Любовники

8

— Проснулась?

— Нет, — пробормотала Дорис, еще теснее прижимаясь к обнаженному телу Невила и пряча лицо в изгиб его плеча. Она улыбнулась, когда ее любимый прошептал:

— Если ты будешь так ко мне ластиться, ты знаешь, что произойдет, не правда ли?

— Нет, — невинно проворковала Дорис. — Почему бы тебе не показать?

Дразнящий смешок прекратился сразу же, как только Невил, поймав ее на слове, начал медленно и чувственно ласкать ее тело, шепча на ухо, что он собирается с нею делать и что она творила с ним.

— Невил, нет, — запротестовала Дорис, почувствовав, как тело откликается на его ласки. — Ты же говорил, что хотел начать сегодня работу пораньше, помнишь?

— Да, но я говорил это прежде… Голос прервался, когда он нежно сомкнул губы вокруг напряженного соска.

— Прежде чего? — Голос Дорис был таким же напряженным, как и его.

— Прежде чем вспомнил, что в жизни есть вещи гораздо важнее работы, — ответил Невил. — Куда важнее.

Сладостно вздохнув, Дорис прекратила спор. В конце концов, для нее на свете не существовало ничего такого, что она предпочла бы объятиям Невила.

Эти две недели пролетели с невероятной быстротой, размышляла Дорис, пробежав пальцами по спине Невила и закрыв глаза от наслаждения, которое доставляло ей прикосновение к его коже и которое — она знала — испытывает ее любимый.

Еще три дня, и подойдет время покинуть райский уголок, время вернуться в свою обычную жизнь.

— Я не могу позволить тебе уехать, — возмутился Невил прошлой ночью, когда после ужина Дорис, свернулась клубочком рядом с ним на кушетке перед телевизором. — Я хочу, чтобы ты осталась со мной навсегда, Дорис.

— Мне надо ехать, — ответила она. — Там моя работа… и дом…

— Но ведь ты можешь работать и здесь, — настаивал Смайлз. Он покачал головой, увидев выражение ее лица. — Хорошо, я понимаю, тебе необходимо время. Возможно, мне не следовало заботиться, чтобы ты не забеременела в последние несколько ночей, а вместо этого…

— О, Невил, — перебила Дорис. — Ведь дело не в том, что я не хочу остаться с тобой!

— А в том, что ты еще не готова вступить со мной в брак, — предположил он.

— Но это очень серьезный шаг! Я знаю, я люблю тебя. Но жизнь, которую ты здесь ведешь, твоя работа… — Дорис помолчала, тряхнула головой. Меньше всего она желала задеть его чувства, но все же решила быть откровенной до конца. — Я знаю, как важно для тебя то, что ты делаешь в Центре, Невил. Но я не уверена в своей способности разделить твое отношение к нему, стать такой же убежденной.

— Но ведь я и не прошу тебя об этом, — удивился он. — В конце концов, ты сама не ждешь от меня восторга от новых образцов тканей, правда? Я не хочу изменить тебя, Дорис. Любовь заключается не в этом.

— А когда я приехала сюда, ты заявил, будто можешь изменить мои взгляды, — напомнила Дорис. — Я и в самом деле чувствую себя другой, Невил. Я принимаю твою веру в выбранный путь, я не сомневаюсь в твоей искренности и человечности, но…

— Но какая-то часть тебя все еще не доверяет мне полностью, — печально заключил за нее Смайлз.

— Нет, не это, — возразила Дорис. — Конечно, я доверяю тебе. Как я могу думать иначе после того, что ты сделал, после тех дней и ночей, проведенных вместе? Нет, мое недоверие относится не к тебе. Просто я не могу…

— Ты не можешь до конца расстаться с прошлым, — закончил Невил ее фразу. — Не можешь освободиться от страха, что я обойдусь с тобой подобно мужу твоей подруги. Дорис, бесчестность коренится в самих людях, она не является продуктом их жизнедеятельности.

— Да, но…

— Но что? Существуют стереотипы, которым люди всегда должны отвечать?

Дорис покачала головой, не в силах вымолвить ни слова.

Они не поссорились, но в ту ночь тень произнесенных слов легла вместе с ними в постель, и хотя Невил любил ее с обычной страстью и силой, Дорис ощущала, что в нем возник некий барьер, а в ней укоренилось болезненное чувство утраты.

