Любовь на всю жизнь

Глава 17

Завтра ночью. В одиннадцать, во время смены караула.

В тишине своих застенков король прочитал послание и поднес клочок бумаги к пламени свечи. Наконец-то час настал.

Приблизившись к зарешеченному окну, он осмотрел прутья. Азотная кислота, которую ему передали, разъест два центральных прута. Он все время носил ее при себе. Наместник устраивал регулярные обыски комнаты, где содержался пленник, но королевскую особу пока обыскивать не осмеливался. Веревка, при помощи которой он перелезет через стену, была хитро вплетена в сетку его кровати.

Он чувствовал усиление мер предосторожности в последние несколько недель, а сегодня вечером Хаммонд, проводивший его в комнату и пожелавший спокойной ночи, выглядел особенно встревоженным. Неужели они что-то знают? Или просто подозревают?

Король понимал, что это последний шанс. Еще одна неудавшаяся попытка, и его переведут из относительного комфорта островной тюрьмы в более надежное место, например в Тауэр. А шотландцы готовы поддержать его и перейти границу. Если бы ему удалось добраться до Франции, то движение в поддержку его возвращения на трон смело бы и Кромвеля, и парламент. Они рухнули бы как подкошенные.

Кто такой Эдвард Кэкстон? От этого человека зависит будущее монархии. Наемник. Актер. Не очень приятный человек, по крайней мере на взгляд короля. Кривая улыбка Кэкстона вызывала у Карла замешательство, а его холодные серые глаза, казалось, обнажали суть вещей. За его фатоватыми манерами скрывались сила и цинизм, от которых короля пробирал озноб. Непонятно: почему другие люди не замечают этого? Впрочем, они ведь не знают, что Кэкстон должен стать спасителем короля. Они и не старались ничего разглядеть под внешностью льстивого придворного, которого он изображал.

Иногда король замечал проблеск юмора, веселье в глубоко посаженных глазах Кэкстона, легкость его походки. Тогда Кэкстон производил впечатление приятного и привлекательного человека.

Впрочем, не важно, что он за человек. Главное, чтобы он добился успеха. Король сел у зарешеченного окна, прислушиваясь к ветру свободы и крикам кружащих над стенами чаек. Часы на колокольне часовни пробили час.

Всего через двадцать два часа он предпримет попытку получить свободу.

Старик Джарроу и его жена стояли на главном дворе замка Ярмут. Их окружала полная темнота. Сновавшие по каменным ступенькам, ведущим на земляную площадку для пушек, солдаты не обращали на пленников никакого внимания. А они слышали плеск разбивавшихся о стены крепости волн и дрожали от сырости этой холодной серой и мрачной крепости.

В воротах появился солдат. Положив пику на плечо, он рядом с ними замедлил шаг.

— Не падайте духом, — шепнул он, почти не раскрывая рта, и двинулся к пушкам.

— Что он сказал? — спросил старик, приложив ладонь к уху.

— Сказал, чтобы мы держались, — прошептала Пру. — Думаю, он один из наших. На стороне короля. — Старик похлопал себя руками по груди.

— Как будто это поможет.

— Утешься, — мрачно произнесла Пру. — Ты всего лишь должен держать язык за зубами. Вообще ничего не говори. А то ты сочтешь что-либо не особенно важным, а на самом деле окажется совсем не так. Лично я буду нема как могила.

Внезапно у ворот возник небольшой переполох, и во дворе появился Джайлз Крэмптон.

— Море волнуется. Думаю, будет шторм, — сказал он, приблизившись. — Надеюсь, с вами не слишком грубо обращались?

Старик Джарроу сплюнул, услышав такую издевку, а жена его просто глянула на сержанта с презрением.

— Ну конечно, вы же настоящие островитяне! — хмыкнул Джайлз. — Почему бы нам не пройти внутрь, в тепло? — Он махнул рукой в сторону дома коменданта. — Там в очаге горит огонь. — С этими словами он впереди себя пропустил пленников в дом.

