Любовь дракона

Мой член содрогается снова и снова, пока он был в ней, и я теряю себя. Лежим в объятиях друг друга, целуемся. Почему-то этот раз был ещё более особенным. Моя любовь к ней безгранична и только растет.

— Это было потрясающе, — выдыхает она, наконец, отдышавшись.

— Да.

Она придвигается ближе, кладя голову мне на плечо. Мы лежим вместе, глядя вверх.

— Ну, — наконец говорит она. — Похоже, мы застряли здесь на какое-то время.

— Кажется, да.

— Что мы будем делать, чтобы скоротать время? — спрашивает она, поворачиваясь ко мне с надутыми пухлыми губами.

— О, у меня закралась одна идея, — говорю я, целую её губы, и мой второй член поднимается.

Глава 17

Амара

Лихорадка началась рано утром, и теперь у меня кружится голова вдобавок к пульсирующей головной боли, тошноте и общей вялости. Это отстой. Шидан проверяет наши припасы, и я знаю, что теперь он ест меньше, чем ему нужно, чтобы помочь мне. У меня нет сил спорить с ним. Единственный раз, когда я чувствую себя лучше, это сразу после того, как я съела немного мяса гастера. Он говорит, что они едят эпис, и поэтому их мясо частично заменяет эпис. Поэтому гастеры временно могут помочь.

Моё зрение расфокусировано. Шидан всего в нескольких футах от меня наблюдает за пиратами на мониторе, но его трудно разглядеть. Он беспокоится и не удосуживается даже скрыть это. Блин, я тоже волнуюсь. Нам нужно вернуться в город, и не только ради Калисты. Я не знаю, сколько времени пройдет, прежде чем моё тело сдастся.

Потянувшись за бутылкой с водой, я уже почти прикоснулась губами к горлышку, когда мои пальцы сводит судорога, и бутылка с грохотом падает. Шидан двигается быстро, слишком быстро, чтобы я могла уследить за ним, у него в руках появилась бутылка. Прохладная освежающая жидкость проходит по моим пересохшим губам и успокаивает горло. Я пью, благодарная облегчению, пусть даже и кратковременному.

— Тебе становится хуже, — замечает он.

— Я в порядке, — отвечаю я, отталкивая бутылку.

Даже воды осталось мало. Шидан смотрит, хмурится, затем качает головой и возвращается к монитору. Откинув голову назад, я закрываю глаза и позволяю своим мыслям дрейфовать. Из-за лихорадки мне трудно следить за временем, я дрожу, хотя жара изнуряет. Я не хочу, чтобы Шидан знал, что у меня галлюцинации. Невозможные видения из прошлого.

Из соседней комнаты. Медицинский отсек, много лет назад…

— Откиньтесь назад, — приказывает медик, и я подчиняюсь. — Что случилось?

— Поскользнулась в душе, сэр, — отвечаю я.

С кровати рядом с той, на которой я сижу, доносится хихиканье. Там Дрейкер, наблюдает, скажу ли я правду. Если командование узнает, что это сделали другие люди, они сильно рассердятся. Проблема в том, что тогда я никогда не приспособлюсь. Я навсегда останусь слабой. Стукачкой, которая не может заниматься своими делами.

— Угу, — говорит медик. — Самые странные душевые раны, которые я когда-либо видел.

— Да, сэр, — уклончиво отвечаю я.

— Ладно, возьми эту мазь, — говорит он, протягивая мне тюбик с кремом. — Всё должно зажить через несколько дней. И будь осторожна в… душе.

— Да, сэр, — говорю я, спрыгивая со стола.

Дрейкер останавливается позади меня, когда я выхожу из медотсека.

— Тебе лучше, Стенчер?

— Я в порядке.

— Хорошо. Ты же знаешь, что ты недостаточно хороша, верно?

— Нет, не знаю, — огрызаюсь я.

— Ну, нет. Тебе уже пора сдаться.

— Нет.

— Тогда признавайся, перестань жульничать.

— Я не жульничаю! — кричу я, разворачиваясь к нему.

— Конечно, как тебе угодно, — говорит он, подняв руки и отступая на шаг. Затем он уходит, оставляя меня в ярости.

— Я ненавижу этого парня, — говорит Томас, подходя ко мне сзади.

— О, ты не одинок, — говорю я, поворачиваясь, чтобы поприветствовать механика.

Мы с Томасом дружим с детства. Мы выросли в одном детском саде. Он всегда был добр и заботился обо мне.

— Хочешь, я надеру ему задницу?

— Он того не стоит, — замечаю я.

— Да, ты права. Он может разбить мои костяшки, — говорит Томас, поднимая свои покрытые шрамами руки.

— Спасибо.

— Почему ты не доложишь на них? — спрашивает он, глядя на синяки на моей шее.

— Потому что тогда они победят.

— Не понимаю.

— Если я их сдам, то это докажет, что они правы, я недостаточно хороша. Тогда я не докажу им на что способна в деле. Я должна либо упасть в ранге или подняться по служебной лестнице.

— Амара, ты самая крутая женщина, которую я знаю. Чёрт, ты самая жёсткая, среди всех, кого я знаю, независимо от пола.

— Спасибо, — говорю я.

— Я серьезно, ты должна сдать этих парней. Они того не стоят. По крайней мере, он должен попасть на гауптвахту.

— Я прикончу его в полёте, — говорю я. — Это поставит его на место.

— Надеюсь, — говорит Томас. — Для твоего же блага.

— Поставить кого на место? — спрашивает Шидан.

Открываю глаза, он прямо здесь, выглядит обеспокоенным.

— Дрейкера, — бормочу я. — Он такой осёл.

— О, — говорит он, кладя прохладную руку мне на лоб, а затем на щеки.

Он подносит к моим губам бутылку с водой, которую я беру, затем он засовывает мне в рот небольшой кусок мяса.

— Спасибо.

— Ага, — говорит он.

Я должна сказать ему. Я должна сказать ему, что я чувствую. Пока могу. Я не хочу, чтобы он не знал, если что-то случится. Я чувствую, что это может произойти. Так сложно сосредоточиться. Мой разум продолжает уплывать. Я открываю рот, но слова не идут. Я не могу признаться ему в этом. Что, если он посмеётся надо мной? Что, если он оттолкнет меня?

Как я могу признаться, что он мне нужен?

— Шидан, — говорю я, но получается шепотом.

Тем не менее он слышит это, наклоняясь ближе.

— Да, мой Лютик?

— Не называй меня так, — выдыхаю я, чувствуя себя утомленной от приложенных усилий говорить.

Шидан улыбается и кивает.

— Конечно, Амара, — говорит он. — Что такое, Амара? Тебе следует отдохнуть.

— Мне нужно кое-что сказать. — Собираясь с силами, я подталкиваю себя к более вертикальному положению. — Я думала… — начинаю я.

Он ждёт, что я продолжу, но у меня перехватывает горло. Я плохо разбираюсь в чувствах, и сказать кому-то, что он мне небезразличен, выходит за рамки моей зоны комфорта. Шидан гладит меня по волосам, снова подносит бутылку с водой к губам и ждет. Он терпеливо ждёт с добрыми глазами, его красивое лицо, его сильные руки заботятся обо мне. Он заботится обо мне, любит меня, и я это знаю. Как бы я ни пыталась отрицать это, я знаю это.

Он любит меня, и я забочусь о нем, но разве это любовь? Я не знаю. Может быть? Я должна сказать ему. Я не могу держать это внутри, на всякий случай.

— Всю свою жизнь, — говорю я, изо всех сил стараясь, чтобы мой голос звучал громче шепота. — Я никогда не могла… довериться кому-либо. Открыться кому-то. Я должна была быть сильной. Я не могла принимать помощь, потому что это выставляло меня слабой. Они использовали бы это против меня.

— Принятие помощи — это не слабость, — перебивает он.

Я качаю головой, кладя руку ему на плечо. Он не понимает. Как он может? У него никогда такого не было, и он пришелец из другой культуры. Что он знает о том, чтобы быть женщиной в мире мужчин? Вторжение на вражескую территорию. Зная, что ты никому не нужен, даже если ты ничуть не хуже их.

— В моем мире так и есть. Было, — поправляюсь я.

Шидан улыбается и кивает.

— Отдохни, мой Лютик, — говорит он. — Всё будет хорошо.

Беспокойство на его лице слишком велико. Я хочу плакать от разочарования или облегчения, я не уверена.

— Хорошо, — выдыхаю я.

Я устала. Так сильно устала. Слишком много усилий уходит на то, чтобы держать глаза открытыми. Когда они закрываются, и темнота приветствует меня, я чувствую бутылку с водой у своих губ. Я пью, а потом дрейфую в сознании.

Рычаг в моей руке вибрирует. Что-то не так на моём корабле. Не знаю что, но я это чувствую. Корабль — это часть меня, продолжение моего существа. Когда я поворачиваюсь, чтобы занять позицию, это немного, но достаточно, но я уверена, что что-то не так.

— Ты готова, недоросль? — спрашивает Дрейкер в наушниках.

— Я родилась готовой, — рявкаю я.

Мы смотрим друг на друга. Я вижу его ухмылку сквозь лётный шлем. Он показывает мне большой палец, а затем включает двигатели, перемещая свой корабль рядом с моим.

— Центр управления полётами — мы на позиции и готовы, — говорит Дрейкер по радио.

— Скопируйте данные, — отвечает управление. — Запускаю отсчет, удачи.

Счет эхом проносится в моём шлеме. Я крепче сжимаю рычаг управления истребител, а большой палец зависает над переключателем двигателей. Я осматриваю своё оборудование, проверяя, всё ли в порядке.

— …2…1…ВПЕРЕД!

Мой большой палец нажимает на переключатель, и двигатели включаются, вжимая меня в спину кресла, а корабль в одно мгновение прыгает из неподвижного состояния до двух оборотов. Давление вдавливает меня глубоко в кресло, а затем ослабевает по мере того, как оно нормализуется. Я поднимаю корабль выше и направляюсь к первому препятствию. У меня небольшое преимущество перед Дрейкером, я была быстрее на старте. Поворачивая рычаг, я направляю свой корабль вокруг первого препятствия, разворачиваюсь, а затем нажимаю на двигатели, чтобы снова прыгнуть вперед.

Рычаг вибрирует в моей руке, сопротивляясь маневру. Что-то не так. Мой зверь так никогда не реагирует, он должен быть отзывчивым, плавным, реагировать на моё легчайшее прикосновение. При снижении давления двигателей вибрация прекращается, но это позволяет Дрейкеру наверстать упущенное. Он занимает позицию рядом со мной, крылья наших истребителей почти соприкасаются. Взглянув на меня, я вижу ухмылку на его лице, затем его глаза устремляются на мой двигатель, и его ухмылка становится шире.

Звучит сигнал тревоги и мигают индикаторы. Вибрация вернулась и стала гораздо сильнее. Рычаг трясётся так, что мне приходится держать его обеими руками, чтобы удержать под контролем. Дрейкер вырывается вперед, но теперь я не могу о нём думать. Что бы ни случилось с моим истребителем, это серьезно.

— Амара, — хрипит голос Томаса в моей гарнитуре. — Амара, ответь.

— Занята, Томас, — огрызаюсь я.

