Любовь и ненависть между нами

Глава 27

Нет, нет, нет… Это всё не может происходить на самом деле. Мне просто снится чертовски реалистичный кошмар. Зажмурилась, тряхнула головой и больно прикусила губу. Увы, но, когда открыла глаза, картина вокруг не изменилась. Бывший муж по-прежнему держал в руках пистолет, а на полу лежало неподвижное тело Ангелины.

— Нужно проверить пульс, вдруг она ещё жива, — я сильно сомневалась, что с такими остекленевшими глазами, как у Ангелины, человек может быть жив, но я ни врач и раньше не видела мёртвых, поэтому сочла своим долгом проверить и поспешила к женщине. Однако Николай крепко схватил меня за локоть и остановил.

— Нет, Лера, она мертва, ты ей уже ничем не поможешь, — вынес вердикт бывший муж холодным и безразличным тоном, лишённым всякого сожаления.

— Ты убил человека — прошептала я, только сейчас осознавая, что на моих глазах развернулась непоправимая и лишённая всякого смысла трагедия.

— У меня не было выбора. Это была самооборона. Я защищал не только себя, но и тебя. Лера, прекрати охать и причитать. Соберись. Нам ещё предстоит избавиться от трупа. Обернём тело во что-нибудь, у меня в машине есть плёнка и скотч. Дождёмся темноты, вынесем её отсюда, погрузим в багажник, а потом закопаем или утопим в реке. Если бросать в воду, понадобится груз. А вдруг всё равно всплывёт? Нет, закопать надёжнее, только нужна лопата.

— Она же не какой-то хомяк, — возмутилась я, поражаясь жестокости бывшего мужа. — Николай, закапывать человека где попало — бесчеловечно. К тому же у Ангелины есть сын и муж. Они имеют право знать, что её больше нет, чтобы не мучиться в безызвестности. У них должна быть возможность проститься с ней. Давай позвоним в полицию?! Сам же сказал: это была самооборона. Ты защищался, и я этому свидетель.

Николай бросил на меня полный раздражения взгляд.

— Ты просто не в себе. Раскинь мозгами. Посмотри на ситуацию глазами юриста. Превышение допустимого предела самообороны налицо. Я забрал у неё пистолет и мог уже не стрелять. Какой у неё вес, пятьдесят килограмм, чтобы она сделала против моих девяносто? Так что никаких ментов — они повесят на меня не только убийство, но и твоё похищение.

— С хорошим опытным адвокатом за превышение самообороны тебе дадут два года, да и то условно. Ни дня за решёткой не проведёшь. Не такая уж высокая плата за спокойствие и чистую совесть. А насчёт похищения я дам показания, что организовала его Ангелина, а ты меня спас, — пообещала я, успокаивающе поглаживая Николая по руке, лишь бы убедить его вызвать полицию. Чутьё подсказывает: только в этом случае мне удастся вырваться от бывшего мужа живой и невредимой.

— Лера, — муж положил мне на плечи ладони, крепко сжал и с силой встряхнул. — Не смей со мной спорить. Я сказал, мы никому не будем звонить, значит, не будем. А теперь, ты продемонстрируешь мне свою преданность и докажешь, что не предашь. Возьми пистолет и выстрели в тело Ангелины ещё раз, — Николай протянул мне оружие.

— Что? Нет! — ужаснулась я и дёрнулась в сторону.

— Ты это сделаешь, — бывший муж крепко меня схватил, развернул, прижался ко мне со спины и, вложив пистолет в руку, направил дуло на Ангелину. — Нажимай на курок.

— Нет, — надрывно крикнула я. — Коля, пожалуйста, не заставляй меня. Я не смогу жить с этим.

— Она мертва, ей уже нельзя навредить, — требовательно зарычал над ухом Николай. — Это нужно только для того, чтобы ты не смогла меня предать. Мне необходима гарантия твоей преданности.

— Не могу, — воплю я, паникуя и захлёбываясь в слезах.

— Ещё как можешь. Давай, — уже с угрозой орёт бывший муж.

— Ты больной урод. Я не буду стрелять. Отвали от меня, — взвыла я, ударила локтем по рёбрам Николая, его хватка ослабла, и мне удалось высвободиться.

— Так вот кто я для тебя — больной урод, — бывший муж хищно оскалился и направил оружие на меня. — Лживая дрянь говорила, как сильно меня любишь, лишь бы спасти свою шкуру. Подойди к окну.