— Мне надо ехать, — повторила она снова. — Мне предстоит поездка в Пакистан, и выезжать я должна прямо в день возвращения. Я не могу отменить запланированные встречи. — Дорис закрыла глаза и с болью в голосе произнесла: — О, Невил, мне будет так не хватать тебя. Я хочу остаться с тобой здесь, хочу этого больше всего на свете!

— Но… — продолжил он за нее.

Дорис печально смотрела на любовника.

— Не стоит торопить события, — почти умоляюще сказала она.

— Нет, не стоит, — согласился Невил. — Существует сотня, а то и больше всяких причин, почему нам лучше хранить благоразумие и продвигаться в отношениях медленно, но это все-таки не имеет отношения к делу. Ты все еще прячешься от меня, Дорис, от нас.

— Нет, неправда, — опровергла она, хотя отлично видела его правоту.

Нельзя сказать, что она его не любила, нет. Даже о недоверии не шла речь. По крайней мере, она была уверена, что Невил не причинит ей зла, он всегда поставит ее эмоциональную и физическую безопасность и спокойствие на первое место.

Но по-прежнему глубоко внутри у нее оставалась настороженность по отношению к Центру и работе Смайлза. Если бы он продолжал читать лекции в университете… Но ведь она любит человека, настойчиво убеждала себя Дорис, а не его работу.

Когда Невил со страстью и энтузиазмом говорил о своих будущих планах, о пользе стараний, Дорис видела лишь обратную сторону медали: пустые надежды Мэгги, напыщенное хвастовство Стива и людей, им обманутых и оскорбленных.

Речь не о том, будто ей не хочется остаться с Невилом. Она хотела, хотела отчаянно, но в то же время боялась, боялась, что он не сможет быть всегда таким замечательным, как теперь, что где-то в глубине его существа могло затаиться зло, которое потом разрушит ее счастье.

Она все еще боялась, признала Дорис, боялась привязаться к Невилу слишком сильно, боялась возможной боли.

— Как мне не хочется ехать в Пакистан, — сказала она грустно. — Мне будет так пусто без тебя…

Невил ласково улыбнулся и поцеловал ее, но не предложил отложить поездку.

— Разлука продлится лишь три недели, — приободрил он ее.

Три недели. Дорис закрыла глаза. Даже сейчас, если Невил три часа находился вне поля зрения, ее начинало томить одиночество.

Когда они с Невилом были, как сегодня, вместе, замкнуты в интимной близости своего мира, ничто не имело значения. Любое вмешательство казалось невозможным.

— Любить друг друга не означает обязательно испытывать одинаковые чувства по отношению ко всему, — нежно сказал он. — Мы живые люди. Всегда могут возникнуть ситуации, когда мнения наши разойдутся.

— Иногда это может случаться, — согласилась Дорис. — Но мне просто хотелось…

Она замолчала. Чего хотелось? Чтобы все было по-другому? Чтобы Невил стал другим? Нет, никогда.

— Мне просто нужно время, Невил. Все произошло так стремительно. — Дорис не смогла заставить себя встретиться с ним глазами, когда любимый поцеловал ее. Она ощутила душевную боль, ему причиненную.

Через три дня курс закончится, и Дорис вернется в свою привычную жизнь, в это время на следующей неделе она будет вести переговоры с поставщиками в Пакистане, обсуждая цены и условия поставок тканей в будущем году.

В какой-то момент перед отъездом Невил поинтересуется, произошла ли с ней обещанная им чудодейственная перемена. Что она ответит? Что любовь к нему полностью перекроила ее? Но она по-прежнему не верила, будто курсы предлагают нечто большее, чем уводящие в сторону от жизни игры.

Проглотив горячие слезы, Дорис повернулась к Невилу, изо всех сил сжав любимого в объятиях, и закрыла глаза от боли, терзавшей ее.

Она ощущала шелковистость теплой кожи под ладонями. Очертания тела, запах кожи, вздохи и шепот во время любовных ласк, его движения — все это стало до боли знакомым за последнюю драгоценную неделю. Это знакомство отнюдь не уменьшало любви и желания, а, наоборот, укрепляло их, и сейчас, просто пробежав кончиками пальцев по его спине, Дорис почувствовала дрожь возбуждения.

Пройдясь губами по его ключице, она услышала, как Невил тихо застонал. Руки его скользнули по ее телу, бережно сжали груди, пощекотали упругие соски. Когда он притянул ее к себе, медленно ловя сосок губами, обдавая его влажным ласкающим жаром, кости ее словно расплавились. Руки мужчины пробежали к бедрам, поглаживая тугие округлости, а потом скользнули внутрь нежной плоти.