Пру недоверчиво огляделась. Она ожидала, что их отведут в темницу, а уж никак не на кухню.

— Мэри, как насчет чашечки бузинного чая для нашей гостьи? — бодро крикнул Джайлз полной женщине, хлопотавшей у печи.

— Сию минуту, сержант, — отозвалась та и через некоторое время прибежала с жестяной кружкой чая.

Пру с благодарностью пила чай, но доброта сержанта нисколько не уменьшила ее подозрений, которые вспыхнули с новой силой; когда она услышала, как Джайлз обратился к ее мужу:

— Хочешь глоток эля, старина? Я угощаю. — С этими словами он повел старика в буфетную.

Под воздействием эля муж выболтает все, с отчаянием подумала Пру. Сержант был опытным воякой — он знал, когда нужно надавить на заключенных, а когда действовать лаской.

— Очень вкусный чай, хозяйка. Премного благодарна, — сказала Пру. — Давайте я помогу вам у печи.

— О, конечно, если вам не трудно, — кивнула Мэри. — С благодарностью приму вашу помощь. В последнее время я не успеваю кормить этих мужчин.

В буфетной Джайлз тем временем осторожно расспрашивал старика Джарроу о человеке, которого он знал под именем Эдварда Кэкстона. Взбодрившись от выпитого, тот щедро делился своими ограниченными познаниями о том, кого на острове называли хозяином. Впрочем, во время разговора он все-таки отдавал себе отчет, насколько существенна сообщаемая им информация.

— Хозяин чего? — уточнил Джайлз и вновь наполнил его кружку.

— Фрегата, — гордо заявил старик. — Превосходный корабль, как вы могли заметить.

— А где его стоянка?

Джарроу задумчиво покачал головой:

— Чего не знаю, того не знаю, сэр. Правду вам говорю. На острове всего несколько парней это знают.

— Назови их. — Джайлз пристально смотрел на пленника поверх своей кружки. Старик явно сконфузился.

— Трудно сказать. Только те, кто помогает хозяину, знают друг друга. Такие, как мы с Пру, в деле не участвуют. Хозяин просто пользуется нашей комнатой. — Судя по всему, на сержанта его слова не произвели особого впечатления, и старик решил открыть имя: — Наверное, хозяин «Якоря» в Нитоне, Джордж, может что-нибудь знать.

Годфри Ченнинг уже упоминал о Джордже, и Джайлз послал своих людей побеседовать с ним.

— А что хозяин делает со своим фрегатом? Старик уставился на дно кружки. Уж это-то ему было известно. И такие сведения могли повредить хозяину.

— Давай, старина, выкладывай! — Джайлз наклонился над столом, и в глазах его мелькнула угроза. — Помоги себе сам, — тихо добавил он.

Старик Джарроу окинул буфетную взглядом. Это место не внушало опасений, но до него доносился плеск воды во рве, опоясывающем южную стену замка. Одно слово — крепость. С двух сторон ров, а с двух других — море. Он может умереть здесь в темнице, и никто ничего и никогда не узнает.

Старик Джарроу смелостью не отличался.

— Контрабанда, а иногда и пиратство. Так мне говорили, — пробормотал он.

— Значит, пиратство, — кивнул Джайлз. — А что за контрабанда? Товары… или, может, что-то поинтереснее? — Прищурив глаза, он смотрел, как его жертва извивается, словно уж на сковородке.

— Я не знаю. Не знаю! — В голосе старика слышалось отчаяние. Он ничего не знал, но до него доходили слухи.

— Это связано с королем, да?

Старик опустил голову. Что ж, этого достаточно. Джайлз получил подтверждение. Кэкстон был контрабандистом и пиратом. Наемником, сочувствующим королю. Будучи своим человеком при дворе короля, он также знал секретные стоянки на острове, мог проложить курс во Францию, избежать преследования. Итак, они его нашли.

