Любовница Волка (Саманта МакЛеод) читать бесплатно онлайн полную версию книги (ч. 3)

Вместе мы поднялись по скользкой ото льда подъездной дорожке от папиной мастерской к дому. Рождественские огни мерцали вдоль перил крыльца родителей. Было так холодно, что снег скрипел под нашими сапогами. Папа придержал для меня дверь. В доме пахло точно так же, как я помнила, пьянящая смесь древесного дыма и жареного лося, и часть панического страха от сна начала исчезать из тела.

— Ужин будет готов, когда ты переоденешься, — сказала мама, выходя из кухни, чтобы обнять меня. — Лось, картошка с огорода, а печенье из магазина.

Я глубоко, прерывисто вздохнула, пытаясь забыть высокое, изящное тело Вали, размахивающее сверкающим синим мечом над головой. И исчезновение его в зияющей черной пасти пещеры.

— Спасибо, — слабо сказала я. — Звучит восхитительно.

После ужина я долго принимала горячий душ и спустилась вниз, чтобы присоединиться к родителям и выпить стакан скотча на диване рядом со сверкающими огнями рождественской елки. Мама развесила по каминной полке и вокруг своего огромного позолоченного герба в виде Флер-де-Лис древние нити многоцветных огней с большими выпуклостями. Папа — шотландец, правнук Макдональда из Хайленда, а мама — француженка.

Когда я росла, мама сказала мне, что ее бабушка Клэр происходила из королевского ветви Орлеана, которая бежала из Францию во время Революции. Я никогда ей особо не верила: наша маленькая бревенчатая хижина в глубине лесов штата Мэн была чертовски далека от Версаля. Но на моем первом свидании со знаменитым профессором литературы Барри Ричардсоном, после того как мы открыли вторую бутылку вина, я рассказала ему, что происхожу из королевской французской семьи Орлеан. Похоже, он был впечатлен. По крайней мере, он был достаточно впечатлен, чтобы пригласить меня к себе домой в тот вечер.

Когда год спустя я познакомилась с семьей Барри в их огромном белом доме с видом на Атлантический океан, Барри представил меня как Карен Макдональд, родственницу королевской Орлеанской семьи Франции. Как будто это могло компенсировать бревенчатую хижину, акцент Мэна, тот факт, что я могла управляться с бензопилой и менять масло в пикапе. На его родителей я не произвела особого впечатления. Ни тогда, ни в последующие годы.

Я покачала головой и сделала большой глоток виски, чтобы избавиться от Барри Ричардсона.

— Мама, — сказала я, — ты можешь наполнить носки.

Мама сидела у мигающих угольков костра и вязала. Она потрясенно посмотрела на меня.

— Ты же знаешь, что Санта не придет, пока ты не заснешь!

Я рассмеялась.

— Мама, мне тридцать семь лет!

Она улыбнулась, но не двинулась с места.

— Итак, дорогая, ты встречаешься с кем-то особенным там, в Монтане?

Мне удалось подавить стон еще одним глотком виски. По крайней мере, она дождалась окончания ужина, чтобы заговорить об этом.

— Э-э, нет, не совсем так.

— Не совсем так? — спросила она, перестав вязать, что было плохим знаком.

Я одним глотком допила виски, стараясь тщательно подбирать слова. Конечно, я не встречалась с Вали. Я не видела его уже месяц, с того самого утра, когда проснулась в его объятиях, завернутая в меха посреди Йеллоустона. В груди у меня все сжалось. Я попросила его пойти со мной домой.

И он ответил: «Нет».

— Это конец истории, — прошептала я.

— Что? — спросила мама. Теперь оба моих родителя смотрели на меня во все глаза.

Кровь прилила к щекам.

— Пожалуй, я пойду спать, — сказала я, вставая и преувеличенно потягиваясь. — Ну, знаешь, чтобы Санта мог прийти и наполнить носки.

Мама нахмурилась, и я почувствовала укол вины за то, что подвела ее.

Но, честно говоря, что, черт возьми, я могла сказать, чтобы объяснить кто такой Вали?

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

Через три дня я уже была в аэропорту, возвращаясь домой с новенькой вязаной шапочкой, шарфом и варежками ручной работы, а также аварийно-спасательным набором для машины, благодаря Санте. Не то чтобы я жаловалась. Я подарила родителям подарочные сертификаты их любимой закусочной и месячную подписку на клуб «Портлендского мини-пива». Семья Макдональдов была очень практична.

Мне пришлось лететь тремя разными рейсами из Бангора штата Мэн, в Бозмен штат Монтана. Конечно же, я застряла в О’Хара и провела все четыре часа, яростно отправляя Джону свои заметки для заседания факультета, которое теперь собиралась пропустить. Затем мне пришлось бежать через весь Международный аэропорт Денвера, чтобы сесть на крошечный винтовой реактивный самолет, направлявшийся в Бозмен. Это был последний рейс в этот день, и все в самолете выглядели либо раздраженными, либо измученными. Либо и то, и другое.

Я откинулась на спинку сиденья и закрыла глаза…

***

Я оказалась в Йеллоустоне. Была ночь, и Луны не было видно. Даже звезды казались блеклыми, будто тьма, выплескивающаяся из уст огромной, нависшей передо мной пещеры, каким-то образом прокрадывалась по небу, затмевая искры света.

— Вали? — прошептала я в темноту.

Ответа не последовало. Запах гари витал в воздухе, обжигая ноздри. Я шагнула к пещере.

— Вали? — позвала я.

Мой голос эхом разнесся по открытому пространству, звуча гораздо громче, чем следовало бы. Казалось, весь мир дрожит, затаив дыхание.

В ожидании.

Я проснулась, дрожа всем телом, и провела остаток тряского полета до Бозмена, глядя в окно, пытаясь убедить себя, что ничто не заслоняет холодное мерцание звезд надо мной.

***

На стоянке аэропорта Бозмена было десять градусов ниже нуля, и моя чертова машина никак не заводилась. Я оставила чемодан в багажнике и вернулась внутрь, дуя на пальцы в багажном отделении, ожидая, когда вежливые сотрудники заведут мою машину.

Когда я добралась домой, было уже за полночь, а это означало, что в штате Мэн сейчас было два часа ночи. Я была в дороге двадцать часов. За моей сетчатой дверью торчал сверкающий подарочный пакет, но я не заметила его, пока не пнула ногой на полпути через гостиную.

— Черт, — пробормотала я себе под нос.

Я включила свет, чтобы увидеть то, что я только что отправила скользить по полу. Это была бутылка односолодового виски «Гленливет» от Сьюзен. «Карен», — написала она. — «За все эти странные товары». Я улыбнулась в первый раз с тех пор, как покинула аэропорт Бангора двадцать часов назад. Поставив виски на кухонный стол, я рухнула на кровать.

Но мои сны были тревожными. Я проснулась, запутавшись в простынях, с бешено колотящимся сердцем. Я была уверена, что бежала от чего-то низкого, темного и приближающегося за моей спиной.

Фары осветили потолок спальни холодной бледной дугой, и я уставилась в потолок. Сердце бешено колотилось в груди. Будильник на комоде показывал, что сейчас только начало четвертого утра. Я вздохнула и сбросила с себя одеяло. Если я не собираюсь спать, то вполне могу ответить на несколько писем.

Я услышала, как кто-то прошелся по кухне.

Это было невозможно, но я услышала тихое шуршание закрывающегося ящика шкафа, а затем низкое шипение кухонного крана.

Я замерла. Мышцы напряглись, а пальцы сжались в кулаки. Это была Сьюзен? У кого еще, черт возьми, был ключ? Я оглядела темную спальню в поисках чего-нибудь, что можно было бы использовать в качестве оружия. У меня не было пистолета, и все мои ножи были на кухне. Мне нужно было что-то твердое, что-то тяжелое… В конце концов, я остановилась на угловатой, слишком большой кофейной кружке, которую купила у местного художника на фермерском рынке.

Я как можно тише поднялась на ноги и обхватила руками кружку. В глубине рта появился металлический привкус горечи. Глубоко вздохнув, я медленно направилась на кухню, пытаясь разглядеть что-нибудь в тусклом свете уличного фонаря за окном. Кто-то стоял у моей кухонной плиты. Кто-то высокий, одетый в черное. Я крепче сжала кофейную кружку, когда приготовилась обрушить ее на чью-то голову.

Но я заколебалась. То, что я видела, не имело никакого смысла. Мужчина на кухне не рылся в моих вещах, пытаясь украсть, бог знает что, из шкафов. Он просто стоял там, у плиты, наблюдая за красным свечением горелки под моим чайником. Я нахмурилась.

Темная фигура повернулась ко мне.

— Карен, — сказал он. — Как я рад снова тебя видеть.

Щелкнул выключатель, и я вздрогнула от потока белого света. Мужчина улыбнулся. Он был очень высоким, с рыжими волосами. И он был одет в темный костюм.

Локи.

В последний раз я видела его, когда он вытаскивал себя из окровавленного снега в Йеллоустоне.

— Какого хрена ты делаешь на моей кухне? — завопила я.

Он перевел взгляд с моей плиты на стойку рядом с раковиной. Три кружки стояли аккуратным рядком на крапчатой столешнице.

— Я завариваю чай. Или ты предпочитаешь виски? — Он указал на бутылку «Гленливета» на кухонном столе.

Я замотала головой.

— Нет. Какого хрена ты здесь делаешь? Сейчас?

— Завариваю чай, — повторил он, одарив меня обезоруживающе красивой улыбкой, и мне пришлось бороться с желанием бросить чашку ему в лицо.

Чайник засвистел, и Локи подошел к плите, наливая горячую воду в три пустые кружки. Кухня наполнилась паром и запахом лаванды и ромашки. Локи взял белую кофейную кружку с надписью «Мэн» и ярко-красными омарами и протянул мне. Я покачала головой. Затем я снова уставилась на кухонный стол, и мое сердце подпрыгнуло.

— А почему их три?

Локи улыбнулся, взял оставшиеся две кофейные кружки и прошел мимо меня в гостиную.

— Пойдем, — сказал он. — Нам надо кое-что обсудить.

В гостиной послышалось тихое шуршание. Я последовала за Локи. Он склонился над диваном, протягивая кружку темной фигуре, сидящей на нем.

— Каролина? — удивилась я.

— Привет, — сказала она каким-то извиняющимся тоном. Выпуклость ее беременного живота была огромной, в полумраке моей кухни женщина выглядела бледной и усталой. — Извини нас за это. Я не хотела тебя будить.

— Что ты здесь делаешь? — спросила я. — Я имею в виду, ты не должна быть здесь в… — Мой голос дрогнул, когда я сделала неопределенный жест рукой, указывая на ее живот.

— Все в порядке, — сказала она, пренебрежительно махнув рукой. — В этом триместре я в творческом отпуске.

— Это не совсем то, что я имела в виду, — сказала я, стараясь не смотреть на ее живот.

Она рассмеялась.

— А, точно! Нет, ребенок родится только через две недели. И, кроме того, не похоже на то, что добраться до больницы будет проблемой. — Ее глаза скользнули по Локи, и она улыбнулась.

Локи даже не улыбнулся. Я почувствовала, как по моей спине поползли первые маленькие щупальца страха, и обхватила себя руками.

— Зачем вы здесь?

Локи встретился со мной взглядом.

— Из-за Вали, — сказал он.

Страх собрался в тугой узел, глубоко в моем животе.

— Нет. Ни за что. Я не собираюсь вам помогать. Ты обманул меня. Вы оба. Ты подставила меня, чтобы поймать Вали.

Каролина подняла руки вверх.

— Прости за то, что случилось в ноябре. Если бы существовал другой способ…

Я рассмеялась, но это прозвучало скорее как сердитый лай.

— Да пошли вы к черту! Ты точно знала, что делаешь. Ты ведь хотела найти волка, верно? Ну, ты могла бы сказать мне, что ищешь Вали! Ты могла бы мне сказать…

— И что же именно ты бы на это ответила? — спросил Локи, и его бледные глаза вспыхнули.

Я замолчала. Тихое тиканье часов в кабинете наполнило комнату. Холодильник загудел. В конце концов, я покачала головой и отступила назад.

— Вали не хочет, чтобы его нашли, — сказала я. — Значит, я не буду вам помогать. И вы не можете сказать ничего такого, что заставило бы меня передумать.

Каролина вздохнула. Рука Локи потянулась к ее плечу, но его взгляд не отрывался от моего лица. Часы в кабинете снова тикали.

— Вон там дверь, — сказала я, указывая на нее. — Может, мне надо открыть ее для вас?

— Карен, — сказала Каролина. — Позволь мне объяснить…

— Нет. — Я подошла к входной двери и открыла ее. Порыв холодного воздуха ворвался в комнату, взъерошив стопку рождественских открыток на кофейном столике. Я кивнула в сторону двери.

Локи последовал за мной, поднялся на крыльцо и протянул Каролине руку. Она вышла на улицу, обхватила руками выпирающий живот и вздрогнула. Ледяные кристаллы мерцали на тротуаре, отражая свет, льющийся из окон.

— Ну, — сказала я, протягивая руку, чтобы закрыть дверь, — было очень приятно.

— Он любит тебя, — произнес Локи.

Моя рука замерла над дверной ручкой. Локи протянул руку и закрыл дверь между нами.

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ

Часы в кабинете тикали. Холодильник зажужжал, а затем выключился. Я сглотнула, пытаясь заставить себя развернуться и уйти от двери.

Он любит тебя.

— Это ловушка, — прошептала я. — Это еще одна чертова ловушка.

Я закрыла глаза и увидела Вали с прямой спиной, с высоко поднятой головой. Вали, держащего этот огромный синий меч. Вали, шагающего в надвигающуюся темноту пещеры.

Вздохнув, я открыла входную дверь. Локи улыбнулся мне в полумраке.

— Да, ладно, — проворчала я. — Мы можем поговорить.

Я прошла на кухню, взял бутылку «Гленливета» и три стакана и отнесла их в гостиную. Я налила три щедрые порции. Если я снова собиралась встретиться с Локи, то, по крайней мере, хотела бы выпить чего-нибудь покрепче. Я протянула ему виски и без единого слова опустилась на диван. Каролина сделала маленький глоток, пока мы с Локи осушали бокалы.

— Скажите, чего вы хотите, — сказала я, когда виски обжег горло.

Каролина вздохнула и протянула виски Локи.

— Как много ты знаешь о скандинавской мифологии? — спросила она.

Я фыркнула.

— Ты имеешь в виду, знаю ли я, что твой муж Бог лжи?

Локи закатил глаза, но Каролина проигнорировала мои слова.

— Ты что-нибудь знаешь об Иггдрасиль? — спросила она. — О Мировом Древе?

