Любовь не выбирает

ГЛАВА ПЕРВАЯ

К дому деревенского викария подъехала машина. Флоренс, мывшая окна второго этажа, бросила тряпку, привстала на цыпочки и из чувства здорового любопытства выглянула наружу. Она удивилась, увидев у парадной двери роскошный темно-серый «роллс-ройс». Ее изящная головка высунулась еще дальше, чтобы разглядеть тех, кто к ним пожаловал. Пассажир вышел из машины, и Флоренс тут же его узнала. Это был мистер Уилкинз — ведущий хирург, с которым она вместе работала, пока из-за болезни матери не пришлось оставить больницу, чтобы взвалить на свои плечи бремя домашних забот и ухода за больной до ее выздоровления, на что потребовался почти год. Может, мистер Уилкинз заехал поинтересоваться, не намерена ли его бывшая помощница снова прийти в отделение? Хотя вряд ли, ведь еще год назад ей предельно ясно дали понять, что освободившееся место долго пустовать не будет и, если когда-либо судьба позволит Флоренс снова вернуться в больницу Коулберта, ей придется соглашаться на любую работу; кроме того, столь уважаемый джентльмен не станет тратить свое драгоценное время ради какой-то молоденькой сестрички…

Из машины вышел и водитель — широкоплечий, высоченный мужчина с начинающей седеть шевелюрой. Поджидая, когда мистер Уилкинз присоединится к нему, он, как сделал бы любой в незнакомом окружении, огляделся по сторонам, после чего поднял голову, и на глаза ему попалась высунувшаяся из окна Флоренс. Промелькнувшее на его лице выражение насмешливого удивления заставило Флоренс поспешно ретироваться, и при этом она больно стукнулась затылком об оконную раму. Флоренс, впрочем, пришлось выглянуть снова, когда мистер Уилкинз, успевший заметить девушку в окне, позвал ее и попросил спуститься вниз — открыть им.

Флоренс, смахнув пыль, припорошившую ее шелковистые волосы, спустилась вниз и открыла дверь.

Мистер Уилкинз игриво улыбнулся ей.

— Ну и как ты тут? Столько месяцев тебя не видел, — начал он, скользя взглядом по ее переднику, надетому поверх старенькой домашней юбочки и застиранной кофточки. — Надеюсь, наш визит не слишком некстати?

Улыбка Флоренс напоминала северное сияние.

— Совсем нет, сэр. Мы делаем уборку в доме после зимы.

На лице мистера Уилкинза отразился неподдельный интерес: живя в окружении всяких новомодных технических приспособлений, вряд ли можно догадываться о существовании весенней генеральной уборки.

— Ах, вот как? Но ты ведь не откажешься уделить старому знакомому несколько минут? Позволь представить тебе мистера Фитцгиббона. — Обращаясь к коллеге, мистер Уилкинз добавил: — А вот это и есть наша Флоренс Нейпир.

Флоренс протянула руку, и ее изящная, еще влажная и скользкая от мыльной воды рука утонула в огромной и сильной ладони.

Его «здравствуйте» и «рад познакомиться» прозвучали вполне серьезно, но Флоренс опять показалось, что в душе этот человек забавляется. Ничего удивительного: она, должно быть, похожа на огородное пугало.

Но если даже и так, в чем она почти не сомневалась, то это было самое премиленькое пугало, какое только способно нарисовать воображение. Великолепие ее медных волос, беспорядочно разбросанных по плечам, не могла скрыть никакая пыль на свете, и ничто не могло бросить тень на славное личико с огромными голубыми глазами и золотистыми ресницами. Стараясь казаться равнодушной, Флоренс посмотрела на незнакомца, но, не выдержав пытливого взгляда его серых глаз, тут же повернулась к мистеру Уилкинзу.

— Проходите, пожалуйста, в гостиную. Мама и мальчики в саду, а папа пишет свою очередную проповедь. Хотите кофе?

Она провела их в большую, знавшую лучшие времена гостиную, в открытые окна которой залетал теплый ветерок апрельского утра.

— Садитесь, пожалуйста, — предложила Флоренс. — Я скажу маме, что у нас гости, и приготовлю кофе.

— А ведь мы приехали к тебе, Флоренс, — улыбаясь произнес мистер Уилкинз.

— Ко мне? Разве… Но все равно, я думаю, мама будет рада познакомиться с вами.

Распахнув тяжелые створки старинного окна, Флоренс с детской непосредственностью перемахнула через подоконник в сад и, конечно же, не видела, как сжатые губы мистера Фитцгиббона тронула улыбка.

— В отделении ее ценили за профессионализм и исключительную аккуратность, — счел необходимым заметить мистер Уилкинз. — Естественно, убирающая дом женщина выглядит несколько неприбранной.

Мистер Фитцгиббон вежливо согласился. Он встал, когда Флоренс появилась вновь — на этот раз с матерью и вполне традиционным способом, через дверь. Миссис Нейпир была маленькой, изящной, симпатичной женщиной, казавшейся несколько хрупкой после долгой и изнурительной болезни. Флоренс познакомила мать с гостями, усадила ее в кресло и отправилась на кухню готовить кофе.

— Кто это к нам пожаловал? — встретила девушку вопросом миссис Бакетт, которая два раза в неделю приходила из деревни помогать по дому и за долгие годы службы привыкла считать себя полноправным членом семейства викария.

— Хирург. Я работала у него в больнице Коулберта. А с ним его знакомый.

— И что их сюда привело?

