Любовь оборотня

Глава 1

Карита вышла из ванной, зевая во весь рот. Полчетвёртого утра — простительно.

Над неприбранной постелью тлел ночник. Шторы на окне ожили и, с шелестом проехав по карнизу, сомкнулись; лишь тогда вспыхнул верхний свет — комната заметила, что хозяйка не одета, и поспешила скрыть её от посторонних глаз. Папа настроил, позаботился.

По идее, в такой час снаружи никаких глаз быть не должно. Тихий район на окраине Шафлю. Дорогие особняки, зелёные сады, высокие ограды. Тут и днём ни души. Но в последнее время Кариту то и дело тянуло бросить взгляд на улицу — вдруг кто-нибудь подглядывает?

Не трудясь запахнуть коротенький халат, она достала из платяного шкафа простое хлопковое бельё, брюки из плотной эластичной ткани, рубашку, тёплый свитер… Они летят на научную базу, а не на курорт. Наряжаться незачем. Но купальнику, шортам и солнечным очкам в дорожной сумке место нашлось.

И снова по шее под волосами протянуло холодком — будто от окна.

Карита качнула головой.

Это просто нервы. Реакция на общее напряжение. У папы на носу выборы и референдум на Свободных Островах, маму пугают недомолвки тёти Сиры. «Вот и мне передалось, — подумала она. — Так и кажется, что сейчас что-нибудь случится».

Щёлкнули оконные шпингалеты, раздался мягкий скрежет, с каким поднимается рама, сквозняк всколыхнул шторы. Выронив трусы, Карита вцепилась в полы халатика. Одно слово, и охранная система поднимет тревогу, в спальню ворвётся папа — быстрее ветра, а следом пара его оборотней. Но Карита медлила, не отрывая взгляда от дрожащих льняных полотнищ.

Лёгкий стук, шорох — и внутрь ввалилась чёрная фигура. Выпрямилась во весь рост, сдёрнула защитные очки и вязаную шапочку-шлем, закрывавшую нижнюю часть лица.

— Дан! — зашипела Карита. — Ты что здесь делаешь?

— Соскучился, — Даниэль Дарвиди сверкнул белозубой улыбкой. — Ты, я вижу, тоже…

Его глаза, в спокойном состоянии голубые, с лиловой искрой, такой слабой, что можно и не заметить, сейчас горели пурпуром, а взгляд был направлен…

— Ой! — Карита поспешно запахнула халат.

— Да ладно тебе.

Даниэль шагнул к ней, на ходу расстёгивая и стаскивая через голову конструкцию из небольших карбоновых пластин, сцепленных между собой; в каждую врощены микрокристаллы, насыщенные лунными флюидами, всё вместе ила — индивидуальный левитационный аппарат. Даниэль собрал его сам, как и подобает настоящему техномагнетику, потомку двух сильных мажисьерских семей. Он опустил илу на пол и заключил Кариту в объятья, ловко нырнув руками под халат.

Она пискнула и заколотила его по плечам:

— Пусти! Холодный весь!

От нейлоновой куртки Даниэля, от его тёмных взъерошенных волос, от ладоней, скользящих по её распаренной коже, от губ, которые тут же завладели её губами, веяло стылой осенью, запахом дождя и палой листвы. И этот контраст был таким головокружительным, что Карита забыла, почему Дан не должен был сегодня приходить, и едва заметила, как они оба оказались на кровати. Даниэль стягивал с себя куртку, тонкий свитер, её руки сами, не спрашивая голову, помогали, а он успевал целовать и ласкать её шею, грудь, живот, бёдра…

— Стой! — вынырнула она из сладкого дурмана. — Нам же выезжать пора! Папа сейчас зайдёт меня поторопить… Он тебя на флюиды покрошит!

— Не покрошит, — Даниэль торопливо расстёгивал ремень. — Я у него твоей руки попрошу, как в романах… Давай, Ри! Разок, быстренько. Я же без тебя за две недели с ума сойду.

В дверь нетерпеливо постучали.

— Рита! Ты скоро? — раздался низкий мужской голос.

Карита и Даниэль вмиг откатились на разные края кровати и застыли, с ужасом глядя друг на друга. Как бы Дан ни храбрился, но если Фалько Вертекс, глава фракции оборотней в Большом Совете Магистериума и без пяти минут сопредседатель Малого Совета, человек, то есть оборотень, которого уважают настолько, что по его слову Свободные Острова готовы поступиться своей независимостью… Так вот, если папа застанет парня в её постели, и не какого попало парня, а сына Аврелия Дарвиди и Евгении Карассис… Что тогда случится, Карита даже думать боялась. Любовный хмель вмиг выдуло у неё из головы.

— Одеваюсь, пап! — бодро крикнула она. — Пять минут!

Несколько секунд они с Даниэлем боялись вздохнуть, потом он ужом сполз с кровати, мгновенно оделся. Натянув на плечи халат, Карита вскочила следом и обняла его.

— Я всё равно на тебе женюсь, — отчаянно прошептал Дан ей в губы.

— Когда закончишь академию, а я сдам экзамены, — напомнила Карита.

Так они договаривались.

— Слушай, — Даниэль больше не казался ей холодным, даже скользкий нейлон его куртки согрелся от их горячих ласк. — Я же хотел тебе сказать: Окта тоже летит. Хочет наложить лапу на корабль.

С роднёй со стороны матери Даниэль ладил плохо. Дядю Дитмара считал мерзавцем, а бабушку, легендарную гранд-мажисьен Октавию Карассис, нынешнего сопредседателя Магистериума, пренебрежительно именовал Октой.

— Я попробовал напроситься с ней, но проще Башню Светил уломать! Выпускной курс, говорит, не смей даже думать о прогулах. Мой внук не будет неучем, — передразнил он, кривя лицо.

Карита хихикнула.

— Вот они, плюсы домашнего обучения. Полная свобода, только сдавай вовремя.

Для всего мира она — будущая «королева справедливости», девушка, не способная солгать даже в мелочи. Скажем, пожелать хорошего дня неприятному ей человеку. Тому же Дитмару Карассису. Или его сынку Манфреду. С таким отклонением психики лучше учиться дома…

О том, что всё не так, знали лишь пять человек на Континенте. С Даном — шесть. Но это секрет.

Они торопливо поцеловались, Даниэль нацепил илу, Карита погасила свет и раздвинула шторы, чтобы ему было удобнее выбираться. Потом опустила раму и снова задёрнула. Её комната была оформлена в нежных девичьих тонах, но на стенах висели плакаты с видами океанских глубин, на полках лежали диковинные раковины и кораллы. Между ними красовался её собственный фотопортрет с аквалангом — чтобы оправдать страсть к морю. И совсем скоро она окунётся в эту страсть с головой!

Папа с мамой ждали внизу. Мама в элегантном платье, с аккуратно уложенными волосами, будто сейчас не рань несусветная, а время обеда, причём званого. Папа в куртке из чёртовой кожи и штанах, заправленных в высокие ботинки — суровый покоритель гор, а не гранд-советник Магистериума. Когда Карита спустилась в вестибюль, мама нежно улыбалась папе и говорила о каком-то чёрном полупальто. Что-то из прошлого, понятное только им двоим.

Карита вздохнула: не расскажут ведь. Они с братьями знали о событиях почти тридцатилетней давности больше всех — после родителей, конечно. Но не всё, далеко не всё…

— Готова? — карие глаза отца пронзили Кариту, как магнетический сканер, ноздри прямого носа напряглись.

Ей пришлось напомнить себе, что оборотни-ависы в отличие от бестий мало чувствительны к запахам, к тому же они с Даном ничего не успели. Но папа смотрел с таким подозрением…

— Ты собираешься лететь в этой курточке? — очень кстати ужаснулась мама.

— У меня под ней свитер, — Карита вытащила наружу край толстого ворота. — Мам, ну там же лето! Не волнуйся. — Она отлично понимала: мама беспокоится вовсе не о том, что дочка может простыть. — Тётя Сира сказала, всё будет хорошо, если я полечу с папой.

— Тётя Сира — бескорыстный человек, — заметила мама хмуро. — Она печётся о будущем Континента и, в отличие от меня, легко говорит неправду.

А значит, во имя благих целей глазом не моргнув отправит на гибель мужа и дочь своей близкой подруги… Карита давно научилась понимать мамины недомолвки.

— Верити, — сказал папа.

— Не пугай ребёнка, — смеясь продолжила за него Карита.

А потом у неё сжалось в груди, так сильно, что она невольно оглянулась на лестницу, хотя отлично знала, что Даниэля там нет. Он, наверное, уже подлетал к общежитию Труваля, самой престижной академии техномагнетической элиты, среди студентов которой до сих пор не было ни одного обычного человека, не говоря об оборотнях. Заповедник старого мира, где всё ещё пользовались обращением «мажисьер». Но Дана это снобом не сделало. Дан — лучше всех, и когда-нибудь мама с папой это поймут.

— Рита, — окликнула мама, — ты что-то почувствовала?

Вот же духи земли! Родители всё время ждали, что в Карите раскроются какие-то особые способности. Как будто она и так недостаточно отличалась от других!

Она уже открыла рот, чтобы ответить, на ходу придумывая отговорку — всё-таки хорошо, что она не такая, как мама, и может отступить от истины, когда это нужно… Но тут хлопнула входная дверь, и в холл вбежал Жером, папин помощник.

— Фалько! — оборотни обращались друг к другу по именам, не считаясь ни с рангом, ни с возрастом. — В небе был чужой!

Отец резко обернулся.

— Был?

— Ушёл. Защита не тронута, Роуэн засёк его уже за оградой, но взять не успел. Парень укатил на «невидимке», прикрытой по всем правилам.

Карита делала вид, что так же встревожена и озадачена, как и родители, но после слов Жерома у неё отлегло от сердца. Даниэля не поймали! Непонятно, правда, когда он успел обзавестись «невидимкой»… Что сам собрал, Карита даже не сомневалась. Но почему не похвастался?!

Глава 2

Воздух пах сыростью, небо было плотно затянуто, но три луны из-за облаков щедро изливали на землю свои животворящие флюиды. Даниэль ощущал их, как ветерок в жаркий день или как солнце после холодного подземелья. В общем, это было приятно. Хотя сравнение с солнцем так себе — флюидов дневного светила он не чувствовал. Это по части Ри…

Он вылез из её окна и, скользнув вниз, полетел над землёй, чуть выше кустов, чуть ниже деревьев — невесомая чёрная тень среди других теней. Меньше риска, что крыланы засекут… Тьфу, ависы!.. Скажи «крылан» в приличном обществе, сразу запишут в расисты. Или назови себя мажисьером…

Занятно, что у грандов Совета титулы остались. Отец Кариты и Йорн Ниман, глава фракции людей, назывались просто гранд-советниками, а бабка Окта — гранд-мажисьен, и никого это не коробило, даже оборотней…

Чугунная ограда была уже в паре метров, когда совсем близко хлопнули сильные крылья. Датчики илы показали активное препятствие справа.

Даниэль перемахнул ограду, ринулся прочь и вверх, но большая чёрная птица, мелькнув по туманному небу, врезалась в него тараном, стиснула поперёк тела.

Оборотень! Авис!

Даниэль вырвал руки из захвата, и они сцепились.

Что же Ри не сказала, что Вертекс выставил часовых…

Они кувыркались в воздухе, оборотень бил крыльями, нагнетая ветер, Даниэль пытался отодрать его руки от своего горла и одновременно не упустить контроль над илой. Подумал: «Если он расстегнёт крепления, мне конец». И вдруг понял, что только помогает противнику, удерживая себя в воздухе.

А-а, пропадай всё на свете!

Он направил илу вниз, увлекая отчаянно сопротивляющегося оборотня за собой. Переворот! Над головой раскрылось сизое небо, ужас копьём прошил нутро. Когда датчики сказали, что до земли два метра, он врубил форсаж, дав команду на подъём, а едва облака перед глазами сменилось асфальтом, — снова на спуск.

Они рухнули на мостовую, оборотень — спиной, Даниэль сверху. Тряхнуло знатно, до самых костей, до звона в ушах. Оборотень сразу завозился, и Даниэль, приподнявшись, двинул ему в челюсть. Замахнулся еще раз, для верности, но ударить не успел. Темя прострелила боль, перед глазами вспыхнуло и потемнело.

С самого дна этой темноты слышались далёкие голоса, его куда-то тащили, заталкивали, один голос казался знакомым, и это было неправильно, только он никак не мог взять в толк, почему…

Потом он открыл глаза, и тот самый голос произнёс:

— Очухался? Ну, здорово, кузен!

Каких бесов… Манфред?

— Попить есть? — прохрипел Даниэль, трогая ушибленную голову.

Голова гудела, но худо-бедно работала. Со всех сторон струились потоки флюидов, и Даниэль присвистнул про себя: он был в мажи-мобиле, в «невидимке», собранной по индивидуальному заказу. Броня — из крупнокалиберного пулемёта в упор не пробьёшь. Маскировка объединяет полог невидимости, экран магнетического поля и, что самое интересное, «тень», способную прикрыть мобиль от взгляда видящих. Разрешения на такую штуку выдают только на самом верху, и не для того, чтобы золотым мальчикам веселее каталось…

Даниэль принял фляжку из рук Манфреда, глотнул и сморщился. Версент! Жгучая штука. Мозги сразу прочистились.

В мобиле их было четверо. Впереди, рядом с водителем стонал покалеченный крылан, Манфред расположился сзади напротив своего пленника. Даниэль вспомнил, как удивился, когда кузен, называвший оборотней не иначе, как скотом, взял в свою свиту одного из них. Здоровый, кстати, бугай. Даниэль не мог понять, как с ним справился.

— Знаешь, мы сначала напряглись: кто тут, кроме нас, по ночам шастает? — с усмешкой заговорил Манфред. — А это к малышке Карите. Вот тебе и тихоня-домоседка! — Он глумливо причмокнул. — Задница у неё очень даже…

Хорошо, что Даниэль еще не вполне пришёл в себя, и реакция у него запаздывала. Здравый смысл включился раньше кулака.

— Она тебе уже дала? — поинтересовался Манфред.

Даниэль заставил себя ухмыльнуться:

— А то.

Прости, Ри.

На вопросы о том, что Манфред забыл у дома Кариты и куда они едут, кузен отвечал туманно. Но из реплик, которыми он обменивался с водителем, было ясно, что речь о какой-то политической провокации, которая укрепит позиции мажисьеров и… сорвёт референдум на Островах?

Даниэль решил, что ослышался.

— Референдум? Ты серьёзно?

— Они хотели свободы, а теперь рвутся обратно, к благам цивилизации, — презрительно усмехнулся Манфред.

— Они идут за Вертексом, — неожиданно подал голос оборотень. — Не будет этого предателя, и они поймут, что Континент нам не нужен.

У Даниэля резко закружилась голова.

— Вы собрались убить Вертекса? — он наделся, что сумел изобразить недоверчивое восхищение, даже присвистнул для пущего эффекта.

— Зачем убивать? — Манфред таинственно улыбнулся. — Всё будет по закону.

«Невидимка» вырвалась из пригорода на пустое утреннее шоссе.

Когда-то здесь тянулись целые поля солнечных панелей, но «Ночное зеркало» сделало старые электростанции ненужными, и теперь кругом шумели молодые яблони. Мобиль свернул на неприметную дорогу, под табличку «Проезда нет». Преодолев цепь ограждений, выкатил на небольшое лётное поле, где дремали три компактных аэромобиля. Внезапно Даниэль узнал место — неподалёку находилось столичное поместье Карассисов.

Притормозили у домика вблизи ангара. Водитель вышел, не трудясь заблокировать управление «невидимки» — без его личного флюидного отпечатка мобиль всё равно не поедет. Но Даниэль незаметно прощупал контрольную панель и убедился: доступ к некоторым второстепенным функциям может получить любой.

Замок на двери домика тоже был магнетическим. Теперь всё на флюидах, и если ты настоящий техномагнетик, ты король. «Выберусь», — сказал себе Даниэль. Ещё бы в это поверить…

Домик был чем-то вроде конторы. Приёмная, коридор, пара кабинетов без табличек.

Ввалились всей четвёркой в самый большой.

— Знаешь, я думал, ты придурок, — сказал Манфред, угощая Даниэля копчёным мясом из холодильного шкафа. — А ты вроде свой парень.

— Я тоже думал, что ты придурок, — усмехнулся Даниэль. — Но мы же не чужие люди.

В их жилах текла кровь Карассисов, однако внешне они походили друг на друга не больше, чем любые два мажисьера, взятые наугад: оба высокие, бледнокожие, с правильными чертами лица и фиолетовыми крапинками в глазах. Манфред удался в отца — красавцем-блондином, а Даниэль… тоже в отца, только своего, хотя был уже в кости и живее нравом; это он унаследовал от матери.

— А Вертекс у меня вот где, — он приложил руку к горлу. — Так что, если надо, я готов.

Манфред одобрительно хлопнул его по плечу.

— Это мы ещё обсудим.

Оборотень поднялся, смерив обоих хмурым взглядом:

— Пойду приведу себя в порядок. Пора. Эти, наверно, уже вылетели.

Эти? Даниэль чуть не выдал себя. Спокойно! Манфред не собирается убивать отца Кариты. Они долетят до Затонувшего материка невредимыми. А потом? Что задумали эти идиоты?..

Приятель Манфреда посмотрел на дверь, за которой исчез оборотень.

— Эх! Море, солнце… Хотел бы я быть на месте этого петуха.

— Поверь, тебе не понравится, — Манфред криво улыбнулся.

Перешли в подсобное помещение. Приятель Манфреда открыл люк в полу, луч фонарика скользнул вниз и заиграл на крышке металлического ящика.

— Не поможешь достать? Тебе с илой проще.

— Без проблем.

Даниэль сделал вид, будто не догадывается, что сейчас произойдёт. Когда люк захлопнулся у него над головой, лязгнув механическим замком, даже покричал и повозмущался для порядка.

— Не обижайся, кузен! — откликнулся Манфред. — Дело серьёзное, рисковать мы не можем. Но когда всё закончится, будешь с нами, я только за!

Глава 3

Вскрыть простой механический замок дело на четверть часа. Если, конечно, ты учился у лучших мастеров старой школы, а не составлял гербарии между танцами и попойками.

— Натурологи! — презрительно фыркнул Даниэль, откидывая крышку люка. — Биомагнетики!

Его мама тоже биомагнетик, а не технарь, как они с отцом, но она справилась бы с этим замком играючи. Бабка Окта — тем более. В силе и умении гранд-мажисьен Карассис не откажешь. Это бы всё да на добрые дела…

Прежде чем приняться за взлом, Даниэль дождался, когда кузен и его шайка уберутся из здания — магнетические датчики наверху позволяли следить за ними без труда. Пока ждал, не поленился заглянуть в ящик. Два довольно хитроумных запора открыл без ключа, подсвечивая себе фонариком, встроенным в нагрудную пластину.

Сначала был разочарован: четыре пачки бумаг. Такому грузу место на складе какой-нибудь типографии.

На этой мысли Даниэль напрягся, достал из разорванной упаковки пару листков и направил на них свет. «Сограждане! В этот трудный час, час боли и гнева, когда враг коварным ударом обезглавил Континент, мы должны сплотиться вокруг тех, кто всегда стоял на страже мира и прогресса…»

Он выдернул листок из соседней пачки: «…пора сказать прямо: мы пригрели на груди змею. И пусть покушение не увенчалось успехом, пришло время не дрогнувшей рукой выполоть сорную траву…»

Третья пачка возвещала: «Народ Свободных Островов, братья и сёстры! Нас предали! Тот, кто принёс нам свободу, кому мы верили, как себе, за кем готовы были идти на бой и на смерть, пал от рук наших исконных врагов…»

И наконец пачка четвёртая: «Если тот, кто вчера побуждал нас к объединению, суля сытую жизнь, уважение и лучшее завтра для наших детей, сегодня избрал жертвенный путь борьбы, значит, он понял: прекраснодушные мечты об общем будущем загонят нас обратно в рабство. Своим поступком он послал нам знак: никаких союзов с Континентом, никаких сделок с подлыми мажи!..»

Даниэль читал, и грудь всё крепче сжимали ледяные тиски. Четыре комплекта листовок, два для Континента, два для Свободных Островов. Два сценария событий, похожих, и в то же время отличных в какой-то важной и роковой детали.

Он проигрывал в уме варианты событий, но что-то не сходилось. Фалько Вертекс помог оборотням обрести свободу и сейчас призывал их к союзу с людьми и магнетиками. Но его смерть не обезглавит Континент. Во главе Континента стоит Магистериум, а во главе Магистериума — Малый Совет и его гранды-сопредседатели Гонорий Элизьерис и Октавия Карассис…

Даниэль рассовал по карманам образцы листовок, выбрался из люка и поспешил к входной двери.

Флюидный замок оказался не так прост, как он решил вначале. То есть сам замок был плёвым делом, но в нём обнаружились тонкие колебания флюидов — что-то вроде сигнализации. «Бес с ней, — решил Даниэль. — Если нельзя удрать тихо, удеру под фанфары!»

В этот момент на крыльце послышались торопливые шаги. Даниэль поднялся в воздух и распластался по потолку. Дверь открыл приятель Манфреда. Сам кузен с оборотнем, похоже, улетели к морю и солнцу. А «невидимку» оставили.

Даниэль хорошо чувствовал её магнетическое поле. Стоило чуть изменить движение флюидов, как из динамиков грянул во всю мощь парадный марш Гражданской гвардии. Приятель Манфреда подпрыгнул и чертыхаясь выскочил наружу. Дверь осталась открытой. Однако Даниэль не спешил.

Музыка была выключена, но у мобиля загорелись фары. Едва они погасли, опустились шторки на боковых окнах. Следом распахнулась дверца багажного отсека. Приятель Манфреда плюнул на дистанционное управление и влез в салон по пояс, пытаясь усмирить «невидимку» с помощью архаичной управляющей петли.

Даниэль не стал ждать дольше. Вылетев из домика, на предельной скорости понёсся к городу, к южному предместью, где располагался особняк семьи Дарвиди. К тому времени, как дружок Манфреда поймёт, что пленник сбежал, его будет уже не догнать.

Манфред не идиот, думал Даниэль, но повеса и прожигатель жизни. Среди мажисьеров его поколения таких водилось немало. Мама считала, это оттого что они перестали чувствовать себя опорой общества, а работа с флюидами, благодаря «Ночному зеркалу», сделалась слишком лёгкой.

Кузен падок на авантюры. В его духе заварить рисковую кашу с политической приправой. Так же, как запереть Даниэля на пару дохлых замков и не поставить охраны.

Но спец-мобиль, каких на Континенте наперечёт, и листовки — это совсем другой уровень. Тут приложил руку кто-то очень серьёзный. Кто-то вроде их общей бабки Окты, которой вдруг стукнуло в голову лететь к Затонувшему материку поднимать корабль, якобы прибывший из иных измерений…

Дома никого не было. Мама уже две недели сидела в родовом поместье в Каше-Абри, ставила опыты на бедных обезьянках. Отец рано утром укатил в бюро к своим чертежам и расчётам. Родители виделись хорошо если раз месяц, но как ни странно, были довольны своим браком.

«У нас с Ри будет не так», — думал Даниэль. Ещё мальчишкой он видел Вертексов на отдыхе в Мисьюде. Они проводили время вместе, купались, смеялись, и грозный оборотень, которого боялась сама бабка Окта, бегал босиком по кромке прибоя, катая на спине маленькую дочурку. До чего же Даниэль тогда им завидовал! Вот какой должна быть семья…

Он бросил в сумку еды, прихватил летнюю одежду и вылетел во двор, где среди вишен и слив пряталась их общая с отцом мастерская. Для души. Половину помещения занимали станки, верстаки, сборочное оборудование, ящики с кристаллами и инструментами, доски для расчётов и формул, чертёжные автоматы, пара настоящих автоматнов для тяжёлых работ в углу и всевозможные устройства на разных стадиях готовности. Вторая половина была отдана аэромобилю-амфибии, любимому проекту отца. Даниэль помогал ему с удовольствием, но сам мечтал создать зонд, который достигнет одной из лун и возьмёт пробу её грунта. Когда-нибудь…

Он сдёрнул брезент с отцовской амфибии. Видом аппарат походил на касатку и мог принять на борт двоих. Многое еще требовалось доделать, но, главное, пташка была на ходу. Даниэль кинул сумку на сидение, послал команду раздвижным воротам… А в последний момент подошёл к чертёжной доске и чиркнул пару слов отцу.

Глава 4

Карита выскочила на палубу в одном купальнике: красные шортики в белый горошек и белый лиф с завязками на шее — в горошек красный. Втянула носом дивный запах йода и соли, подставила лицо океанскому бризу. Дух захватило от простора, блеска и синевы вокруг; вода и небо гляделись друг в друга, как влюблённые. Карита даже засмеялась от избытка чувств.

И нечего на неё глазеть! Она мечтала об этом все восемь часов полёта до плавучей базы. Даже дольше. Ещё в Шафлю на трапе аэромобиля подставила ладонь мелкому дождику и позволила эпидермису немного измениться. Совсем чуточку. Но папа заметил и предупреждающе кашлянул.

Он был против подъёма таинственного корабля: лежал тысячу лет, пусть и дальше лежит, мир целее будет. Если он вообще есть, этот корабль. Когда выяснилось, что всё-таки есть, папа добился, чтобы куратором проекта от Магистериума назначили именно его.

Подошвы пляжных шлёпанцев стучали по стальным ступеням; волны с плеском лизали опоры, в небе реяли альбатросы. Карита спустилась на нижнюю, опорную, палубу, откуда должен был отправляться батискаф. Экскурсия для контролёров Магистериума — полюбоваться подводным миром, взглянуть на корабль до начала непосредственной подготовки к подъёмным работам.

Среди сотрудников базы хватало женщин, и они тоже ходили полураздетыми, но мужчины почему-то таращились именно на Кариту. Ясно было, что они думают: дочка гранд-советника явилась за казённый счёт понежиться на солнышке, посверкать ножками…

База представляла собой комплекс плавучих платформ, построенный специально для изучения Затонувшего материка — многоярусный город с трансляционными вышками и причальными мачтами для грузовых дирижаблей, со складами, мастерскими, лабораториями, жильём для сотрудников, депо для сложных механизмов, камерами для рабочих автоматонов и оргаматов, то есть автоматонов органических, соединяющих в себе механизмы и живую материю. Для создания последних разрешалось использовать только смертельно больных животных. Мама подозревала, что биомагнетики пренебрегают ограничением, но на базе все оргаматы были законными — папа за этим следил.

Двое как раз держались у борта, готовые сопровождать батискаф: жутковатый гибрид дельфина и промышленного автоматона со множеством инструментов и манипуляторов; и существо, бывшее когда-то осьминогом, а теперь похожее на стального ежа с одним круглым глазом.

Оргаматы вызвали дрожь не только у Кариты. Надменная Октавия Карассис в белом брючном костюме элегантного кроя сморщила свой тонкий аристократический нос:

— Уберите этих уродов.

Она выглядела на сорок с небольшим, хотя жила на свете едва ли не вдвое дольше — типичная мажисьен старой закалки, красивая, гордая, ядовитая. Оргаматы в сравнении с ней сразу показались милыми котятками.

Отец, стоящий чуть поодаль, усмехнулся:

— Неужели опытного натуролога-биомегнетика смущает вид органических автоматонов для глубоководных работ?

— Которые небрежно собраны, скверно настроены и под водой могут представлять угрозу? — парировала гранд-мажисьен.

Между её век блеснули два аметиста, ярких, твёрдых, холодных, как и подобает драгоценным кристаллам. Таким же был голос Октавии — ясный и непреклонный.

Казалось, она сошла на палубу прямиком из того времени, когда мужчины с бутоньерками в петлицах целовали руки дамам, похожим на драгоценные статуи, и каждая мажисьен была владычицей мира, а её воля — законом.

Начальник работ сьер Булон, высокий костлявый человек с проседью в бороде, явно помнил то время.

— При всём почтении, гранд-мажьсьен, протокол безопасности требует… — заговорил он с нервным напором.

Началось препирательство, и Карита отошла в сторонку, разглядывая батискаф, качающийся у борта платформы, как детская игрушка в тазу. На жёлтом основании-поплавке в форме подковы лежал прозрачный пузырь. Внутри было видно рычаги управления и три кресла. Одно предназначалось для Кариты, однако ей пришлось уступить место Октавии Карассис. Гранд-мажисьен не только нежданной свалилась папе на голову, но и приволокла с собой младшего внука — а Даниэлю отказала!

И пусть, сказала себе Карита. Не такое это удовольствие — разглядывать красоты глубин сквозь стенку из новомодного полимера. Ночью она устроит себе персональную экскурсию. А пока можно позагорать и искупаться, как все люди. Этим Карита собиралась заняться сразу после того, как проводит папу… Лишь бы они с Октавией не убили друг друга!

В первые годы после того, как заработало «Ночное зеркало», гранд-мажисьен трижды устраивала покушения на мятежного оборотня. Доказать это было невозможно, а теперь, уверял отец, всё в прошлом, змея приняла новую реальность и спрятала жало. Но Карита знала, что родители рассказывали ей далеко не всё. Даже мама, которая не умела обманывать, но мастерски владела искусством ухода от ответов.

Отец вмешался в спор всего раз, посоветовав Октавии уважать правила и не пренебрегать техникой безопасности.

— Если этих тварей не отошлют, я никуда не поеду, — отрезала гранд-мажисьен. — И вам рисковать не позволю. Вы нужны континенту… Фалько.

Члены Совета тоже называли друг друга по именам, и перед именем отца Октавия Карассис всегда делала небольшую язвительную паузу.

Окинув мужчин ледяным взглядом, она поправила брошь в виде гиацинта на лацкане жакета и первой шагнула к сходням.

Интересно, где её любимчик Манфред? Прилетел на край света, чтобы сидеть в каюте. Даниэль говорит, он балбес. Может, Октавия силой его притащила?

Работники базы, дочерна загорелые, кто в светлых штанах и рубахах, кто полуголый, наблюдали за некрасивой сценой со стороны. Хмурились, усмехались зло, а некоторые, судя по движениям губ, не сдержали крепкого словца. Но с сопредседателем Магистериума не поспоришь. Сьер Булон предложил гранд-мажисьен руку, помогая перейти на сходни. Она надменно вложила ему в ладонь длинные бледные пальцы, показывая, что в поддержке не нуждается, но нисходит до его стараний.

В эту секунду где-то раздался хлопок, потом скрежет, и все увидели, как в отдалении падает в сапфировый океан причальная мачта. Карита даже удивиться не успела, не то что испугаться. Под ногами у неё дрогнуло, по стальной платформе раскатился страшный громовой удар, палуба накренилась — и под грохот и лязг Карита полетела во всколыхнувшуюся воду.

Глава 5

Над её головой сомкнулись зеленоватые волны. Справа и слева водную толщу прошили какие-то обломки, будто чёрные снаряды, пущенные вглубь.

Карита одним сильным движением вытолкнула себя на поверхность, бросила взгляд вокруг. Неподалёку барахтался сьер Булон, батискаф оторвало от платформы и отнесло в сторону, а внизу, в бездонной синеве, парила тонкая фигура в белом — словно манекен из магазина одежды, — медленно уходя ко дну.

Карита приподнялась, готовая нырнуть, но налетел вихрь, от которого отец взял себе фамилию, и вырвал её из морских объятий. Именно так — «вихрь» — переводилось с древнефирамского слово «вертекс»…

— Пап, нет! — крикнула она в мелькнувшее перед глазами лицо. — Смотри!

База рушилась. Гнулись опоры, качались палубы, платформы разъезжались, что-то лопалось, падало, ломалось, крики людей тонули в надрывном стоне металла.

— Иди, пап! Я тут…

Вихрь закружил её сильнее — и оставил. Метнулся по небу смазанным росчерком — туда, где разламывалась надвое еще одна башня, грозя рухнуть на палубу с людьми.

Они поняли друг друга: Карита в воде не пропадёт, в воде ей лучше, а базу надо спасать, и никто не сможет сделать для этого больше, чем отец, ни у кого нет таких уникальных способностей и такого опыта…

Что-то большое ухнуло в воду совсем рядом, сьера Булона захлестнуло волной. И Карита нырнула, ощущая, что меняется — немного, ровно настолько, чтобы быстро, по-рыбьи, проплыть полтора десятка метров, подхватить тёмное тело, поднять кверху, протащить за собой до жёлтой игрушечной подковы батискафа и, напрягая все силы, закинуть на край этой подковы.

— Спасибо, — прокашлял мокрый сьер Булон, глядя на неё дикими глазами.

Было ясно, что её тщательно хранимая тайна раскрыта. Ну и пускай!

Карита снова ушла под воду и отдалась бездне, двум безднам — синей, океанской, холодной, и золотой, внутренней, тёплой, как жизнь и свет, глубже, необъятнее любых морей. Как бы ни объяснял это папа, что бы ни говорили мажисьеры, Карита не ощущала различия между той частью мира, где она была человеком, и той, где обретала иную себя, и границы тоже не ощущала. Нельзя провести границу в своей душе…

Рядом двигались другие — странные, искажённые тени. Это оргаматы, изгнанные Октавией, возвращались, чтобы делать свою работу, спасать людей. Карита не стала к ним присматриваться. Раскинув плавники-крылья, она уверенно нагоняла крохотную белую фигурку. Обычный человек, скорее всего, был бы уже мёртв, но любой магнетик крепче и выносливей человека, а Октавия — не любая. Карита видела, чуяла: она жива! Сколько бы зла эта женщина не причинила маме и папе, в каких бы тёмных делах ни были замешана, нельзя оставить её тонуть…

Короткие платиновые волосы Октавии качались, как водоросли, руки и ноги казались безвольными, но нырнув глубже, чтобы принять её на спину, Карита натолкнулась на сосредоточенный лиловый взгляд. Лицо Октавии прикрывала прозрачная маска с тёмным пятном в области носа. Увидев перед собой гигантскую манту, — плоское тело, свойственное всем скатам, головные плавники, похожие на рожки, длинный острый хвост, — гранд-мажисьен вскинула руку, и Карита с трудом увернулась от горячей струи.

Даже на расстоянии крыло обдало теплом. Какое-то энергетическое оружие. Карита хотела крикнуть Октавии, чтобы не стреляла, но передумала.

Легко допустить, что долгая жизнь, полная интриг и опасностей, научила гранд-мажисьен всегда быть готовой к худшему. Она могла захватить с собой дыхательную маску и подводный пистолет просто на всякий случай. А пререкаясь из-за оргаматов, вовсе не тянула время… Знай она о взрыве наперёд, села бы в батискаф, чтобы оказаться подальше, когда всё рухнет. И не прогнала оргаматов, помня о том, что в чрезвычайной ситуации они запрограммированы спасать в первую очередь старших рангом.

Разве что гранд-мажисьен не хотела, чтобы её спасли?

Карите вспомнилось, как за секунду до падения Октавия вырвалась от сьера Булона, который пытался её поддержать, и простёрла к отцу руку, трагически воскликнув: «Фалько! Нет!» В следующий миг сходни сорвались в воду. Гранд-мажисьен камнем пошла вниз, даже не пытаясь выплыть.

Допустим, она ударилась, потеряла сознание, потом очнулась, надела маску и решила, что безопасней переждать под водой. Но глубина была критической даже для магнетика, так и до гипоксии недалеко, а маска позволяла обходиться без воздуха не больше двадцати минут. Почему же гранд-мажисьен не торопится всплывать? Даже «нападение» манты не заставило её сдвинуться с места.

Карите очень хотелось постучаться к Октавии в голову и спросить. Вместо этого она отплыла подальше, как и полагалось напуганной рыбе. Гранд-мажьсьен видела в ней обыкновенную манту, плавно парящую в синеве на белых крыльях, а не первого в мире водного оборотня; пусть так и остаётся, пока Карита не поймёт, что происходит.

Казалось, Октавия чего-то ждёт.

Или кого-то…

В туманной дали забрезжил свет, стал ближе, отчётливей, и скоро Карита различила очертания небольшой субмарины с прожектором на носу. Рассеянный луч скользил из стороны в сторону, высвечивая органическую взвесь, в которой двигались редкие микроорганизмы — так на суше в потоках солнца танцуют пылинки и роится мошкара.

Октавия повела руками, пытаясь привлечь внимание субмарины, но луч упорно глядел мимо. Субмарина как будто остановилась. Тогда гранд-мажисьен поплыла ей навстречу, не замечая, что за её спиной из тёмных глубин появился новый участник действия. Чёрно-серебристый некто приближался, оставляя за собой дорожку пузырей — слишком быстро для аквалангиста. И выглядел странно, не по-человечески. Сперва Карита решила, что это один из оргаматов, посланный на розыски пропавшей гранд-мажисьен, но сейчас же поняла, что ошиблась. Пловец стремился вперёд, опираясь на подводный буксировщик — серебристую торпеду с вентилятором на хвосте. Карита сама в детстве с таким плавала.

А аквалангист всё равно был неправильный. Воздушные баллоны у него крепились на животе — где это видано? И сам он был кургузый, с короткими гнутыми ногами и выпуклой спиной.

Карита подплыла ближе, чтобы рассмотреть его, и в этот момент горб на спине пловца раскрылся парой крыльев. Это были не округлые грудные плавники, как у неё, идеальные для движения в воде, а два простых птичьих крыла. Авис в полуфазе? Именно таких полуптиц-полулюдей в прежние времена называли крыланами.

Но у него же перья намокнут! Или это особый крылан, и его перья покрыты слоем жира, как у каких-нибудь нырков или уток?

Размышлять о таких мелочах было некогда. Оборотень нёсся прямо на Октавию Карассис, не думая сбавлять скорость или сворачивать в сторону, и "головка" торпеды смотрела прямо ей в затылок.

Их разделяло не больше пятнадцати метров, когда гранд-мажисьен наконец почувствовала его приближение и начала оборачиваться. В этот момент прожектор ясно осветил обоих — Октавию и крылана, который вот-вот должен был стать её убийцей. А заодно Кариту, намеренную этому помешать.

Реакция у Октавии была превосходной, даже сейчас, когда она наверняка замёрзла, страдала от нехватки воздуха и долгого пребывания на глубине. Рука с пистолетом шевельнулась, в воде прочертилась коротенькая дорожка выстрела — точно в цель.

Оборотень вздрогнул, окутался пузырьками, но сила инерции влекла его вперёд, и уклониться Октавия не успевала… Карита оказалась быстрей. Она опрокинулась на бок, встав под прямым углом к невидимому горизонту, и просто снесла аквалангиста своим весом, как мажи-экспресс сносит брошенный на путях мобиль.

Октавию она не задела, однако вызвала сильное колебание воды; фигуру в белом, завертело, отбросило назад. Карита пустилась за ней, стараясь не думать о том, что оборотня еще можно спасти. Двоих ей не удержать…

В глаза, расставленные по бокам головы, ударил свет, по коже прокатилась волна жара. Субмарина! Карита вильнула в сторону. Этот противник ей не по зубам. Был бы тут папа… Она подтолкнула Октавию крылом, направляя вверх, а сама заметалась, пытаясь отвлечь субмарину. В оконцах рубки смутно виднелось лицо рулевого. Манфред Карассис? Не может быть! Октавия же ему родная бабка…

Субмарина опять выстрелила. Карита устремилась на глубину, надеясь, что Манфред отстанет. Но на неё налетели чудовища: огромный осьминог в игольчатой броне, с разрядами на концах щупалец, нарвал с длинным электрическим бивнем и оружейными блоками на боках, дельфин, ощетинившийся тисками, резцами, свёрлами, дробильными молотками и конусами… Карита нашла взглядом гранд-мажисьен Карассис и поняла, что недооценила её. Тонкую белую фигуру окружал пузырь воздуха — кокон магнетической защиты, и ни один монстр не пытался его пробить.

