Любовь и ревность. Хроники

Михаил Акимов: Это был несчастный случай

Вечеринка плавно подкатилась к моменту психологической истины, когда курят уже за столом, и никто не протестует. Когда мужчины уже не прячут блудливые взгляды, а говорят о своих желаниях прямо и откровенно, а женщин это не очень-то и смущает. Когда для того, чтобы выпить, не надо спрашивать, у всех ли налито, а достаточно двоих или даже одного желающего.

Соседка справа уже минут десять несёт какую-то чушь про сериалы и утомила меня окончательно. Ещё кокетничает и явно напрашивается!

Сам виноват – какого чёрта танцевал с ней и прижимал?

Пожалуй, пора уходить. Надоело и неинтересно. Я окинул взглядом ши-и-рокий стол – Ленки нет. Странно. Без меня уйти не могла. Или всё-таки ушла, потому что разозлилась из-за этой дуры?

– Пойду покурю, – решительно сказал я, для убедительности тут же вытаскивая сигарету и оставив без внимания её великодушное: «Кури здесь!»

В прихожей стояли ленкины туфельки, и висела её курточка. Я собрался пожать плечами, но вдруг осознал, что из-за закрытой двери спальни хозяев доносятся страстные женские стоны. По поводу хозяев или кого-то – мысли не было. Я узнал голос, интонацию, тембр, частоту – всё.

В бешенстве распахнул дверь. Ну, гадина! С этим рыжим! И смотрит на него так же, как на меня!

Я рванулся к ним и…

Проснулся. Ленка рядом и спит без задних… Нет, стереотип это. Шаблон. Всё заднее при ней. Вон как соблазнительно торчит из-под простыни! С ума сводит. Я ощутил бешеное желание – ещё и сон завёл…

Отомстив рыжему, вышел на балкон покурить. Какого чёрта такой сон? И ведь уже не в первый раз. Сон в руку? Она действительно мне изменяет? Иначе, почему это так настойчиво снится?

Я в задумчивости опёрся на перила балкона, выпуская дым в окно и стряхивая вниз пепел.

Чёрт-те что. Я уже давно привык, что она моя и только моя. Ну да, красивая она. Лицо, грудь, фигура. Мне приятно, когда мужики на улицах, даже не смущаясь, что я рядом, пялятся на неё с откровенным восторгом. Что, хотели бы такую? Шиш вам, это моя женщина! Да-да, вот эта красавица – моя жена! Значит, и сам я весьма-весьма, раз она…

Я со злостью кинул окурок вниз – необычный для меня поступок! – и вернулся в спальню.

Уже начало светать. Когда ложился, Ленка проснулась, посмотрела на меня и улыбнулась. Ох, какая улыбка! А какая грудь! Ну, милая, сейчас ты у меня получишь!..

Проснулся, как всегда, последним, то есть, вторым. Судя по звукам из зала, она красится перед зеркалом.

Практически, ещё спя, вышел в зал – и остолбенел. Это она чего, на работу в такой юбке? Да из-под неё же попу едва-едва не видно! А если нагнётся?

Ножки очень красивые – есть что показать. Я покосился на свой живот – чёрт, надо с этим что-то делать! А чего это она за своей фигурой так следит? Для меня? Так мы не первый год женаты. Обычно женщины, заполучив своё – то есть, выйдя замуж, – очень быстро опускаются – по жёнам своих друзей вижу.

Кстати, у неё в отделе полно мужиков: я заходил к ней на работу пару лет назад. Женщин две или три, и все никакие. Да не может быть такого, чтобы мужики к ней ни разу не подкатывали!

Я постарался припомнить помещение офиса. Не помню. Но наверняка есть какая-нибудь комнатка!

Стоп! А ведь рыжий – из моего сна – он там и работает! Ну да, я когда зашёл, он возле её стола стоял, и чего-то смеялись они… Она меня увидела – и сразу ко мне, заулыбалась… Так, а какая у неё улыбка была? сконфуженная? или нет? не помню.

А он сразу к своему столу отошёл. Кажется, раздосадованный. Почему? Из-за того, что я пришёл, или потому, что она отказала? Но они же смеялись! А он точно был раздосадованный? Не помню. Не обратил внимания.