— Даже не догадываюсь. Миленькая, вскипяти чайник, пока я собираю поднос. Как только узнаю, я немедленно тебе расскажу.

Пока закипал чайник, Флоренс скинула передник и поправила кофточку.

— Теперь уже поздно, — обреченно вздохнула она, делая отчаянную попытку привести в порядок волосы. — Когда гости вошли, я выглядела ужасной неряхой.

— Ну ты и скажешь! — возмутилась миссис Бакетт. — Хоть и захоти, ты не будешь неряхой. А вот руки могла бы вымыть.

Флоренс почти окончательно решила, что этот напыщенный мистер Фитцгиббон ей не по душе, но должна была признать, что он хорошо воспитан. Стоило ей появиться в дверях гостиной с тяжелым подносом, как он поспешно поднялся, забрал из ее рук поднос и не сел, пока Флоренс не заняла своего места. В общении с пациентами такое поведение можно было бы считать безупречным…

Вежливо улыбаясь друг другу, хозяева с гостями какое-то время пили кофе, говорили о том о сем, после чего миссис Нейпир поставила свою чашку и встала.

— Мистер Уилкинз признался, что у него к тебе небольшое предложение, Флоренс. А я, пожалуй, вернусь к мальчикам, посмотрю, как они справляются с нашим парником. — Миссис Нейпир пожала мужчинам руки, и когда она вышла из комнаты, все снова заняли свои места в креслах.

— Как ты считаешь, Флоренс, здоровье твоей матушки позволит тебе вернуться к работе?

— Наверное, да. Доктор Коллинз осматривал ее несколько дней назад. Вот только нужно подыскать кого-нибудь, кто согласился бы приходить часа на два каждый день, но для этого сперва мне надо найти работу.

Выражение лица мистера Уилкинза говорило Флоренс, что уважаемый хирург не видит между тем и другим причинной связи, однако мистер Фитцгиббон, хоть и не проронил ни слова, понял все сразу.

— Да, да, разумеется, — заторопился мистер Уилкинз. — Правда, у меня сейчас нет для тебя ничего подходящего, но, кажется, мистер Фитцгиббон готов кое-что предложить.

— Через две недели мне потребуется сестра для ведения осмотров. Как-то я сказал об этом мистеру Уилкинзу, а он вспомнил о вас и заверил, что вы именно тот человек, который мне нужен.

«А вы-то сами — тот ли человек, который нужен мне?» — подумала Флоренс и чуть покраснела, потому что лицо мистера Фитцгиббона снова приняло насмешливое выражение, будто он без труда читал ее тайные мысли.

— Я совершенно не представляю обязанностей такой сестры. Я ведь работала в больнице. Я не уверена, что смогу…

— Возможно, вы думаете, что вам предлагают синекуру[1] ? У меня большая частная практика, и я оперирую во многих больницах, я специализируюсь на операциях со вскрытием грудной клетки. В обязанности моей сестры входит сопровождать меня на операции и готовить инструменты. Но, может быть, это вас вовсе не привлекает?

— Я участвовала в операциях, и не в одной, мистер Фитцгиббон, — с чувством уязвленного самолюбия ответила Флоренс.

— В таком случае работа вам, несомненно, покажется интересной. На уик-энды вы будете свободны, хотя меня часто вызывают и по уик-эндам. Настройтесь на то, что вам придется сопровождать меня в любую минуту. Консультация располагается на Уимпол-стрит, а комнаты, которые снимает сестра Брайс, совсем рядом. Вы сможете занять их, если, конечно, они вас устроят. Что касается денег, то…

И он назвал сумму, от которой Флоренс невольно раскрыла рот.

— Это гораздо больше, чем…

— Да, это так, но вам придется выполнять много работы, и ваши рабочие часы будут находиться в зависимости от моих.

— А сестра, которая уходит… — начала Флоренс, но он не дал ей договорить.

— Она выходит замуж. — В голосе мистера Фитцгиббона зазвучали вкрадчивые нотки, и он оценивающе взглянул на Флоренс. — Она работала со мной целых пять лет. Я позвоню вам завтра. Скажем, около трех, если вас устроит.

Флоренс вдруг почувствовала, что, даже если сделает вид, что назначенное время ей не подходит, он все равно позвонит и будет звонить до тех пор, пока не услышит окончательный ответ.

— Вполне устроит… — сказала она, стараясь, чтобы голос не выдал ее заинтересованности. В это время она лихорадочно прикидывала, какие материальные выгоды сулит ей неожиданное предложение. Деньги как с неба свалились. Теперь она сможет платить прислуге, которую найдет. А еще им нужны новые кастрюли. И стиральная машина опять сломалась…

Прощаясь в дверях с двумя джентльменами, она одарила мистера Уилкинза, которого по-настоящему любила, своей самой ласковой улыбкой и не отвела взгляда, подавая руку мистеру Фитцгиббону. Он был очень хорош собой. Прямой классический нос, волевой подбородок, чувством собственного достоинства просветленное лицо. Правда, до улыбки на прощание он не снизошел.

«Крепкий орешек», — вздохнула Флоренс, провожая взглядом выехавший из ворот дома «роллс-ройс». А в гостиной ее уже с нетерпением дожидалась вернувшаяся из сада матушка.

— С виду он симпатичный, — словно читая мысли дочери, сказала она. — Зачем он приезжал, Флоренс?

— Ему нужна медсестра в его частной консультации. Мистер Уилкинз предложил меня.

— Как мило со стороны мистера Уилкинза! А главное, вовремя. Теперь тебе не придется обивать пороги больниц.