Я отрицательно покачала головой. Мой поиск в «Гугле» остановился на Локи. Каролина выпрямила спину и каким-то образом умудрилась принять профессорский вид, несмотря на то, что в три часа ночи она сидела на моем диване в чем-то похожем на пижаму.

— Согласно скандинавскому мифу, в корнях Мирового Древа свернулся огромный змей по имени Нидхёгг.

— Ни… что? — переспросила я.

— Дракон, — произнес Локи низким и холодным голосом. — Нидхёгг — это дракон, наверное, дракон. Он живет в корнях Мирового Древа, спя тысячелетиями. Теперь он больше не спит.

— Подождите минутку, — сказала я, схватила «Гленливет» с кофейного столика и налила себе еще один стакан. После минутного колебания я снова наполнила бокал Локи. Он выпил его одним глотком, а затем судорожно выдохнул.

— Сын не доверяет мне, — сказал Локи. — Он не хочет меня видеть и не хочет говорить со мной о своих планах. Мы все чувствовали пробуждение Змея, но теперь он стал сильнее, и вся область сильно защищена. Я не могу проникнуть туда, только не через эфир.

Он сделал паузу, и его взгляд задержался на бутылке «Гленливета». Я налила ему еще стакан, и он выпил его одним глотком.

— И я больше не чувствую сына, — сказал он.

— Погоди, а как же Диана? — сказала я. — Она не самая большая твоя поклонница. И она сказала, что будет защищать Вали. Она сделала так, что ты не можешь путешествовать туда или, эм, чувствовать его? Неужели она его прячет?

Локи покачал головой. В бледном свете, льющемся из кухни, он выглядел усталым и печальным, со странными тенями на губах и в уголках глаз.

— Это не ее рук дело. Эта магия старше и могущественнее любого из нас.

— Хорошо, — сказала я, глубоко вздохнув. — Итак, в корнях Мирового Древа живет дракон. Но что он делает здесь? В Монтане?

— Это странное место, — сказал Локи, вертя в руках пустой стакан. — Есть некоторые места, где Девять Миров расположены далеко друг от друга, и есть некоторые места, где они тесно соприкасаются друг с другом. В тех местах границы между ними тонкие.

Я наклонилась вперед и налила ему еще виски. Действительно, «странный товар».

— Благодарю, — сказал он, затем поднял бровь и посмотрел на меня. — А ты никогда не задумывалась, почему в этом месте кипяток бьет из-под земли?

— Ну, это потому, что в Йеллоустоне земная кора… — я сделала паузу.

— Прохудилась? — спросила Каролина.

Я глубоко вздохнула и решила просто оставить этот спор между наукой и мифологией нетронутым.

— Итак… дракон, — сказала я. — А что Вали? Он пошел за ним? Он пошел, чтобы остановить его?

— Я не знаю, — ответил Локи. В его голосе послышались резкие нотки. Он поднес бокал к губам и осушил.

— Послушай, — сказала я, — мне очень не хочется тебя разочаровывать, но Вали не пишет мне смс или что-то в этом роде. Я не видела его с ноября.

Локи пристально посмотрел на меня. На мгновение что-то блеснуло в его бледных глазах, что-то темное, дикое и воющее. Желудок болезненно сжался, и я отвернулась, дыхание застряло в горле, слова, которые я собиралась произнести, замерли во рту.

— Я видела его, — сказала я. Голос звучал сдавленно и тонко, будто доносился издалека. — Он мне приснился. В канун Рождества. У него был синий меч, и он… Он вошел в темное место.

Локи закрыл глаза.

— Значит, он нашел Хротти, — пробормотал он. — Вали забрал древний меч героев.

Мне стало холодно, когда я вспомнила темный вход в пещеру и обжигающий запах в воздухе.

— Что же нам делать? — спросила я.

Локи покачал головой и провел пальцами по волосам. Каролина обняла его за плечи.

— Что нам делать? — повторила я еще раз. — Ты пришел сюда не просто так. Тебе что-то нужно от меня. Что именно?

Долгое время никто из них не двигался. Холодильник с жужжанием снова заработал, в кабинете тихо тикали часы. Наконец Локи вздохнул и потянулся за «Гленливетом». Он разделил остатки виски на два наших бокала.

— Отведи нас туда, — сказал он, поднимая бокал и чокаясь со мной. — Может быть, еще не слишком поздно.

***

Я уже почти добралась до кухни, чтобы сварить кофе, когда что-то привлекло мое внимание. Это была тонкая красная книга, спрятанная в дальнем углу полки. «Красный Дракон: Переосмысление Низвергнутого «Я» в раннесредневековой литературе». Автор: Барри Р. Ричардсон.

В сотый раз, задаваясь вопросом, почему я просто не выбросила эту чертову штуку, я поставила пустые стаканы из-под виски в раковину и включила кофеварку. «Красный дракон» был шестой книгой Барри гребаного Ричардсона, той самой, которую он посвятил мне. Именно из-за этой проклятой книги мы провели наш медовый месяц в Уэльсе, где я проводила большую часть времени, тихо напиваясь в причудливых маленьких пабах, в то время как Барри целыми днями проводил какие-то исследования в малоизвестных библиотеках.

Я рассмеялась. Сначала я пыталась скрыть это, но чем больше пыталась остановиться, тем сильнее смеялась, пока, наконец, мне не пришлось сесть за кухонный стол, уткнувшись лицом в руки и дрожа. Когда я, наконец, смогла дышать, не переставая хихикать, то увидела Каролину, стоящую в дверях с озабоченным выражением на бледном лице.

— Ты как, все хорошо? — спросила она.

— О, черт, — сказала я, вытирая глаза рукавом пижамы. — Это просто… это мой бывший муж. Ему бы это очень понравилось.

На этот раз Каролина выглядела совершенно растерянной. Я встала, взяла стакан из ее руки и поставила его в посудомоечную машину.

— Барри Ричардсон, — сказала я. — Мой бывший. Он профессор в Северо-Западном Университете. Он изучает средневековую литературу. И он просто… — мне пришлось остановиться, так как слова растворились в приступе хихиканья. — Он просто обожает драконов. Я имею в виду, у него в кабинете был гребаный гобелен с драконом. Возможно, он и сейчас там.

— О, — сказала она. — Это… смешно?

Я снова фыркнула и схватила несколько кофейных чашек из шкафа.

— Это очень смешно, — сказал я. — Будешь кофе?

Я наполнила кружку и повернулась к ней. Вспышка паники пронзила мою грудь. Каролина сидела, сгорбившись, прислонившись к стойке, прижав руку к боку, и ее лицо исказилось от боли.

— Ты в порядке?

— Да. Да, все хорошо. — Она выпрямилась и резко выдохнула. — Это просто, э-э… — Она махнула рукой, оглядывая кухню.

— Брэкстон-Хикс? — спросила я.

— Точно. Просто ложные схватки. — Она улыбнулась, но голос ее дрогнул.

Я посмотрела в сторону гостиной. Локи все еще сидел на диване, глядя в затемненные окна.

— Послушай, — прошептала я, — не хочу тебя обидеть, но есть ли какая-то причина, по которой ты должна быть здесь? Потому что парк, прямо сейчас… возможно, это не лучшее место для того, кто вот-вот родит ребенка.

Она покачала головой.

— Вали не хочет разговаривать с Локи. Но он разговаривал со мной. Однажды. Кроме того, я не должна ждать еще одного… — она ахнула и снова наклонилась, прижав руку к боку.

— Какой интервал? — прошептала я.

Она покачала головой.

— Это не… схватки. Они не последовательны. — Она встала и повернулась к гостиной, взгляд ее глаз смягчился, когда она посмотрела на Локи.

— Ты не представляешь, как долго он искал Вали.

— Я даже знать не хочу, — сказала я и протянула ей чашку кофе.

ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

Около четырех часов утра мы уже вышли из дома с чашками кофе в руках.

Когда я запирала входную дверь, у меня возникло внезапное, иррациональное желание позвонить кому-нибудь и сказать, куда я еду и зачем. Я понимала, что не могу рассказать об этом Джону. Я потеряю работу, если другие профессора естественных наук в штате Монтана узнают, что я ищу дракона в Йеллоустоне. А Сьюзен подумает, что я сошла с ума.

Как ни странно, единственным человеком во всем мире, которому я действительно хотела позвонить, был Барри гребаный Ричардсон. Я вытащила телефон из кармана и уставилась на него, пока дыхание вырывалось из меня клубящимися белыми облаками. Я не разговаривала с Барри с тех пор, как мы окончательно оформили продажу квартиры во Флориде. Сколько сейчас времени в Чикаго? Уже почти пять утра? Он наверняка уже проснулся. Он будет сидеть за своим столом, сгорбившись над компьютером.

Ответит ли он на звонок?

— Какие-то проблемы? — спросил Локи.

Я покачала головой и сунула телефон обратно в карман.

— Да нет. Нет никаких проблем.

***

Наша машина была единственной шоссе.

Луна исчезла с неба, когда мы выехали из Бозмена, а мерцающие звезды казались очень близкими, почти прижатыми к ветровому стеклу «Субару». Локи с Каролиной сидели рядом на заднем сиденье, и водительское сиденье казалось мне своим собственным маленьким мирком, когда «Субару» преодолела перевал через горы Галантин и начала спускаться в Райскую долину. Я вспомнила Вали и то, как ветер развевал его волосы. Он выглядел таким сильным и гордым, когда я видела его в последний раз. Знакомый медленный жар возбуждения распространился по моему телу.

— Не стоит, — прорычал Локи с заднего сиденья.

— Прошу прощения?

— Не думай об этом, — сказал он. — Мы не хотим привлекать его внимание.

— Да ладно тебе! Откуда, черт возьми, ты знаешь, о чем я думаю? — Я посмотрела в зеркало заднего вида, но было слишком темно, чтобы разглядеть выражение лица Локи.

— Я, конечно, не знаю, — сказал он. — Но я чувствую твой запах.

— Запах…? — Мой голос затих, когда он произнес эти слова. Я пошевелилась, внезапно болезненно осознав свое влажное нижнее белье.

— Если только ты не думала о ком-то другом, когда так возбудилась?

— Локи! — прошипела Каролина.

— А если ты думаешь о Вали, то и о Нидхёгге тоже, верно? — пробормотал Локи. Мне не нужно смотреть на него, чтобы понять, что он улыбается.

Холодный комок страха поселился глубоко в моем животе.

— Отлично, — пробормотала я. — Не буду.

— Я не умею читать мысли, но Нидхёгг умеет, — сказал Локи. — И было бы лучше не предупреждать его о нашем приближении.

Я попыталась мысленно вернуться к Вали, к его сильному телу и легкой улыбке. Только не к чудовищу, которое, возможно, поджидает нас в дикой местности, прямо за черной зияющей пастью той пещеры.

И я снова подумала о драконе.

Я в отчаянии ударила по рулю.

— Черт возьми, ты же не можешь сказать: «не думай ни о чем!» Тогда это все, о чем я могу думать! Это все равно, что сказать кому-то, чтобы он не думал о слоне. Бум! А теперь все думают о долбаном слоне!

Каролина рассмеялась с заднего сиденья.

— Поговорим о чем-нибудь, — предложила я. — Пожалуйста. Давайте поговорим о чем-нибудь таком, что не сводит с ума.

— Отлично, — сказал Локи. — О чем бы ты хотела поговорить?

— Я даже не знаю! — огрызнулась я.

— Ты хочешь услышать, как я встретил свою жену? — спросил он.

— О, не смей, — сказала Каролина.

— Нет! — сказала я. — Нет, Господи, нет. Просто расскажи мне что-нибудь, чего я не знаю. Что-то счастливое.

Локи вздохнул. А потом он рассказал мне одну историю. Я попыталась запомнить ее, даже когда мили уносились прочь под шинами, а звезды дрожали над приборной панелью. Это была история про эльфов и гномов, про злобу и героизм, про самопожертвование и любовь. Но даже тогда, когда я вела «Субару» через бескрайние просторы Райской долины, между огромными горными хребтами, я не могла полностью осознать ее. Каким-то образом я уже тогда знала, что часть этой истории будет возвращаться ко мне снова и снова, всю мою жизнь. Иногда даже сейчас, когда я засыпаю или только просыпаюсь, клянусь, что помню ее. Но потом я моргаю, и история снова исчезает.

К тому времени, как Локи замолчал, мы уже больше часа ехали по Йеллоустонскому Национальному парку. Небо над Абсарокскими горами было опалово-серым, и только танцующая горстка звезд оставалась в индиговом небе над нами. Плотная тишина прокатилась по заднему сиденью, заполняя машину.

— И это конец истории? — наконец спросила я.

Локи рассмеялся. Я вдруг поняла, что вижу его отражение в зеркале заднего вида.

— Конечно, нет, — сказал он. — Ни одна история не заканчивается. А теперь остановись прямо здесь.

Шины захрустели по снегу, когда я замедлила ход и свернула с дороги.

— Эй, я помню это место. Здесь я подобрала тебя в ноябре, — сказала я.

Я повернулась к заднему сиденью. Локи рассеянно улыбнулся мне. Глаза Каролины были закрыты, а ее бледный, нахмуренный лоб блестел от пота.

— Ты иди вперед, — сказала она, прислонившись лбом к дверному косяку.

Я пожала плечами и открыла дверь, стараясь не замерзнуть. Снег под ногами протестующе захрустел, когда я последовала за Локи к обочине шоссе. Мы припарковались перед невысоким, поросшим полынью холмом. Локи взлетел, взбираясь по склону, несмотря на глубокие, по колено, сугробы. Я еле дышала, когда догнала его, и края моих джинсов обледенели.

Он стоял на вершине холма, вытянув руки ладонями вверх. Облака над нами были испещрены розовыми полосами, холодный воздух разрывал мне горло.

— Это слишком далеко, — пробормотал он. — Мы никогда не доберемся туда пешком.

— Что значит слишком далеко?

Локи повернулся ко мне, прищурив свои странные бледные глаза.

— Ты можешь это почувствовать?

Я постаралась не обращать внимания на холод и вспомнить, когда в последний раз видела Вали. «Разве ты не чувствуешь этого?» — спросил он меня тогда. Я закрыла глаза, стремясь к этому чувству, к ощущению того, что что-то пошло не так.

Да, так оно и было. В замерзшем воздухе стоял резкий запах гари. Это был тот же самый едкий запах, который доносился из надвигающейся темноты пещеры в моих снах.

— Там, — сказала я, открывая глаза и указывая в темноту. — А что это за направление? Юг, юго-запад?

Локи кивнул.