Тело уже жаждало Невила. Короткие стоны выдавали пылающую страсть, шелковистое прикосновение кожи, тихий стон наслаждения, который он издал, когда Дорис обхватила пальцами его напряженную плоть и начала ласкать ее, выражали не только желание, но и нежность, и любовь. Он оказывался беззащитным перед нею, когда был вот таким, переполненным чувством, шепчущим горячие слова ей на ухо, пока движения тела выражали всю глубину и силу его любви.

Прикосновения к Невилу, вид его обнаженного тела возбуждали Дорис. Такая степень интимности с мужчиной была ей незнакома. Что-то в том, как он смотрел на нее, когда Дорис, в свою очередь, наблюдала за ним, прикасалась к нему, наполняло ее мягкой томной нежностью, делавшей любовь еще глубже.

Сейчас, подняв голову, чтобы ласково коснуться Невила губами, она делала это не только из желания, но и из потребности показать, как много он значит для нее. Исполнение мечты любого мужчины, отметила про себя Дорис: женщина, восторгающаяся мужским естеством. Но она знала, что Невил никогда не исказит бездушно ее намерений. Он просто не тот человек. Она горестно вздохнула. Ну почему она не может прогнать ту маленькую, почти незаметную тень сомнения? Почему не может просто принять его выбор способа зарабатывать на жизнь?

Как только слезы ее капнули на его бедро, Невил притянул Дорис к себе и, обхватив лицо ладонями, заглянул в печальные глаза.

— О, Дорис, — вздохнул он. — Ты не знаешь, как сильно во мне искушение помешать твоему отъезду, оставить тебя здесь…

— Как? — попыталась пошутить Дорис. — Босиком и беременной?

Она попробовала улыбнуться, чтобы придать словам больше юмора, но голос опасно дрогнул, и Дорис поняла по лицу Невила, что не смогла обмануть его.

— Не искушай меня, — предупредил он. — Не искушай…

Возможно, самое печальное, думала Дорис часом позже, покорно лежа в объятиях любимого, состоит в том, что какая-то часть ее существа почти молила Невила отобрать у нее инициативу, заставить ее остаться, принять за нее решение, на которое она сама не могла отважиться.

Дорис нахмурилась, услышав звонок в дверь. Она вернулась домой лишь пару часов назад. Невил помог ей выйти из машины и, проводив для верности в дом, объявил о назначенном деловом свидании с главой городской коммерческой палаты.

— Но я вернусь как можно скорее, — заверил он. — Нам нужно как следует попрощаться.

Дорис вспыхнула при мысли, как они оба поместятся на ее односпальной кровати. В то же время ей ужасно хотелось, чтобы Невил мог остаться с нею на ночь, а ей самой не нужно было бы вылетать в Пакистан.

— Ты приедешь ко мне, когда я вернусь? — дрожащим голосом спросила Дорис, предвидя мучительный момент расставания.

— Я буду ждать на ступеньках твоего дома, — ответил Смайлз.

У Дорис участился пульс, когда она кинулась открывать дверь, но на пороге стоял не Невил. То был Том Гласс.

Как только Дорис недоуменно уставилась на визитера, он широко расплылся в акульей улыбке, глаза похотливо сверкнули при виде девушки. Он удивительно отвратителен, подумала Дорис. Она не могла представить, как ему удалось — по его собственным утверждениям — одержать огромное количество побед над женскими сердцами.

— Я слышал, ты вернулась, — сказал он, вваливаясь в прихожую, прежде чем Дорис успела остановить его. — Твой новый дружок сейчас в Таун-Холле. — Гласс покачал головой с наигранной грустью. — Я и в самом деле разочаровался в тебе, Дорис. Никогда не думал, что ты окажешься одной из тех женщин, которые так глупы, что способны влюбиться в такого человека. Он уже всем рассказал, что твое отречение от былых утверждений уже у него в кармане. А он хорош в постели, да? Должен быть, полагаю… Жаль. Если бы я знал, что ты ищешь, я бы предложил свои услуги, — оскорбительно добавил он. — Смайлз одурачил тебя, Дорис. На следующем заседании палаты все станут потешаться над твоим провалом, тем более, когда узнают, как легко он заманил тебя в постель. Ты же знаешь, это старый трюк.