Ленка закончила краситься и обернулась ко мне. Вот это да! А кофточка-то! Практически вся грудь на виду!

Обняла, прижалась, заглядывает мне в глаза снизу, улыбается. Почему? Благодарит за ночь или предвкушает, что у неё сейчас на работе будет?

Я снова ощутил бешенство. Тебе что, наверное, уже и нас вдвоём с рыжим мало?

Хотя, чего это я про рыжего-то? Не факт ещё, не факт…

Я со стоном сжал её и впился в губы. Потом в щёки, шею, грудь…

– Ты чего? – отскочила, но улыбается. – Мне же на работу бежать надо! А теперь вот ещё губы снова красить!

Может, позвонить шефу и попросить отгул? И её заставить.

Но она уже что-то там мазанула, спрятала помаду, сделала мне ручкой и выпрыгнула в прихожую. Когда стала надевать туфельки, естественно, наклонилась. Да-а! Интересно, мужиков на работе она часто таким образом развлекает? Тогда вообще не понимаю, как и когда они ещё работать ухитряются. Рядом с такой-то красавицей? Эх, Ленка, как говорится, была б ты чужая жена – вообще бы тебе цены не было!

Вот-вот. А для них-то она как раз чужая. И что главное – жена. С незамужней надо ухо востро: моргнуть не успеешь, а она тебя уже на себе женила. А чужая жена – это хорошо. Она больше тебя бояться будет, как бы муж не узнал. Никаких обязательств, а если припрёт – вообще от тебя открестится: да что ты, милый! я этого человека впервые вижу!

Воздушный поцелуй, щелчок замка – она за дверью. Ушла. На работу… – только ли на работу? Вот бы нам с ней вместе работать! Чушь. Пять лет заочно в институте учиться, потом где-то три года стаж нарабатывать да ещё не факт, что возьмут: юристов сейчас – как у кота Матроскина гуталину.

А чего это она меня не спросила, с какой стати я её сегодня до двери провожать вышел? Ведь никогда такого не делал, ей должно бы это показаться странным… Не обратить внимания не могла, а всё-таки не спросила.

Ответ только один: поняла, что я о чём-то догадываюсь, но не знает откуда. Значит, сейчас сама в смятении все варианты переворачивает, подготовиться ей надо, как вечером себя со мной вести. Вот вечером тогда и посмотрим, не может быть, чтобы чем-то себя не выдала…

На работе уже сорок минут тупо пялюсь в монитор, не забывая время от времени вертеть колесо мышки, якобы проект внимательно просматриваю. А мысль в голове только одна: что теперь-то? Что буду делать, если выяснится, что она и впрямь… Пистолет покупать?

Взъярившись, закрываю чёртов проект – пусть хоть шефу наушничают, что ничего не делаю: плевать мне на работу и вообще на всё, кроме Ленки! Совсем, видно, уже крыша съехала – открываю поисковик и набираю слово «ревность».

Точно! Всё, как будто про меня!

Страстная недоверчивость, мучительное сомнение в чьей-н. верности, в любви, в полной преданности. Муки ревности. Ревность превращает человека в зверя. (Даль) – ах, вот даже как!.. Убийство из ревности – ага!

Боязнь чужого успеха, опасение, что другой сделает лучше, мучительное желание безраздельно владеть чем-н. – и это верно! А вдруг рыжий делает с ней ЭТО лучше, чем я? А уж «желание безраздельно владеть» – точнее и не скажешь!

Усердие, старательность, рвение (книжн. устар). С ревностью принялся за дело.

Ну, последнее – это уже не про меня… Хотя, как это не про меня? Вот прямо сейчас уйду с работы и примусь за дело! И именно с ревностью! В обоих смыслах!

Да, но конкретно-то чего делать? Выругавшись, снова вывожу на экран проект и упираюсь взглядом в спецификацию второго блока.

Ну, приду сейчас к ней на работу. А она, допустим, сидит за своим столом, рядом никого, и внимательно так, внимательно какой-нибудь договор изучает. Что мне это даст, что узнаю? Может, напрямую спросить? Ага, а она, конечно, так сразу и признается! Отрицать всё будет, ещё и на меня с гневом кричать: дурак, мол, что ли? Как это ты меня, такую честную, заподозрить мог?