— Отлично. Я был прав насчет тебя. Но это за много миль отсюда, и я не могу путешествовать с этими проклятыми оберегами…

Он замер и снова повернулся к дороге. Затем побежал вниз по склону, исчезая быстрее, чем я могла себе представить. К тому времени, как я добралась до середины холма, он уже был у моей машины. Локи стоял сбоку от Каролины прислонившейся к машине. Пробираясь сквозь сугробы на своих замерзших ногах, я услышал дрожащий голос Каролина: «счет». Мой желудок сжался, а ноги стали болезненно тяжелыми.

Каролина подняла голову, когда я подошла. Ее глаза казались очень большими на бледном лице.

— Мне очень жаль, — прошептала она. — Мне кажется… кажется, отошли воды.

В груди у меня все сжалось. Я вспомнила этот страх. До боли, до того, как мои схватки стали казаться чем-то более серьезным, чем судороги после пробежки, был холодный, жесткий страх. И борьба за то, чтобы страх не превратился в чистую панику.

— Эй, все в порядке, — сказала я, обнимая ее за плечи. Она чувствовалась очень маленькой по сравнению со мной в огромном пуховике. — С тобой все будет в полном порядке. Я могу помочь.

Она глубоко вздохнула.

— Они все еще с интервалом в несколько минут.

— Отлично, — сказала я. — Давай сядем в машину.

Локи помог ей сесть на заднее сиденье и осторожно закрыл дверцу. Затем он повернулся ко мне, широко раскрыв свои бледные глаза.

— Мы, по меньшей мере, в трех часах езды от ближайшей больницы, — прошептала я. — А ты не можешь ее перенести?

— Нет, не могу, — отрезал он. — Это самые мощные обереги, с которыми я когда-либо сталкивался.

— Она не может родить ребенка в Йеллоустоне, Локи! — прошипела я, сжимая пальцы в кулак.

— Проклятие. — Локи покачал головой. — Отведи нас к Артемиде. Пожалуйста.

— Что?

— О, как бы ты ее ни называла. Луна. Охотница. Та, что отвечает за роды.

— Диана?

Локи кивнул, и я забралась в машину, стараясь отгородиться от тихого животного похныкивания Каролины.

— Просто держись, — сказала я, когда завела двигатель. — Мы уже недалеко.

Костяшки пальцев побелели на руле, когда мы поднимались в зубчатые горы Абсарока. Отдаляясь от больницы.

— Черт, — пробормотала я себе под нос. — Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, Локи.

ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ

Солнце поднялось над заснеженными вершинами гор как раз в тот момент, когда мы подъехали к дому Дианы. Локи открыл заднюю дверцу еще до того, как я успела поставить «Субару» на стоянку, и оказался на пороге Дианы прежде, чем я успела отстегнуть ремень безопасности.

Входная дверь Дианы медленно открылась, проливая золотистый свет в холодный утренний воздух. Она выглядела огромной и неумолимой в дверном проеме, скрестив руки на своей внушительной груди. Я не могла поверить, что когда-то принимала ее за человека.

Локи упал на колени на плотно утрамбованный снег.

— Артемида, — сказал он прерывающимся голосом. — Помоги моей жене.

За моей спиной открылась дверца машины, и Каролина вышла, тяжело опираясь на крышу «Субару». Никто из нас не пошевелился и не произнес ни слова. Диана перевела взгляд с меня на Каролину, сгорбившуюся и тяжело дышащую позади меня, и наконец вернулась к Локи, стоящему на коленях в снегу.

— Пожалуйста, — сказал Локи. Это слово прозвучало так, словно его сорвали с губ.

Выражение лица Дианы стало еще холоднее.

— Если я это сделаю, ты будешь у меня в долгу, — сказала она.

— Конечно, — сказал Локи, сквозь зубы.

Диана обошла его и подошла к Каролине, протягивая ей руку. Едва заметный намек на улыбку мелькнул на ее губах, хотя я не могла сказать, была ли она приветливой или победоносной.

— Дорогая моя, — сказала Диана, — пожалуйста, заходи.

Каролина колебалась. Ее глаза метнулись к Локи. Когда он кивнул, она взяла Диану за руку. Вместе они направились к хижине. Локи встал и отступил в сторону, но Каролина остановилась перед ним.

— Мой муж тоже зайдет, — сказала она.

Диана отрицательно покачала головой.

— Это просто смешно.

Каролина отпустила руку Дианы и потянулась к Локи. Их руки сомкнулись вместе.

— Тогда мне не нужна твоя помощь, — сказала она.

Последовало еще одно долгое молчание, нарушенное лишь тем, что Каролина ахнула и согнулась пополам, схватившись за бок. Локи обнял ее за талию. Его огненно-рыжие волосы зашевелились, когда порыв ветра сотряс сверкающий каскад ледяных кристаллов с сосен.

Диана выдала длинный поток непереводимых слов, которые могли быть только проклятиями, прежде чем покачать головой и открыть входную дверь.

— Прекрасно, — прошипела она. — Входите.

Локи и Каролина вошли вместе, держась за руки.

Диана повернулась ко мне.

— И ты тоже, — крикнула она. — Мне понадобится вся возможная помощь.

Стараясь не обращать внимания на неприятное ощущение в животе, я последовала за Локи в хижину Дианы.

— Карен, на кухню, — рявкнула Диана, когда я вошла в дом. — Здесь есть еда, вода, сок. Принеси все.

Я кивнула и пошла дальше по коридору. Холодильник Дианы был на удивление хорошо укомплектован, особенно для человека, живущего в двух часах езды от ближайшего продуктового магазина. Я наполнила несколько тарелок сыром, крекерами и виноградом, налила стаканы воды и сока и расставила все это на сверкающем серебряном подносе, стоящем у кофеварки Дианы.

Когда я вошла в гостиную, в камине ревел огромный огонь. Огромные чучела животных со стеклянными глазами стояли на страже, пока Каролина и Локи обнимались у огня, их тела покачивались вместе. Ее руки обвились вокруг его плеч, а его ладони прижались к ее пояснице. Мне пришлось отвернуться.

Вот так и я стояла рядом с Барри. С этой мыслью я вернулась в Чикаго, в стерильную больничную палату, окруженную гудками и сиянием машин, обнимая мужа и пытаясь дышать, пока родовые схватки разрывали мое тело на части.

— Спасибо, Карен, — сказала Диана, забирая у меня поднос.

Я тряхнула головой, чтобы прогнать воспоминания.

— Нет проблем. Что еще я могу сделать?

Диана взглянула на Каролину и Локи. Они могли бы быть почти любовниками, медленно танцующими посреди гостиной Дианы.

— Держись поближе, — сказала она. — Ребенок скоро родится.

Я прислонилась к дверному косяку и почувствовала себя совершенно бесполезной, когда Диана поднесла стакан апельсинового сока к губам Каролины. Каролина выпила его маленькими неуверенными глотками, а затем рухнула на Локи, закрыв глаза и положив голову ему на грудь.

Диана опустилась перед ними на колени, закрыла глаза и провела руками по животу Каролина. Она кивнула, встала и что-то прошептала Локи. Мгновение спустя спина Каролина напряглась, и она застонала, уткнувшись лицом в грудь Локи.

— Дыши, — сказала Диана. — Постарайся расслабиться. — Затем она повернулась к Локи. — Раздень ее. Я принесу тебе халат.

Каролина всхлипнула, и Диана вернулась ко мне.

— Принеси полотенца, — прошептала Диана. — По коридору. Вторая дверь налево.

— Да, конечно. А сколько?

— Все до единого! — рявкнула Диана.

Спотыкаясь, я вышла в коридор. Мне было до абсурда приятно находиться вдали от жара камина, поэтому я прислонилась к стене и сделала несколько глубоких вдохов, пытаясь осмыслить это безумное утро. Когда я почувствовала себя немного ближе к норме, я посмотрела на вторую дверь слева. Это оказался бельевой шкаф, слегка пахнущий кедром и заваленный радужными полотенцами. Я схватила столько, сколько могла унести.

И тут я услышала первый крик.

Когда я вернулась в гостиную, Каролина стояла на четвереньках на полированном деревянном полу в длинном темном халате, накинутом на спину. Локи опустился на колени рядом с ней, их лица были так близко, что они могли бы целоваться. Диана растирала ей спину. Мне вдруг стало неловко. В конце концов, я вторгся на чужую территорию и едва знала этих людей. Я не имела права здесь находиться…

— Полотенца! — рявкнула Диана.

Я подскочила, повинуясь, и бросила охапку полотенец рядом с Дианой. В воздухе гостиной теперь стоял железный привкус крови, смешанный с древесным дымом от камина, тяжелый запах пота и густой животный запах околоплодных вод.

— Вот, — Диана схватила меня за запястье и поставила на колени. — Ты. Гладь ее по спине. Прямо здесь.

Она направила мою руку к основанию позвоночника Каролина и толкнула. Я последовала ее примеру, впиваясь костяшками пальцев в мягкую ткань халата и надавливая на узловатые мышцы под ним. Тело Каролины дрожало длинными, медленными волнами.

Диана покачнулась на каблуках и просунула руку между ног Каролина.

— Ребенок идет ногами, — сказала она, — но она перевернется. А пока все будет немного… неудобно.

Каролина снова захныкала, почти всхлипнула. Локи наклонился ближе к ней, их щеки прижались друг к другу, и тихо что-то зашептал ей на ухо.

— Все не так… не так, — задыхаясь, проговорила Каролина. — Я так хотела… обезболивающие препараты. Все эти обезболивающие.

Невольно я громко рассмеялась. Даже Диана улыбнулась.

— С тобой все будет хорошо, — сказала я, прижимая ладони к твердым мышцам ее нижней части спины. И впервые с тех пор, как я увидела Каролину, согнувшуюся пополам у моего кухонного стола в два часа ночи, я действительно поверила в это.

— Я меняю положение ребенка, — сказала Диана. — Это будет немного странно.

Каролина кивнула, ее длинные темные волосы прилипли ко лбу. Диана быстро провела своими сильными руками по животу Каролина и между ее ног, нажимая так, что даже смотреть на это было неудобно. Каролина вздрогнула, но не вскрикнула. Как только Диана объявила, что ребенок находится в правильном положении, она велела Каролине встать и походить.

Локи помог Каролине подняться на ноги, и они вместе медленно обошли гостиную, останавливаясь каждые несколько секунд, пока тело Каролина напрягалось и вздрагивало от очередных схваток. Минут через десять Каролина с тихим ворчливым стоном упала на колени перед камином.

— Пора, — сказала Диана. Она расстелила полотенца на полу и помогла Каролине перевернуться на спину.

Локи опустился на колени позади Каролины, обняв ее руками у груди, а ее лицо уткнулось ему в шею. Дыхание Каролина было быстрым и неглубоким, а глаза остекленели.

— Карен, иди сюда, — приказала Диана. — Держи ее за ногу.

Я опустился на колени на полотенце, пытаясь избежать лужи крови, растекающейся из-под тела Каролины, и прижала ее ногу к своему плечу. Я попыталась найти хоть какое-то место, куда можно было бы заглянуть, но только не в месиво крови и волос между ее ног, не в ее лицо, прижавшееся к щеке Локи, не в его губы, касавшиеся ее лба.

— Хорошо, — пробормотала Диана. — Очень хорошо, Каролина. А теперь толкай, когда почувствуешь…

Тело Каролина напряглось, и она закричала высоким, животным криком. Ее нога брыкалась и билась о мое плечо. Затем она снова упала на грудь Локи, всхлипывая.

— Я здесь, — сказал он. В мерцающем свете костра его губы и щеки выглядели странно, будто они были покрыты тонкими бледными полосами. — Я здесь, с тобой, — прошептал он.

— Хорошо, очень хорошо, — сказала Диана, проводя руками по изгибу живота Каролины. — Продолжай тужиться.

Я посмотрела вниз, проследив за руками Дианы, и увидела ярко-розовый череп ребенка под темной копной мокрых волос, стремящегося войти в мир.

— Еще раз, — уговаривала Диана.

Каролина снова закричала, когда ее нога сильно ударила меня в плечо. Показалась головка ребенка, бледная, восковая, с прожилками крови; на мгновение мир замер, а я смотрела на крошечное, расплющенное личико и думала, как странно, как невероятно странно иметь жизнь, любую жизнь, где угодно.

Каролина застонала, и плечи ребенка расправились. Диана обхватила ребенка пальцами, а все остальное крошечное тельце скользнуло в мир, мокрое, сморщенное и багровое. Младенец наполнил маленькие легкие и пронзительно закричал. Протестующие крики эхом отразились от стен и заполнили весь мир.

— Девочка, — выдохнула Диана.

Она осторожно положила ребенка на грудь Каролины и покачнулась на пятках, вытирая лицо рукой. Я опустила ногу Каролины и стала наблюдать за младенцем, крошечной новой жизнью, которая только что вошла в этот мир.

Рыдания девочки перешли в судорожные вздохи и хрюканье, когда Каролина и Локи обхватили руками ее крошечное тельце. Окровавленная пуповина перестала пульсировать, и малышка сонно оглядела комнату, ее мутно-голубые глаза были расфокусированы на морщинистом лице.

Локи наклонился, чтобы вытереть ладонью кровь с ее волос и поцеловать морщинки на крошечном лбу.

— Аделина, — прошептал он.

— Аделина Локисдоттир, — сказала Каролина.

Я подняла голову. Они оба плакали. Я вытерла щеку и поняла, что тоже плачу. Мой желудок резко сжался. В этой комнате было слишком жарко. Я отвернулась от новой семьи и с трудом поднялась на ноги. Комната закружилась вокруг, и я прижалась к стене. Не надо, не думай об этом…

Не хорошо. Я побежала по коридору, распахнула входную дверь Дианы и, шатаясь, вышла наружу. Холод ударил меня, как кувалда, и на глаза снова навернулись слезы. Мое зрение затуманилось, когда я, шатаясь, добралась до машины, согнулась пополам в снегу, и меня вырвало.

Я упала на колени, рыдая, согнувшись пополам и тяжело дыша, холодный воздух разрывал мое горло с каждым неровным вздохом, океан слез каскадом падал на снег.

Мередит.

Ее имя горело у меня в груди. Мередит Ричардсон.

Моя девочка. Моя дочка.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ

К тому времени, как я снова смогла дышать, мои ноги онемели. Я вытерла глаза и нос рукавом и с каким-то отстраненным интересом заметила, что дрожу. Верхняя половина рубашки промокла от слез, а джинсы замерзли от долгого стояния на коленях в снегу. Солнечный свет, падающий сквозь сосны позади дома Дианы, казался очень ярким. Я опустила голову на грудь и глубоко вздохнула, прежде чем опереться на бампер «Субару» и подняться на ноги. В груди у меня было надрывно и пусто, как внутри огромного гулкого колокола.

— Я сожалею о твоей потере.