— Но я пока что не дала согласия.

— Отчего же, детка? Теперь я вполне могу справиться с домом и без посторонней помощи. Или, может быть, маленькое жалованье?

— Наоборот, даже слишком щедрое. Правда, жить мне придется в Лондоне, но на выходные, если не окажется срочной работы, я смогу приезжать домой. Мистер Фитцгиббон, по-видимому, имеет довольно обширную практику. Он специализируется на операциях со вскрытием грудной клетки.

— А что, мистер Уилкинз не предложил тебе вернуться на старое место?

— Нет, к сожалению, в больнице Коулберта для меня ничего нет…

— Тогда, Флоренс, и думать нечего, соглашайся на эту работу. Для тебя это просто превосходная возможность сменить обстановку и познакомиться с какими-нибудь замечательными людьми.

Миссис Нейпир снова оказалась во власти тревоживших ее мыслей. По ее мнению, дочь слишком редко бывала в обществе мужчин, а точнее, молодых мужчин, озабоченных поиском спутницы жизни. А ведь Флоренс уже двадцать пять, и хотя за редким исключением все молодые врачи в больнице оказывали ей внимание, они, по мнению миссис Нейпир, не представляли для Флоренс желанной партии — слишком молоды и слишком необеспеченны. И вот наконец появляется солидный, с хорошим достатком мужчина, который может дать ее дочери то, без чего ей самой пришлось обходиться всю жизнь. Миссис Нейпир ненадолго предалась мечтам…

— А он женат?

— Не знаю, мамочка. Скорее всего, женат. Ведь он не слишком молод. — В голосе собиравшей кофейные чашки Флоренс не чувствовалось даже намека на интерес к персоне мистера Фитцгиббона. — Пожалуй, я поговорю с отцом. Может, и правда, пока не появится вакансия в больнице Коулберта или в какой-нибудь другой приличной больнице с хорошей школой, стоит согласиться на эту работу. Мне бы не хотелось терять квалификацию.

— Тогда ступай и поговори с отцом прямо сейчас. — Миссис Нейпир посмотрела на часы. — Если он еще не закончил свою проповедь, то будет писать ее до позднего вечера. Ему нужна передышка.

Поставленный в известность о происшедших в доме событиях, мистер Нейпир обдумал все «за» и «против» и решил, что Флоренс поступит мудро, если примет предложение.

— Я не знаком с этим мистером Фитцгиббоном, — заключил он свои размышления, — но если его знает мистер Уилкинз, значит, на этого человека можно положиться. Да и жалованье более чем приличное. Впрочем, если такая работа тебя не привлекает, ты не должна принимать во внимание это обстоятельство.

Флоренс же не сочла нужным сказать отцу, что именно это обстоятельство является для нее решающим. Обучение мальчиков в школе (а впереди их ждал университет) забирало значительную часть скромных доходов простого викария, и ее деньги для семьи, да и для собственного будущего, были бы далеко не лишними. Отец у них замечательный человек, он готов последним поделиться со всяким нуждающимся, но совершенно слеп к таким вещам, как сломанные стиральные машины и прохудившиеся кастрюли. Не говоря уже о том, что его жена который год не может позволить себе новой шляпки.

— Предложение мне нравится, — убежденно заявила Флоренс. — На выходные я смогу приезжать домой. Но сначала мне надо пойти в деревню и уговорить мисс Пейн приходить к нам хотя бы на час. Нельзя все взваливать на миссис Бакетт. Денег хватит, ведь жалованье действительно очень большое.

— А как ты устроишься в Лондоне?

На этот счет у Флоренс не было никаких сомнений.

— Я смогу жить в квартире, которую снимала бывшая сестра.

— На словах как будто получается все хорошо, — сказал отец. — Но прошу тебя, не поступай наперекор своим желаниям, моя дорогая.

Что касается желаний, то с этим как раз была полная неопределенность, так как Флоренс вряд ли сама понимала, чего ей действительно хочется, но ее отличал здравый, практический ум, а он подсказывал, что ей нужна работа и нельзя отказываться от того, что по неожиданному и безусловно счастливому стечению обстоятельств достается без всяких хлопот и усилий.

Когда на следующий день ровно в три часа раздался телефонный звонок и мистер Фитцгиббон бесстрастным голосом осведомился о ее решении, Флоренс не менее ровным голосом ответила, что принимает предложение.

Мистер Фитцгиббон не стал утруждать себя словами горячей благодарности, а сразу перешел к делу:

— Тогда постарайтесь не откладывая приехать в Лондон и поговорить с сестрой Брайс. Скажем, в понедельник, в первой половине дня вам будет удобно?

— Если сесть на десятичасовой поезд из Шерборна, то около часа я смогу быть у вас.

— Это вполне устроит сестру Брайс. Адрес и номер телефона у вас записаны?

— Да, спасибо.

Его «очень хорошо» и «до свидания, мисс Нейпир» прозвучали несколько резковато, хотя, как всегда, вежливо.

До Шерборна Флоренс провожал преподобный Нейпир, чья набело переписанная воскресная проповедь уже лежала на столе, и потому ничего, кроме занятий с хором, не могло отвлечь викария от исполнения родительских обязанностей. По прямой от Гассидж-Толларда до Шерборна не было и четырех миль, но по извилистой, каждые сто ярдов поворачивающей проселочной дороге да еще на их стареньком, видавшем виды «остине» они добрались до Шерборна не скоро.