Так это Октавия натравила оргаматов?!.

«Папа! — взмолилась Карита. — Помоги!»

Ей оставалось одно — всё глубже уходить в океанскую бездну и надеяться, что спасение подоспеет вовремя.

Если бы она умела летать, если бы у неё были способности магнетика, если бы…

Чудилось, что внизу, во мраке, тлеет огонёк. Галлюцинации? Рановато. Она ещё не достигла своей предельной глубины.

И кажется, уже не достигнет…

Уродливые существа окружили Кариту, не давая ускользнуть. Ей слышалось, как в мозгах из органики, синтетики, металла метрономом бьётся приказ: «Убей… Убей… Убей…»

Глава 6

Сверху рухнул крупный обломок платформы, распугав монстров. У обломка зажглись три яркие фары; чёрный, монолитный, по-дельфиньи обтекаемый корпус лихо вспорол толщу вод. Видимых окон в нём не было, но Карита угадала, почуяла особым чутьём, которое просыпалось у неё в воде, а порой и на суше: «Даниэль?»

«Карита?» — изумлённо вздохнули там, внутри.

Он же не знал. Она намекала ему, но никогда не говорила прямо.

«Откуда ты?» — спросила.

Он успел засмеяться в ответ:

«С неба!»

А потом кашалот ударил его в бок, и Манфред выпустил свой энергетический заряд.

Даниэль развернулся навстречу субмарине. Его лодка-дельфин была меньше, но проворнее.

«Ри, беги!»

Она ринулась дальше в глубину. Две дорожки выстрелов обогнали её, и там, куда они ушли, снова забрезжил огонёк — будто открылся и моргнул чей-то глаз.

Карита почувствовала… увидела… поняла внутренним наитием: то, что спало тысячи лет, лечило себя, восстанавливало, набиралось сил, готово пробудиться. Не сейчас, но скоро… Его потревожили слишком рано.

Глубоко на дне разгорался призрачный свет, и Карита догадывалась, что видит его она одна. Она — дитя источника, зачатого под солнцем на далёком острове, она знает пути вод, что слились с вечным океаном, слышит их голоса, и эти голоса несут ей отклик того, кто заперт в сердце корабля-камня. «Я думал, что вижу сны… Вы мой сон… Я не желал вам зла… Я здесь случайно. Но ты — нет… Ты можешь объединить всех, твой источник даёт силу объединять и примирять… Вам понадобится много земли для роста… Ты сможешь…»

Что?

Сплотить людей, оборотней и магнетиков?

Поднять со дна Затонувший материк?

Немыслимо!

«Ты сможешь…»

Это и правда было похоже на сон — вне времени и пространства. Но огонёк погас, и реальность напомнила о себе звуками сражения. Лодка-дельфин билась в осаде бронированных оргаматов, била их своим телом — другого оружия у неё не было. Чёрные бока были помяты, из трёх фар горела одна, откуда-то из хвоста убегали пузырьки. Но несколько оргаматов дрались друг с другом — Даниэлю удалось перехватить контроль! Он бесстрашно направил лодку наперерез субмарине, в иллюминаторе которой маячило уже лицо не Манфреда, а Октавии. Белое, неподвижное, как маска смерти. Она сама была смертью…

«Дан!»

У Кариты рвалось сердце. Она ничего не могла сделать! Её источник — для мира, не для убийства…

Вода вскипела, разметав потрёпанных оргаматов, подхватила, закружила Кариту — и океанская синева наполнилась огненно-медным блеском огромного чешуйчатого тела.

Папа!

Но с другой стороны надвигалась ещё одна лодка, большая, как кит-горбач, с наростами энергопушек по бокам…

«Нет! Перестаньте, хватит!.. Папа! Дан!»

На миг Карите показалось, что она чувствует их всех. Пришельца из-за грани миров, несчастных оргаматов, злой волей превращённых в машины для убийства, ледяную Октавию Карассис, бледного испуганного Манфреда подле неё, папу в его самом грозном, драконьем, обличье, родителей Дана в утробе чёрного «горбача» и самого Дана, лежащего головой на залитой кровью приборной доске… И океанские течения, и тепло поверхностных вод, и безжизненную стылость глубин. Руины безвестных селений и кости древних ящеров среди каменных останков Затонувшего материка. Коралловые рифы и острова, разбросанные вокруг Континента. Китов, моллюсков, мелких рыбёшек. Движения планетарной коры, дрожь сейсмических волн, бурление магмы в недрах, токи флюидов, пронизывающие всё и вся… В этот миг она поверила, что и правда сможет — всё сможет!

А потом провалилась в черноту.

Глава 7

Очнулась Карита в спасательной лодке на руках у папы. И увидела, что база цела.

Вид у неё был потрёпанный: пара вышек и одна причальная мачта исчезли, вторая надломилась, крепёжные конструкции оказались покорёжены, пострадало подъёмное оборудование, две центральные платформы просели навстречу друг другу — опору под ними повредило взрывом. Но палубные надстройки устояли и даже контейнеры с подводными находками чудом не рассыпались.

Людей на платформах было немного, большинство оставались в лодках, держащихся на безопасном удалении. Сьер Булон показал себя толковым начальником. Средства спасения у него были наготове, а работники знали, что делать в экстренной ситуации. Пара десятков человек получили травмы, двоим досталось особенно крепко, но врач-магнетик обещал, что с ними всё будет хорошо.

Об этом Карите сказали позже. А тогда — вспышками врезалось в память… Даниэль на носилках, его лицо в крови, но веки слабо трепещут. Связанный Манфред. Растрёпанная, разом постаревшая Октавия Карассис; на неё сжимая кулаки наступает дочь Евгения, тонкая, прямая, и голос её звенит натянутой струной: «Ты хотела убить моего сына!»

В небе, распугав альбатросов, кружили братья. Примчались с Островов — значит, Дерек всё-таки освоил быстрый переход, иначе лететь бы им, с перерывами, пару дней.

Ещё помнилось: солнце, и облака, и запах моря, которого Карите всегда было мало, и фонтаны китов на горизонте. И чувство, что этот мир, весь до капельки, принадлежит ей, а она — ему, и их союз, скреплённый любовью — навсегда.

Три недели спустя всё это так же живо стояло перед ней, хотя за окошком чернела осенняя ночь, шуршал дождь. Они с Даниэлем сидели с ногами на неразобранной кровати и рассуждали о том, что открылось Карите в океанской пучине.

— По крайней мере, кто-то там точно есть.

— Или был, — рассудительно поправил Дан.

— А что же я тогда слышала и видела?

— Может быть, память? Или саму себя в будущем. Когда ты поднимешь материк.

Карита засмеялась:

— Это нереально!

Работы в районе Затонувшего материка были прекращены, вопрос о корабле отложен на неизвестный срок.

— Одна я его точно не подниму, — добавила она.

— Одна, конечно, нет, — серьёзно согласился Даниэль. — Это работа на целое поколение, для всех.

— Брось, Дан! Ты представляешь, если такой кусок суши из глубины попрёт вверх… Что будет с планетой? Вулканы, наводнения. Страшно представить!

— Вот поэтому надо всё продумать и просчитать, — Даниэль не поддался шутливому тону. — Не обязательно разрушать мир, чтобы его изменить. С землёй можно договориться. Так делали когда-то наши предки, и мы сможем. Я же был там, Ри, я видел, как всё связано… Ты сама нам показала. Море, суша, люди… Все это почувствовали. Даже моя мама.

Карита посмотрела на него с состраданием. Евгения Дарвиди-Карассис оставила своё место в Большом Совете, отказалась от опытов с оргаматами и решила посвятить себя медицине. Трудно сказать, что повлияло на неё сильнее: миг невольного единения с теми, кого она привыкла считать не более, чем рабочим материалом, или позорный крах семьи Карассисов.

На Свободных Островах состоялся референдум, большинство жителей высказались за присоединение к Континенту на правах особой автономной провинции. Эвр и Нот, папины братья, были против, но к счастью, не они пошли на тайный сговор с Октавией. Нашлась кучка жадных до власти дураков, мечтавших отгородить Острова от всего мира и править оборотнями по своему произволу.

Для этого нужно было возродить старую вражду между оборотнями и магнетиками и устранить Фалько Вертекса. Не убить, а дискредитировать, обвинив в покушении на соперницу в борьбе за кресло сопредседателя.

Октавия, разумеется, должна была выжить, сохранить свой пост и вернуть мажисьерам господство над Континентом. Чего она не могла предвидеть, так это что сын и внук решат избавиться от неё на самом деле. В субмарине Манфреда работала камера, чтобы никто не усомнился в причастности оборотней. Дитмар Карассис стал бы главной рода, освободился от диктата матери, а главное, прибрал к рукам гигантские семейные капиталы…

«У нас с Даном всё будет по-другому», — подумала Карита. Погладила его щёку и придвинулась ближе. Даниэль потянулся к ней. В тот момент, когда их губы соприкоснулись, дверь комнаты широко раскрылась.

— Рита, мне сказали, кто-то проник на террито…

Папа оборвал себя на полуслове. В его взгляде, обращённом на Даниэля, полыхнул тёмный огонь:

— Ты!

Даниэль и Карита вздрогнули, готовые шарахнуться друг от друга — но не шарахнулись. Дан, подумав, переместил руку с её бедра на талию. Щёки Кариты были краснее спелого редиса, но серо-голубые мамины глаза прямо смотрели на отца:

— Если ты позволил ему спасти меня, то не должен мешать нам встречаться!

Когда, окружённая оргаматами, она позвала на помощь, Даниэль как раз сел на воду у трещащей по швам базы. Папа, меняя обличья и используя свой дар магнетика, поддерживал оседающие платформы, стягивал крепления, обезвреживал бомбы, спрятанные у опор, отводил от людей падающие обломки… И вдруг застыл, выдохнув её имя. Поднял взгляд на верхние палубы, готовясь сделать выбор между многими жизнями и одной, но самой дорогой…

— Я спасу её! — крикнул Даниэль. — Умру за неё!

Это папа сам ей рассказал. И признался, как в гневе шипел Дану: «Ты — Карассис…»

Вот и сейчас папины глаза смотрели недобро:

— Встречаться? Посреди ночи на твоей постели?

— Пап, мне уже девятнадцать! — возмутилась Карита.

— Мы поженимся, — выпалил Дан.

Фалько Вертекс перевёл взгляд с него на дочь, и суровое лицо смягчилось.

— Ты дитя любви, — прошептал он и добавил строго: — Все разговоры о женитьбе после того, как получите дипломы. Маме я сам скажу. Ладно, не задерживайтесь тут. А ты… — он грозно уставился на Дана, — не распускай руки.

И вышел, прикрыв за собой дверь.

Карита и Даниэль посмотрели друг на друга и, смеясь, повалились на кровать.

— Прости, что не рассказала тебе, что я тоже оборотень, — проговорила она. — Это до сих пор секрет. Более-менее.

— Да ладно, — хмыкнул Дан. — Кто же открывает такие тайны полу-Карассису?

— Слушай, — Карита наконец решилась спросить о том, что подспудно тревожило её всё это время. — Ты когда увидел меня под водой… мантой… ты не испугался?

На его лице отразилось такое искреннее недоумение, что Карита смутилась.

— Ну, я же рыба, и пасть у меня большая, зубастая. Рога на голове… Мант в старые времена из-за них морскими дьяволам называли.

— Ну и дураки, — фыркнул Дан. Лёжа на спине, посмотрел на Кариту снизу вверх, глаза его затуманились. — Ты была… восхитительной. Белая манта. Я не знал, что такие бывают. Даже не сразу понял, что это ты, хотя твой отец и сказал… Ты парила в воде, как птица в небе, на белых крыльях, так плавно и величаво, так красиво. Смотрел бы вечность… А нельзя было. Надо было колошматить этих, с железными башками. Жаль, мне самому так не плавать…

— Твоя летучая амфибия тоже очень красивая, — Карита склонилась к нему, и они вытянулись на кровати, обнявшись. — Ты починишь её, и мы будем плавать вместе… летать…

— На белых крыльях, — прошептал он. — Вместе… навсегда.

Карита взяла лицо Даниэля в ладони, прижалась лбом к его лбу — и всеми чувствами вернулась в океан. Ощутила податливые объятья волн, тепло солнца, сияющего сквозь линзу воды, упругие толчки глубинных течений, радостное напряжение в мышцах и пьянящий запах морской жизни, недоступный тем, кто на суше…

И Даниэль, она знала, переживал сейчас то же самое.

Вот в чём её долгожданный особенный дар — одаривать других.

Но эти мгновения она не отдаст никому, кроме Дана!

Они были океаном, и океан был ими. Нёс, качал, укрывал собой от суеты мира. Они купались в синем безмолвии, парили вдвоём на одних крыльях, деля друг с другом безграничную свободу и счастье.

Любовь.

Жизнь.

Навсегда…

Автор на ПродаМане httрs://рrоdаmаn.ru/Kirа-Kаlininа/

Автор на Призрачных мирах httрs://fеisоvеt.ru/магазин/Калинина-Кира/

ЧАСТЬ. Янина Веселова. В гостях у сказки, или Добряна и Серый Волк

Рассказ написан по мотивам книги «В гостях у сказки, или Дочь Кащея», над которой я сейчас работаю.

httрs://рrоdаmаn.ru/Yаninа/bооks/V-gоstyах-u-skаzki-ili-Dосh-Kаshhеyа

— Мужчинам в скит ходу нет, — в который раз повторила седая как лунь старуха с удивительно яркими голубыми глазами. — Оставляй девицу да поезжай восвояси.

Услышав такое в пятый раз, Степушка дернулся и рыкнул да так грозно, что Добряна на секундочку поверила, что братец сейчас разозлится, заорет на старую ведьму, а то и чего похуже вытворит. Так нет же, не суждено было сбыться ее мечтам. Закаленный при дворе боярин быстро овладел собой. Зубами поскрипел, желваками поиграл да наново заулыбался.

— Извините, уважаемая, — посетовал миролюбиво, — но это ни в какие ворота не лезет. Речь идет о моей сестре, а не о кошке дворовой. Как я могу оставить ее посреди леса, надеясь только на ваше слово?

— А чего ж тебе еще надобно, глупый? — прикинулась дурочкой известная всему Берендееву царству многомудрая Устинья.

— Обряд, договор… Не знаю…

— Договор? — насмешливо переспросила старуха. — Ну будь по-твоему. Только уж не жалуйся потом Степан свет Кондратьевич.

— Не зли ее, Степа, — подергала брата за рукав Добряна. — Только хуже сделаешь.

— Погоди, — досадливо поморщился тот, освобождая локоть. — Дело серьезное, разобраться в нем надобно.

— Обжегшись на молоке, на воду дуешь? — с намеком улыбнулась старуха, будто насквозь видела и самого окольничего, и его сестрицу. И не было ничего тайного в их истории для жрицы Макоши. — Ну и правильно, — неожиданно одобрила она. — Только, если что не по-твоему пойдет, не обессудь.

Степан собрался было ответить, но старуха дала знак молчать и поманила в чащу. Там, в глубине древнего леса было устроено капище. Самое странное, из всех виденных Добряной ранее. Начать с того, что располагалось оно в окруженном седыми елями овраге, по дну которого бежал ручей. Он делил огороженное частоколом святилище на две части: мужскую и женскую. Мужская половина посвящалась могучему Велесу, а женская Макоши и ее дочерям Доле и Недоле.

Устинья остановилась, не нарушая границ капища, и рядом с ней замерли брат с сестрой, рассматривая божественное семейство.

— Что встали? — поглядела на них жрица. — Идите и просите. Только думайте кого и о чем, — все же предупредила она. — А я уж прослежу, заодно и клятвы закреплю.

— И сама поклянешься, что Добряне в твоем скиту беды не будет, — набычился Степан.

— Само собой, — не раздумывая согласилась старуха. — Ну иди, голубка, — подпихнула она Добряну.

Робея, девушка пошла вперед. Велес или Макошь? Муж или жена? Покровитель волшебства и властитель зверей или Пряха жизней человеческих? Как тут разберешь, у кого просить помощи? По уму стоит матушке Макоши поклониться, вот только подсказанные разумом да гордыней поступки в последнее время все больше боком выходят. Значит… Вдохнув словно перед прыжком в студеную темную воду, Добряна двинулась к Велесу. ‘Обещаюсь сердцем жить, сердца слушать,’ — прошептала, поклонившись низенько и замерла, застыла, позволив себе погрузиться в живую лесную благодатную тишину.

Сколько так простояла неведомо: толи минуту, толи вечность. Там, где очутилась Добряна времени не было. Там вообще ничего не было кроме огромного зеркала, в котором мелькали картины жизни боярышни Басмановой. ‘Старые люди говорят, что перед смертушкой такое бывает,’ — безо всякого испуга подумала девушка и вгляделась пристальней. Вот она девчонкой босоногой на качелях качается, словно летит, а вот с деревенскими подружками ягоду собирает, вот в ночное со братцем Степушкой напросилась, а вот уже и на тятенькины похороны попала.

Едва успела сморгнуть слезы, как уже матушку зеркало показало. До того ее вроде, как и не было. Недосуг боярыне Ираиде Макаровне с девчонкой сопливой нянькаться, только овдовев о дочке и вспомнила. Увидела ее и ужаснулась: ни манер, ни воспитания, ни дворянской гордости. Пришлось заняться наследницей вплотную. И замелькали перед Добряной новые картинки. Она больше не играла с подружками-простушками крестьянскими девчонками, не марала белых рук недостойной работой. Отныне Добряна постигала лишь науки, положенные девушкам благородного воспитания, и постепенно превращалась в копию матушки.

Наверное, это было правильно, только отчего-то противно и совестно. Словно предала сама себя, научившись отвешивать звонкие пощечины, взятым в услужение старым друзьям. Жаль, что поняла Добряна это только увидев себя в волшебном Велесовом зерцале. А в нем уж новые картины… Братец старший жену в поместье привез — до того страшненькую девку, что оторопь берет. Привез и бросил на Добряну с матушкой.

«Вот через эту поганку и пришли несчастья в мою жизнь!» — поняла девушка, разглядывая ненавистную сноху. «От нее и порча, и проклятия… Конечно, матушка зря ее вот так уж сразу изводить начала, но и Василиса тоже хороша. Нету в ней ни уважительности, ни понимания, ни гибкости. Пришла в чужой дом — прогнись и улыбайся, не скандаль и старших слушайся, а не то сама себе навредишь, — смотрела в волшебное зеркало и думала Добряна. — Испокон веков свекровь с золовкой невестку учат. Не нами это заведено, и не нам это менять.» И правда, могла же Василиса немножко потерпеть вместо того, чтобы сбегать от матушкиного гнева куда глаза глядят и всю налаженную жизнь своим поступком рушить.

Тут поверхность волшебного зеркала заходила ходуном, словно бы оно подслушало девичьи мысли и возмутилось. Зерцало вспучилось страшным пузырем, втянуло в себя Добряну, закружило и выкинуло на мрачное лесное капище. Выкинуло и схлынуло, оставив трепещущую словно выброшенная на берег рыбка боярышню перед изваянием грозного бога. И мнилось ей, что недоволен Велес.

— Что же делать мне? — склонилась перед ним гордая боярышня. — Чем искупить вину свою? И есть ли та вина? — совсем тихо шепнула она, оставила подношение на алтаре и торопливо отошла. Ну его, сердитый.

Брат тем временем тоже покинул территорию лесного храма и теперь внимательно следил за старой жрицей. Та на боярские гляделки чихать хотела, лишь плечами повела насмешливо, а потом вдруг взяла и подмигнула Добряне. Мол, не робей, девка, прорвемся.

— Теперича моя очередь подошла, — проговорила Устинья. — Пред светлыми ликами богов, клянусь взять под свою опеку девицу Добряну и быть ей строгой, но справедливой наставницей. Обещаю словом и делом направить ее на путь истинный. Доволен ли, боярин? — повернулась она к Басманову.

— Спасибо, — уважительно склонился тот перед старухой, думая о том. Что давно уже столько спину не гнул.

— А раз так, то и ступай отседа, — закончила разговор жрица Макоши. — В мой скит мужикам ходу нет.

— Хоть до ворот позволь сестру проводить… — вырвалось у Степана.

— Дозволяю, — смилостивилась старуха. — Но только до ворот, запомни.

— Ага, — сжав холодную влажную от волнения ладошку Добряны, он повернул назад — к возку да тесовым воротам, из-за которых выглядывали дерновые крыши Устиньиного поселения. — К чему такие строгости? — полюбопытствовал окольничий. — Вот хоть меня взять… Сам женат, привез сестренку. Значит, воспитанницам твоим ничем не угрожаю.

— Еще бы ты попробовал им угрожать, — развеселилась Устинья. — Враз бы угрожалка отсохла.

— Чего?! — возмутился он.

— Порядок, говорю, во всем нужен, — бестрепетно посмотрела на него бабка, словно бы это не она только что отпускала всякие намеки. — Ты, как лицо государственное, должен это понимать. А то одному позволь, другому… И превратится обитель в проходной двор. Никакого порядка не будет, никакого благолепия…

Окольничий подозрительно поглядел на Устинью… и промолчал. Ну ее. Скомканно распрощавшись с сестрой, взлетел на застоявшегося вороного и поскакал в Новгород. Следом за ним, солидно поскрипывая на ухабах, двинулся тарантас. Добряна собралась было помахать вслед да передумала. Обойдется Степушка, перетопчется. Бросил ее в лесу дремучем гад такой! Потому сморгнула боярышня слезы да кулачки сжала.

— Отвалили, и скатертью дорога, — Устинью отъезд окольничего порадовал. — Не люблю я этих мужиков, — поделилась она. — От них одна морока. То жрать им давай, то давай… Кхм. Неважно, в общем. В любом случае без них спокойнее. Так что, красавица, носом не шмыгай, бери свои манатки и за мной поспешай, — велела хозяйка скита и подошла к воротам.

— Сама? — растерялась Добряна, рассматривая немалую гору вещей, привезенных из дома и заботливо выгруженных из повозки.

— А-то кто ж? — удивилась ехидная старуха. — Про слуг думать забудь, голуба моя. Тут их не водится.

— Я столько не допру, надорвусь.

— Несколько раз обернешься, — не впечатлилась бабка. — А лень таскать, брось, — с этими словами она толкнула створку ворот и вошла вовнутрь.

Добряна постояла, посопела обиженно, но в итоге подхватила два тюка полегче и поспешила следом. Не стоять же столбом посреди леса.

Скит Добряне не понравился. Вот прям совсем. Она ожидала увидеть величественный храм и, возможно и терем в отдалении… Надо же где-то проживать Устиньиным воспитанницам. И не только жить, но и расти духовно, поднимаясь над суетой грубого, жестокого мира. А тут казарма! Нет! Бедняцкую слободка! Точнее, выметенный до чистоты скотный двор или псарня! Судите сами: прямо от ворот начиналась узенькая, застроенная с двух сторон деревянными халабудками улочка, заканчивающаяся крохотной скорее всего площадью (Добряна просто не сообразила, как назвать этот засыпанный галькой пятачок) с круглой клумбой посередке. Венчала все это безобразие изба побольше. Примерно в такой на басмановском подворье сторож жил.

Потеряв дар речи, боярыня шла вдоль ряда халабудок. Другого названия этим крытым дерном, просмоленным до черноты, подслеповатым бревенчатым избенкам было не подобрать. На крышах некоторых из них паслись козы…

— Не зевай, потом осмотришься, — окликнула девушку Устинья, остановившись около одного из домишек. — Вот жилье твое. Осваивайся.

— Ага, — только и сказала Добряна.

— А как манатки перетащишь, в хоромы приходи, — бабка махнула рукой в сторону добротной избы. — Поешь и наказ на житье получишь.

— Ага, — повторила деморализованная боярышня и пару раз кивнула на всякий случай. Мол, поняла, не перепутаю и не заблужусь.

— Не мешкай тогда, голуба моя, — напутствовала ведьма, прежде чем уйти.

— Ага, — заело несчастную.

Кое как отворив низкую скрипучую дверь, она прошла темные сени и оказалась в тесной комнатушке. Два крохотных по счастью застекленных оконца с трудом разгоняли пыльную тьму. В их свете можно было разглядеть обстановку Добряниной кельи. Пара лавок, стол, сундук, притаившаяся за печкой кровать и ткацкий станок — вот и вся обстановка. Ни тебе резьбы, ни росписи, ни хрена подобного, сплошная бедность и мрак запустения.

— И тут я должна жить? — тоненьким голосом спросила Добряна и заплакала.

Нарыдавшись, высморкалась и пошла за вещами. Среди такого неустроя каждой тряпке обрадуешься.

Чтобы перетащить в халабудку все привезенное из дома добро, Добряне раз десять пришлось бегать к воротам, и все это время на улице не было ни души. Поначалу девушке было не до того, но вот потом ей стало, мягко говоря, не по себе. Где это видано, чтобы в скиту, населенном сплошь девками да бабами, битый час никто на улицу носа не кажет и в новую жиличку пальцем не тычет? Где прильнувшие к окнам лица? Где шепотки и шуточки? Только козы по крышам скачут, провожая недобрым взглядами упревшую, лохматую боярышню.

Так что за оставленным напоследок сундучком Добряна бежала вприпрыжку, практически летела ласточкой. Выскочила за ворота, прижала руки к часто вздымающейся груди и замерла. Что делать, она не знала. По уму стоило возвратиться в скит, чтобы неукоснительно следовать указаниям Устиньи. Вот только один взгляд на пустынную улицу холодил кровь и заставлял пятиться прочь. «Уж лучше в чаще сгинуть, — поняла Добряна. — Там все ж таки жизнь. Вон птички поют, а в скиту жуть жуткая.»

Подумала так, и враз хорошо сделалось на душе, легко. И сердце успокоилось. Мол, дерзай, Добрянка, не робей. Наше дело правое. А если и сгинем в лесу — ничего, никто не заплачет: ни матушка, ни братец старший. Нету им дела до брошенной в чаще красной девицы. Мысли о собственной безвременной кончине оказались на редкость приятными. От них трепетала каждая жилочка, теснило грудь, на глаза набегали слезы, и до того приятно делалось. Просто жуть.

Да и вообще прогулка по летнему наполненному ароматами цветов, поспевающей земляники и, кажется, даже грибов, лесу Добряне понравилась. Было так приятно идти по дороге…

— Не, этак меня враз найдут, — в какой-то момент поняла разомлевшая на свободе боярышня и решительно свернула в чащу. Помирать так с музыкой.

Сколько она так шла неведомо, а только уморилась. Уселась довольная собой на пенек.

— Хорошо-то как, — поедая сладкую землянику, прищурилась на солнышко. — Однако же дело к вечеру, небось меня ищут уже. Ну и пусть. Все одно я в скит не вернусь. Я туда и дороги-то не найду, — опьяневшая от лесного воздуха Добряна захихикала. — Прямо тут и помру, — беглянка обвела взглядом поросшую цветами просеку и улыбнулась. Несмотря на разговоры, ни во что плохое не верилось.

Долго на полянке она задерживаться не стала, дальше пошла. Недаром говорят, что дурная голова ногам покоя не дает. Так оно и есть. Уже под вечер окончательно заплутавшая боярышня забрела на болото. Ей бы сообразить, что к чему, и остановиться, а ещё лучше назад повернуть… Куда там. Красавица шла себе и шла, отмахиваясь от назойливого комарья березовой веточкой, только отметила про себя, что тропка топкая стала. Зато дух грибной усилился. Помстилось даже, что на ближайшем пригорочке алеют шляпки подосиновиков. С одной стороны вроде бы рановато для них, а с другой азарт разбирает. «Наберу грибков, запалю костерок, зажарю,» — облизнулась Добряна, пустой желудок поддержал ее согласным бурчанием. Какая, в сущности, разница, что огня девица самостоятельно отродясь не разводила. Другие же как-то справляются, а она чем хуже?

Поднажав, Добряна в мгновение ока очутилась на пригорке, правда вместо подосиновиков нашла пяток здоровенных мухоморов.

— Ну и ладно, — хихикнула она, — я все равно кремень и кресало с собой не захватила. Да и огонь разводить не умею.

С этими словами девушка развернулась назад да так и замерла. Шагах в трех от нее, перегородив тропинку, стоял волк. Со страху он показался Добряне размером с хорошего коня, если, конечно, бывают кони с клыками в три вершка (13,5 см). Волчара, не сводя с помертвевшей девушки желтых немигающих глаз, склонил голову набок, как будто примеривался откуда удобнее начинать ее есть. ‘Интересно, он мне откусит голову или только горло порвет, а потом неторопливо начнет выедать ливер?’ — задумалась ещё совсем недавно бывшая гордой боярышней дичь, пятясь прочь от хищного зверя.

Она успела сделать шаг, другой… На третьем земля ушла из-под ног, и, взмахнув руками как птица крыльями, Добряна упала навзничь (лицом вверх). Прикидывающаяся безобидной полянкой трясина радостно чавкнула, видно не ожидала такой щедрой жертвы. Болотные травы охотно расступилась, показывая черное гнилое свое нутро, и жадно обняли девушку, потянули на дно, которого и не было небось… Она закричала, рванулась, да куда там… Жирно хлюпнула темная густая жижа, не желая отпускать столь сладкую добычу, сдавила страхом девичью грудь, сжала предчувствием близкой могилы сердце. И все же Добряна не сдавалась, не осознавая, что приближает свою гибель, трепыхалась, тянулась к низкому уже, но такому теплому солнышку.

Волку такое поведение потенциального ужина решительно не понравилось. Грозно рявкнув, он мотнул башкой и прыгнул вперед, видно, хотел подцепить девицу острыми зубищами да не рассчитал, перевернулся через голову… и превратился в здоровенного совершенно голого парня.

«Срам-то какой, — зажмурилась Добряна, но тут же вновь распахнула глаза. — Хоть напоследок рассмотрю.» Вероятно, она хотела перед смертью посмотреть в человеческие глаза, ощутить рядом с собой присутствие кого-то живого, а может измученное страхом тело само, без помощи гаснущего разума, боролось за жизнь. Скорее всего так и было. В любом случае добрый молодец утопающей красавице приглянулся.

«Краси-и-и-вый, вот повезет кому-то» — отметила она гаснущим сознанием и даже успела мимолетно позавидовать неведомой счастливице, а потом прикидывающаяся водицей жидкая грязь сомкнулась над неудачливой беглянкой, так и не успевшей насладиться свободой.

Приходить в себя было долго, больно и очень страшно.

— Открывай глаза, голуба моя. Чего ерзаешь как неродная? — прозвучал смутно знакомый голос, и Добряне ничего не оставалось кроме как послушаться.

Не узнавая, она оглядела низкий потемневший потолок с широкими матицами, моргнув, глянула в оконце, ничего не разглядела и только потом заметила Устинью, которая мирно сидела совсем близко и что-то вязала.

— Где я? — немного понаблюдав за тем, как быстро мелькают в руках старухи спицы, спросила девушка.

— В скиту, ясное дело, — тотчас же откликнулась та. — В выделенном тебе дому, который еще, кстати говоря, еще обихаживать надобно.

— А… — ничего толком не поняв, потянула Добряна. — А побег мой как же? А болото?

— Забудь, голуба, — посоветовала Устинья и отнесла вязание на вытянутой руке подале — полюбоваться. — Все забудь.

— Да как же?

— А так, — усмехнулась старуха, — засыпай и все. Утречком во всем разберешься. Оно, как известно, мудренее вечера, голуба моя.

Не слушая робких возражений, Устинья споила болящей какой-то пахнущий цветущим лугом отвар, поправила одеяло и неожиданно тепло улыбнулась. Улыбка у хозяйки скита оказалась волшебная, она прогнала все страхи и тревоги, уняла боль и приманила волшебные сны, в которых давешний примерещившийся молодец что-то хорошее говорил Добряне.

Следующее пробуждение вышло куда как приятнее. Во-первых, ничего не болело, не ломило и не тянуло, во- вторых, вкусно пахло свежим печевом, а, в-третьих…

— Хватит валяться, голуба моя, — негромкий голос Устиньи прогремел гласом небесным. — Всю жизнь проспишь.

— Ага, — согласилась девушка и торопливо встала, не желая сердить хозяйку скита. И так вчера накуролесила. Чего в побег ударилась как дура бестолковая? Не зная за что хвататься в первую очередь, она затопталась босыми ногами по грязноватому щелястому полу.

— Чуни (тут тапки) надвинь, — велела старуха. — Вот смотрю я на тебя — дите дитем, — поджала губы она, наблюдая на суетящейся боярышней. — Телом выросла, а ума не вынесла. Ни хитрости в тебе, ни злости особой нет, но и умишком не блещешь. И не злись, личико не отворачивай, садись-ка лучше за стол, покушай да меня старую послушай.

Решив, что связываться с лесной ведьмой себе дороже, Добряна перестала искать сарафан и, как была в одной вышитой нижней рубашке, так и уселась за стол. Есть хотелось настолько, что даже обидные речи не смогли отбить аппетит. Свежий хлеб с медом и холодное молочко пошли на ура.

— Делать ничего не умеешь, спеси боярской выше крыши, голова дурная, — дотошно перечисляла недостатки новой своей воспитанницы Устинья, с удовольствием наблюдая за ее завтраком. — Зато ноги крепкие, грудь высокая, талия мужским рукам в обхват, коса знатная. И нескандальная опять же… Это славно… — бабка задумчиво почесала нос и вынесла вердикт. — Муж тебе хороший надобен. За ним как за каменной стеной будешь, может, и до человека дорастешь.

— А сейчас я кто? — облизнув липкие пальцы, спросила Добряна. Подобрев после сытного завтрака, она решила на старуху не обижаться. Все-таки за дело отчитывает.

— Птаха мелкая, вот кто, — оценила кротость Устинья. — Зачем в побег пустилась, дурища?

— Напугалась, — честно ответила та. — Показалось, что вымер скит, только козы остались и я…

— Аха-ха, — не выдержала бабка, рассмеялась, схватившись за бока. — Коза ты и есть!

— Так ведь не было ни одной души на улице… А эти рогатые так и зыркают… А глаза у них…

— Девок у меня полон скит. Только некогда им сплетни разводить да в новеньких пальцами тыкать. Потому как у всех своя забота, — отсмеялась Устинья. — У каждой трудницы свое покаяние, Макошью положенное. Кто-то за козами ходит, кто-то есть готовит, кто-то за порядком следит, иные рукодельничают. Поняла ли, голуба моя?

— Чего ж тут не понять? — покосилась на паутину в углах Добряна.

— Всякое бывает, — признала бабка и поспешила перевести тему. — Скит мой на все царство Берендеево славится тем, что выходят из него самые завидные невесты. Все из себя умницы-красавицы-любушки-голубушки, и у каждой, — Устинья назидательно вздернула палец, — каждой, — многозначительно повторила она, — свое особенное мастерство имеется. Оно-то и является основным приданным.

— И у меня будет?

— А-то как же, обязательно, — уверила Устинья. — Тебе особое послушание положено. Матушка Макошь лично его выбирала.

— Правда? — ахнула Добряна.

— Истинная, — построжела старуха. — Надобны сестрам моим — жрицам Макоши новые рубахи. Такие, чтоб летом в них было прохладно, и зимой тепло. Шьют их мастерицы, получившие благословение самой Матушки нашей — Пряхи небесной. На все царство-государство Берендеево всего две их было, а теперь и вовсе одна осталась. Отправилась давеча старая Матрена в последнее свое путешествие по Калинову мосту через реку Смородину в царство Прави (тут умерла), и некому продолжить ее дело кроме тебя, Добряна дочь Кондратия.

— Ох…

— Макошь на тебя указала, да и Велес словечко замолвил.

— Мамочки…

— Цени, девка глупая.

— Благодарствую, — Добряна поднялась с лавки.

— Да не меня, — отмахнулась от нее как от надоедливой мухи бабка. — Вечор на капище пойдем, там и поспасибкаешься. А сейчас о трудах, предстоящих, слушай.

Устинья задумчиво пожевала губами, помолчала, собираясь с мыслями, и приступила к рассказу. Со слов хозяйки скита получалась, что настигла Добряну невиданная удача, всю глубину которой враз не постичь. Потому что если начнешь вглядываться, то ужас берет. А все из-за того, что предстояло боярышне Басмановой собственными белыми ручками собирать крапиву, обдирать с нее листья, которые ни в коем случае нельзя выкидывать, ибо зело полезные. Стебли полагалось для сначала высушить под навесом, а после, предварительно упаковав всю эту страсть в мешки, тщательно размять какой-то хренью, Добряна не запомнила название, не до того было, только и уяснила, что в результате получаются волокна. Их нужно будет трепать и вычесывать, а потом и прясть крапивную кудель.

Слава всем богам, для этого всего можно было пользоваться самопрялкой. Да и траву разрешалось рвать не голыми руками, а то вообще легче повеситься, чем до ткацкого станка добраться. А ведь сотканное полотно ещё и раскроить надобно, а потом и рубашки из него нашить. И уж, конечно, не стоит забывать о вышивке узорами заветными, от предков переданными.

Чем дольше слушала Добряна, тем яснее понимала — это конец. Она не справится, просто помрет раньше. Тогда-то и вспомнилось недовольство Велеса. Небось подсказал супруге хозяин стад, волшебства и богатства, как сподручнее неугодившую девку извести.

— Я не сдюжу, — дождавшись, когда стихнет негромкая речь Устиньи, созналась она. — Помру, а не справлюсь. Это же такая прорва работы… Ее за год не переделать.

— Все помрем, — философски заметила хозяйка скита. — Бессмертных нету. Но каждому своя судьба сплетена. Видно, твоя в руки Недоли попала. Крепись девка, крепись. Главное, носу не вешай. Суди сама, ремесло, назначенное тебе, простым не назовешь. Зато почетное оно страсть какое. Потому как рубахи энти зело ценные. И потом… Не так уж и много их требуется. Это не бесконечные посконные холсты ткать, не за скотом из дня в день ходить, не в поле надрываться.

— Дворянам невместно в хлеву да в огороде спину гнуть, — вздернула подбородок Добряна.

— Вона как ты заговорила, — недобро прищурилась Устинья. — Быстро о боярской спеси вспомнила. Что ж, неволить и держать в скиту я тебя не стану. Иди куда хошь: хоть в Новгород, хоть в лес, хоть в болото, но знай, молва впереди тебя побежит. Каждая собака о твоем позоре узнает. Мол, не сдюжила Добряна Басманова, не потянула, потому совсем негодящая девка она, семьи своей недостойна…

— Это не так! — девушка вскочила на ноги.

— А раз не так, — Устинья неторопливо поднялась с лавки и оказалась вровень с возмущенной девой, — то надевай сарафан да выбирай богиням подношение, чтоб простили тебя дуру глупую, непокорную!

— Я…

— Ты справишься, — неожиданно обняла Добряну она. — Сдюжишь, — прошептала ласково. — Верю в тебя. И вообще, глаза боятся, а руки делают. Не плачь, голуба моя, слезами делу не поможешь. Лучше думай, почему ты тут оказалась да на работу настраивайся.

Легко сказать, но трудно сделать. Что значит ‘настраивайся’? Разве есть способ добровольно превратиться из столбовой дворянки, записной белоручки и маминой дочки в трудолюбивые крестьянки, вкалывающие, не разгибая спины, от зари до зари? Если и встречаются такие чудеса так только в сказках. Добряна в этом быстро уверилась.

В дурацком, а иначе она про себя с некоторых пор скит и не называла, так вот, в дурацком скиту день начинался с того, что отвратительно бодрая Устинья лупила в здоровенное медное било, давая знак, что пора вставать, приводить себя в порядок и бежать в общинный дом на завтрак. Перекусив в компании таких же сонных зашуганных девок, следовало приступать к трудам праведным до самого обеда, который, слава всем богам, как и завтрак готовили на всю общину. После обеда давался час отдыха.