— Нет, — мотнула я головой. — Стреляй, но к окну и близко не подойду.

Николай криво усмехнулся и, убрав пистолет за пояс, резко дёрнулся в мою сторону.

Я попыталась убежать, но после укола, из-за которого до сих пор чувствовала головокружение и слабость во всём теле, у меня не было и полшанса спастись от физически крепкого мужчины. Николай быстро меня догнал, грубо схватил за шею и заломил руку так, что я почти касалась головой пола, а затем в таком положении повёл к окну.

Сквозь мои стоны и рычание Николая я услышала где-то в отдалении топот и, не задумываясь правильно ли поступаю, закричала:

— Помогите, я здесь!

— Заткнись, — рявкнул Николай, и чтобы я немедленно замолчала, заставил меня выпрямиться и ударил по лицу.

От удара отлетела к стене, перед глазами всё плывёт, скула с правой стороны горит от боли, но сознание я не потеряла и пусть медленно и неуклюже, но ползу подальше от окна к дверному проёму.

Даже если Николай меня пристрелит, а он наверняка так и поступит: терять ему нечего, пуля в любом случае более милосердная смерть, чем падение из окна.

Дальше ситуация развевалась настолько стремительно, что я не поспевала за сменой событий. Видела и воспринимала всё какими-то отдельными короткими кадрами.

В помещение ворвались люди. Среди них я узнала только Тимура и Захара, лица остальных мужчин скрывались под масками. Они были одеты в чёрные костюмы и бронежилеты, на головах — защитные каски, в руках — оружие.

Потом раздался переполненный отчаяньем и злобой рёв Николая:

— Со мной кончено, но и ей не жить.

Тут же заметила, как в мою сторону с какой-то нечеловеческой скоростью ринулся Захар, в следующее мгновение он уже навалился на меня всем телом, и одновременно с этим друг за другом прогремели два выстрела.

После стрельбы в ушах стоит гул, больше никаких звуков не слышу, обстановку вокруг воспринимаю исключительно ощущениями и зрением. К полу меня придавливает Захар, у противоположной стены сотрудники в форме надевают наручники на Николая. Из плеча бывшего мужа сочится кровь, но он достаточно твёрдо стоит на ногах, значит, ранение лёгкое.

— Ты как? — возле меня падает на колени обеспокоенный Тимур с бледным, как сама смерть лицом.

Несмотря на пережитый ужас, широко и счастливо улыбнулась: как же я рада его видеть.

— В порядке, только вот Захар тяжёлый, — отвечаю я и лишь сейчас задаюсь вопросом, почему Ногинский лежит неподвижно. — Захар?! — тревожно выкрикиваю я и, насколько позволяет скованное положение, начинаю его тормошить.

— Нормально всё со мной. Нормально. Лбом только хорошо так приложился об пол, когда на тебя падал. Сейчас звёздочки перед глазами улетят обратно на небо, и встану, — отозвался Ногинский, приподнял голову, тряхнул ей и игриво мне подмигнул. — Может, когда здесь со всем разберёмся, забуримся в кабак? Лично мне надо срочно снять стресс.

Не дожидаясь, когда звёзды Ногинского улетят, Калинин поднял Захара и помог ему сесть, опираясь спиной на стену, потом Тимур хотел заняться мной, но почему-то так и замер с вытянутой рукой.

— Что? — спросила я.

— Лера, у тебя кровь, — дрожащим голосом произнёс он и по-прежнему не шевелится, словно любое его движение может мне навредить.

Проследив за взглядом Калинина, опустила глаза и обнаружила, что моя рубашка в районе живота насквозь пропитана кровью.

— Врач, нам срочно нужен врач! — крикнул Тимур нечеловеческим голосом и оглянулся на медиков, которые в данный момент оказывали первую помощь Николаю. — Оставьте его и немедленно подойдите сюда!

Медики — мужчина средних лет и молодая женщина — обменялись взглядами, после чего мужчина бросил коллеге:

— Заканчивай здесь, а я посмотрю, что там.

Врач без лишних вопросов, сначала оценил ситуацию визуально, потом медленно и осторожно расстегнул на мне рубашку и резюмировал:

— Повреждений и огнестрельных ранений нет, полагаю, это не ваша кровь.

Взгляды всех присутствующих обратились к Захару.