— Амара, отправься… — его следующие слова прерывает потрескивание из-за неполадок связи. — …опасно.

— Связь прерывается, Томас, повтори, — говорю я.

Истребитель сейчас сражается со мной. Я изо всех сил пытаюсь сохранить над ним контроль. Сбавив тягу, я позволила кораблю скользить по инерции, надеясь, что он выровняется с посадочной площадкой.

— …испортили… — голос Томаса хрипит сквозь помехи.

В поле зрения появляется посадочная площадка, когда я дрейфую вокруг колониального корабля. Я должна точно рассчитать время. Вход на площадку плывет, пока не заполняет моё поле зрения, и я нажимаю на двигатель, толкая свой истребитель вперед. Истребитель дрожит и вздрагивает. Я на правильном пути, направляюсь к посадочной площадке. Передо мной вырастает черная пасть, поглощающая всё моё поле зрения.

Двигатель трещит, а затем вспыхивает сам по себе. Это заставляет истребитель дёргаться, как только я захожу в посадочный отсек. Правое крыло поднимается и врезается в крышу. Искры сопровождают визг металла о металл. Я борюсь за контроль, но двигатель то загорается, то гаснет. Нос истребителя врезается в землю, после чего я разворачиваюсь. Сигналы тревоги кричат, мигают огни, а я продолжаю бороться за контроль.

Наконец он останавливается. Пламя пляшет за окном кабины. Сигнализация продолжает орать. Я расстегиваю свою упряжь и выхожу. Я убью Дрейкера, когда его увижу. Теперь я точно знаю, я никому не смогу доверять. Они не увидят меня слабой. Если они думают, что я от кого-то завишу, они используют это против меня.

Больше никогда.

— Шидан! — я кричу, мои глаза распахиваются, а сердце колотится в груди.

Он здесь, и я откидываюсь назад в его объятия, с облегчением увидев его. Может быть, я могу доверять ему. Было бы хорошо, ведь так приятно иметь хоть кого-то за собой.

— Спи, Амара, — шепчет он. — Я здесь. Ты в безопасности.

Говоря это, он гладит меня по волосам, и я снова засыпаю.

Глава 18

Шидан

Смачивая тряпку из-за остатков того, что у нас осталось от запасов воды, я провожу ею по её лбу и щекам. Она ярко-красная, её губы потрескались, и она дрожит. Прошёл как минимум час, с тех пор, как она в последний раз просыпалась и говорила что-то связное. Поправив её положение на полу, я проверяю мониторы.

Пираты собирают награбленное у главного входа в разбитый корабль. Они работают в командах по двое, исследуя останки и перенося то, что находят. Двое грузят собранный товар на свой транспорт. Я ждал несколько дней, но теперь у меня нет времени. Амара в критическом состоянии. Я не знаю, сколько ещё она сможет прожить без эписа, и я должен её спасти.

— Шидан, — бормочет она.

Вернувшись к ней, я беру её на руки. Она не открывает глаза, но, кажется, это успокаивает её, когда я держу её так. Я подношу бутылку с водой к её губам и наливаю небольшое количество ей в рот. Она, наконец, сглатывает, и я выдохнул, не осознавая, что задержал дыхание.

Мой желудок скрутился в тугой узел. Бездействие создаёт адское напряжение во всех мышцах, от которого мне хочется двигаться быстрее. Я должен вернуть её в город. Тёмный страх покрывает каждую мысль, и я избегаю думать о том, чем всё окончится, такими темпами. Она умрёт, если не получит эпис.

Я не могу потерять её. И не потеряю.

Выскользнув из-под неё, я возвращаюсь к монитору. Следующий час я провожу, изучая передвижения пиратов, составляя план. Я должен их убить. У меня нет возможности вытащить её отсюда незамеченной, а если я её понесу, я не смогу драться.

— Я не жульничаю, — бормочет она.

Подойдя к ней, я встаю на колени и касаюсь её лица. Она горит. Я снова смачиваю тряпку и кладу ей на лоб. Она вздрагивает и бьётся в конвульсиях, поэтому я держу её, пока они не пройдут. Я принимаю решение. Я спасу её, чего бы это ни стоило.

Я поднял её и отнёс в угол. Передвинул ящики, чтобы скрыть её из виду, если кто-то найдет путь в комнату, а потом достаю свой лохабер. Я дал ей ещё глоток воды, смачиваю полотенце и накинул ей на голову, затем иду к двери. Я пытаюсь работать с панелью управления, вводя ту же последовательность, которую использовала Амара, и в конце концов я открываю её.

Команда из двух пиратов должна быть в глубине корабля. Я разберусь с ними в последнюю очередь, пусть они сами придут после того, как я разберусь с теми, что в грузовом отсеке. Подойдя ближе, я слышу звуки их гортанного языка, хрюкающих друг другу. Прижавшись к стене, я пробираюсь к углу и выглядываю.

Их трое. Чёрт возьми, я хотел, чтобы они разделились.

Пригнувшись, я отхожу и жду, прислушиваясь. Звуки двигающихся коробок и эхо удаляющихся шагов. Я украдкой выглядываю и вижу, как один из них несёт коробку к транспорту. Отлично. Я считаю до десяти, затем делаю глубокий вдох.

Выскочив из-за угла с лохабером над головой, я бросаюсь к двум оставшимся пиратам. Один из них видит меня и хрюкает что-то, вытаскивая своё оружие, хотя его глаза расширяются, и он пытается указать что-то другой рукой. Мужчина рядом с ним ворчит, но я набрасываюсь на них прежде, чем он успевает обернуться.

Размахивая лохабером по кругу над головой, я опускаю его на руку, поднимающую оружие на меня. Лезвие попадает в доспехи пирата и отскакивает, но выбивает оружие из его руки. Пистолет гремит по полу, когда пират кричит от боли.

Я поднимаю рукоять своего лохабера и ударяю в подбородок пирата. Его голова откидывается назад, когда звук ломающихся костей наполняет воздух. Пират спотыкается и падает. Второй пират достал своё оружие и пускает его в ход. Крутя лохабер над головой, я замахиваюсь острием к его голове. Что-то ударяет меня в спину прежде, чем я успеваю его коснуться. Он отбрасывает мой удар, и я не попадаю тому в голову, когда меня толкают вперед.

Правая сторона моего тела онемела. Перекинув лохабер в левую руку, я угрожаю пирату перед собой, отступая в сторону, пытаясь поставить его между собой и тем, кто только что напал сзади. Ещё одна вспышка боли ударяет меня в правый бок, и мои мышцы содрогаются.

— АААРХ! — я кричу, пробиваясь сквозь боль.

— Амара! — Её имя даёт мне силы. Я не могу подвести её. Она нуждается во мне. Она уязвима и рассчитывает на меня. Я не подведу её.

Обогнув врага передо мной, в поле зрения попадает пара, находившаяся в глубине корабля. У обоих наготове оружие, и они прицеливаются. Мне нужно сделать что-то быстро, поэтому я делаю единственное, что поможет. Я ныряю за ближайшего врага. Моя правая сторона отказывается двигаться, поэтому я хватаю его левой рукой. Он сражается, когда мы ввязываемся в борьбу.

Его друзьям, похоже, всё равно на своего соратника. Вокруг нас двоих летят выстрелы, затем один из них попадает в него. Он хмыкает от удивления и боли. Я кружусь и изо всех сил пытаюсь использовать его как щит. Двое других, кажется, не утруждают себя прицеливанием, стреляя случайным образом электрическими зарядами. Один из них попал мне в левую ногу, и теперь я не могу стоять.

Я держусь за пирата и падаю на пол, увлекая того за собой. Борясь, я обхватываю его шею одной рукой и цепляюсь за неё другой, душа его. Он борется со мной, но я не отпускаю. Другие пираты приближаются, и через несколько секунд четверо из них целятся в меня. Они рычат и говорят на своём гортанном языке.

— Нет! — кричу я.

Двое из них смотрят друг на друга, пожимают плечами. Я пытаюсь перетянуть пирата на руки, чтобы скрыться от выстрела, но слишком медленно. Бластер стреляет, и всё покрывает тьма.

Глава 19

Амара

Что-то не так. Я поняла это, как только проснулась. Вырвавшись из моих лихорадочных снов, я всё поняла. Приподнявшись на локте, я кое-как сажусь. Всё болит. Мои суставы болят, мышцы болят, глаза сухие и горят, а пересохшее горло требует воды.

— Шидан? — мой голос срывается.

Я лежала не там, где заснула. Вокруг меня громоздятся ящики, закрывающие обзор комнаты. Что он сделал? Я качаю головой, заставляя себя встать на ноги. Я спотыкаюсь и удерживаюсь оперевшись о стену. Чёрт, вот отстой. Я закрываю глаза и сосредотачиваюсь на дыхании, пока головокружение не проходит. Как только оно исчезает, я открываю их, а затем толкаю себя в вертикальное положение.

Мне приходится передвинуть ящики, чтобы выбраться из маленького лабиринта, который он построил вокруг меня. Это невероятно утомительно, и моя головная боль возвращается с большей силой, когда я выхожу из заграждений. Наконец, стоя по ту сторону боксов, я осматриваю медицинский отсек. Никаких следов Шидана нет, но это неудивительно. Если бы он был здесь, он бы ответил на мой зов.

Мониторы. Может быть, я смогу увидеть его. По мере того, как я продвигаюсь вперед, балансируя, чтобы избежать нового головокружения и удержать тошноту под контролем, уверенность растёт. Я его знаю. Он опять делает что-то глупое. Конечно, чтобы «спасти» меня, но это глупо. Их слишком много, чтобы драться с ними, но я знаю его. Он попытается. Моё сердце увеличивается в груди, пока я не уверена, что оно разорвется, и качаю головой.

— Черт побери, Шидан, — бормочу я.

Он любит меня. Любит меня больше, чем свою жизнь, но он не глуп. Он знал, насколько это опасно, но, должно быть, решил, что у него не осталось выбора. Хуже всего то, что я думаю, что он скорее всего прав. Моё зрение затуманено, фокус постоянно расплывается, голова раскалывается, а во рту так пересохло, что я не могу глотать. Мой желудок сводит судорогой, и мои мышцы также периодически сводит судорогой, из-за чего мне трудно встать, а тем более ходить.

Я уже прошла точку простого обезвоживания, если это всё, то вода, соль или калий облегчили бы мои симптомы. Нет, ясно, что у меня ломка. Мне нужен эпис. Побочный эффект от приема — зависимость. Как только тело приспосабливается к этому, ты должен всегда принимать его.

Мои колени подгибаются, и я падаю на пол. Я пытаюсь встать, но моя левая икра сводит судорогой, заставляя меня закричать от боли. Я сжимаю ногу, пока боль не проходит. Если бы я не была так обезвожена, я бы точно расплакалась. Я предполагаю, что есть преимущества в этом состоянии, без слёз, невозможно показать слабость, если у тебя нет слёз, чтобы их пролить.

Отказавшись от стоячего положения, я ползу к мониторам безопасности, хватаясь за поручни и подтягиваясь вперед, пока наконец не достигаю их. Моё сердце замирает, когда я вижу первый монитор. Шидан сражается с пиратом.

— ОГЛЯНИСЬ! — я кричу, но он меня не слышит.