— Этот фрегат, какое у него название? — Джарроу беспомощно пожал плечами:

— "Танцующий ветер". Я уже говорил вам, сэр. — Чудное имя! — кивнул Джайлз.

Пока со стариком Джарроу ему просто везло, но, возможно, удастся получить от него еще какие-то сведения.

— Вы местный житель. Где бы вы стали искать глубокий канал для стоянки фрегата? — спросил он и вновь наполнил кружки. Джарроу с жадностью схватил свою и, прежде чем ответить, сделал большой глоток.

— В ущелье, конечно.

— В какой части острова? — Старик вновь пожал плечами:

— Все они находятся на побережье между Ярмутом и Шанклином, и глубокие, и мелкие.

— Скажите мне название, старина. Место, откуда бы я мог начать поиски.

— А почему вы интересуетесь хозяином? На этом побережье уйма контрабандистов. — Расхрабрившийся от эля старик впервые попытался оказать сопротивление.

Джайлз отодвинулся от стола вместе с табуретом, тот со скрежетом заскользил по выложенному плитками полу.

— Ишь чего вздумал! — небрежно бросил сержант, поднимаясь на ноги, а затем громовым голосом неожиданно крикнул: — Ко мне!

За дверью буфетной тотчас послышался быстрый топот ног.

— Бухта Пакастер! — при виде распахнувшейся двери выпалил Джарроу. — Я слышал, это где-то там. Джайлз щелчком пальцев отослал своих людей.

— Спасибо, старик, — произнес он и направился к двери. — Мы еще ненадолго задержим вас с женой, но, надеюсь, вам не причинят особых неудобств.

Сержант удалился, после чего солдаты отвели стариков Джарроу в маленькую камеру с зарешеченными окнами, располагавшуюся прямо под бастионом.

— Ну? — спросила Пру. — Что ты им сказал?

— Это был мужской разговор, так что попридержи свой язык, женщина! — прорычал ее муж.

Значит, он рассказал им все, что они хотели узнать. Пру взяла тонкое одеяло с соломенного тюфяка и, накинув себе на плечи, села на холодный каменный пол.

— Если ты выдал хозяина, кое-кто на острове этого не забудет.

— А что я должен был делать? После того как он достал тиски для пальцев, — пробормотал ее муж, опускаясь на тюфяк.

— Кое-кто на острове молчал бы, что бы ни случилось, — тихо отозвалась Пру.

Джайлз поскакал обратно в Карисбрукский замок, но добрался туда уже очень поздно. Король удалился отдыхать, а лорд Гренвилл с женой и дочерью вернулся в Чейл. Людям, которые допрашивали хозяина «Якоря» Джорджа, почти нечего было сообщить. Джордж не знал никакого Эдварда Кэкстона. Он упоминал о человеке, которого называл «наш друг», и был вынужден признаться, что его же называли хозяином. У «нашего друга» всегда можно было приобрести контрабандный товар, а на встречи он приходил в обличье рыбака. Больше вопросов не задавалось, а по собственной воле никто никаких сведений его людям не сообщал.

Джайлз поехал в Чейл, где ему сказали, что лорд Грен-вилл уже отправился спать. Если у сержанта действительно важные сведения, то лорда разбудят, в противном случае пусть лучше придет с докладом утром.

Джайлз задумался стоит ли его сообщение того, чтобы вытаскивать лорда из постели. Тем временем на море поднялся ветер, образуя огромные вращающиеся воронки, обрушивавшиеся на скалы. Ни один здравомыслящий человек не станет пытаться освободить короля в такую ночь.

Сержант лег в постель и мысленно представил себе береговую линию. Бухта Пакастер лежала сразу за Нитоном. В Нитоне находились «Якорь» и Джордж. Здесь явно существовала какая-то связь.

Оливия без сна лежала на кровати, а за окном бушевала ночь. Было слышно, как волны обрушивались на берег залива Чейл в двух милях от дома. Вот комнату осветила молния, и через несколько секунд раздался гром.