Я обернулась и увидела в нескольких шагах позади себя Локи с белой кофейной кружкой в вытянутых руках.

— Я также глубоко благодарен тебе за помощь, — сказал он.

Он подошел ко мне, и я взяла кружку. Руки дрожали, когда я поднесла ее к губам, делая большой глоток чего-то густого и гладкого.

— Что это? — спросила я дрожащим голосом.

— В основном «Бейлис», — сказал Локи. — С небольшой порцией кофе.

Я сделала еще один глоток. Тепло скользнуло по моему горлу и попало в желудок.

— А как ты узнал о моей… потере?

Он пожал плечами.

— Ты носишь ее на своем лице. Это делает тебя очень красивой.

— Это самая хреновая вещь, которую я когда-либо слышала, — прохрипела я. Затем я замолчала, вспоминая наш разговор о драконе. — Ну, по крайней мере, одна из них.

Я, молча, осушила кружку. Дрожь наконец утихла, когда тепло от выпитого напитка распространилось по всему телу.

— У Вали был брат, — тихо произнес Локи. Я повернулась к нему, но его взгляд был устремлен вдаль, куда-то над зубчатыми верхушками деревьев.

Где-то над горами пронзительно и одиноко кричал краснохвостый ястреб. Солнце скрылось за облаком, и я снова вздрогнула.

— Ты хочешь поговорить об этом? — спросила я.

Он повернулся ко мне с улыбкой, которая не совсем доходила до его холодных глаз.

— А ты?

В моей груди затянулся тугой узел.

— У нас было около двадцати минут, — сказала я. — Может быть, полчаса. С нашей девочкой, с Мередит. Двадцать минут, чтобы обнять ее, почувствовать, что это действительно сработает, будто все проблемы между нами были так или иначе… не стоят выеденного яйца. Что мы могли бы объединиться и создать семью.

Я протянула руку, чтобы вытереть появившиеся слезы со щек.

— Артерии, идущие к ее легким, полностью не сформировались. Она продержалась почти неделю на аппарате искусственной вентиляции легких. Под конец ей стали ежечасно делать переливание крови. А потом она просто…

Мое горло сжалось, и я замахала руками в воздухе. Будто показывала летящую птицу. Я затопала ногами по снегу и закашлялась, чтобы прочистить горло.

— Я не говорила об этом уже пять лет, — сказала я.

Локи кивнул, не сводя глаз с гор. Я обхватила себя руками за плечи и глубоко вдохнула холодный воздух. Почему-то мне стало легче.

— Вали — второй сын моей жены Сигюн, — сказал Локи мягким и холодным, как лед, голосом. — Нашего первенца звали Нари. Он был похож на меня почти во всех отношениях. Он был маленький, хитрый, одаренный магией. Но Вали… Наверное, Вали был именно тем, кем я когда-то мечтал стать. Сильный. Смелый. Не было никаких сомнений, что Вали был одним из Асов, даже со дня своего рождения.

Сильный и смелый. Я вспомнила, как блеснул на свету синий меч Вали, когда он вошел в пещеру с высоко поднятой головой. Довольно нелепо, но я улыбнулась. Сильный и смелый звучало почти правильно.

Локи переступил с ноги на ногу.

— Послушай, Карен. Мне нужно тебе кое-что сказать. Не потому, что я ищу прощения, а потому, что это может оказаться важным для тебя и для Вали.

Он глубоко вздохнул и отвернулся, запустив пальцы в волосы.

— Я сделал много такого, о чем потом сожалел. И я ждал кары. Когда Один, Тор и Скади¹⁰ повели меня под землю, я увидел громадную змею. Ну, это меня не очень удивило. Но когда они привели Сигюн и моих сыновей… — он покачал головой. — Я думал, что мне дали шанс попрощаться.

Локи замолчал.

— Ты не успел попрощаться? — спросила я.

— Ты должна понять, — продолжал Локи, словно не слыша меня, — Один не мог убить меня. Мы с ним совершили обряд кровного братства, и убить брата — не такая уж мелочь. Но я зашел слишком далеко. Я ожидал, что меня запрут, скуют и забудут, пока они все не остынут. Я думал, что это будет очень просто. Даже когда они вели меня под землю, я представлял себе, как легко будет сбежать.

Белая кружка в моих руках уже остыла.

— Значит, именно тогда ты и сбежал? Когда они привели туда твою семью?

— Именно тогда они превратили Вали в волка, — сказал Локи, и слова слетели с его губ, как холодные камни. — Это было жестокое заклинание. Сложное. Болезненное. Я никогда не слышал, чтобы кто-то так кричал.

Я снова вздрогнула, хотя на этот раз это не имело никакого отношения к холоду.

— Когда наложение заклинания закончилось, Вали оказался запертым в теле волка. Он был в ужасе, обезумев от боли и ярости. И Нари… думаю, Нари действительно хотел помочь. Он подбежал к брату. — Локи сделал паузу. Где-то вдалеке закричал краснохвостый ястреб, его зов прорезал замерзший воздух, как нож.

— Вали разорвал его на куски, — закончил Локи.

Я открыла рот, но не смогла найти слов. «Я опасен», снова и снова повторял мне Вали.

— Но… почему? — прошептала я.

— Чтобы связать меня. Я могу путешествовать по эфиру лучше и быстрее любого из них. Я могу принимать почти любую форму: животных, насекомых, всех Асов. Единственное, что могло связать меня в этой яме и по-настоящему удержать — это часть меня самого.

Понимание приходило медленно. Мое тело сотрясала низкая, болезненная дрожь.

— Они использовали твоего сына?

Локи кивнул.

— Точнее, его тонкий кишечник. Один и Тор привязали меня. Те самые люди, которые учили Нари и Вали сражаться. Конечно, они не могли сами убить моих детей. Пролитие крови другого Аса, невинного Аса — это серьезное преступление, почти такое же непростительное, как нарушение клятвы побратимов. Отсюда и заклинание для трансформации Вали.

— Срань господня. — Кофе и «Бейлис» перевернулись у меня в желудке.

Локи прочистил горло, и я отвернулась, когда он вытер глаза.

— Моя жена Сигюн умерла в той яме после тысячелетнего заточения. Я пообещал ей, что найду Вали, сниму заклятие, как-нибудь залечу раны, нанесенные нашему сыну. Из-за меня. Но вот я здесь, и снова Вали ушел. — Его голос издал странный звук, когда он сказал «ушел», почти как треск льда на замерзшем озере.

— Эй, — сказала я, обнимая его за плечи. — Все нормально. Мы с этим разберемся.

Он повернулся ко мне. Что-то грубое и болезненное мелькнуло глубоко в его бледных глазах. Я улыбнулась. Никогда в жизни я так отчаянно не пыталась выглядеть уверенной.

— Мы с этим разберемся, — сказала я, ведя его к хижине Дианы. — Мы найдем Вали. Я обещаю.

Я толкнула входную дверь Дианы и провела Локи в коридор. Он замешкался на пороге, как раз достаточно долго, чтобы я начала волноваться, что, черт возьми, я сделаю, если он начнет плакать. Из гостиной донесся тихий икающий вскрик, и Локи прошел мимо меня, его лицо снова было совершенно спокойным.

***

Кухня Дианы была наполнена паром и шипением варящихся сосисок. Она стояла у плиты, ковыряя металлической лопаточкой в огромной сковороде.

— Я могу чем-нибудь помочь? — переспросила я.

Диана повернулась ко мне, ее взгляд был серьезным и темным.

— Я знаю, что он собирается попросить. Я хочу, чтобы ты знала, что можешь не обращать на это внимания. Ты можешь просто пойти домой.

Я пожала плечами, понимая, что спрашивать Диану, о чем она говорит, совершенно бесполезно.

— Может быть, сначала позавтракаем? — спросила я.

Диана вздохнула, и я почувствовала укол вины, будто мое решение остаться и есть сосиски и яичницу с женщиной, чьего ребенка я только что помогла принять, каким-то образом разочаровало Богиню родов. Затем она вручила мне поднос с кофейными кружками и проводила в гостиную.

Каролина улыбнулась мне. Она лежала на подушках темно-синего дивана Дианы. Аделина была завернута в белое одеяло и свернулась калачиком у ее груди. Локи сидел рядом с ней, не сводя глаз с дочери. Теперь, когда она была обмыта и высушена, волосы Аделины были ярко-рыжими. Даже крошечные ресницы, отбрасывающие нежные тени на полные щеки, были красными.

— Она великолепна, — прошептала я, и это было правдой. Она выглядела как иллюстрация в книжке сказок: идеальная малышка.

— Спасибо, — сказала Каролина. — Спасибо тебе за все.

Я, молча, кивнула. Моя грудь казалась пустой и выжатой, отдаваясь эхом старых воспоминаний. Мне вдруг стало не по себе. Может быть, мне стоит принять предложение Дианы? Может быть, мне лучше просто уйти?

Диана фыркнула, входя в комнату и балансируя огромным подносом, уставленным тарелками с сосисками и яичницей-болтуньей.

— В этом ребенке очень много от отца, — сказала она. Это было не похоже на комплимент.

— Спасибо, — просияла Каролина.

Диана закатила глаза и поставила поднос на стол. Я взяла тарелку и посмотрела на дверь, задаваясь вопросом, когда же мне будет позволено уйти. Находясь в доме Дианы с Каролиной и Локи, я чувствовала себя странно неуютно. Я уже давно была одна, привыкла жить одна и ни перед кем не отчитываться. Не так уж часто я чувствовала это мучительное одиночество, эту огромную, белую потребность в ком-то с сильными руками вокруг моей талии, сладким, диким запахом, мускулистым телом, пульсирующим подо мной…

Вздрогнув, я поняла, что все в комнате уставились на меня.

— Извините, — сказала я, вытирая глаза тыльной стороной ладони. — Наверное, это была долгая ночь. Я что-то пропустила?

Диана повернулась к Локи.

— Наверное, ты был прав, — сказала она.

Младенец на груди Каролины пошевелился, хрюкнул и замолчал. Все снова уставились на меня. Я неловко пошевелилась.

— Может быть, кто-нибудь просто объяснит мне, что происходит? — спросила я.

— Ты любишь Вали, — сказал Локи.

Я открыла рот, но ничего не сказала. Тупая боль в груди усилилась. Последний раз, когда я видела Вали, он вернулся ко мне в мгновение ока, и раннее утреннее солнце осветило его сонные глаза и взъерошенные волосы.

«Пойдем со мной домой», — сказала я тогда. — «Пожалуйста».

Моя грудная клетка сжалась, когда еще одно воспоминание просочилось в сознание. Мой первый год в Монтане я просыпалась почти каждое утро в слезах. В то время я еще не понимала, что за чертовщина со мной происходит, и весь этот год провела в ужасе, боясь снова погрузиться в депрессию, которая заставила меня ползти к родителям.

Но теперь это казалось очевидным. Мои сны о Вали прекратились, когда я переехала из родительского дома. Я потеряла человека, которого любила, и каждое утро просыпалась, тоскуя по нему так сильно, что это причиняло боль.

Я с трудом сглотнула и кивнула Локи.

— Я тоже люблю его, это очевидно, — сказал Локи, продолжая разговор, будто я не была только что эмоционально выпотрошена и повешена сушиться. — Но наши отношения так… сложны. И все же я готов пойти за ним.

— Нет. — Диана покачала головой. — Это ужасная идея, и ты чертовски хорошо это знаешь. Даже если у тебя нет новорожденного ребенка, о котором нужно заботиться.

— Это не проблема, — сказала Каролина, встретившись взглядом с Дианой. — Я вполне способна позаботиться об Аделине, пока он не вернется.

— Конечно, это проблема. Не будь таким тупым. Это даже не худшая часть этой идеи. Дракон…

— Нидхёгг, — сказала Каролина.

Диана пренебрежительно махнула рукой.

— Как бы вы его ни называли. Этот монстр может чувствовать магию на расстоянии многих миль. Локи никогда не сможет его найти.

Локи улыбнулся.

— Так что же именно ты предлагаешь? Бросить Вали на произвол судьбы?

Диана нахмурилась.

— Знаешь, иногда ты бываешь настоящим мудаком.

Локи широко развел руками, выглядя совершенно невинно. Если не считать резкого блеска в его бледных глазах.

Я подавила разочарование.

— Может быть, кто-нибудь объяснит мне, что происходит? Хоть разок? — взмолилась я.

К моему удивлению Диана заговорила:

— Мы все почувствовали, что дракон проснулся. Вот почему я приехала сюда, чтобы следить за ситуацией, и думаю, что именно это привлекло Вали в Йеллоустон.

— А-а, — протянула я. — Мой голос звучал тихо и сдавленно. — Так вот почему он вошел в пещеру? Чтобы, э-э, следить за ситуацией?

Локи прочистил горло и наклонился вперед.

— Нет. Думаю, он пошел в пещеру, чтобы стать героем.

В комнате воцарилась тишина.

— Ты хочешь сказать, что он пытается остановить дракона? — спросила я.

— Ну, мы не можем точно сказать, — ответила Каролина, взглянув на Локи. Он кивнул, и она продолжила: — Я разговаривала с ним всего один раз, но он сказал, что ситуация становится все хуже. И он сказал, что хочет сделать все возможное, чтобы защитить тебя. Итак, мы думаем…

— Подожди, что? — У меня голова шла кругом. Внезапно комната показалась ему очень теплой и слишком маленькой.

Локи раздраженно вздохнул.

— Вали влюблен в тебя. Если Нидхёгг решит уничтожить это место, ты будешь убита. Это неплохой повод стать героем.

Мое сердце колотилось о грудную клетку, когда его слова проникли внутрь.

— Но… он ведь не остановит дракона, правда?

— Нет, — ответил Локи. — Вали не остановит Нидхёгга.

В моем сознании возникла еще более ужасная мысль, и мой желудок скрутило судорогой.

— Вали… он все еще жив?

Диана и Каролина неловко поежились.

— Я не могу сказать, — прошептал Локи низким и грубым голосом. — Я действительно так думаю… то есть, я думаю, если бы он умер, я бы знал. Я бы это почувствовал. Но я не могу дать никаких гарантий.

— Думаешь, тебе это станет известно? — В моем голосе звучали резкие нотки, которые я не могла сдержать. — Ты так думаешь?

— Даже у моей магии есть пределы, — сказал Локи. — И Нидхёгг силен. Пока ты не рассказала нам о своем сне, я даже не был уверен, что Вали подошел к логову Нидхёгга.

— Итак, что же мы можем сделать? Как мы доберемся до Вали?

Локи замолчал. Диана прочистила горло.

— Ты ничего не должна делать, — сказала Диана. — Ты можешь идти домой.