— Обязательно поешь. Прекрасный ланч подают в «Лайонзе», — наставлял на перроне вокзала свою дочь мистер Нейпир.

Соглашаясь во всем, Флоренс послушно кивала головой. Отец очень редко бывал в Лондоне и оттого совершенно не представлял себе, что такое переполненные кафе и длинные очереди на автобусных остановках. А она не хотела лишать его, жившего далеким прошлым, приятных иллюзий.

Заверив отца, что дневным поездом вернется домой, и помахав на прощание рукой, Флоренс тронулась в путь.

На вокзале Ватерлоо она выпила чашку кофе, съела бутерброд и, отстояв очередь на автобус, доехала до площади Оксфорд-Серкус. В запасе оставалось немного времени, и она заглянула в несколько магазинов на Оксфорд-стрит, прежде чем свернуть на Уимпол. После шума и толчеи, которыми встретила Флоренс Оксфорд-стрит, чинная Уимпол, с ее старинными, времен Регентства домами, с любовно начищенными медными табличками на аккуратно выкрашенных дверях, показалась ей тихой и мирной, насколько подобные эпитеты применительны к улице в центре огромного города. Дом под номером восемьдесят семь был неподалеку, где-то рядом, напомнила себе Флоренс. Ласково светило солнце, и Флоренс почему-то думала о родном Гассидж-Толларде, тоже оставшемся в стороне от быстрых перемен нового времени, что, решила Флоренс, наверное, не так уж и плохо.

Никто не может сказать, сколько времени, глядя на улицу, простоял мистер Фитцгиббон у окна своей приемной, но в то время, когда Флоренс подходила к дому, мистер Фитцгиббон, засунув руки в карманы брюк, находился именно там и, наверное, оценил и бархатный беретик на роскошных, блестевших на солнце волосах, и в сдержанных синих тонах костюм. Мистер Фитцгиббон, конечно, не знал, что надетые по такому особому случаю нарядные туфельки оказались немного тесны и жали ножки идущей по мостовой девушки…

Подойдя к дому, Флоренс подняла голову на табличку. И в этот момент увидела в окне неулыбчивое лицо мистера Фитцгиббона. Он выглядел сердитым, и, прежде чем преодолеть несколько ступенек, ведущих к парадной двери, и позвонить, Флоренс с такой же холодностью задержала свой взгляд на лице будущего хозяина. Жалованье, бесспорно, было замечательным, но дурное предчувствие, что работать придется на человека с характером не самым легким, не давало Флоренс покоя.

Дверь открыл пожилой швейцар и, кланяясь, объяснил, что приемная мистера Фитцгиббона находится на втором этаже, куда предложил подняться молодой леди. На втором этаже была еще одна дверь с начищенным до блеска дверным колокольчиком, которую на этот раз открыла славная, пухленькая дама средних лет, при виде Флоренс расцветшая приветливой улыбкой и дружеским тоном проговорившая:

— А вот и вы! Я миссис Кин — регистраторша мистера Фитцгиббона. Вам нужно пройти прямо по коридору.

— Мне необходимо встретиться с сестрой Брайс, — несколько робко начала Флоренс.

— Безусловно, милочка, и вы обязательно с ней встретитесь. Но сначала вас хочет видеть мистер Фитцгиббон. — И она добавила тоном, в котором можно было различить нотки почтительного благоговения: — Мистер Фитцгиббон отложил ланч, чтобы увидеться с вами.

С языка Флоренс рвался достойный ответ, но уж слишком нужна была работа, и Флоренс решила пока не рисковать.

К тому времени, когда миссис Кин ввела Флоренс в кабинет, мистер Фитцгиббон уже покинул свой наблюдательный пост у раскрытого окна и сейчас восседал в кресле за широким письменным столом. При виде Флоренс мистер Фитцгиббон встал, жестом указал на свободное кресло, предлагая ей сесть, и довольно холодно произнес:

— Добрый день, мисс Нейпир.

На некоторое время в комнате воцарилась тишина — мистер Фитцгиббон не торопился со вступительной речью.

Наконец он заговорил:

— У сестры Брайс сейчас ланч. Когда она вернется, то введет вас в курс дела и детально расскажет о ваших обязанностях. Со своей стороны я могу лишь добавить, что первый месяц работы будет считаться вашим испытательным сроком, и, если далее вам по какой-либо причине захочется расстаться со мной, прошу вас, уведомьте об этом ровно за три месяца. Я не люблю менять персонал, с которым работаю.

— Может случиться и так, что вы не захотите держать меня дольше одного месяца, — довольно равнодушно заметила его слушательница.

— Существует и такая вероятность, но к этому вопросу мы вернемся в конце первого месяца. Есть какие-либо возражения по поводу условий работы? Я должен предупредить вас, что здесь не работают как в других местах — от девяти до пяти. Я не собираюсь вмешиваться в вашу личную жизнь, но, при любых обстоятельствах, она не должна влиять на работу. Я во многом завишу от преданности и самоотверженности моего персонала.

Про себя Флоренс подумала, что за такое жалованье любой будет преданным и самоотверженным, но вслух с завидной прямотой сказала:

— Полагаю, я свободна делать то, что люблю, и работать там, где мне хочется. Что касается моих интересов… я предпочитаю возвращаться в родительский дом, когда имею возможность, а других интересов у меня нет.

— Замуж не собираетесь?

От неожиданности золотые ресницы Флоренс взметнулись вверх.

— Раз вы спрашиваете, я отвечу. Нет.