Эта ночь как нельзя лучше подходила для того, чтобы устроить кораблекрушение.

Но у Энтони в данный момент должны быть другие заботы. Ему нужно покинуть остров, обезопасить себя. Неужели он будет рисковать своей свободой ради выгоды от мародерства?

Ей никогда не предугадать его поступки. Несмотря на то что их связывало, она понимала лишь то, что он наемник и любит рисковать. Истинные мотивы его действий ей были неизвестны.

Ветка магнолии то и дело стучала в мокрое стекло. Уснуть было невозможно. Оливия встала и подошла к окну. Затем прижалась лбом к стеклу и стала смотреть в темный сад, где очертания раскачивавшихся на ветру деревьев жили своей странной неземной жизнью.

Какие корабли бороздили темную, с пенистыми барашками воду? Мысленным взором она увидела острые черные камни у мыса святой Екатерины, вокруг которых вода бурлила даже в погожий день. Что же там творится теперь?

Желание пойти и посмотреть становилось все сильнее, и ему уже невозможно было противиться. Было безумием выходить в такую ночь и пробираться по тропинке к утесу. Но у нее, похоже, не осталось выбора.

Порция еще не забрала у подруги штаны и камзол, и Оливия, повинуясь бессознательному импульсу, надела их. Набросив самый плотный плащ, она прокралась вниз.

В доме стояла кромешная тьма, а в холле, который она пересекла на цыпочках, вообще ничего не было видно. Когда Оливия проскользнула на кухню, собаки подняли головы и угрожающе зарычали, но, узнав ее, вновь со вздохом уронили головы на лапы.

Задняя дверь буфетной выходила во двор. Стоило Оливии поднять засов, как ветер вырвал дверь у нее из рук и хлопнул ею что было мочи. Собаки встревоженно залаяли, и Оливия, стремглав выпрыгнув наружу, захлопнула за собой дверь.

Ветер выл, деревья качались, дождь хлестал как из ведра. Среди разбушевавшейся стихии никто не слышал звука хлопнувшей двери.

Оливия прошла сквозь небольшие ворота за огородом, обошла фруктовый сад и оказалась на дорожке. Закрытые и запертые на засов главные ворота остались позади.

Ветер срывал с нее плащ, и через несколько минут она насквозь промокла. Было холодно, тонкая рубашка прилипла к телу, но девушка упорно шла вперед, пока не добралась до узкой тропинки, которая вела на вершину утеса. Здесь, на открытой скале, она с трудом удерживалась на ногах. Ветер свистел у нее в ушах, и она слышала,

как внизу на подножие утеса обрушиваются волны. Двинувшись против ветра, низко опустив голову, Оливия почти не замечала, какое расстояние она преодолела. Теперь эта первобытная стихия действовала на нее возбуждающе, и она с наслаждением напрягала свои силы в борьбе с бушующей стихией.

Когда ветер на мгновение утих, Оливия подняла голову и посмотрела вперед, на вершину утеса. Там в темноте выделялась одинокая фигура. Черный плащ развевался вокруг злодея, как крылья Люцифера. Всмотревшись, Оливия заметила искру тлеющего трута, а затем появился яркий огонь маяка.

Она бросилась бежать, хватая ртом воздух, — грудь ее разрывало от боли. Внезапно из темноты появились люди; они схватили человека у маяка и исчезли. Несколько секунд огонь ярко светил в ночи, а потом погас.

Вспышка молнии осветила море, открыв Оливии вид бурлящей воды у скал, и тотчас раздался удар грома, такой сильный, что казалось, разверзлись сами небеса.

Снизу донеслись приглушенные крики, скрежет стали…

Оливия упала на траву и на животе поползла вперед, пока ей не удалось выглянуть из-за края утеса.