— И бросить Вали? — Я больше не могла сидеть спокойно. Я вскочила на ноги, неугомонная энергия заставляла меня ходить по комнате. — Нет, я не могу… я не брошу Вали, если есть хоть малейший шанс, что он здесь…

Мой голос надломился и сорвался. Я сжала руку в кулак, задерживая дыхание, пока не перестала дрожать.

Каролина прочистила горло.

— Мы действительно мало знаем о Нидхёгге, — сказала она. — Но только тот, кто имеет очень сильную связь с Вали, может надеяться найти его. Но даже тогда этот опыт, вероятно, будет чрезвычайно опасным.

Я расправила плечи. Это не было похоже на серьезное решение. Опасность едва ли имела значение, если ее взвесить с возможностью потерять Вали навсегда.

— Ладно. Итак. Куда мне идти?

Диана посмотрела в окно, нахмурив брови в бледном утреннем свете.

— Я уже пять лет пытаюсь найти эту пещеру. Дракон меняет место положения. Он прячет свое логово.

— У меня был подобный опыт, — сказал Локи. — Мы с Артемидой оба чувствуем присутствие Нидхёгга, хотя и не можем приблизиться к нему. — Он поднял бровь, глядя на меня. — Но ты тоже можешь его почувствовать.

Я вздохнула.

— Да, наверное. По крайней мере, я чувствую какой-то запах.

— Тогда ты сможешь найти Вали, — сказал Локи.

— Но разве ты не сказал, что это очень далеко? — переспросила я.

Локи пожал плечами.

— Думаю, это, по меньшей мере, в десяти милях от дороги.

— Отлично, — пробормотала я. — Значит, мне придется идти по запаху дыма десять миль. Через всю глухую местность Йеллоустона. В январе. Кусок гребаного торта.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ

Я тяжело опустилась за кухонный стол Дианы и полезла в карман за телефоном. Усталость давила на меня, пока я прокручивала контакты, и я потянулась за кружкой кофе, нахмурившись, обнаружив, что она пуста. Десять миль по глухой местности — это не мало. Снег в долине мог быть глубиной в пять футов, и я никогда не доберусь туда пешком. Мне понадобятся лыжи, теплая одежда, еда и вода. Черт возьми, мне даже может понадобиться моя палатка и спальный мешок. Я вздрогнула. Дом Дианы находился по меньшей мере в трех часах езды от Бозмена, если я поеду домой, возьму лыжи и вернусь в Йеллоустон, то уже почти стемнеет.

Нет. Я не могла ждать… Вали нуждался во мне сейчас. Поэтому мне нужен был кто-то в Бозмене, кто-то, кому я могла бы довериться, чтобы он или она захватил для меня несколько вещей и встретился со мной в Йеллоустоне. Сьюзен была очевидным выбором, но она пребывала в Вайоминге со своей семьей до начала семестра. Я прикусила губу. Джон? Нет, я никак не могла объяснить, чего хочу, чтобы это не звучало как бред сумасшедшего. Ну и черт с ним. Оставался только один выбор.

Я вздохнула и нажала на экран.

«Набираю номер Зака» гласил экран.

— Леди-Босс! — Зак был чертовски весел для девяти утра. — Что случилось?

— Мне нужна твоя помощь, — сказала я. — Очень сильно.

— Да, никаких проблем. — Он даже не колебался.

Я сделала глубокий вдох.

— Ладно. — Мои запасные ключи лежат под цветочным горшком на крыльце дома. Мне нужно, чтобы ты сходил в гараж и привез мне кое-что. Беговые лыжи и ботинки, пуховик из шкафа в прихожей, рюкзак, пару бутылок с водой. — Я сделала паузу, чтобы перевести дух. — Ты успеваешь записывать?

— О, я все запомнил. — Его голос звучал тревожно бодро. — Вы куда-то собрались?

— Ну, да. Как думаешь, ты сможешь привезти мне все это сегодня утром? Если тебе надо что-то сделать по работе, то не беспокойся, занимайся, хорошо? Просто позвони мне, когда выедешь из Бозмена, и я встречу тебя в Мамонте.

Я замолчала. Все шло хорошо.

— Ауууу, черт, да! — обрадовался Зак. — Это все из-за человека-волка, да?

Я застонала.

— Вы ведь знаете, почему волки покидают парк, не так ли? Ну так трахни меня боком и зови Бетти, Леди-Босс, вы ведь собираетесь что-то предпринять, не так ли?

— Просто привези мне вещи. Пожалуйста. И я… — Я сделала глубокий вдох. — Я все объясню, когда увижу тебя. Я постараюсь все объяснить.

Зак прокричал:

— Да, черт возьми, это потрясающе. Просто подождите, пока я все расскажу Колину. Не волнуйтесь, Леди-Босс, мы вас прикроем. Сто процентов.

— Колин? Нет, не стоит этого делать…

Но связь уже оборвалась.

— Черт, — пробормотала я, обхватив голову руками. Глухой стук кофейной кружки по столу заставил меня поднять глаза.

— Я принесла тебе еще порцию, — сказала Диана.

Диана поставила кофейную кружку на стол, а я сунула телефон обратно в карман.

— Спасибо. Я думаю, что это может быть моя последняя чашка кофе на некоторое время, — сказала я, пытаясь говорить так, будто шутила.

Диана одарила меня легкой, грустной улыбкой. Я отвернулась, не желая ее сочувствия. Или чьего-либо сочувствия. Усталость витала где-то на краю сознания, как черная туча сразу за горизонтом. Но я не могла позволить себе отдых, по крайней мере, сейчас. Не тогда, когда Вали нуждался во мне.

Неожиданно громкие, надрывные крики новорожденной Аделины заполнили кухню, когда я допила кофе, а Диана открыла кран, наполнив раковину горячей водой с лимонной пеной. Рыдания Аделины, словно маленькие иголочки, пронзали мою кожу, заставляя сердце биться в странном ритме. Я отодвинулась от стола и подошла к кофеварке Дианы, закусив губу, пока снова наполняла кружку. Господи, как же мне не хватало Вали! Чего бы я только не отдала, чтобы сейчас свернуться калачиком в его сильных объятиях, забыть о драконах и младенцах…

Я подпрыгнула, когда зажужжал сотовый. Это было новое сообщение от Зака:

«Леди-Босс, едем. Увидимся у Мамонта». Мое сердце резко ударилось о грудную клетку.

— Вот дерьмо, — пробормотала я. — Это первый раз, когда Зак выехал пораньше. Неужели.

— Твой компаньон? — спросила Диана.

Я отрицательно покачала головой.

— Нет. Просто мой аспирант. Он встретит меня в Мамонте с моим снаряжением.

Диана задумчиво кивнула.

— Хорошо. Проще, когда ты не один.

Я глубоко вздохнула и сделала еще один большой глоток горячего кофе, надеясь, что кофеин и адреналин помогут мне справиться с бессонной ночью.

— Тогда, пожалуй, мне пора, — сказала я.

Диана коротко и профессионально кивнула, и мое сердце странно сжалось. Я и не подозревала, как сильно надеялась, что у нее будет какой-нибудь план в последнюю минуту.

Но в итого это я. Я и была последним планом.

Я поставила кружку в раковину и оставила Диану мыть посуду.

***

Каролина широко улыбнулась, когда я вошла в гостиную. Она кормила грудью Аделину, и я была удивлена, что не чувствую себя неловко при виде ее обнаженной груди. Может быть, наблюдая за ее родами, мы преодолели стадию неловкого дискомфорта. Или, может быть, мое растущее чувство надвигающейся гибели заглушало любую брезгливость по поводу чужих сосков.

— Ну, это был адский способ родить ребенка, — сказала я, пробежав пальцами по волосам.

Каролина рассмеялась.

— Да. Я просто хотела бы придумать какой-нибудь способ объяснить это моей маме. Она убьет меня, если узнает, что я в этой долбаной Монтане.

Аделина громко отрыгнула, и мы обе улыбнулись.

— Едва ли это первая вещь в моей жизни, которая пошла не по плану, — сказала Каролина, пожимая плечами и поправляя свою руку под крошечным телом Аделины. — Мне так жаль, что я больше ничем не могу помочь. Мне бы хотелось знать больше о Нидхёгге. Жаль, что я ничего не могу сделать.

Я открыла было рот, чтобы сказать: «Не беспокойся об этом», но потом покачала головой.

— Честно говоря, я не знаю, поможет ли что-нибудь в этой ситуации.

— И все же… — щеки Каролина вспыхнули. — Слушай, насчет ноября. Мне действительно очень жаль. Я никогда не должна была этого делать… Я имею в виду, что должна была быть с тобой откровенна. С самого начала.

Черный кофе Дианы неприятно забурлил у меня в животе, и я покачала головой.

— Все нормально. Я могу понять. Я имею в виду, что ты вряд ли могла бы сказать мне, что ищешь сына скандинавского Бога.

Она снова улыбнулась.

— Все-таки, это неправильно. Прости.

У меня пересохло в горле. Все это звучало неловко, как если бы ты сказал кому-то, кого не ожидаешь увидеть его снова.

— Все в порядке, — сказала я, сглотнув. — Все хорошо.

Аделина чмокнула, хмыкнула и заерзала, а Каролина подвинулась, чтобы снова натянуть халат на грудь. Она одарила меня извиняющейся улыбкой и положила Аделину себе на плечо.

— Знаешь, у меня не так уж много… ну, друзей, — тихо сказала она. — Но после всего, что случилось в ноябре и вчера, я хотела бы считать тебя своей подругой. Если ты, хм, не возражаешь.

Мои плечи немного расслабились

— Послушай, если мы все это переживем, то в центре Бозмена есть отличный винный бар. Я тебя приглашаю.

Она усмехнулась.

— Хороший план.

***

Дороги были чисты и пустынны, поэтому я решила, что приеду в Мамонт, по крайней мере, на тридцать минут раньше Зака и Колина. Сейчас был мертвый сезон, и весь город будет закрыт, но если мне немного повезет, я смогу купить топографическую карту в туристическом центре. Мне не помешает раздобыть несколько карт, даже если то, что я ищу, почти гарантированно не окажется ни на одной из них.

Но через сорок пять минут туристический центр оказался закрыт, а потрепанный «Камаро» Зака стоял у подножия Мамонтовых горячих источников. Я остановилась рядом с ним и увидела Колина на пассажирском сиденье. Тоже странно. Оба с улыбкой выскочили из машины. Они были одеты в зимнюю одежду.

Мое сердце подпрыгнуло, и я попыталась убедить себя, что зимние штаны не обязательно что-то значат. Зак носил шерстяную шапку шесть месяцев в году, в помещении и на улице. А Колин ходил на работу в длинных штанах, потому что перед тем, как отправиться в лабораторию, катался на лыжах в горах Бриджер.

— Эй, Леди-Босс! — прокричал Зак.

Я приподняла бровь, глядя на его грязный «Камаро».

— У тебя там мои лыжи? — переспросила я.

— Черт возьми, да, — ответил Зак. — В этом ржавом малыше у нас лыжи на всех.

Я покачала головой и ущипнула себя за переносицу.

— Нет, — ответила я. — Нет. Нет. Нет. О чем, черт возьми, ты говоришь?

Зак подошел ко мне и обнял за плечи.

— Леди-Босс, послушайте меня, — сказал он. — Мы с Колином все обговорили, и мы не можем с чистой совестью позволить женщине, которая подписывает наши чеки, отправиться в пустыню Йеллоустона в январе, одной.

Я замотала головой.

— Я же сказала… Нет. Вы даже не представляете, с чем имеете дело. Я имею в виду, что едва ли сама знаю, с чем имею дело.

Зак широко улыбнулся мне.

— Вы спасаете мир, — сказал он. — А мы пойдем с вами. Пойдет?

Зак и Колин следовали за моим «Субару» после отъезда из Мамонта. «Камаро» Зака дал задний ход, когда мы уезжали, и напугал целое стадо лосей. Час спустя, когда мы свернули с дороги и припарковались на холме, на который мы с Локи поднялись на рассвете, я все еще не представляла, какую историю я могла бы рассказать Заку и Колину.

К счастью, они не спрашивали. Зак и Колин просто схватили рюкзаки и пристегнули лыжи, двигаясь с плавной эффективностью людей, которые провели большую часть своей жизни на открытом воздухе. Мои пальцы возились с лыжными ремнями на холодном воздухе, и Колин провел свои первые пятнадцать минут, скользя по снегу, рассказывая мне, как именно мне нужно обновить свое снаряжение для беговых лыж.

К тому времени, когда Колин закончил читать мне лекцию о различных привязках для лыж в сельской местности, мы уже поднялись на вершину холма. Шоссе я уже не видела, перед нами простирались замерзшие равнины Йеллоустона, окаймленные вдалеке сосновым лесом. Холодный узел страха в животе протянул тонкие усики к позвоночнику, ногам и, наконец, к сердцу.

Зак откашлялся и громко сплюнул в снег.

— Ну, Леди-Босс, куда теперь?

Я улыбнулась, и страх в животе немного отступил.

— Одну секунду.

Закрыв глаза, я откинула голову назад и попыталась открыть себя, как сделала, когда Вали спросил, чувствую ли я это.

Вали… Зимнее солнце ласкало мое лицо, согревая, несмотря на холодный воздух. Я вспомнила его прикосновение, сладкий, дикий запах, его голодный рот, прижатый к моему.

Там. Я почувствовала в воздухе запах дыма и гари. И где-то в дыму скрывался намек на дикий запах Вали. Мое сердце заколотилось, когда я открыла глаза.

— Туда, — сказала я, указывая лыжной палкой.

— На север на северо-запад, — подсказал Колин. Он достал из нагрудного кармана компас и внимательно изучил его.

Зак и Колин встали в лыжню позади меня, и долгое время мы ничего не говорили, пока шли по снегу. Это был идеальный день для катания на беговых лыжах. Небо было ясным, а температура держалась чуть ниже нуля. Здесь было достаточно тепло, чтобы чувствовать себя комфортно, если продолжать двигаться, но достаточно холодно, чтобы снег оставался скользким и быстрым.

Огромное стадо буйволов неторопливо пересекало дальний конец долины, используя свои массивные плечи, чтобы очистить снег от замерзшей травы. Я снова втянула воздух. Над шеренгой звериного запаха буйвола стоял густой запах гари от монстра, которого я выслеживала.

— Нам придется обойти их, — сказала я, глядя на стадо буйволов. Они выглядели намного больше здесь, так далеко от безопасности моей машины. Я старалась не думать о том, как легко было бы одному из их острых рогов разорвать куртку и кожу.

Колин еще раз взглянул на компас.

— Все еще на северо-северо-запад? — спросил он.

Я кивнула.

— По-моему, это где-то в лесу. За буйволами.

