Прежде чем войти в сад «Лебедя Эйвона», Эмма еще раз обернулась, чтобы взглянуть на улицу. Она все время опасалась нападения. Но не увидала ничего подозрительного. Вокруг царил мир и покой воскресного утра. Голубоватый дым поднимался из труб далекого города, лениво покачивались корабли на Темзе, на берегу почти никого не было видно. Лишь один человек медленно шел со стороны города, его белая соломенная шляпа блестела на солнце. Время от времени он резким движением бросал на тянувшееся вдаль дороги поле камень, который всякий раз норовила схватить его изящная, белая в желтых пятнах левретка, радостно прыгавшая вокруг хозяина.
Успокоившись, Эмма улыбнулась Тому, и они прошли по тенистой аллее, которая мимо рядов столов и стульев вела к дому. Здесь под навесом с важным видом сидела полная женщина. Она вязала чулок, на ней были крупные золотые часы на тяжелой цепочке, пальцы были унизаны кольцами с блестящими камнями, а на тщательно причесанных волосах красовался величественный убор из перьев.
— Что господам угодно? — спросила она низким голосом, в то время как ее глаза изучали Эмму. — Я миссис Гибсон, владелица. Роль в «Ромео и Джульетте»? К сожалению, все уже заполнено. Жаль, вы очень красивы, дитя мое. Как вас зовут?
— Эмма Лайен, мэм.
— А джентльмен? Он тоже претендует на роль? Но у него только одна рука! Это ваш брат, мисс Лайен?
Том немного смутился.
— Я ее кузен. Том Кидд, мэм! Мисс Эмма находится под моей защитой.
Миссис Гибсон улыбнулась, опустив уголки губ.
— Прекрасно, сударь! Молодой девушке в Лондоне это необходимо. Я это ценю, и мистер Гибсон также это ценит. Мистер Гибсон придерживается твердых моральных принципов, в театре это редкость. В этом отношении вы можете быть совершенно спокойны, мистер Кидд. Но, как я уже сказала, все женские роли розданы, и хотя мисс Лайен была бы значительно более красивой Джульеттой, чем та молодая дама, которая назначена на эту роль, но изменить что-либо уже невозможно.
Она замолчала, глядя на вход в сад, куда ворвалась пятнистая левретка.
— Извините меня, но это гость, которого я должна встретить.
— Мисс Эмма готова согласиться и на меньшую роль, — с горечью сказал Том. — Она хочет стать актрисой и ищет возможности как-то начать.
Дама нетерпеливо нахмурила брови и указала на дверь в стене дома.
— Если вы не верите мне, спросите самого мистера Гибсона. Он в театральной конторе. Однако ничего другого и он вам не скажет.
И она торопливо пошла по аллее. Впереди нее бежала левретка навстречу джентльмену, который стоял на улице, как бы не решаясь войти. Он стоял вполоборота под деревом, и на его белую шляпу падала тень листвы.
Мистер Гибсон стоял у бюро, за которым его маленькая хрупкая фигура была еле видна. В ответ на вопрос Эммы он поднял брови своего птичьего личика так высоко, что они скрылись под его длинными, тщательно причесанными волосами.
— Разве миссис Гибсон не сказала вам, что все вакансии заполнены? — Он посмотрел на Эмму, насторожился и поспешно вышел из-за бюро. — У вас чудесные волосы, мисс, редкого темно-рыжего цвета, но они плохо причесаны. Сядьте, пожалуйста.
Он щелкнул пальцами правой руки, как будто отшвырнув что-то, и принес стул, на который усадил Эмму. Прежде чем она успела выразить протест, он распустил ее волосы и начал их причесывать.
— У вас волосы Венеры, — приговаривал он. — Если вы будете играть Джульетту, я в сцену на балконе вставлю несколько стихов для Ромео о сверкающем потоке ваших волос. Я их причешу так, что Ромео достаточно будет вынуть одну шпильку, чтобы заструилась эта блестящая волна. Номер, который будут вызывать на бис. Сиддонс умрет от злости, а мой приятель Гаррик ангажирует вас для театра Друри-Лейн. Что вы намерены внести за Джульетту, мисс?
Эмма удивленно на него посмотрела.
— Внести? Я не понимаю…
Он сочувственно улыбнулся.
— Вы еще никогда не играли в театре? Это мой закон: за честь играть под моим руководством вносится небольшая сумма. Цены зависят от размера и значения ролей.
— Надежное дело, — сказала Эмма насмешливо. — Сколько же стоит Джульетта?
— Джульетта в пьесе главная роль. В ней есть все, что требуется самой тщеславной актрисе. Одни лишь сцены на балконе стоят пятнадцать шиллингов, столько же — снотворное, пробуждение в склепе минимум десять. И затем восхитительная сцена смерти, эффект за эффектом — все вместе три фунта[17].
Возмущенная, Эмма встала:
— Три фунта! И еще костюм. Или его дает дирекция?
Мистер Гибсон поднял брови.