— Нет, нет, нет, — говорю я, чувствуя тошноту, когда смотрю, как его связывают и бросают к стене.

Они смотрят друг на друга и говорят на своём гортанном языке. Теперь я должна спасти его. Чёрт возьми, что я могу сделать?

Я сажусь и жду, пока пройдет головокружение, затем смотрю в монитор и пытаюсь заставить себя думать. Я чувствую, что между мной и миром стоит густой туман, из-за чего мне трудно составить план. Я вижу, как они тянут его к погрузочной площадке. Они отталкивают его в сторону, и два пирата остаются охранять его, а остальные возвращаются к кораблю.

Погрузочная площадка. Что-то связанное с погрузочной площадкой. Что? Мысль щекочет на краю моего разума. Я почти вспомнила. Закрыв глаза, я делаю глубокий вдох, затем расслабляюсь. Я отбрасываю своё беспокойство, свой страх, свои опасения за Шидана и за себя. Опустошила свои мысли, как раньше, когда я готовилась к запуску своего истребителя. Нет ничего, кроме меня и моей машины. Остальное не важно.

Когда я нахожу это тихое место, я кое-что вспоминаю. В погрузочном отсеке встроены системы безопасности, которые решают проблемы, связанные с летучими материалами. В корабль встроены меры предосторожности для противодействия любой проблеме, вероятность возникновения которой инженеры могут предсказать. В том числе один, чтобы заставить животных терять сознание. У нас была возможность взять на борт домашний скот с близлежащих планет, мимо которых мы пролетали на случай катастрофической потери продовольствия на корабле.

— Спасибо, Томас, за все твои бесполезные знания, — шепчу я, открывая глаза, когда начинает складываться план.

Это будет нелегко. Я с силой встаю на ноги и копаюсь в медицинском помещении, находя запасы электролитов. Я выпила горсть с небольшим количеством воды, затем еще одну. Моя головная боль отступает до глухого звона на фоне, и вялость ослабевает. Мои мышцы всё ещё сводит, но я думаю, что это больше из-за ломки, чем из-за обезвоживания. Я ничего не могу с этим поделать.

Почувствовав себя хоть немного лучше, я хватаю оборудование, за которым мы сюда пришли. Мне нужно добраться до системы связи корабля. Если мой план сработает, мне нужно видеть всех пиратов и направить их к системе безопасности. Я планирую испоганить их день.

Глубокий вдох, оттолкнуться от стены, к которой я прислонялась, и иду. Убираю с дороги два ящика, чтобы добраться к выходу из медотсека. Мне нужно идти вглубь корабля. Через палубу от медицинского отсека есть центр безопасности, туда мне и нужно идти. Дверь открывается, когда я набираю свой код. Выхожу и опускаюсь на пол с противоположной стороны.

Теперь, нужно добраться до палубы выше или, я думаю, рядом со мной, так как корабль накренился. Я ползу по завалам, останавливаясь, чтобы прислушаться на каждом десятом шагу. Последнее, что я могу себе позволить, это наткнуться на пиратов. Это также даёт мне возможность отдохнуть и справиться со спазмами мышц.

Моя левая нога, кажется, постоянно подвергается судорогам. Она стала очень слабой, как будто не хочет держать мой вес. Осторожно шагнуть, чтобы проверить ногу, прежде чем я наступлю на неё всем своим весом, это замедлит меня, но это лучше, чем упасть лицом вниз.

Что-то лязгает позади меня, и я прижимаюсь к стене, затаив дыхание. Оглядываю себя, я вдавливаюсь, насколько могу, в стену и жду. Это один из них? Напрягая уши в поисках малейшего звука, я жду, пока моё зрение не становится серым, прежде чем вновь дышать, и решаю, что ничего не было.

Я добираюсь до лифта на следующую палубу и провожу рукой по экрану. Он загорается, но знакомой вибрации, указывающей на приближение лифта, не происходит. Я жду несколько минут, но ничего. Было слишком надеяться, что это сработает. Я пытаюсь открыть двери, но не могу ухватится за края. Оглядевшись, я нахожу торчащий из стены кусок металла, который, похоже, сможет помочь.

Положив технику на пол, я хватаю кусок металла и двигаю его вперед и назад, пока он не отломился и не остался у меня в руках. Просунув самую тонкую часть перекладины в щель двери, я упираюсь в неё всем телом. Двери приоткрываются на дюйм, но мне этого достаточно, чтобы пролезть руками и ухватиться лучше. Мне не требуется много времени, чтобы открыть их достаточно широко, чтобы я смогла протиснуться.

Я смотрю вниз на квадратную шахту, которая проходит не вертикально, а горизонтально. Лифты перемещаются на встроенной в стены шахты электромагнитной подъемной системе, которая также служит опорой для рук и ног, если корабль находится в обычном положении. Я бросаю пластину в шахту, затем хватаю сумку с оборудованием и опускаю её как можно дальше в шахту, после чего отпускаю. Она приземляется с глухим стуком. Сейчас моя очередь. Свесив ноги за край, я делаю глубокий вдох и опускаюсь вниз.

Мои ноги касаются земли, и я в шахте. Я не могу стоять прямо, поэтому ползу, хватаю сумку и начинаю свой путь на следующий этаж. В шахте жарко и полно спертого воздуха, из-за чего становится трудно дышать. Если бы я не была так обезвожена, я уверена, что потела бы целыми ведрами. То, что я не могу теперь потеть, не очень хорошо.

Мне надо было подняться только на одну палубу, так что это не заняло много времени. Схватив металлический рычаг, я втыкаю его в щель двери, а затем подглядываю. С этой стороны намного сложнее, потому что я не могу получить хороший ракурс. Там просто не хватает места, но, наконец, я открываю их.

Легла на спину, тяжело дыша, я прислушивалась, не привлекла ли моя работа нежелательного внимания. Понятия не имею, что я буду делать, если это произойдет. Я рассчитываю на то, что это самый большой обломок колониального корабля, и не так уж много пиратов рыщет на нем.

Удовлетворившись наконец тем, что никто не придёт расследовать появившийся шум, я поднимаюсь на колени и высовываю голову в открытую дверь. Я оглядываюсь по сторонам и прислушиваюсь к любым признакам пиратов, прежде чем вытолкнуть сумку с оборудованием и вытащить себя за ней. Затаив дыхание, пока в моём животе порхают бабочки, я ещё раз прислушиваюсь к звукам.

Никто не приходит, и я ничего не слышу. Встав, я стою минуту, чтобы сориентироваться, а затем направляюсь в центр безопасности. Я прохожу без происшествий, и дверь открывается. Пролезаю внутрь и закрываю её за собой. Нет смысла показывать всем, где я нахожусь.

В центре комнаты стоит массивный стол с несколькими станциями. У каждого свой набор мониторов и входов. Отсюда можно увидеть весь корабль. Здесь же находится управление системами корабля. Я удивляюсь как инженеры, которые думали обо всех нестандартных ситуациях, не подумали о том, что нас захватят космические пираты. Это кажется самой очевидной угрозой, по крайней мере, теперь да.

Покачав головой, я иду к одному из терминалов. Мой код не работает, доступ запрещен. Блин. Я не думала о таком повороте, хотя должна была бы догадаться. Я летчик-истребитель, почему мои коды безопасности дали бы мне доступ к консолям безопасности?

— Томас! — восклицаю я.

Томас был инженером, у него был доступ ко всему. Однажды ночью мы вместе напились, и он поделился со мной своим кодом, потому что ему это показалось забавным. Я его запомнила, потому что он чертовски странный. Я снова активирую терминал, и он мигает, чтобы произнесли пароль.

— Помоги мне, Оби-Ван Кеноби. Ты моя единственная надежда, — говорю я.

Экран мигает три раза, и запускается консоль. Я качаю головой и смеюсь.

— Томас, ты фанат до мозга костей.

Ладно, теперь надо спасти Шидана. Я чертовски надеюсь, что сила на могу стороне, потому что мне понадобится вся возможная помощь.

Глава 20

Шидан

Мои глаза резко открываются, и я просыпаюсь. Я пытаюсь двигаться, но не могу. Пытаюсь повернуть голову, но ничего не происходит. Кляп в моём рту мешает дышать. Моё сердце быстрее заколотилось, когда адреналин начал вливаться в моё тело. Мышцы напрягаются, и я снова пытаюсь двигаться.

«Сконцентрируйся!» — предостерегаю себя.

Глубокие вдохи. Раз, два, три, замедли сердце. Хорошо, теперь оцени ситуацию. Я обездвижен, словно онемел. Мои мышцы чувствуют себя вялыми и не реагируют должным образом. Адреналин противодействует этому эффекту, но я всё равно медлителен. Я связан, ноги и руки, крылья и даже хвост. Эти пираты знают, что делают.

Сделав внутреннюю оценку, я обращаю внимание на окружающую комнату. Рядом два пирата с оружием наизготовку. Они слишком далеко, даже если бы я мог двигаться. Это требует усилий, но онемение отступает, и я могу двигать головой из стороны в сторону. Я не вижу других охранников поблизости. Я возле входа к Амаре. Амара. Никаких признаков её нахождения здесь, хорошо. Они не нашли её. Подумав о ней, моё сердце снова начинает быстрее стучать. Адреналин бурлит в моём теле, и онемение отступает быстрее. Я борюсь со связывающими меня веревками, пытаясь найти слабое место. Один пират оглядывается на шум и идёт ко мне.

Я перестаю двигаться, ожидая, пока он подойдет ближе. Он произносит гортанные команды, которые ничего не значат, размахивая оружием в мою сторону.

— Понятия не имею, что ты говоришь. Ты выглядишь как зад маджмуна, — подначиваю я.

Он рычит и мычит, затем делает ещё один шаг ближе, и я начинаю действовать. Размахивая связанными ногами, я выбиваю его ноги из-под него. Подкатываясь к нему, когда он падает на землю, я наваливаюсь сверху. Мои ограниченные движения не оставляют вариантов, поэтому я подпрыгиваю своим телом, чтобы использовать свои габариты, чтобы раздавить его или разбить его голову в надежде, что он потеряет сознание.

Он хрюкает, когда я выбиваю из него воздух, и его оружие с лязгом отлетает в сторону. Другой пират кричит и приближается, в то время как тот, что подо мной, хватает меня за шею и отстраняется, перекрывая мне воздух. Его напарник вырисовывается в моём угасающем зрении, пока я борюсь с тем, кто держит меня за шею.

Оба пирата оглядываются в замешательстве, и тот, кто держит меня за шею, ослабляет хватку. Я вздыхаю с облегчением, и серое по краям моего зрения отступает.

— Эй! Уродливые ублюдки! — голос Амары гремит, заполняя пространство.

Её голос громкий, слишком громкий, он эхом отдаётся от стен. Пират подо мной отталкивает меня в сторону, затем вскакивает на ноги, по пути подбирая своё оружие. Забытый я, лежа на боку, наблюдаю, как два пирата оглядываются с оружием на плечах в поисках Амары.

— Да, вы двое. Вы, слизни, мудозвоны! — кричит Амара. — Я здесь, вы, придурки, — говорит она.

Пираты пошли искать её. Хорошо скоординированные, они подходят к штабелям ящиков и прикрывают друг друга, пока один из них выглядывает из-за угла, ища её, готовую к атаке.