Зак резко отсалютовал мне.

— Вас понял, Леди-Босс. Десять-четыре и вокруг буйволов.

— И что это вообще значит? — спросила я, когда Зак оттолкнулся, скользя по снегу со странной грацией для такого крепкого мужчины.

Колин ухмыльнулся мне.

— Я не понимаю, что он говорит, по крайней мере, в половине случаев.

Затем он скользнул, следуя по следу Зака и оставив меня качать головой.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

Мы больше не разговаривали, пока не миновали стадо буйволов и не оказались на опушке леса.

— Ладно, ребята, — выдохнула я и остановилась под деревьями. — Давайте совершим небольшую передышку. — Мои ноги дрожали, и я чувствовала головокружение после того, как подошла так близко к стаду буйволов, хотя я никогда бы не признаюсь в этом Заку и Колину.

— Хороший план, Леди-Босс, — сказал Зак.

Он снял рюкзак и достал оттуда что-то похожее на кусок швейцарского сыра, завернутый в фольгу. Вытащил сушеную колбасу, откусил от обоих кусков и протянул их Колину.

— А вы, ребята, не захватили с собой нож для этого? — спросила я, приподняв бровь.

— А зачем нам для этого нож? — спросил Зак с полным ртом салями.

Я покачала головой и оставила еще одну тщетную попытку цивилизовать своих аспирантов. Когда Колин протянул мне кусок сыра, я откусила от него.

— Не волнуйтесь, профессор, — сказал Колин. — То, что происходит в глубинке, остается в глубинке.

Усмехнувшись, я почувствовала прилив благодарности, такой внезапный, неожиданный и яростный, что на глаза навернулись слезы.

— Спасибо, — сказала я, слова застряли в горле. — Я рада, что вы здесь.

Колин пожал плечами. Зак громко рыгнул.

— Пошли дальше, — сказала я, застегивая молнию на куртке. Под деревьями стало еще холоднее.

Зак нахмурился.

— А разве человек-волк не собирается нас встретить? Или что-то в этом роде?

Я вздохнула.

— Ладно, во-первых, у него есть имя. Вали, а не человек-волк. А во-вторых, он больше не волк.

— А Вали собирается нас встретить? — мягко спросил Колин. — Чтобы объяснить, почему волки покидают Йеллоустон?

Я посмотрела в сторону леса. Он казался темным, будто деревья каким-то образом поглощали яркий солнечный свет, падающий на долину. Запах гари стал еще сильнее, я чувствовала его даже с открытыми глазами.

— Вы чувствуете этот запах? — спросила я, игнорируя вопрос Колина.

Зак и Колин переглянулись. Они молчали достаточно долго, чтобы я забеспокоилась, что они оба решили, что их научный руководитель полностью и абсолютно потеряла свой гребаный разум. Затем Колин кивнул и поднял руку.

— Он идет оттуда, — сказал он, указывая на деревья. — И он становится все сильнее. Мы ведь следуем за ним, не так ли?

В груди у меня все сжалось.

— Я следую за ним, — сказала я. — Вам это не нужно. Я не знаю точно, что это такое, но, вероятно, серьезно опасное. И нет, Вали к нам не придет. Я иду к нему.

Зак усмехнулся.

— Эй, Леди-Босс, не беспокойтесь об этом. Мы тебя уже поняли. И про человека-волка тоже. — Он подмигнул, поднимая рюкзак со снега и забрасывая его на плечи.

***

Для леса не заняло много времени стать инородным. Деревья становились все выше, лес все дремучее, тяжело проходимым. В Йеллоустоне дождей почти не бывает, а вулканическая почва в этой части Монтаны тонка и бедна питательными веществами. Это не та экосистема, которая может поддерживать густую растительность. Но эти деревья…

— Это не похоже на сосны, — сказала я, прижимая руку в рукавице к темному стволу огромного дерева.

Мы снова остановились, чтобы обойти вал сломанных деревьев, из-за чего пришлось снять лыжи, перелезть через широченные стволы деревьев, каких я никогда не видела в Монтане, а затем сбить снег с ботинок, чтобы снова надеть лыжи. Это было медленное, холодное, утомительное путешествие. Икры сводило судорогой, а руки дрожали от усилий поднять лыжи. Даже плечи болели оттого, что я перелезала через поваленные бревна.

— Нет, это не сосны, — сказал Колин. Его голос был мягким и тихим в темноте леса.

Зак перелез через ствол дерева и встал рядом с нами.

— Это кажется странным, — сказал он. — Проверим кое-что.

Он расстегнул молнию на кармане и вытащил маленький компас. Я наклонилась к нему, чтобы посмотреть. Красная стрелка компаса дергалась и дико вращалась, делая полный круг в его руке. Она на мгновение остановилась между западом и югом, подпрыгнула и снова завертелась. Колин присвистнул.

— Вам лучше вернуться, — сказала я. — Вы оба должны вернуться. Сейчас.

Зак покачал головой.

— Вы что, шутите? Это самое крутое дерьмо, в котором я когда-либо оказывался. Колин, ты что-нибудь понял из этого?

Колин кивнул.

— Думается, что-то не так с этим местом.

Я стряхнула с подошвы лыжного ботинка комок снега и заколебалась. Нога зависла в воздухе, пока я смотрела, как Колин и Зак смотрят на все еще вращающуюся стрелку компаса. У меня заныло в груди. Я разрывалась между желанием сказать им, чтобы они убирались прочь как можно быстрее, или снова разрыдаться, как когда я благодарила их за то, что они зашли так далеко.

Колин встретился со мной взглядом.

— Думаю, мы должны продолжать двигаться. Туда, верно? — спросил Колин, указывая лыжной палкой.

Я кивнула, во рту пересохло. Теперь запах был настолько силен, что я почти видела его, как темную дымку, парящую над заснеженной землей, змеящуюся между массивными деревьями. Встряхнувшись, я щелкнула ботинком по лыжному ремню. К этому времени я уже могла идти по следу с завязанными глазами.

— Кажется, мы уже близко, — сказала я.

Я протолкнула лыжи в узкую щель между двумя соснами, такими высокими, что их кроны терялись в сгущающейся темноте. За этими соснами начинался луг. Последние лучи дневного света уже исчезали с неба над деревьями, оставляя розовые полосы на облаках. На лугу лежал тонкий снег, и в воздухе витал еще один запах — слабый сернистый привкус геотермальных источников.

На другой стороне луга была пещера.

Мое сердце колотилось в горле, когда я обернулась, задаваясь вопросом, что я могла бы сказать Заку и Колину, чтобы объяснить эту надвигающуюся темную пасть. Зак протиснулся между деревьями и остановился рядом со мной.

— Привет, дорогие, — сказал он, — горячие источники!

Конечно. Теперь я заметила пар, поднимающийся в воздухе подобно белым призракам на фоне темноты деревьев, окружавших поляну. По меньшей мере, дюжина маленьких прозрачных голубых озер мягко мерцали на лугу. Я услышала шорох лыж по снегу, когда Колин скользнул рядом со мной.

— Хм, — сказал Колин, принюхиваясь. — Я его потерял.

Зак почесал в затылке.

— Да, и я тоже. А вы, Леди-Босс?

Я смотрела мимо них на вход в пещеру. Темнота внутри входа казалась почти осязаемой, словно тяжелое нефтяное пятно, готовое вот-вот разлиться по лугу.

— Вот же, — сказала я грубым шепотом, мой голос куда-то пропал.

Колин и Зак повернулись к пещере.

— Где, после леса? — спросил Колин, поднял лыжную палку и ткнул ею в пещеру.

— Вы что, не видите ее? — прошептала я.

Колин нахмурился под вязаной шерстяной шапочкой.

— А что вы видите?

Я судорожно сглотнула.

— Пещеру, — прошипела я. — Чертову гигантскую пещеру!

От одного взгляда на темный вход у меня по коже побежали мурашки, но я боялась отвернуться. Как будто что-то могло вырваться из этой чернильной пустоты в тот момент, когда я отвернусь.

— Пещеру? — эхом отозвался Колин. — Я не вижу никакой пещеры.

— Все, что я вижу, это чертовы деревья, — сказал Зак.

Медленная дрожь пробежала по всему моему позвоночнику. Я хотела отослать их раньше, но заколебалась. Теперь у меня не было выбора, этот вход в пещеру должен был быть только для меня.

— Тогда думаю, что дальше вы со мной не пойдете, — сказала я, прочищая горло, чтобы скрыть дрожь в голосе.

— Эй, я не хотел, чтобы у вас сложилось неверное впечатление, — сказал Зак. — Я имею в виду, что здесь больше проклятых деревьев, но это не проблема. Черт возьми, я обожаю кататься на лыжах по этому жуткому лесу!

— Знаю, — сказала я, улыбаясь, не глядя на него. — Но я не думаю, что вы можете пойти дальше. Думаю, эта следующая часть как раз для меня.

Колин пожал плечами.

— Ну, мы, конечно, можем попытаться.

— Конечно. Конечно, можете, — сказала я.

Я сняла рюкзак с плеч и положила его на лыжи, вздохнув с облегчением. На секунду мне показалось, что все мое тело плывет. Я сняла лыжи и прислонила их к дереву, втиснув между ними рюкзак. Между опаловыми, дымящимися лужами было не так уж много снега, и я серьезно сомневалась, что лыжи будут очень полезны против дракона. Зак и Колин наблюдали за мной. В угасающем свете их глаза казались широко раскрытыми.

Расправив плечи, я повернулась лицом к пещере. Все выглядело точно так же, как в моем сне в канун Рождества, когда я видела Вали в последний раз.

— Нет, не совсем так, — пробормотала я себе под нос. Я стояла чуть ближе к входу и чуть правее.

Я сделала несколько шагов вправо.

— Должно быть примерно так, — прошептала я, заставляя себя оторвать взгляд от покрытой паром земли и вернуться к выходу из пещеры.

Темнота у входа в пещеру зашевелилась. Она слегка вздрогнула, а потом замерла. Будто дышала. Будто ждала меня.

— Леди-Босс? — голос Зака звучал странно и как-то очень далеко.

Я обернулась, мое сердце бешено колотилось в груди. Я покинула луг и была уже у входа в пещеру. Зак и Колин стояли в добрых двадцати ярдах от меня, под деревьями, рядом с моими лыжами и рюкзаком. Они казались очень далекими, почти в другом мире.

Мой желудок сжался, а кожу покалывало от долгой, медленной дрожи. Краем глаза я заметила, что темнота у входа в пещеру сдвинулась и заколыхалась.

— Колин и Зак, — позвала я, прижав ладони ко рту, чтобы лучше слышать свой голос. — Не ждите меня здесь! Берите вещи и возвращайтесь домой.

Оба они одновременно покачали головами. Наглые мелкие говнюки, подумала я.

— Нет, — ответил Колин. Его голос странно отозвался эхом на поляне. — Мы будем ждать вас.

Зак рванул вперед на своих лыжах, и Колин последовал за ним. Казалось, им потребовалось очень много времени, чтобы пересечь небольшой луг. Даже когда они стояли почти рядом со мной, Колин и Зак все еще выглядели странно далекими и искаженными. Будто они были по одну сторону зеркала, а я — по другую.

— Вам, э-э, что-нибудь нужно? — спросил Зак. Он выглядел неуверенным.

За четыре года я ни разу не видела, чтобы Зак выглядел неуверенным в чем-то. Нерешительное, загнанное в клетку выражение лица Зака пугало меня даже больше, чем колеблющаяся, клубящаяся темнота позади меня, больше, чем вращающаяся стрелка компаса или странные деревья, которые не вписывались в экосистему, или низкий, едкий запах гари в воздухе.

Я покачала головой. Руки дрожали, и я попыталась спрятать их за спину.

— Я в полном порядке.

— Вам нужна лыжная палка? — спросил Колин. Это прозвучало как шутка, но его лицо было бледным, а губы плотно сжаты.

— Медвежий спрей? — предложил Зак.

Я закрыла глаза, вспоминая огромный синий меч, который Вали вытащил из-за спины и с диким шипением описал дугу, прежде чем войти в пещеру. Я представила себе, как размахиваю одной из своих тонких белых лыжных палок в холодном сумраке, и не смогла сдержать смех. Колин и Зак выглядели еще более обеспокоенными и еще более далекими, когда я обернулась.

— Не думаю, что это такая пещера, — сказала я. — Я сейчас войду. Пожалуйста, не ждите меня.

Я отвернулась от их бледных лиц и шагнула в темноту.

***

В кармане у меня лежал маленький фонарь на батарейках. Я пошарила в темноте несколько секунд, прежде чем нашла фонарь и натянула его на лоб. На короткое мгновение после того, как я включила его, лампа вспыхнула, и я почти смогла разглядеть свои лыжные ботинки. Затем он быстро потускнел, и я уже не могла видеть даже своих рук. Я сняла с головы фонарь и осмотрела его, но увидела лишь тусклое оранжевое мерцание в глубине лампы. Затем темнота окутала руки, и это мерцание исчезло.

Черт. Я сунула бесполезный фонарь обратно в карман и начала медленно продвигаться вперед, подняв руки, чтобы ни во что не врезаться. Земля под ногами была гладкой и твердой, почти как бетон, и она плавно спускалась по склону.

— Эй? — прошептала я. Мой голос дрожал и эхом раздался в темноте, усиливаясь до тех пор, пока не стало казаться, что он доносится отовсюду.

Эй? Эй? Эй?

У меня по коже поползли мурашки от оглушительного грохота собственного голоса. Вот вам и вся скрытность.

Я шла довольно долго. Достаточно долго, чтобы понять, что я голодна и хочу пить, вдобавок к холоду и боли. Достаточно долго, чтобы пожалеть, что оставила рюкзак с лыжами. Медленно я осознала, что вижу бледную вспышку своих пальцев перед собой. Еще несколько шагов, и я увидела свои белые лыжные штаны и темную твердую землю подо мной. Еще несколько шагов…

Мое дыхание перехватило в горле. Гул флуоресцентных ламп, гудки и чириканье медицинского оборудования ворвались в холодный воздух пещеры. Мои ноздри наполнились резким стерильным запахом хлорки. За моей спиной нарастал гул голосов. Три медсестры в одинаковых светло-голубых халатах появились из темноты и прошмыгнули мимо меня, исчезнув в нескольких шагах справа.

— Какого хрена? — прошептала я.

Я узнала этих медсестер; они работали в отделении интенсивной терапии новорожденных Чикагской детской больницы. И они работали в тот день…

Я моргнула и медленно повернулась, ожидая увидеть темноту пещеры позади себя. Нет. Передо мной была пустая белая стена и массивная доска объявлений, увешанная отчетами, бланками и расписаниями. И огромные, бесстрастные белые часы. Отсчитывающие секунды.