— Похоже, кровь моя, — приложив руку к своему правому боку и после показав нам окровавленную ладонь, произнёс Захар деланно легкомысленным тоном. — Ерунда. Царапина. Зелёнкой помазать, и всё пройдёт.

Врач тут же приступил к осмотру Ногинского, и то, как он нахмурился, увидев рану, вызвало у меня беспокойство, и как выяснилось, не зря.

— Анна, ты мне нужна здесь, зажми рану. И срочно сюда санитаров с носилками!

— Доктор, зря шум не поднимайте, — уже не так шутливо и бодро отреагировал Захар. — Я себя прекрасно …, — Ногинский не только не закончил фразу, но и прикрыл глаза, а его тело обмякло.

— Захар, ради всего святого, очнись, — бросилась к Ногинскому, но доктор сразу же меня оттеснил.

— Прошу не мешать и всех отойти.

— Нам действительно лучше отойти, — мягко заметил Тимур, помог мне подняться и, поддерживая за талию, отвёл в сторону.

— Лера, узнай, в какое отделение меня повезут, денег не жалей и найми лучшего адвоката, пусть он прямо сейчас туда выезжает, — потребовал от меня Николай. Не понимаю, почему его ещё не увели, возможно, потому что медсестра не закончила с перевязкой.

Даже не подняла глаз на бывшего мужа, всё что я могу ему предложить, это кусок мыла с верёвкой, чтобы повесился. Хотя нет, он не заслужил быструю смерть, пусть долго и мучительно гниёт за решёткой.

— Ты что, оглохла? Подтверди, что Ангелина направила на нас пистолет, и мне пришлось защищаться.

Наблюдая за тем, как рука Захара безжизненно свисает с носилок, я почувствовала, как меня окатило волной всепоглощающей злости. Ну уж нет, Николай по полной программе заплатит за то, что в него выстрелил. И если мне ради этого придётся соврать, я без зазрения совести это сделаю.

— Ты что-то путаешь, — пристально глядя бывшему мужу в глаза, произнесла я ледяным тоном. — Ангелина не угрожала ни мне, ни тебе. Да, она действительно некоторое время держала пистолет, но лишь потому, что ты её об этом просил. Потом ты забрал оружие и холоднокровно выстрелил в неё.

— Ах ты, поганая сучка, — бывший супруг метнулся в мою сторону, но, во-первых, Тимур молниеносно отреагировал и встал между нами, а во-вторых, мужчины в форме тут же вернули его на место. — Ничего-ничего, я до тебя ещё доберусь. Суд во всём разберётся, рано или поздно меня выпустят, вот тогда и поговорим.

— Ты сначала ещё попробуй доживи до суда, — с угрозой в голосе прорычал Тимур и слишком близко подошёл к Николаю, так понимаю, специально провоцируя его на агрессию.

Манёвр Калинина не удался, бывший муж горазд воевать только с женщинами и никогда не полезет с кулаками на более сильного мужчину, который легко скрутит его в бараний рог, зато Николай тут же начал взывать к справедливости и завопил:

— Вы это слышали? Он мне угрожал. Требую зафиксировать это документально.

Я, притворяясь безнадёжно глухой, равнодушно пожала плечами, а мужчины в форме подхватили от меня эстафету.

— Я ничего не слышал, а ты? — спросил один спецназовец у другого.

— И я ничего не слышал, — отозвался второй и, усмехаясь, посмотрел на Николая. — Мужик, похоже, к тебе белочка прискакала, завязывал бы ты бухать.

Закованного в наручники Николая, наконец, увели, а следователь, прибывший на место происшествия, настоятельно потребовал от меня проехать с ним в отделение полиции и дать показания, пока мои воспоминания ещё свежи.

— Я не могу поехать с ним, мне нужно в больницу к Захару, чтобы знать, как прошла операция, — приподнявшись на цыпочки, шепнула я на ухо Тимуру, и он кивнул.

— Исключено. Показания подождут. Валерии необходима медицинская помощь и отдых. Мои юристы позвонят вам и сообщат, когда и где она сможет встретиться с вами, — вместо меня ответил следователю Тимур.

Между мужчинами завязалась словесная перепалка, но стоило Калинину упомянуть о некоторых знакомствах с высшими чинами в правоохранительных органах и пообещать следователю проблемы, как он легко выиграл. Затем мы с Тимуром сели в машину и отправились вслед за скорой в больницу.