В это время Добряна, едва добравшись до ставшей почти родной халабудки, падала лицом в подушку и отрубалась до того момента, как вновь раздавался гулкий ненавистный звук била. Тут уж торопиться было незачем. Послеобеденное время было выделено для личных нужд трудниц. Предполагалось, что девушки занимаются рукоделием или домашней работой, а то и, чем леший не шутит, общаются между собой. На деле никакого общения не было. Устиньины голубицы стремились к уединению. Все как одна.

Добряна поначалу думала подружиться хоть с кем-нибудь. Ничего не вышло. Никто с ней и разговаривать не захотел. Странно это, но ничего не поделаешь. Обидного или оскорбительного для себя боярышня в том не нашла. Не только с ней не общались. Все были наособицу. Только с Устиньей и можно было словом перемолвиться.

— Не грусти, голуба моя, — как-то раз сказала она Добряне. — не найти тебе тут товарок.

— Почему? — удивилась та.

— Так уж заведено, что все мои девочки, — старуха ласково погладила воспитанницу по плечу, — вроде как в разных мирах живут. Время я для вас делю, голуба моя, — принялась объяснять жрица Макоши. — Ненамного, на минутку, другую, но по-разному оно бежит. От того и живете наособицу.

— Для чего же премудрости такие? — удивилась Добряна.

— У каждой из вас своя задача. Непростая. Тяжкая. И каждая должна сама совладать с ней, а уж я подсоблю.

— Понятно, — соврала девушка.

Чем ломать попусту голову, лучше принять на веру то, чего изменить не в состоянии. Рассудила она и расслабилась. Что думать о других, когда своих забот полон рот. Так вот, возвращаясь к распорядку дня… После личного времени начинались занятия с наставницей. Все собирались в гриднице и слушали рассказы Устиньи о мироустройстве, жизни божьей и человеческой, об обрядах и служении, о дальних странах и ближних землях. Девки, что удивительно, в скиту были все как одна грамотные, старательно скрипели перьями записывая за наставницей, задавали вопросы ей, получали задания, даже задачки арифметические решали. После занятий, получив сухой паек, отправлялись по домам — вечерять, а после и спать.

Один день сменялся другим, отличаясь лишь в мелочах. Время летело. Вот уже и Добряна перестала слезы лить да проклинать братца Степушку, отправившего ее на эту бесконечную каторгу, постепенно втянулась в работу, порядок в избенке навела, нарвала крапивы стог, ободрала с нее листья и колючие стебли связала в пучки, повесила сушиться под навесом за халабудкой и поняла, что заняться особо нечем.

Домашние дела, конечно, были, только надоели они хуже горькой редьки. Добряне хотелось чего-нибудь такого-этакого. Прогуляться там, ягод собрать на варенье или так поесть, венок сплести. Только страх разбирал. Вспоминалось болото, желтоглазый страшный волк, жадные объятия трясины, холод подступающей смерти… Она часто думала об этом, даже Устинью спрашивала, а та, знай, смеялась да отправляла погулять за ворота.

— Нет, — отказывалась Добряна. — Я уж лучше тут как-нибудь.

Хотя пределы скита все же покидала: ходила в сторону урочища Велеса за крапивой. Но ту дорогу боярышня выучила, могла до капища с закрытыми глазами добраться хоть днем, хоть ночью. А все потому, что начинать работу полагалось, испросив благословения у Макоши и ее дочек. Вот и бегала Добряна каждый день к богам с гостинцами, заодно и порядок наводила. Вроде как неудобно в грязи их оставлять. Ничего для себя не просила — побаивалась сурового Велеса, а уж перед Долей и Недолей и вовсе робела. Не хотелось ей привлекать внимание грозных небожительниц. Только рядом с матушкой Макошью останавливалась ненадолго Добряна и то не за себя просила. Все больше за матушку, брата да невестку пропавшую. Так хотелось, чтоб у них все сладилось.

И все же этих прогулок было мало…

— Сохнет крапива твоя? — почувствовав раздрай в душе воспитанницы, явилась в избенку Устинья.

— Куда ж ей деваться? — пожала плечами Добряна. — Висит вон, проветривается.

— Это хорошо, — покивала старуха. — Вчерась дождина какой был, — издалека начала она. — Всю ночь лупцевал. Грибы небось пошли.

— Наверное, — вспомнив давешние примерещившиеся на кочке подосиновики, передернулась девушка.

— Точно тебе говорю, пошли, — хитро прищурилась Устинья. — А мне грибков хочется страсть как.

Тут Добряна и смекнула к чему дело идет. Вот как это получается у наставницы? Просто взяла и прочитала мысли, а потом еще и вроде как поручение дала. Что это? Волшебство? Мудрость? Или вообще незнамо что? В любом случае в лес идти придется, не зря Устинья на ослабшее зрение, больные ноги и старческую немочь жалуется.

— Заблудиться я боюсь, — дождавшись тишины, призналась Добряна. — И волков, — совсем тихо добавила она.

— Этому горю я помогу, — заверила хозяйка скита. — Дам тебе клубочек волшебный, соберешься домой, кинь его перед собой. Он тебе дорогу сюда покажет.

— В первый раз волшебную вещь в руках держу, — робко взяла красный шерстяной клубок боярышня. — Откуда он: из Кащеева царства или из королевства Марьи Моревны?

— Наш он, тутошний, — засмеялась наставница. — Руками здешних трудниц сделан. Сколь раз говорила тебе, что каждой из вас особое, редкое ремесло в руки дадено. От того шибко ценные вы девки. Так что ступай завтрева с утра в пущу и принеси боровиков старой бабушке Устинье. А волков ты не бойся. Летом они неопасные, — добавила напоследок, показав, что ни одного слова мимо ушей не пропускает.

Повздыхала, повздыхала Добряна, а делать нечего, стала собираться в лес.

На этот раз далеко от скита Добряна уходить не собиралась, решила пройтись вдоль дороги. Какие-никакие грибы попадутся тем более, что вспоминалась боярышне виденная в оконце тарантаса березовая рощица неподалеку. ‘Память не подвела,’ — облегченно выдохнула вскорости она, заметив березняк.

Стройные деревья словно девицы-красавицы водили хороводы вокруг дороги. Травка между ними росла низенькая и мягкая словно шелк. «Самое место для беленьких,» — обрадованная Добряна подняла сухую суковатую палочку и принялась искать грибы. Не сказать, чтоб их вовсе не было… К примеру, мухоморов попалось штук семь, дюжина сыроежек и три подберезовика. Не подвели только червивые валуи. Их можно было косой косить.

— Ну и ладно, — распрямила спину Добряна. — Не в грибах счастье, — заглянула в корзину и скривилась, — а в их количестве. Все одно больше никуда не пойду, я боюсь, — она уселась под березкой, прислонившись спиной к теплому шершавому стволу.

«Скорее всего Устинья останется недовольной и в следующий раз пошлет за боровиками кого-нибудь другого,» — лениво думала девушка. «Так что надо наслаждаться моментом и впрок надышаться воздухом свободы.» — боярышня зевнула, на минуточку прикрыла глаза… и задремала. То ли усталость сказалась, то ли ранний подъем, неважно. Разбудил ее шаловливый солнечный луч, скользнувший по хорошенькому обветренному носику.

— А-а-апчхи! — отреагировала чувствительная девица, просыпаясь. — Ох, хорошо! — она от души потянулась, разминая затекшие жилочки. — Мамочки! — вскочила как подброшенная, увидев полную корзину боровиков, стоящую поблизости.

Испугалась Добряна, озирается по сторонам. А вокруг нету никого. Сплошная красота, тишина и благолепие. Ага, и корзинка с белыми посередке.

— Может это морок такой? — понадеялась девушка и аккуратно потыкала лукошко палочкой. — Или шутит кто? — убедившись в материальности грибов, предположила она. — Или заблудился? — встревоженно приложила ладошки к румяным щекам, по себе знала, что в лесу всякое случиться может.

Для очистки совести даже аукать начала. Ничего. Ни ответа, ни привета. Только заказанные Устиньей боровички наблюдаются, а они ведь и прочервиветь могут. Допустить такого расточительства Добряна не могла. Поклонилась она лесу, поблагодарила за щедрый дар, подхватила корзинку и поспешила домой — в скит.

До чего ж обрадовалась наставница, получив лесной гостинец: разулыбалась, обняла Добряну, даже в лоб чмокнула, умницей-разумницей назвала и обратно про крапиву выспрашивать стала. Высохла али нет?

— Сырая еще, — уже понимая куда ветер дует, ответила та.

— Отлично, — потерла руки хитрая бабка и вдругорядь отправила Добряну в лес, да ещё и смотрела ехидно.

Спорить, понапрасну сотрясая воздух, Добряна не стала, но крепко задумалась. Раз уж в пущу все одно идти, то топать нужно в сторону Велесова урочища. Грибы и там поискать можно, а заодно уж и капище проведать. Негоже богов без гостинцев оставлять.

Как подумала боярышня, так и сделала. Прихватила с собой лепешек свежих да меду душистого, по дороге цветов нарвала и ни свет ни заря заявилась на лесное капище, быстренько навела там порядок, оделила божественное семейство немудрящим угощением и, робея, подступила к могучему Велесу.

— Ты уж прости, Владыка, что беспокою. Очень страшно мне, вот и прошу защиты от зверья всякого, тебе послушного, — взмолилась Добряна. — А особливо от волков… Они, конечно, красивые и пользу приносят, только… — добавить еще чего-нибудь она не посмела, смущал осязаемо тяжелый взгляд идола, по-мужски оценивающий. Осталось надеяться, что Велес и так поймет девку сущеглупую и управится со своим лесным воинством ко всеобщему удовольствию.

Поход на капище Добряне не помог. И покоя не получила, и грибов не нашла. Вернее, попались ей пара свинушек, три масленка, десяток волнушек и одинокий рыжик. Даже мухоморы в этот раз попрятались. Зато как на грех в сон клонить начало. Уж терпела боярышня, терпела… А только уже совсем поблизости от скита не выдержала, чуть не в беспамятстве опустилась в шелковую траву и уснула.

А проснувшись обнаружила прямо перед носом полное лукошко грибов. И все как на подбор красавцы боровики. Добряна не будь дурой гостинец осмотрела, поняла, что беды ей никакой не будет, и давай леву кланяться. Чай, спина не переломится.

— Кто ты, даритель неведомый: человек али зверь лесной? Выйди, покажись, прими мою благодарность, — позвала она.

Напрасно старалась Добряна, никто ей не ответил. Только колыхнулись ветви орешника, и стихло все. А девка и рада. Все-таки боязно было. Мало ли, что за скромник в тех кустах сидел. Подхватила она корзинку, и ходу.

Стоит ли говорить, что Устинья грибам рада радешенька была?

— Талант у тебя, Добрянушка, энтому делу, — заявила старуха. — Ступай-ка, голуба моя, завтра наново в рощу, потому как крапива твоя не досохнет никак. Видно, влажность высока нонче.

Боярышня другого и не ждала, но на всякий случай крапиву проверила лично. Колючей заразе и правда было хоть бы хны, только подвяла чутка. По всему выходило, что очередного похода не избежать.

— Семь смертей не бывать, а одной не миновать, — вспомнив она батюшкино присловье, расхрабрилась Добряна и стала ко сну готовиться, а заодно думать, кто это над ней так куражится: люди добрые или нечисть лесная?

Вроде нет пока от них никакой беды, а ну как появится? А ну как заставят Добряну за подарки расплачиваться? Что тогда будет? Так и этак прикидывала боярышня, гоняла мысли по кругу, а ничего путного придумать не смогла. С тем и уснула. И привиделся ей сон, да не простой, а вещий.

Вроде бы сидит Добряна в родимой халабудке, вышивает у оконца. Открывается тут дверь, и входит в горницу пожилая женщина. Останавливается она у порога и молча глядит, словно ждет чего-то. И такая вся печальная, такая усталая. У боярышни аж слезы на глаза навернулись. И давай она незваную гостью на лучшее место усаживать да скромными своими яствами угощать.

— Покушай, матушка, чем боги послали, — просит от души. — А потом сосни чуток. У меня кровать удобная, подушки мягкие, одеяло теплое. Отдохнешь как на облачке.

— Спасибо тебе, Добрянушка, — отвечает странница. — Благодарю за добро да за ласку. Непривычна я к ним. Меня все больше гонят и проклинают. Одна ты — чистая душа Недоле обрадовалась.

— Как же так? — удивляется девушка, но страха и неприязни не чувствует, только сострадание одно. — Неужели и над богами судьба властна?

— Каждому свое суждено, — вздохнула Недоля, — и богам, и людям. Мне, знаешь, как вас жалко? И когда пряду нить горестной жизни, и когда обрываю… Только тем и утешаюсь, что страдалец сразу в вечно-счастливый Ирий к богам и предкам отправляется… Серой утушкой летит… Но хватит об этом. За доброе сердце, за то, что приняла меня и обогрела, помогу тебе, девочка. Завтра, как только нападет на тебя дрема, не противься, ложись и делай вид, что уснула. Увидишь дарителя своего. Главное, не бойся. Он тебе вреда не причинит.

— Спасибо, матушка, — кланяется Добряна.

— На здоровье, — отвечает Недоля. — Потешила ты меня, а теперь пойду, — поднялась она и к двери направилась. На полпути остановилась и снова на боярышню глянула. — За то, что ты, Добряна Кондратьевна, не стала меня вопросами пытать, отвечу… Твоя судьбинушка в руках сестрицы моей Доли. Все хорошо с тобою будет, если с нынешнего пути не собьешься. И насчет брата с невесткой не переживай, все у них сладится. А сейчас прощевай. Будь счастлива! — раз, и пропала, будто не было.

Тут и время просыпаться подошло. Открыла Добряна глаза и видит, что стол в горенке накрыт точь-в-точь как во сне, когда она грозную Недолю привечала. Тут и смекнула девка, что настоящая богиня ее навещала. И такой восторг вперемешку с ужасом ее взял, что ни в сказке сказать, ни пером описать, а еще азарт проснулся. Поняла Добрянушка, что увидит она дарителя лесного. «Уж он у меня попляшет,» — грозилась расхрабрившаяся боярышня, чапая по росистой травке к Велесову урочищу.

Поблагодарив божественное семейство, а пуще всего Недолю Трудницу, принялась Добряна искать грибы. Набрела на ведьмин круг, проросший фиолетовыми поганками, нашла жёлчный гриб, неудачно прикидывающийся боровиком, еще один… Потом плюнула и повернула к дому. Ну а сколько можно зазря по кустам шариться?

На подходе к скиту стало боярышню в сон клонить. Зевнула она разок, потерла ясные очи и присела под дубком, а после и прилегла. Лежит, спящей прикидывается, а сама сквозь ресницы подсматривает и видит, что из-за дерева волчья морда высовывается. И ладно бы одна морда, а ведь к ней цельный волчара прилагается. Здоровенный как телок. И шасть к Добряне.

Та чуть по-настоящему не сомлела, а то и похуже чего, когда дыхание звериное на шее почуяла. Только слова Недоли от позора уберегли. А волк не унимается, мало ему нюхать, ещё и лизать принялся. Фу! Стиснула Добряна зубы, зажмурилась и перетерпела. Отвалила от нее зверюга наглючая, но далеко не ушла, то есть не ушел… Короче, поблизости волк замер, насторожился, словно прислушивался к чему-то. Ну это следопытка начинающая так решила, когда снова подглядывать принялась.

Поворотился, стало быть, волк к ней хвостом, морду опустил, словно хозяйство свое разглядывать собирается, а потом как кувыркнется через голову. Чисто скоморох ярморочный, будь он неладен. Глядь, а на месте волка мужик образовался. Голый и пригожий. Волос у него русый, курчавый, плечи широкие, талия тонкая, ноги длинные, а между ног… Добряна обратно зажмурилась и даже покраснела, а голозадому охальнику хоть бы хны. Подхватил он корзинку и за деревьями скрылся.

Вскакивать и бежать в скит боярышня не стала. Поначалу ноги ее не понесли, а после любопытство разобрало. К тому же внешность волчиная ей знакомой показалась. Видела она уже эту морду желтоглазую и в шерсти, и безо всего. Аккурат, когда в болоте пузыри пускала. А это значит что? А то, что неопасный для нее волчище-серый хвостище. Даже наоборот. Из трясины достает, грибы приносит, шею лижет. В зверином облике он, конечно, страшен, зато в человеческом диво как хорош.

А что без штанов — не беда. Не в штанах счастье. Добряна вспомнила мельком виденные мужские стати, зарумянилась и прикрылась от греха рукавом. И вовремя! Не прошло и минуточки, как возвратился волчишко. Полную корзину боровиков принес и малины крупной туесок. Сладкий дух от нее на весь лес пошел. Оставил он гостинцы, склонился к Добряне обнял ее, дышит жарко и молчит. Главное, не будит, с глупостями не домогается, но лежит, как будто, так и надо. Нет, потом-то он ушел… В зверя перекинулся и того… А растревоженная девица одна в травке-муравке осталась.

Подождала Добряна минутку, другую и давай потягиваться, вроде как просыпаться да подаркам радоваться. Все в лучшем виде сделала и в скит направилась, а сама все о волке думает, так и этак прикидывает, и мечтает, чтоб крапива подольше не просыхала.

— Что я знаю о волках? — поедая отборную малину, вспоминала Добряна. — Сильные, преданные… Однолюбы, пару создают на всю жизнь, — она положила ягодку в рот и зажмурилась от удовольствия. — А что я знаю об оборотнях, кроме того, что они звериный и человечий облик имеют? Доподлинно ничего, — нахмурилась было красавица, но быстро утешилась новой порцией лакомства. — Говорят, что оборотень много повадок от зверя своего берет. Еще бают, что среди белого дня только сильнейшие из сильных в людей обратиться способны. Чародейство им присуще, живут свободно и богато, подчиняются только князю своему да владыке Тридевятого царства…

«Не так уж и мало, если разобраться. И очень, очень перспективно. Особенно заманчиво в свете Степкиного самодурства. Законопатил же меня братец в скит, может и замуж своей волей выдать за какого-нибудь старого пердуна. А вот хрен ему, пусть обломится,» — прищурилась Добряна Кондратьевна. О таких тонких материях вслух распространяться она не стала. Не зря же говорят, что у стен есть уши. И необязательно человечьи, волчьи в такой деликатный момент тоже нежелательны.

По итогу боярышня решила горячку не пороть и к оборотню присмотреться пристально. В прямом и переносном смысле. В любом случае такие молодцы на дороге не валяются. Так что утром в лес красавица вприпрыжку бежала, как и на следующий день, а потом неожиданно досохла крапива, и походы за грибами накрылись медным тазом.

«Только волчка приручила, и на тебе,» — хмурилась Добряна, вспоминая робкие нежности оборотня. Он так трогательно пропускал сквозь пальцы рассыпавшиеся «невзначай» пряди волос, едва касался «случайно» оголившихся коленок, горячо дышал в затылок, заключив в объятия «крепко спящую» девицу. И всему этому конец из-за дурацких крапивных гилок! Чтоб им пусто было заразам!

Хоть и серчала Добряна, а дело делала. Пришло время крапиву разминать, трепать и вычесывать. Легко сказать, но трудно сделать. Хоть и окрепла Добряна в скиту, все одно уморилась. Рук ног к вечеру не чует, а работа словно на месте стоит. Так и легла спать красавица в расстройстве великом. Утром, едва найдя силы с кровати слезть, увидала она чудо великое. Вся крапива не токмо размята, а еще и вычесана! Висит себе под навесом, на легком ветерке колышется.

Добряна от радости чуть в пляс не пустилась. Помог волчок! Не забыл, не бросил, нашел дорогу в скит. Умничка, солнышко, красавец писаный! Зря Устинья говорила, что мужикам сюда дороги нет. Ошиблась она, слава богам. Зато упущение это шибко коварным планам воеводиной дочки пользительно. Еще раз наказав себе не торопиться, Добряна улыбнулась и пошла завтракать.

Лето промелькнуло, словно не было. Только недавно оно громыхало грозами, пело соловьями, дурманило голову сладким липовым духом, а вот уже и улетело в теплые страны, грустно прощаясь из поднебесья голосами перелетных птиц. Все природа приуныла, встречая рыжую осень мелким затяжным дождичком. Жизнь в скиту замерла, застыла словно в капле смолы. Словно тени скользили трудницы, козы удалились в сарай, Устинья… Не пропала, конечно, но словно бы притихла, не звала Добряну к себе, и сама не заходила, спросит мельком о работе, и все.

А боярышне того и надо. Не скучно ей, не боязно. То и дело находит она оставленные неугомонным оборотнем гостинцы: цветы, орехи, а то пряники медовые. Давеча на завалинке платочек шелковый лежал. Прижала Добряна яркий лоскут к сердцу, улыбается, а сама смотрит, не мелькнет ли волчий хвост поблизости, не высунется ли из-за угла любопытная морда… И так хорошо на душе делается. Сами собой песни поются, работа просится в руки, и на душе светло.

Кстати, о работе, непростое ремесло судили боги Добряне. Сколько она слез поначалу выплакала одним богам ведомо, а только научилась, превозмогла себя. Уже первую рубаху на заказ расшивает. Кладет боярышня стежок ко стежку красной нитью по беленому полотну, слова заветные, от стариков даденные проговаривает, старается. Загадала она, коли примет наставница работу с первого раза, то и с волчком все сладится, а коли со второго… Все равно оборотню от нее не уйти! Ее он, Добрянин,и точка.

Сказано — сделано. Готова рубаха крапивная, пора ее на суд нести.

Долго-долго смотрела на сорочку Устинья. Так и этак гладила тонкую шелковистую ткань, подслеповато щурилась, рассматривая вышивку.

— Хорошо, — разродилась, наконец. — Надо бы придраться, а не к чему. Завтра братцу твоему письмецо отправлю. Мол, закончила Добряна Кондратьевна обучение свое. Забирай ее и взамуж отдавай, ибо по всем статьям созрела девка для этого дела, — сказала и смотрит насмешливо, а потом и вовсе рукой махнула. — Иди, голуба моя, к себе, отдыхай.

Добряна не пошла, полетела. Настала ее пора. Пришло время действовать. Перво-наперво истопила она печь, нажарила блинцов с припеком яблочным, стол накрыла, чем боги послали, нагрела воды лохань, завесила окошки, постель перестелила… Короче, изготовилась.

Мылась боярышня неторопливо, неспешно промывала русые косы свои, изогнувшись словно татарский лук, терла спинку и старательно не замечала, что поддувает из сенцов. Не так уж и сильно оттуда холодом тянуло, потерпеть можно.

Ополоснувшись чистой водицей, принялась красавица вытираться. И так повернется, и эдак. Ножку на лавку поставила, рукой белой по ней ведет, колено круглое гладит небрежно, а сама все ждет… Когда волосы чесать начала, в сенцах будто вздохнули глубоко, а как назад волной их откинула, закряхтели, закашлялись…

— Заболел ты что ли, мой сердечный друг? — с голубиной кротостью позвала Добряна, — Так это от сквозняка, точно тебе говорю. Ты в горницу входи поскорее, а то и меня продует, — добавила искусительного меду в голос красавица.

Только проговорила, скрипнула дверь, и к спине прижалось твердое мужское тело.

— Думал не дождусь уже, покраду тебя, — жарко выдохнул он в порозовевшее ушко. — Лада моя.

— А ты мой, — развернувшись в кольце сильных рук, в первый раз прямо поглядела на оборотня Добряна. — Никому не отдам, — шалея от собственной смелости, коснулась точеных скул, обвела дрожащим пальчиком приоткрывшиеся навстречу губы, запуталась в кудрявых волосах…

— Гнать будешь, не уйду, — втягивая Добряну в головокружительный поцелуй, пообещался он.

Дева глаза прикрыла, в коленях ослабла и в рот своему милому стонет. Подхватил он ее как пушинку невесомую на постель уложил…

— Выйдешь за меня замуж? — спрашивает, а сам смотрит, как будто боится, что откажут.

Как такого обидеть, пришлось соглашаться. Главное имя не забыть спросить и матушке его понравиться. Но с этим Добряна обязательно справится! Иначе никак!

Тут и сказке конец, кто читал — молодец!

Автор на ПродаМан httрs://рrоdаmаn.ru/Yаninа/

Автор на Призрачных мирах httрs://fеisоvеt.ru/магазин/Веселова-Янина/

Лилия Альшер. Золотое время

Оплывшая свеча нещадно чадила и слабо освещала просторную чердачную комнату. Чересчур просторную. Настолько, что маленький магический обогреватель не справлялся, и у Тары зуб на зуб не попадал. Она на цыпочках пробежала в полотенце от бадьи с водой до шкафа, оставляя влажные следы, и пообещала себе купить пару новых кристаллов для печки. И пару свечей. Или украсть.

Масштаб, конечно, для неё несерьёзный, достойный беспризорной шпаны, а не для одной из лучших воровок Тинсдейла, но последние месяца два дела шли не столько в гору, сколько с горы: заказ на кражу крупного бриллианта из частной коллекции оказался с подвохом, и кошка едва унесла лапы из ловчей сети. А еще по-глупому засветилась перед городской стражей. Как раз в окно влезала, когда их капитан вломился с подкреплением в кабинет, словно медведь в малинник. Красивый, надо признать, молодой, зеленоглазый, пару мгновений на него смотрела, как дурочка. Искра, буря… На каждом фонарном столбе потом ветер трепал её портреты. Хорошо хоть, в парике была и цвет глаз сменила. Пришлось залечь на дно.

Дном сейчас служила холодная комната на краю тихого рабочего квартала. Бедного, но достаточно приличного, чтобы патруль появлялся редко: воровать здесь было особо нечего, но и комнаты стоили подороже, чем в Городке Оборванцев, поэтому пьяные драки и дебоши случались редко. Божественно скучный район. Хозяйка считала съёмщицу цветочницей из магазина на другом конце Тинсдейла и тоже не докучала, получая свою серебрушку в неделю.

Чердак, возможно, того и не стоил, необжитый, холодный, но к сквознякам и скрипучим полам прилагались три окна, кровать, стул, стол, комод и шкаф, что её вполне устраивало. Купальной бадьёй, магической бездымной печкой и зеркалом обзавелась уже сама, желая свести к минимуму контакты с соседями.

Тара передёрнула плечами, покрываясь мурашками, и вытащила из шкафа ворох белья с запутанными чулками и бордовое муаровое платье. Спокойный, не привлекающий лишнего внимания, цвет. Неопасный, вечерний, добропорядочный и обыкновенный. Половина зала будет в бордо.

С добычей пробежала к высокой металлической кровати и сбросила на лоскутное покрывало. А потом приподняла кровать, подставляя под одну ножку проповеди Святого Футуса. Толстенная книга, в мужскую ладонь шириной, тоже утащенная откуда-то по случаю и ни разу не читаная. Наверняка Святому до всего было дело. Тара потянулась к другой ножке и раскрутила основание, из металлической трубы выскользнули шёлковые свёртки с украшениями. Выбрав комплект с изумрудами, не слишком чистыми, чтобы не запоминались, затолкала остальные драгоценности обратно и вернула Футуса под подушку.

Через пару минут она уже собирала волосы в тугой узел на затылке перед треснувшим и пятнистым зеркалом, притащенным с ближайшей помойки. Длинные пепельные кудряшки привычно сопротивлялись, и девушка зачерпнула из фарфоровой баночки лосьон для укладки. Тоже почти закончился… Магические искорки пробежали по прядкам и будто стянули ниткой. Тара надела тёмный повседневный парик и взглянула в зеркало.

В ответ на неё посмотрела совсем молодая женщина с большими серыми глазами, в которых тонули золотые крапинки. Пушистые ресницы бросали трепещущиеся тени на нежную кожу. Возле губ замерла маленькая родинка, будто крошка сладкого печенья. Мадам Жоли, которая помогала ей маскировать внешность и для которой она иногда выполняла заказы, а иногда сбывала украшения в её заведение, всегда говорила, что с таким личиком нужно было идти не в воровки, а в её «маленький розарий», но… Нет. Тара ещё немного полюбовалась на себя, как всякая женщина, а затем скрыла родинку корректирующим эликсиром, им же подправила скулы и носик, делая их чуть шире и неприметнее. Пара капель под веки — и глаза сменили цвет на карий. Немного духов, спутывающих запах тела, уже изменённый маслами для купания. Украшения и перчатки завершили образ и преображение.

Улыбнувшись отражению, Тара надела лёгкие сапожки на низком каблучке, подхватила шерстяную накидку с меховой оторочкой, сумочку и задула свечу. Стоило моргнуть, как зрение изменилось на ночное, всё стало серым, но чётким и контрастным. Запахи приобрели насыщенность и густоту. Дерево, пыль, мышиный душок, коты, воск, копоть, её запахи, запахи других жильцов… На последнем пункте она поморщилась. Какое же счастье, что чердак полностью принадлежал ей.

Тара открыла окно, нависавшее над столом, и через подоконник вылезла на плоскую крышу пристройки. Тёмная ночь с запахом ранней сирени окружила прохладой и ветром. В такую бы гулять по городу с любимым мужчиной, есть калёный миндаль и конфеты из бумажного пакета, а не…

— Как кошка мартовская! — шикнула сама на себя Тара и снова с тоской вспомнила, что март ей напрочь испортил зеленоглазый красавчик-капитан. Для справедливости шикнув и в его сторону пару эпитетов, она осторожно опустила окно, подложила под раму камешек, и выпрямилась.

Над улицами горели фонари и прекрасно скрывали, что происходило на крыше. Черепица хрустела и качалась под ногами, но Тара осторожно добежала до края и огляделась. Возле хозяйственной постройки было пусто, но в кухне, окно которой выходило во двор, горел свет. Немного подождав, девушка подобрала юбку и спрыгнула. Приземлилась, как и подобает кошке, тихо и упруго, и исчезла за кустами сирени. Ночь намечалась интересная.

Возле театра мерцали цветные огни, болталась оживлённая публика, пахло сигарами и духами. Так сильно, что в носу щекотало. Первый акт ужасно длинной оперы закончился, второй еще не начался, и многие пользовались антрактом, чтобы передохнуть от пронзительных голосов артистов. Особенно замученными выглядели почтенные господа. Тара улыбнулась: лучшее время для тихой наживы — гости уже достаточно вымотались, чтобы начать засыпать. И попасть в зал гораздо проще. Она сняла накидку и сунула в зачарованную сумочку. Несмотря на внешний размер, в неё можно было бы спрятать лошадь при большом желании, увеличивалась она изнутри, по мере наполнения. Тара быстро подняла с брусчатки брошенную брошюру и вдоль стены с грандиозными афишами проскользнула в толпу. К помпезным гранитным урнам, у которых столпились мужчины. Прижав к груди брошюру, как оберег, она достала мундштук с заготовленной сигареткой.

— Ох, кажется, я забыла… — пролепетала она, смущённо хлопая ресницами. Сразу несколько огоньков — зажигалок и магических — услужливо взметнулись перед ней. — О… Благодарю вас.

Чаще нас не видят не тогда, когда мы незаметны, а когда внимание ловко отвлекают. Пока все смотрели на то, как хорошенькая девушка прикуривает, наклонясь к огню и демонстрируя декольте, она успела вытащить из мусора пару билетов. Которые почти волшебным образом исчезли за брошюрой. Хотя… За это время она успела бы вытащить еще и пару кошельков, но ведь ей не нужно, чтобы на опросе свидетелей эти почтенные господа вспомнили об интеллигентной курильщице. Поэтому… Не задерживаясь слишком надолго, чтобы не запомнили, Тара вежливо улыбнулась и смешалась с толпой. Сразу выкинула ненужную сигарету и юркнула в стайку дам, оживлённо обсуждавших представление. Там её окинули быстрыми взглядами и не нашли ничего примечательного. Не знали, но по внешности уже сделали вывод, что она дочка какого-нибудь богатого булочника, пересчитали стоимость вещей и украшений и не сговариваясь приняли решение игнорировать. Весьма красноречиво и элегантно полуотвернувшись.

— Да-да, дива Лорейн сегодня удивительно в голосе… А вы заметили, какие декорации? Закрытие сезона обещает запомниться…

Тара едва не фыркнула и чуть не испортила игру в простушку, мечтавшую влиться в их общество: эти элитарные клуши кичились друг перед другом утончённостью и любовью к высокому искусству. На самом же деле, опера была способом показать свою причастность к высшему свету, неизбежным дорогостоящим злом. Мало, кто испытывал истинное удовольствие от трёх часов надрывного пения. Но последняя премьера сезона… Очень престижно.

— Нет, в прошлом году дива Алесса была ярче…

Первый звонок огласил помпезное светлое здание с колоннами, и толпа пришла в движение. Дамы тоже сдвинулись в сторону лестницы, и Тара поспешила за ними под скользкие высокомерные взгляды. Она лишь сконфуженно улыбалась, уже мстительно прикидывая, с кого снимет украшения в первую очередь. У входа образовался лёгкий затор. Тара демонстративно обмахивалась билетом и исподволь рассматривала гостей. И внезапно похолодела, запинаясь на ровном месте. В толпе у второго входа мелькнули знакомые зелёные глаза… Как раз те, что заставили её затаиться.

Сегодня она уже не была блондинкой, так что, напомнила себе дышать ровно и со стайкой разряженных женщин вошла внутрь. Сердце билось как бешеное. Какого эльфа тут забыл Уильям Шесс?

— Лапушка, вот ты где, — нежно проворковали ей на ухо и обняли за талию.

Тара резко развернулась: воровское прозвище резануло слух. Керт. Смазливый и наглый вор и мошенник, альфонс, когда повезёт. Наглость заключалась главным образом в том, что он никогда не изменял своей внешности, считал её одним из своих козырей. Наверное, был прав, облапошенные дамы никогда его не сдавали. А может, дело в том, что для интрижек он выбирал глубоко замужних женщин, готовых откупиться от скандала. Сейчас он угрожающе улыбался и совсем не нежно впивался пальцами в её талию. Незаметный рывок в сторону не дал результатов, мужчина прижал её к своему фраку со страстью любовника.

— Не рыпайся, крошка. Лицо своё ты меняешь, но эту фигурку я узнаю из тысячи. И давай без магии!

Он посмотрел на вечернее платье так, будто видел её полностью обнажённой. Тара поморщилась от отвращения.

— Я слышал, у тебя сложные времена, Лапушка, лучше тебе со мной подружиться. Особенно, если хочешь играть на моём поле.

— Я пришла оперу послушать, — сквозь клыкастую улыбку прошипела Тара, в изменённых магией глазах проявился оборотнический блеск. Бесстыжему мерзавцу повезло, что она не может сейчас вырваться.

И он прекрасно это знал, волоча её в ненавистных объятиях по красным ковровым дорожкам между позолоченных статуй муз и витых колонн.

— Полицаям про оперу заливать будешь.

— Один из них, кстати, здесь.

Керт огляделся.

— На три часа, идиот, рядом с горой розового шёлка.

— О, Вилли Шесс, — присвистнул Керт. — Интересно, какими судьбами? Билет на премьеру стоит как три его зарплаты. Кто-то начал брать взятки?

Взгляд Тары вернулся к капитану стражи. Не очень дорогой, но приличный фрак, тёмные волосы аккуратно уложены, держит под руку грузное розовое облако, задыхающееся в огромных аметистах. По возрасту дама ему не подходила. По стати, впрочем, тоже.

— Может, у тебя появился конкурент? — язвительно шепнула она.

— Милая, у меня не может быть конкурентов.

От высокомерно-соблазняющего голоса внутри снова всё сжалось от отвращения. Неужели, кому-то может это нравиться? Кошачья часть сознания хотела закопать его. Человеческая, в принципе, была не против, можно даже поглубже. Леса вокруг Тинсдейла знатные.

Тем временем они вошли в помпезный зал с балконами и рядами вычурных кресел. Красный бархат, лепнина, позолота, духи и пыль… И море бриллиантов под хрусталём люстр. Они искрили на чужих шеях, руках и ушах праздничными бликами, переливались, как пушистый снег. Тара почувствовала себя ребёнком в кондитерской, не в силах задержать взгляд на чём-то одном. Керт потянул её в сторону.

— Добыча — пополам.

— Тогда я даже стараться не буду, — улыбнулась она.

— Думаешь, я не выверну твои юбки? — Он сжал её локоть так сильно, что воровка зашипела, а на позвоночнике вздыбились мурашки, словно она была во второй ипостаси.

Да, это, в принципе, главная причина, зачем он прицепился. Поживиться плодами её трудов. И почему все считают, что, если она женщина, то грубой силой можно добиться от неё всего, чего захочется? Как будто у неё не спрятана в рукаве пара козырей на такой случай.

— Когда погаснет свет, посмотрим, где есть пустые места, и пройдём по ряду, собирая кошельки, — быстро проговорила Тара. — Украшения не трогай, пока засыпать не начнут, слишком заметно. И лучше нам разделиться. Места хватит всем.

— Не учи меня чистить карманы. Я не выпущу тебя из виду, милая.

Его пальцы нежно прошлись по позвоночнику, опять вызывая брезгливые мурашки. Кажется, ему это доставляло удовольствие. Флиртовать с ней. Тара отвернулась и увидела, как розовая дама и Шесс усаживаются в кресла. Полицейский достал часы, в свете люстры золото блеснуло спелым пшеничным колосом на солнце. Воровка прикусила губу, чтобы не улыбнуться. Безумие, конечно.

— А потом можем отметить.

— Не мечтай.

Свет погас, всё затопило густой темнотой. Шуршание и тихие переговоры стали слышны отчётливее. Эффектно зажглись софиты, заиграла лёгкая пока музыка, и занавес раскрылся. Представление началось не только на сцене.

Вместе с другими опоздавшими они прошли по ряду, будто случайно соприкасаясь с возмущёнными встающими зрителями. Ловкие пальчики кошки незаметно скользили по чужим карманам. Не по всем подряд. Чтобы не поймали за руку. Наконец они сели, на краю, поближе к проходу. Начиналась самая тяжёлая часть операции — ожидание. Но ожидали они с Кертом разного.

Неурочный подельник сидел как на иголках и постоянно оглядывался, его лощёный затылок раздражающе отсвечивал в темноте при каждом повороте. Тара медленно осматривалась и строила планы отступления. Сговорчивость вора закончится, как только они выйдут отсюда. Если с его дёрганным поведением их не заподозрят раньше. Всё, что ей было нужно сегодня — пара-тройка хороших безделушек, которые можно разобрать на камни или продать целиком. Ну, и немного мелочи на извозчика… И малюсенький сувенир на память. Улыбка снова тронула губы.

Девушка бесшумно раскрыла сумочку и незаметно вытащила маленький флакон духов с секретом. Жалко, конечно, тратить на этого назойливого идиота, дешевле убить, но таким она не занималась.

— Керт, — позвала шёпотом, доверительно наклоняясь. Мужчина резко обернулся к ней и… Тара брызнула ему в лицо травяной эссенцией с изрядной дозой сонных чар. — Отдохни, родной.

Кошка мягко уложила его голову на бархатный край кресла и куда спокойнее устроилась на своём. Цветные лучи софитов сновали по сцене, по сверкающим костюмам фальшивых драконьих королев, пытавшихся друг друга перепеть за кольцо, дающее несметные богатства и власть над всем миром. Тара хмыкнула и под подходящий аккомпанемент перепотрошила карманы подельника и утащенные кошельки. Монеты покрупнее отправились в бездонную сумочку, а бумажники — обратно за пазуху Керта. Когда поднимется шумиха, он отвлечёт внимание от скромной честной Лапушки. Она сама себе усмехнулась и остро перевела взгляд на Уильяма.