— Она его дает, но только на прокат. Джульетта стоит фунт. Да и роль я не дам меньше чем за четыре фунта. Я должен буду вернуть теперешней исполнительнице те три фунта, которые она уже внесла.
— Так что перемена актрисы дала бы вам еще один фунт. Похоже, у вас удивительный театр, все платить, то что вы им даете взамен?
Мистер Гибсон выпрямился и засунул правую за жилет.
— Себя! — сказал он торжественно. — Я разучиваю с ними роли.
Эмма весело рассмеялась.
— А также причесываете их, не правда ли? Бьюсь об заклад. Том, что мистер Гибсон по профессии парикмахер, а миссис Гибсон — костюмерша. Идем, не стоит затруднять мистера Гибсона.
Они направились к выходу, но в это время вошла миссис Гибсон. Продолжая вязать чулок, она любезно улыбнулась Эмме.
— Договорились с мистером Гибсоном, мисс Лайен? Дает он вам роль Джульетты?
Эмма пожала плечами.
— Он потребовал четыре фунта. За разучивание роли, которую я знаю наизусть. Я видела в ней миссис Сиддонс и уж, наверно, сыграла бы не хуже.
Не хуже, чем миссис Сиддонс? Миссис Гибсон была явно восхищена. Это меняет дело. Если бы мистер Гибсон знал это, он ни в коем случае не потребовал бы у нее денег за обучение, как у тех дамочек, которые являются с улицы и хотят играть в театре, не имея об этом ни малейшего понятия. Ученица миссис Сиддонс! Мистер Гибсон должен незамедлительно ангажировать мисс Лайен. С первого взгляда было ясно, что у нее большой талант, А для театра «Лебедь Эйвона» это прекрасная реклама, если новая звезда начнет свое славное восхождение именно здесь.
Она пристально посмотрела на мистера Гибсона, как будто не могла понять его слепоты, и попросила Эмму и Тома минуту подождать. Затем прошла с мистером Гибсоном в соседнюю комнату для краткого совещания. Когда они вернулись, Гибсон устроил экзамен. Он велел Эмме сыграть вторую сцену на балконе и подавал ей реплики своим тонким птичьим голоском. Миссис Гибсон сопровождала действие кивками, возгласами «браво!» и аплодисментами. В завершение она встала и, растроганная, обняла Эмму.
— Чудесно, мисс Лайен! Вы станете великой артисткой. Посмотрите на мистера Гибсона. Теперь и он убедился, что вы принесете славу «Лебедю Эйвона».
Птичье лицо мистера Гибсона светилось восторгом. Он не мог передать своего восхищения и чувствовал себя счастливым, что ему выпало на долю ввести Эмму в мир славы. Денег за роль он с нее не возьмет, а костюмы предоставит ей даром. Более того, он готов в течение всей приближающейся зимы обеспечивать ее бесплатно квартирой и питанием и назначить ей месячное жалованье в размере четырех фунтов, если она обязуется три раза в неделю играть Джульетту, Офелию или Дездемону.
Непрерывно разговаривая и строя планы Эмминого будущего, он составил контракт. Он хвалился самой тесной связью с Гарриком и с прославленным писателем и директором театра Шериданом. И как только Эмма обретет необходимый опыт, ему ничего не будет стоить достать ей такое место, на которое она вправе претендовать по своему таланту и красоте.
Первоначальные сомнения Эммы исчезли. Она слыхала об удивительном жизненном пути некоторых художников и не находила ничего противоестественного в прежней профессии мистера Гибсона. Когда он положил перед ней готовый контракт, она подписала его без колебаний.
— Итак, мадам, я готова, — обратилась она при прощании к миссис Гибсон. — Когда я могу прийти?
— Оставайтесь сразу — проговорила миссис. Гибсон почти нежно. — Ведь вы же принимаете предложение мистера Гибсона и перебираетесь к нам?
Эмма хотела выразить согласие, но Том ее опередил.
— Простите, мадам, — сказал он, как всегда, рассудительно. — Мы уверены, что вы хотите добра. И все-таки, наверно было бы лучше, если бы мисс Эмма сперва поближе познакомилась со здешними условиями. Она в Лондоне чужая и еще не очень хорошо его знает. Я здесь единственный знакомый ей человек, ее единственная защита. Поэтому если вы разрешите уводить ее отсюда по вечерам… может быть, это излишняя предосторожность, но вы ведь не поймете меня превратно?
Миссис Гибсон бросила свое вязанье на стол и, схватив руку Тома, крепко ее пожала.
— Превратно? Вы прекрасный человек, мистер Кидд, превосходный молодой человек. Приходите сюда, как только пожелаете. Вас всегда будет ждать стакан рома пли пинта теплого пива. Я уверена, что, когда вы с нами поближе познакомитесь, вы скажете: «Миссис Гибсон, я вам доверяю! Возьмите к себе это сокровище, у вас оно будет в полной сохранности!» Вот как вы мне скажете, мистер Кидд, и передадите в мои руки эту драгоценность. А я… ах. Боже мой, мне всегда хотелось иметь дочь, такое милое дитя как мисс Лайен. Если бы вы позволили мне, мисс Лайен, хоть в малой мере заменить вам мать, я была бы счастлива. Я бы так вас любила!