В дороге Калинин даром времени не терял. Он созвонился с главврачом больницы и договорился, чтобы Ногинского прооперирует их самый первоклассный хирург, также забронировал для него платную палату и услуги персональной круглосуточной медсестры.

— Вас с Захаром даже с натяжкой друзьями не назовёшь, но именно поэтому твоя забота о нём выглядит действительно трогательно и достойно, — заметила я.

— Он тебя спас, теперь я его вечный должник, — без какого-либо пафоса отозвался Калинин и, не отводя взгляд от дороги, нащупал мою ладонь, крепко сжал и пообещал. — Лера, не волнуйся, уверен, с Захаром всё будет в порядке.

Насчёт Калинина не скажу, но я впредь перед Ногинским точно в неоплатном долгу: он сознательно вместо меня поймал пулю. Если не брать родителей в расчёт, ни один человек в этом мире не сделал для меня так много, как он. Я видела, как уверенно Николай обращался с оружием, очевидно, ему и до сегодняшнего дня доводилось держать пистолет в руках, и в Ангелину он выстрелил метко. Слышала, как кто-то сказал, что он попал женщине точно в сердце, значит, и в меня бы не промахнулся, если бы ему Захар не помешал.

Не знаю зачем, но представила, как моё уже остывшее синюшное тело упаковывают в чёрный мешок, застёгивают молнию, кладут на каталку, везут в морг, а уже там на палец вешают бирку. По спине пробежали мурашки, какой ужас. Нет таких слов, которые бы смогли выразить, насколько я благодарна Захару.

Ногинского оперируют уже несколько часов, мы с Калининым сидим в холле первого этажа в ожидании новостей. Тимур приносил мне кофе из автомата, шоколадные батончики и даже предлагал бутерброд, от всего отказалась. Меня так трясёт от волнения, не представляю, как можно в таком состоянии что-то съесть.

— Лера, давай я всё же попрошу врачей вколоть тебе успокоительное, на тебя же страшно смотреть, — предложил Калинин, и уже не в первый раз.

— Это лекарство превратит меня в зомби на целые сутки, вдруг Захар очнётся раньше, не хочу, чтобы он видел меня такой.

Тимур неодобрительно качнул головой, но дальше уговаривать не стал, зато поднялся и куда-то ушёл.

Вернулся он где-то через десять минут и протянул мне руку.

— Пойдём.

— Куда?

— В больнице нашлась свободная палата, я снял её для тебя. Примешь душ, полежишь, если получится, поспишь. Отдохнёшь, одним словом.

— Нет, останусь здесь и буду ждать результатов, — упрямо произнесла я.

Калинин опустился на корточки рядом со мной, взял мои руки и заглянул в глаза.

— Я договорился, как только появятся новости, к тебе сразу же в палату придёт врач и всё расскажет. Лера, ты сегодня много пережила, устала, сама на себя не похожа. Когда Захар очнётся и увидит тебя такой разбитой, это не поднимет ему настроение. Так что вставай и пойдём.

— Точно сразу же новости сообщат? — спросила я для верности, и Тимур уверенно подтвердил:

— Точно.

— Тогда я согласна, душ и кровать мне и правда не помешают.

Ко мне постучались, когда за окном уже стояла глубокая ночь, но я не спала, а просто сидела на кровати и, подобрав под себя ноги, нервно покачивалась из стороны в сторону.

— Входите, — куда громче, чем следовало, выкрикнула и соскочила с постели. — Как прошла операция? — подбегая к врачу, спросила я.

— Более чем успешно, — по довольной улыбке было видно, доктору приятно сообщать хорошие новости. — Пациент вне опасности. У него молодой крепкий организм, а также огромная жажда к жизни. Уверен, через пару недель он полностью восстановится, и мы его выпишем.

— Огромное вам спасибо! — со слезами радости на глазах, всё повторяла и повторяла я, борясь с желанием из благодарности броситься врачу в ноги.

— А как ваше самочувствие? — оглядев меня взглядом профессионала, поинтересовался врач. — Я наслышан о ваших злоключениях, это серьёзное испытание и для организма, и для психики. Почему отказались от медицинской помощи? Придётся вас поругать за безответственное отношение к собственному здоровью.

— А можно навестить Захара? — проигнорировав слова доктора, спросила я.