Полицейский сидел, повернувшись к аметистовой спутнице, та указывала пухленьким пальцем на сцену и что-то увлечённо говорила. В тёмном зале его профиль освещался так резко, что она могла различить даже длинные ресницы и движения губ. Красив, мерзавец. Улыбается. Её ушко инстинктивно дёрнулось, но расслышать чужой разговор за оперой и разговорами других зрителей оказалось невозможно. И к лучшему: настрой и так почти испорчен. Всё не по плану. Нужно его скорректировать.

Она медленно подняла голову и посмотрела на балкон, на одну из самых дорогих лож. Три охранника, четыре лери, два лорда. Бриллиантами ложа сверкала ярче сцены. В животе, под рёбрами разлилась холодящая опасность. Подхлестнула звериные чувства.

Тара неслышно вздохнула и подалась вперёд. Облачко духов рассеялось в дыхании сидящей впереди пары, такое же окутало и пару позади. Концентрация была ниже, и сон окутал их мягче, чем Керта, естественнее. Девушка засунула за корсаж сумочку и соскользнула с кресла в темноту зала. Чёрная фигура слилась с тенями, а затем, снова обратившись человеком, выскочила в коридор мимо увлечённых дежурных. Заготовленная сценка с дурнотой не понадобилась, яркий мраморный проход пустовал. Тара даже замерла на секунду от удивления. Но взяла себя в руки и, настороженно принюхиваясь к потокам запахов и придерживая подол дорогого платья, двинулась в сторону лестницы к фешенебельным ложам. У ближайшей стоял слуга. Везение закончилось?

— Лери, вам нельзя здесь находиться.

— О, простите, я, кажется, заблудилась. Можете мне помочь?

Она изобразила одну из самых чарующих улыбок и доверчиво подошла. Смазанный жест — и девушка осторожно уложила к своим ногам поверженного стража. Дверь ложи даже не скрипнула, звон разбитой бутылочки духов не привлёк никакого внимания, слившись с высокой нотой дивы Лорейн. Действительно, событие сезона. Тара подождала, пока зелье подействует на остальных и затащила дежурного в сонное царство.

Ни одного лишнего движения. Она собрала золото, как ягоды в саду, бережно уложила в сумочку. Спящего слугу шутливо перепрыгнула, вышла и бесшумно сбежала по ступенькам. Эликсир будет действовать около получаса и оставит спутанность мыслей и воспоминаний, если вообще оставит. Операцию можно считать удачной и завершённой. И стоило бы покинуть оперу и не испытывать судьбу. Но…

Проклиная любопытную кошачью натуру, она вернулась в зал и остановилась в углу, в тени. Её глаза блестели, как и колье на изящной шее, которое она машинально перебирала пальцами. Отсчитывая про себя минуты, Тара не отказывала себе в удовольствии незаметно следить за Шессом, гадала, действительно ли ему интересна опера.

Закончилось всё очень быстро. Быстрее, чем она рассчитывала.

Разукрашенный лепниной купол огласил уродливый сорванный вопль: «Убили! Всех убили!». Тара даже подскочила на месте, решив, что, и правда, кого-то убили. Адреналин окатил изнутри ледяной волной. Со злополучного балкона в ужасе свешивалась служанка. «Эльфа твоего за ногу», — прошипела кошка. Девчонка принесла напитки в ложу и решила, что там все мертвы. Вспыхнул свет, гости заметались. Началась сутолока, паника, интерес, истерики. Шесс тоже рванул к выходу, ничего не замечая на своём пути, пробиваясь через толпу. Такой сосредоточенный. Как ищейка, взявшая след.

Тара улыбнулась и ловко с ним столкнулась, замедляя на долю секунды. Опять эти пронизывающие зелёные радужки. Глаза в глаза. Внимательный зрачок в удивлении дрогнул, будто он узнал её, или пытался узнать. И ей показалось, или на миг он расширился? Его лёгкий вдох. Тело к телу. Живое тепло под смокингом. Это было похоже на танец. И одновременно — словно они остались одни во всём зале. Эта иллюзия восхитительным удовольствием обожгла что-то внутри неё. Она прижала ладонь к гладкому жилету.

— Извините, лери, — выдохнул Уильям, ладонь бережно скользнула по её талии, отводя девушку в сторону. И его внимание было потеряно для неё.

Только оказавшись снова среди толпы, запахов и звуков, Тара поняла, что задержала дыхание. А еще она поняла, что окончательно попалась. Окончательно. Странное оцепенение сменилось ужасом. Бежать. Она обернулась. Керт тоже уже очнулся от шума, Тара видела, как он держится за голову и озирается, не понимая, что делает в зале. Остановилась, решаясь. За кулисы? Или в коридор?

Своды сотряс магически усиленный голос, приказывающий всем оставаться на местах. Гомон возмущения загудел над толпой. Пользуясь шумихой, девушка присела и уже во второй ипостаси рванула за кулисы, тяжёлый раскрытый занавес прикрыл её бегство, а там, за сценой, приютил полумрак.

Уильям взбежал по мраморным ступеням и златотканым коврам к королевским ложам. Его попытались остановить, как и остальных зевак и возмущающихся: расторопные служители театра уже выставили охрану и вызвали стражу. За что хотелось их отдельно поблагодарить, ведь появился реальный шанс, что улики не затопчут. Капитан привычно поднял ладонь, на коже засветился голубоватый значок с вороном и волком, символом неусыпного надзора городской стражи, который открывал почти любые двери. Двери элитной ложи не стали исключением, бледные и нервные слуги расступились, пропуская служителя закона. Шесс толкнул резную створку. Едва переступив порог, почуял неладное. В прямом смысле, почуял.

Мир разделился на миллионы отдельных звуков, запахов и нитей магии. Спящие в креслах гости, спящие на полу охранники и дежурный. Смертью не пахло, но среди всего этого великолепия… Зрачки расширились, крылья носа дёрнулись. В ушах зашумело от участившегося сердцебиения. Уильям с усилием сдержался, чтобы не обернуться прямо здесь и не припасть к ковру. Кровь… Самая восхитительная и обжигающая дыхание. Кровь истинной пары. Как обещание любви, семьи, нежности, доверия, всего, всего, чего можно пожелать. Смутные образы наполнили разум, нечёткие, но сводящие с ума.

Первое знакомство с Истинной всегда выбивает оборотня из колеи, когда он находит её по запаху. Но по крови… Влияние усиливается во множество раз. Хотя и лишается очарования запаха тела.

Уильям нахмурился, приводя себя в чувство. Не время и не место. Но запах… Он повернулся. Аромат шёл снизу, от дежурного, что на миг позабавило оборотня, но нить, разумеется, тянулась из-под него. Шесс присел и приподнял парня за плечо, всхрап подтвердил, что тот спит, как и все остальные — дурочка-служанка просто напугалась. Под обмякшим телом, вдавленные в ворс ковра, лежали осколки тонкого стекла, золотистая кнопочка пульверизатора и тонкая трубочка, в которой ещё осталась жидкость. На духи это похоже не было. А вот на универсальное сонное зелье — да. Драгоценная штучка. Такое уложит и дракона — Уильям посмотрел на лежащего у стены фиолетововолосого охранника. Полицейский закрыл глаза и принюхался. Белладонна, корень пиона, эльфийский алоцвет, хмель, лист эллидарского миндаля, мелисса, душица, десяток ветвей заклинаний и кровь. Его истинной пары. Шесс мысленно выругался. В такие запрещённые настои добавляли кровь заказчика, чтобы действие не затронуло случайно, а значит, кем бы ни была желанная незнакомка, они по разную сторону уголовного кодекса.

С саднящим разочарованием оборотень поднялся. Действие настоя не должно длиться долго, от десяти минут до часа, по его опыту, вероятнее всего, полчаса, плюс-минус. Дыхание обчищенных аристократов уже менялось, сон становился тревожнее. Уильям присел на свободный стул, достал Зачарованное стекло и начал записывать заметки в ожидании отряда стражи. Ограбление произошло… Он потянулся к карману жилета за часами и… Память услужливо подкинула недавнее очаровательное столкновение.

— Маленькая бесстыжая дрянь!

Тара взлетела на крышу своего убежища и прильнула к обшарпанной белой раме уже в образе перепуганной девчонки. Подняла окно и почти скатилась вниз, в спасительную темноту и тишину чердака. Дрожащими руками опустила латунную щеколду. А потом начала лихорадочно раздеваться, будто вместе с одеждой и париком могла сбросить и ужас. Истинная пара. Он! Твою эльфячью мать! Сумочка с драгоценностями полетела на стол. Завтра же — к мадам Жоли, получить деньги и прочь из этого проклятого города! Пора найти дно поглубже и безопаснее. Забраться в самый ил, как вьюнок.

Тара подхватила с пола платье и начала разрывать тяжёлую ткань и скручивать кусками, чтобы запихнуть в жерло маленькой чёрной печки. Туда же отправился парик и перчатки. И маленький осколок печного кристалла. Последний. Девушка активировала его ключ-словом и опустилась на дощатый пол. Холода не чувствовала, просто смотрела, как с шипением разгорается кристалл, как поджигает ткани и волосы, и обнимала свои колени. Мысли неслись горным водопадом, ни на одной не получалось остановиться, тело горячечно трясло. Истинная пара… Редчайшее событие в жизни оборотня. В детстве она мечтала, что когда-нибудь удача улыбнётся, и она встретит его, подходящего только ей, сильного, смелого, мужественного. Что ж так не повезло? Встретила.

Стало до слёз тошно, и Тара поднялась и обречённо подошла к бадье с остывшей грязной водой. Там, на наклонной стене, на грубых полках, стояли несколько широких баночек с разноцветными солями и кристаллами. Бросив пригоршню розовых, сильно пахнущих лавандой, камушков в бадью, распустила волосы и принесла полотенце, пока вода очищалась и грелась от магии. В печи уже бушевало пламя, пожирало одежду и освещало чердак сквозь калёное стекло. Этого света было более чем достаточно, а ещё от него становилось уютнее. Но расслабиться так и не получалось. Вода обжигающе облизнула тело, когда Тара забралась в бадью, но озноб усилился. Пальцы дрожали так сильно, что она сжала края деревянной ванны, чтобы не чувствовать этого.

Кажется, кошка всё же успела промёрзнуть, но ощутить это не позволяли нервы. Напряжение превратило изящное девичье тело в натянутую струну. Закусив губу, она с жалобным стоном закрыла глаза и погрузилась в воду с головой, словно та могла бы вымыть память об Уильяме Шессе. Но вместо этого тепло, обволакивающее тело, заставило подумать, а какими теплыми могли бы стать его объятия. Этого сильного, красивого, высокого зеленоглазого капитана. Она бессильно замычала.

Проснулась Тара резко и страшно — от стука в дверь. Подскочив на скрипучей кровати, неосознанно потянула на себя одеяло комканным ворохом. Сердце колотилось, как бешенное.

— Сарина! — послышался голос хозяйки дома. — Сарина, у меня кот пропал! У тебя нет?

— Орк твоего эльфа раком! — с облегчением выдохнула Тара и упала обратно на подушку. Пепельные кудряшки разметались по наволочке и свесились над полом.

— Что? — противно протягивая «о», переспросила хозяйка.

— Ничего, — громко ответила Тара, — у меня нет вашего кота. Не видела со вчера.

— Пусти, я посмотрю.

— Я не одета, мадам Нора.

Со стороны двери послышалось разочарованное топтание.

— Ладно… Скажи, если встретишь. — Хозяйка с оханьем начала спускаться по деревянной лестнице.

— Хорошо. — Тара потёрла лоб увлажнившейся ладонью и пробормотала: — Мне вот еще твоего кота не хватало для полного счастья.

В ответ чёрно-белый паршивец мяукнул и вскочил на кровать. Сощурил жёлтые глазищи и с хриплым мурлыканьем начал месить грязными лапами одеяло. Тара села и потянулась к коту. Он сам боднул ладонь тяжёлой головой с порванным ухом.

— Нора тебе второе оторвёт, если узнает, что ты ко мне забираешься.

Девушка смяла котищу в охапку и чмокнула между ушами. Она просидела без сна до утра, пока не догорело платье. Тогда в комнате стало уже душновато и пришлось открыть окно. Кот, вероятно, пролез в него. Часто пролезал, иногда спал в ногах или под боком, иногда приносил мышей и лягушек для бесполезной фелиды, не умеющей охотиться. Тара ещё немного посидела со своим кормильцем, почесала мускулистую шею дворового бандита. Он одуряюще мурлыкал и потирался ухом о её плечо, выражая полное обожание.

Тара смотрела на окно, занавеска светилась от солнечного прямоугольника. Сколько времени, она не знала, но точно пора собираться. Со вздохом встала, выпустила зверя за дверь и подошла к шкафу. Последний выход.

Сегодня она выбрала скромное сиреневое платье, светлый парик и голубые глаза. Закончив с внешностью, села на покрывало и высыпала добычу из зачарованной сумочки. Три до пошлости роскошных колье с крупными камнями, жемчуг, бриллиантовые наконечники для лент, серьги, браслеты, кольца… Будто ювелирную лавку обнесла. И это она ещё магические побрякушки не трогала!

Воровка рассортировала драгоценности по комплектам в отдельные шёлковые мешочки и отодвинула. Чистые деньги, не облечённые в вид украшений, больше поднимали настроение. Пятьдесят золотых, около сотни серебрушек. Глупости, что оборотни не любят серебро, очень даже любят!

Монеты отправились в кошель, кроме одной, её Тара решила заранее отдать хозяйке. Когда полиция спохватится и найдёт чердак, никто не скажет, когда именно она сбежала. Девушка забралась ладонью в сумочку и достала кое-что ещё, последний предмет, украденный вчера. Специально оттягивала момент.

Тяжёлые золотые часы с выгравированным рисунком на крышке легли в руку, как родные. Приятные, гладкие, еще пахнущие карманом своего красивого владельца. Тонкие пальцы бережно погладили искусное изображение барса в густой траве. Щёлкнула потайная кнопка, и часы раскрылись. Вопреки ожиданиям, музыки не последовало. Зато под крышкой обнаружилась надпись, царапнувшая совесть. «Дорогому сыну в день окончания Академии. С вечной любовью, мама». Тара захлопнула часы, будто стала свидетельницей чего-то очень личного. Где-то есть дом, где Уильяма любят, им гордятся, его ценят, его всегда ждут. А она… Даже, если исчезнет, никто искать не будет. Подумав так, нервно рассмеялась. Точнее, будут, Шесс будет, уже ищет.

Она спрятала часы обратно в сумочку, туда же сложила мешочки с украшениями и отправилась к мадам Жоли.

Куртизанка встретила её в своём кабинете громким вскриком и всплеском холёных рук.

— Темнейшие боги, Тара! — ахнула она, когда закрыла дверь и, обернувшись, заметила в кресле гостью. Её белые кудри так и подскочили. — Ты сведёшь меня с ума прямиком в гроб! Сколько раз тебе говорила, пользуйся дверью, ма шери!

— Нет, меня здесь не было. Даже для вас, — покачала головой кошка и выложила на вычурный стол шёлковые мешки.

Мадам хмыкнула и заинтересованно подошла. Её тоненькие, почти детские ручки, жадно развязали тесёмки. Она вытряхнула на ладонь тяжёлое колье и ласково заворковала на другом языке. Камни привели её в восхищение. Потом оценивающе посмотрела на Тару.

— Так, это ты поработала вчера? Весь город гудит, что в опере произошло ограбление. Всех констеблей на уши подняли… И это не фигура речи, ма шери, всех. У меня внизу комиссар рвёт и мечет. Точнее, пьёт и ругается, как матрос. Ты хоть знаешь, кого ограбила, глупышка?

Тара снова отрицательно покачала головой. Ей было всё равно. Хотя, некоторое оживление в городе действительно ощущалось.

— Сын герцога, маркиз Татрэ, с друзьями инкогнито приехал на закрытие сезона. Говорят, имел виды на ту приму.

— Я хочу просто продать это и уехать на время из города.

Куртизанка сочувственно вздохнула и обогнула стол. Розовое атласное платье с белыми оборками, подчёркивающими белизну рук и груди, нежно шелестело. Она опустилась на стул и придвинула к себе мешочки.

— Не представляю, что сейчас делать с этими побрякушками. — Жоли выкладывала золото на шёлк. Любовалась переливами камней, их чистотой и каратностью. Изумруды, сапфиры, рубины, жемчуг и немыслимое количество бриллиантов вокруг. Прелесть. Но лицо оставалось задумчивым, даже складочка между бровей залегла. — Камни приметные, придётся распиливать или продавать в столице.

— Не важно.

— Они упадут в цене. Сейчас за них проще получить билет на эшафот, чем справедливые деньги.

— Они слишком дорогие, чтобы я переживала. Деньги нужны вечером.

Тоненькие брови взлетели вверх на напудренном кукольном личике:

— Я не успею найти покупателей!

— Мне нужно срочно уехать. На эшафот я не хочу. Если какие-то продать не получится, возьму с собой.

Жоли откинулась на мягкую спинку кресла и свесила руки с подлокотников.

— Я слышала, что подозреваемых пока нет.

От этих слов Тару пробил холодный пот. У Шесса точно должна была появиться конкретная подозреваемая, когда пропажу часов заметил. Проделка уже не казалась такой уж весёлой. Уехать захотелось прямо сейчас. У неё были несколько счетов на настоящее имя, куда она откладывала деньги, и на первое время этого точно должно хватить. Да и на безбедное существование, в общем-то тоже. Затравлено посмотрев на занавешенное от лишних глаз окно, Тара прикусила губу.

— Почему подозреваемых нет?

Мадам Жоли взглянула на собеседницу, как на дурочку. Но ответила.

— Что-то не прибрала за собой? Комиссар жаловался, что герцог с него начинает спускать шкуру, а у его лучших людей ни одной зацепки. Кроме того, что это женщина. — Тара обратилась в слух и даже наклонилась вперёд. Жоли вздохнула и вознаградила её за внимание: — Сказал, в ложе нашли осколки флакона духов, но эликсир уже испарился, и узнать, что за состав, где куплен — невозможно. Так себе зацепка, на мой взгляд, все понимают, что там не духи были, а значит, воспользоваться мог и мужчина.

Тара быстро прокручивала в памяти произошедшее, секунда за секундой. Указать на неё мог Керт, если проспится и вспомнит о встрече, но он поостережётся впутываться. Дело и правда попахивало гильотиной, а лить кровь в тёмной империи любили. Дежурный? Не вспомнит и не узнает. Охрана? Нет, её не видели, а эликсир новый, рассчитан и на высшие расы. Она бы разорилась, если бы его покупала. И там была её кровь, всего капля, но для Ищеек и этого достаточно. Но эликсир испарялся без остатка благодаря магии, так что и каплю не учуют. Кажется, всё предусмотрела. Кроме того, что Уильям Шесс — её истинная пара.

— Что-то не так? — От держательницы борделя изменения в выражении её лица не укрылись. Она всех читала, как открытую книгу.

— Пока не знаю.

Мадам неодобрительно покачала головой:

— Опасные в твоей профессии слова. Кстати, не подумала над моим предложением сменить? Я могла бы найти для тебя высокопоставленного покровителя, контракт защитил бы тебя и от бедности, и от Ищеек.

— Нет.

Куртизанка вздохнула:

— Идейная. Ладно. — Она спрятала украшения в шёлк и накрыла изящной ручкой. — Поступим так. Я приглашу своего ювелира, мы решим, что можем взять из этого и подготовим деньги. Но эта срочность… Сама понимаешь.

Тара понимала. Понимала, что мадам Жоли посовещается с ювелиром, чтобы узнать реальную стоимость побрякушек, предложит за них в десятки раз меньше, и то из жалости. Потом придержит камни, пока стихнет шумиха, и постепенно продаст. Очень дорого. Ещё Тара понимала, что выбора у неё нет, как и более доверенного человека. Брать их с собой — самоубийство. Эльфов Шесс! Во что она из-за него вляпалась!

— Договорились.

Жоли улыбнулась, шёлковые мешочки исчезли в одном из её ящиков. В отличие от дверей и окон кабинета, ящики и сейфы здесь охранялись чарами надёжнее, чем спальня тёмноэльфийского императора.

— Но у меня будет ещё одна просьба.

— Какая же?

Тара поколебалась немного, но всё-таки раскрыла сумку и выложила на столешницу из розового жадеита часы, прикрывая их ладонью.

— Я знаю, ваш ювелир еще и превосходный часовщик. Почините их. Я не могу обратиться в мастерскую, боюсь, их узнают.

Заинтригованная женщина осторожно потянула вещицу за оборванную цепочку и ахнула.

— Ещё бы не узнали! Это же часы капитана Шесса! — Осведомлённость куртизанки отозвалась в груди Тары очень неприятной ревностью. Но та невозмутимо продолжила, кривя губы: — Этот принципиальный мерзавец постоянно пытается пробиться ко мне с обысками! Готова десять тысяч поставить, что уже сбегал к судье, чтобы искать у меня твои камушки. Счастье, что судья и комиссар предпочитают обыскивать юбки моих пташек. Отвратительный оборотень!

— Оборотень? — Девушка почувствовала, как немеют губы. Оборотни могли найти истинную пару и среди других рас, в конце концов всё решала магия, и Тара подозревала, что у него есть примесь эльфийской крови, которая и решила её судьбу. Но истинная пара между представителей одного вида — это всегда взаимно. Не мог же он почувствовать её, она скрыла запах!

Жоли взяла часы и с любопытством рассматривала.

— Оборотень, оборотень. Скрывает это, но преимуществами пользуется. Очень скользкий тип. Откуда часы?

— Сувенир, — омертвело ответила Тара.

— Что ж, странный сувенир, но починим. Жду тебя в полночь, ма шери.

Тара понятливо кивнула и обратилась остроухой чёрной кошкой, похожей на каракала. Мадам скучающе посмотрела, как блестящая тень фелиды скользнула за занавеску, прошлась по подоконнику и исчезла за форточкой.

— Что за манеры! — беззлобно фыркнула куртизанка.

Насколько права мадам Жоли относительно гудящего города, Таре очень скоро представился случай убедиться самостоятельно. От Квартала Удовольствий она решила прогуляться по каменным улочкам до Торговой площади, присмотреть там дорожное платье и идеи для новой легенды. От круглой площади, где часто устраивали ярмарки, лучами расходились ряды доходных домов, закусочных и магазинов с большими витринами. Солнце припекало мостовые уже совсем по-летнему, сверкало в вычурных фонарях, освещало прелестные платья за широкими стёклами, книги, артефакты, зонтики, перчатки… Здесь было всё, что могло вытащить деньги из карманов гуляющих. Кроме воров. Потому что отряды стражи перерывали магазины и лавки в разных концах улицы.

Район не оцепили, но Тара заметила, что за всеми, кто входит и выходит, следят полицейские. Голова закружилась до тошноты. Где-то среди них может оказаться он, Уильям. Девушка встала, как вкопанная, теряя силы, неожиданно стало тяжело дышать, а мир угасал радужными пятнами в глазах. Она привалилась к шершавой стене, переживая приступ паники и задыхаясь. Кто-то участливо тронул её за плечо.

— Нет-нет, спасибо, всё в порядке, — попыталась отмахнуться девушка.

— Я так не думаю.

Мягкий серьёзный голос прозвучал для неё, как шорох ножа гильотины, отрезая все мечты о светлом будущем. Она медленно повернулась, и кровь окончательно покинула лицо, губы покалывало. В тёмно-синем форменном кителе со значками городской стражи у горла Уильям казался ещё выше и внушительнее. И красивее. Яркое солнце рыжими бликами подсвечивало каштановые волосы. Серьёзные зелёные глаза смотрели без намёка на теплоту, зрачок расширялся, и Тара чувствовала, что эта темнота сейчас поглотит её, маленькую и несчастную. Но не могла отвести взгляд. Девушка судорожно всхлипнула, и со вдохом почувствовала на губах его запах — тёплой кожи, чистой, чуть пряной, сладковатой. Он пах так уютно и надёжно, что хотелось прижаться к нему, целовать его, спрятаться в него. В своего мужчину. Вместо этого она только потрясённо смотрела на него и не могла вымолвить ни слова.

А он, вероятно, ждал слов, потому что брови сурово сдвигались к переносице. Он не держал, но сбежать бы не позволил.

Тара беспомощно сглотнула.

— Я… — обречённо начала она, сделала шаг в сторону и покачнулась, теряя сознание.

Второе за день пробуждение вышло не приятнее первого. В нос ударил резкий запах, голова дёрнулась на подушке, кровать знакомо скрипнула под ней. Тара распахнула глаза, над ней возвышался потолок чердака и один очень раздражённый полицейский. Он выпрямился, относительно удовлетворённый результатом, и закупорил маленький флакон с нюхательной солью. Кошка резко прижала ладонь к волосам. Парик всё еще на месте. Да и кандалы отсутствуют. Села на кровати и поморщилась: мир снова пришёл в движение.

— Советую обойтись без резких движений, — сухо проронил Шесс, взял единственный стул в комнате и сел неподалёку, на расстоянии допроса, так сказать. Совет относился и к её состоянию, и к возможному побегу.

Тара глазам не верила: в комнате они были одни. За окном вечерело, занавеску чуть-чуть качал сквозняк. Всё осталось на местах. Все вещи, безделушки… Всё, как она оставила. Взгляд испуганно метнулся к шкафу, где лежал памятный светлый парик и костюм, в котором она влезла к баронету за алмазом. Ключик так же висел в разбитой замочной скважине. Полицейский её бессознательным состоянием для обыска не воспользовался. Действительно принципиальный. И смотрит прохладно и разочарованно. Впервые Тара пристыдилась того, кто она такая, потому что хотелось, отчаянно хотелось быть такой же честной, правильной. Чтобы… Она опустила взгляд в свои сцепленные руки.

С подоконника вдруг тяжело спрыгнул кот, заметил в комнате конкурента и зашипел. Капитан удостоил его тяжёлым взглядом, а Тара почему-то немного испугалась за кота, хоть и знала, что он ничего не сделает. Коту уж точно.

— Бублик, киса-киса, — позвала девушка. Шесс изогнул бровь, кот ленивой трусцой направился к кровати. Забрался ей на колени и замурчал, Тара машинально почесала пальцами жестковатую шерсть.

— Для воровки, проникшей в дом баронета Фиоре и в ложу к маркизу Татрэ, ваши апартаменты весьма аскетичны. — Уильям буквально заставлял себя говорить, голос звучал неестественно. — Всё награбленное ушло на «Серебряный сон»?

Она прикусила губу. Всё-то он узнал про её вылазки. Но на провокацию не поддалась.

— Не понимаю, о чём вы, — тихо пробормотала девушка.

Что-то блеснуло в полумраке, что-то быстро летящее к ней. Тара поймала вещицу на чистых инстинктах, пока та не врезалась в стену, и поднесла к глазам. В стеклянной пробирке закупорили прозрачную трубочку с остатками жидкости и деталью пульверизатора.

— Кровь, — подсказал Уильям, пока кошка снова не попыталась соврать, что не догадывается, о чём речь, и видит это впервые в жизни. — Теперь вы готовы говорить, или поедем в отделение? Не знаю, в чём дело, но стены там почему-то располагают к откровенности.

— Почему же сразу не отвезли?

Полицейский поднялся и прошёлся по комнате. Подмечал детали, недоступные даже временной хозяйке. Сгущающаяся темнота не мешала ему. Тара порадовалась, что сменила свою шикарную квартиру на улице Огнетворцев на этот пустой чердак, иначе краснела бы еще и за беспорядок.

— Кроме этого, — в его пальцах вдруг материализовалась пробирка, истаявшая в её руках, — нет никаких улик. Но вашей крови в составе достаточно для… очень серьёзных обвинений. Поэтому я хочу сначала узнать всё, что случилось. И получить обратно свои часы.

Тара повинно мотнула головой.

— У меня ничего нет.

Шесс опасно развернулся, в его горле зарождалось низкое рычание. Теперь Тара замечала хищную грацию оборотня. Как и горящие зелёным глаза. Кот на руках прижал уши и зашипел, а потом с рычанием юркнул под кровать. На Бублика капитан впечатление произвёл, на девушку — тоже. Она неосознанно вскочила и прижалась к стене, готовая сама зашипеть. Из-под подушки на пол брякнулись проповеди Футуса, кот глухо зарычал под кроватью.

— Цирк какой-то, — прокомментировал Уильям. Что бы он ни ожидал увидеть при её пробуждении, явно не это. Поэтому устало вздохнул и расстегнул душащий жёсткий воротник. — Эти стекляшки стоят вашей головы? Часы-то определённо стоят. Не отдадите — откручу.

Шутка расслабиться не помогла, и воровка смотрела настороженно. И даже трагично.

— У меня нет ни ваших часов, ни украшений маркиза.

— Не заставляйте меня переходить к роли плохого полицейского.

— Клянусь Святым Футусом.

Шесс позабавлено фыркнул, переведя взгляд на упавшую книгу. Он подошёл к кровати и подал руку своей подследственной.

— Слезайте, — мягко попросил он. — Нам нужно многое обсудить.

Тара неуверенно коснулась пальцами его ладони, отдёрнула, словно обожглась, затем всё же сжала его руку и шагнула на пол. Одни боги знают, каких сил ей стоило не прижаться к нему, как влюблённая дурочка. Как же обидно почувствовать свою пару в… враге?

— Как вас зовут? Не Лапушка же. И не Тара. — Отпускать её ладонь он не спешил. И она потеряно стояла, почти уткнувшись носом в его китель.

— Меня зовут Катарина Лерон, я приехала из Эллидара пару лет назад.

Если он дошёл в расследовании до прозвища и имени, значит, у Ищеек есть информаторы в очень близких ей кругах. Девушка стащила с головы бесполезный парик. Если сбежать получится, внешность она изменит, а не получится, то и смысла прятать настоящую нет. Пепельные кудряшки рассыпались по плечам, серые с золотыми крапинками глаза встретились с зелёными. В них мелькнуло неуловимое восхищение, от которого в её груди тёплым маслом разлилось удовольствие. Захотелось что-нибудь еще снять, лишь бы снова его увидеть. Опасность, конечно, остужала голову, заставляла с недоверием относиться к паре, но связь всё равно укреплялась, пока он рядом. Именно поэтому он держался на расстоянии. До этого момента.

Он наклонился к ней мучительно медленно. Тара с каждым вздохом немного умирала от ожидания, загипнотизированная его близостью. И подалась вперёд, не в силах стерпеть пытку. Когда его губы коснулись её, приоткрытых и тёплых, она едва слышно застонала, по-девичьи нежно приникая к кителю. Дыхание смешалось. Его язык скользнул к её, и оборотень сам прижал к себе девушку. Она обняла его за шею, дрожащими пальцами зарылась в шелковистые волосы, отвечая на поцелуй. Жадно и чувственно. Как хотела уже давно. С первой встречи. Запах кожи Уильяма окутал, закружил голову. Тело больше не принадлежало ей, оно принадлежало только Уильяму, и хотелось отдать его вместе с душой и всепоглощающей любовью, которая переполняла сердце. И страстью, от которой кровь горела в венах.

Её пальцы начали неловко расстёгивать золотистые пуговицы его формы, китель с шумом упал на пол, и мужчина снова крепко сжал её в объятиях. Его ладони безошибочно нашли скрытую молнию, ласкающе стянули скромное платье и остановились на тонком кружеве, скрывающем самые интересные уголки её тела. Чуткие пальцы изучающе и дразняще кружили по узорам ткани. Тара застонала, забираясь руками под форменную рубашку, а затем опуская их к ремню.

Шесс вдруг подхватил её, легко, как пушинку, и опустил на кровать. Та протестующе взвыла пружинами. Уильям невольно рассмеялся, отрываясь от её губ.

— Какой кошмар. Кажется, моя репутация спасителя юных дев в обмороке грозит разоблачением.

Тара растерянно и с ужасом смотрела на самого желанного мужчину на свете. Он начал отстраняться, её ладонь соскользнула с крепкого плеча, и девушка удержала его за предплечье.

— Нет, — попросила она. — Пожалуйста.

Уильям помедлил, решаясь, а затем обнял её вместе с одеялом и подушкой и уложил на пол. Тара потянулась к нему, целуя уже сама. Горячие ладошки требовательно притянули к почти обнажённому телу соблазнительного оборотня. Он вернулся в её объятия, быстро избавился от остатков одежды и усадил на себя девушку. Его руки гладили тонкие руки, мягкую грудь, нежные ключицы. Он изучал её, он желал её. Прерывал сводящий с ума поцелуй лишь затем, чтобы поцеловать её шею, её плечи, языком коснуться соска. Она нежилась от его прикосновений и приникала бёдрами всё ближе, почти мечтая, когда он наконец заполнит её собой. Внизу живота садняще горело неудовлетворённое желание. Когда его пальцы опустились между её ног и скользнули внутрь, Тара ахнула и выгнулась, раздвигая ноги шире.

— Сейчас. Пожалуйста, — прошептала она, начиная стонать от его ласк.

Он убрал ладонь, уложил девушку на подушку и аккуратно вошёл в горячее тело. Тара закусила губу, чтобы не застонать ещё громче: ощущать его внутри было так откровенно и восхитительно, что она качнула бёдрами, стараясь продлить это удовольствие. Любовник придержал её ягодицы, начиная двигаться. На ней, в ней, неторопливо, сладко и томительно до дрожи. Всё горячее и горячее, сильнее и сильнее. Пока жар огнём не прошёлся по коже, перехватывая дыхание. Обрывая стоны. Тара судорожно выгнулась снова, замирая на мгновение, сжимая его руки. Уильям вздрогнул, достигая разрядки. Волна острого наслаждения, наполнившего их, схлынула, оставляя гудящее от пережитого напряжения тело, и девушка расслабленно легла на мятую подушку. Он лёг рядом и накрыл их влажные тела краем одеяла.

Тара обняла своего мужчину и прижалась щекой к груди. Она закрыла глаза. Хотелось лежать так целую вечность.

— Ради этого стоило украсть те побрякушки.

Её шутка отклика не нашла, Шесс тяжело вздохнул.

— Ради этого достаточно было украсть часы.

Тара резко открыла глаза, сердце подскочило в груди:

— Уши эльфийские! Который час? — Её удостоили подозрительным тяжёлым взглядом. — Если хочешь, чтобы я их вернула…

Уильям приподнял ладонь, и над кожей засветилась эфемерная часовая сфера с крохотными стрелочками и живым, трепыхающимся механизмом. Тара смотрела на это чудо, как ребёнок.

— Десять.

Тара облегчённо прикрыла глаза. Успевала.

— Зачем тебе часы, если у тебя есть магия?

— В материальных вещах есть особое очарование. И разные дополнительные функции. — Он замолчал. — Зачем тебе всё это понадобилось?

Тара долго подбирала слова. Прикусывала губы, хотела заговорить и молчала снова. Слишком сложно и слишком глупо.

— Я… Я больше ни на что не гожусь.

— Это не так.

— Так. Но я обещаю, что верну тебе драгоценности и часы. Только нужно сходить в одно место.

— Пойдём, — согласился Шесс, не давая надежды на одиночество.

Тара спрыгнула с подоконника на мягкий ковёр под очередной испуганный вскрик мадам Жоли. Она как раз наливала вишнёвый ликёр в тонкий лафитник и выронила его от неожиданности. За что еще раз обругала гостью на певучем тональном языке. Девушка обернулась человеком и рассыпалась в извинениях. Куртизанка непримиримо поджала губы и прошла к столу.

— А если бы я была не одна?!

— Я бы почувствовала, — серьёзно заверила Тара.

— Хм. — Жоли еще раз прожгла её суровым взглядом и села за стол. — Ты рано. Но Жорж уже заходил, так что, у меня всё готово. Даже твой сувенир.

Куртизанка достала шкатулку, а из неё — шёлковые мешки и часы. Снова выложила всё, показывая, что никакого обмана. В свете её магической настольной лампы камни сияли и переливались. И от этого великолепного блеска Таре было невыносимо тошно. Она потянулась к часам.

— У меня изменились планы, я не могу продать украшения, — виновато сообщила девушка и открыла вещицу. Тонкая мелодия вальса нежно огласила кабинет. — Мне нужно их отдать одному человеку.

Жоли недовольно прищурилась. Гостья закрыла часы и положила на стол, к остальному золоту.

— И мне нужно, чтобы вы передали ему шкатулку.

— Это рискованно. Я бы дала тебе хорошие деньги.

— Нет, — Тара покачала головой и выгребла из сумки почти всё золото. — Здесь немного, но это плата за услугу. Просто дайте мне уйти, а шкатулку со всем этим и часами отдайте капитану Шессу.

— Ты с ума сошла, Лапушка? — Тара не смогла прочесть по лицу, куртизанка больше разозлилась или ужаснулась. — Чтобы этот мерзкий тип меня арестовал?!

— Не арестует. У нас сделка. Всё будет оформлено, как анонимная посылка в участок. Но дайте мне уйти перед тем, как отдадите.

Острые красные ноготочки побарабанили по каменной столешнице:

— Если всё оформят, как анонимную посылку, зачем сбегать? От кого бежишь — от закона или от законника?

Тара тоскливо отвернулась к тёмному окну. Для стареющей мадам этот ответ был вполне красноречив.

— Если подставишь меня, я найду способ сбежать и не оставить о тебе даже напоминания на этой земле, — пригрозила Жоли и небрежно побросала драгоценности обратно в шкатулку. Потом поболтала на рваной цепочке часы. — Это тоже отдать?

Кошка с болью проследила за золотым барсом.

— Можно мне бумагу и перо?

Эпилог

Предрассветный туман рваными клочьями лежал в закоулках и подворотнях. Фонари медленно гасли на фоне сереющего неба. Кутаясь в меховую шаль с чужого плеча от сырости, Тара быстрым шагом направлялась в сторону порта. Если он и станет её искать, то на вокзале или на почтовых станциях. Никто не вспоминает сначала о морском пути. А может, он думает, что она уже покинула город. Специально выждала немного, пряталась по чужим чердакам.

Каблучки стучали по мостовой, девушка торопилась, почти бежала. Обещание она выполнит, довольно с неё воровства. Сбережений хватит, чтобы осесть в тихом маленьком городе и начать всё сначала. Они всё равно слишком разные. Блестящий офицер полиции с любящей семьёй и воровка, у которой нет ничего. Так себе история.

Мысленно разговаривая сама с собой, Тара не сразу заметила шаги за спиной. А когда заметила, ускорила шаг. В тумане фигуру преследователя было не разглядеть, противные утренние сумерки сбивали даже острое кошачье зрение. Испугавшись, Тара побежала. Кто бы не шёл за ней, лучше уйти. Преследователь тоже ускорился, а потом, кажется, отстал, шаги стихли, но девушка не остановилась. И чуть не упала, когда из тумана перед ней выпрыгнул снежный барс. Хищник чуть наклонил голову и зарычал.

Тара замерла, боясь даже дышать, не то, что бежать или шевелиться. Пятнистый огромный котище выпрямился и обратился в не менее опасного Уильяма Шесса. Почему-то ей казалось, что барс должен пугать больше, но оказалось, что в человеческом облике этот хищник страшнее. Потому что с ним разговаривать надо.

— Спасибо за часы, Катарина, всё не было времени зайти в мастерскую, — как-то не радостно прорычал мужчина. — Потрудись объяснить, куда ты собралась налегке?

— Не знаю. Куда-нибудь. Ещё не решила.

Похоже, она ответила с таким несчастным видом, что Уильям оттаял и устало подошёл к ней. Тара по лицу пыталась понять, что он думает, что скажет, но всё равно не угадала. Её обняли, тепло прижали к себе, как ребёнка, погладили по бедовой голове.

— Тогда позволь решить за тебя. Поедем домой.

— У меня нет дома.

— У тебя есть я, у меня есть дом.

Тара закрыла глаза, прячась у него на груди. Если она не видит этого мира, то и мир не видит её. За такое короткое время Уильям сам стал для неё домом.

— А что у тебя ещё есть? — шутливо спросила девушка, шмыгая носом, просто, чтобы еще услышать его голос.

