Любовь и сгущенка. Книга 1 (СИ)

31 глава

Мы прошли по улице мимо сгоревшей пекарни, за это время ее практически восстановили, но еще много работы со зданием предстояло. Когда я не осознано сжала руку Энн, она одобряюще меня похлопала:

— Ирма, сейчас Тео нужно увидеть твоё спокойствие и любовь, тогда он будет цепляться и бороться за жизнь. По-другому он не выживет.

— Я все же надеюсь, что нам удастся выручить его, даже если я продам душу вместе со сгущенкой этому негодяю.

— Ничего, пираты выкручивались и не из таких передряг. Разберемся.

Я ей улыбнулась, пытаясь скрыть свое беспокойство. Я обманывала себя, когда думала, что нервничать не буду. Меня внутренне трясло и в душе где-то сворачивался комок ужаса от всего этого: судей, судов и разборок между защитником и обвинителем.

Через некоторое время мы подошли к большому светлому зданию с колоннами. Это было настолько помпезно и величественно. Наверно специально сделано, чтобы высотой этих столбов давить на беззащитных людей. Я передернула плечами от всего этого. Мы вошли в здание, поднялись по широкой лестнице, покрытой темным камнем. Внутри не было украшений. Все строго: линии прямые, никаких деталей, в тёмно-серой цветовой гамме. На площадке было две двери. Одна простая, предназначалась для более низкого класса, вторая наоборот для богатых. Пиратка ни минуты не сомневаясь, двинулась в сторону более нарядного входа. У входа я увидела ее советника. Он низко наклонился и открыл перед ней двери.

Внутри помещение выглядело как театр. Там были вокруг ложа для сидения, а посередине сцена для того, кого будут судить. С двух сторон в несколько рядов стояли ряды с креслами, отделенные между собой перегородкой, на которую можно спереди положить веер, сумку поставить или шляпу пристроить. В центре находился большой стол с тремя высокими стульями, как у нас раньше в суде. Напротив, было ложе для бедняков, так как вместо кресел там находились лавки. И ближе всего к ним стояла большая кованая клетка с деревянной табуреткой. Мы прошли мимо клетки и поднялись на ложе, над которыми были окна на второй ряд. Местный мажордом оценивающе нас осмотрел, но ничего не сказал. По-видимому, богачи сами определяли свой статус и занимали соответствующие места. Хозяин пекарни уже сидел на первом ряду напротив. Он был не один, с ним сидел какой-то мужчина в такой же одежде. Ближе к столу сидел большой пузатый мужчина в широкой кепке черными руками, лицом и шеей. Подруга шепнула, что это и есть владелец шахты.

На местах бедняков расположились два каких-то мужчины, в потрепанной одежде, одна толстая баба и мальчишка лет пятнадцати. Управляющий Энн сел рядом с нами, но на ряд ниже.

Дверь для низших слоев населения отварилась и в комнату ввели Тео. На руках у него были наручники с тонкой цепью. Одежда грязная, комканая, как будто он ее не снимал, а прямо в ней спал. Я его сразу и не узнала. Лицо бледное, щеки впали, над бровью шрам, нижняя губа разбита и сочилась кровь. Черные грязные руки и ноги, потому что он пришел босиком. Куда делась его обувь, было непонятно. Охранник с дубинкой его грубо толкнул в клетку и тот споткнувшись, рухнул рядом с табуретом на колени. Я вздрогнула, порываясь к нему подойти, но Энн дернула меня за локоть, определив на свое место. Тео прищурился, привыкая к свету и осмотрелся. Он увидел меня с пираткой, поднялся, облокотился на клетку и улыбнулся. Пекарь смотрел только в нашу сторону, его абсолютно не волновало, что происходит вокруг.

Мое сердце готово было выпрыгнуть ему навстречу. Я поняла, как я сильно без него скучала и как мне его не хватало. Мне с трудом удавалось сдерживать слезы, когда я смотрела на его состояние. Было понятно, что в шахте он долго не протянет.

Я не заметила, как в помещение вошел судья и мой давний старый знакомый. Просто как-то все резко засуетились и Энн дернула меня за рукав. За столом сидел полный лысоватый мужчина в черной мантии. Он смотрел в документ, который у него лежал на столе, а рядом не стесняясь, стоял Игорь, облокотившись на стол. Он увидел меня, махнул шляпой, сделал шутливый поклон и улыбнулся во все свои зубы. Тео обратил внимание на это и нахмурился, но в сторону судьи не развернулся.

Стук молотка о стол известил о начале разбирательства. Мой бывший поднялся в нашу сторону по ступенькам и сел в нескольких метрах от нас.

— Слушается дело о поджоге имущества Бернара Атюра. Дом в два этажа, который он сдавал в аренду Тео Вилару для пекарни и магазина. Вы, господин Бернар, утверждаете, что лишились имущества по вине того, кто арендовал у вас? Верно?

— Да, господин судья. Так и есть. У меня есть свидетели, они видели, как данный господин, Тео Вилар, — он показал пальцем на пекаря, но тот даже не повернулся в его сторону, — Вышел рано утром из дома, облил его маслом и поджег. Потом сделал вид, что кто-то это сделал и начал выкидывать вещи из окна. Сам при этом в тушении не участвовал, этому есть тысячи свидетелей. Он пришел, когда все потушили. Разве это не главное доказательство, всех моих слов?

Он кивнул тем нищим, которые сидели на стульях для бедняков и те поднялись и начали на перебой рассказывать, как дело было. Мужчины постоянно путались в своих словах, потом начинали все сначала, повторяя версию хозяина дома и поддакивали ему. Женщина причитала, что потеря имущества, лишила ее дома и еды. Хотя я ее видела впервые и не могла понять, какое отношение она имеет к нашему магазину. Мальчишка демонстративно плюнул в сторону Тео и начал кричать, что это он позвал пожарных, когда увидел огонь.

Я смотрела на весь этот балаган и понимала, что честным правосудием здесь не пахнет. Спектакль был создан для того, чтобы осудить и наказать. Искать виноватых никто не будет. Я с ужасом посмотрела на возлюбленного, он не спускал с меня глаз, создавалось впечатление, что он прощался со мной и хотел запомнить эти последние минуты, когда видит меня. Его абсолютно не интересовало, что здесь происходит. Защищать себя и оправдываться перед этими людьми он не собирался.

Судья постучал молотком, вся эта толпа успокоилась и села на место. Далее в зал зашел какой-то мужчина, как я поняла, он был эксперт по пожарам и сказал, что магазин явно подожгли снаружи. Бернар кивал и кричал с места:

— Вот видите, господин судья, все верно! Так и было, как я говорю. Это он сжег мой дом и оставил меня без денег, а моих детей без хлеба.

Я начинала нервничать, мне хотелось встать со своего места и начинать орать, как все тут, что все было по-другому.

— Не мог он это сделать, они все врут. — твердила я себе под нос, сжимая платье.

— Не вмешивайся, Ирма. Они тебя даже слушать не будут, да еще и выгонят, тогда ты его и увидеть не сможешь. — шептала мне Энн, сжимая мою кисть.

Я посмотрела в сторону Игоря, тот хитро улыбнулся и подмигнул. Я сжала губы, моих сил не было все это слушать, но пиратка права, нам ничего не остается, как смотреть на все это представление.