— Нет, Валерия, это строго запрещено. И, предугадывая ваши последующие вопросы, сразу на них отвечаю: на больного нельзя взглянуть ни одним глазком, ни в щель двери, ни на расстоянии нескольких метров тоже. Посещения пациентов после операции разрешены не ранее третьих суток, — строго отчеканил доктор, но потом его лицо смягчилось, а в глазах проблеснула хитринка. — Но вы так трогательно просите, поэтому я готов сделать для вас исключение и разрешить свидание завтра утром, с условием, что сейчас вы примете седативное и ляжете спать. Это хорошее предложение. Соглашайтесь.

Выбора не было, я приняла предложение. Однако, после того как медсестра сделала мне укол по назначению врача, я проспала аж до десяти утра. Зато, как только проснулась, мне сразу разрешили навестить Ногинского.

Открыв дверь в палату и увидев Захара, я остолбенела. После слов доктора об успешно проведённой операции я ожидала застать Ногинского в совершенно другом состоянии, но действительность меня потрясла. На бледном лице Захара отчётливо проступали глубокие тени под глазами, губы обесцветились и потрескались, лоб изрезали морщины от напряжения — всё это указывало на тяжесть перенесённой им операции и боли, которую он до сих пор испытывал.

Не знаю, как долго стояла в дверях, не решаясь подойти ближе, вглядывалась в его лицо и не узнавала, настолько он был на себя непохож. Я привыкла видеть Ногинского весёлым и жизнерадостным, в редких случаях сердитым или же раздражённым, но всегда бодрым и энергичным. Даже в кошмарном сне не могла представить его таким, как сейчас.

Тряхнула головой, сбрасывая оцепенение. Доктор обещал, что Захар быстро встанет на ноги, значит, так и случится. Самое бесполезное, что я могу сделать в этой ситуации, — это вздыхать, причитать и охать. Моя цель — поделиться с Захаром позитивной энергией и по мере сил помочь ему восстановиться.

Осторожно, на цыпочках прошла внутрь палаты, чтобы не тревожить сон Захара — который, несмотря на боль, мог принести хоть какое-то облегчение, затем присела на стул возле кровати и взяла его за руку.

Примерно через пять минут в палате появился Тимур. Чтобы не издавать лишних звуков, в знак приветствия он мне только кивнул, тоже не желая будить Захара, потом взял свободный стул, поставил его рядом с моим и присел.

— Врач даёт обнадёживающие прогнозы, — прошептал он.

— Да, и мне доктор сказал, что через две недели Захара, возможно, даже выпишут, — так же тихо отозвалась я.

— Лера, сегодня тебе позвонит мой юрист. Он имеет большой опыт в уголовных делах. Тебе нужно с ним встретиться, он посоветует, как правильно давать показания против Николая в полиции.

— Как правильно? — повторила я с изумлением. — Я просто планировала рассказать правду.

— Даже правда может звучать по-разному. По моим сведениям, адвокат Николая собирается объявить его невменяемым, чтобы избежать тюремного заключения и отправить его на принудительное лечение. Этого нельзя допустить. С помощью твоих показаний и медицинской экспертизы мы докажем, что Николай был дееспособен, полностью отдавал отчёт в своих действиях, знал об их последствиях и засадим его до конца дней. Есть, конечно, и запасной вариант, как его наказать, но не хотелось бы марать об эту мразь руки.

— Всё поняла, — решительно кивнула я. — Обязательно встречусь с твоим юристом, и мы выверим и отрепетируем каждое слово. Этот гад должен долго и мучительно гнить за решёткой за то, что чуть не угробил Захара.

— Захар для тебя очень дорог, да?

— Конечно. Если бы он погиб, я бы этого не пережила.

Тимур с грустью мне улыбнулся, и мы молча погрузились каждый в свои мысли, пока через несколько минут Калинин не разорвал тишину:

— Лера, когда ты исчезла, Захар только что на стены не лез от беспокойства. Потом, когда шли по следам похитителей, он выворачивался наизнанку, делал всё возможное и невозможное. Затем заслонил тебя своим телом от пули. Ты для него особенная девушка. Он тебя любит и любит по-настоящему. И ты к нему неравнодушна, это я тоже вижу, — с этими словами Тимур полностью развернулся ко мне, внимательно посмотрел и ласково коснулся щеки. — Если тебе когда-нибудь понадобится моя помощь, просто дай знать. А сейчас я третий лишний. Я не имею права и не стану вам мешать. Будь счастлива.

Тимур обнял меня так, как обнимают людей, которых видят в последний раз и прощаются навсегда, потом он встал и торопливо покинул палату. И так понимаю мою жизнь…