Ты не забыла? Тебе еще елку украшать.

– А у нас будет индейка?

– Лежит в холодильнике. Экономка оставила страниц десять инструкций, как ее жарить.

– Индейка у меня никогда не получается как следует, – пробормотала Айрис и мгновенно заснула.

Она ничего не сказала ему о любви. Но ведь он и не хотел ее признаний? Он поднялся и задул свечи. Комната погрузилась в бархатную темноту. Джералд лег рядом с Айрис, обнял ее и тоже заснул.

Рождественским утром Айрис проснулась поздно. Она открыла глаза и еще немного полежала, прислушиваясь, как Джералд что-то делает внизу. Всю эту ночь они занимались любовью, предвосхищая и опережая желания друг друга. Такое понимание было бы совершенно невозможным всего несколько дней назад. Джералд был великолепным любовником – пылким, внимательным, нежным. Чего же ей еще?

Не было никаких причин чувствовать беспокойство, которое змеей заползало ей в сердце.

Вчера они украшали елку игрушками, которые хранились в семье Джералда с его детства. Потом готовили сладкие пирожки и карри. В полночь они сходили на рождественскую службу. Стены старой церкви были в полметра толщиной и хранили воспоминание обо всех людях, которые молились здесь…

Айрис услышала, что Джералд поднимается по ступенькам. Она уже знала, что четвертая ступенька скрипит. Распахнулась дверь. Джералд, одетый только в джинсы, поставил на столик поднос, полный еды. Кофе со взбитыми сливками, свежая клубника, персики и горячие круассаны.

– Доброе утро, Айрис. – Он склонился над ней и нежно поцеловал.

– Доброе утро, милый. Это потрясающе… Мужчина, который умеет готовить. За такого нужно держаться двумя руками, – пошутила она, не подумав.

Держаться? Она могла держаться за него сколько угодно, но она понятия не имела, что будет с их отношениями дальше. После Нового года она вернется в Лондон, и Джералд не заговаривал об их будущем.

Джералд пожал плечами.

– Я просто вытащил круассаны из холодильника и сунул их в духовку. Это вовсе не сложно.

Они не спеша и с удовольствием позавтракали. Потом Айрис оделась и они отправились на прогулку. Весь день они гуляли, дурачились как дети, сходили на экскурсию в соседнюю деревушку, в которой, казалось, ничего не изменилось с прошлого века. А к вечеру им захотелось тишины и покоя.

Они с удовольствием вернулись в уютный охотничий домик, передохнули, а затем тщательно изучили инструкции, оставленные кухаркой, и поджарили индейку. Потом Джералд включил гирлянды на елке, зажег свечи и поставил какую-то музыку. Протягивая Айрис плоский прямоугольный сверток, он сказал:

– С рождеством тебя, Айрис.

Она долго распаковывала сверток, горя нетерпением. Руки никак не хотели слушаться, а ленточка никак не развязывалась. Когда наконец ей удалось распечатать подарок, она обнаружила фотографию в деревянной рамке, изображающую каменистый пляж, заваленный деревьями. Среди них бродила задумчивая девушка…

– Да ведь это я… – ахнула Айрис.

– Я сделал эту фотографию, когда оставил тебя одну среди заброшенного пляжа. Ты была так увлечена разглядыванием этих «даров моря», что ничего не заметила.

– Какая чудесная фотография. А рамочку ты сам сделал?

Джералд засмеялся.

– Пришлось вспомнить уроки труда в начальной школе.

– Спасибо, – растроганно прошептала Айрис, нежно целуя его. – А теперь открой мой подарок.

Ее подарок был уложен в коробку. Джералд убрал упаковочную бумагу и достал маленькую деревянную скульптуру – кусок старого дерева в виде морской волны, над которой возвышается одинокий кедр.

Джералд прошептал:

– Мы думали об одном и том же. Она помолчала, а потом добавила:

– Все, что произошло в яхт-клубе, забыто. Я больше не виню тебя ни в чем.

– Если бы я мог так же легко простить себя сам. В твоем случае. В случае с Чесни.

Айрис нежно обняла его и почувствовала, как напряжены его плечи. Она прошептала:

– Я пошла в библиотеку и прочитала все об этой ужасной трагедии. Но ты ни в чем не виноват. Ведь и ты сам мог очутиться на ее месте, и любой другой человек. От таких преступлений трудно защититься.

– Ты права, конечно. Но все равно я продолжаю думать: а что случилось бы, если бы я не оставил ее тогда одну?

Внезапно догадавшись, Айрис спросила:

– Ты поэтому поехал в Никарагуа? Ты чувствовал ответственность за этих людей и хотел быть с ними?

– Я не думал об этом.

– Ты очень хороший, Джералд, – растроганно произнесла Айрис и заметила, что он не знает, как ответить на это. Если бы она могла помочь ему победить своих призраков так же легко, как он помог ей… Но его раны были глубоки и никак не хотели затягиваться.

– Спасибо тебе за подарок, Айрис, он просто чудесный. – Он встал и подошел к столику. – Судя по запаху, индейка вполне удалась. Ты проголодалась?

– Конечно! Я не только индейку, поросенка готова съесть. Целый день на свежем воздухе!

О Чесни больше не было сказано ни слова. Следующие три дня пронеслись как сон. Они целовались, любили друг друга, смеялись, занимались какими-то простыми повседневными делами – мыли посуду, гуляли и много разговаривали. Они обошли несколько раз вокруг старого поместья, побывали внутри, где Айрис с удовольствием осмотрела коллекцию произведений искусства. Айрис познакомилась с экономкой, Рози, которая отчего-то прониклась к ней неподдельной симпатией.

Никогда еще в своей жизни Айрис не была такой беззаботной, счастливой и окруженной заботой. И ей показалось, что и Джералду было хорошо с ней. Он даже стал выглядеть моложе и легкомысленнее, что очень шло ему.

Но временами она ловила на себе его взгляд, по которому невозможно было догадаться, о чем же он думает. Он опять надевал на себя забрало отчужденности. И она решила, что в следующий раз, как только заметит, что он погружен в свои загадочные раздумья, она обязательно спросит его об этом.

Это какая-нибудь ерунда, уверенно подумала она про себя. Ведь ничто не может омрачить для них этого счастливого Рождества.