Стоп. Я, по-моему, вот уже полночи и всё утро не с той стороны копаю. Сделал единственный посыл: красивая, мужики наверняка пристают – значит, изменяет. А вообще Ленка на это способна? Ну, я же её очень хорошо знаю, живём вместе уже четыре года. Похоже это на неё? Или нет, не так… Любит она меня?

Тут же со злостью думаю, что, в принципе, ей любить-то меня, пожалуй, не за что. Зарплата маленькая, особым красавцем не назовёшь. Я, вот, её за что люблю? Красивая она. Да и вообще хорошая. А что такое – хорошая? Ну, вот просто – хорошая и всё, хорошо с ней потому что, как это ещё объяснишь? А хорошие что, не изменяют? Вообще-то, не должны бы…

О-о! Вспомнил! Эту юбчоночку она носит неделю, от силы две. Она же всегда ходила на работу в брючных костюмах! И ещё кое-что всплывает: по вечерам она куда-то уходит. Вот в воскресенье, например, я сел смотреть футбол, а она что-то мне крикнула и ушла.

Я помотал головой, изо всех сил пытаясь воспроизвести ситуацию. По-моему, она сказала что-то типа «Я к Наташе». А что бы она должна сказать? «Я к Диме-Коле-Васе?» Да нет, при чём здесь вечер, юбочку-то она стала на работу надевать, значит, всё главное – там. Так, а кто сказал, что у неё один любовник? Да стоит ей только захотеть – два десятка будет! И без проблем: на работе твори, что хочешь, а дома – муж воткнётся в телевизор, а ты… М-да, надо признаться, я бы и сейчас продолжал не обращать внимания, если бы не сон.

Так, а что такое сон? Нам ведь снится не всё подряд. Хорошо знаю, стоит возникнуть каким-то проблемам на работе, и ночью обязательно это приснится, причём в наихудшем варианте и с самым ужасным исходом. Получается, подспудно-то я ощущал, что с ней что-то не так, но почему-то не реагировал, а сон – три раза! – меня честно предупреждал: приглядись к своей жене, дурак!

Нет, в таком состоянии до вечера я просто не доживу. Так меня через пару часов удар хватит. Надо ехать к ней на работу, а там – по ситуации. Ей на глаза показываться нельзя, хорошо бы иметь возможность незаметно откуда-то за ней понаблюдать. Или поговорить с кем.

Решительно открываю Word и пишу: «…прошу предоставить мне административный отпуск сроком на один день по семейным обстоятельствам», распечатываю, ставлю подпись и иду к секретарю, на прощание кинув в отдел куда-то поверх голов: «Меня сегодня уже не будет».

Вполне возможно, не только сегодня, но и вообще никогда – вскользь прихожу к такому выводу после ругани в кабинете шефа: «в такой момент! ты нас всех подводишь! не ожидал от тебя такого!» Но я уже на улице. Слушать не стал, положил на стол заявление и пошёл.

От моей до её работы десять остановок на троллейбусе. И тут направление моих мыслей меняется. Допустим, я сейчас каким-то образом выясню, что она мне изменяет. Что дальше? Убить себя? Её? Развестись?

Последняя мысль навела на меня такую тоску, что я чуть не заскулил. По-моему, даже простонал негромко. Тут же приходит на ум трусливо-заманчивое: а может, не надо ничего, а? Сделать вид, что ничего не происходит, продолжать жить, как жили, и она останется со мной. Ведь если бы она хотела от меня уйти… Нет, не как жили, а по-другому. Вот поеду сейчас в театр, куплю билеты на какой-нибудь спектакль, и мы с ней вечером… Ага, как же, сейчас поеду за билетами и буду ещё минимум два часа сходить с ума от неизвестности! Нет уж! Сначала всё выясню, а там видно будет.

Перед зданием юридической консультации замедляю шаг, потому что так и не придумал, куда идти, что говорить. Но, на крыльце вижу охранника, который курит. Отлично! В тот единственный раз, когда приходил в её контору, на вахте была женщина, это я точно помню. Тут же у меня в мозгу выстраивается план. Подхожу к охраннику, изо всех сил изображая сконфуженную заискивающую улыбку. Ему явно за шестьдесят, и это хорошо.