Люди внизу раскачивались, сплетаясь в странных объятиях; некоторые неподвижно лежали на земле. Под проливным дождем почти ничего не было видно, и ей не удавалось различить в гуще схватки знакомую фигуру. Но это, наверное, люди Энтони. С кем они сражаются? Неужели их поймала стража? Неужели Энтони сейчас на пути к ужасному замку Ярмут, на пути к виселице? Ей надо знать, надо увидеть все своими глазами!

Она заметила извилистую тропинку, которая, похоже, вела прямо на берег. За спиной Оливии повисла загадочная тишина. Девушка осторожно оглянулась. Люди у погасшего маяка, образовав полукруг, замерли. Она перелезла через вершину утеса и выбралась на тропинку, крутую и скользкую. Впрочем, ей все же удалось удержаться на ногах. Теперь удары волн о скалы слышались громче, а звуки сражения на берегу были едва различимы за ревом бури.

Оливия спустилась на берег и прижалась к утесу спиной. Наблюдая за схваткой, она узнала некоторых людей с «Танцующего ветра». Ее охватила странная отрешенность.

Она видела несколько распростертых на песке фигур, но не воспринимала их как трупы. Казалось, она опять оторвалась от реальности. Когда люди, оборачиваясь и стреляя из мушкетов, побежали мимо нее к тропинке, по которой она только что спустилась, Оливия даже не пыталась спрятаться. Энтони нигде не было видно.

Оливия не чувствовала холода, хотя отдаленно сознавала, что вся дрожит и стучит зубами. Но ей было все равно, она вглядывалась в черную воду. Как раз по эту сторону камней неслись прямо друг на друга две лодки. Они столкнулись, и до нее донесся треск и нестройный хор голосов. Люди в лодках вскочили, размахивая веслами как оружием; море вокруг них кипело и ревело. Но вот одна из лодок перевернулась, и весь ее экипаж исчез в белой пене прибоя.

Потом ветер донес до Оливии громкий заунывный звон колокола на бакене. Победившая лодка, борясь с ветром, приблизилась к берегу. Первым на мокрый песок спрыгнул Энтони.

Оливия не отрывала глаз от высокой, стройной фигуры. Его золотистые волосы, выбившись из-под ленты, развевались на ветру, рубашка и штаны прилипли к телу.

Оливия словно очнулась от глубокого сна. Она рванулась по песчаному берегу навстречу Энтони, окликая его по имени.

Пират резко обернулся. Не веря своим глазам, он распахнул ей объятия; она обняла его за шею и прижалась к нему.

— Оливия? — неподдельно изумился он. — Оливия! Что ты здесь делаешь?

Над волнами разносился чудесный звук предупреждающего об опасности колокола.

— Я тебя люблю, — воскликнула Оливия. — Я пришла сказать, что люблю тебя.

— Боже праведный! — Он отказывался верить своим ушам. Суждено ли ему когда-нибудь понять эту непостоянную женщину? — Но почему сейчас? Почему здесь?

— Я так счастлива. Я н-не могу выразить, как я счастлива! — Оливия улыбалась ему, и глаза ее ярко сияли сквозь завесу дождя.

Энтони тряхнул головой, отбрасывая с лица мокрые волосы.

— Все так неожиданно, мой цветок. Я благодарен тебе, но это очень неожиданно. Я совершенно сбит с толку…

Он умолк, заметив спускавшихся по тропинке Майка и Джетро. Они вели перед собой негодяя, которого Оливия видела на вершине утеса, когда он зажигал огонь фальшивого маяка.

Это был Годфри Ченнинг.

Энтони перевел взгляд на Оливию.

— Потом все объяснишь, — бросил он, вытащил из-за пояса маленький кортик и двинулся к стоявшему поодаль Годфри.

— Ну конечно, это опять развлекается лорд Ченнинг! — хмыкнул Энтони.

Годфри с ненавистью посмотрел на обличителя. Увидев приблизившуюся к ним Оливию, он бросился на Энтони с ножом в руке.

Кортик Энтони тотчас полоснул по запястью мерзавца, и нож упал на песок.

— Надо было разоружить его, Майк, — буркнул пират, пинком отшвыривая нож подальше.