— Ты, да, ты, я вижу, как ты проходишь мимо открытой шахты лифта. Думаешь, я там внизу? Я в посадочной площадке, тупица. Почему бы тебе не прийти за мной?

Она здесь? Я шарю вокруг в поисках её, но ничего не вижу среди кучи припасов. Выстрелы, и моё сердце подскакивает к горлу, а желудок сжимается в тугой узел. Я напрягаюсь от связывающих меня веревок. Я должен помочь ей. Она нуждается во мне.

Звук выстрелов всё ещё звенит, когда они падают на пол, после чего они прекращают стрелять. Они ранили её? Криков нет. Я должен знать, что происходит. Я двигаюсь по полу, как младенец змай, пробираясь навстречу звукам выстрелов.

— Это лучшее, что у вас есть? — Амара смеется. — Серьезно? — Один пират громко лает, и я слышу разочарование в его голосе, даже если не понимаю слов. Громкие шаги приближаются к комнате, в которой мы находимся. К тем двоим, что охраняли меня, присоединяются новые пираты. Выглянув из-за стопки ящиков, я вижу четверых, сбившихся в кучу. Они говорят друг с другом грубым ворчанием, указывая вокруг.

— Ещё четверо? Против меня, маленькой? Ого, вы, ребята, самые худшие. Эй, не волнуйтесь, другие ваши приятели уже в пути. Может быть, один из них достаточно умен, чтобы помочь вам, идиотам.

Не могу удержаться от улыбки. Мой Лютик их всех собирает. Я не знаю, что это такое, но я знаю, что у неё есть план. Сердце в моей груди увеличивается до тех пор, пока я не уверен, что моё сердце не разорвется. Это подавляет мой страх и беспокойство за её безопасность. Она блестящая и сильная, и она моя.

— Вот так, правильно, — продолжает она.

В поле зрения появляются новые пираты, увеличивая толпу, затем один из них кричит и указывает на группу сзади. Все они поворачиваются и как один стреляют из своего оружия. Я прячусь за ящик и изо всех сил пытаюсь перевернуться, чтобы увидеть, во что они стреляют. Что бы это ни было, я не вижу.

Один пират кричит и продолжает кричать, пока не прекращается стрельба. Они движутся вперед плотным строем, держа за плечами ружья. Когда они проходят мою позицию, я беспомощен. Гнев и разочарование кипят во мне. Один из них достаточно близко, я мог бы схватить его за ногу, если бы не был связан. Он находится достаточно далеко, я не могу его укусить, иначе я бы попробовал. Всё ради спасения моего Лютика.

Они приближаются к дальней стене, и когда они приближаются, открывается дверь. Они разделяются на две части и выстраиваются в одну линию в обе стороны. Один из них держит руку с двумя пальцами наружу. Он делает движение, затем опускает пальцы по одному. Когда последний махает рукой, двое проходят через дверь, одновременно открывая огонь. Остальная часть группы следует за этими двумя, пока вся группа пиратов не оказалась в комнате. Двери закрываются, и до моих ушей доносятся их приглушенные крики.

Тишина. Никаких звуков, ничего не происходит. Я борюсь с оковами, которые крепко держат меня. Напрягая и расслабляя мышцы, напрягая каждую унцию своей силы, чтобы вырваться на свободу. Страх наполняет мой желудок кислотой. Она в порядке? Где она? Что произошло? Мои мысли кружат по темному каналу, который тянет меня вниз. Я должен освободиться, я должен убедиться, что с ней все в порядке.

— Повеселился? — спрашивает Амара из-за моей спины.

Она здесь. Она идеальна. Свет очерчивает её, создавая ореол. Облегчение захлестывает меня, и эмоции нарастают так сильно, что я не могу их сдержать. Я открываю рот, чтобы заговорить, но не могу, не слышно ни звука. Вместо этого я улыбаюсь. Она становится на колени рядом со мной, и в её руках сверкает нож. Когда она подходит ближе, я вижу, что она все ещё нездорова. Она двигается, но медленно, её щеки ввалились, а глаза пусты. Её кожа дряблая с сероватым оттенком.

— Амара, — говорю я надломленным голосом.

— Скучал по мне?

Ее голос — музыка для моих ушей. Я не могу говорить, поэтому киваю. Она разрезает мои оковы, и я наконец свободен. Сев, я пускаю кровь обратно в свои онемевшие конечности.

Она отрывается от моих оков и улыбается.

— Что ты сделала? — спрашиваю я.

— Я заманила их в комнату, предназначенную для вырубания скота, — говорит она. — Это средство действует и на пиратов.

— Ты потрясающая, — смеюсь я.

Она пожимает плечами.

— Ничего.

— Нет, это гораздо больше, чем ничего! — восклицаю я. — Понимаешь? Я нуждаюсь в тебе так же сильно, как и ты во мне. Наша потребность взаимна, равна, мы партнеры, приятели, любовники, это наша судьба. Я понял это в тот момент, когда увидел тебя за пределами того купола. Я не мог даже поговорить с тобой, но я знал. Моё сердце переполняло любовью при виде тебя. Я знал, что ты та, кто дополнит меня. Я не цельный без тебя.

Амара улыбается и пожимает плечами, делая долгий прерывистый вдох.

— Конечно, — нерешительно говорит она. — Мы должны обыскать пиратов в поисках припасов, а затем вернуться в город. Я плохо себя чувствую.

Я спотыкаюсь, когда поднимаюсь на ноги. Булавки и иглы вонзаются в мои ступни и ноги, пока кровоток возвращается к норме. Амара стоит рядом, пока я опираюсь на стопку ящиков. Я вращаю плечами, вытягиваю руки и шагаю вверх и вниз, пока не почувствую, что мое тело пришло в норму.

— Конечно, — отвечаю я, озабоченность переполняет меня и подавляет мою потребность в её ответе.

— Ты в порядке? — она спрашивает.

— Да, сейчас. — Я улыбаюсь и кладу руку ей на плечи.

Она напрягается, это незаметно, но я не могу не заметить. Однако она не отходит, и мы идём в комнату, в которую вошли пираты. Они лежат, словно выстроившись в ряд. Сначала я думаю, что они должны быть мертвы, но когда я обыскиваю первого, я замечаю, что он ещё дышит.

— Они живы, — говорю я с удивлением.

— Да, я не убийца.

Первобытный инстинкт подталкивает меня прикончить их. Они представляют угрозу, и я должен их устранить. Но из-за неё не могу. Она не убивала их, я не могу идти за ней и делать это после того, как она оставила их в живых. Я забираю всё оружие, которое могу найти, и их запасы еды.

Нам не нужно много времени, чтобы отыскать и складировать то, что мы находим за пределами комнаты. Я ищу последний, когда позади меня прозвучал грохот. Обернувшись, я вижу Амару, лежащую на земле.

— Амара! — кричу я, бросаясь к ней.

Её глаза трепещут, но она никак не реагирует. Дыхание поверхностное, лицо раскрасневшееся. Когда я проверяю её сердцебиение, оно почти нитевидное и слабое. Ей нужен эпис. Я только надеюсь, что они есть в вещах пиратов.

Куча припасов, которую мы с них сняли, не так уж и велика, но мелких ящиков полно. Я раскрываю каждый из них, и вываливаю содержимое. У меня почти нет вариантов, когда я наконец нашел, что ищу. Эпис. Он тоже свежий, во всяком случае, достаточно свежий, он всё ещё имеет своё люминесцентное свечение. Я подбегаю к ней и становлюсь на колени. Оторвав кусочек растения, я подношу его к её пересохшим губам. Она бормочет что-то неразборчивое, но инстинкт берёт верх, и она жуёт.

Я держу её голову у себя на коленях и жду, пока она проглотит еду. Я отрываю маленькие кусочки и скармливаю ей. Это занимает время, но её лихорадка спадает, её веки перестают трепетать, и румянец возвращается к её коже. Когда я скармливаю ей последний кусок эписа, она дергается и открывает глаза. Она быстро садится и задыхается.

— Черт побери, — ругается она.

— Как ты, Лютик?

Она оглядывается через плечо и смотрит на меня. Выражение её лица смягчается, затем на губах играет полуулыбка.

— Иди сюда, — говорит она.

Она обвивает руками мою шею и вовлекает меня в поцелуй. Небеса не могли быть слаще.

Глава 21

Амара

«У нас есть время, как раз достаточно», — думаю я, целуя Шидана и притягивая его ближе. Пираты будут отсутствовать несколько часов, а мы в безопасности и вместе. Я забочусь о нем, больше, чем я когда-либо заботилась о ком-либо в своей жизни. Мне нужно показать это ему, и я не знаю, как ещё это сделать.

Его руки пробегают по моим ногам. Я перемещаюсь, пока не сажусь к нему на колени. Его твердый член напрягается в штанах. Мне нравится, как он прижимается к моему клитору. Его язык пронзает мои губы, словно пришел захватчик.

Я забочусь о нем. Это любовь? Бабочки танцуют в моём животе, моё сердце колотится, и я знаю, что это больше, чем желание. Проведя пальцами по великолепным линиям его лица, я люблю прохладную, легкую шероховатость его чешуи. Это почти как пятичасовая тень на мужчине, щетина, грубая на пальцах, но такая чертовски сексуальная. Прижимаюсь к нему бедрами, наш поцелуй вызывает тихий стон.

Мне нравятся звуки, которые он издает. Как он двигается. Как он выглядит. Мне нравится, как он заботится обо мне, независимо от того, что я говорю или делаю. Это любовь? Его руки пробираются под мою рубашку к моей груди, и мои соски твердеют. Я обхватываю руками его шею и прижимаюсь к его члену. Теперь я стону. Трудно думать за пределами ощущений этого момента.

Я знаю, что должна решить, но не сейчас. Влажность пропитывает тонкую ткань, разделяющую нас, и он нужен мне. Он стягивает мою рубашку через голову, затем его горячий рот касается моего соска. Шидан засовывает руку мне в штаны и прижимается к моей киске, двигая рукой по кругу, вызывая мурашки по моему позвоночнику. Он поднимает меня одной рукой, не позволяя нашим губам разлучится.

Пока он двигает рукой вперед и назад, я откидываю голову назад и кричу от удовольствия.

— Шидан!

Когда он опускает меня вниз, скользя в мою влагу к первому выступу на члене. Он такой большой, что моё тело сжимается до предела. Сколько бы раз мы ни занимались сексом, этот момент всегда сводит меня с ума. Он толкается, и я стону. Чувство полноты, раздвигающей пределы моего тела, приносит мне эйфорию радости.

Он хочет, чтобы я принадлежала ему, посвятила себя ему навсегда, но я сдерживаюсь. Он проникает в мое тело, но часть меня держит его отдельно. Почему? Почему я не могу впустить его?

Он глубоко, и я вращаю бедрами, когда он толкается. Я сжимаю кулаки на волосах его затылка и прижимаюсь своим лбом к его, прижимаясь к нему сверху, пока он двигается. Я раскачиваюсь на основании его члена, пока не могу дышать, держу его, каждый мускул моего тела напрягается. Я цепляюсь за него, когда его бедра вкалачиваются в меня, и новый крик вырывается из моего горла. Я тру на свой клитор так сильно, как только могу, вдыхая и одновременно откидывая голову назад, упираясь грудью в лицо Шидана.