– Здравствуйте! Скажите, а вы здесь работаете, да?

– А что вы хотели?

Пока всё нормально. Этот его ответ вопросом на вопрос говорит о том, что он сознаёт свою значимость и превосходство над всякими сюда приходящими. Значит, будет стараться помочь в том немногом, что в его компетенции.

– Понимаете, вопрос такого… деликатного свойства. С деятельностью этой конторы никак не связан. В общем, в женщину я одну влюбился. По уши. Насмерть. Она здесь работает, я её несколько раз незаметно досюда провожал. Как-то так… не могу пока придумать, как познакомиться. Да и не знаю про неё ничего… Вы не могли бы мне подсказать, кто такая, я её вам опишу.

Не был бы в таком истеричном состоянии, обязательно бы отдал должное его мимике. На протяжении короткой моей фразы лицо охранника прошло последовательно стадии надменно-пренебрежительного внимания, искренней заинтересованности, полного мужского понимания и, наконец, зафиксировалось на покровительственно-сочувствующем.

– Можешь не описывать, – он похлопал меня по плечу. – Лена это, Воронова. Больше некому.

Всё точно. Но чтобы не вызвать у него подозрений, решаюсь на уточняющие вопросы: наверняка человек, который не знает ни её имени, ни фамилии, так бы и поступил.

– Густые светлые волосы до плеч, белая короткая юбка, кофточка оранжевая?

– Говорю же тебе! – кивает он. – Я сразу вычислил. Думаешь, ты один такой? – усмехается охранник. – Да у нас все мужики вокруг неё увиваются. Как работа заканчивается, все наперебой предлагают до дому отвезти! Так что плохо твоё дело, парень. Решай-ка ты вопрос со своими ушами, воскресай и влюбись в кого-нибудь другого. Да и замужем она.

Очень оригинально! Сначала про ухажёров, а в конце так, вскользь, о том, что и муж у неё есть. С чего бы это такая последовательность?

– Да я, вообще-то, не о женитьбе думал… Мне бы познакомиться. Как она в этом плане? Мужики-то ваши попусту стараются или у кого-то с ней получается?

Охранник докурил сигарету, затушил её об урну, бросил в неё и стоит, полуотвернувшись от меня: извини, дескать, но мне работать надо, некогда тут с тобой. Сейчас уйдёт. А вопрос мой, видать, не из тех, что на ходу через плечо ответить можно: он какой-то разговор предполагает. Нужно срочно предпринимать что-то сильнодействующее.

– С меня коньяк, – твёрдо говорю я ему.

– Ишь ты, и вправду здорово тебя зацепило, – снова усмехается он и испытующе смотрит на меня. – Не обманешь?

Молча лезу в карман, достаю пятисотку, подаю ему и взмахом руки показываю: забирай всё.

Он смотрит на меня с уважением.

– Слушай, давай так, – он бросает короткий взгляд на часы. – Мне нельзя тут больше, начальница меня и так за перекуры ругает, я тайком выхожу. Через два часа у меня дежурство заканчивается – я тут на неполном рабочем дне, – вот тогда и подходи. Если что – я тебя подожду.

– А есть здесь рядом какое-нибудь кафе или пивбар?

– Есть пивбар, – на его лице полнейшее удовлетворение и предвкушение. – Вот по этой стороне иди, и недалеко от перекрёстка он и будет.

– Я вас там буду ждать, – киваю ему и ухожу.

Иду всё-таки в пивбар, хотя можно уходить совсем. Всё и так уже ясно. Фразу «Да нет, зря они все стараются, наша Лена не такая! Так что и у тебя не выйдет» можно бросить и на ходу. А у него, значит, есть, что рассказать.

В пивбаре беру не пива, а водки. Бутылку. И два бутерброда с чем-то. Водку пью понемножку и через большие паузы: нельзя, чтобы охранник увидел, что я напился. Сразу смекнёт, кто я такой, и чёрта с два тогда от него что-то узнаешь.