— Я думал, что разоружил, — пристыженно стал оправдываться Майк.

— Наверное, он прятал оружие в рукаве, — заметил Энтони.

Годфри зажал ладонью свое кровоточащее запястье, и ругательства непрерывным потоком посыпались с его губ.

— Зажми уши, Оливия! — не оборачиваясь бросил Энтони. — Наш друг не имеет никакого почтения к нежным чувствам дам.

— Шлюха! — выкрикнул Годфри, когда Оливия подошла ближе. — Проститутка!

Энтони ударил его кулаком в зубы.

— Ты будешь говорить только тогда, когда тебя об этом попросят, друг мой, — почти ласково произнес он.

— Он был у маяка, — взволнованно произнесла Оливия и зажег там огонь!

— Совершенно верно.

— Значит, он мародер?

— Вот именно. — Энтони криво улыбнулся. — Оливия, почему бы тебе не заняться делом, раз уж ты здесь?

— Что надо делать? — Оливия была не в силах оторвать взгляд от испуганного Ченнинга. Он больше не пугал ее, а внушал лишь ужас и отвращение. Его глаза, как всегда, были холодными и полными ненависти, но, судя по всему, теперь он сам боялся. Он напомнил ей загнанного в угол зверя, насмерть перепуганного, но опасного.

— Помоги моим людям осмотреть берег. Там есть раненые, и их нужно разоружить. Насколько я помню, ты специалист по разоружению злодеев. — На губах Энтони мелькнула дружелюбная улыбка, и его глаза, остановившиеся на ее лице, внезапно потеплели.

— А ты что намерен делать?

— Я немного побеседую с лордом Ченнингом. Он должен мне кое-что рассказать. Я бы предпочел, чтобы ты при этом не присутствовала. Кроме того, работая, ты согреешься.

Оливия заколебалась.

— Иди, Оливия, — тихо сказал Энтони.

— Я хочу знать, что ему известно о Брайане, — заявила она, не трогаясь с места.

— Я тоже.

Она опять посмотрела на Годфри и, сдерживая ярость, спросила:

— Брайан здесь, на острове?

Годфри не ответил, только сплюнул кровь на песок.

— Оливия, может, ты уйдешь? Я хочу быстрее покончить с этим.

— Нет, я останусь, — ответила она. — Послушаю, что он скажет. Для меня это важно.

— Очень хорошо! — коротко бросил Энтони, повернулся к Годфри, и глаза его блеснули, как два агата. Вытерев кортик о штаны, он тихим голосом спросил: — Итак, где я могу найти Брайана Морса?

Годфри молча смотрел на соперника. Энтони кивнул Майку, и тот завел руки лорда за спину, а Джетро связал их веревкой. Энтони коснулся кончиком кинжала уха Ченнинга.

— Я задаю себе вопрос: достаточное ли наказание для мародера — отрезать ему уши? Может, сначала отрезать их, а потом нос? Заклеймить тебя, как преступника. — Он провел кончиком кортика за ухом Годфри, оставив тонкую красную полоску.

Годфри весь взмок, и Оливия поняла, что Энтони был прав. Несмотря на всю свою ненависть к Годфри, такое представление ей не нравилось. Повернувшись, она рванулась к берегу и занялась ранеными. Из-за спины сквозь шум дождя до нее донесся отчаянный крик.

Казалось, прошло очень много времени, прежде чем подошел Энтони. Оливия между тем, стоя на коленях, помогала одному из раненых. Она не подняла головы, когда Энтони остановился с ней рядом.

— Он сказал тебе?

— Да.

— Брайан на острове?

— Да.

Теперь Оливия подняла голову и взглянула на него.

— Где? — прошептала она. Глаза ее внезапно наполнились мукой, при мысли о Брайане вся радость мгновенно испарилась.

— Вероятно, в Вентноре.