— Время смерти, — произнес мужской голос.

Я снова обернулась.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

Я видела саму себя.

Я была одета в бледно-зеленый больничный халат, и мои растрепанные, сальные волосы свисали на спину. Плечи были сгорблены, а голова опущена, когда я сидела в темном деревянном кресле-каталке больницы, рядом с пустым инкубатором. Барри Ричардсон присел передо мной на корточки, положив руку мне на плечо, подавшись вперед.

Я не плакала.

Этот момент я помнила, я не плакала. Не тогда. Не тогда, когда доктор Паттерсон своим мягким, извиняющимся голосом объявил время смерти. Я не плакала тем утром, всего несколько часов назад, поскольку он объяснял, почему они должны были убрать системы жизнеобеспечения. Поскольку он сказал: «Ноль шансов выжить».

Мой желудок яростно сжался, а зрение затуманилось. Мое дыхание вырывалось большими глотками, разрывая стерильный больничный воздух, и я упала на колени.

— Боже, нет, — прошептала я, крепко зажмурившись.

Машины больницы шипели, щелкали и пищали. Я открыла глаза, и перед глазами поплыл бело-голубой узор больничного линолеума.

— Я очень сожалею о вашей потере, — сказал доктор Паттерсон тем же ровным, размеренным голосом. Я вспомнила, как гадала, учился ли он этому в Медицинской школе — идеальный тон для выражения соболезнования.

Голос Барри оборвался в неровном рыдании. Я уставилась на него во все глаза. Слезы текли по его лицу, оставляя темные мокрые пятна на белой Оксфордской рубашке. Эту часть я не помнила. Я совсем забыла о его слезах.

Я глубоко вздохнула и заставила себя посмотреть на сгорбленную фигуру в кресле-каталке. На саму себя.

Карен в кресле не шевелилась. Она никак не отреагировала на слова доктора Паттерсона. Мередит лежала у нее на коленях, Карен обхватила ее дрожащими руками. Маленькое неподвижное тело было завернуто в розовые и голубые полосы больничного одеяла. Я качала ее у себя на груди все утро, пока аппараты, поддерживающие ее жизнь, медленно, один за другим выключались. В ее крошечных ручках и в лентах вокруг лодыжек все еще торчали иголки. Но она уже начала холодеть. Я вспомнила, как быстро остыло ее маленькое тельце.

Карен Ричардсон не плакала, женщина, сидевшая в кресле-каталке, та, что все еще была замужем за Барри, которая только что стала матерью, а потом вдруг, к своему ужасу, так и не стала матерью.

А я рыдала, сидя на полу пещеры и наблюдая за собой. Наблюдая за своей дочерью.

Доктор Паттерсон потянулся к Карен, сидящей в кресле, его руки пересекли пространство между вращающимся офисным креслом и ее сгорбленными плечами.

— Нет, — услышала я свой собственный сдавленный и хриплый голос. — Не забирайте ее!

Барри опустился на колени рядом со мной и прижался лбом к моему лбу.

— Карен, — сказал он. — Она уже ушла.

Женщина в кресле-каталке издала низкий животный звук, похожий на глубокий вой. А потом… раздалось сдавленное, мучительное рыдание и слово «нет».

Нет. Нет. Нет.

Им пришлось вытаскивать ее из моих рук. Когда Барри удержал меня, я ударила его. Моя рука метнулась вперед, следуя за Мередит, и врезалась в лицо мужа так сильно, что я сбила с него очки, и они упали на пол.

Круглая черепаховая оправа скользила по холодному линолеуму, остановившись прямо перед моими грязными коленями, когда медсестра, наконец, оттащила холодное маленькое тело Мередит от кричащей, истеричной женщины в кресле-каталке, женщины, которой они скоро дадут сильное успокоительное. Я попыталась отвернуться, когда медсестра прошла мимо меня, но я все видела. Я видела, как на полу поблескивают очень дорогие очки моего бывшего мужа. Я видела, как доктор Паттерсон шепотом попросил у медсестры успокоительное.

И я увидела прекрасное маленькое личико моей дочери. Ее темные ресницы. Ее рассыпавшиеся пушистые волосы.

Моя Мередит.

Я рухнула на пол пещеры, дрожа и подтягивая колени к груди.

— Уходи! — услышала я свое рычание.

Мои глаза крепко зажмурились, а щека прижалась к холодной грязи пола пещеры. Эту часть я тоже помнила.

— Карен, пожалуйста, — сказал Барри. Его голос дрожал. Он опустился передо мной на колени, вспомнила я. Он опустился передо мной на колени и раскрыл объятия. — Пожалуйста.

Я услышала, как кресло-каталка заскрежетала по полу, когда женщина, которая была мной, отстранилась от своего мужа.

— Нет, — ответила она. Ее голос был почти визгливым. — Не прикасайся ко мне! Просто уходи!

Я открыла глаза достаточно широко, чтобы увидеть, как плечи Барри вздрогнули, а голова упала на грудь. Мое сердце пронзила острая, пустая боль. Мы могли бы найти некоторое утешение друг в друге, поняла я. Какая же ты идиотка, Карен Макдональд.

Какая же ты огромная, гребаная идиотка.

Голоса затихли, запах дезинфицирующих средств и детской присыпки постепенно сменился тяжелым запахом горелого в пещере. Больничная палата медленно исчезла, и я осталась одна в огромной давящей темноте, свернувшись калачиком на холодном полу пещеры. Я впихнула кулак в рот, чтобы заставить замолчать мои всхлипы.

***

В конце концов слезы высохли, и мои окоченевшие ноги начали ныть. Я оттолкнулась от земли и потерла ладонями глаза.

— И что теперь? — прошептала я в темноту. Голос вернулся ко мне эхом.

И что теперь? И что теперь? И что теперь?

Я встала и попыталась вернуть себе немного тепла, прежде чем поднять руки и медленно повернуться в темноте. Я ничего не почувствовала. Воздух в пещере был совершенно неподвижен. Во рту у меня появился горький привкус, и я с трудом сглотнула.

В пещере невозможно было судить о времени. Я продвигалась вперед шаркающим шагом, медленно ступая по гладкому наклонному полу, глубоко дыша и стараясь ни о чем не думать. Наверное, я шла уже минут пять. Или пятнадцать. Или пятьдесят.

Постепенно темнота, окутавшая меня, начала рассеиваться. И снова я поняла, что вижу свои пальцы — десять бледных точек, плавающих перед глазами. Мой желудок сжался. Я замерла, чувствуя, как в ушах пульсирует бешеный стук сердца. Что, черт возьми, я увижу на этот раз?

Но я уже знала.

Я и так это знала.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ

Первое, что я увидела, был пузырек с таблетками. Пустой пузырек из-под таблеток.

Мне следовало выбросить этот пузырек в мусорное ведро. Это было одно из моих многочисленных сожалений в первые дни пребывания в больнице. Мне следовало выбросить пузырек в розовый мусорный бак ванной комнаты вместе с ватными шариками и скомканными бумажными салфетками или закопать его под кофейной гущей в мусорном ведре на кухне.

Но я его не выбросила. Я оставила его на раковине в ванной. Я даже не стала менять колпачок.

— Карен? — Голос Барри разнесся по всему дому.

Он не должен был быть сейчас дома. Он должен был вести свой урок, двухчасовой семинар для старших классов по Чосеру. Это было утро среды в конце марта, и доктор Барри Ричардсон должен был вести свой урок Чосера еще по крайней мере часа полтора.

— Карен?

В его голосе послышались отчаянные нотки., легкий приступ паники. Я медленно обернулась и увидела, что оставила дверь открытой.

Мне следовало закрыть дверь на задний двор.

Я этого не сделала.

Что-то грохнуло позади меня, и я обернулась. Барри уронил портфель с новеньким ноутбуком «Макбук», и тот разбился об пол. Ну, конечно. Когда я вернулась потом домой из больницы, экран его компьютера был треснут. Он всегда был так осторожен со своими вещами. Я так и не узнала, как он разбил экран своего драгоценного ноутбука.

— Карен! — закричал он.

Я последовала за ним, помня, что он сейчас обнаружит.

***

Я не хотела умирать в закрытом помещении.

Несмотря на то, что это был холодный, унылый день, такой серый весенний день, когда слово «лето» звучало как жестокая шутка, мне не хотелось умирать в помещении. Итак, я приняла таблетки и оставила пузырек на раковине. Я открыла дверь на задний двор и не закрыла ее.

И я вышла наружу, чтобы умереть.

Вот она я, мое тело, распростертое на бледно-зеленой траве под яблоней, выглядело странно маленьким в пасмурном свете. Я даже не заметила, что упала лицом вперед. Мое лицо было все в грязи, когда Барри притянул меня к себе. Глаза мои были открыты, из уголка рта вытекала тонкая струйка белой пены.

Барри порылся в кармане и достал телефон. Но он уже начал говорить. Говорить со мной.

— О боже, Карен, нет, — сказал он тихим и вкрадчивым голосом, похожим на молитву. — Карен, пожалуйста, не надо. Пожалуйста.

Барри обнял меня за плечи и стал покачивать, как ребенка, вытаскивая при этом из кармана телефон. Его руки дрожали, когда он проводил пальцем по экрану.

— Мне нужна скорая помощь, — сказал он. — Немедленно. Моя жена…

Его голос сорвался, и он начал всхлипывать. Его лицо прижалось к моим волосам, а грудь вздымалась так сильно, что сотрясала мое неподвижное тело.

Жгучие слезы снова наполнили мои глаза, и я поднесла руку ко рту. Глядя, как мой муж всхлипывает в мои волосы, обхватив меня руками, я почувствовала, как что-то холодное и твердое, что-то глубоко в моей груди, начинает вырываться.

Я очень долго злилась на Барри Ричардсона. Дольше, чем мы были в разводе. Даже дольше, чем мы были женаты. Я любила Барри, и в то же время злилась на него, и это было не разделимо.

Но, стоя там, на твердом полу пещеры Нидхёгга, в тускло сером свете утра среды, когда я решила покончить с собой, я чувствовала, как гнев распадается, вытесняется из меня и уплывает прочь.

— Мне очень жаль, — прошептала я. — Барри, мне очень жаль.

Ответа не последовало. Не было слышно ни звука, кроме его отчаянных рыданий и тонкого эха женского голоса, доносившегося из его мобильного телефона.

— Алло? Сэр? Вы можете сказать мне, есть ли у нее пульс?

Скорая приехала быстро. Двое молодых людей и одна женщина быстро погрузили меня на носилки. Женщина повернулась к Барри и, взяв его за руку, повела обратно в дом. Я последовала за ним, немая и невидимая, с бьющимся в груди сердцем.

— Я знал, что она несчастна, — сказал Барри. Его голос звучал странно и отстраненно. — Я просто не понимал… не понимал…

— Сэр, у вас есть какие-нибудь предположения, что она могла принять? Вы знаете, как давно это было?

Барри покачал головой.

— Мы потеряли нашего ребенка. Нашу девочку. И она, она действительно боролась… — Он проковылял мимо меня, сквозь меня, в ванную.

— Вот, — сказал Барри. Он протянул пустой пузырек женщине, как подношение. — Это должно быть то…

Врач скорой взяла рацию и что-то быстро и отрывисто сказала, прежде чем снова повернуться к Барри.

— Хорошо, — сказала она. — Это нам очень поможет. Вы хотите приехать в больницу?

Доктор Барри Ричардсон, крупнейший в мире специалист по драконам в средневековой литературе, выглядел потерянным и сломленным. Его волосы торчали вбок, а очки сидели криво. Спереди на его пиджаке виднелась полоска черной грязи.

— Я… Я не…

Врач положила руку ему на плечо.

— Вы сделали все, что могли, — сказала она.

— Нет! — закричала я, бросаясь вперед. — Барри! Мне очень жаль!

Хрупкий ранний весенний солнечный свет преломился вокруг меня, гостиная, которую я делила с Барри Ричардсоном, закружилась и исчезла, как туман.

Я кричала. Я кричала в пустоту очень долго.

***

Когда я пришла в себя, то обнаружила, что свернулась в тугой клубок на холодном полу пещеры. Лбом уперлась в грязь, а плечи вздымались от сухих рыданий. Я закашлялась, вдохнула грязь и снова закашлялась. Моя голова тяжело пульсировала, и каждый мускул в теле кричал. Я качнулась назад, вытирая щеки и моргая в абсолютной темноте пещеры.

Боже, я была такой дерьмовой женой.

Я спрятала голову в ладонях, будто там был кто-то, кто мог видеть меня, судить обо мне и найти меня безнадежно жалкой. Желудок свело судорогой, когда я медленно выдохнула. От обжигающего воздуха пещеры у меня слезились глаза. Постепенно мне пришло в голову, что я никогда не смогу выбраться из этой пещеры. Долгая, медленная смерть от обезвоживания и голода, возможно, единственное, что ждет меня в этой проклятой пещере. Я вздрогнула. Ну и дерьмовый же это путь.

Внезапно мне захотелось просто рухнуть на пол пещеры, свернуться калачиком и забыть обо всем, обо всех ужасных ошибках, которые я совершила, обо всей моей жизни с Барри Ричардсоном. Мой глупый, потраченный впустую год в Мэне после попытки самоубийства, где единственным светлым пятном были мои сны о Вали.

Я подняла голову и уставилась в темноту. Я почувствовала что-то вроде нежного прикосновения крылышка мотылька, коснувшегося моей щеки. И вот теперь темнота пещеры несла в себе бесконечно слабый намек на сладкий, дикий запах Вали. Мое сердце подпрыгнуло, и я заставила себя встать.

— Вали? — спросила я, опуская голос чуть ли не до шепота.

Я не слышала ничего, кроме отскока и эха моих слов. И все же он был здесь. Вали сумел забраться так далеко. Я медленно двинулась вперед, шепча его имя.

Наконец я снова увидела свои руки, хотя на этот раз темнота в пещере не рассеивалась. Скорее, она смещалась, становясь все гуще и приобретая красный оттенок. Мои пальцы проталкивались сквозь фосфоресцирующий дым, оставляя следы красного света там, где они нарушали воздух.

Я услышала что-то — низкий, мягкий шорох, похожий на шелест сухих листьев по костям. Я замерла, и красный свет закружился вокруг моего тела. Звук продолжался — долгое, низкое шипение. Он двигался, отражаясь от стен пещеры, пока стало невозможно сказать, идет ли он сзади, впереди или проходит прямо рядом со мной.

Шум прекратился, и в пещере снова воцарилась абсолютная тишина. Во рту у меня пересохло, а сердцебиение казалось очень громким.