— Странно. Так я бы хотел, чтобы вы приступили… Давайте посмотрим… Сестра Брайс работает до конца следующей недели и уходит в субботу. Будет неплохо, если вам удастся в воскресенье устроиться с жильем и начать работу утром в понедельник.

— Это вполне мне подходит, — кивнула Флоренс и, увидев его удивленное лицо, постаралась спрятать улыбку. Не иначе как сидевший перед ней мужчина все меряет своей меркой, подумала она. — Смогу ли я сначала посмотреть комнату, в которой мне придется жить?

— Конечно, почему же нет? — ответил он несколько раздраженно. — Сестра Брайс вам все и покажет. Вы намерены провести ночь в Лондоне?

— Нет. Я собираюсь уехать с вокзала Ватерлоо пятичасовым поездом.

Раздался стук в дверь, мистер Фитцгиббон сказал «войдите», и в полуоткрытой двери появилась головка сестры Брайс. Жизнерадостным голосом девушка спросила:

— Разрешите приступить к передаче дел, сэр? — Сестра Брайс вошла в кабинет и крепко пожала руку Флоренс.

Пока девушки обменивались любезными взглядами, зазвонил телефон, и мистер Фитцгиббон поднял трубку.

— Да, конечно. До трех никто не назначен. Разумеется, приезжайте.

Положив трубку, мистер Фитцгиббон взглянул на Флоренс.

— До свидания, мисс Нейпир. Жду вас через неделю, утром в понедельник.

— Работать с ним одно удовольствие, — заявила сестра Брайс, аккуратно закрывая двери кабинета. — Просто не нужно обращать внимания на его порой резкий тон.

— Не буду, — пообещала Флоренс. — Так с чего мы начнем?

Консультация мистера Фитцгиббона занимала весь второй этаж. Кроме уже осмотренного кабинета и приемной Флоренс показали маленькую, но превосходно оборудованную перевязочную, а также процедурный кабинет, смежный с кабинетом врача, гардеробную и крохотную кухню. Экскурсия сопровождалась комментариями сестры Брайс:

— Кофе он любит пить около десяти часов, но, если пациентов много, никогда не позволяет себе ради этого прерывать прием. Свой кофе мы пьем, когда удастся. Хотя раньше половины десятого прием не начинается, я прихожу сюда около восьми — ведь к появлению первого пациента все должно быть в полном порядке. Бывает, что мистер Фитцгиббон еще до приема уезжает в больницу, где осматривает новых больных, потом приезжает на прием сюда, потом в двенадцать или в час снова уезжает в больницу. Мы уходим на ланч, потом прибираемся. Если он не оперирует, то возвращается где-то около четырех и снова принимает до половины шестого. Вы ведь работали на операциях? В больнице Коулберта ему всегда ассистирует одна и та же сестра, но, если операция назначена в другой больнице, не имеет значения в какой, он будет брать вас — готовить и стерилизовать инструменты.

— А эти, другие больницы, они тоже в Лондоне?

— Могут быть и в Лондоне, а бывает, что и в других городах: в Бирмингеме, или в Эдинбурге, или в Бристоле. Я была несколько раз в Брюсселе, на Ближнем Востоке, раза два в Берлине.

— Я не говорю по-немецки…

В ответ сестра Брайс весело рассмеялась.

— А вам и не придется. Говорить будет он, а вы будете делать то, что всегда делаете… так, словно вы в больнице Коулберта. Кстати, он предупредил, что изредка вам придется жертвовать своими выходными? Вы знаете? Ну и отлично. — Сестра Брайс достала ключ из кармана белоснежного халатика и открыла дверцу шкафа. — Я была по-настоящему счастлива здесь работать, и мне будет не хватать этой работы, но она забирает все ваше время, не оставляя ни минуты для себя. А когда собираешься обзаводиться семьей… — вздохнув, сестра Брайс начала выдвигать ящички открытого шкафа. — Здесь хранится все, что ему нужно на операциях. Он привык работать только собственными инструментами, и вам необходимо тщательно следить, чтобы все они находились здесь и были готовы к работе. При выездах вы будете складывать их вот в этот чемоданчик.

Сестра Брайс на секунду прервала свой монолог и взглянула на часы.

— У нас еще есть время посмотреть мою комнату. Познакомитесь с миссис Твист и сами решите, устроит ли вас мое пристанище. Миссис Твист готовит завтрак и в половине седьмого накрывает ужин. Есть стиральная машина и телефон. Но старушка не очень любит тех, кого она называет «друзья-джентльмены»…

— У меня их нет…

— Извините, но вы такая миленькая, что и дюжины кавалеров было бы мало.

— Спасибо за комплимент. Я, должно быть, очень привередливая.

Миссис Твист жила на узенькой боковой улочке в пяти минутах ходьбы от Уимпол-стрит. Домик был маленький, но очень чистенький и ухоженный, такой же чистенький и ухоженный, как и сама миссис Твист, которая оказалась седой, крохотной и худой старушкой в набивном ситцевом переднике. Для начала пронзительные голубые глазки миссис Твист ощупали Флоренс с головы до ног, после чего ее провели на второй этаж в небольшую, но удобно обставленную комнатку с окнами на улицу.

— Мисс Брайс завтракает внизу ровно без пятнадцати восемь. — Теперь уже миссис Твист проводила экскурсию по своим владениям. — Ванная вот здесь. Здесь же и стиральная машина для ваших мелочей. Сушить можно на веревках в саду. Ужин я готовлю к половине седьмого. Что-нибудь горячее. Если к тому времени мне придется отлучиться, ужин будет стоять в духовке. Ни я, ни мисс Брайс никогда не слышали друг от друга ни единого дурного слова. Я надеюсь, что и с вами у нас будет все хорошо.