Зная, что мне нужно, он сосёт грудь, и я стону. Я вращаю бедрами на его члене так сильно и так быстро, как только могу. Я задыхаюсь от потребности в освобождении.

— Шидан, Шидан, да, о боже, да!

Мой оргазм преследует меня, приближаясь всё ближе.

Каким-то образом я двигаюсь быстрее, и он сжимает мою задницу, ещё сильнее прижимая меня к своему члену. Давление прекрасное, и я запрокидываю голову назад, раскачиваясь.

— Я почти, Лютик! — Шидан стонет.

В этот момент по моему телу пробегает дрожь, моя киска пульсирует, оргазм приходит волнами. Я наклоняюсь вперед, цепляясь зубами за его нижнюю губу, пока нас охватывает освобождение.

Наконец всё проходит, и я делаю глубокий вдох. Открыв глаза, я смотрю в его глаза. Они красивы.

Его член смягчается внутри меня, а затем он хватает меня за талию, поднимает, а затем снова опускает. Его второй член готов. Я влажная и готовая. Его член скользит внутрь, и меня уносит. Он задвигался поршнем, я не знаю, как долго мы ещё двигались. Он толкается, я принимаю. Его огромный член ненасытен. Он берет меня, объявляя меня своей, и в пылу страсти я отдаюсь. Я могла бы полюбить его. Это ведь может быть хорошо.

Глубокий рокот его голоса сексуален. Он спас меня, но и я спасла его. Он прав в том, что мы нужны друг другу. Могу ли я быть сильной, когда нуждаюсь в нём? Возможно ли быть в двух состояниях?

Он толкается глубже и застывает.

— Амара! — кричит он, почти вознеся меня за край.

Он выдвигает ноги из-под себя, затем оказывается надо мной, проникая ещё глубже и вбиваясь на скорости. Он опускается до тех пор, пока наши губы не встречаются, а его бедра толкаются. Мы целуемся, я ищу ответ. Может быть, я смогу любить его. Может быть, это не будет стоить мне всего.

Мои пальцы касаются его мягких перепончатых крыльев. Они двигаются от моего прикосновения, и меня поражает, насколько он другой. Как странно, что за все мои годы на корабле ни один человек, ни один человек не подходил так близко. Никто из них не мог пробить мои щиты. Он же проезжает сквозь них, как его член входит в мою киску. Прямо до глубины души.

Сжатая пружина сжимается, и я снова собираюсь кончить. Освобождение ударяет меня из ниоткуда, захватывая моё тело и беря верх. Волны удовольствия омывают меня, как прибой, бьющийся о пляж. Беспощадный, бесконечный, приходящий снова и снова. Я ошеломлена ощущениями. Попала в место, где я никогда не была. Мои ноги обхватывают его талию, удерживая его глубоко в себе.

Этот момент идеален. Ничто другое не имеет значения, кроме нас двоих. Мы едины, по крайней мере, на это короткое время.

Глава 22

Шидан

Эпис сработал. Амара легко двигается, и кажется, что она снова полностью здорова. Моё сердце наполняется радостью и любовью, когда я смотрю на неё. Она моя. Я её. Жизнь такая, какой она должна быть. Теперь мы должны вернуться в город с найденной техникой.

Этот момент идеален. Ничто другое не имеет значения, кроме нас двоих. Мы едины, по крайней мере, на это короткое время.

— Хватай вон ту сумку, — приказывает она.

Я так и делаю. Я не знаю, какие детали важны, а какие нет.

— Что будем делать с пиратами? — спрашиваю.

Амара хмурится, между её бровями проступает небольшая морщинка. Я думаю, это сексуально, когда она так делает. Я не указываю ей на это, так как знаю, что она не согласна. Она считает это недостатком. Если бы только она могла видеть себя так, как я её вижу. Идеальная.

— Я не знаю, — говорит она.

Я киваю. Хладнокровно убивать — это не позмайски, но они слишком опасны, чтобы оставлять их так. Угроза нам, нашим друзьям и нашим семьям.

— Я позабочусь об этом, — говорю я.

Она протестует, но затем её плечи опускаются, и она кивает. Я оставляю её собирать припасы.

Когда я вхожу в комнату, никто из пиратов не шевелится. Глядя на них, я первым делом хочу устранить угрозу, но это слишком неправильно. Это противоречит всему, чем я являюсь. Воин не поражает бессознательного врага. Однако я не могу оставить эту угрозу, не разобравшись с ней.

Я улыбаюсь, когда возникает идея. Они представляют угрозу из-за своего снаряжения, а не навыков. Я лишу их этого.

Раздеть каждого из пиратов — тяжело. Их доспехи сложны и хорошо сделаны. Но как только я разберусь с первым, остальное пойдёт быстрее.

— Что ты делаешь? — спрашивает Амара с порога.

— Решение проблемы.

Она смотрит на то, что я сделал, затем на её лице появляется улыбка.

— Нужна помощь? — она спрашивает.

— Это последний. Ты знаешь, как управлять их машиной? Если нет, мы должны убедиться, что она не будет работать.

— Уверена, что смогу понять.

— Хорошо, это ускорит наше путешествие домой.

— Пойду посмотрю, — говорит она, поворачивается и уходит. Она останавливается в нескольких шагах от двери и оборачивается:

— Шидан?

— Да?

— Хорошая работа, — говорит она, затем поворачивается и уходит.

Моё сердце набухает в груди. Это больше, чем комплимент, это открытие двери. Дверь, которую она всегда держит закрытой, но я вижу щель. Я не мог быть счастливее, чем сейчас.

Я раздеваю последнего пирата и перемещаю его к куче голых инопланетян, которых я собрал в углу.

Когда Амара вернется, я прикажу ей запечатать эту дверь. У них будут все возможности выжить, но используя только свой ум. Их оружие и доспехи мы унесём с собой. Собираю охапку их снаряжения и отправляюсь к их транспорту. Когда я приближаюсь к нему, он грохочет, затем поднимается в воздух на фут от земли, выбрасывая облако песка и пыли. Мои дополнительные веки закрываются, защищая мои глаза, но я получаю полный рот песка. Кашляя, я бросаю охапку снаряжения, чтобы стряхнуть песок с лица. Когда я снова вижу, Амара стоит в открытом дверном проеме транспорта, ухмыляясь.

— Прости за это, — говорит она. — Я поняла, как им управлять.

— Молодец, Лютик мой, — говорю я, поднимая упавшее снаряжение.

Транспорт почти заполнен ящиками с разным мусором. После того, как я добавил всё снаряжение, которое взял у них, места для чего-то ещё не осталось.

— У нас есть медицинское оборудование? — спрашиваю.

— Да, оно вон там. Благодаря этому транспорту, я смогла раздобыть кое-что еще, что может быть полезно.

— А, хорошо.

— Полетели отсюда, — говорит она, направляясь к кораблю.

Она проходит через дверь, и я следую за ней. Там есть небольшое пространство с двумя креслами, которые смотрят в большое окно. Циферблаты, кнопки, переключатели и джойстики покрывают панель перед стульями. Амара садится на сиденье слева и жестом показывает, что я должен занять место справа.

Её пальцы скользят по приборной панели, переворачивая, толкая и иным образом приводя оборудование в действие какой-то тайной магией. На её действия отзываются звуки. Слышу, как закрывается дверь, в которую мы погрузили оборудование, потом резким рывком машина прыгает вперед, и мы летим на небольшом расстоянии от земли. Я хватаюсь за подлокотник своего кресла и вжался в него, что заставляет Амару засмеяться.

— Всё в порядке, — уверяет она меня.

Я киваю и заставляю себя хотя бы казаться расслабленным ради неё. Моё сиденье вибрирует, машина тарахтит, трясутся вещи, которых, кажется, быть не должно. Я никогда раньше не путешествовал внутри машин, и мне это не нравится. Мой желудок свернулся в тугой узел. Глядя в окно вперед, вещи летят на нас слишком быстро. Амара перемещает палку перед собой из стороны в сторону, и машина отвечает поворотом в нужном ей направлении.

Это не успокаивает мои нервы. В нас летят валуны, но она уворачивается. В некоторые объекты, в которые мы ударяемся и отскакиваем, выбрасывают нас из наших мест, а затем мы снова падаем. Сиденья имеют высокую спинку, из-за чего я не могу сесть на свой хвост, что ухудшает поездку. Моему хвосту и крыльям некуда деваться, поэтому я сижу на краю.

— Нам обязательно лететь так быстро? — спрашиваю её.

— Почему нет? — Амара смеется, наслаждаясь собой.

Её лицо светится радостью. Она ловко управляет транспортом. Восторг в её глазах — это то, чего я никогда раньше не видел. То, как её руки двигаются по доске перед ней, потрясающе. Происходит так много вещей, которых я не понимаю. Она дома, и это видно. Я подскакиваю со стула и ударяюсь головой о потолок.

— Ой, — смеется Амара, когда я падаю назад мешком, наполовину на своё место.

— Ой? — раздраженно спрашиваю я. — Эта тварь пытается нас убить. Нам нужно выбраться и идти пешком. Пошли кого-нибудь ещё, чтобы забрать этого монстра.

— Да успокойся, — говорит она. — Я перегнала ту дюну вон там, — пренебрежительно машет она рукой. — Все еще привыкаю к ​​необходимой реакции.

Я смотрю на неё, потирая голову. Ей может быть весело, но я несчастен. Узел в животе уступает место приступу тошноты, когда я снова сажусь на своё место. Если я закрою глаза, станет ещё хуже. Я чувствую движение, происходящее вокруг меня. Я сосредотачиваюсь на дыхании и удерживаю себя в кресле.

Хотя она права. Вскоре крутые повороты и подпрыгивания стихают, и мы возвращаемся в город быстрее, чем я когда-либо думал. Я никогда раньше не двигался так быстро. Едва солнце садится, как я вижу вдалеке сверкающий купол города.

— Это потрясающе, — говорю я.

Амара ухмыляется мне.

— Таки да?

— Три дня пути за один? Я мог бы к этому привыкнуть!

— Да, но у этого транспорта почти закончилось топливо.

Через несколько мгновений машина дергается, трясется, затем останавливается, глухо падает на землю.

— Что случилось?

— Кончилось топливо, — говорит она.

— О, — говорю я, когда разочарование нарастает.

— Ну, это всё, на что он способен, но зато мы покрыли большую часть пути, — говорит Амара, нехарактерно бодро.

Она идёт обратно в грузовой отсек, и я следую за ней, пока она копается в ящиках, пока не находит большую сумку с медицинским оборудованием. Я делаю шаг вперед и забираю сумку у нее, когда она поворачивается. Она выглядит готовой возразить, но затем что-то в её глазах смягчается, и она кивает, позволяя мне помочь.

Она открывает дверь, и мы идём по пустыне. До города совсем недалеко. Мы достаточно близко, я вижу, что люди уже собираются у шлюза. Солнце опускается за горизонт, отбрасывая длинные тени, когда мы достигаем его. Как только мы вошли, я увидел, что Розалинда и Сверре стоят рядом. Они выглядят сурово. Другие люди, собравшиеся вокруг них, переговариваются между собой, указывая на транспорт.

— Похоже, у вас было то ещё приключение, — говорит Розалинда, оглядывая нас.