Вопрос об измене уже можно считать решённым. Осталось выяснить, с кем. И снова, как в троллейбусе, мелькает мысль – не делать сейчас ничего! Никаких выясняловок, разбирательств, сцен – и Лена от меня не уйдёт. Это ведь очень трудно сказать мужу: «Я от тебя ухожу». Вот и оставить всё, как есть, как было, пока не знал… Да нет, как было, уже не будет. Ведь теперь знаю. Скажет: «Я к Наташе!», а я буду знать, к кому. И истекать кровью внутри, пока не придёт. И всё это время в деталях представлять, чем она занимается с этим рыжим… или с кем-то другим. А работать как буду? Да какая к чертям свинячим работа, если в глазах будут только он и она?

Заскрипев зубами, всё-таки не выдерживаю: наливаю сразу полстакана и выпиваю одним махом. Ничего. Я сейчас на таких нервах, что водке меня не взять.

Охранник появляется очень аккуратно – пять минут второго. Увидев меня, кивает, подходит и садится за мой столик. Молча наливаю ему четверть стакана, подвигаю второй бутерброд. Спохватываюсь, что молча нельзя, да и с лицом надо что-то делать: ведь он мне сейчас скажет что-то очень по моей легенде для меня приятное: что женщина, на которую я положил глаз, вполне доступна, значит, не робеть – и вперёд! Где один любовник, там и два! Где два, там и куча!

С трудом строю на лице что-то вроде улыбки.

– Ну, давайте с устатку! За конец смены!

И, не дожидаясь ответа, подаю пример. Мой собутыльник следует ему охотно. Понимаю, однако, что долго такого напряжения не выдержу, проколюсь на чём-нибудь обязательно, поэтому сразу беру быка за рога. Рога – это сейчас для меня очень символично. И главное, актуально.

– Так что вы хотели мне рассказать? Ведь есть же что!

– Значит так, слушай. Похоже, что действительно крутит она. Но начала недавно. Раньше приходила на работу в строгом костюме, а недели полторы назад стала приходить в такой юбочке! – он даже причмокивает, – не захочешь, да глаз не отведёшь! Особенно сзади! Но и спереди есть на что посмотреть! На кофточке такой вырез – я думаю, когда она за столом сидит, если рядом встать – всю грудь до основания увидеть можно! А грудь у неё! – на этот раз он не только причмокивает, но даже крутит головой. – Сам однажды видел, когда к ним в отдел заходил. Мужики наши и до того на неё заглядывались, а тут вообще сразу всеми копытами землю рыть начали!

Очень, конечно, хочется дать ему по башке, но за что, собственно? Ведь это не он заставляет её так одеваться. Но я – идиот! Куда смотрел? В телевизор. А надо было – на жену!

– И всё? – даже сам не могу понять своей интонации. – Мало ли кто и для чего так одевается!

– Да ты подожди. Вот дня два назад прохожу я по коридору мимо архива…

Архив! Твою мать! Конечно же, архив! Вот тебе и комнатка!

– … и тут как раз изнутри ключ в замке щёлкнул, дверь открывается, и выходит – да нет, пожалуй, даже выскакивает – оттуда она, а за ней следом Геннадий Петрович, старший юрисконсульт. И сразу понятно, чем они там занимались: у неё вся причёска порушена, лицо в красных пятнах и спереди – представляешь! – как положено, кофточка поверх юбки, а сзади – в юбку заправлена! А у него тоже рожа вся красная и тоже пятнами – неплохо, видать, поработал, – галстук набок и спереди рубашка из брюк торчит…

– Геннадий Петрович – это рыжий такой? – я уже плыву, но надо испить чашу до дна.

– Да-а, – на его лице мелькает подозрение, – а ты откуда знаешь?

Ещё во времена институтских экзаменов усвоил: мозг в состоянии стресса реагирует мгновенно и извернётся в любой ситуации.

– Я один раз видел, они на работу вместе шли.

– А-а, – кивает он, – так вот, он хотел ей что-то сказать, но увидел меня и осёкся. Так молчком оба и ушли. Так что, парень, – он подмигивает, – есть у тебя шанс…

Я встаю и иду к выходу. Наверное, он сейчас догадается и всё поймёт. Но мне уже всё равно. Потому что я понял главное: не смогу я с этим жить. Не смогу жить с ней, зная, что она мне изменяет. И развестись не смогу. Ведь это значит, что я её больше никогда не увижу, никогда не обниму…

По улице иду, чёрт знает, куда, совершенно об этом не думаю, но на светофоре автоматически останавливаюсь. Красный горит уже довольно давно, сейчас его сменит жёлтый, потом зелёный, и можно переходить. С левой от меня стороны, чтобы успеть проскочить, несётся КАМАЗ.

