Любовь надо заслужить

Альма

Ааль-маа-Маа-йоо! Сегодня мне опять снилась мама.

В деревне мы с Майо весь день играли на улице, и мама звала нас к обеду, крича из окна: Ааль-маа-Маа-йоо! Ааль-маа-Маа-йоо!

Мы бежали домой вспотевшие, перепачканные, голодные. Наши коленки ободраны в кровь – мы часами гоняли на велосипеде вдоль плотины, воровали у крестьян фрукты, ловили скользких ужей, ящериц и сверчков.

Ааль-маа-Маа-йоо, мойте руки и за стол! Как давно я не слышала этих слов, как мне их не хватало!

В школе, когда подростки только выбирают для себя подпись, экспериментируют с инициалами и аббревиатурами, Майо придумал себе слово АЛЬМАИО, чтобы подписывать записки родителям и друзьям, но продержалось оно недолго.

В Ферраре словом “летамайо” называют навозную кучу Остроумному Майо это созвучие казалось смешным; я же, вечная зануда, запретила употреблять это “Альмайо”, и брат, как всегда, уступил без возражений.

Во сне я была счастлива. Мама – молодая, в желтом платье, и Майо – смеющийся, передних зубов не хватает. Отца во сне не было, но чувствовалось, что он где-то здесь рядом, может быть, спит. Я не ощущала никакой тревоги, была такой радостной и беззаботной, как бывает только в детстве.

Ааль-маа-Маа-йоо! Ааль-маа-Маа-йоо!

Мы спрятались под глицинией и изо всех сил старались не расхохотаться. Я так сдерживала смех, что захотела в туалет.

Проснулась я от сильного позыва к мочеиспусканию и, валяясь в постели, продолжала ощущать теплоту и радость этого сна. Мне очень давно не снились мама и Майо такими счастливыми. Именно такими, какими мы были в действительности.

Обрывки этих эмоций крутятся в моей голове и сейчас, когда я иду под портиками, спешу на встречу с Лео.

Я никогда не была в том ресторане, где мы назначили встречу, никогда не встречалась с Лео один на один, мне никогда не снились мама и Майо такими счастливыми. Сколько всего случилось после того, как я рассказала Антонии про Майо!

Вчера мы лишь перекинулись по телефону парой слов, но Антония сказала, что не может говорить, я не поняла почему Я хотела рассказать ей о поездке в Рим, о фотографиях Луиджи Гирри. Мне бы хотелось, чтоб и она почувствовала очарование тех мест, которых я лишилась. Эти пейзажи стали для меня лекарством, гомеопатической таблеткой: поля, плотины, каналы, лиманы в дельте По, среди которых прошло мое детство, – увидены глазами современника, римлянина, чужака. Я как будто получила прививку. Двадцать лет я не была в Ферраре и на По. Стараюсь избегать любых контактов с паданской равниной, с ее метафизической болью.

Франко знает, на машине я никогда не езжу в ту сторону, на поезде или на самолете отправляюсь в любом направлении, но как можно дальше от феррарских туманов.