— Можно и так сказать, — отвечает Амара.

— Вы нашли то, что нужно? — спрашивает Розалинда.

— Да, и многое другое, — говорит Амара, указывая большим пальцем на транспорт. — Я не знаю, что там есть, но оно загружено на транспорт.

— Я возьму на себя ответственность за его разгрузку, — говорит Гершом, проталкиваясь сквозь толпу.

Шипение вырывается прежде, чем я успеваю его остановить. Биджас угрожает поглотить мои мысли, поскольку желание причинить ему вред поднимает голову. Амара касается моей руки. Мягкое, нежное прикосновение, но оно отвлекает всё моё внимание назад. Она качает головой и улыбается, глядя, как я отгоняю биджас. Молча, я киваю, и её рука скользит вниз по моей руке, чтобы взяться за руку.

— Хорошо, — говорит Розалинда. — Перенесите всё на склад. Там разберемся.

— Конечно, — улыбается Гершом и кивает.

Есть что-то в нем, что мне не нравится или я не доверяю. Он ведёт себя, как-то не так, и это выходит за рамки его вопиющей неприязни к моей расе. Он заставляет мои вены зудеть.

— Нам нужно это все установить, — говорит Амара, указывая на сумку, которую я несу.

— Верно, — соглашается Розалинда. — Пойдем.

Звук приказов Гершома затихает позади нас, пока мы пробираемся через город. Глядя через плечо, я вижу, как он объединяет людей в небольшие команды. В этом есть что-то большее, чем кажется на первый взгляд, если бы я только мог сказать, что именно.

— Как Калиста? — спрашивает Амара, когда мы поворачиваем за угол, и я теряю Гершома из виду.

— Плохо, но стабильна, — говорит Розалинда.

— Хорошо, — говорит Амара. — Ну, мы вернулись. И это должно помочь.

— Что там случилось? Мы забеспокоились, когда вы не вернулись вовремя.

— Пираты, — говорю я.

— Сколько? — спрашивает Розалинда.

— Восемь, о которых мы знаем, — отвечает Амара. — Мы вырубили их и забрали их оружие и снаряжение.

Розалинда кивает.

— И их транспорт?

— Ага, — усмехается Амара. — Разве это не здорово?

— Пока они не придут за ним, — говорит Розалинда.

Амара хмурится.

— Мы должны быть готовы, — говорю я.

Мы прибываем в пункт назначения, и Амара приступает к настройке машины. Устанавливая на одну кровать. Я держу детали и передаю ей провода, пока она работает. Наконец она отступает.

— Вроде готово, — говорит она, протягивая руку и щелкая выключателем.

Вспыхивает серия огней: красный, затем синий, затем зеленый. Экран загорается, мигает три раза, затем появляются символы. Машина подает звуковой сигнал, а затем две металлические руки сбоку поднимаются и взмахивают в воздухе. Я делаю шаг назад, толкая Амару за себя, и опускаюсь на корточки, готовый атаковать.

— Не глупи, — говорит Амара, проталкиваясь мимо меня.

Она подходит к кровати, и обе руки поворачиваются и указывают на неё. Концы плеч представляют собой небольшие цилиндры. Из них обоих исходит синий свет, затем они движутся по Амаре. Машина издает жужжащий звук, несколько раз пищит, лампочки мигают разными цветами, потом свистит и на экране мигает что-то ещё. Он становится ярче, а затем проецирует изображение над кроватью.

Крошечное тельце, младенец, парит в воздухе над кроватью. Он вращается по медленному кругу. Крошечное тельце не больше моего мизинца, свернутого в плотный клубок. Я подхожу ближе, чтобы посмотреть на него, стоя позади Амары.

— Нет, — говорит Амара. — Этого не может быть.

— Что такое? Машина не работает? — я спрашиваю.

— Нет. Не может быть! Он сломался, чёрт возьми, должно быть, он должен быть сломан!

— Я не…

— Ты не можешь отойти? Почему ты всегда в моем личном пространстве!? — кричит она, разворачиваясь и отталкивая меня.

— Амара, что такое…

— Клянусь всеми горящими звездами в космосе, не мог бы заткнуться! Хоть раз? — Она качает головой, и я вижу слезы в уголках её глаз.

Её руки сжимаются в кулаки, затем она проносится мимо меня и выбегает из комнаты. Я хочу последовать за ней. Я хочу побежать за ней, но знаю, что это только ещё больше разозлит её. Моё сердце разрывается в груди, когда я смотрю ей вслед, потерянный, не зная, что делать. Нерешительность сковывает меня на места.

— Амара? — говорю я шепотом.

Я поворачиваюсь и смотрю на маленькую голограмму, проецируемую над кроватью, и размышляю, что это значит.

Глава 23

Амара

Этого не может быть. Я не готова к этому. Я ещё даже не решилась его впустить, а теперь это? Как это произошло?

Хотя я чертовски хорошо знаю, как это произошло! Я дура. Я сделала это с собой, и теперь я встряла. Я не могу этого сделать. Как я смогу? Холодный озноб пробегает по моей коже. Прогулка по улицам на жарком воздухе должна была согреть меня, но не справилась с внутренним холодом. Я даже не знаю, как долго я была здесь, бродила по кругу, пытаясь осознать ситуацию.

Я обхватываю руками живот. Только сейчас до меня дошло. Там внутри жизнь, она растёт во мне. Когда я сжимаю живот руками, теплое сияние распространяется от центра к конечностям. Оно борется с моим страхом. Одно или другое, рано или поздно что-то возьмёт надо мной верх.

— Амара! — крик Мэй вырывает меня из моих мыслей.

— Что? — спрашиваю я, оборачиваясь.

Требуется время, чтобы заметить её. Я так погрузилась в свои мысли, что не знаю, где я нахожусь. Она у двери медицинского корпуса, улыбается. Её красивые длинные светлые волосы выглядят красным ореолом в тусклом свете заходящего солнца. Сориентировавшись, я иду к ней.

— Пора! Калиста рожает!

— Проклятие.

Бежим по зданию. Когда мы с Мэй прибываем, остальные девушки сбиваются в кучу. Сверре и Астарот стоят в нескольких футах в стороне и тихо переговариваются друг с другом.

— Чего мы ждем? — спрашивает Мэй, проносясь мимо группы сквозь дверь в медицинскую зону.

Калиста уже тяжело дышит на кровати, по её лицу течет пот. Джоли с распухшим животом и всеми остальными стоит рядом с ней, вытирает ей лоб влажной тряпкой и издаёт тихие успокаивающие звуки. Руки Калисты вцепляются в поручни кровати, она быстрее задыхается, и её челюсть сжимается.

— ММММКХХ, — стонет она, а затем снова задыхается.

— Какой промежуток? — спрашивает Мэй, подходя к Калисте, вставая напротив Джоли.

— Менее одной минуты, — говорит Джоли.

— Эта машина не помогает! — шипит Лейдон.

Каким-то образом я упустила его из виду, пока он стоял в тени у изголовья кровати.

— Поможет, — говорю я.

— Тебе же будет лучше, — шипит он, угроза очевидна в его голосе и словах.

— Ладно, Калиста, пора, — говорит Мэй, кладя руку на лицо Калисты. — Я помогу тебе, мы это сделаем.

Мэй делает знак нам, девочкам, но я сдерживаюсь. Выражение лица Калисты — чистая агония, искаженная резкой ухмылкой, пародией на веселье. Мой желудок сжимается, когда я вижу, как она переходит от тяжелого дыхания к скрежетанию зубами и стонам.

Другие девушки двигаются в обе стороны, как будто они репетировали этот момент. Они снимают с Калисты штаны, поднимая её ноги под углом. Механические руки двигаются вокруг неё, и синие огни освещают её выступающий живот. От страха у меня выступил холодный пот. Я не смогу этого сделать. Как она может? Как она терпит столько боли?

Над кроватью появляется голограмма младенца. Мэй переводит взгляд с него на Калисту и кладет руку на живот роженицы, ощупывая её. Она нажимает точку на боку Калисты, и голова ребенка-голограммы двигается.

— Это ещё не совсем конец, — говорит Мэй.

— Это нехорошо, да? — спрашивает Лана.

— Нет, это не так, — хмурится Мэй.

— Помогите ей! — кричит Лейдон, его крылья трепещут, а хвост мечется из стороны в сторону так сильно и быстро, что Инге приходится уворачиваться, чтобы не свалиться на землю.

— Лейдон! — кричит Мэй.

Лейдон поворачивается к ней с яростью на лице. Он шипит, когда его пальцы сгибаются, обнажая острые когти, готовые к атаке.

Я смотрю, как всё это происходит в замедленной съемке. Лейдон теряет голову. Это очевидно. Он сдаётся, потому что Калисте больно, и он не может это исправить. Его любовь к ней слишком сильна. Слишком много для него, чтобы вынести её боль. Это делает его опасным. Он отталкивает Ингу в сторону, тогда Лана оказывается у него на пути, и он тоже отталкивает её, направляясь к Мэй.

Розалинда двигается, но не успевает. Я двигаюсь, протискиваясь между Лейдоном и Мэй.

— Остановись! — говорю я, кладя руку ему на грудь.

Я чувствую, как колотится его сердце, когда его грудь вздымается и опускается от прерывистого дыхания.

— Уйди с дороги, человек, — шипит он.

— Нет, — говорю я, выпрямляясь и отталкивая его. — Ты ее любишь, мы понимаем, но это женская работа. Тебе здесь не место, а теперь убирайся.

— Я не…

— Ты будешь делать то, что я говорю! — кричу я, указывая на дверь. — Вон! Сейчас же!

Он шипит, его крылья широко раскрыты, а хвост делает яростные взмахи из стороны в сторону, но он не двигается вперед. Я встречаю его взгляд и жду. Его крылья складываются, его хвост успокаивается, затем его руки опускаются по бокам.

— Я… — начинает он.

— Нет, не будешь, — оборвала я его. — Выходи. Немедленно.

Он опускает голову, затем поворачивается и уходит из комнаты, не сказав больше ни слова. Все вздохнули с облегчением, когда он ушел.

— Вау, — говорит Мэй.

— Ничего такого, — говорю я. — Давайте сделаем это.

Мэй кивает и, наблюдая за машиной и бормоча слова ободрения Калисте, нежно нажимает на живот. Голограмма смещается, и все девушки в комнате выдыхают.

— Она на месте! — восклицает Мэй.

— Хорошо, хорошо, хорошо, хорошо, — выдыхает Калиста, словно мантру.

— Хорошо, мы почти готовы, когда начнется следующая схватка, ты тужишься, хорошо?

— Да, да, да, — кивает Калиста, пот струится по её лицу, а затем следует удар. Её лицо искажается от боли. Она кричит, беззвучно открывается рот, когда она стонет.

Когда я снова смотрю на Калисту, я вижу больше, чем раньше. Я не просто вижу боль и агонию. Теперь есть нечто гораздо большее, когда я смотрю глазами, не затуманенными страхом. Задыхаясь между толчками, она сосредотачивается, готовится. Толчки — это концентрация, интенсивная, конечно, но концентрация. Она готова, она создает жизнь. Жизнь может начаться с боли и крови, но она всё равно творит чудо.