— Кровать, которая не скрипит, — на полном серьёзе ответил оборотень. — И знаешь, чем мы на ней займёмся? — Тара поморщилась и попыталась отодвинуться, её бунт был жестоко подавлен Уильямом, который обнял за плечи и потянул в обратную сторону, к городу. — Спать мы на ней будем, родная, спать до обеда.

Тара доверчиво прижалась к его тёплому боку:

— А может, до завтрака?

— Нет. Позавтракаем и спать, — отрезал Шесс, подтвердив мысленно данное ею звание мужчины мечты.

Конец.

Автор на ПродаМане httрs://рrоdаmаn.ru/Liliyа-Alshеr-Bеlаyа

Автор на Призрачных мирах httрs://fеisоvеt.ru/магазин/Альшер-Лилия/

ЧАСТЬ. Лина Люче. Ненастоящий оборотень

Рассказ написан по мотивам романа "Внеклассное чтение про Черного лорда"

httрs://fеisоvеt.ru/магазин/Внеклассное-чтение-про-Черного-лорда-Лина-Люче

Полная луна взошла на небо еще с полудня. Она висела над дорогой целый день, как огромный угрожающий знак, и дорога оставалась пуста. Здесь, в темной вотчине, мало кто осмеливался отправиться в путь в такие дни — ведь многие темные, пропащие создания выходили на охоту. Они знали, что риск быть пойманными не велик. И этот риск не перевешивал вампирской жажды, оборотневой горячки и ведьминой ярости.

А потому эта дорога через лес, к темному фамильному дому Лизергейн становилась местом, куда ни один здравомыслящий человек и маг не сунулся бы.

Алиана Лизергейн никогда не задумывалась о том, здравомыслящий ли она человек. Как любой ребенок, которого обожали в детстве родители, она не боялась действовать и почти ничего в жизни вообще не страшилась.

Именно поэтому, когда в Королевской Академии окончание семестра совпало с полнолунием, Алиана решительно направилась в путь. Она закончила свой первый год учебы, с нее довольно зубрежки рецептов зелий и заклинаний.

Самоходная карета шла по дороге споро, и Алиана, ловко управляя ею, с нетерпением ждала, когда же впереди появится первый столбик, обозначающий границы поместья. От этого столбика до дома бабушки — ровно полчаса.

Лунный свет так ярко освещал дорогу, что все вокруг было ясно видно, как днем. И невозможно было поверить, что здесь так уж опасно. Возможно, поэтому она не стала раздумывать, увидев одинокого путника — и остановилась.

— Доброго дня, сударь, — громко и уверенно поприветствовала она, распахивая дверцу кареты и окидывая взглядом юного парня своих лет.

Но когда он повернулся, Алиана невольно дернулась — оборотень! Лицо его не оставляло в том сомнений: щеки втянуты, нос казался слишком длинным — луна высушила его. А глаза горели — но не безумием, убедилась она через миг. Похоже, этот был юным оборотнем, еще ни разу впадавшим в горячку.

Успокаивая сердце, которое рвалось из груди, Алиана смотрела прямо ему в глаза — болотного цвета, с коричневыми крапинками, указывающих на смешенную кровь. Он не должен понять, как напугал ее своим видом. И тем более не должен догадаться, какой глупой она себя почувствовала в этот миг. Остановиться вот так на дороге, в полнолуние, перед кем-то, чьего лица даже не видела…

Бабушка бы выругала ее. Мама бы упала в обморок, а потом очнулась и накричала, а папа схватился бы за сердце. Он хуже всех выносил, когда его маленькая темная леди оказывалась в малейшей опасности.

— Доброй ночи, миледи.

В глазах парня на долю секунды проскользнуло удивление. Окинув взглядом Алиану и ее карету, он выпрямился, держась с подчеркнутым достоинством, хотя его простая одежда и маленький мешок с вещами в руках выдавали крайнюю нужду.

Алиана колебалась. Она остановилась, чтобы подвезти путника. Но не оборотня.

— Вы направляетесь в поместье? — спросила она, чтобы ещё немного потянуть время.

— Это очевидно, миледи, — пожал плечами оборотень.

Алиана покраснела. За год в школе она отвыкла от прямолинейного общения с простыми людьми. Аристократ бы вежливо поддержал беседу, не давая понять, что услышал бессмысленный вопрос.

Она заколебалась, не зная, что сказать дальше. Подвозить оборотня — это уж слишком. Но просто захлопнуть дверцу и уехать — грубо. И глупо. Зачем тогда останавливалась? Алиана редко смущалась, но ее внезапно смутила эта ситуация.

Или эти эмоции вызвал прямой насмешливый взгляд незнакомца, который, наклонив голову, изучал ее? Из-за этого наклона он ещё больше стал похож на большую темную птицу.

Ее сердце вновь заколотилось, и Алиана невольно впилась взглядом в его руки — что, если луна подействует на него прямо сейчас, и появятся когти?

— Горячка оборотней, — внезапно сказал юноша, продолжая смотреть прямо на нее, — начинается уже на восходе полной Луны. Поэтому сейчас не перевоплощусь, вынужден разочаровать.

— Что? — ошеломленно спросила Алиана, скользя взглядом по саркастичному изгибу его губ. Никто из бабушкиных слуг никогда не позволял себе таких неслыханных дерзостей.

— Вы меня боитесь, миледи. Жалеете, что остановились. Так что закрывайте дверцу и катитесь в поместье. Не нужно меня подвозить, — еще более дерзко продолжил парень. Его тон при этом стал таким насмешливым, что терпеть этого уже было невозможно.

— Я вовсе вас не боюсь! — выпалила Алиана. — И я прекрасно вижу, что вы не в горячке. Как вас зовут? Кто вы и кем служите в поместье?

Ее голос, повышенный ради требовательной интонации, теперь пугал ее саму, гулко отдаваясь в тихом… слишком тихом ночном лесу. На совсем пустой дороге.

— Меня зовут Мексен, и я не служу в поместье. Что вам это дало? — спросил незнакомец, странно улыбнулся одними губами — и сделал шаг в ее сторону. Алиана отпрянула, внезапно испугавшись. Он открыто назвал свое имя и признал, что незаконно здесь находится — значит, хочет ее убить?

Она вцепилась правой рукой в дверцу кареты и прикрыла ее наполовину, а левую положила на рычаг. Но, бросив опасливый взгляд в его сторону, она убедилась, что нападения ждать не стоит — теперь он открыто смеялся над ней. Его лицо изменилось, стало человечнее и моложе. Он откинул голову, и по плечам разметались плохо стриженые кудри. А громкий, искренний смех вконец раздосадовал ее.

Ее щеки загорелись от гнева и стыда, а рука отпустила дверцу — и она снова распахнулась. Но оборотень не собирался подходить ближе и тем более забираться в карету.

— Вы повеселили меня, миледи, — спокойно сказал он, прекращая смеяться так же внезапно, как начал. — Но вы очень неосмотрительны.

— Так вы считаете меня глупой? Или трусливой? — в ярости выпалила Алиана, уже не скрывая эмоций. Его чистая, слишком стройная для простолюдина речь, задела ее.

— Я пытаюсь сказать вам, что…

Он оборвал сам себя и замолчал. Его чуткое ухо уловило какой-то звук — может, отдаленный вой, в паре столбовых мер. Но оборотни в горячке могли бегать довольно быстро… значит, у нее не больше пары мгновений.

Но, разумеется, эта юная темная леди не могла слышать того, что слышал он. И в тот самый момент, когда нужно было закрыть дверцу кареты и мчаться прочь, ненормальная девушка внезапно выпрыгнула наружу, и под ее ногами оглушительно громко хрустнул песок с мелкими камешками.

— Я вас не боюсь! — громко сказала она, решительно шагнув навстречу и оказавшись очень маленькой для такого вздорного создания — почти на голову ниже его, — Понятно?

Мексен ошеломленно смотрел на девушку, но его уши и мозг были целиком заняты звуками из леса. Он мысленно считал мгновения и всем телом воспринимал вибрацию земли и еле слышный хруст веток. Для оборотней, которые бежали в их сторону, ее голос, запах, и звук шагов были как громкое приглашение к столу. Мексена же они могли даже не чувствовать, и не слышать — оборотень в горячке мало что способен воспринимать, кроме сладкого запаха еды.

— Что с вами? — чуть тише спросила девушка, внезапно что-то сообразив. Он смотрел, как шевелятся ее прекрасные нежные губы, зная, что она уже не успеет сказать больше ничего перед тем, как…

Прыжок огромного взрослого оборотня не стал для него неожиданностью. Он резко повернулся, вцепился в грудь, сбивая его прямо посредине полета — и со всего размаха швырнул об землю.

Визг маленькой леди едва не оглушил его. Не сбавляя скорости, он обернулся, обхватил ее за талию и весьма непочтительным образом запихнул в карету:

— Скорее, гони! — сказал он и захлопнул дверцу. И обернулся как раз, чтобы успеть отразить новую атаку.

На этот раз оборотень бросился уже на него, и через пару мгновений Мексен лежал на земле, ощущая резкую, обжигающую боль от пяти когтей, прочертивших на его шее и груди затейливый рисунок.

Ожидаемый результат драки. На его стороне не было ничего, кроме опыта школьных драк. На стороне взрослого оборотня — вес, энергия горячки, и, возможно, умение.

Судя по тому, как он быстро оправился от падения и прижал Мексена к земле, шансов не было… совсем. В глазах темнело, промелькнула мысль: «вот и все… как глупо». Но следом почему-то не наступила кромешная чернота, а прямо перед глазами мелькнуло что-то очень яркое. И ещё секундой спустя огромная лапа убралась с его горла.

— Вставайте! Вставайте же! — завопила прямо над ухом несносная девица. — Я оглушила его опаляющим заклинанием!

Огонь и впрямь удался, тут же понял Мексен, учуяв запах паленой шерсти. От шока он почти ослеп и не помнил, как забрался в карету следом за девицей. И как они промчали большую часть пути до замка. Очнулся лишь когда она внезапно замедлила ход и остановилась сразу после того, как за ними закрылись заговоренные ворота.

— Почему вы… — хотел было спросить Мексен, недоумевая, почему карета не едет дальше, чтобы подкатить к дому, но тут понял, что его язык еле шевелится… и он лежит в луже собственной теплой крови.

— Тихо… вам нужна помощь. Не говорите ничего, вы меня собьете, — приказным, немного капризным тоном, каким умеют говорить только очень юные леди, сказала девушка.

И с ее губ одно за другим начали срываться тихие лечебные заклятия.

Мексен мгновенно застонал. Такое лечение было довольно болезненным. Он уже проходил это в школе, но не на таких серьезных ранах. Стиснув зубы, чтобы не заорать, он вцепился рукой в дверцу, молясь лишь об одном — чтобы она случайно не убила его неумелыми действиями.

Но юная леди сделала все на удивление ловко и быстро. А затем методично уничтожила все следы крови в карете, очистила его и свою одежду и тщательно исправила все разрывы и дырки на ней — даже те, что уже были на его старых штанах.

После чего отодвинулась и уставилась на него в упор:

— Бабушка. Не должна. Знать, что произошло. Вам ясно?

Ее взгляд прожигал его так яростно, что Мексен невольно улыбнулся. Теперь, когда боли больше не было, осталась только испарина на лбу, к нему вернулась способность мыслить.

— Вы уверены, что можете приказывать мне, миледи? — насмешливо спросил он только, чтобы подразнить ее. Она была слишком красивой. Слишком белая кожа, слишком розовые губы. Слишком большие зеленые глаза. Мексен раньше видел таких девушек только на картинках. И почему-то она злила его этой красотой. Ему хотелось задевать ее — с первой минуты, как их взгляды встретились.

Девушка осеклась, потом порозовела:

— Простите меня. Я… я прежде всего должна была поблагодарить. Вы… спасли меня.

— Вы меня тоже, — заметил Мексен от неожиданности. — Вы ведь могли бы уехать.

— Нет, я не могла, — тихо сказала она. — Пожалуйста… вы будете так добры… не говорить бабушке… леди Лизергейн, что произошло?

Мексен молчал. С каждой секундой он разглядывал все больше деталей того, что составляло собой ее красоту — розовое ушко, тонкая бровка, изящный изгиб ресниц… округлые линии тела под платьем. И запах — какой же одуряющий от нее шел запах: цветочный мед, сливки, лесная земляника. Теперь, сидя с ней в карете, он почти не осуждал того оборотня, который хотел ее покусать, чтобы ощутить этот вкус. И даже сочувствовал ему.

Мексен никогда в жизни не чувствовал себя таким страшным уродом, как сейчас, сидя рядом с такой красавицей. И надо же было такому случиться, что они познакомились в ночь полнолуния — ту ночь, когда он выглядел хуже всего. А потом она видела его тело окровавленным и лечила его.

Он чувствовал себя хуже некуда. Но леди Лизергейн учила его никогда не показывать подобных чувств окружающим — и он научился этому тогда, четыре года назад, когда ему было всего тринадцать.

По его лицу она ничего не могла понять — в том числе и того, что он намерен ответить на ее просьбу. Мексен уже открыл было рот, чтобы согласиться, как вдруг девушка опустила глаза и сказала:

— Я знаю, что слишком о многом прошу вас… моя бабушка, разумеется, вознаградила бы вас за мое спасение. Я ваша должница.

— Забудьте об этом, миледи, — наконец, опомнился Мексен. — Будем считать, что мы в расчете.

Он взялся за ручку дверцы, но она остановила его:

— Меня зовут Алиана. Так вы мне скажете, для чего вы здесь?

Мексен замер. Если бы он знал ответ на этот вопрос, ему определенно легче было бы отвечать.

— Я здесь по приглашению леди Лизергейн, — ответил он чистую правду. — Ваша бабушка как-то преподавала в моей школе, с тех пор мы знакомы.

— В вашей школе?

Она внимательно слушала, и Мексен почувствовал, что, как ни странно, хочет рассказать о себе.

— Да, в школе для таких непутевых созданий, как я, — усмехнулся он.

— Вы не виноваты, что родились таким… или… вас покусали в детстве? — осеклась она, затаив дыхание.

— О, нет, леди Алиана, ничего такого, — покачал головой он, снова улыбаясь. — Я таким родился.

— Значит, вы будете работать в поместье?

— Надеюсь, что да. Но леди Лизергейн пока не делала никаких конкретных предложений, — признался он.

— Я желаю вам удачи, — сказала девушка таким тоном и глядя на него так, что Мексен ощутил ее тепло.

— Спасибо, — неуклюже кивнул он, открыл дверцу кареты и решительно спрыгнул на землю. — Спокойной ночи, миледи. Поезжайте к дому, я приду утром.

— Но где же вы будете спать? — тихо спросила она, высунувшись наружу.

Мексен просто фыркнул, качнув голой, и решительным шагом удалился в темноту, ещё пару минут прокручивая в голове этот наивный вопрос избалованной девочки, которая не представляла себе, где можно спать, кроме постели в хорошо обставленной спальне.

Да, в общем, где угодно, юная леди, ответил он ей мысленно: на сене возле конюшни, на сухих листьях под деревом. В такой теплый летний день можно спать на голой земле. Особенно сегодня, когда он чудом остался жив и чувствовал себя счастливым и полным энергии.

Чаепитие с хозяйкой дома.

Его бывшая учительница, одна из самых уважаемых темных магов королевства, на своей территории выглядела очень просто — носила темно-синее платье с минимальным набором амулетов и домашние туфли. Мексен, хранивший воспоминания о том, как строго она одевалась в школу, был удивлен ее домашней простотой — но еще более тем, что она приняла его в гостиной и предложила выпить чаю.

Юноша быстро провел пятерней по волосам, проверяя, не остались ли травинки после сна на берегу пруда, поправил одежду и сел. Под внимательным изучающим взглядом хозяйки дома ему довольно быстро стало неловко. Хотя он и знал, что самого непристойного в его внешности не скрыть — его лица оборотня, которое явно шокировало прислугу.

Но Леди Лизергейн явно ждала его — хотя он до последнего боялся, не произошло ли какого-то недоразумения. Кто он ей? Просто один из учеников в школе, куда она отправилась когда-то с благотворительными уроками. Последний раз они виделись, когда ему было двенадцать.

Да, он написал ей, но больше от отчаяния, когда понял, что окончание школы быстро, а куда идти — непонятно. Оборотням нигде не рады. Он даже не ждал ответа — и был искренне изумлен, когда леди Лизергейн пригласила его в свое поместье.

— Должна сказать, мой мальчик, что я совсем забыла про полнолуние. Но рада видеть, что вы в добром здравии, — без обиняков заметила леди Лизергейн.

Мексен кивнул. Он любил откровенность, которой другие учителя их не баловали в школе. На словах все они были благожелательны и заботились исключительно о благе школьников. На деле их частенько жестко наказывали, заставляли голодать и несправедливо оценивали достижения.

— Я никогда ещё не впадал в горячку, миледи, — сказал он так же прямо. — И постараюсь не побеспокоить вас этим.

— Уверена, так и будет, — сказала она. — Можешь называть меня леди Мелиция.

— Я никогда не посмею, леди Лизергейн, — с легким удивлением сказал Мексен.

— Как тебе удобно, Мексен. Ты ведь не против, чтобы я называла тебя по имени? — спросила она и сделала первый глоток чаю — с таким удовольствием, что ему невольно захотелось присоединиться.

Едва отпив из своей чашки, Мексен понял, что попал в рай. Этот напиток имел столько же общего со школьным пойлом, сколько и чашка из гномьего фарфора в его руках с грубыми гоблинскими кружками, которые ставили перед ними в столовой.

— Я очень рада, что ты принял мое приглашение, — сказала леди Лизергейн после недолгой паузы. — Я впечатлена твоими школьными результатами. Думаю, у тебя даже больший потенциал, чем я полагала, когда мы виделись в последний раз. А я и тогда знала, что ты необычный мальчик.

— Я очень благодарен вам за все, чему вы научили меня, — медленно проговорил Мексен. — Я прочитал столько книг, и интересу к каждой из них обязан только вам.

— Думаю, что ты преувеличиваешь, — улыбнулась леди Лизергейн, но по тому, как она слегка зарделась, Мексен понял — его простой комплимент пришелся по вкусу.

Он не мог понять одного: почему до сих пор еще сидит здесь? И нервничал. Он надеялся на простую понятную работу, но в глубине души знал, что так не бывает. На простую работу не берут сложных созданий — в хозяйстве и без оборотней хлопот хватает. Оборотней иногда брали в семьи богатых вампиров, которым нужен был корм на полнолуние. Или в дома темных магов, которым требовался испытательный полигон для каких-нибудь заклинаний. Иногда настолько мерзких, что нанятые на такую работу оборотни долго не жили.

Мексен понимал, что через пару минут ему придется принимать неприятное решение — или уходить из этой усадьбы куда глаза глядят.

— Еще чаю? — снова улыбаясь, предложила леди Мелиция. — И затем ты можешь рассказать немного о том, к какой науке больше лежит душа.

Полностью растерянный, Мексен смотрел, как ароматный напиток струится из серебряного чайничка в чашку. Наука? При чем здесь наука? Или это такой способ отвлечь внимание у аристократов, чтобы не думать слишком много о неприятном?

Если так, то этот способ ему не подходил — напротив, он нервничал все больше с каждым мгновением.

— Мне нравится зелья, леди Лизергейн. Но я мало что пробовал готовить на практике, — ответил Мексен, изо всех сил усмиряя нервы. — Так, пару успокоительных настоев из трав, которые искал два месяца в лесу… Больше читал.

— Так если бы у тебя ингредиенты, ты проводил бы время над котлом?

— Думаю, да, — спокойно ответил он, прекрасно зная, что этому не бывать. Такая фантазия была столь эфемерной, что почти не вызывала эмоций. — За исключением тех часов, что я бы посвятил магии, миледи.

— Тебе нужна практика, во многих науках, — негромко заметила леди Лизергейн, поставив на поднос свою чашку. — Приступим сегодня же. Но сначала стоит принять ванну и прогуляться по усадьбе или немного отдохнуть в своей комнате.

Она выпрямилась, словно уже готова была начать действовать, и Мексен тоже вытянулся в струну, хоть и не понимал, что нужно делать. Он был взволнован ее словами донельзя. В его комнате?

— Простите, миледи, но вы сказали «приступим»? К чему же? — переспросил он, уже не стараясь тщательно подбирать слова.

— К твоему обучению, разумеется. А ты думал, для чего ты здесь?

— Я думал, — его голос слегка сорвался, и Мексен закашлялся. — Я полагал… простите… надеялся, что вы дадите мне работу.

— О, нет, — засмеялась она. — Я не эксплуатирую талантливых детей. Моя цель — учить. Я приглашаю тебя провести лето здесь, со мной, и, смею заверить, что к осени ты будешь полностью готов к поступлению в Академию темных искусств.

— В Ака… демию? — изумился Мексен.

В ушах у него зазвенело. Разумеется, он не был лишен воображения и фантазии. Однажды услышав, что в Темной вотчине есть место, где учат всех, включая оборотней и вампиров, он мечтал попасть туда, представлял себя студентом.

Но он давно бросил эти глупые детские мечты.

Наклонив голову набок, его благодетельница снова улыбнулась:

— Ты написал мне письмо, которое, полагаю, далось непросто. Разве ты не потому обратился ко мне, что я иногда покровительствую талантливым ученикам и оплачиваю их обучение?

— Я не знал этого, леди Лизергейн. Если это так, то вы самый щедрый человек, о каком я когда-либо слышал, — все ещё не веря в свою удачу, выговорил он заплетающимся языком.

— Приняла бы это как комплимент, Мексен, да только вы мало что вообще слышали в своей жизни, — усмехнулась она. — Разумеется, я помогу при условии, что будете хорошо учиться у меня и не разочаруете. У меня ведь свои мотивы: люблю хвастаться учениками и очень не люблю стыдиться их.

— Я сделаю все, чтобы угодить вам, леди Лизергейн, — горячо начал он, но скоро был прерван.

— Не нужно угождать мне, Мексен, — сказала она. — Только внимательно слушать и прилежно учиться. Я попрошу нашего мажордома указать вам вашу комнату, и…

Не договорив, леди Лизергейн замолчала. Мексен тоже услышал приближающиеся шаги — и в комнату стремительно ворвалось вчерашнее упрямое создание.

Девушка, которая успела подвергнуть его смертельной опасности и спасти от верной гибели после того, как он оказал ту же услугу ей.

Наткнувшись на него взглядом, она замерла, застыла и опустила глаза в пол:

— Прошу прощения, что прервала вас.

— Милая, мы почти закончили. Мексен, это моя двоюродная внучка Алиана. Алиана, это мой студент и подопечный, Мексен.

Услышав, как леди Лизергейн представила его, Мексен впервые осознал, что все это — не шутка и не сон. Она действительно собирается учить его. У него действительно будет шанс стать кем-то большим, чем просто оборотнем.

Ошеломленный этим открытием, он почти не слышал, о чем говорили женщины, очнувшись лишь в тот момент, когда в комнату зашел дворецкий и с важным видом предложил следовать за ним.

Единственное, что Мексен успел еще заметить — это искреннее изумление на лице леди Алианы. Было видно, что она тоже не ожидала, что грязный оборотень с дороги превратится в студента леди Лизергейн и станет распивать с ней чай в гостиной.

Все хорошо и плохо.

К вечеру Мексен понял, что его волнение нарастает. Все было слишком хорошо, и от того плохо. Его новая комната казалась королевскими покоями. Он сам — героем какой-то наивной сказки для детей из младших классов. Нищий, внезапно ставший принцем. Но он был не просто нищим, а оборотнем.

Историй про оборотней, который стали темными магами, не сочиняли даже самые наивные сказители из народа. Ведь оборотень останется оборотнем. Многие маги за последние столетия пытались изобрести разные зелья, превращающие падших созданий в порядочных граждан, но никто еще в таком не преуспел. Потому-то порядочные граждане их и не привечали.

Леди Лизергейн — сумасшедшая? Непохоже. В темных магов с добрым сердцем Мексен не верил. Честные — может быть. Альтруисты? Никогда. Бескорыстных и среди белых-то магов не найдешь. Она была права, леди Лизергейн — он мало что видел в жизни. Но он много читал и изучил нравы разных вотчин по книгам: белых, темных, созерцателей, жителей центра.

Понемногу он понял: внутри все одинаковые. Все ищут выгод для себя, никто не будет просто так стараться для кого-то чужого. И он невольно ждал, что вот-вот выяснится: произошла ошибка. И его выставят из этого прекрасного дома с гостиной, столовой и библиотекой, из чистой комнаты с огромной мягкой кроватью, ковром, ванной и камином.

Но минуты шли, а его никто не выставлял. Горничная даже не побоялась постучаться, зайти в его комнату. Она показала, как наполнить ванну, открыла шкаф, достала полотенца, потом принесла стопку одежды:

— Если вам будет тесно или велико, я подошью.

— Спасибо тебе, — сказал он, впервые заметив, что слуга назвала его на вы, не признав в нем своего. И это было странно, но приятно.

Подарок для леди Лизергейн.

Пару дней спустя Мексен все еще волновался, хотя леди Лизергейн не давала ни малейшего повода для тревоги. Правда, теперь немного по другой причине. Мексен боялся, что сам выставит себя неучем, не заслуживающим доверия.

Он очень переживал, когда не знал, что ответить на вопросы леди Лизергейн на первом занятии и в первую же ночь просидел над учебником до утра, чтобы прочитать его целиком.

У него теперь был свой котел и целый шкаф с ингредиентами, которые требовалось использовать, чтобы выполнить задания. Целая комната для зельеварения! И ещё — громадная библиотека, при виде которой он приходил в отчаяние — потому что знал, что не прочтет и одной тысячной всех этих книг до конца своего пребывания в этом гостеприимном доме.

Немало смущали завтраки, обеды и ужины. Леди Мелиция пригласила его за общий стол, и они ели втроем, с ней и Алианой. Сначала он старался помалкивать, и из их разговоров между собой многое узнал — например, что хоть они с Алианой и ровесники, обоим по семнадцать, она уже закончила свой первый год в учебном заведении для взрослых — разумеется, в Королевской Академии.

А еще — что Алиана явилась к леди Лизергейн без приглашения, избегая пояснять, почему не поехала домой к родителям после учебы. Но бабушка так ее любит, что готова оставаться гостеприимной, сколько нужно, и не приставать с расспросами.

А что Алиана любила — так это поговорить о своих успехах. Хотя, на взгляд Мексена, они были средними. Хорошие оценки по большинству дисциплин — только и всего. Одно единственное «отлично» по темной магии, о котором она все уши бабушке прожужжала. Впрочем, в магии она действительно была молодец, понимал Мексен — иначе бы он уже здесь не сидел.

Размышляя таким образом, он не заметил, как в один прекрасный момент леди Лизергейн перевела беседу на него. Он задумался о своем, пока Алиана рассказывала, как лучше всех в классе приготовила сонное зелье, а затем леди Мелиция спросила:

— Мексен, ты, кажется, тоже готовил такое зелье в прошлом году?

— Скорее, успокоительное, леди Лизергейн, — ответил он после паузы, которая потребовалась на осмысление вопроса. — Но если увеличить дозу, то можно им и усыплять. Простое — всего три ингредиента.

— Четыре, — вставила Алиана.

— Нет, всего три, — пожал плечами Мексен. — Многие добавляют пустынник, но он лишь придает аромат.

— Мексен прав, Алиана, — отозвалась леди Лизергейн, глядя на внучку неодобрительно, — Чистый пустынник туманит разум, но в нужном для этого количестве он слишком дорог. Так что в обычное сонное зелье добавляют всего три капли настойки пустынника, только для запаха. Точнее, чтобы отбить аромат шиконита с известной целью.

— С известной целью? — наморщила лоб Алиана.

— Ты сегодня очень недогадлива, девочка моя, — усмехнулась леди Лизергейн.

— Просто ты загадочно выражаешься, бабушка, — вспыхнула юная магиня. — Уверена, Мексен тоже не понимает. Ведь так?

— Я думаю, леди Лизергейн имеет в виду, что зелье часто подливают кому-то в бокал. И нужно, чтобы жертва выпила его, не узнав запаха, — пояснил он настырной девчонке, стараясь не смотреть на свою учительницу. Он очень боялся ошибиться.

— Верно, Мексен, — сказала леди Мелиция и улыбнулась ему. Он просиял — правда, так и не понял, почему Алиана надулась и не проронила почти ни слова до самого конца ужина.

На вечернем уроке зельеварения леди Лизергейн рассказала ему о самых сильных магических травах и посетовала на отсутствие тропника — редкой травы для сильных магических зелий.

— Мне жаль, что я не могу показать вам это растение сейчас. В магазинах тропника нет даже в сухом виде — в прошлом году в королевстве было слишком холодно, да и в этом трава не уродилась. В итоге случайно найденные кустики перепродают сейчас за сумасшедшие деньги. Все зельевары часами ходят по лесам, но пока безуспешно.

— Как выглядит эта трава, леди Лизергейн? — спросил он с любопытством.

— Возьми тот большой справочник, Мексен, там есть иллюстрации. Несведующие часто путают тропник с тропинником — они выглядят похоже, те же серо-голубые узкие листья. Но действие, заверяю тебя, совершенно разное. И стоимость тоже, — усмехнулась она, взмахнув сухой рукой в воздухе.

— Можете ли вы описать запах этой травы? — спросил Мексен, внимательно изучая изображение в книге.

— Похоже на болотную осоку, — немного задумавшись, сказала леди Лизергейн. — Боюсь, мой нос не настолько чувствителен, как твой, Мексен, я едва ли способна описать тебе оттенки… Впрочем, погоди, у меня, возможно, остался пустой короб, в котором тропник хранился в прошлом году. Если запах еще не выветрился…

С этими словами леди Лизергейн стремительно вышла из комнаты, где они занимались, но скоро вернулась с деревянным коробом в руках.

Открыв его крышку, Мексен ощутил настолько сильный аромат, что сразу улыбнулся и кивнул:

— Я знаю эту траву, леди Лизергейн.

На следующий день он едва не опоздал на завтрак — но принес с собой большой сверток. Едва взглянув на который, леди Лизергейн встала из-за стола, развернула, внимательно изучила каждую травинку, а затем с искренним изумлением посмотрела на Мексена:

— Как вам это удалось, ради Темного духа?

— Я ведь оборотень, леди Лизергейн, — очень тихим от смущения голосом заметил Мексен. Он смотрел на свою счастливую учительницу, но краем глаза видел и Алиану. И ему было немного обидно заметить, что на ее лице вместо восхищения отразилась некая неприязнь.

— Не смешите меня, мой мальчик. В королевстве сотни оборотней, многие служат зельеварам, и ищут эту траву по всем лесам. Безуспешно, — возразила леди Лизергейн, возвращаясь за стол. Но недоверчивого взгляда от него почти не отрывала.

Мексен сел на свое место, стараясь не смотреть на Алиану.

— Наверное, мы разные, — объяснил он после долгой паузы, которая ему самому понадобилась на размышления. — Не все оборотни знают разницу между ароматами трав. Я потратил немало времени, чтобы научить себя этому. Надо ведь ещё и хотеть в этом разобраться.

— Надо хотеть, верно. Это вы очень верно заметили, Мексен, — просияла леди Лизергейн, но затем почему-то внезапно помрачнела, когда бросила взгляд на свою внучку.

Секреты Алианы.

В следующие дни Мексен каждое утро ходил в лес за тропником, и они вместе с леди Лизергейн занимались только этой травой — ее просушкой и вывариванием, вымачиванием в других ингредиентах для разных зелий. Полная энтузиазма, леди Мелиция вываливала на него горы невероятно ценной информации о том, как готовить десятки разных зелий, растворов и лечебных мазей с тропником.

Мексен чувствовал себя почти счастливым, впитывая знания. Казалось, за прошедшие дни индивидуальных занятий с темной волшебницей он узнал больше, чем за восемь лет от школьных учителей.

Несколько раз к ним присоединялась Алиана, но бабушка прогоняла ее.

— Мы справимся вдвоем, — говорила леди Лизергейн, когда внучка пришла в хранилище, где они сортировали пустынник и другие ценные травы, которые Мексен нашел в лесу.

— Не трать свое время на то, к чему не лежит душа, — посоветовала она, когда за ужином Алиана снова предложила помощь.

— Тогда, может, я присоединюсь к уроку магии?

По ее косому взгляду Мексен понял, что Алиана снова злится. Теперь, недели полторы спустя, его начало мало-помалу осенять, что она ревновала его к леди Лизергейн. Но это казалось очень странным — ведь он всего лишь оборотень, а она ее внучка. И леди Мелиция проводила с ней немало времени: они вместе гуляли днем, подолгу сидели в гостиной вечером, играя в магические карты.

— Не вижу, для чего. Ведь ты уже знаешь все заклинания, которым я учу Мексена, — удивленно ответила леди Лизергейн.

— Значит, на зельеварении мне нечего делать, потому что я знаю мало, а на магии — потому что слишком осведомлена? — уже не скрывая необъяснимой ярости, выпалила Алиана.

— Полагаю, что именно так, дорогая, — спокойно ответила леди Лизергейн, делая вид, что не замечает вспышки. — Почему бы тебе не использовать летнее время для отдыха?

Ужин заканчивался в тишине. Мексену стало не по себе от этой перепалки. Он решил, что утром непременно поговорит с Алианой, чувствуя потребность объясниться, дать ей понять, что не претендует на ее место возле леди Лизергейн.

Но их беседа состоялась раньше. Поздно вечером Мексен услышал странные звуки через открытое из-за жары окно. Высунувшись из него и прислушавшись, он понял, что это плач, и доносится он из сада. Пару мгновений спустя Мексен был там — ему хватило мягкого прыжка из окна и нескольких шагов, которые Алиана, разумеется, не услышала.

— Леди Алиана? — негромко спросил он, остановившись на расстоянии двух шагов от нее, сидящей на скамейке спиной к дому, в окружении раскидистых кустов.

Вздрогнув, девушка подняла голову и затихла.

— Что тебе нужно? — спросила она с неожиданной злостью. Вероятнее всего, она полагала себя в надежном укрытии и не рассчитывала, что кто-нибудь услышит плач.

Мексен многому научился в школе: он мог обезоружить нападавшего, дать сдачи, умел находить общий язык с другими оборотнями и вампирами. Но что делать с плачущей леди — понятия не имел. Юные болотные ведьмы, обучавшиеся в его школе, конечно, иногда закатывали истерики, но выглядело это совсем не так.

— Вы плачете, — негромко заметил он.

— Спасибо, что сообщил, — снова огрызнулась она. — Ты что, следил за мной?

— Я был в своей комнате, миледи. И у меня отличный слух.

— Миледи? — переспросила Алиана и громко фыркнула. — Не говори так, если не хочешь показаться прислугой.

— Я это учту, — спокойно ответил он. Ее злость не пугала его.

Осторожно подойдя ближе, Мексен опустился рядом на скамейку. Он давно заметил, что если тихонько сесть с кем-то рядом вместо того, чтобы стоять напротив, можно изменить его настрой на более дружелюбный.

— Как мне называть вас? — спросил он после долгой паузы.

— Алиана.

Она уже не плакала и не злилась. Украдкой вытерев слезы, смотрела прямо перед собой, держась прямо.

— Спасибо. Мы ни разу не говорили после того, как…

— Да, ни разу. Считаете меня снобом?

Ее большие темные глаза выглядели такими невинными, что Мексен даже улыбнулся и качнул головой:

— Нет. Это ваше право — держаться подальше от оборотней. Вполне разумно, — сказал он. — Но за что вы злитесь на меня?

— Я не злюсь.

— Злитесь. Ревнуете?

Алиана подскочила со скамейки, отошла на несколько шагов, и Мексен понял, что в чем-то был был прав. Он тоже встал.

— Я ненавижу зельеварение! — с каким-то мучительным стоном выдавила она и заплакала еще сильнее, снова рухнув на скамейку.

— Так зачем вам тогда уроки? — повторил он, уже начиная сердиться на нее. А скорее — на то, что просто не мог выносить ее слез. — Да перестаньте же плакать, скажите толком, в чем дело?

— Обещаете, что не скажете бабушке?

— Обещаю, — пожал плечами Мексен и сунул руки в карманы, несмотря на то, что леди Лизергейн учила его так не делать.

— Я не сдала экзамен по зельям. Через месяц — новый экзамен, но его я тоже не сдам. Меня могут отчислить.

Она зажала рот своей тоненькой белой ручкой, чтобы не плакать снова. А Мексен растерянно смотрел на нее, удивленно моргая. Так вот в чем ее печаль.

Он снова сел на скамейку рядом:

— Если это вам поможет, я могу с вами позаниматься, Алиана. Я многое знаю про зелья, и леди Лизергейн говорит, что я мог бы учиться на третьем курсе по этому предмету.

— Вы серьезно?

— Да. Уверен, за месяц мы многое успеем, если будем заниматься каждый день.

— И что вы хотите взамен?

До этого мгновения Мексен даже не думал о том, чтобы просить взамен что-либо, хотя в школе ему доводилось обмениваться разным. Просто эта юная леди была как будто не из того мира, в котором каждый стремится соблюсти свою выгоду. Так что ее вопрос, скорее, вернул природную насмешливость, чем вызвал в нем жадность любого рода.

— Поцелуете меня за это? — спросил он после короткой паузы, иронично улыбнувшись.

— Как вы смеете!

Снова вскочив со скамейки, Алиана взмахнула ручками и стала в чем-то даже немного похожа на леди Лизергейн, когда та хотела осадить и принимала чопорный вид.

Мексен рассмеялся. Он вдруг поймал себя на еле уловимом сожалении и понял, что ему действительно хотелось бы поцеловать эти розовые мягкие губы — сейчас слегка приоткрытые от возмущения. Но об этом глупо было даже мечтать.

— Я пошутил, леди Алиана. Доброй ночи, — сказал он, поднялся и ушел прежде, чем эта сцена могла бы стать неловкой.

Учитель и ученик.

Ежедневные уроки они решили устроить в самом отдаленном месте усадьбы Лизергейн, на противоположном берегу пруда.

— Бабушка сюда почти никогда не ходит, — сказала Алиана. — Слуги тоже.

— Если кто-то придет — я услышу, — заверил Мексен.

Каждый день они располагались на небольшом пледе, который нужен был, чтобы не запачкать ее платье. Мексен все еще удивлялся и привыкал к этим порядкам аристократов, которые всюду носили с собой платки, подстилки, всевозможные амулеты, предназначенные не столько для безопасности, сколько для комфорта — отпугивающие насекомых, например.

Он ловил себя на том, что из-за этого чувствует себя существом второго сорта и старался приобщиться к этим порядкам. Но все время забывал о мелочах. Алиана доброжелательно посмеивалась над ним и щедро делилась советами в обмен на его знания о зельях. И Мексен заметил, что она добрее, чем даже хочет казаться.

И все ее высокомерие вытекает из неуверенности в себе, порожденной внезапным провалом на экзамене — первым серьезным провалом за всю жизнь, в которой до сих пор все складывалось хорошо и полностью удавалось.

— Знаете, Мексен, я просто не думала, что действительно могу провалиться. В школе, если я не готовилась к тестам, я просто получала более низкую оценку, и все, — призналась она, когда они прозанимались уже неделю.

Мексен замер. Он все еще смотрел в маленький походный котел, где неторопливо булькало зелье.

— У вас отлично получилось охлаждающее зелье, Алиана, — заметил он, зачерпнув его ложкой и брызнув на кожу пару капель. — Хотите попробовать на себе?

— Вы очень смелый человек. Я бы не рискнула первой пробовать то, что сама приготовила, — отозвалась она, и Мексен засмеялся.

— Вы не должны все время думать об этой неудаче, Алиана, — посоветовал он, когда они собрали все и пошли к дому. — Просто сделайте выводы и занимайтесь, ведь дело не в вас. Каждый может завалить экзамен.