— Он вернулся, чтобы причинить боль мне… или моему отцу, — убежденно заявила она. — У него, должно быть, есть какой-то план, какой-то…

— Похоже, он полагал, что ты будешь превосходной женой для Ченнинга. Превосходной богатой женой. Если я правильно понял нашего друга, то Брайан рассчитывал на часть этого неожиданного богатства. — Он усмехнулся: — Ну и идеи приходят людям в голову!

— Этим дело не ограничивается, — сказала Оливия. — Он хотел причинить нам боль и другим способом.

— Действительно, что может быть лучше, чем видеть, как ты выходишь замуж за такого человека, как Ченнинг? Сомневаюсь, что гордый Гренвилл смог бы вынести правду.

— Подлец! Ты ведь причинил ему боль, да?

— Только по мере необходимости, — отозвался Энтони. — Сейчас мы отправим его в Ярмут, привязав к стремени Майка, а там его посадят на судно, отплывающее в Высокую Порту. Думаю, ему будет довольно трудно найти оттуда дорогу домой.

— Турки, наверное, продадут его в рабство, — со страхом сказала Оливия. — Ведь они так поступают с иностранцами?

— Вполне вероятно. Он заслужил такую судьбу. Я подумал, что они с мистером Морсом могли бы предпринять это путешествие вместе.

— Но… как это устроить?

— Всего лишь немного изобретательности, мой цветок! — Энтони рассмеялся, увидев ее изумленное лицо. Это был все тот же Энтони, с которым она познакомилась. Человек с веселыми чертиками в глазах и насмешливым изгибом губ, человек, радовавшийся любому проявлению жизни, уверенный в своей абсолютной способности противостоять всем превратностям судьбы. Перед ней был Энтони первых дней ее волшебного сна, и ее душа вновь потянулась к нему.

Он откинул намокшие волосы с лица Оливии и сказал:

— Мне понадобится твоя помощь, чтобы хитрость удалась.

— Какая?

— В общем, ничего особенного. Я объясню тебе позже. Энтони склонился над раненым и осмотрел рану на его плече.

— Ты проживешь достаточно долго для висельника, — вынес он приговор. — Ты и все твои друзья разбойники.

Он встал и, взяв Оливию за руку, поднял девушку на ноги.

— Адам…

— Да? — отозвался старый слуга, приближаясь к нему.

— Какие у нас потери?

— У Тима царапина, и, похоже, Колин сломал палец.

— И все? — Адам кивнул:

— Сэм пошел еще раз посмотреть. Они подобрали много этих.

— Ладно. Сейчас главное — обсохнуть. Скажи людям, пусть поищут ночлег в деревне. Не можем же мы в таком виде вернуться на «Танцующий ветер».

Адам перевел взгляд на Оливию:

— Ради всего святого, а вы-то что здесь делаете?

— Загадка, — многозначительно сказал Энтони. — Удивительный поворот судьбы. Но я собираюсь найти ответ. Он крепко сжал руку Оливии.

— Адам, на рассвете мне будут нужны три человека в Вентноре, в пивной трактира «Чайка».

— Опять какая-то авантюра, — проворчал Адам.

— На этот раз совершенно необходимая, — ответил Энтони тоном, не сулившим — Адам это прекрасно знал — виновному ничего хорошего. — Пойдем, Оливия, — тихо позвал Энтони.

— Куда?

— Туда, где мы сможем обсохнуть, и ты расскажешь мне, что привело тебя сюда в самый разгар бури.

Внезапно Оливия упала духом. Она понимала, что должна будет рассказать ему правду, и боялась неизбежного признания. Поймет ли он, почему она совершила такую ужасную ошибку? Поймет ли, что в этом есть и его вина? Энтони ничего не рассказывал ей о себе, не говорил о мотивах своих поступков. Ей ничего не известно о его семье, за исключением того, что тетушка увлекается вышивкой. Он был человеком, который ни во что не верил, не подчинялся никаким правилам, не ведал сомнений. У нее было достаточно оснований для ошибки. Но согласится ли с ней Энтони?