Когда я понимаю и вижу это, моё сердце разрывается в груди от слишком сильных чувств и эмоций. Мои руки обвивают живот, и я обнимаю жизнь, растущую внутри меня.

Вскоре раздаются звонкие крики новой жизни. Мэй поднимает ребенка и кладёт его на грудь Калисты. Инга подходит ближе, накрывая маму и новорожденного одеялом.

Ребенок сосёт грудь, пока мы все приближаемся, чтобы посмотреть. Это самый прекрасный, душераздирающий, идеальный момент, который я когда-либо видела.

— Посмотрите на его глаза, — шепчет Лана.

— Они прекрасны, — говорит Инга.

— Это чешуя! — говорит Розалинда с такой мягкостью в голосе, которую я никогда раньше не слышала.

Калиста светится так, как я никогда не видела. Она улыбается и воркует с ребенком на руках. У Джоли слезы текут по лицу, когда она скрестила свои руки на большом животе. Я кладу руку на живот, глаза наполняются непролитой влагой.

Крошечные ручки младенца хватают воздух, пока он сосет. Его идеальное круглое лицо слегка испещрено яркой чешуей. Он потягивается и брыкается, пока его маленькие ножки не выглядывают из-под одеяла. Слезы наконец текут по моему лицу, пока я смотрю. Я смогу сделать это.

— Хорошо, я отрезала пуповину, и послед легко вышел, пока она кормила грудью, — говорит Мэй с улыбкой.

Через некоторое время сосание новорожденного замедляется.

— Можно я его сейчас помою? — спрашивает Мэй.

Калиста пальцем отнимает сосок, затем поднимает его. Мэй берет его, и Калиста откидывается на подушки, вздыхая. Я следую за Мэй к стойке, где она разворачивает ребенка. Он воркует и издает негромкие шипящие звуки. Мэй откладывает одеяло в сторону и опускает его в приготовленную для него теплую ванну. Когда она это делает, я впервые внимательно разглядываю ребенка.

Он покрыт чешуей ярких оттенков желтого, синего и зеленого. Его зрачки сужены, как у отца, и желтовато-зеленые. Его крылья великолепны! Маленькие, полупрозрачные и мерцающие. Они всё ещё плотно прижаты к его спине, покрытые следами рождения. Его хвост представляет собой крошечный выступ, который качается взад-вперед, брызгая воду. Слёзы наворачиваются на мои глаза, и я изо всех сил пытаюсь не сломаться. Он такой красивый, такой идеальный, это ошеломляет. Мне нужно поговорить с Шиданом.

— Потрясающе, — говорит Инга, подходя ко мне.

Она вытирает слезу со щеки, улыбаясь от уха до уха.

— Да, — соглашаюсь я, не в силах больше сказать, потому что эмоции сдавливают горло.

Он удивительный. Его крошечные пальчики, пальчики на ногах, этот хвост и крылья! Так прекрасно, так мало, так много, что я не могу понять. Столько чувств за один раз. Инга обнимает меня и притягивает к себе. Чувствуя себя не в своей тарелке, я возвращаю ей объятия, пока мы наблюдаем, как Мэй моет ребенка.

— Мы должны сообщить Лейдону, — говорю я.

Инга кивает, но мы стоим вместе, пока Мэй не заканчивает купать ребенка. Она осматривает жизненно важные органы, прежде чем вернуть его Калисте, которая кладет его обратно к своей груди, где он вновь берёт грудь.

— Ребята, вы уже выбрали имя? — спрашивает Инга.

Калиста хихикает и гладит малыша по щеке.

— Илладон.

— Иллидан, как герой Азерота Иллидан (прим. Вселенная игр и книг Warcraft)? — Изумленный взгляд Джоли бесценен.

— Только немного похоже! Ил-ла-дон, — произносит Калиста. — Это как назвать ребенка в честь его папы, но ещё круче!

— Калиста, ну ты и ботан, и я люблю тебя за это! — Джоли смеется.

— Я думаю, это идеальное имя для нового свирепого маленького воина, — настаивает Инга, и ребенок воркует, как будто соглашаясь.

У меня болит челюсть. Я широко улыбаюсь, когда иду сказать мужчинам, что они могут встретиться с нашим новым членом сообщества.

Глава 24

Шидан

— Я запутался, — говорю я.

— Ты сказал ей, что чувствуешь? — спрашивает Астарот.

— Да.

— И она не ответила взаимностью?

— Нет, — говорю я. — Я думаю, что мы близки. Она впускает меня, но затем отталкивает. Она моё сокровище. Я хочу защищать и лелеять её.

— Понимаю, — говорит Сверре.

— Ну, остаётся сделать только одно, — говорит Астарот.

— Что? — спрашиваю я.

— Скажи ей. Ещё раз. Изложи ей всё. Дай ей понять, что ты не хочешь ничего от неё брать, но отдашь ей всё. Она кажется сильной женщиной, которая не хочет проигрывать. Это её личность. Я видел вас двоих вместе. Вот чего она боится.

Я киваю, соглашаясь. Он прав. Я это понимаю.

— Одно целое гораздо лучше, чем сумма из частей, в этом главная сила любви, — говорит Сверре.

Лейдон бьёт кулаком по стене, прерывая наш разговор. Мы все оглядываемся, в порядке ли он. Он снова начал ходить взад-вперед, шипя, яростно мотая хвостом из стороны в сторону, шелестя крыльями. Мы обмениваемся взглядами, задаваясь вопросом, кому из нас следует подойти к нему. Подойти к змаю, который близок к тому, чтобы утонуть в биджасе, непросто. Сверре пожимает плечами, принимая на себя ответственность, и идёт к Лейдону.

Сверре медленно приближается, вытянув перед собой руки. Лейдон перестает расхаживать и смотрит. У двоих из них есть беременные женщины, что создает связь. Он должно быть достаточно силён, раз может дать отпор биджасу, поскольку Лейдон не атакует Сверре. Прошло не так много времени с тех пор, как Амара выгнала Лейдона из родильного зала, но я представляю, что для него каждое прошедшее мгновение тянется, как обороты наших солнц вокруг планеты.

Эмпатия бурлит в моём кишечнике. Не уверен, в порядке ли его женщина, его сокровище или его ребенок. Есть ли какое-то осложнение? Им обоим хорошо? Воображая, каким бессильным он должен чувствовать себя прямо сейчас, у меня в животе возникает неприятное чувство. Как бы я отреагировал, если бы там была Амара?

Сверре кладёт руку на плечо Лейдона и тихо говорит с ним. Я не слышу слов, но через несколько мгновений Лейдон расслабляется и кивает. Теперь оба шагают взад и вперед вместе. Непосредственная угроза того, что Лейдон потеряет контроль над своим биджасом, проходит, и я возвращаюсь к своим мыслям.

— Хорошо? — спрашивает Астарот.

— Хорошо, что? — спрашиваю.

— Ты собираешься это сделать?

Я не отвечаю ему сразу. Я скажу ей? Поставить её на место перед другими может быть плохо. Это может иметь неприятные последствия. Она беременна нашим ребенком. Я знаю, что сказала та машина. Мне нужны обязательства между нами. Мне нужно чувствовать, что она принимает меня и готова строить жизнь вместе со мной.

— Но? — спрашивает Астарот.

— Что, если она откажет мне?

— Тогда ты сдашься?

— Нет.

— Ты уйдешь от нее?

— Нет.

— Так скажи мне, что ты потеряешь?

В его словах мудрость. Дверь в родильное отделение открывается, и там Джоли. Её лицо сияет, но слёзы текут по её лицу. Ее улыбка расплывается по её лицу шире, чем я когда-либо видел. Лейдон приближается к ней так быстро, что я не вижу, как он двигается, оставляя Сверре стоять в одиночестве.

Лейдон входит в дверь прежде, чем она заканчивает говорить. Остальные следуют за ним. От трепета у меня чешутся чешуйки. Я взмахиваю крыльями, издавая тихий трепещущий звук, затем делаю глубокий вдох, прежде чем войти в дверь позади Астарота.

— Это мальчик! — говорит она. — Иди, иди к Илладону!

Калиста лежит на кровати с младенцем на груди. Её волосы спутались на голове, но на её лице красивое сияние, которого я никогда раньше не видел. Это потрясающе. Она выглядит красивой, наполненной жизнью и силой. Лейдон стоял рядом с ней, наклонившись, чтобы быть ближе. Он целует её в лоб, прислоняется к её голове и смотрит на крошечную жизнь в её руках.

Сверре с Джоли, а мы с Астаротом стоим в стороне в неловком молчании. Амара находится в дальнем конце комнаты от меня, недалеко от кровати с Ингой, Ланой и Розалиндой. Мэй передвигается, что-то делает с машинами, которые помогали при родах.

У меня перехватывает дыхание от вида ребенка. Он такой крошечный. Я никогда в жизни не видел ребенка и не мог вообразить, что он может быть таким маленьким. Его маленькая рука вцепляется в одеяло, позволяя мне увидеть его пальчики. Они идеальны с самыми маленькими ногтями, морщинистыми пальцами, каждый из которых безупречен. Краем глаза я вижу Амару, и меня тянет к её животу. Там растет наш ребенок. Наш ребенок, который будет маленьким, беззащитным, зависимым от неё и от меня во всём.

Впервые встретившись глазами с Амарой, я вижу слёзы. Моё сердце разрывается от этого зрелища, и я хочу броситься к ней, уничтожить то, что причиняет ей боль, но в этот момент я понимаю, что это слёзы радости. Я понимаю, потому что чувствую почти то же самое. Надежда наполняет комнату, радостное чувство, которое пронизывает всё. Жизнерадостность, такая новая, такая необычная, поднимает мне настроение и наполняет меня откровением перед возможностями будущего.

— Иди к ней, — шепчет Астарот, привлекая моё внимание к себе.

Когда я оглядываюсь, я вижу, что он смотрит не на ребенка, а на других самок. Проследив за его взглядом, я понял, на кого он смотрит.

— Она? — спрашиваю я, сохраняя голос мягким. — Она твоя?

Он вздрагивает, когда его глаза бегают назад.

— О чем ты говоришь? — шипит он.

Я улыбаюсь, зная, что нашёл его секрет. Я сохраню его ради него, но я знаю. Знаю, что он испытывает. Каким-то странным образом это заставляет меня чувствовать родство с ним.

— Иди займись своими делами, — рычит он.

— Конечно, — говорю я.

Я закрываю глаза и вдыхаю, наполняя легкие чистым воздухом, а затем медленно выпускаю его. Когда я открываю глаза, я готовлюсь и иду к человеческим женщинам. Они наблюдают за моим приближением и словно ждут, не представляю ли я угрозы, прежде чем броситься в бегство. Закрадывается сомнение, но я отбрасываю его. Амара наблюдает за мной ближе всех, и я не могу прочитать выражение её лица. Это не облегчает мою задачу, но ведь с ней всегда не всё так просто. Это не имеет значения, потому что она того стоит.

— Амара, — говорю я.

Она смотрит вверх и сглатывает. Её глаза несколько раз моргают, затем она отводит взгляд и вытирает слезу.

— Да?

— Мне нужно кое-что тебе сказать.

Ее лицо краснеет, и она смотрит на окружающих девушек.

— Хорошо, — наконец говорит она.