Том Гласс оставил дверь открытой, и уголком глаза Дорис увидела, как к дому подъехал «лендровер» и из него вышел Невил.

Дорис тут же почувствовала облегчение, растопившее колючий лед возмущения, парализовавшего ее.

— Смайлз всем дал ясно понять, что вы с ним были любовниками, — едко продолжал Том. — Поэтому ни для кого не секрет, как легко он убедил тебя изменить мнение. Ты ведь знаешь, почему он так поступил, правда? Теперь он получит хороший контракт: выгоду плюс удовольствие. Это я называю умелым и ловким бизнесом… Тебе следовало расспросить его поподробнее, Дорис, вместо того, чтобы глупо доверять ему, — насмешливо выговаривал Том, не подозревая о присутствии Невила у него за спиной.

— Я не… — начала гневно Дорис и остановилась, как только Том почувствовал присутствие Невила и обернулся.

Глассу доставляло удовольствие унижать и мучить девушку, но ему едва ли хватило бы храбрости сцепиться со Смайлзом, догадалась Дорис, наблюдая, как тот чуть не захлебнулся при виде Невила, а потом почти одним прыжком оказался на улице.

— Он пришел сказать мне… — начала Дорис, но Невил резко прервал ее.

— Я знаю, о чем он приходил рассказать.

Дорис почувствовала, что ее нервы напряжены до предела. Но вместе с шоком и омерзением, вызванными словами Гласса, она ощутила нарастающее, почти бодрящее облегчение, освобождение. Потому что, даже слушая ядовитые речи Гласса, Дорис неожиданно осознала, не колеблясь и не сомневаясь, что Невил не мог сказать ничего из тех гадостей, произносить которые доставляло столько наслаждения этому сластолюбивому мерзавцу.

Дорис понятия не имела, как Гласс разнюхал об их отношениях, но зато знала наверняка, что Невил, ее Невил, никогда, ни при каких обстоятельствах не стал бы хвастаться своей победой ни над ней, ни над кем другим, ибо просто был не способен на подлость. Я не верю тебе, была готова выпалить Глассу Дорис, она знала и чувствовала его.

— Невил…

Дорис повернулась к любимому, чтобы рассказать, что узнала и как отнеслась к сообщению, но Смайлз не обратил внимания на ее порыв. Рот его скривился, когда он с горечью произнес:

— Ничего на самом деле не изменилось, не правда ли? Ты до сих пор не позволяешь себе убрать барьеры, нас разделяющие. Ты все еще глубоко внутри своего маленького холодного сердца отвергаешь меня. Ну что ж. К твоему сведению, все, сказанное здесь этим подонком, — чистейшая ложь. Я действительно поведал главе коммерческой палаты о наших отношениях, но лишь из чувства долга. Я должен был объяснить, почему забираю назад обещание изменить тебя методикой Центра, данное мною ранее. Но это все, что я ему сообщил. Тебе не стоит беспокоиться, Дорис. Я понимаю, как важна для тебя потребность не доверять мне. Она гораздо важнее, чем все, что я могу дать тебе. Когда я говорил, что доверие для меня — краеугольный камень любых отношений, я имел в виду именно это. Ты не доверяешь мне, Дорис, и я сомневаюсь, что когда-нибудь ты сможешь переменить свое отношение ко мне.

Смайлз развернулся и ушел через все еще распахнутую дверь.

— Невил… — запротестовала Дорис, когда до нее дошло, что он и в самом деле собирается уйти, собирается ее покинуть. Но было уже поздно. Невил прошел половину пути к «лендроверу». Дорис помчалась его догонять, но он включил мотор и уехал, даже не оглянувшись. Она стояла на тротуаре, слишком потрясенная, даже чтобы заплакать. Любые проявления чувств стали Дорис неподвластны. Ее буквально парализовала боль, причиненная случившимся.

Дорис попыталась разыскать Невила, обзвонив каждый отель в городе и, наконец, в отчаянии набрав номер домашнего телефона главы палаты. Но никто не знал, где Смайлз.

Три часа спустя, обессиленная болью и горем, Дорис позвонила из аэропорта на ферму. Она отчаянно вцепилась в трубку, моля Невила откликнуться. Но тщетно.

Уже объявили ее рейс. Дорис никуда не хотела лететь, никого не хотела видеть, но дисциплина, привитая с детства, была слишком сильна. Она пошла к самолету.

Дорис позвонит Невилу из Карачи. Поговорит с ним. Все объяснит.