— Я тоже надеюсь, миссис Твист. Комната просто чудесная, и ужин мне обязательно понравится. Вы только обязательно говорите, если что не так…

— В этом как раз не сомневайтесь, мисс Нейпир. Я всегда говорю вслух то, что думаю. Но мистер Фитцгиббон представил вас как благовоспитанную молодую леди, а я верю всему, что говорит мистер Фитцгиббон.

Мисс Брайс дожидалась окончания экскурсии в сверкавшей чистотой гостиной.

— У нас еще в запасе полчаса свободного времени, — объявила она, взглянув на часы. — Для приема первого пациента я уже приготовилась; мистер Фитцгиббон до трех часов не появится, а миссис Кин уж, конечно, сделала все свои записи и теперь ждет нас к чаю.

Они распрощались с миссис Твист и вернулись на Уимпол, где в кухне действительно стоял на огне чайник. За чаем усилиями сестры Брайс и миссис Кин безжизненный скелет сухих наставлений мистера Фитцгиббона был облечен в живую плоть, так что, покидая консультацию, Флоренс обрела довольно красочное представление о том, что ей сулит будущее. «Ничего похожего на больницу», — думала Флоренс по дороге к вокзалу. Поддерживая строго установленный порядок, все придется делать самостоятельно, и при этом ее свободное время будет целиком зависеть от рабочего расписания мистера Фитцгиббона. Как бы там ни было, она верила, что работа ей придется по душе; ответственность она будет нести перед своей совестью и мистером Фитцгиббоном. Пансион оказался на порядок лучше, чем Флоренс ожидала, и ко всему прочему каждые выходные она сможет ездить домой. В вагоне на обороте оказавшегося в сумочке конверта она увлеченно выстраивала столбцы ей одной понятных цифр и, когда поезд остановился у платформы Шерборна, точно знала, что новые кастрюли и стиральная машина перестанут быть несбыточной мечтой и в конце месяца займут достойное место на кухне в доме викария. Больше того, ей, вероятно, удастся обновить свой весенний гардероб.

— Похоже, мистер Фитцгиббон умеет поставить дело и работать с ним — занятие вполне достойное, — заявил ее отец, когда подробный отчет Флоренс о поездке подошел к концу.

Флоренс согласилась, но она по-прежнему не понимала, что же за человек ее будущий хозяин. И она даже не могла решить, нравится он ей или совсем не нравится.

Последовавшие за поездкой две недели пронеслись в вихре лихорадочной деятельности. Нужно было закончить уборку, что в их доме оказалось занятием не из простых, и еще нужно было договориться с женщиной, которая согласилась бы приходить в дом, хотя бы на час в день. Миссис Бакетт была превосходной помощницей, да и здоровье миссис Нейпир уже не вызывало никаких опасений, но в доме по-прежнему оставались трудоемкие работы — глажка, походы за провизией, приготовление обедов. Недавно похоронившая свою престарелую матушку мисс Пейн за более чем умеренную плату взялась исполнять эти обязанности.

Когда основные дела были улажены и дом засверкал чистотой, подошло время укладывать вещи. Вслед за платьями и свитерами последовали все самые любимые книги Флоренс и пачка семейных фотографий, которым отводилась роль украшения маленькой каминной полки в ее будущей комнате; после долгих сомнений сверху в чемодан Флоренс положила длинную юбку и топ, заменявшие вечерний туалет. Похоже, что он вряд ли ей понадобится, но пути Господни неисповедимы. Когда Флоренс работала в госпитале, то вовсе не испытывала недостатка в приглашениях и знаках внимания со стороны мужской части персонала. Чаще это было кино и кофе с бутербродами по дороге домой, изредка — обед в дешевом ресторанчике. Но за год, проведенный дома, она отвыкла от такой жизни, теперь казавшейся ей далекой, словно никогда и не существовавшей. Выросшая и воспитанная в сельском уединении, Флоренс не слишком печалилась об утрате прелестей городской жизни, лишь иногда вспоминая, что ей уже двадцать пять, а рядом все нет человека, которого миссис Бакетт скромно называла «мистер Какой-нам-нужен». Флоренс, впрочем, подозревала, что идеал миссис Бакетт и ее собственный далеко не совпадали.

Из дома она уезжала воскресным вечером, и, чем ближе подходил час расставания, тем меньше ей хотелось покидать родные места. Братьев дома не было, они уехали в школу, и теперь она не увидит их до самого лета, но здесь оставались и ее класс в воскресной школе, который она всегда вела, помогая отцу, и хор, и еще много маленьких дел, лежавших на ее плечах во время болезни матери. А еще был и толстый кот по имени Чарли Браун, и стареющий ньюфаундленд Хиггинс, к которым она очень привязалась за этот год, проведенный дома.

— Я обязательно приеду на уик-энд и сегодня позвоню, — шептала она, обнимая мать.

Поезд уходил, а теряющаяся в вечерней дымке фигура отца на платформе заставила Флоренс почувствовать себя, как в детстве, всеми забытой, покинутой.

Встреча, которая ее ожидала в доме миссис Твист, несколько рассеяла чувство грустного одиночества. На подносе исходила паром чашка горячего чая, и таким же горячим было предложение помощи миссис Твист:

— В восемь часов вас ждет ужин, и сегодня вы можете позвонить по моему телефону. Мисс Брайс обычно пользовалась телефоном-автоматом, который как раз напротив дома.