Ее голос дрожал от волнения и, заключив Эмму в объятия, она нежно поцеловала ее в лоб.
Всю следующую неделю Том ежевечерне приводил Эмму домой. Теперь, когда приближалось расставание, его заботы о ней удвоились.
Однако ничто не давало повода для опасений. Миссис Гибсон и директор осыпали Эмму ласками, и в конце концов Том согласился на то, чтобы она после первого спектакля перебралась в «Лебедь Эйвона». Он потребовал, однако, держать это решение в секрете от миссис Гибсон; он не хотел опережать события и собирался известить ее в последний момент.
Эмма не испытывала ни малейшей тревоги по поводу спектакля. Она не могла понять того беспокойства, которым были охвачены ее партнеры. Она чувствовала, как от репетиции к репетиции растут ее силы и уверенность, и ее наполняла горячая радость. В перерывах она смеялась и шутила, а когда теплыми ночами она шла рядом с Томом домой, ей казалось, что ее несет над землей восхитительное ожидание чего-то чудесного; ощущение полета на легких белых облаках в бесконечно чистом воздухе, который она с величайшим наслаждением вдыхала.
Поведение мистера Гибсона было для Эммы тем неиссякаемым источником, из которого она черпала свои веселые выдумки и насмешки. Театр «Лебедь Эйвона» располагал одной-единственной декорацией — садом, и поэтому из всей пьесы мистер Гибсон оставил только те сцены, действие которых могло разворачиваться в саду. Эмме это казалось невероятно забавным, и она утверждала, что в этих же декорациях могут разыгрываться и остальные сцены, выискивая при этом все новые доводы. Почему бы Капулетти не устроить бал именно в саду? Итальянские ночи достаточно теплы для этого. Поэтому нет ничего удивительного и в том, что Джульетта предпочитает спать в саду, а не в душной комнате. Далее, что мешает брату Лоренцо встречаться в этом саду с Джульеттой, Ромео и кормилицей? И здесь же прекрасно может находиться домашняя капелла Капулетти, в которой потом совершится тайное венчание. Наконец, и сцена смерти в фамильном склепе — почему бы этому склепу не быть в саду? Разве нет сумасбродов, которые всю жизнь таскают за собой свой собственный гроб? А разве Капулетти не были сумасбродами, если из-за пустой семейной ссоры с презрением отвергли такую блестящую партию для Джульетты, как Ромео! Да, несомненно, вся пьеса может быть сыграна именно в саду. Мистер Гибсон прав; он гениальный режиссер, в сравнении с ним Шекспир — жалкий дилетант.
Когда в день спектакля Эмма, уже в костюме, стояла за занавесом, заглядывая в глазок, публика, заполнявшая зал, тоже сперва показалась ей смешной: приказчики, писцы адвокатских контор и почтенные ремесленники с женами и детьми. Однако среди них она увидела и неуклюжие фигуры в форме матросов королевского флота. Людей с военных судов на Темзе, вернувшихся из боев с американскими пиратами, залатавших свои дыры и теперь старавшихся набрать новые команды.
Не было ли среди них и людей с «Тесея»?
Эмма с беспокойством посмотрела на Тома. Он сидел рядом с огромным боцманом, его левая рука была спрятана в петлю под курткой. Лицо его было так спокойно, что тревога Эммы исчезла.
Занавес раздвинулся, и она впервые в жизни ступила на сцену. Теперь она забыла обо всем; она была Джульеттой, ею владела любовь, она ликовала и страдала. Воспоминания об Овертоне, боль разлуки с ним, надежда на свидание — все эти тайные мысли и чувства выливались теперь в поэтических словах. И лишь услыхав в конце акта громкие рукоплескания, она как бы пробудилась ото сна. Ее все снова и снова вызывали, она кланялась, прижимал руки к бьющемуся сердцу, улыбкой благодарила за букетики цветов, которые ей бросали.
Да, она тщеславна, но тщеславие это было так сладостно. Оно было как аромат цветов, золотые солнечные лучи и огненное вино.
За кулисами мистер Гибсон бесконечно пожимал ей руки.
— Большой талант, — кричал он своим тонким птичьим голосом. — И это я открыл его. Я завтра же иду к Гаррику. Он придет, увидит и ангажирует. Я знаю его, он мой закадычный друг!
— Дочь моя! — всхлипывала миссис Гибсон. — Вы мне дочь! Моя жемчужина, мое сокровище, моя драгоценная!
Вошел Том. На его славном честном лице еще не угасло волнение, вызванное ее игрой. Он остановился в дверях, как бы не смея приблизиться к Эмме.
Ни слова не говоря, Эмма поднялась, охватила его голову обеими руками и трижды поцеловала его в губы.
Лицо Тома покрыла смертельная бледность, и когда она его отпустила, он пошатнулся, как пьяный.