— Неужели? И вы когда-нибудь заваливали экзамены? — с удивлением и какой-то надеждой в голосе спросила Алиана.

— По правде говоря, нет. Но я слишком умен для этого, — пошутил он и удостоился ее звонкого смеха вкупе с легким шлепком по плечу. Мексен тоже засмеялся.

Но через секунду они оба вздрогнули, когда внезапно услышали совсем рядом:

— Алиана!

И им навстречу вышла леди Лизергейн с боковой тропинки. В ее руках была цветочная корзина — она прогуливалась и собирала лучшие лепестки садовых цветов для ароматических зелий.

Быстро окинув взглядом их обоих, она задержала взгляд на внучке:

— Я искала тебя. Твоя матушка прислала письмо, и нам нужно поговорить.

Алиана вспыхнула. Стараясь не выдать смущения, Мексен отступил в сторону:

— Я надеюсь, вы обе меня простите. Мне нужно практиковаться с зельями.

— Разумеется, — сказала леди Лизергейн, скользнув взглядом по котлу в его руках. — Это гораздо удобнее делать в доме.

— Конечно, — сказал он, ощущая внезапную сухость во рту. И, резко повернувшись, быстро направился в дом, кляня себя за неосторожность. Им стоило возвращаться в дом порознь, как обычно, но они заболтались.

На вечернем уроке магии леди Лизергейн показывала, как запускать огненный шар.

— Это очень простое с технической точки зрения заклинание, Мексен, — сказала она. — Но оно сложное с точки зрения безопасности. Огненным шаром можно спалить дом или убить кого-нибудь. Но как все боевые заклинания, оно требует много энергии. Нужны годы практики в магии и накопления личной силы, чтобы это и многие другие заклятия вышли как надо. Вы можете попробовать, чтобы убедиться, — предложила она.

Мексен кивнул, встал и, протянув руки так, как показала магиня, произнес заклятие. Его ладони в тот же миг произвели вспышку и сноп ярких искр.

— Довольно впечатляюще для такого юноши, как вы, — кивнула леди Лизергейн.

Она протянула ладони, прошептала заклятие, и Мексен вздрогнул всем телом, когда огромный шар с невероятной скоростью вылетел из ее ладоней, с грохотом врезался в землю в двадцати шагах и произвел взрыв. На этом месте сразу загорелось магическое пламя и какое-то время ещё горело, после чего они медленно подошли к месту взрыва и обозрели его.

Увидев здоровенный дымящийся кратер, в котором могло бы поместиться до трех человек, Мексен был искренне впечатлен. Он прежде никогда не видел такой магии так близко.

Через минуту прибежал садовник и пара испуганных взрывом слуг. Но, увидев леди Лизергейн, они мгновенно успокоились и молча ретировались — и Мексен понял, что, в отличие от него, слуги в этом доме ко многому привыкли.

— Я хочу, чтобы вы сегодня прислушались к моим словам особенно внимательно, Мексен, — медленно сказала леди Лизергейн, стоя на краю внушительной дыры в земле, все ещё источавшей случайные искры, жар и дым. — Магия похожа на жизнь. Можно годами копить и строить свое благополучие, а можно уничтожить нечто очень ценное за очень короткое время.

— Я понял, леди Лизергейн, — сказал он, не глядя на свою учительницу.

— Вы умный юноша, Мексен, — продолжила она чуть более жестким тоном. — Я почту за честь покровительствовать вам и дальше, если вы сосредоточитесь на своих занятиях. Алиана могла по неразумности предложить вам дружбу, но от вас я ожидаю исключительного здравого смысла, Мексен. Если мне придется оставить в гостях лишь одного из вас…

— Вы правы, леди Лизергейн.

Снова кивнув, он поднял взгляд и прямо посмотрел в глаза своей учительнице. Ему нечего было скрывать и не в чем с ней спорить.

Тайное свидание.

Алиана никогда не чувствовала такого возмущения, как в тот день, после разговора с бабушкой. Начав с полунамеков, та в конце концов прямо потребовала, чтобы она прекратила дружбу с Мексеном.

— Но мы ничего плохого не делаем! — заявила она, искренне не видя никакой причины для волнения.

— Я хочу, чтобы так все и оставалось, — невозмутимо заявила леди Лизергейн. — Твоя мать пишет, что скучает. Почему бы тебе не навестить родителей?

— Я была у них месяц назад. Ты что, гонишь меня? — обиделась Алиана.

— Я никого не гоню. Я предлагаю тебе немного остудить пыл.

— Остудить пыл? Я что, по-твоему, влюблена? В оборотня? — насмешливо уточнила Алиана, но леди Лизергейн неожиданно отреагировала еще более саркастично:

— А ты уверена, что такого не может случиться? Может быть, моя внучка первой в королевстве изобрела антилюбовное зелье? В таком случае надо срочно вызвать репортеров из «Королевских новостей».

Алиана не ожидала такой атаки. Ее бабушка прежде не была с ней столь злой и эмоциональной. Возможно, поэтому в запальчивости она и сказала то, что в жизни не ожидала произнести вслух:

— То, что ты когда-то в юности поддавалась чувствам, ещё не означает, что все остальные хотят сделать то же самое!

Леди Лизергейн изменилась в лице. Она приоткрыла рот от удивления, затем плотно сжала губы и процедила:

— Вон. Я не желаю видеть тебя на ужине сегодня.

— Я не уеду, бабушка! И буду дружить с кем захочу, — выпалила Алиана и стремительным шагом вылетела из гостиной.

Что ж, возможно, она перегнула, упомянув о бабушкиных ошибках. Но она, Алиана, вовсе не собиралась делать ничего предосудительного — ни сбегать с кем-либо, ни выходить замуж в юном возрасте против желания родителей. Да, ее смутило упоминание о поцелуе, но ведь Мексен пошутил… хотя на самом деле она была бы не против поцеловаться с ним, из любопытства.

Она пару мальчишек в Академии уже поцеловала, и не влюбилась. Просто приятное ощущение, и не более того. Ходить так, держаться за руку, говорить друг другу комплименты… возможно, без всего этого лето будет немного скучным. Может, она бы чего-то такого и хотела. Разве это так уж опасно?

Мексен говорил, что у него отличный слух, размышляла Алиана. На миг ей стало интересно, услышит ли он, если подойти к окну и тихонечко позвать поздно вечером, когда бабушка уже ляжет?

— Мексен!

Она произнесла его имя почти шепотом, но он сразу высунулся.

— Алиана?

— Вот это да! — улыбнулась она. — Вы услышали!

Помедлив мгновение, он смерил ее взглядом:

— Отойдите в сторону на пару шагов.

Сделав, как он велел, Алиана с любопытством снова посмотрела вверх:

— Что вы собира…

Она осеклась и громко вскрикнула, когда он внезапно прыгнул и оказался рядом.

Его ладонь бесцеремонно зажала ей рот:

— Тише. Вы что?

— Вы прыгнули со второго этажа! — возбужденно прошептала она, сбросив его руку. — Сумасшедший!

Ее сердце колотилось как во время занятий боевой магией. Она прежде уже замечала, какой Мексен сильный и ловкий — когда он дрался с взрослым оборотнем на дороге. Но почти забыла о том эпизоде за последние три недели — за ужинами и завтраками он казался скучным пай-мальчиком. Да и на их занятиях по зельеварению выглядел, как зануда.

— Я могу так прыгнуть и с третьего, — снисходительно сообщил он, сверкая болотными глазами. — Что вы делаете здесь, леди Алиана?

— Нарушаю приказ бабушки не общаться с вами. А вы? — спросила она, не в силах сдержать улыбку. Они были заговорщиками теперь, когда бабушка прямо запретила общаться.

— Очевидно, то же самое, — прошептал он. — Так вас теперь потянуло на приключение?

— Возможно, — улыбнулась она.

— Так и знал, что вы хулиганка, — хмыкнул он.

— Не люблю, когда мне выставляют глупые ограничения.

— Ваша бабушка вовсе не глупая, — возразил он. — Я думаю, она абсолютно права, нам не стоит проводить время вместе.

— Тогда почему же вы здесь?

— Понятия не имею.

Алиана посмотрела в его смеющиеся глаза и поняла, что он лукавит.

— Я завтра уезжаю на выходные. И я задолжала вам поцелуй за наши занятия, — дерзко сказала она, подняв подбородок. Ее внимательные глаза все приметили — как он на мгновение задержал дыхание… и его взгляд опустился на ее губы.

— Если вы надеетесь, что я откажусь… — медленно начал Мексен. Он явно колебался, несмотря на угрожающий тон, и Алиана со смешком сама сделала шаг вперед:

— Ну же, Мексен. Я хочу узнать, каковы оборотни на вкус.

На этот раз его лицо изменилось так сильно, что Алиана даже испугалась. В его лице проявилось что-то хищное — ноздри раздулись, линия губ искривилась. Еще секунда, и она бы сбежала, но тут теплые сильные руки легли на ее шею и затылок с двух сторон, и он поцеловал ее.

Никогда, ни с одним мальчишкой ни в школе, ни в Академии Алиана такого не чувствовала. Его нахальные губы заставили ее открыть рот, язык бесцеремонно вторгся внутрь, руки ласково, но крепко держали ее, не позволяя даже подумать о том, чтобы отстраниться — пока он сам не закончил этот поцелуй так же уверенно, как начал.

Почему-то у нее мгновенно пропало желание подшучивать над ним, да и вообще — смеяться. Они оба серьезно смотрели друг на друга, пока Алиана не опустила ресницы, сама испугавшись того, что почувствовала:

— Мне, наверное, пора…

— Да, — негромко сказал он.

Но когда она сделала пару неуверенных шагов в сторону, тихо позвал по имени.

— Да? — быстро обернулась она.

— Вы ведь вернетесь? Через пару дней?

— Да. Мне нужно продолжать занятия. Вы ведь будете ещё со мной заниматься, Мексен? — умоляюще спросила она, вдруг сообразив, что он может и отказаться.

— Конечно. Если вы этого желаете.

Улыбнувшись ему, она быстро смущенно кивнула и пошла прочь, огибая дом, чтобы попасть в свое крыло. Бабушка расселила их максимально далеко друг от друга — но это не помешает им и дальше общаться, в этом Алиана теперь не сомневалась.

Влюбленный предатель.

Занимаясь с леди Лизергейн, Мексен каждую секунду ощущал себя предателем. Она доверилась ему, пустила в дом, дала все, о чем он даже не мог мечтать. А он нарушил единственную ее просьбу, предал доверие и… поцеловал ее внучку.

Помоги ему темный дух, губы Алианы были на вкус лучше, чем молочный пудинг. Теперь он начинал думать, что книги о любви, которые ему доводилось читать, были не такими уж глупыми, как казалось. Он начинал думать, что ему будет больно находиться на расстоянии от Алианы теперь, когда они были так близко…

— Вы делаете потрясающие успехи, мой мальчик. Это заклинание будет на вступительном экзамене, — замечала леди Лизергейн. А он, вместо того, чтобы внимательно слушать, думал лишь об одном: когда же вернется Алиана? Не заставят ли ее родители остаться дома?

В те выходные он стал чрезвычайно рассеян и совсем не уделял внимания домашним заданиям вместо того, чтобы грезить наяву о новом поцелуе.

Он мечтал и о том моменте, когда сможет поговорить с темноглазой чертовкой, послушать, как она посмеивается над его манерами. И помочь, когда она вновь запутается с ингредиентами для зелий и будет смотреть так кротко и беспомощно, что непременно захочется ее обнять и погладить по голове…

Каждую минуту, когда ему приходило в голову, что Алиана не вернется, по разным причинам, его живот скручивал ужас.

Но, к счастью, все страхи оказались напрасными: она вернулась, на третий день после отъезда. И, стараясь выглядеть совершенно бесстрастным за ужином, Мексен с удовлетворением отметил, что они с бабушкой вроде бы помирились.

В первую же ночь он едва дождался темноты, выпрыгнул из окна и пошел вдоль дома. Встретив ее на середине пути, он улыбнулся — она щурилась в темноту как больной вампир при свете дня и была совершенно беспомощна. По каким-то необъяснимым причинам его трогала эта ее беспомощность, глубоко внутри.

Специально хрустнув веткой издалека, чтобы не напугать, Мексен подошел и улыбнулся:

— Куда направляетесь, Алиана?

— К тебе, — без обиняков ответила она. — А ты?

— К тебе, — так же честно ответил он, пожирая взглядом ее губы.

Пару мгновений спустя она оказалась в его объятиях, и он снова попробовал ее на вкус. После нежного поцелуя он увлек ее за руку в темный сад, и они долго гуляли, рассказывая друг другу о себе.

Алиана спрашивала про школу для оборотней, Мексен осторожно рассказывал — так, чтобы не вызвать жалость. Ее жизнь представлялась ему райской по сравнению с его, но он догадывался, что свои проблемы там тоже были. Для нее было очень важно одобрение бабушки и родителей.

Любые упоминания о ее сокурсниках в Королевской Академии вызывали у него вспышки ревности. Но ему нравилось обсуждать с ней магию и заклинания, о которых он уже узнал. И касаться ее руки невзначай. И целовать время от времени, уступая сметающему все желанию почувствовать ее на вкус.

С трудом расставшись с Алианой за час до рассвета, Мексен ворочался до самого восхода солнца и едва не проспал завтрак.

Следующее полнолуние прошло, к счастью, так же, как и предыдущее — без горячки. Время еще было. Леди Лизергейн их не подозревала, хотя они каждый день встречались дважды: раз на урок, который проводили все время в разное время, чтобы не попадаться, второй — уже ночью, в саду, где болтали обо всем на свете и часто целовались.

— Чему ты хочешь учиться? — спросила его однажды Алиана.

— Хочу изучить воздействия заклинаний на зелья, — без раздумий ответил Мексен.

— Хочешь узнать, как перестать быть оборотнем? — спросила она. Алиана, конечно же, знала древние легенды. Они гласили, что только так можно снять вечное проклятье с падших созданий: создать специальное зачарованное зелье.

Мексен не ответил.

— А о чем мечтаешь ты? — спросил он вместо этого.

Алиана опустила голову:

— Знаешь, я ни о чем таком великом не мечтаю. Наверное, я буду учиться создавать амулеты.

Мексен смотрел на то, как двигаются ее тонкие пальцы, касаясь амулета, висящего на шее — мощного устройства против темной магии, не носить которое в темной вотчине мог только безумец или совсем бедный человек, вроде него.

— А о чем ты мечтала в детстве? — спросил он, чтобы отвлечься от мыслей о ее нежной груди, на которой лежал амулет.

Алиана улыбнулась и смущенно покачала головой:

— Неважно. О всяких глупостях, Мексен.

Трудное полнолуние.

Прошла ещё неделя. Алиана сказала леди Лизергейн, что едет к родителям и уехала в Академию, чтобы сдать зельеварение. Оттуда она прислала сообщение с волшебной нитью — так Мексен узнал, что она получила даже более высокую оценку, чем было нужно.

После экзамена ей пришлось уехать на пол месяца к родителям — ее отсутствие дома слишком затянулось и могло вызвать подозрения. Оттуда она постоянно писала ему, а Мексен — ей, но они оба все равно ужасно скучали, и больше половины их сообщений друг другу были об этом.

Мексен не представлял, как будет жить без нее. Но он знал, что другого варианта у них нет. Он был уверен, что и Алиана это понимает: оборотень не пара для нее, ее родители никогда такого не одобрят. А бабушка просто бросит в него огненным шаром разок, и сделает вид, что этот дырка в земле с угольком на дне всегда была на ее заднем дворе.

Ночами он теперь часто вертелся в кровати, представляя Алиану рядом, снова и снова мысленно разговаривая с ней, сочиняя новые послания. Пару раз он просыпался от кошмаров, в которых леди Лизергейн ловила их ночью, в саду, и заносила руки, чтобы убить его страшным заклинанием. Или еще хуже: смотрела на него и называла предателем, заставляя переживать невыносимый стыд.

Однажды ночью он проснулся без всяких кошмаров и даже не понял, почему так неприятно сильно колотится сердце. Пока не увидел яркий лунный свет, падающий в комнату. Через день — полнолуние. Опуская взгляд на расставленные пальцы, Мексен уже знал, что увидит: у него росли когти. Сердце продолжало рваться из груди. Тело стало липким.

Но хуже всего было кипящее варево в груди. Он почти чувствовал на губах запах крови, которую хотел попробовать. Мысль о том, чтобы укусить человека, которая прежде внушала отвращение, внезапно стала невероятно привлекательной. И ещё — он знал, какого человека больше всего хотел укусить.

Наутро он вышел к завтраку, и леди Лизергейн сразу все поняла — хватило одного взгляда.

— У вас начинается горячка, — сказала она, дождавшись, пока все слуги выйдут.

— Боюсь, что так, — сказал Мексен.

— Не волнуйтесь, мой мальчик. У меня есть одно прекрасное зелье, которое снимет ряд симптомов.

— Годовая настойка мексена? — уточнил он.

Это было единственное зелье в королевстве, которое действительно помогало против горячки. Шарлатаны продавали по дешевке десятки других, уверяя в их чудодейственности, но все знали, что настоящее лекарство стоит дорого. Слишком дорого, чтобы стать доступным — один флакон по цене самоходной кареты.

— Да, это настойка вашего имени, Мексен, — улыбнулась леди Лизергейн.

— Я не могу это принять, это чересчур дорого, — покачал головой Мексен.

— Вы набрали мне больше тропника, чем я могу использовать за год. Я продала половину и купила эту настойку для вас, — возразила леди Лизергейн. — Вы ничего не должны мне, мой мальчик.

— Но…

— Прекратите спорить, это невежливо, — отрезала она. — Сегодня после обеда вам нужно удалиться в свою комнату. Я прикажу поставить ставни на окна и запереть вашу дверь. Вы проведете там два дня до окончания опасного периода. Я буду сама приходить и приносить вам еду.

Следующие два дня были самым странным временем в жизни Мексена. Он был болен и в то же время нет. К тому же Мексен решил сэкономить драгоценный напиток и принимал его только в первую ночь.

На второй день, когда действие настойки кончилось, ему пришлось плохо. Не настолько, чтобы он себя не контролировал, но перед глазами постоянно мелькали кровавые видения. И он не мог ничего поделать с тем, что снова и снова вспоминал запах Алианы.

— Вы не пьете настойку! — возмутилась леди Лизергейн, когда принесла ему обед.

— Только сегодня. Я хочу узнать, могу ли контролировать себя, — пояснил Мексен. Леди Лизергейн внимательно посмотрела на него — воцарилось молчание.

— Похоже, что это вы можете, не так ли? — осторожно сказала она, наконец, ни на мгновение не спуская с него глаз.

— Да, леди Лизергейн. Похоже, что я могу, — через силу ответил он, сражаясь с приступом агрессии, которая с каждой секундой становилась сильнее и уже почти причиняла боль. Тяжело было вот так стоять на расстоянии вытянутой руки от человека — каждую секунду ему хотелось броситься на нее, вцепиться когтями и зубами.

Каждое мгновение Мексену приходилось сдерживать это желание, напоминая себе, что перед ним не кусок мяса, а его уважаемая попечительница.

— Не буду испытывать ваше терпение. Вечером принесу ужин, — сказала леди Лизергейн и поспешила к выходу, словно что-то заметив в его глазах.

— Благодарю, — процедил он и, еле дождавшись, когда она выйдет, закрыл дверь. А затем подумал и все же выпил две капли настойки. Ему нужна была хотя бы небольшая передышка.

За прошедшие сутки он многое передумал и чувствовал себя так, словно прыгнул в ледяное озеро после целого дня, проведенного на солнцепеке. Реальность горячки обожгла его, с головы до ног. И все перевернула внутри.

Тревожное ожидание.

Перед возвращением к бабушке ей пришлось переждать полнолуние — родители ни за что бы не отпустили ее в путь в эти дни. Алиана волновалась бы меньше, если бы Мексен внезапно не перестал отвечать на ее письма. Она посылала ему нити, уже догадываясь, что произошло, но он молчал.

Алиана старалась не думать о том, что произойдет, если Мексен сбежит и нападет на кого-нибудь и его арестуют, как это часто случалось с оборотнями в королевстве. А еще старательнее она избегала мыслей о том, почему при этом беспокоится исключительно из-за Мексена, а не за тех людей, которых он мог покусать.

Она впервые в жизни ощущала подобное. Ни один юноша прежде не казался ей таким идеальным, таким замечательным и подходящим для нее. А еще — с ней самой происходило что-то необычное. Словно она проснулась к жизни после того, как столько лет спала. Словно вся предыдущая жизнь была лишь для этого момента.

Следующий день тянулся, словно целая неделя. Завтрак с родителями, потом прогулка с мамой, сборы в дорогу — все очень долго. Едва дождавшись послеобеденного времени, оптимального для путешествий, она села в самоходную карету.

Добравшись до бабушкиного дома к ужину, Алиана доверила вещи дворецкому и поспешила в столовую. Ее сердце на миг остановилось, когда она увидела Мексена, сидящего за столом в обществе бабушки.

— Здравствуй, бабушка. Доброго вечера, Мексен, — сказала она, стараясь казаться не более, чем любезной с ним. — Приятного аппетита.

— Здравствуй, дорогая, — мягко поприветствовала леди Лизергейн. — Как ты добралась?

— Хорошо. Очень спешила, чтобы поужинать с вами.

Опустившись на свое место, Алиана подождала, пока ей подадут тарелку и взяла булочку. Мексен сидел напротив, но смотрел лишь на еду.

— Мы только начали. Как родители?

Алиана с облегчением перевела взгляд на бабушку и вступила с ней в беседу, но краем глаза продолжала изучать любимого. Потемневший цвет его кожи, круги под глазами, усталый вид говорили о многом: у него действительно была горячка. Ее руки зачесались от желания обнять его, утешить, спросить, как он это пережил — но при бабушке такое было невозможно.

Поэтому Алиана продолжала есть и болтать о том, как провела время у родителей, какие необыкновенные цветы выросли в саду у матери, как отец пропадает на работе и сходят с ума младшие братья, посвящая каникулы всевозможным хулиганствам.

Мексен, не проронивший ни слова, кроме приветствия, так и не взглянул на нее ни разу, и не остался на десерт. Вежливо откланявшись, он удалился в свою комнату, и тогда Алиана осмелилась тихо спросить у бабушки:

— Это полнолуние… у него была горячка?

— Да, моя дорогая. Мексен в порядке, но еще не до конца отошел. Надеюсь, ты будешь тактична, — сказала леди Лизергейн, внимательно посмотрев на нее.

— Разумеется, буду, — кивнула Алиана, сохраняя непроницаемое выражение лица в то время, как внутри все разрывалось от боли: за ужином он явно дал понять, что она ему больше не нужна. Они больше не были заговорщиками, он вел себя скорее как чужой. Неужели это горячка все изменила?

Поздно ночью она отправила ему сообщение и вышла в сад — что бы ни случилось с Мексеном, им надо было поговорить. Продвигаясь вдоль дома как обычно в кромешной тьме, Алиана еле сдержала крик, когда он перед ней внезапно выросла черная тень.

Она выругалась, приложив руку к сердцу:

— Ради темного духа… Мексен. Ты напугал меня!

— Прости. Я не хотел, — сказал он, но таким отстраненным голосом, что ей снова стало страшно.

— Как ты? — тихо спросила Алиана, понизив голос. — Тебе было плохо?

— Я в порядке, — сказал он, глядя в сторону.

— Ты не писал, — медленно сказала она, изучая его взглядом: холодный вид, отстраненность. Он держался на расстоянии вытянутой руки и явно давал понять, что между ними все изменилось за эти две недели.

Мексен вздохнул и перевел на нее взгляд:

— Я о многом успел подумать во время горячки. Мы делаем ошибку, Алиана.

— Нет!

— Прости меня. Я оборотень, пойми. Все это неправильно.

Ощутив, как вспышка боли пронзает тело, Алиана подошла ближе:

— Но что случилось? Ты ведь всегда знал, что ты оборотень! И мне… мне правда все равно, — прошептала она, не желая сдерживать слезы, которые полились по щекам. Он не шутил — он действительно бросал ее. И это повергало в ужас.

— Я не знал, каково это, Алиана, — сказал Мексен, осторожно вытирая слезы с ее лица. — Я понятия не имел, что такое горячка. И теперь, когда я знаю, я уверен — тебе надо быть так далеко от меня, как только можно.

— Нет… нет. Мне все равно, Мексен! — торопливо сказала она. — Послушай. Я тоже много думала. Мы можем уехать. Я люблю тебя!

Она посмотрела прямо ему в глаза, уверенная, что этот аргумент он отмести не сможет. И что он тоже ее любил. Она видела это в каждом его нежном взгляде на нее, в каждой букве его ласковых писем, в каждом его деликатном касании.

— Ты меня вовсе не любишь. Да и я тебя тоже, — внезапно сказал он, взял ее руки в свои и отодвинул.

Алиане потребовалась долгая пауза, чтобы осознать: он и вправду произнес эти слова. И оттолкнул ее.

— Что? — ошарашенно спросила она, глядя на него, теперь сложившего руки перед собой, словно он стремился отгородиться как можно сильнее. — А как же… как же твои поцелуи? И все эти письма?

— Ты слишком серьезно восприняла детские поцелуи, — он пожал плечами, мгновенно превращаясь в холодного неприятного незнакомца с каменным лицом. — Возможно,ты ещё и правда слишком юна и избалована.

— Избалована?

Алиана просто не могла перестать беспомощно повторять его слова — настолько сильно они шокировали ее.

— Конечно, избалована. Ты готова бросить все лишь потому, что тебе все это легко досталось. А у меня этот шанс — единственный в жизни. Я хочу поступить в академию темных искусств, и я хочу учиться. И я вовсе не собираюсь бросать все ради забавы.

На пару мгновений ее ноги приросли к земле. Едкие слова попадали прямо в ее живое сердце и ранили так больно, словно ее атаковали сильнейшими заклинаниями. Избалованный ребенок… плохая студентка… легкомысленная особа. Все то, чем она изо всех сил старалась не быть, всю жизнь.

И она в порыве откровенности говорила ему об этом, жаловалась, что ее такой часто считают. А теперь он использовал все это против нее. Зачем? Чтобы оттолкнуть наверняка, боясь, что слов «я тебя не люблю» будет недостаточно? Она была настолько ему противна?

Резко повернувшись, Алиана побежала прочь, почти ничего перед собой не видя от слез. Она не помнила, как добежала до своей комнаты, как рухнула на кровать, рыдая в подушку. И сколько еще часов рыдала перед тем, как смогла, наконец, заснуть — просто от того, что больше не могла плакать.

Наутро Мексен проснулся с горьким ощущением во рту. Он почти не спал. Впервые за все лето ему не хотелось ни спать, ни вставать, ни учиться, ни тем более завтракать с леди Лизергейн. Он чувствовал себя так, словно разом лишился вкуса к жизни — всей сразу. Но он заставил себя подняться и спуститься в столовую к нужному часу.

Когда стало ясно, что Алиана не спустится, Мексен положил серебряную вилку и перестал пытаться есть через силу. Наблюдая за тем, как спокойно завтракает леди Мелиция, он вдруг испытал злость.

— Надеюсь, теперь вы довольны, миледи? Ваш слуга сделал все, как хотели?

Но его прямой взгляд, полный ярости, против ожиданий нисколько не смутил его собеседницу.

— Вы не слуга мне, Мексен. И таланта комедианта в вас нет, стоит ли паясничать? — спокойно спросила она, едва взглянув на него.

Скрипнув зубами, он отодвинулся от стола и встал, подойдя к окну. Ему хотелось бы придушить эту женщину, но он знал, что не сделает этого.

Вчера, накануне приезда Алианы, она вызвала его на разговор в гостиную и произнесла очень длинную речь, после которой Мексен почувствовал себя страшным глупцом. Леди Лизергейн начала с того, что дала понять: все это время ей было прекрасно известно все, что происходило между ним и Алианой. Она упомянула и ночные свидания в саду, и тайные уроки зельеварения. И пересданный экзамен, о котором ей стало известно из переписки с ректором Королевской Академии.

— Но… почему же вы тогда не разоблачили нас в первый же день? — спросил он, и пристыженный, и озадаченный.

— Потому что не вижу в том смысла, — отозвалась она. Тон ее был скучающим и спокойным, как гладь пруда в безветренный день, и Мексен, краснеющий и бледнеющий перед ней, почувствовал подвох.

После долгой паузы, в течение которой леди Лизергейн изучала его, на ее губах заиграла улыбка:

— Однажды я сказала: «если мне придется оставить в гостях лишь одного из вас» и вы ответили, что поняли меня. Давайте проверим, как вы поняли?

— Разумеется, вы оставите свою внучку, леди Лизергейн, — пробормотал Мексен, сгорая от стыда. Он изучал свои ноги в старых ботинках и невольно подумал, что скоро придется искать деньги на новые.

— Вы неправильно поняли. Я, разумеется, оставила бы вас, — невозмутимо сказала леди Мелиция и встала из кресла, неспешно прогуливаясь по комнате. Мексен невольно повернулся в ту сторону, куда она шла.

— Как такое может быть? — недоверчиво спросил он.

— Я всю жизнь покровительствую талантливым людям, Мексен. Не родственникам. Не аристократам. Не тем, кто похож на меня саму чем-либо. Талантливым, — повторила она, подчеркнув это слово так яростно, что показалось, будто леди Мелиция произносит боевое заклинание.

— Так вы считаете Алиану бездарной? — удивленно спросил Мексен.

— Увы.

Сложив руки на груди, леди Лизергейн подняла подбородок повыше, но от этого ее взгляд стал выглядеть только еще грустнее:

— Поверьте, мой мальчик, я предпочла бы, чтобы ваш талант достался Алиане. Чтобы это моя внучка с горящими глазами просиживала ночи над учебниками, а дни — над котлом с зельями. Но надо смотреть правде в глаза, и я всегда так делаю.

Леди Лизергейн развернулась боком к окну, и Мексен заметил, что освещенная часть ее лица будто стала добрее, в то время как вторая, остававшаяся в темноте, отражала злость и разочарование. Тем временем она продолжала говорить:

— Алиана — посредственность. В ней нет ни живости ума, ни силы духа. Возможно, я в этом тоже виновата. Родители баловали ее и я не уступала. Теперь она проваливает экзамены и находит себе репетитора, с которым можно флиртовать, чтобы выдержать скучные занятия.

Леди Лизергейн выдержала большую паузу перед тем, как продолжить, словно помогала ему этим лучше усвоить сказанное.

— Мне жаль говорить вам это, Мексен, — продолжила она, наконец, — но моя внучка постоянно ищет развлечений. Не удивлюсь, если сейчас она уже планирует побег и замужество за вами, но не от глубоких чувств, а лишь потому, что ей скучно.

Мексен удивленно открыл рот — Алиана писала ему о подобном в последнем письме. О своей любви, о готовности отправиться с ним на край света.

— Да, вижу, она делилась с вами этими идеями, — усмехнулась леди Мелиция. — Что ж, я даже не буду вам мешать. Все, что я хочу для вас сделать, Мексен — это описать ваше ближайшее будущее с моей внучкой. Присаживайтесь, сегодня у нас будет урок жизни вместо зелий, — насмешливо предложила она.

Мексену пришлось выслушать все до конца. И уже через несколько минут он понял, что леди Мелиция во всем права. А самое ужасное, что она не запугивала его и не пыталась помешать — напротив, предлагала помощь: деньги и даже свой дом в другой вотчине, расписав этот дом во всех красках: и удобный, и теплый, и уютный. А потом предложила подумать, что будет, когда они окажутся там вдвоем с Алианой.

— Вы, Мексен, можете вернуться, как только моя внучка станет оборотнем. Не стесняйте себя — я человек без глупых принципов, и все равно помогу вам с образованием, — мягко сказала леди Лизергейн.

— Что? — нахмурился Мексен, всерьез обдумывая в тот момент ее предложение и не уследив за ходом мысли. Он был слишком шокирован внезапной щедростью и добротой леди Мелиции.

— Да полно вам, мальчик мой. Неужели вы не понимаете, что искусаете ее в первое же полнолуние? Может, ещё скажете, что не мечтали покусать ее в прошедшие три дня? — со смешком спросила леди Лизергейн.

И этот смешок напугал его до смерти, до дрожи. Не в силах произнести ни слова, он только смотрел перед собой, переживая одно из самых жутких озарений в жизни.

— Но не волнуйтесь, — продолжила она, не отрывая взгляда от его лица, — об Алиане позаботятся родители. Проведет жизнь в их доме, на пару-тройку дней в месяц ее будут запирать в спальне — не велика беда. Это не так уж тяжело, ведь правда?

Ошеломленный, Мексен прирос к креслу, тяжело дыша. Горячка чудовищна. Теперь он прекрасно знал об этом. Как и леди Мелиция. Их судьба, если сбегут — ужасна. Алиана обязательно пострадает, и никогда ему этого не простит. Он сам никогда себе этого не простит.

После долгого молчания он медленно сказал:

— Извините мою глупость, леди Лизергейн. На этот раз, кажется, я действительно все понял.

Что могло быть хуже, чем самому, своими словами, отталкивать Алиану, чтобы оградить ее от опасности? Для Мексена — ничего. Прошлой ночью он едва удержался от того, чтобы бежать за ней и во всем признаться. И потом, сидя в своей комнате, еще трижды собирался пойти к ней, чтобы объясниться. Но каждый раз сдерживался, понимая правоту леди Мелиции.

Положив вилку, леди Лизергейн развернулась к нему, стоящему у окна и кусающему губы. Думающему только об Алиане — как она провела эту кошмарную ночь? Не надо ли ему все же пойти к ней и сказать правду?

— Боль пройдет, мой мальчик. Каждому из нас хоть раз в жизни случалось влюбиться не в того человека. Многим — даже более, чем раз, — мягко сказала она. — Сегодня Алиана уедет домой, и уже завтра вам станет намного легче.

Скандал на дороге.

После урока Мексен отправился в лес. Ему было проще посвятить весь день поискам тропника, чем каждую секунду рваться к Алиане, снова и снова принимая мучительное решение этого не делать.

Привыкший к лесу, Мексен мог с легкостью определять время по солнцу. Вот обеденные часы прошли, затем стало чуть темнее — наступила вторая половина дня. Он немного устал, перед глазами за день мелькали тысячи травяных кустиков, к которым он присматривался, и на мгновение ему почудились золотые искорки, вьющиеся, как сложное заклинание.

А затем он понял, что не показалось: золотые искорки снова и снова складывались в сложные узоры и настойчиво лезли ему в лицо. Простое поисковое заклинание. Значит, уже можно возвращаться домой. Скорее всего потому, что Алиана уже уехала.

На миг он испытал такую боль, которая едва не парализовала его. Он бы предпочел не возвращаться, бродить, пока не откажут от усталости ноги. Но леди Мелиция, вероятно, хочет провести с ним вечерние уроки, так что придется идти.

Мексен грустно улыбнулся искоркам и пошел за ними, но, к его удивлению, они повели его не в сторону дома. Со странным чувством необъяснимой тревоги и все больше растущей надежды он вышел на дорогу. Оглянувшись — застыл. В паре сотен шагов от него стояла самоходная карета, возле нее — Алиана.

Увидев его, она не сдвинулась с места, едва качнув головой. И Мексен сорвался с места, быстрым шагом подошел к ней сам:

— Алиана!

— Молчи. Ты уже сказал достаточно, — яростно выпалила она, пронзая его таким гневным взглядом, словно хотела убить. Мексен остановился на расстоянии нескольких шагов:

— Прости меня.

— Я сказала: молчи! Тебя бабушка надоумила, да? Что она сказала тебе?

Мексен опустил глаза и глубоко вздохнул. Лгун из него получился плохой — Алиана гневалась заслуженно. Он обидел ее, еще и обманул.

— Мексен, посмотри на меня. Пожалуйста!

Голос Алианы внезапно стал умоляющим, она шагнула навстречу, и Мексен не выдержал — поднял глаза, шагнул к ней и принял в распростертые объятия. Ее лицо и широко раскрытые, полные волнения глаза оказались совсем близко.

— Ты ведь не думаешь всего того, что сказал вчера, да? — шепотом спросила она.

— Не думаю, — сдался он с новым тихим вздохом.

— Это бабушка тебе велела мне наговорить?

— Да.

Мексен внезапно почувствовал себя очень слабым, никчемным существом. Он не мог ее любить, но он не мог и бросить ее. Он принял помощь леди Лизергейн и хотел отблагодарить ее за это, но вместо благодарности предавал ее снова и снова.

— Ты меня любишь? — тихим, тонким от волнения голосом спросила Алиана.

— Люблю.

— Мексен, — прошептала она и поцеловала его, сама. Ее теплые губы были такими ароматными и зовущими, что он ничего не мог с собой поделать. Он целовал ее, пока они оба не начали задыхаться, испытывая самое сильное наслаждение в жизни, смешанное с самым острым отчаянием.

Он должен отпустить ее. Она сейчас уедет. А если не захочет — он должен будет заставить ее уехать.

— Как ты узнала? — тихо спросил он, едва касаясь губами ее виска. Он проклинал себя за то, что начинает разговор вместо того, чтобы продолжать поцелуи, но если они снова поцелуются — он уже никогда ее не отпустит.

— Бабушка очень предусмотрительная женщина, — усмехнулась Алиана ему в шею. — Но она не блестящая актриса. Я была заплаканной, а она просто не смогла сделать вид, что не знает, в чем причина. Не смогла убедительно изобразить встревоженность и участие.

— Я думаю, она все равно любит тебя, — сказал Мексен, уловив пару горьких ноток. Он не знал, правду говорит или нет, но ему не хотелось, чтобы Алиана страдала.

— Конечно, любит, — спокойно отозвалась она, не прекращая его обнимать. — Просто привыкла командовать. Поэтому я и сказала, что нам надо уехать. Она тебя живьем съест, понимаешь?

— Алиана…

С новым тяжким вздохом Мексен осторожно выпустил ее из объятий.

— Нет! Нет! Пожалуйста, не отпускай меня. Все будет хорошо, послушай…

— Алиана…

— Нет! — Яростно завопила Алиана и стала так похожа на свою бабушку в этой ярости, что Мексен даже улыбнулся, — Выслушай меня сначала!

— Хорошо, — терпеливо кивнул он. — Я тебя слушаю.

— У меня полно денег, Мексен. Правда. На моих счетах столько, что мы оба сможем не работать и учиться еще года два-три. Но мы будем работать, и нам не обязательно даже тратить все подчистую, понимаешь? Даже сейчас… ты можешь собирать тропник, и этого уже достаточно, чтобы прокормиться.

— Тропник не всегда будет такой дорогой, — возразил Мексен. — И я не могу жить на твои деньги.

— Но это временно. Ты получишь образование, и будешь отлично зарабатывать, я уверена.

— А что мы будем делать в полнолуние? — спросил он, покачав головой.

— Что-нибудь придумаем.

— Нет. Знаешь, что мне сказала твоя бабушка? Что она примет меня обратно, когда если я покусаю тебя и ты станешь оборотнем.

Удивленно округлив глаза, Алиана на пару секунд потеряла дар речи, как он и ожидал, но затем внезапно залилась смехом.

— С нее станется! — сказала она, продолжая хохотать. — Это вполне в ее стиле.

— Но это не смешно, — с досадой бросил Мексен.

— Это очень смешно, просто ты не понимаешь…

— Прекрати! — рассердился он, приблизился и взял за плечи, гневно посмотрев в глаза, — Знаешь, о чем я думал в это полнолуние?

— Ты хотел меня покусать, — спокойно сказала Алиана, снова удивив его. Мексен приоткрыл рот, желая что-то сказать, потом закрыл его, а потом открыл снова:

— Откуда ты знаешь?