Я где-то читал, что за секунду до смерти, перед умирающим успевает промелькнуть вся его жизнь. Не знаю. Но я за эту секунду понял всё и прокрутил всё. Так вот же оно, решение всех проблем! Человеку больно, только когда он живёт! А смерть списывает всё и излечивает всё! Как это здорово! Изменять можно только живому мужу, а мёртвый – он мёртвый и есть. Он вне пределов досягаемости для всего. Над ним нельзя посмеиваться в постели с любовником – его же нет! И на кой чёрт это нужно: мучиться, переживать, страдать? Ломать себе голову, как поступить, если так не могу и этак тоже? Всего один шаг – и никто на свете больше не сможет тебя унизить, обмануть…

В одну секунду я понимаю всё это и, с радостной улыбкой на лице, делаю этот шаг.

В комнате сидят две молодые женщины. На столике перед ними открытая бутылка вина, два бокала и никакой закуски.

– Ну, почему он это сделал, почему? – навзрыд рыдает та из них, что в строгом сером костюме. – Ох, какая я дура! Это он из-за меня!

На секунду она останавливается, но тут же истерически кричит:

– Но почему?

– Перестань, Ленка! – строго говорит её подруга, эффектная женщина в довольно смелом по открытости платье. – С какой стати ты решила, что он покончил с собой? Это был просто несчастный случай!

– Нет! Мне следователь зачитывал показания водителя! Тот говорит, что Юра всё видел. Он даже смотрел на него и улыбался! И шагнул нарочно!

– Да водитель ещё и не такое расскажет, чтобы ответственности избежать! Говорю тебе, несчастный случай! И перестань себя обвинять. Тебе и без того тяжело, не тяни на себя лишнее!

– Наташа, я чувствую, что это так! Это я виновата в смерти Юры! И ты тоже! Советчица нашлась!

– Вот тебе раз! – всплескивает руками Наташа. – А я-то с какого боку? Ты же мне сама всё жаловалась, что Юра совсем на тебя внимания не обращает, в телевизор уставится или с друзьями куда-нибудь упрётся. А про тебя только в постели вспоминает. Вот я тебе и посоветовала сделать так, чтобы он тебя приревновал. Тогда спохватится и отходить от тебя даже на шаг не будет. Хочешь сказать, это он из-за того, что ты на работу стала мини-юбку и открытую кофточку надевать? Чушь! Сама же говорила, что он этого и не заметил!

– Да! Полторы недели не замечал, а именно в тот день заметил! И вёл себя как-то странно: просто глаз от меня не отводил. А уж, сколько я из-за этой своей одежды натерпелась! Даже шеф один раз мне юбку задрал и за задницу ущипнул! А Сорокин тот вообще, когда я в архиве была, следом за мной туда зашёл, дверь на ключ запер и на меня накинулся! Лапал, целовал, юбку с меня стащить пытался… Я ему по морде дала и кое-как вырвалась. Но Юра про это ничего знать не мог: конечно же, ему не рассказывала! И тогда решила: всё, хватит, только костюм! Но обидно стало, что Юра ничего мне не говорит, вот и продолжала… Когда же, думаю, наконец, заметит? Вот и заметил!

Она снова сотрясается в рыданиях.

– Ленка, ну, ты и дура! – осуждающе мотает головой Наташа. – Сама-то подумай, раз ты ему не изменяла, то с какой стати он под машину бросился? Из-за юбки твоей дурацкой? Думай, чего говоришь! Нет, подруга, несчастный случай это!

– Ты думаешь? – с надеждой поворачивает к ней Лена заплаканное лицо.

– Да! Уверена! И перестань себя изводить страшными сказками!

– А почему всё это случилось рядом с моей работой? Как он здесь оказался?

– Да мало ли! Ну, пошёл к тебе зачем-то, что-то сказать хотел, да вот…

Она вздыхает. Несколько минут они сидят молча, только Лена продолжает всхлипывать. Затем Наташа решительно выливает в бокалы остатки вина, и они, молча же, выпивают.

Потом открывают вторую бутылку.