Флоренс распаковала чемодан, расставила фотографии, разложила разные мелочи, позвонила матери и заявила той жизнерадостным голосом, что устроилась прекрасно, что у нее все в порядке, и лишь тогда спустилась к ужину.

— Мисс Брайс обычно уезжала на выходные, — сказала Флоренс хозяйка, — но иногда ей приходилось работать, и тогда мы ужинали вместе.

И вот теперь Флоренс ужинала на кухне этого чистенького дома и слушала, казалось, бесконечный монолог миссис Твист о достоинствах соседей, о ценах и о болях в спине.

— Мисс Брайс рассказала мистеру Фитцгиббону о моей несчастной спине, и он оказался настолько внимателен, что послал меня в больницу с запиской к его другу. Мистер Фитцгиббон очень симпатичный человек, вам понравится работать с ним.

— О да, я совершенно уверена в этом! — бодро подхватила Флоренс, в душе на сей счет испытывая глубокие сомнения.

В консультацию на следующее утро она пришла задолго до начала приема. Пожилой неразговорчивый швейцар лишь кивнул, когда она объяснила, кто такая и зачем пришла, и молча отправился открывать двери второго этажа, за которыми располагались владения мистера Фитцгиббона. Первое, что ей бросилось в глаза, был букет свежих цветов в вазе на журнальном столике в приемной, и лишь позже Флоренс обратила внимание на то, что все вокруг блистало идеальной чистотой и порядком. По-видимому, и у мистера Фитцгиббона была своя добрая фея, которая мановением волшебной палочки могла в самый неурочный и ранний час вызвать ангелов с тряпками и швабрами для уборки. Флоренс прошла в гардероб, где нашла разложенный накрахмаленный белый халатик и поверх него муслиновую шапочку с кокетливыми оборками. Мистер Фитцгиббон без восторга относился к современным униформам, и девушка, переодевшись, с ним полностью согласилась. Застегнув на тонкой талии свой пояс с серебряной пряжкой, Флоренс начала внимательный обход комнат, открывая створки шкафов, выдвигая ящики, стараясь крепко запомнить, где что лежит и в каком порядке. Мистер Фитцгиббон не из той породы людей, которые будут снисходительно прощать всякого рода промахи, и она не хотела, чтобы в первый же день ей выговаривали за неловкость.

Вскоре появилась миссис Кин и первым делом попросила Флоренс поставить чайник, после чего быстро разложила карточки ожидаемых сегодня пациентов.

— Чай надо попить обязательно, — объяснила она немного недоумевающей Флоренс. — Неизвестно, удастся ли нам сегодня выкроить время для кофе, ведь сегодня к нам пожалует леди Трамп, а этой даме выдели хоть вдвое больше времени, чем положено для обычного осмотра, все равно последующее расписание будет безнадежно спутано. Послушайте, милочка, телефон.

В трубке зазвучал монотонный голос мистера Фитцгиббона:

— Я буду через пятнадцать минут. Сестра Нейпир уже на месте?

— Да, — ответила Флоренс со слегка ядовитой интонацией, — она здесь. На месте ровно с восьми утра.

— Как мы и договаривались? — услышала Флоренс вкрадчивый голос мистера Фитцгиббона. — Я должен предупредить вас, что не поощряю непунктуальности своего персонала.

— В таком случае, мистер Фитцгиббон, — сладчайшим голоском пропела в трубку Флоренс, — почему вы не установите у входа один из этих маленьких компостеров с таймером?

— Я не поощряю и дерзостей, — сказал мистер Фитцгиббон и повесил трубку.

Не комментируя и не вмешиваясь в телефонный обмен колкостями, миссис Кин прошла на крохотную кухню и начала разливать чай.

— Я вам расскажу, каких пациентов мы ожидаем на утренний прием. Новый для нас случай — мистер Уиллоби. Серьезные подозрения на рак. Направлен к нам своим лечащим врачом. Живет где-то в Мидленде, пенсионер. Остальные трое — повторные пациенты, придут для осмотра и консультаций. Сначала — леди Трамп. Для нее я выделяю полчаса, придется помогать ей раздеваться, одеваться и все такое прочее. За ней пойдет маленькая мисс Поуэлл — два месяца назад ей делали лобэктомию. Последней будет Сузи Касл — семилетняя малышка с фиброзно-кистозным образованием. Не мне, конечно, судить, но мы ее, кажется, теряем. Такое славное дитя. — Миссис Кин взглянула на часы. — Он будет здесь через две минуты…

Интуиция миссис Кин не подвела. Ровно через две минуты мистер Фитцгиббон вошел и, сказав дамам «доброе утро», скрылся в дверях своего врачебного кабинета.

— Проведите к нему мистера Уиллоби, — почти не разжимая губ, зашипела миссис Кин, — и встаньте справа от двери. Мистер Фитцгиббон кивнет вам, когда понадобится провести больного в кабинет для обследования. Если это мужчина и если вас не попросят остаться, сразу же возвращайтесь в кабинет мистера Фитцгиббона и ждите там.

Флоренс поправила шапочку и оказалась в приемной в тот самый момент, когда туда входил мистер Уиллоби — маленький, сгорбленный человечек, казалось, полностью смирившийся со своей судьбой и не ждущий от нее ничего хорошего. Такое мнение вовсе не разделял мистер Фитцгиббон. Стоя в своем углу, Флоренс должна была признать, что доброжелательность и спокойная уверенность, исходившие от доктора, начали возвращать больному давно утраченные надежды.