— Я прочитала все книги об оборотнях, пока была у родителей. Все, что смогла достать, — просто сказала она. — И, знаешь, это естественно для оборотней — желать искусать любимого человека. Чтобы я стала такой же, как ты.

— Я не хочу этого, Алиана. Это последнее, чего я хотел бы в жизни, — прошептал он.

— Умом не хочешь. Но сердце глупое, — улыбнулась она, погладив его грудь своей маленькой теплой ладонью.

Замерший от удовольствия, которое доставил ему этот жест, Мексен глубоко вдохнул в себя прохладный вечерний воздух. Они молча постояли какое-то время, и он поймал себя на единственном желании — держать ее в объятиях вечно. Может, все же ему суждено уехать с ней, и будь что будет?

Но стоило Мексену на мгновение задуматься об этом, как его чуткое ухо уловило отдаленный шум самоходной кареты.

— Твоя бабушка едет сюда, — сказал он Алиане, на этот раз решив предупредить ее, чтобы появление леди Мелиции не стало таким же сюрпризом, как нападение оборотня, когда они впервые встретились на этой дороге, — Тебе надо ехать. Скорее.

— Ладно, — внезапно сказала Алиана упавшим голосом. — Поцелуй меня, и я уеду.

Прежде, чем она договорила, Мексен коснулся ее губ и поцеловал так страстно, как никогда прежде не целовал. Он не сдерживал себя, зная, что это в последний раз — и на мгновение даже забыл обо всем, кроме ее запаха… вкуса… рук, обвившихся вокруг шеи.

— Слава Темному духу. Это был великолепный поцелуй, — прошептала Алиана, когда их губы разомкнулись. Ее глаза были полуприкрыты, она все ещё пребывала во власти удовольствия, но Мексен понимал, что медлить уже нельзя ни минуты. Он решительно взял ее за талию и подтолкнул к карете:

— Давай. Скорее! Она уже совсем рядом.

Но Алиана внезапно вырвалась, снова развернулась к нему лицом и усмехнулась:

— Я люблю тебя. Но ты очень наивный. Я никуда не собираюсь ехать, Мексен! Думаю, нам есть о чем поговорить с бабушкой.

— Но ты только что говорила, что уедешь!

— А ты вчера говорил, что не любишь меня. Видишь, как неприятно, когда тебе лгут?

— Сейчас не время для шуток, — взмолился Мексен, хоть и понимал, что поздно: самоходная карета леди Лизергейн уже была в поле видимости. Их поймали.

Резко затормозив на полном ходу, она подняла целое облако пыли. И по тому, как леди Мелиция соскочила с подножки, было ясно — на этот раз она действительно в ярости.

— Мексен, я крайне разочарована в вас, — обрушилась она на него сразу, как подошла к ним решительным шагом. — А ты, Алиана, ведешь себя просто непозволительно глупо для отпрыска нашего рода. Свидание с оборотнем в лесу? Я была лучшего мнения о тебе.

— Я веду себя так, как и стоит ожидать от бездарной глупышки, дорогая бабушка. Разве ты не такой меня считаешь?

После едва заметной паузы леди Лизергейн посмотрела прямо в глаза Алиане и мягко сказала, совсем другим голосом:

— Это не полная правда, милая. Но я не буду скрывать, что разочарована твоим провалом по зельеварению в этом году. Как и тем, что ты скрывала это от меня.

— Тогда и то, что ты сказала Мексену, неполная правда.

— А что же я сказала ему? — невозмутимо переспросила леди Лизергейн, бросив мимолетный взгляд на Мексена, от которого ему стало не по себе. Было ясно, что эта женщина с сегодняшнего дня больше не будет его покровителем.

— Что он непременно покусает меня, и все закончится очень плохо. Не так ли, Мексен?

Алиана уставилась на него так требовательно, что он оторопел. Молча переводя взгляд с одной разъяренной женщины на другую, Мексен молчал, чувствуя себя страшно виноватым перед ними обеими.

— А ты уверена, моя милая, что все закончится непременно хорошо? — саркастично спросила леди Лизергейн. — Может, тебе нужно расспросить твоего жениха о том, что он испытывал во время горячки? Я подожду. Спроси его.

Даже не подумав следовать этому совету, Алиана внезапно усмехнулась:

— Знаешь, я лучше спрошу у тебя, почему ты так уверена, что все закончится непременно плохо, если у тебя в свое время все было хорошо?

Внезапно потеряв нить беседы, Мексен нахмурился, заметив, как заледенела и застыла леди Лизергейн. А затем, вздернув подбородок повыше, процедила:

— Моя история здесь ни при чем.

— Ну почему же? Расскажи ему. Пусть узнает, как это бывает на самом деле. Ты же учитель. Разве ты не должна делиться реальным опытом со своими учениками вместо того, чтобы запугивать их?

— Алиана, перестань, — охваченный смутной тревогой, вступил в разговор Мексен.

Он чувствовал, как с каждой секундой голос его возлюбленной становится все более ядовитым, а лицо леди Лизергейн — все более бледным. Разговор шел о чем-то личном, о чем, возможно, не стоило говорить с ним — посторонним для этой семьи человеком.

— Я не перестану защищать нашу любовь, Мексен, — яростно огрызнулась Алиана. — И я не понимаю, почему ты так легко сдаешься.

— Мне это вовсе не легко, — хмуро вспылил он в ответ, чувствуя себя загнанным в угол. Он знал, что влюбился в темную волшебницу, но не был готов иметь дело с ведьмой, в которую она стремительно превращалась.

— Так скажи что-нибудь! Ты меня любишь или нет?

Лицо Алианы внезапно стало беззащитным, и Мексен снова понял, что ему не хватает слов. Леди Мелиция стояла, сложив руки, и явно была намерена позволить им объясниться, уверенная, что это приведет к нужному ей результату. Это задевало его, но он старался сохранить здравый смысл и рассуждать без эмоций.

— Леди Мелиция во многом права, — медленно сказал он, — Она опытная, мудрая женщина. Ее опыту стоит доверять.

— Так это прекрасно! — с внезапным нажимом воскликнула Алиана. — Мы так и сделаем!

И, внезапно повернувшись к леди Мелиции, торжествующе воскликнула:

— Бабушка, почему бы тебе не рассказать Мексену о своем опыте? Например, о том, как ты в возрасте двадцати лет вышла замуж за вампира? Или о твоем сыне? Разве твой муж покусал тебя?

Как ни безумно звучала для него эта история, Мексен мгновенно, по одному лишь выражению лица леди Лизергейн понял, что Алиана говорит правду.

— Это не так, как вы думаете, Мексен, — слабым голосом сказала леди Мелиция, с трудом справившись с шоком от этого нападения. — Это не совсем…

— Вы… были замужем за вампиром, леди Лизергейн? — медленно спросил Мексен. На миг ему показалось, что лес вокруг светлеет, словно вместо заката наступал рассвет. Но на самом деле светлело все не вокруг, а внутри него.

— Да, — призналась она после некоторого колебания, — Но я — это совсем другое дело…

— Так вы считаете, что мы с Алианой хуже вас? — мгновенно вскипел он.

— Нет… нет, послушайте, — начала было она, но сделала неуверенный жест и осеклась. Было заметно, что его учительница на этот раз здорово растерялась и ему удалось загнать ее в тупик.

— Мне кажется, с меня этого достаточно. Я довольно наслушался про то, как глупа и бесталанна Алиана, и я совершенно с вами не согласен! Как и с тем, что наше счастье менее ценно, чем ваше. Разве ваш муж укусил вас? — сердито спросил он, краем глаза заметив, как порозовела и выпрямилась Алиана, когда он начал защищать ее.

Леди Лизергейн, снова промедлившая с ответом, внезапно перестала его волновать. Сделав шаг к любимой, он обнял ее за плечи и притянул к себе, посмотрев в глаза.

— Я готов уехать с тобой, милая. Прости, что так долго сомневался.

— Теперь это неважно, — просияла Алиана. — Поехали. Я готова прямо сейчас.

Они сели в самоходную карету, и леди Лизергейн не остановила их. Мексен сидел рядом с Алианой молча, потрясенный тем, что происходит, и видел: она в таком же состоянии.

— Мне кажется, она нас скоро снова догонит, — сказала Алиана через полчаса. — Бабушка вспыльчивая, но отходчивая. Она умеет признавать свою неправоту.

— Для меня и без этого все происходящее достаточно странно, — усмехнулся Мексен. — Но я счастлив.

— Я тоже, — засмеялась Алиана. — Я люблю тебя.

Помолчав некоторое время, она снова засмеялась:

— Представляешь, я сдала экзамен так хорошо, что профессор извинился передо мной. Он решил, что при первой попытке произошла ошибка, и он неверно оценил результаты моей работы. Это все благодаря тебе!

— Я люблю тебя. Ты очень талантлива, Алиана. Никогда не позволяй никому усомниться, даже мне, — серьезно сказал Мексен.

— Хорошо, — ответила она. — А ты — ненастоящий оборотень, и никогда не причинишь мне вреда. Не позволяй никому усомниться, даже мне.

— Обещаю, — отозвался он и обнял ее, впервые уверенный в том, что больше не собирается отпускать.

Конец.

Автор на ПродаМан httрs://рrоdаmаn.ru/Lееnа-Luсhе

Автор на Призрачных мирах httрs://fеisоvеt.ru/магазин/Люче-Лина/

ЧАСТЬ. Анна Рязанцева (AnnRy Vеlеs). По следам оборотня

— Нам далеко ещё до местных? — уточнила Лара у Якова, крепко цепляясь за поручень. — Я не выдержу долго такой тряски.

Как географ широкого профиля, тот глянул на карту, затем на компас, потом на часы и кучу всяких прибамбасов и выдал вердикт:

— Осталось буквально пара часов… наверное…

— Ты как-то не уверено это произнес, — заметил Дима — лидер группы.

— Если что я сам тут впервые, — огрызнулся коллега.

— Интересно, они там, в шкурах оленей ходят? — пошутил Павел, чтоб разрядить обстановку.

— Вот ты это нам и скажи, ты же биолог, — засмеялась подруга.

— Биологи изучают животных и растения, — напомнил ей парень.

— Мог бы, и расширить свой профиль, — съерничал Яков, придерживая свой рюкзак с «драгоценностями».

— Легко! Они же коренные племена эвенков? Ходят в шкурах! Наверное…

Географ скорчил гримасу в ответ на подкол товарища в его сторону.

— В шкурах летом!? — напомнила о себе до сих пор молчавшая Мария.

— Вот это прокол! — Лара залила глухой лес своим звонким смехом.

Группа ученных из пяти человек ехала в глушь под названием «Учами». Именно недалеко от этого поселка год назад упал метеорит. Исследовательский центр «Снежный барс» отправил своих молодых профессионалов в лице биолога, географа, химика, геолога и астронома для изучения небесного тела и его воздействия на окружающую среду. Им предстояло собрать ряд данных: найти останки космического объекта, если еще не все растащили местные, взять пробы почвы и воды, а также образцы растений, оценить влияние возможной радиации на флору и фауну, сделать фотографии.

Поскольку место находилось в лесной части, где почти не было инфраструктуры, то и добираться им пришлось восемь часов на джипе по проселочной дороге. Наскакивая колесами на попадающиеся камни и кочки, внедорожник трясся и накренялся: настоящие «американские горки» — развлечение не для слабых желудков. Тропа петляла и извивалась меж высоких деревьев, чьи кроны уходили высоко в небо. Казалось, в этой местности мира вообще никто не обитает кроме диких зверей.

Погода летом здесь стояла достаточно комфортная. Днем отметка на термометре достигала максимум двадцати пяти градусов. Просто идеальная температура для капризной натуры человека. Однако вечером она резко понижалась в два раза, и без теплых вещей можно было запросто околеть. Благо ребята не в первый раз участвовали в таком исследовательском туре и заранее учли все погодные условия, прихватив с собой много теплых вещей.

Вот так кучка научных фанатиков со всеми баулами оказалась в ж… ирной точке мира и направлялась в неизведанные края навстречу приключениям.

— О чем думаешь, Мэри? — Дима подсел ближе к своей подруге.

— О том, что здесь совсем плохой сигнал, — поделилась та своими мыслями. — Нам обязательно надо зарядить рации перед походом, взять дополнительные аккумуляторы и…

— Как всегда больше всех переживаешь. Расслабься! Я все продумал. План действий давно расписан согласно протоколу, все-таки я лидер группы, — хмыкнул астроном.

— Ты же знаешь, люблю все держать под контролем, — ее губ коснулась легкая ироничная улыбка.

— Гипер ответственность или пробиваются зачатки лидера? — уточнил коллега.

— И то, и другое!

— Совсем выросла девчонка, — засмеялся приятель.

— Да иди ты старичок! — она в шутку стукнула его по плечу.

— Ладно, ладно, не убей. Мне ещё тебя возвращать твоему отцу. Ты же знаешь, он мне голову оторвет, если что.

— Знаю, но отличие в том, что он это будет делать медленно и с кайфом, растягивая удовольствие. А я сделаю это быстро…

— Не зря тебя называют «кровавой Мэри»! — съязвил друг.

Мария хотела ему ответить колкостью, но джип резко остановился и ребята посыпались с лавочек в кучу как горох.

— Ау, что там еще? — простонала Лара, схватившись за запястье.

— Упавшее дерево, — сухо ответил водитель, который молча вез их всю дорогу.

— И что нам теперь делать? — уточнил Яков, вылезая из машины.

— Я уверен, что местные разберутся с этим в течение двух дней, но дальше вам придется пешком, — сообщил извозчик.

— Вот с этим всем оборудованием? — ужаснулся Павел. — Да, вы с ума сошли!

— Я ничем помочь не могу. Такую махину мы отодвинуть не сможем, здесь спецтехника нужна.

— Объездной дороги нет? — уточнил Дима, выбираясь из-под завала рюкзаков.

Шафер отрицательно покачал головой.

Мэри покинула внедорожник, чтоб осмотреть всю серьезность ситуации. Увидев огромный ствол зеленного дерева прям поперек дороги, что было очень удивительно, она вынесла заключение:

— Нас здесь явно не ждут… А сколько пешком?

— До поселка осталось примерно пара километров, — пожал плечами проводник.

— Два километра? Это полчаса! — захныкала Лара. — Я таких приключений точно не хотела!

Паша глянул на нее с гримасой и выдал:

— Слабачка, не ной!

— Ты сейчас понесешь мои вещи!

— А ты понесешь меня?

— Подопну под твой наглый зад, чтоб летел быстрее, чем говоришь мне гадости!

— О новый вид телепортации!? Ну да ты же химик… облако пуков для трансгрессии.

И они начали в шутку драться.

— Так ребят, надо успеть до темноты! — неожиданно резко Мария оборвала их брачные игры.

— Это точно, — выпрыгнул Дима из машины и, водрузив свой рюкзак на плечи, добавил. — Быстрее двинемся, быстрее дойдем до поселка.

Все тут же успокоились и начали разбирать вещи. Убедившись в том, что все сумки собраны, а нужная дорога отмечена на карте Якова и они точно не заблудятся, лидер группы скомандовал:

— Идем!

Затем он подошел к подруге и с сарказмом отметил:

— Плохой полицейский? Вроде это моя роль…

— Плохой полицейский плохо справляется с этой ролью…

— Фу, какая же ты язва. — Ты даже представить себе не можешь какая!

Осознав, что последнее слово в этом разговоре будет в любом случае за коллегой, собеседник решил не спорить. У нее иногда бывает такое особое настроение, когда она найдет что сказать на любое твое высказывание. Поэтому астроном просто пошел вперед, задавая всем темп.

За командующим плелся Яков, который все время сверялся с картой и компасом. Следом шла сладкая парочка твикс: Паша с Ларой, любители пошуметь и повеселиться. Казалось, к тридцати с хвостиком годам они ничуть не повзрослели, и даже застряли в юношеском возрасте. Замыкающей была Мария. Девушка все время осматривалась по сторонам, прислушивалась к звукам леса, всматривалась в темные просторы густой чащи. В голове геолога по образованию никак не могла уложиться ситуация с деревом:

«Почему абсолютно здоровое дерево упало? Плохая почва повлияла на корневую систему? Хм, тогда почему упал только этот ствол? Нет, его явно вырвали с корнем… но как такое возможно? Что за звери тут обитают? Или на них повлияла радиация от метеорита и те приобрели супер способности в виде суперсилы?»

Пока все эти мысли роились в голове, она не заметила, как они дошли до приветственной таблички: «Добро пожаловать в Учами! Население поселка — 101 человек»

Поправив лямку рюкзака, молодая особа догнала Диму и спросила:

— Ты забронировал нам номера в гостинице или мы будем жить на обочине в палатках?

— Ты опять бежишь вперед батьки?

— Батька, я устала и хочу отдыхать, поэтому мне нужно знать план дальнейших действий.

— Слушай заноза, к концу нашего трипа я тебя придушу! Поэтому подумай на досуге, что мне передать твоему предку. Ну, или черкани предсмертную записку, только без соплей — карман запачкаю.

— Теперь понятно, почему ты до сих пор без девушки. Никто тебя не может вытерпеть…

— Взаимно!

— Вот это любовь! — прервал их любезности Яков. — Давайте, вы потом разберетесь, кто кого любит сильнее! Нам налево.

— Ну, в ближайшие дни вы будете любить друг друга, — коллега напомнила о том, что размещения в номерах и палатках по гендерному признаку: мальчики с мальчиками, девочки с девочками.

— Ой, попахивает мелодрамой «Горбатая гора», — ляпнула Лара и оглушила присутствующих своим колокольчиковым смехом, да так громко, что даже местные птицы разлетелись по сторонам.

Где-то сбоку послышался хруст. Девушки подпрыгнули от неожиданности. Парни насторожились. Быстро осмотревшись по сторонам, путешественники никого не заметили. Пожав плечами, они продолжили путь. Однако Мэри почувствовала на себе чей-то пристальный взгляд. Ее аж всю передернуло. Она скользящим взглядом ещё раз просканировала местность, но в такой темноте уже сложно было отличить силуэт дерева от незнакомца.

«Наверное, устала от дороги», — пронеслось в голове.

— Ну что там «Компас» глаголь истину, мы сегодня доберемся до кроватей или нет? — Паша обратился к Якову.

— Через три, две, одну, — ответил тот и резко остановился. Потом повернулся на девяносто градусов вправо и, разведя руки в стороны, добавил, — я первый в душ!

Все посмотрели направо и заметили двухэтажное здание из сруба. Внешне оно выглядело очень мило и уютно. Чуть выше дверного проема пестрела вывеска «Обитель душ».

— Мрачноватое название, — заметил лидер группы и направился к дверям.

Завалившись всей толпой с баулами вовнутрь, ребята развалились на небольшом диване и креслах в фае. Дима сбросил рюкзак и подошел к стойке регистрации. Дзынкнув в звонок, он стал ждать.

Через минуту вышла хозяйка. По внешности истинная представительница древнего племени эвенков: смуглая кожа, широкие скулы, узковатые черные глаза с морщинками вокруг них. Седые волосы, собранные в толстую косу, украшены цветными лентами. На ней была надета традиционная одежда: передник-фартук с орнаментами ручной работы, пояс, украшенный бисером, а на голове красовался капор — национальный головной убор.

— Добро пожаловать! — ее уста растянулись в приветливой улыбке. — Меня зовут Анна. Я хозяйка поместья. На сколько дней планируете у нас остаться?

Было удивительно услышать такое имя от человека с характерной внешностью монголоидной расы. Но видимо люди стали жить в ногу со временем и традиции потихоньку поменялись к современности.

— Пока заселимся на неделю, — ответил астроном и протянул паспорта, — а дальше будет зависеть от обстоятельств.

Старушка улыбнулась, но не стала больше задавать вопросов. Пока она заполняла регистрационную книгу, на пороге появился грузный мужчина. Тоже ярый представитель этноса. Он имел схожие черты лица с хозяйкой, только его черные глаза пронизывали насквозь. У него был взгляд черного ворона, от которого становилось не по себе.

— Это мой супруг Егор, — представила его домовладелица, — он вам поможет разместиться.

С этими словами седовласая эвенка протянула ключи от двух номеров, словно уже заранее знала, как гости планировали заселиться.

Пока Яков ковырялся в своих игрушках, а влюбленная парочка щебетала между собой, Мария молча наблюдала за этой картиной со стороны. От таких странных незначительных нюансов у нее почему-то мураши бежали табуном по коже.

«Может она шаманка?» — вдруг зародилась мысль.

И как только эта мысль вспыхнула в черепной коробке, девушка тут же поймала на себе проницательный взгляд хозяйки, и автоматически сглотнула слюну.

«Мистика», — опять эхом раздалось где-то в уголке мозга. — «Странное какое-то место, может на них всех радиация действует?»

На этот раз старушка одарила ее улыбкой. Потом домовладелица перевела свой взгляд на супруга. Тот молча кивнув и глухо произнес:

— Прошу за мной!

Наблюдательница была в шоке от такого взаимопонимания с полувзгляда. Она быстро схватила свои вещи и поспешила уединиться в комнате, где смогла бы спокойно обдумать произошедшее. Ребята последовали ее примеру. Договорившись собраться в фае гостиницы через час, они разбрелись по комнатам. Яков пошел в душ, Дима стал разбирать вещи, а Паша с порога плюхнулся на кровать. Лара попросилась первой в ванную и ее соседка согласилась.

Пока подруга принимала водные процедуры, Мэри решила сложить вещи в шкаф. Высвобождая майки и джинсы из рюкзака, девушка прокручивала странные события дня: упавшее дерево, чей-то пристальный взгляд, удивительное поведение хозяйки, словно она могла читать мысли.

— Наверное, я просто устала. Ищу мистику там, где ее нет. Отдохну, и все будет прекрасно, — бубнила та себе под нос, доставая блокнот. — Но все же запишу свои наблюдения. Может мне и не кажется…

Ровно через час коллеги собрались в холле. Уточнив у приветливой домоправительницы, где можно сытно поесть, Дима выяснил, что в данном поселке особо не разгуляться и есть всего на всего две забегаловки. Одна из них находилась буквально в пятидесяти метрах от гостиницы.

Не особо горя желанием бродить по местности, на ночь глядя, группа авантюристов приняла решение оставить все исследования и приключения на завтра, а сегодня потратить время на сытный ужин и хороший сон после долгой изнурительной дороги.

Завалившись в местный «ресторан», ребята попали в «доисторический паб». На стенах висели шкуры животных, чучела птиц, старинные ружья. Вся мебель была сделана из сруба: красивые мощные деревянные столы и скамейки, барная стойка, стенд с почитателями публики и дартс.

Путешественники поймали на себе сотни глаз «местных». Как только они объявились на пороге жизнь, будто на несколько секунд остановилась и наступила могильная тишина. Осмотрев гостей с ног до головы, через некоторое время аборигены потеряли к ним всякий интерес и продолжили свои развлечения. В данное помещение вновь вернулся шум.

Не ожидая такого «теплого» приема, ученые сначала замешкались, а потом, выйдя из ступора, отыскали свободный столик и направились к нему. По дороге они все еще встречали взгляды жителей.

Усевшись за столик, первый осмелился заговорить Яков:

— Здесь все такие приветливые… заметили?

— Это что сарказм из твоих уст полился? — удивился Павел.

— О, ты выучил новое слово… — ответил друг ему тем же.

— Мда, по их лицам не понять, то ли они рады нас видеть, то ли готовят план нашего жертвоприношения, — неожиданно для всех выдала Лара.

— А вы ждали, что вас будут встречать с хлебом и солью? — улыбнулся Дима.

— Кому-то абсолютно пофиг до нас, — Мэри продолжила мысль подруги, — другие явно в замешательстве кто мы такие и какого х… корня мы сюда приперлись. А третьи очень внимательно нас изучают.

И она кивнула на двух здоровых бугаев у бара. Тот, что был в клетчатой толстовке, периодически бросал через плечо взгляды в сторону ребят. Второй, в кожаной куртке, повернувшись к незваным гостям всем телом, в открытую сканировал их. Они пили пиво и молча наблюдали.

Через некоторое время к столику путешественников подошла молодая девушка и вежливо предложила изучить меню. На ней была надета красивая униформа, подчеркивающая местные традиции. В каштановых волосах вплетены золотистые ленты. Зеленые глаза горели огнем. Она приветливо улыбалась, оголяя свои безупречно белые зубы.

Дмитрий пялился на этого спустившегося ангела с небес, тая в божественной красоте.

— Как будете готовы, позовите меня. Я буду за баром, — ее голос звучал, словно дивная мелодия арфы.

— Обязательно… — парень улыбнулся ей в ответ и застыл в немом вопросе.

— Кэтрин, — догадалась официантка, что тот уточнял ее имя.

— Очень приятно, Кэтрин, — кавалер одарил ее особым взглядом.

Когда девушка ушла, Паша толкнул друга в бок и, смеясь, посоветовал:

— Ты бы не таращился на нее так откровенно… вдруг у нее есть ревнивый парень или строгий старший брат…

— Что? — выплыл приятель из думок.

— Ууу все с тобой понятно! — биолог сделал свои умозаключения. — Мы потеряли тебя. Самец учуял самочку.

— Завтра надо будет пораньше встать, — резко сменила тему Мэри. — Пешком идти очень далеко, поэтому …

— Ты сейчас серьезно? — возмутился лидер группы.

— Ну, раз мы потеряли нашего «главного», точнее наш главный потерял мозги из-за юбки… — начала язвить собеседница.

— Ой, ты что ревнуешь?

— Я? Тебя? — хмыкнула та, — Не льсти себе! Просто нужно думать головой, а не… чем-то пониже.

— Расслабьтесь, ребята! — вклинился в их беседу Яков, — мы же не в концлагерь приехали. Это исследовательская поездка! Значит, в наших целях исследовать не только местную территорию, но и местный народ… так, скажем, разведать обстановку…

— Ну, хоть кто-то здраво рассуждает, — подхватил его слова Дима, пристально смотря подруге в глаза.

— Да, кровавая королева, выдохни! — поддержал ребят Паша. — Давай сегодня отдохнем. Все дела завтра!

Коллега замолчала. Она явно проиграла в этой битве.

«Что ж может они и правы…» — бунтарка уткнулась в меню, делая вид, что выбирает блюдо на ужин. — «Почему я так сильно переживаю? Что меня здесь напрягает? Может эти два цепных пса, которые так пялятся на нас?»

С этими мыслями девушка бросила взгляд в их сторону и наткнулась на глаза того, кто откровенно и не стесняясь, изучал их. Бугай продолжал пристально смотреть на нее и чем дольше он смотрел, тем наглее становился его взгляд. Будто этот качок пытался показать кто здесь хозяин. Словно хотел сказать: «Я всегда буду следить за вами и каждым вашим шагом. И не дай Бог мне что-то не понравится».

Гостья тяжело выдохнула и отвернулась.

— Мэри?

— Мэри?

— А? Что? — юный геолог только сейчас поняла насколько была погружена в свои наблюдения, что совсем забыла про ужин.

— Ты уже выбрала? Кэтрин только тебя ждет! Не проявляй неуважение… — достаточно грубо произнес Дима.

— Кхм, принесите мне ваше фирменное блюдо, — приятельница с шумом захлопнула меню и, намеренно не смотря в сторону Кэтрин, а прямо в глаза товарища, отдала ей это самое меню.

Официантка повторила заказ и, убедившись, что все записала верно, удалилась.

Несколько минут Дима и Мария злобно таращились друг на друга.

— Ребят, какая вас муха укусила? — прервал их молчаливую битву Яков. — Ведете себя как бывшие любовники.

— Что? — отреагировал астроном. — Мы с ней? Да упаси Бог!

Решив, что с нее хватит такого дебильного поведения коллеги, возомнившего себя непонятно кем только потому, что ее отец назначил его лидером команды, девушка молча встала и направилась в уборную. Снова погрузившись в свои раздумья, молодая особа не заметила парня, выходящего из туалета, и налетела на него.

— Прошу прощения, — извинился незнакомец.

— Это вы меня простите, — тут же отреагировала виновница столкновения. — Я задумалась…

— Вы… — молодой человек хотел было спросить у нее, но та быстро юркнула в дверь и исчезла в туалете.

Умывшись холодной водой, Мэри посмотрела на свое отражение в зеркале.

«И правда, что происходит? Почему вдруг мы так остро стали реагировать друг на друга? Может в воздухе летают агрессивные бациллы? Нет, это бред. Просто меня раздражает его беспечность. А его — моя ответственность! Ох, не знаю, почему я отношусь к этой экспедиции, словно от ее исхода зависит чья-то жизнь. Может и правда стоит расслабиться? Да, пожалуй, я им докажу, что я не унылое чмо и тоже умею веселиться…»

И с этими мыслями путешественница уверено вышла из туалета, однако тут же наткнулась на широкую каменную грудь того самого бугая в кожаной куртке, который злобно изучал их.

Гостья сделала пару шагов назад, подняла голову и увидела недовольный взгляд громилы. Он сделал шаг в ее сторону. У девушки невольно подкосились ноги, от резкого выброса адреналина. Пульс молотком отбивал ритм в висках, что даже картинка в глазах поплыла. Спас ее от падения стул, стоявший рядом. Она схватилась за спинку, сжав ладони до белых костяшек.

«Кажется, Лара была права и у некоторых зрел план по нашему убийству…» — Мария мысленно готовилась к худшему повороту события.

Но эту сцену вдруг спас громкий щелчок, словно кто-то передернул затвор ружья. Цепной пес сразу же сделал шаг в сторону и молча направился прочь. Молодая особа на ватных ногах добралась до столика с ее друзьями и молча села на диван.

— Ты чего такая бледная? — заметила Лара.

— Призрака встретила? — подхватил Паша смеясь. Тот как обычно не относился ни к чему серьезно.

— Кого-то более материального… — подруга выдохнула загробным голосом. У нее тряслись руки.

— Наверное, себя в зеркале. Увидела свое истинное лицо? — тут же съязвил Дима.

— Да пошел ты! — резко отреагировала приятельница, встала из-за стола и отправилась домой.

Ребята переглянулись.

— Димас, ты идиот? — неожиданно серьезно спросила Лара. — На ней и правда, лица не было.

— Она недовольна, что мы не пляшем под ее дудку! — отмахнулся тот.

— Ты не прав, и сам прекрасно это понимаешь! — Яков встал на сторону коллеги. — Возможно, сейчас Мэри чересчур ответственно относится к поездке, что раздражает тебя, как лидера… и ты думаешь, что она перетягивает одеяло на себя, подрывая твой авторитет. Но это не так. Мы все слишком давно друг друга знаем…

Лидер группы с шумом выдохнул. В этом выдохе читалось недовольство и раздражение.

— Лара права, — продолжил Яков. — Я тоже заметил ее беспокойный взгляд и трясущиеся руки.

— Может она чего курнула? — опять невпопад ляпнул Паша.

— Паш, заткнись! — взбесилась его дама сердца. — Ты когда-нибудь бываешь серьезным?

— Да ладно ребят, чего вы? — надулся тот как маленький мальчик. — Я пытаюсь обстановку разрядить.

— После ужина, ты вместо того, чтобы клеиться к Кэтрин, заберешь ужин и пойдешь к Мэри извиняться, — совершенно серьезно сообщила коллега.

Астроном хотел возмутиться, но приятельница строго посмотрела на него и добавила:

— Ты же лидер группы! Взрослый ответственный мужчина, который знает, зачем он приехал сюда. И прекрасно знаешь, что нам для работы нужны все. Мэри не…

— Мэри не станет вести себя как маленькая девочка и пойдет все равно, — перебил ее Яков, а затем, посмотрев на товарища, добавил, — Но извиниться ты определенно должен, потому что вел себя как бешеный пес. Просто она хотела как лучше…

— Ага, а получилось как всегда, — съерничал Дима, но заметив настойчивый взгляд друзей, тут же сдался, — Ладно, ладно! Я понял, я был не прав — извинюсь.

Закончив воспитательный процесс, ребята принялись за долгожданный ужин, который как раз подоспел. Сытно поев, группа путешественников расплатились и отправились восвояси, чтобы не конфликтовать ещё и с местными.

Дойдя до нужных номеров, Лара сказала, что подождет у парней, пока ее приятель поговорит с подругой. Дима еще раз с шумом выдохнул и постучал в комнату коллеги.

Мария подумала, что это Лара:

— Открыто, заходи! Как местная кухня?

— Все было очень вкусно, — ответил друг, открывая входную дверь. Он застал ее за написанием чего-то в свой блокнот.

— Что тебе надо? — сухо бросила приятельница.

— Пришел убедиться, что хоть кто-то делом занимается, а не флиртует с девками, — сначала агрессивно ответил тот. Однако осознав, что в правду был не прав и реально бесится из-за своих тараканов в голове, добавил, — Принес ужин.

— Я не голодна, — все так же сухо ответила собеседница.

— Угу, поэтому у тебя живот урчит так, что стены трясутся, — попытался разрядить обстановку виновник.

— Беруши тебе в помощь! — холодно бросила девушка.

— Ну чего ты хочешь? — психанул Дима. — Чтоб я извинился?

— Для начала! — как непреступная скала отреагировала та.

— Ааа! — зарычал друг. — Ты сводишь меня с ума!

— Я думала, что не в твоем вкусе!

— Ты поняла, о чем я! Ну почему ты такая…

— Какая? Не заглядываю под каждую юбку? Не кидаюсь на мужиков в баре? Думаю о нашем деле? КАКАЯ? — повысив тон, начала Мэри вопрошать.

— Да! Такая! — тоже на повышенных тонах ответил приятель.

Подруга молчала.

— Ты можешь засунуть свою гиперреактивность себе глубоко в …? Ааа…! — зарычал парень, сжав руки в кулаки, боясь наговорить глупостей. А потом, пыхтя начал расхаживать по комнате.

— Просто не напрягай всех! Ты думаешь, я не позаботился о плане на завтра? Ты думаешь, я не прописал задачи? Я просто даю нам возможность отдохнуть после долгой дороги! Всему свое время! Ты можешь расслабиться и довериться хоть кому-то? Почему ты все время пытаешься все контролировать? — он почти орал.

Собеседница продолжала молчать.

— Почему? — товарищ требовал ответа.

— Ты знаешь почему! — со слезами на глазах тихо прошептала коллега. — Я такая, какая я есть…

— Мэри, когда ты уже поймешь, что тогда от тебя ничего не зависело! — понизил тон друг. — Ты не могла повлиять на ситуацию. Ты была ещё ребенком.

Приятельница сидела и смотрела в одну точку, а слезы предательски катились по щекам.

— Мы даже сейчас не можем ничего контролировать, — Дима сел рядом и обнял подругу. — Отпусти уже ту ситуацию. Потому что ты не виновата! Прости себя!

Девушка уткнулась ему в грудь и периодически всхлипывала.

— Ну и меня засранца прости! Ты же знаешь, я тебя люблю… по-братски… — сделал тот смешной голос.

Мария издала смешок.

— И вообще я тебе принес пожрать. Пошел, поймал зайца, откормил, вкусно приготовил, а ты! — приятель продолжил ее веселить.

— Долго ловил! — все еще дуясь, пробубнила собеседница.

— Ну, извините, устал бегать за ним, резвый оказался.

— А как же твоя Кэтрин?

— Ну, пока не моя… в общем подождет немного. У меня еще будет время… Мир? — парень взял ее за плечи и, отодвинув от себя, глянул в глаза.

Коллега сжала губы.

— Вредина же ты! — смеясь, отметил астроном. — Так что там случилось в баре?

Девушка молчала как партизан.

— Я тебя укушу и скажу, что так оно и было! — пригрозил ей молодой человек.

Приятельница улыбнулась, но через секунду сделалась серьезной, вспомнив ситуацию в баре.

— Дим, мы должны быть осторожны! Я не знаю, что здесь происходит, и когда мы успели кому-то наступить на хвост, но некоторые жители поселка четко дали понять, что нам здесь не рады.

— С чего такие выводы?

— Когда я вышла из туалета, наткнулась на одного из тех парней у бара, которые пристально изучали нас. Он так угрожающе смотрел на меня и не давал пройти… Я думала, этот громила мне шею прямо там свернет. Мы явно влезли на территорию, где чужаков не жалуют.

— Может тебе показалось? Усталость, стресс…

— Определенно, нет. Его агрессивный взгляд так и кричал «Янки гоу хоум!» А потом цербера отвлек какой-то странный шум и тот ушел с недовольным фейсом.

— Возможно, ты права и местным есть что скрывать… — задумался лидер группы.

— А вдруг падение метеорита как-то повлияло на них?

— Только не говори, что ты веришь в Супермена… — засмеялся друг.

— Дима, я серьезно!

Неожиданно послышался скрежет, будто когти царапали стекло. Девушка подпрыгнула на месте от испуга:

— Что это было?

— Наверное, ветка… — коллега не придал этому значение.

Подойдя крадучись к окну, Мэри резко выглянула на улицу. Но по ту сторону никого не оказалось. Равно как и веток, которые могли сымитировать этот звук.

— Не нравится мне это все… — шепотом продолжила та, закрывая створки оконной рамы.

— Все? Что ты имеешь в виду? — выдохнул парень, а потом добавил. — А знаешь, давай-ка ты поешь и ляжешь отдыхать. Хватит на сегодня страстей.

Шерлок Холмс в юбке скорчила недовольную гримасу.

— Завтра чтоб была как огурчик, нам рано выдвигаться, — пригрозил он ей пальцем. — В восемь на респшен!

— Хорошо… — пробубнила коллега.

— Не слышу!

— Слушаюсь и повинуюсь, — съязвила приятельница.

— Вот то-то же!

С этими словами Дима покинул ее покои и отправился к себе.

Через какое-то время в комнату пришла Лара:

— Как ты?

— Все хорошо, спасибо, — зевнула подруга. — Я спать — устала…

Она надела пижаму и залезла под одеяло. Ужин так и остался стоять на тумбочке…

Будильник сработал в шесть утра. Отключив его, Мария сладко потянулась и потерла глаза. На улице только начало светать: небо уже окрасилось в светлые тона, однако солнце все еще пряталось за горизонтом. Ранние птички периодически заливались в утреннем перезвоне. За ночь воздух в комнате значительно остыл, и так не хотелось вылезать из теплой постели…

Пока девушка лежала на кровати, в голове стали всплывать вчерашние события. Не желая погружаться в тревоги с раннего утра, она резко откинула одеяло и трусцой помчалась в ванную. Уже находясь под струями теплой воды, гостья подумала, что неплохо бы почитать сведения или новости о данном поселке: о жителях, о событиях, об открытиях… найти хоть что-нибудь, чтоб быть в курсе, куда они с ребятами вляпались.

«Возможно, здесь есть библиотека или архив или местная газета…» — вытираясь полотенцем, рассуждала Шерлок в юбке.

Выйдя из душа на цыпочках, чтобы не будить соседку в такую рань, путешественница быстро натянула джинсы и майку. Затем тихо как мышка собрала рюкзак для похода, сложив туда все необходимые вещи, спальник и каремат. Собрала отдельную сумочку с инструментами и пробирками для геологических исследований. После натянув куртку и кроссы, направилась к выходу. Прихватив по пути телефон, Мэри как можно тише открыла дверь, проскользнула в нее и также тихо закрыла.

Выйдя в фае, девушка была искренне удивлена тому факту, что местные встают так рано. Хозяйка ни свет, ни заря суетилась в холе, поливая растительность, которая украшала гостиницу.

— Не спится? — неожиданно спросила старушка, даже не оборачиваясь.

Гостья растерялась.

— Решила подышать свежим воздухом и осмотреть красоты поселка, — немного подумав, ответила та.

— Иногда красота бывает опасной, — домоправительница повернулась к постоялице с ослепительной улыбкой на устах.

«Как можно говорить такие странные вещи с такой непринужденностью?» — удивилась путешественница, направляясь к выходу. От этой дамы у нее волосы вставали дыбом.