Я пользуюсь моментом, чтобы собраться с мыслями. Слышится чмоканье, когда ребенок отрывается от груди Калисты. Я оглядываюсь и вижу, что она и Лейдон оба смотрят.

— Я люблю тебя, Амара. Я люблю тебя с того момента, как впервые увидел тебя. Я не могу представить свою жизнь без тебя. Ты — солнца в моей вселенной. Ты горишь ярко и красиво, и я хочу обнять тебя и держать всегда.

— Шидан…

Я поднимаю руку и качаю головой.

— Пожалуйста, дай мне закончить, — говорю я, и она поджимает губы, а затем кивает. — Ты мне нужна. Ты нужна мне, потому что вместе мы сильнее, лучше, чем порознь. Я никогда не знал этого чувства. Я никогда не знал любви. Когда произошло Опустошение, я был ребенком. Я был один, но я научился выживать. Я больше не хочу быть один. Я не хочу мира, частью которого ты не являешься. Ты самый удивительный человек, которого я когда-либо встречал.

Я опускаюсь на колени перед ней и беру её за руку.

— Амара, — продолжаю я. — Будешь ли ты моим сокровищем, моей любовью и моей парой?

Слёзы текут по её лицу. Она вытирает их яростными движениями. Мои сердца бьются так сильно, что я не знаю, как они не вырываются из моей груди. Они ревут мне в уши. Моя рука, держащая её руку, дрожит, пока я жду ответа. В зале тишина, как будто все затаили дыхание.

Момент затягивается. Я не могу дышать. Я не могу моргнуть. Предвкушение нарастает до тех пор, пока я не убеждаюсь, что попал в какой-то застрявший момент времени, который никогда не закончится.

— Да, — говорит она, и её голос ломается на одном слове.

Слабость пробегает по моему позвоночнику, и я чуть не падаю от облегчения. Моё сердце забилось ещё быстрее, когда я подпрыгнул и подхватил её на руки, закрутив её, когда наши губы соприкоснулись с силой удара. Её слезы текут, когда мы целуемся. Звучат аплодисменты и люди смеются, затем нас окружают руки, притягивающие нас в объятия.

Наконец я поставил её на ноги. Женщины собрались в круг, удерживая нас двоих. У всех слёзы и смех. Радость расширяет мою грудь. Я никогда не чувствовал столько счастья. Я не могу сдержать это. Смех вырывается из меня, и я не могу остановиться.

— Поздравляем!

— Я так рада за вас!

— Кто-то будет ревновать, девочка!

Слова девушек размыты.

С другой стороны кровати Калисты Астарот улыбается от уха до уха. Он был прав. Я поставил всё на карту, и это сработало. Я подхожу к Амаре, держу её за обе руки и теряюсь в её прекрасных глазах.

— Я люблю тебя, — говорю я достаточно громко, чтобы все услышали. — Всегда.

— Я тоже тебя люблю, — говорит она, поднимаясь, чтобы поцеловать меня.

Нас окружают звуки охов и ахов. Всё прекрасно.

Глава 25

Амара

Я не могу поверить, что он сделал это. Перед всеми этими людьми. Что, если бы я сказала нет? Он храбрый, чертовски храбрый, это ещё одна вещь, которая заставляет меня восхищаться им, и да, я должна это признать. Я люблю его.

Всё нормально. Я могу любить его. Он нуждается во мне так же сильно, как я в нем. Он не отнимает у меня ничего, вместе мы нечто большее. Прямо как на корабле, сражающиеся с пиратами. Мы сражались вместе. Будь он один или я, мы бы не справились.

Воспитанием этого ребенка, мы также будем вместе. Я ни за что не смогу в будущем заботиться о крошечной жизни в одиночку. Я ещё никому не рассказала о ребёнке. Я еще не смирилась с этим. Глядя на ребенка на руках Калисты, мой живот потеплел.

Илладон оглядывает комнату, улыбается и воркует. Он встречается со мной взглядом. Его красивые, с золотыми крапинками, зеленоватые глаза с драконьими зрачками выглядят совсем как у Лейдона.

— Поздравляю, — говорит Инга, заключая меня в объятия.

— Спасибо, — говорю я, отвечая на её объятия.

Шидан наклоняется ближе, уткнувшись носом и целует меня в шею.

— Я так рада за тебя, — говорит Мэй, подходя и обнимая меня, а затем Шидана.

Лана подходит следом и тоже обнимает. Когда она обнимает Шидана в своей рубашке с глубоким вырезом и узких брюках, укол ревности вонзается в моё сердце, застигая меня врасплох. Я никогда раньше этого не чувствовала, но как только я узнаю, что это такое, я понимаю, что это нелепо. Лана моя подруга. Её естественная кокетливая натура такая, какая она есть.

— Ты заслужила это, — говорит Лана, уходя, и я улыбаюсь.

Поскольку всеобщее внимание возвращается к Калисте и ребенку. Шидан и я стоим в стороне, держась за руки.

— Пора дать им отдохнуть, — говорит Мэй, когда день становится поздним.

Никто не хочет уходить, но все прощаются по очереди, пока Шидан и я не остаёмся последними. Я подхожу к кровати и наклоняюсь, чтобы обнять Калисту.

— Я знаю, — шепчет она.

— Что? — удивленно спрашиваю я.

Она не отвечает мне, но кладет руку мне на живот.

— Как? — спрашиваю я, и мои глаза расширяются от удивления.

Калиста только улыбается.

— Никому не говори, — настаиваю я.

— Не буду, — соглашается она. — Сколько?

— Недолго, — говорю я, и Калиста кивает.

— Все хорошо.

Каким-то образом её слова наполняют меня облегчением от напряжения, о котором я и не подозревала. Она была в такой же ситуации, и она сделала это. Я знаю, что женщины рожали с незапамятных времен, но это человеческие дети. Рождение ребенка-гибрида инопланетянина-дракона более чем ошеломляюще. Уверенность первой женщины, сделавшей это, имеет большое значение.

Она целует меня в щёку, когда мы снова обнимаемся, а затем Шидан и я прощаемся со всеми. Мы молча идём к моей квартире, держась за руки. Нам комфортно, спокойно и естественно. Мы проходили по городу, пока я думаю о логистике нашего будущего. Где мы будем жить? Какие приготовления мы должны сделать для ребёнка?

В конце концов мы оказываемся возле небольшого здания, которое Шидан использовал в качестве дома. Он целует меня, затем одним движением сбивает меня с ног, беря на руки, заносит через дверь и захлопывает её. Он несёт меня прямо к кровати, где укладывает. Одежду срываем, так как мы не можем раздеться достаточно быстро.

Прохладный воздух касается моей голой кожи, когда Шидан целует мой живот. Он кружит вокруг него снова и снова, целуя и проводя языком. Его руки блуждают, пальцы оставляют горячие следы огня. Я вздрагиваю и извиваюсь под его прикосновениями. Моё сердце бешено колотится, а моя киска становится всё более влажной. Одна рука скользит по моему холмику, пронзая мои мягкие губы, и я стону, толкая бедра вверх.

В моём животе разгорается огонь, пока он дразнит меня. Шидан опускается ниже, и его язык дразнит мое отверстие, проникая в мои складки, ища мой клитор. Когда он находит его, я кричу его имя от удовольствия и удивления. Его грубый язык проводит по моему чувствительному участку, мой пульс учащается в ответ, когда он ласкает меня своим ртом и языком. В качестве альтернативы он со6сет, а затем лижет, и это сводит меня с ума.

Схватив его за голову, я притягиваю его ближе. Он не останавливается. Безжалостно, когда он проникает своим языком глубоко в мою киску, а затем скользит им вверх по клитору. Я провожу руками по его голове. Его любовь и внимание наполняют меня теплом.

Он подталкивает меня к краю, и я падаю. Я обхватываю бедрами его голову, когда волны удовольствия сотрясают мое тело. Когда успокаиваюсь и мои мышцы разжимаются, я снова падаю на одеяла и тяжело дышу.

— Я люблю тебя, — выдыхаю я, и тут же в поле зрения появляется Шидан, его язык проникает мне в рот.

Его первый член скользит внутрь, он не ждёт, чтобы взять то, что ему нужно. Я такая мокрая, что даже с его огромным размером нам не нужно начинать медленно.

Мы целуемся, наши языки сплетаются, затем он отстраняется и снова входит. Он стонет от удовольствия в мой рот.

Он поршнем вбивается, всё быстрее и быстрее. Никаких мыслей о времени, шуме или всего, что не является удовольствием нашего момента, любви, которую мы разделяем.

Я приподнимаюсь навстречу, чтобы встретить каждый удар. Моё сердце колотится, и я чувствую, как его сердце бьёт в такт моему, его второе сердце подобно эху, когда наши груди прижимаются друг к другу, а наши бёдра соединяются. Я прерываю поцелуй, чтобы перевести дух, и он приподнимается на предплечьях, двигаясь быстрее. Это слишком много. Его глаза закрываются, голова запрокидывается назад.

— Амара, — стонет он, глубоко вонзаясь в меня.

— Шидан! — кричу я в унисон.

Чувствую, как он наполняет меня, когда его член пульсирует снова и снова, проталкивая его семя глубоко внутрь. Он падает на меня, задыхаясь. Проведя пальцами вниз по его спине, я касаюсь его крыльев и вспоминаю прекрасные мерцающие крылья младенца. Они великолепны. Какого цвета будет чешуя нашего ребенка? Это будет мальчик или девочка? Как мы его назовем?

Член Шидана смягчается, и он выскальзывает, переворачиваясь, чтобы лечь рядом со мной. Моя голова лежит на его руке, и я прослеживаю выпуклые мышцы его груди. Он лежит на боку, его хвост не позволяет ему лечь на спину. Мы целуемся, мягкими, нежными поцелуями. Проведя рукой вниз по его твердому прессу, я обнаружила, что его второй член уже вытянут по стойке смирно и готов. Я улыбаюсь, затем целую его грудь и спускаюсь вниз. Прослеживая линии его пресса своим языком, пока, наконец, не дохожу до его члена.

Я дразню головку, и он стонет, затем я облизываю мягкую нижнюю часть. Я хватаю его яйца одной рукой и работаю над ними, двигая языком вверх и вниз по его массивному члену. Он стонет и ерзает под моим вниманием. Я облизываю его яйца, затем всасываю одно из них в рот и выталкиваю, прежде чем проследить свой путь обратно вверх по его члену, где я снова дразню головку.

Он стонет. Его длинные руки тянутся вниз и дразнят мои соски, пока я дразню его член. Я переворачиваюсь и прижимаюсь задницей к его твердости. Раздвигая мои ноги, он скользит в мою киску. Он хватает меня за шею и толкает вперед, затем снова и снова вколачивается в меня.

Мой оргазм приходит быстро и мощно.

Он толкается, достигая дна, и я впадаю в оргазм настолько сильный, что чувствую, как моя киска сжимает его член и доит его. Он проливает свое семя ещё раз. Каждая часть моего тела напрягается, когда удовольствие переполняет мои чувства. Я разрываюсь и рождаюсь заново в своей любви к нему и его ко мне. Мы едины.

Когда это проходит, мы снова поворачиваемся друг к другу и обнимаемся, когда сон забирает нас.

Неважно, что готовит будущее, я знаю, что вместе мы справимся с этим и выйдем победителями.

Конец