— Операция простая и достаточно широко опробованная, — говорил мистер Фитцгиббон, — и я совершенно не вижу оснований беспокоиться за ее исход. После операции вы будете здравствовать долгие годы. Сестра проведет вас в кабинет для осмотра. Ваш доктор говорил со мной и, кажется, согласился с моим мнением. Я убежден, что вы непременно должны дать себе шанс.

Далее все происходило, как объясняла миссис Кин. Флоренс провела несколько приободрившегося мистера Уиллоби в кабинет, доложила мистеру Фитцгиббону, что пациент готов к осмотру, не задерживаясь вернулась на свое место справа от двери и стала ждать их возвращения.

После осмотра мистер Уиллоби выглядел гораздо лучше, чем в первые минуты своего прихода. Доктор и его пациент на прощание пожали друг другу руки, и, поворачиваясь к Флоренс, мистер Фитцгиббон попросил:

— Сестра, проводите, пожалуйста, мистера Уиллоби к миссис Кин.

С леди Трамп все обстояло несколько иначе. Этой восьмидесятилетней даме по настоянию мистера Фитцгиббона была сделана удачная операция, возродившая леди Трамп к жизни, чем старушка была несказанно горда и получала исключительное удовольствие, утомляя родственников и знакомых бесконечным повторением истории своего сказочного выздоровления…

— А вы новенькая, — заметила старая дама, разглядывая Флоренс сквозь стекла старомодного пенсне в золотой оправе.

— Сестра Брайс выходит замуж.

— Гм… Я удивлена, что вы еще не замужем.

Проведя леди Трамп в кабинет доктора, первое, что услышала Флоренс, — это были слова опасения, которым благородная леди поделилась с мистером Фитцгиббоном:

— Эту девушку вам здесь долго не удержать. Слишком хорошенькая.

Он мельком окинул Флоренс холодным взглядом и без явного интереса произнес:

— Разумеется… Так, леди Трамп, расскажите о вашем самочувствии за то время, что я вас не видел.

Миссис Кин оказалась права: на пожилую даму ушло времени вдвое больше обычного. Кроме того, она вырядилась в совершенно неподходящую одежду. Знала же, что отправляется на осмотр, так нет, надела платье с бесконечным числом хитроумных застежек и крошечных пуговиц от шеи до пояса, а под платьем был каскад нижних юбок, и снимать все их Флоренс приходилось под аккомпанемент наставлений хозяйки. Лишь передав пациентку в заботливые руки миссис Кин, Флоренс с облегчением вздохнула.

— Не желаете ли чашку кофе, сэр? — осведомилась девушка, надеясь, что он согласится и она заодно сможет выпить и сама. — Мисс Поуэл еще не пришла.

— Да, спасибо, — не отрываясь от разложенных на столе записей, бросил он. — И вы выпейте тоже.

Мисс Поуэл была маленькой, худощавой, похожей на мышку, и мистер Фитцгиббон обращался с пациенткой очень мягко и вежливо, что немало поразило Флоренс. Вскоре маленькая леди, ободренная доктором, удалилась, и Флоренс, следуя указанию мистера Фитцгиббона, пригласила войти Сузи Кастл с матерью.

Девочка выглядела младше своего возраста, но на всем ее облике лежала печать старческой покорности, отчего душа Флоренс готова была разорваться на части. Впрочем, даже несмотря на смиренный взгляд, девчушка радовалась жизни, как здоровое дитя, и Флоренс сразу же поняла, что они с мистером Фитцгиббоном на дружеской ноге. Он шутил с девочкой и не старался ее удержать, когда та схватила с его стола ручку и принялась рисовать в большом рабочем блокноте.

— Ты не против лечь на несколько дней в больницу, Сузи? — поинтересовался он. — Тогда у меня будет возможность навещать тебя каждый день, мы даже сможем найти время, чтобы сразиться в шашки или в домино.

— Зачем в больницу?

— Ну, потому что в больнице гораздо удобнее за тобой наблюдать. Мы сделаем тебе рентген…

— И ты пойдешь со мной? Там всегда темно и страшно.

— Я буду рядом. Я там назначаю тебе свидание.

— Идет, — хихикнув, согласилась Сузи. Она протянула маленькую руку, и Флоренс, оказавшись к девочке ближе, взяла ее руку в свои ладони. На время ребенок задержал на медсестре изучающий взгляд. — А вы очень красивая. Вы уже встретили своего Прекрасного принца?

— Нет, но надеюсь, что вскоре это произойдет. — Флоренс легонько сжала в своей ладони маленькую ручонку. — Будешь моей подружкой на свадьбе?

— Конечно, буду. А вы за кого выйдете замуж? За мистера Фитцгиббона?

Мама Сузи что-то извиняющимся тоном пробормотала, а Флоренс рассмеялась.

— Нет, моя милая… А теперь давай одеваться — тебе пора, идти домой.

Был уже вечер, когда последний пациент покинул стены консультации и Флоренс наводила порядок, готовя кабинет к завтрашнему приему. Мистер Фитцгиббон, уходя, остановился возле нее.

— Вам понравилась работа, мисс Нейпир?

— Да, спасибо, сэр. Мне нравится встречаться с новыми людьми.

— Будем надеяться, что своего Прекрасного принца вы тоже скоро встретите, — вежливым голосом сказал мистер Фитцгиббон и очень аккуратно закрыл за собой дверь.

Флоренс недоумевала — неужели доктор уже задумывается о дне, когда им придется расстаться?