Впереди внезапно вспыхнул яркий свет. Я отскочила назад. Он исчез и снова появился, исчез и снова появился. Мои руки и ноги дрожали от усилий подавить непреодолимое желание бежать.

Свет вспыхнул еще раз, и на этот раз он не погас. Это был огромный, идеально круглый огненно-красный круг с вертикальной черной прорезью посередине. Пока я смотрела, щель расширилась, а затем сузилась, как симметричная трещина в сфере пламени.

Это не свет, поняла я. Все мое тело похолодело.

Это же глаз.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ

— Хорошо. Разве тебе не интересно?

Голос доносился отовсюду и из ниоткуда, из пустого пространства позади меня, из окружающих меня стен. Он был густым и сочным, и звучал почти весело.

У меня закружилась голова, когда я попыталась вспомнить, как дышать. Огромный глаз вращался в глазнице. Я смутно ощутила еще одно движение, чего-то более крупного. Что-то почти непостижимо огромное шевельнулось в пустой черноте пещеры. Тусклое красное свечение исходило откуда-то издалека, надо мной.

— И ты пришла остановить меня, Карен, дочь Элизабет, внучка Клэр, из рода Орлеанских?

Красный свет пульсировал и плавал вокруг меня. На мгновение мне показалось, что я почти вижу их: свою маму, ее мать и ее бабушку, шеренгу женщин, уходящих в темную даль пещеры. Я покачала головой и впилась ногтями в ладони, острая боль прояснила зрение.

— Нет, — ответила я. Мой голос звучал очень тихо. — Я пришла не для того, чтобы кого-то останавливать.

Существо пошевелилось, и его массивное тело издало звук, очень похожий на вздох.

— Тогда уходи. — Огромный глаз начал закрываться.

— Подожди! Нидхёгг!

Глаз широко раскрылся, снова сосредоточившись на мне. Воздух потеплел, когда огромная тварь уставилась на меня.

— Я здесь из-за… то есть я ищу… — пробормотала я.

Где-то далеко за моей спиной послышался скребущий, царапающий звук.

— Да. Я знаю, почему ты здесь.

Он замолчал. Пульс стучал в ушах.

— А он… Вали еще жив?

Снова этот прерывистый вздох. Его глаза сузились.

— Я не могу убить хранителя Хротти, как бы это не было приятно.

Облегчение затопило мое измученное тело. Вали был жив. Слава всем Богам, Вали был жив.

— А где он сейчас? — прошептала я.

— О, от него почти ничего не осталось, Карен из рода Орлеан.

Мой желудок сжался.

— Где он? — спросила я.

Глаз откатился назад, чтобы сфокусироваться на мне, и воздух между нами стал еще теплее.

— А тебя, — сказал Нидхёгг. — Тебя я, конечно, могу убить.

Ну и черт с ним. Я вспомнила, как Зак предлагал мне лыжную палку, а потом представила, как я размахиваю своей маленькой, обмотанной клейкой лентой лыжной палкой над головой перед этим огромным огненным глазом. Это была такая глупая идея, что я даже рассмеялась.

Его глаза сузились. Воздух в пещере становился невыносимо горячим. Я вспомнила, как Колин предлагал мне медвежий спрей, и снова фыркнула от смеха. Карен Макдональд отправилась убивать дракона лыжной палкой и спреем, отпугивающим медведя гризли.

Я умру, жалея, что у меня нет гребаной лыжной палки и баллончика с медвежьим спреем.

Я сорвалась. Я начала истерически хохотать, безудержно, отчаянным лающим, кашляющим смехом, который звучал почти как боль. Я смеялась так громко, как не смеялась уже много лет, пока слезы не покатились по щекам, а бока не заболели.

— Большинство людей кричат, — проскрипел голос, как только мой безумный смех утих настолько, что я смогла перевести дыхание. — Они молят меня о пощаде. И все же ты смеешься. Ты странное маленькое создание, Карен из Орлеана.

Я вытерла слезы со щек, ребра болели.

— О, меня называли гораздо хуже, — сказала я. — Теперь, разве ты не собираешься убить меня?

Глаз переместился, и воздух стал немного прохладнее.

— Возможно, — сказал Нидхёгг.

Темнота внезапно вспыхнула, превратившись в красно-оранжевое пламя, и я зажмурилась, подняв руки, чтобы прикрыть лицо. Но ничего не произошло. Сделав несколько медленных вдохов, я открыла глаза.

Кто-то стоял передо мной, человеческая фигура, одетая в темные джинсы и обтягивающую красную рубашку. Сначала я подумала, что это женщина, но потом он повернулся ко мне лицом, и я поняла, что совершила ошибку. У него была плоская мускулистая грудь и узкие бедра.

— Или, может быть, мы заключим сделку, — сказал Нидхёгг.

Я кивнула, во рту у меня пересохло.

Нидхёгг приложил палец к губам, и от этого жеста у меня по спине пробежала странная дрожь.

— Полагаю, я могу дать тебе то, что ты хочешь. Но… — он одарил меня хищной улыбкой, полной зубов.

Затем Нидхёгг резко повернулся, сделал шаг назад и снова повернулся ко мне лицом. Я моргнула, голова у меня шла кругом. Я пристально смотрел на женщину. Как я могла подумать, что она мужчина? Лицо у нее было круглое, а грудь безошибочно выпуклой.

— Ты должна попытаться остановить меня, — сказала она ровным, как мед, голосом.

— Ладно, — пробормотала я. — А как же я…?

Она улыбнулась, и мир погрузился во тьму.

***

Я ахнула. Воздух рвал мне горло, заставляя кашлять. Паника захлестнула меня изнутри, и я задохнулась, когда что-то твердое прижалось к моему носу.

— Теперь полегче, — произнес низкий мужской голос. — Легче.

Сильные руки схватили меня за плечи, и кто-то перевернул мое тело на спину. Больница, подумала я, и паника пронзила мое тело подобно электрическому току. Неужели я снова в больнице?

Мне потребовалось гораздо больше усилий, чем я ожидала, чтобы заставить себя открыть глаза. Я сделала еще один тяжелый вдох, мое бешеное сердцебиение стихло, когда я наполнила легкие. Я смотрела на бледно-бирюзовое небо, испещренное высокими нежными перистыми облаками. Рев и грохот волн эхом отдавались в моих ушах. Воздух был холодным и тяжелым, с резким соленым привкусом.

Неужели я умерла? Был ли в загробной жизни океан?

— Вот. С тобой все будет хорошо.

Я повернулась на голос и увидела раскинувшийся внизу каменистый пляж. Рядом со мной сидел мужчина и смотрел на волны. Старик. Нет, погодите, может быть, и не старик. Возможно, он был моего возраста, плавая в том странном лимбе среднего возраста, который может быть где-то от конца двадцатых до начала пятидесятых.

— Где… — голос царапнул горло, и я начала сильно кашлять. Мужчина не обращал на меня внимания, пока я не перестала кашлять, и я, дрожа, лежала на камнях.

— Ну вот, — сказал он. — Полагаю, ты пойдешь за ним.

Я с трудом заставила себя сесть.

— Что?

Мужчина повернулся ко мне лицом. С неприятным потрясением я заметила, что его правая глазница пуста.

— Он пошел вон туда, — сказал он, указывая через плечо. — Думаю, он будет держаться поближе к воде. Делай все, что можешь. Я не жду многого, но если ты сумеешь отобрать у него этот меч, то будешь вознаграждена.

— Вали. — Мое сердце заколотилось, как волна. — Так он здесь? Он все еще жив?

Мужчина ухмыльнулся мне, и его одинокий бледно-голубой глаз сверкнул. А потом он исчез. Только что я смотрела в его пустую глазницу, а в следующее мгновение осталась одна на каменистом пляже, прислушиваясь к грохоту волн о берег и одиноким крикам чаек далеко наверху. Я вздрогнула. Я замерзла, проголодалась и очень, очень устала.

Чувство голода убедило меня, что я не умерла. Я могла бы понять, что устала или замерзла, если бы была мертва. Но это была слишком большая натяжка, чтобы думать, что мертвые будут голодны. Сделав несколько глубоких вдохов, я с трудом поднялась на ноги. Передо мной предстал океан, мягкие волны которого зеленого и сланцево-серого цвета простирались до самого туманного горизонта. В облаках, плывущих над волнами, мерцала слабая радуга. Я обернулась и увидела яркие зеленые холмы, поднимающиеся навстречу темному сосновому лесу.

Там было… что-то. Я прищурилась и поднесла руку ко лбу, чтобы прикрыть глаза. Да, вот оно опять. Быстрая, отражающая вспышка света где-то на склоне холма. Мое сердце сжалось в груди.

— Вали? — прошептала я.

Я покачала головой и уставилась на пляж. «Он пошел туда», — сказал мужчина, и это почему-то казалось правдой. Казалось, что Вали был там, между грохочущим прибоем и зубчатыми скалами.

— Вали, — произнесла я волнам и густому соленому воздуху. — Держись. Я уже иду.

Мои ноги болели, пока я хромала по каменистому пляжу. Каждый мускул тела ныл от тупой, всепроникающей боли, будто я пыталась пробежать марафон накануне. Вдали вырисовывался огромный утес, отделяя океан от изумрудно-зеленых холмов. Я, молча, разглядывала его в течение нескольких минут, прежде чем решила остаться на пляже. Солнце клонилось к далекому лесу, и с каждым шагом в моей груди крепко сжимался узел дурного предчувствия. Слова Нидхёгга эхом отозвались в моей голове.

«От него почти ничего не осталось».

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ

К тому времени, когда солнце скрылось за деревьями, я уже всерьез сожалела о своем решении остаться на пляже. Скалистый берег сузился до тоненькой полоски между зубчатыми утесами и грохочущими бурунами, идеально подходящий для того, чтобы подвернуть лодыжку, и я все больше убеждалась, что чертов прилив приближается. Судя по виду прибрежной зоны вдоль утесов, вода во время прилива будет намного выше моей головы. Волна прокатилась по камням и поднялась по моим лодыжкам, заливая холодную морскую воду в ботинки.

— К черту все это, — пробормотала я, изо всех сил стараясь удержать равновесие, пока волна с грохотом катилась обратно в океан. — Должно быть, Вали забрался на скалы.

Низкий, тихий стон эхом разнесся по темным камням. Мое сердце остановилось. Я уставилась на скользкую, покрытую водорослями полоску скал передо мной. Огромный, наполовину погруженный в воду валун преградил им путь.

— Вали? — прокричала я.

Ответа не последовало. В неподвижном воздухе мое сердцебиение казалось достаточно громким, чтобы заглушить постоянный шум голодного прилива. Я медленно поползла по камням к валуну. Он был слишком скользким, чтобы карабкаться, и я могла промокнуть насквозь, обходя его.

Этот низкий, болезненный стон раздался снова, пробежав рябью по воде. Адреналин пронесся по моему телу, и усталость испарилась.

— Вали! — прокричала я. — Подожди, я иду!

Я осторожно вошла в волны. Руки шарили по покрытому водорослями валуну, ища опору. Океан был ледяным. Береговая линия быстро обрывалась, и я погрузилась по пояс, прежде чем добралась до другой стороны валуна. Волны поднимались к груди, заставляя куртку раздуваться и плавать вокруг. Зубы сильно стучали к тому времени, когда я выбралась из воды и обогнула скалу. За валуном была небольшая, защищенная бухточка из разбитых камней и странного эха, для меня по колено в воде. В тускнеющем свете она казалась пустынной.

— Вали? — мой голос дрожал.

— Уходи.

Я увидела его сразу же, как только он заговорил. Он сидел по грудь в воде, положив на согнутые колени ножны своего огромного меча Хротти. Его волосы промокли насквозь, а покрасневшие глаза были широко раскрыты и безумны.

— Вали, о боже, я так рада… — я заковыляла к нему.

Он вскочил на ноги и отскочил назад, пока его тело не уперлось в скалу. В одно мгновение Хротти оказался у него в руках, клинок светился мягким голубым светом, направленный прямо мне в сердце. Какая-то далекая, рациональная часть моего мозга заметила, что его движения были быстрыми и плавными, физически он выглядел прекрасно.

Но Нидхёгг не повредил физически.

— Не прикасайся ко мне, — прорычал он.

— Вали, это я. Карен.

— Уходи. Прочь! — Его глаза горели, когда он пристально смотрел на меня через всю длину меча.

Я сглотнула и шагнула ближе к нему. Вода в затонувшей бухте доходила мне до бедер. Меч Вали оставался на одном уровне, его зловещее лезвие находилось в нескольких дюймах от моей груди. Я подняла руки вверх.

— Я не собираюсь причинять тебе боль, — сказала я.

— Я сделаю тебе больно, — сказал Вали. Его голос был странным и далеким, будто доносился издалека.

— Вали, я знаю о твоем брате Нари. Мне очень жаль. Это была не твоя вина.

— Я убил его, — прошипел он низким и хриплым голосом. — Я убиваю тех, кого люблю. Я чудовище.

— Нет. Вали, прекрати. — Я старалась не обращать внимания на то, как дрожит Хротти в его руке, когда он приближался к моему сердцу. — Ты вовсе не чудовище.

— Конечно, я чудовище. Я был заключен в тюрьму как чудовище. — Его меч коснулся моей груди и бесшумно опустился на середину куртки. — И когда море заберет меня, я умру как чудовище.

Мне вдруг представилось тело Вали, унесенное морем, его длинные волосы, плывущие по течению, прекрасные золотистые глаза, навсегда потемневшие. Горячий, праведный гнев захлестнул мое замерзшее тело, заглушая все разумные доводы, которые я собиралась привести. После всего, что я пережила, после того как буквально столкнулась с драконом, я не собиралась смотреть, как тонет Вали.

— О, хватит! — завопила я.

Я схватила острие дурацкого меча Вали и оттолкнула его, хотя он обжег мне ладонь. Моя куртка с тихим рычанием распахнулась. Я проигнорировала жгучую боль в руке и направилась к нему, холодная морская вода кружилась и булькала вокруг талии.

— Ты считаешь себя чудовищем? Да? Потому что ты попал в ловушку? Потому что тебя пытали и заставили сделать что-то ужасное? Но это не делает тебя чудовищем, Вали! Это делает тебя жертвой чудовищ! — закричала я, перекрывая мрачный рокот океана.

Вали задрожал. Он уставился на меч в руке так, словно никогда раньше его не видел.

— Я убивал людей, — сказал он. — Мужчин. Женщин. Я убивал тех, кто помогал отцу. — Его голос эхом отразился от скал. Слезы текли по его щекам, мерцая в том немногом, что осталось от дневного света.

— Ну и что? — закричала я. — Ну и что, мать твою? Ты хочешь знать, что я сделала? Ты хочешь знать, что мне показал Нидхёгг?