— Хорошей прогулки, Итако, — седовласая эвенка едва коснулась молодой особы, проходя мимо.

— Что? — обернулась юная леди, не поняв, что хозяйка имела в виду, говоря последнее слово. Однако той и след простыл.

— Что за..? — Мария находилась в полном недоумении. Старушка просто испарилась.

«Да что вы знаете о мистике!?» — мозг уже начал закипать. Доктор наук почувствовала, что ей сейчас крайне необходима порция свежего воздуха, чтобы охладить голову.

Выйдя на улицу, гостья почувствовала всем своим телом, насколько воздух свежий и отрезвляющий. Сделав пару глотков бодрящего кислородного коктейля, девушка окончательно проснулась и решила не заострять внимание на произошедшем инциденте, а придерживаться прежнего плана.

— Так и куда мне топать? — прошептала Шерлок в юбке, осмотревшись по сторонам.

Она достала из кармана телефон, чтоб понимать, сколько времени у нее есть на исследование поселка и вместе с ним обнаружила какую-то цветную бумажку. При тщательном изучении это оказалась карта местности.

— Какого лешего? — ошарашено выругалась путешественница.

«Она точно ведьма!» — резюмировала Мэри, догадавшись, откуда этот листок.

— Ладно, идем налево, потом вот сюда, дальше завернем здесь, — молодая особа рассуждала вслух, изучая карту.

Когда план маршрута был построен, та отправилась за приключениями.

Ровно в восемь все были в фае. Паша громко зевал, тер свои сонные глаза, и всем видом показывал, что он недоволен таким ранним подъемом. Яков уже был погружен в свои любимые игрушки географа и по совместительству картографа. Дима что-то записывал в свой блокнот. Как только в холл зашла Лара, тот сразу уточнил:

— Ты одна? А где же «босс»? Еще спит засранка?

— Ее нет в комнате… — загадочно протянула коллега.

Парни тут же переглянулись. Но прежде чем кто-то успел съязвить или предположить о месте нахождения подруги, дверь главного входа распахнулась и на пороге появилась искомая.

— И где тебя черти носят? — спросил лидер группы.

— И тебе доброе утро, — совершенно спокойно ответила приятельница.

— Все пошли жрать, — Павел резко соскочил с кресла и быстрым шагом направился на улицу.

— Да, надо бы выпить кофе, — согласился Яков и поспешил за ним.

Лара молча засеменила следом. Мария быстро развернулась на сто восемьдесят градусов и юркнула в закрывающуюся дверь. Астроном остался наедине с собой.

— Собираетесь на отдых? — ненавязчиво уточнила, взявшаяся из неоткуда, старушка.

— Хотим прогуляться в лесу… — протянул парень, вспоминая вчерашний разговор с подругой и ее подозрения относительно местных.

— Ночь не любит жар и металл, возьмите с собой сухих дров и кочергу… — совершенно спокойно произнесла хозяйка и исчезла в своей комнатушке.

— Кочергу? — переспросил молодой человек сам у себя.

Он никак не мог найти связь между ночью и кочергой. Закрыв блокнот, тот, все ещё осмысливая полученную информацию, отправился на завтрак.

Распахнув двери паба, Дима ожидал увидеть кучу народа как вчера за ужином, однако почти никого не оказалось. За одним столиком разместились блюстители закона. По форме одежды это явно был шериф, лесничий и еще какой-то парнишка. Возможно помощник. Другой занял «любитель вмазать». На часах только начало девятого, а тот уже лыком не вязал. За третьим сидели его друзья. Видимо с утра местные предпочитали завтракать в кругу семьи. Не все, конечно, но…

В помещении играла тихая музыка. За баром работала уже другая девушка. Тоже улыбчивая, но не такая красивая, как Кэтрин… Лидер группы, печально выдохнул и пошел к ребятам.

— А еще я буду сэндвич с яблочным джемом, — Паша воодушевленно выбирал себе завтрак.

— Куда в тебя столько лезет? — удивился Яков. — Может ты обзавелся новыми друзьями?

— Отвали дрыщ, — тот догадался, о чем толкует его товарищ.

Астроном задумчиво сел на скамейку. Он уставился в одну точку, а его сознание блуждало где-то далеко в поисках ответа на странную реплику домовладелицы.

— Ты чего? — заметил его «отсутствие» Яков.

— Какая связь между ночью и кочергой? — все также задумчиво спросил Дима.

— Что? — переспросила Лара. — Ты о чем?

— Вот и я о том же… — выдохнул друг.

— А теперь по-русски можно? А то я не воспринимаю информацию без порции кофе, — все ещё изучая меню, попросил Паша.

— Ночь не любит жар и металл, возьмите с собой сухих дров и кочергу… — лидер повторил слова седовласой эвенки.

— Что ты несешь? — оторвался от своего занятия приятель.

— Хозяйка гостиницы? — догадалась Мэри.

— Да, но как..? — удивился коллега, резко посмотрев на нее.

И все тут же повернулись в ее сторону.

Та лишь пожала плечами с улыбкой на устах.

— Я хочу попробовать пирог с черникой, — сменила тему Шерлок в юбке. — Уверена здесь он очень вкусный!

— Подожди, подожди! — осадил ее Дима. — А ты где с утра шорохалась?

— Дышала свежим воздухом и гуляла по опасным красотам поселка, — ответила подруга, выделив слово «опасный».

— Старушка? — выпрямился друг.

— Именно! — хмыкнула девушка и позвала официантку.

— Бред… — протянул товарищ и взял меню.

Позавтракав и расплатившись за волшебные блюда от повара, группа ученых вернулась в гостиницу за вещами. Проверив, что ребята ничего не забыли и все необходимое упаковано с собой, Дима как лидер прошелся по чек-листу и уже собирался дать отмашку на выход, как в холле появился Егор — супруг хозяйки. Этот мрачный мужчина подошел к Марии и протянул какую-то коробочку.

— Анна просила вам передать. Хорошего безопасного отдыха, — совершенно без эмоционально пробасил тот.

— Спасибо, — находясь в недоумении, гостья взяла подарок.

— Ребят, пора в поход! — наигранно весело скомандовал астроном и направился к выходу.

Все поспешили за ним, мило улыбаясь. Как только они оказались за пределами владений этой чумной парочки исселователи переглянулись. Отойдя от гостиницы на метров двадцать, Лара с нетерпением подскочила к коллеге:

— Что там?

— Не знаю, — пожала та плечами.

— Ну, так открывай! — соседке не терпелось увидеть, что эти чудные домовладельцы дали ее подруге.

Мэри глянула на нее, потом на парней и поняла, что в нетерпении были все. Да и ее распирало любопытство, что на этот раз поведает ей седовласая ведьма.

Открыв коробочку, путешественница нашла странную вещичку, похожую на маленькую дудочку с белой веревочкой и записку.

— Что это? — разочаровано уточнил Павел.

— Похож на свисток, — Яков вынес свой вердикт, осмотрев предмет.

Биолог выхватил его из рук приятеля и собирался им воспользоваться, но Мария дернула за веревочку. Свисток выскользнул из его огромных лап и тут же отправился в карман женских брюк.

— Нууу! — прогундел друг.

— Это дали не тебе! — напомнила ему молодая особа. — Кроме того здесь записка. И правильней будет сначала ознакомиться с ней.

— Думаю, Мэри права, — согласился с ней астроном, вспоминая все странности за сегодняшнее утро.

Девушка раскрыла бумагу и прочитала пять слов: «Когда силы покинут тебя, Итако».

— Что? — воскликнул Павел.

— Тише, — тут же шикнула коллега и осмотрелась по сторонам.

— Бред какой-то, — буркнул приятель в ответ.

Мария с Димой переглянулись. Слишком много загадок для одного дня.

— Очередное послание заскучавших старичков? — предположил Яков.

— Да, мне кажется, они все с ума сошли. Им же тут совершенно нечем заняться, вот кукушка и поехала, — стала развивать мысль Лара, пробираясь сквозь чащу леса.

— Ладно, подумаем над этим всем позже, — подруга положила записку обратно в коробочку, а ту спрятала в рюкзак. — Эй, вождь племени «чунга-чанга», что у нас на повестке дня?

— Всем негретятам дойди до нужного места! — отпарировал товарищ.

— Глобальные планы по захвату мира, — подхватил тему Паша. — Дерзко! О, великий мудрый вожак «белая кость в носу»!

Лара засмеялась. Лес наполнился перезвоном. Кто-то из птиц передразнил ее смех, повторив интонацию.

Ребята были удивлены, такое они встречали впервые.

— И все же… — не унималась коллега.

— Остановимся в километре от кратера. Разобьем лагерь. Пообедаем, — лидер группы набрал в легкие как можно больше воздуха и стал монотонно выдавать пункты. — Сходим на разведку к источнику и соберем первоначальные образцы. Вернемся в лагерь. Поужинаем. Переночуем. Утром соберем новые данные и до обеда выдвинемся обратно в поселок, чтоб к вечеру вернуться в теплые кроватки. Проведем тесты на аппаратуре Лары. Вышлем результаты в лабораторию. Дождемся ответа твоего отца.

— О, да ты всю неделю расписал, — съерничала юная дама.

— Да, это чтоб ты не… — начал было парень.

— Совала нос, куда не следует? — догадалась та.

Приятель с довольной улыбкой произнес:

— Какая ты догадистая!

Мэри скорчила гримасу. Паша засмеялся в голос на реплику друга и тут же получил по плечу от Лары. Только Яков шел молча, сверяясь с компасом и картой. Его главная и первоначальная задача состояла в том, чтобы привести группу в нужную географическую точку.

Шесть тяжелых часов ученые шли пешком с небольшими привалами на отдых и перекус. Уставшие, вспотевшие они еле волокли ноги. Красоты лесной чащи уже не радовали глаз. Звуки насекомых и птиц раздражали. На какое-то время географ замер. Он осмотрел местность, глянул на карту и задумался, явно производя какие-то расчеты в уме.

— Эй, Сусанин, только не говори, что мы заблудились, — прошипела химичка, присаживаясь на камень.

— Нет, мы как раз примерно в километре от источника, как и хотел Дима, — совершенно спокойно отреагировал товарищ. — Думаю, эта поляна отлично подойдет для установки лагеря.

— Ура! Мы пришли! — радостно выдохнула девушка и тут же скинула тяжелый рюкзак с плеч.

— Давненько у меня не было такой разминки, — признался Паша, тяжело дыша. Он вытер выступивший пот на лбу и сделал пару глотков воды.

— Лара держит тебя на голодовке!? — смеясь, съязвил географ, убирая в сумку все свои причиндалы картографа.

— У меня хотя бы иногда есть… а у тебя, наверное, все давно мхом поросло… — биолог ответил ему тем же.

— Оу, оу, парни! — напомнила о себе Мария. — Вообще-то среди вас есть леди!

— А что леди сексом не занимаются? — с наигранным ужасом обратился к ней Паша.

— Так закрыли тему! — подошел к ним лидер группы. — Яков за дровами. Паша ставишь палатки. Девочки готовят обед.

— А ваше величество? — уточнила Лара.

— Я осмотрю местность, подготовлю все необходимое для сбора данных… потом вам помогу.

Все тут же разошлись и начали заниматься своими делами. Вскоре палатки были установлены, дрова запасены на два дня. Девочки приготовили легкий обед. Парни поставили чайник на костер. Ребята могли выдохнуть и немного отдохнуть.

Через два часа группа молодых ученных вышла из лагеря и направилась в сторону кратера. Дойдя до места за пятнадцать минут, они увидели котлован диаметром в сто метров. По всей видимости, до земли долетел небольшой метеорит. Иначе яма оказалась бы намного больше и глубже.

Кратер имел чашеобразную форму и был окружен ободом, образованным задранными пластинами подстилающих пород вперемешку с обломками горных пород, выброшенными из кратера. Дно представляло собой некий сплав, в который входили расплавленные горные породы и примеси химических элементов самого метеорита, ради которых собственно ученные и приходят на такие «раскопки».

Твердые капли небесного тела, образовавшиеся в результате его сгорания в атмосфере, покрывали территорию земли на несколько километров. Растения, находящиеся в пяти метрах от котлована сгорели при взрыве, произошедшем от соударения объекта с землей. От них остались лишь недогоревшие до конца стволы. Часть деревьев, вырванные с корнем от ударной волны, пережили сожжение на костре, однако участь их была не лучше. Застряв меж стволов других деревьев, они засохли.

Поскольку прошел уже год после события, здесь все было затоптано местными. Кое-где сквозь примесь земли и металла, которая поливались обильными дождями, и пропитывалась снежными покровами, росли небольшие растения.

Ребята надеялись, что результаты проб окажутся положительными и им удастся найти нужные элементы, ради которых они перлись в такую даль.

Осмотрев местность, исследователи занялись каждый своим делом. Яков сделал серию фотографий местности. Сам котлован, его почву и то, что в ней было намешано, россыпь частиц метеорита, останки сгоревшей флоры. Нашел зачатки новой жизни. Потратил много времени на деревья, растущие здесь уже несколько десятков лет, их кору и листья. Разыскал «тела» погибших растений от засухи. Провел колоссальную работу.

Мэри взяла пробу земли со дна ямы, с ее стен и обода. Также прихватила образцы металлической пыли за пределами кратера. Она должна была сравнить состав и найти возможные изменения, примеси и наличие другой формы жизни.

Павел собрал образцы растений. Всех, которых только мог: сожженных, опрысканных метеоритными элементами, давно высохших и даже стащил пару образцов молодых побегов. Лара ему помогала.

Дима просматривал местность на наличие крупных осколков метеорита. Поскольку кратер был достаточно крупный для изучения простым человеком, то на поиски небесного тела у него ушло бы дня три, не меньше. Он осмотрел эпицентр, а потом, двигаясь от него к внешним границам, просматривал каждый миллиметр.

Через полтора часа плодотворной работы совсем стемнело. Ученым пришлось завершить исследования и вернуться в лагерь. Лидер группы сложил все образцы в один рюкзак и положил в палатку.

— Что ж, завтра надо будет продолжить работу, — задумчиво произнес астроном, ломая ветки для костра, — я пока ничего не нашел. Жаль если нам не удастся найти хотя бы маленький кусочек инородного гостя.

— Все необходимые образцы мы уже взяли, поэтому завтра будет время всем вместе поискать метеорит, — поддержала его Мария, натягивая теплую курточку.

— Я установил пару камер, — сообщил Яков, выуживая из палатки спальник для посиделок у костра. — Завтра посмотрим, кто обитает в лесу. И приходят ли звери в данное место. Как они себя ведут.

— Отличная работа, — поблагодарил его биолог, поскольку это облегчит ему работу.

— Лара, ты завтра сможешь провести предварительные тесты, пока мы будем просматривать ядро столкновения? — уточнил Дима.

— Да, конечно! Но основная работа все-таки в гостинице. Все оборудование там, — согласилась подруга, готовя продукты для ужина.

— Отлично, вот и решили! — удовлетворенно выдохнул приятель. — Можно спокойно отдохнуть.

— Мэри, тащи сосиски, будем делать барбекю, — попросил Яков, очищая сеточку.

— А с меня пивко, — запел Паша, удаляясь в палатку.

— Ты тащил сюда пиво? — удивилась Лара.

— Ха, шутишь? Какой поход без пива. Надо же расслабиться в конце трудового дня.

— Ладно, я за пледами и теплыми шмотками, — сообщила химичка и поспешила одеться теплее.

Лидер группы добыл источник тепла и направился к палатке за ветровкой. Ему не очень хотелось кормить мелкую летающую живность. Ярко красное пламя плясало, обнимая своими жаркими руками дрова. От обилия тепла сухие ветки потрескивали, источяя вкусный аромат. Лара расстелила пледы вокруг кострища и поспешила нарезать салат. Яков разложил сосиски на решетку и установил ее над костром, так чтобы только кончики пламени облизывали их шкурку. А сам залез в спальник и удобно разместился неподалеку, дабы следить за процессом запекания мясной продукции. Паша принес всем по бутылочке пива и развалился рядом с товарищем. Шерлок в юбке помогла подруге с салатом. Они разложили его по тарелкам и принесли на импровизированный стол. Когда все было сделано совместными усилиями, ребята разместились вокруг костра и принялись за пир. Они травили байки, вспоминая прошлые походы. Рассказывали анекдоты и страшные истории. Периодически лес заливался смехом.

— Ну и где кровососы? — неожиданно спросил астроном.

— Испугались, поэтому кочерга твоя не нужна, — хмыкнул слегка опьяневший географ. Он практически никогда не употреблял алкоголь, поэтому выпитая бутылка пива, завладела его разумом.

Паша с Ларой какое-то время шептались, а потом поспешили уединиться в лесу.

— Вы только там не сожгите все к чертовой матери! — пробасил Яков. — А то биолог и химичка — это взрывоопасная смесь.

— Ничего, потушишь из своего шланчика, когда припрет, — засмеялась Мария и отправилась в палатку на боковую.

У костра остались Дима и пьяненький картограф.

Они обсуждали небесные тела. Рассчитывали их траектории и скорости падения, сопутствующий ущерб и вероятность обнаружения новых элементов, которых нет на Земле. Уже придумали красивую историю, как им вручают нобелевскую премию за открытие года…

— Я пошел, отолью, — икнув, сообщил Яков. — Пиво уже готово высвободиться наружу.

И слегка пошатываясь, тот пошел вглубь за деревья.

— Смотри, чтоб змеи не цапнули за твой кранчик, — пошутил товарищ. — Я тебя спасть не буду!

Пока он сидел у костра, в голове мысли выстраивали план на завтра. За этим увлечением, парень не заметил, как быстро летело время. Однако посмотрев на часы, молодой человек понял, что ребят давно нет. Ни Паши с Ларой, ни Якова.

«Они там уснули что ли?»

И тут, словно в ответ на его размышления, где-то в лесу раздался дикий женский крик. Он был полон ужаса.

От этих воплей проснулась Мэри. Сначала девушка подумала, что ей показалась и, возможно, это было местное животное. Однако крик повторился, но четче и громче и это был определенно крик человека. Сердце бешено застучало. Молодая особа вылезла из спальника, надела куртку и ботинки. Пока она разбиралась с молнией своего убежища, Дима соскочил и стал осматриваться по сторонам. Затем отправился в палатку за фонариком, а заодно проверить нет там ли Яков. Может приятель давно по-тихому приполз, а тот не заметил его, пока был занят мыслительным процессом.

Шерлок в юбке вышла из ночлежки. На улице было холодно. Лагерь был пуст. Путешественница пошла к палатке парней. Но, не успев сделать и пары шагов, наткнулась на встревоженный взгляд друга, выходящего оттуда.

— Ребят в лагере нет, — приятель включил фонарик и подошел к куче дров.

— Яков не вернулся после того как ушел в туалет, — парень вытащил бревно помощнее.

— Паша с Ларой… — тот повернулся к коллеге, но не успел договорить, как за спиной послышалось рыдание.

Астроном смотрел на подругу и видел, как ее глаза становятся с каждой секундой шире, а лицо бледнее. Лидер группы резко обернулся и обнаружил перед собой окровавленную Лару. Ее лицо было в ссадинах. Руки утопали в бордовой жидкости. Она прижимала их к животу, из которого пульсирующим током вытекала ее жизнь. Девушка с трудом дышала и, казалось, что захлебывается собственной кровью. А затем повалилась на землю.

Мэри подбежала к ней, сняла куртку и закрыла рану, прижимая руки как можно сильнее, чтоб остановить кровотечение. Однако разрыв был достаточно глубокий, и через минуту куртка стала мокрой и темной. Хрипя, коллега пыталась что-то сказать, но жидкость, которая заполнила ее легкие, мешала. Вместо звука выходило бульканье, а вместе с ним и бордовая гуща. Через секунду, Лара перестала подавать признаки жизни.

Юная леди сидела тяжело дыша. Она совсем не понимала, что произошло. Просто находилась в полном шоке. Звуки леса вмиг исчезли. Пульс отдавался в ушах так, словно тяжелый молот бил по наковальне. Голова закружилась. Подкатила тошнота. Кое-как справившись с рвотными позывами, девушка медленно поднялась.

Товарищ схватил еще не догоревшую ветку из костра, чтоб обороняться и почему-то тут же вспомнил слова старушки: «Сухих дров и кочергу».

— Ночь не любит жар и металл, — медленно прошептал он. — Ночь — это нечто живое… Мэри, хватай рюкзак с палатки и бежим! Нам надо срочно сваливать.

Парень подбежал к коллеге. Но та была в состоянии шока.

— Мэри! — молодой человек начал трясти ее за плечи.

Неожиданно из ее глаз хлынули слезы:

— Дима, она… она…

— Она мертва! — резко, словно хлыстом по щекам, вынес вердикт приятель. — И если мы не уберемся отсюда сейчас же, присоединимся к ней!

— А как же Паша? — вспомнила подруга, что они уходили с Ларой вместе.

— Я думаю, что он раньше ушел к праотцам.

— А Яков? Где Яков?

Друг отрицательно покачал головой.

— Нам надо его найти! — коллегу всю трясло. Она не могла собраться и начать мыслить трезво.

— Слушай, скорей всего…

— Нет, — резко его оборвала молодая особа. — Не говори этого, мы точно не знаем! Нам надо его найти!

— Нам надо срочно убираться! — шопотем прокричал тот.

И в подтверждение его слов нечто огромное выскочило из-за деревьев и побежало в их сторону. Это существо походило на медведя. Огромного черного медведя. Его глаза горели. Он оскалился, высвободил когти и помчался на них. Астроном саданул его горящей веткой по морде, опаляя шкуру. Тот взвыл и умчался в лес.

— Мэри, рюкзак, — лидер группы влепил ей отрезвляющую пощечину, чтоб привести в чувства.

И это очень даже помогло. Ученая пришла в себя, оценила обстановку и положительно кивнув головой, побежала за рюкзаком. Товарищ тем временем сделал еще парочку факелов для защиты и прихватил с собой нож со стола.

— Кочерги нет, но думаю, это тоже пойдет.

Когда юная леди вышла из палатки, он передал ей факел и забрал рюкзак. Они побежали в сторону поселка. С трудом пробираясь по темному лесу, ребята то и дело царапали себе руки, ноги, спотыкались о камни, падали, поднимались и снова бежали. К сожалению, факелы освещали не более двух метров впереди, и поэтому найти верную дорогу оказалось не так-то просто. Можно сказать, беглецы неслись прочь из лагеря на ощупь. Казалось, животное отступило, но останавливаться ни в коем случае нельзя было. Через двадцать минут бега по пересеченной местности девушка упала на землю, задыхаясь от нехватки воздуха. Ноги перестали слушаться. Жадно глотая кислород, она прошептала:

— Я больше не могу. У меня нет сил.

— Нам надо идти! — еле дыша, парень поднял ее.

— Дай отдышаться. Слышишь в лесу тихо. Может хищник ушел после того, как ты огрел его веткой?

Однако через секунду послышался шум, будто на них мчалось стадо разъяренных буйволов. Ребята рванули со всех ног. Страх придавал им сил.

Сначала шум ломающихся веток и топота доносился справа, потом появился слева. Стало ясно, что зверь не один. Они бежали где-то рядом, но держались на расстоянии, чтоб их не было видно, лишь слышно. При этом не спешили атаковать.

«Они хотят, чтобы мы устали. Играют с нами в кошки-мышки», — догадался Дима, осматриваясь по сторонам.

Совершенно выбившись из сил, Мария споткнулась о торчащий из-под земли корень дерева и упала, повредив лодыжку. Вскрикнув от боли, молодая особа уже готова была сдаться. Однако молодой человек не собирался преподносить себя и коллегу этим тварям на блюдечке. Приятель осмотрелся по сторонам. Никакого движения не наблюдалось. Звери притихли.

Астроном подошел к подруге и воткнул факел в землю. Сняв рюкзак, тот оторвал низ от своей майки и сделал тугую повязку на ее ноге. Затем помог юной даме встать. Та с трудом поднялась, но сделав шаг и наступив на поврежденную ногу с криком упала.

В этот самый момент через нее перескочило огромное животное со светлой шерстью и напало на ее друга. У них завязалась борьба. Девушка попыталась отшугнуть обитателя леса факелом, кричала, бросала в него все, что попадалось под руку… но ничего не помогало. Хищник не реагировал. Она на четвереньках подползла к ним и прыгнула сверху на мохнатого, сжимая своими ручонками его шею. Но чудовище смахнуло ее как мошку. Бедняга отлетела в сторону и ударилась о дерево. Что-то хрустнуло внутри, и волна боли резко накрыла ее с головой.

Пока молодая особа приходила в себя, зверь и его жертва кувыркались по земле. Слышалось рычание и крики. Из-под них летели клочки одежды, шерсти, останки веток. Прижав парня своим мощным телом к земле, обитатель леса сел на задние лапы и замахнулся, чтобы нанести удар когтями и разорвать мелкого человечишку в пух и прах. Однако Дима заметил неподалеку нож, который обронил в неравной схватке. Он кое-как изловчился, дотянулся до него и со всей силы резанул по лапе, рассекая мех. Послышался визг животного. На мгновение хищник ослабил свою хватку. Но уже через секунду, саданул мощной лапой по лицу своей жертвы. Молодой человек закричал от боли. Из последних сил товарищ повернулся к подруге и крикнул:

— Мэри, беги!

И в следующую секунду на него напало еще одно чудовище с опаленной шерстью на морде.

Юная леди понимала, что возможно это единственный шанс выжить. Она собралась с силами и через боль встала. Затем добралась до рюкзака, закинула его на плечи и, прихватив факел коллеги, помчалась со всех. Дикая боль пронзала все ее тело. Ей хотелось кричать, но вместо этого девушка сжимала руки в кулаках до белых костяшек, чтоб хоть как-то утихомирить сотни игл, вонзающихся в ее плоть. Слезы без спроса текли по щекам.

Особо не различая дорогу куда бежать, главное подальше унести ноги от хищников, молодая особа выбежала к крутому обрыву и резко остановилась. Еще бы чуть-чуть и та полетела бы вниз навстречу своей смерти.

Беглянка облегченно выдохнула. Но ее ждали новые приключения. На открытой местности бушевал ночной ветер, который благополучно задул факел. Теперь жертва обстоятельств оказалась слепым котенком. Благо в эту ночь небо было чистое, и полная луна освещала скалы.

Мария поняла, что окончательно заблудилась и явно направлялась не в сторону поселка. Ей нужно было что-то делать. Бежать с травмированной ногой юная леди больше не могла… Да и куда убежишь от этих монстров? Лучше спрятаться и переждать. В надежде найти пещеру, она пошла вдоль склона.

Через некоторое время послышался знакомый рык. Цепляясь руками за кустарники и ветки одиночных деревьев, девушка изо всех сил старалась ускорить шаг. Прислушиваясь к звукам леса и периодически оглядываясь назад, молодая особа не заметила сучок и налетела на него. Тот хлестанул ее по лицу с такой силой, что та упала от удара на колени. В ушах стоял звон, в глазах все поплыло. Почти теряя сознание, беглянка попыталась подняться, но все шло кругом. Рык приближался. Он становился громче. Словно звери были уже за спиной, но не торопились нападать.

Устав бороться и потеряв всякую надежду на выживание, жертва обстоятельств села на скальную породу и облокотилась о камень. Прикрыв на мгновение глаза, Мэри вдруг вспомнила по записку старушки и надпись: «Когда силы покинут тебя». Юная леди тут же достала свисток из кармана и, обретя новую веру на спасение, свистнула в него, но звука не было. Она повторила второй и третий раз, однако стояла та же тишина.

Подумав, что он сломался, девушка положила его рядом. Сквозь туман в глазах, молодая особа заметила огромную темную фигуру, приближающуюся к ней. Обитатель леса шел медленно, словно предвкушая победу. Слюни из приоткрытой пасти стекали на землю. Голубые глаза горели огнем. Хищник замер в паре метрах от нее, оскалился и приготовился к прыжку.

Беглянка, почти теряя сознание, уже приготовилась к неизбежной смерти, однако через секунду послышался топот, шум, визг, рычание. Мгновение спустя юная леди отключилась.

Солнце резко ударило в глаза. Поморщившись от яркого света, Мария почувствовала боль на лице, будто каток проехался по нему. С трудом разлепив веки, девушка обнаружила себя в кровати. Осмотревшись по сторонам, она поняла, что находится в каком-то доме.

Комната, в которой находилась гостья, была светлой и уютной. В интерьере использовались преимущественно пастельные тона. Оливковые обои отлично гармонизировали со шторами цвета кофе. На темном паркете лежала шкура белого медведя.

В спальне царил минимализм вперемешку с максимализмом. Минимум мебели: кровать, прикроватная тумба с декоративным ночником, шкаф в полоток, трельяж с пуфиком. Но при этом все остальное пространство наполняла зелень в разных ее проявлениях. От огромных деревьев до миловидных фиалок. Создавалось впечатление, что спишь в джунглях.

Пытаясь найти окна, в которые так мастерски проникли лучи солнца, та обнаружила, что окон нет. Вместо привычных строений молодая особа увидела новые тенденции строительства: две стены, полностью сконструированные из стекла, открывали изумительный вид на лес.

«Хм, где это я?» — подумала выжившая, откидывая одеяло.

Намереваясь встать с постели, чтоб все получше разглядеть, юная леди почувствовала ноющую боль в ноге. И только сейчас путешественница заметила разбитую коленку, которую кто-то забинтовал.

«Что произошло?» — Мэри попыталась вспомнить последние события. Однако в голове была каша из обрывков воспоминаний.

«Что ж придется все собрать по кусочкам», — Шерлок в юбке записала в мозгу задачу номер два и все-таки решила встать через боль, чтобы выполнить задачу номер один.

И как только девушка поднялась, у нее тут же закружилась голова.

— Оу, полегче! — послышался приятный мужской голос.

Потом гостья почувствовала тепло рук. Они крепко обхватили ее тело, чтоб та не упала на пол. Желая удовлетворить свое любопытство, молодая особа подняла глаза и увидела белоснежную улыбку незнакомца. С его губ слетели слова:

— Тебе бы ещё отлежаться. У тебя скорей всего сотрясение.

Однако выжившая не слышала, что тот говорит, лишь наблюдала, как шевелятся его губы. Решив более тщательно изучить объект, юная леди подняла голову ещё выше и наткнулась на невероятно красивые зеленые глаза. Они показались ей изумрудными озерами, в чьих водах сонная красавица почти растворилась.

— А ты хорош, — вырвалось у нее.

Мария уткнулась носом парню в грудь и вдохнула его приятный аромат, от которого тут же закружилась голова. Ей показалось, что она летит, и расправила свои крылья.

Почувствовав, что тело девушки становится мягче, молодой человек подхватил ее на руки и уложил обратно в кровать. Как только голова коснулась подушки, спасенная сразу же отключилась.

Хозяин дома стоял в фартуке за плитой. На кухне тихо играл джаз. Он отбивал ногой мелодию и мастерски снимал вкусно пахнущие оладьи на тарелку. Повернувшись к столу за джемом, кулинар увидел гостью.

Та слегка помятая с взъерошенными волосами босиком кралась по усадьбе, осматривая все вокруг.

— Кушать будешь? — спросил у нее джентльмен, как только ее тело физически оказалось на территории столовой.

Молодая особа молча кивнула.

— Я приготовил тебе чай с лимоном и оладьи с клубничным джемом. Думаю, для начала попробуем это.

Выжившая села за стол.

— Как себя чувствуешь? Есть головокружение?

Но вместо ответа, собеседница задала вопрос:

— Мне показалось или я тебя уже где-то видела?

— Да, пару часов назад в спальне. Ты очнулась, но тебе рановато было бродить по дому… — пояснил незнакомец и его уста тут же расплылись в улыбке, словно тот что-то вспомнил.

— Я тебе что-то ляпнула? — догадалась юная леди.

Но кавалер лишь продолжал улыбаться.

Поняв, что именно так оно и было, Мэри решила прояснить ситуацию:

— Я ничего не помню. Все как в тумане…

— Это последствия после удара… — пояснил парень, не желая более смущать свою гостью.

— Удара? — переспросила девушка.

— Либо ты упала, либо тебя хорошо приложила ветка, — молодой человек кивнул в ее сторону.

Теперь она поняла, откуда такая боль на лице. Шерлок в юбке просканировала помещение на наличие зеркала, чтоб глянуть на себя красивую, но не нашла.

— В коридоре, — хозяин дома понял, что та ищет.

Выжившая молча прошла в коридор и посмотрела на свое отражение.

Левый висок явно был разодран в кровь. Рану обработали и наклеили пластырь. Над бровью виднелась припухлость, а ткани кожи уже окрасились в темный цвет — будет хороший такой синяк. На шее и декольте зияли царапины.

И тут в черепной коробке обрывками стали появляться картинки: лес, ночь, факел, дикие звери и кровь. Много крови. Неожиданно закружилась голова. Молодая особа попыталась схватиться за что-нибудь, чтоб не упасть и оказалась в руках незнакомца. Он видимо уже привык ловить ее, поэтому оказался рядом и в этот раз. Подхватив юную даму за талию, джентльмен поспешил успокоить ее:

— У тебя слабость. Тебе нужно попробовать поесть, чтоб восстановить силы.

И с этими словами парень помог гостье добраться до стола.

— Так как тебя зовут? — спросил кавалер, отодвигая стул.

— Мария. Можно просто Мэри.

— Кирилл. Очень приятно.

— В баре! — неожиданно выдала девушка.

— Что в баре? — переспросил хозяин дома.

— Вспомнила, где я тебя видела… в том местном баре. Мы столкнулись около туалета.

Новый знакомый хмыкнул и повернулся к плите, чтобы взять оладьи.

— Да, ты тогда была чем-то озадачена и быстро спряталась в туалете… — ответил тот на ее предположение о месте их первой встречи и поставил свой кулинарный шедевр на стол.

Затем пошел с чаем.

— А что ты помнишь с прошлой ночи? — как-то медленно, словно подбирая каждое слово, спросил кавалер.

Гостья попыталась напрячь мозг, чтоб восстановить события, однако черных дыр оказалось намного больше, чем хотелось бы.

Она лишь отрицательно покачала головой.

— Что ж поешь, — поставил он бокал с чаем и сел за стол. — Такое иногда бывает. Кратковременная потеря памяти из-за ушиба головы. Уверен, что скоро все восстановится.

Молодая особа улыбнулась:

— Благодарю…

Шерлок в юбке понятия не имела, как оказалась у этого парня. Что-то явно произошло, об этом красноречиво говорили ее раны, царапины и синяки. Но раз та у него, то скорей всего молодой человек ей помог.

— Может, ты мне приоткроешь занавес тайны? — попросила выжившая. — Раз я не помню, как попала сюда. Расскажи мне ты.

Кирилл немного подумал, потом прокашлялся и коротко ответил:

— Нашел тебя в лесу и принес домой.

— И все? — с сарказмом хмыкнула собеседница. — А где же грязные подробности? Рыцарские подвиги, сражение с драконом, все дела? Я так буду вспоминать полвека, что вытворяла вчера и за что заполучила такие трофеи на теле…

Спаситель улыбнулся.

«А она с юмором», — пронеслось у него в голове.

Хозяин дома посмотрел в ее чертовски завораживающие глаза и понял, что та все еще ждет историю со слов «жили-были».

— Я лесничий и в мою обязанность входит проверка леса. Браконьеры иногда без разрешения в этих местах ведут охоту… ставят капканы и молодые неопытные животные могут в них попасть. Проверяя территорию недалеко отсюда, я увидел тебя без сознания с разбитой коленкой, кровавыми ранами на лице… Принес тебя к себе домой.

— А почему не в больницу? — уточнила Мария.

— Было уже достаточно поздно. В это время больница закрыта. Я осмотрел тебя на наличие серьезных травм и, убедившись, что ты легко отделалась, я залатал твои раны и уложил отдыхать.

Все это время юная леди молча слушала и рисовала в голове раны на коленке, на лице и вдруг картинки вновь стали появляться бессвязными вспышками. Через минуту девушка выронила бокал, разлив на скатерть остатки чая:

— Дима! — воскликнула гостья. — Ребята! Надо срочно вернуться в лес.

Она соскочила со стула и стала метаться по кухне.

— Стой, стой, стой! — успокоил ее пыл новый знакомый. — А теперь давай все по порядку. Кто такой Дима? Что за ребята?

Молодая особа села за стол и начала рассказывать ему все подробности приключения их мини группы. С каждым новым словом паззлы вставали на свои места, образовывая единую картину. И к концу истории Шерлок в юбке поняла, что скорей всего уже никого нет в живых. Ее глаза растеряно бегали по узорам на столе, наполняясь слезами. Выжившая теребила кончик скатерти, находясь глубоко в своих мыслях, а потом вдруг резко выдала:

— А мой рюкзак? Где мой рюкзак?

— Успокойся. Твой рюкзак в спальне.

— Яков может быть ещё жив… надо идти на его поиски.

— Слушай, ты в таком состоянии и двух метров не пройдешь. Я сейчас позвоню шерифу. Все расскажу.

— Шерифу? — эхом повторила собеседница.

— Да, он мой друг. Он организует поисковый отряд. Они прочешут весь лес.

— Весь лес… — протянула юная дама и вдруг в голове что-то щелкнуло. — А как далеко твой дом от поселка?

— Примерно пара километров… — ответил тот.

Спасенная резко встала.

— Мне надо срочно вернуться в гостиницу! — совершенно серьезно заявила та.

— Хорошо, — протянул парень, совсем не понимая, что творится в ее хорошенькой головке, — если ты настаиваешь, я отвезу тебя…

— Я заберу рюкзак и надену свои вещи.

— Я их выбросил, — совершенно спокойно ответил кавалер. — Джинсы были сильно разодраны, майка вся в крови хоть выжимай…. Можешь оставить себе эти вещи.

— Спасибо, — Мэри кивнула головой и пошла в спальню.

Пока гостья забирала сумку, Кирилл прибрался на кухне: вымол посуду, убрал в холодильник несъеденные оладьи, оттер следы чая на скатерти. Посмотрев на часы, он понял, что девушка слишком долго собирается.

Молодой человек поднялся в спальню и обнаружил открытый балкон. Выйдя на него, хозяин дома увидел, как его подопечная босиком бежит прочь от усадьбы.

— Черт! — выругался тот и помчался за ней.

Догнав беглянку за считанные минуты, спаситель закричал:

— Стой! Ты чего творишь!? Твоя коленка после такого кросса опухнет ещё сильней. Какая муха тебя укусила?

Но молодая особа не желала его слушать и бежала со всех ног как от огня… пока не споткнулась и не полетела на землю, пропахав ее носом.

Спринтер подбежал к ней и хотел помочь встать, однако та оттолкнула его, вскрикнув:

— Не тронь меня!

— Видимо вчера тебя хорошо приложило, — слегка разозлился ее опекун. — Зачем ты убежала? Я ж собирался тебя отвезти.

— Куда? На съедение твоим зверушкам? — бунтарка села на пятую точку. Повязка на коленке окрасилась в бордовый цвет.

— Что? — растерялся новый знакомый. — Каким зверушкам?

— Удивительно как складно ты врешь! — прошипела собеседница, вынимая занозу из содранной ладони. — Долго придумывал сказку о моем спасении? Андерсон…

— Какую сказку? — пытаясь сохранить спокойствие, уточнил лесничий. — Ты просила подробности, я тебе рассказал. Что не так?

— Да все не так! — возмутилась выжившая. — Ведь ты нашел меня далеко недалеко от дома, не так ли? Если твои хоромы находятся в паре километров от поселка, а мы с ребятами ушли вглубь леса на двадцать… то, как бы мы с Димой быстро не бежали прочь от этих тварей, мы никак не могли преодолеть восемнадцать километров по пересеченной местности за такой короткий промежуток времени.

— Есть отличная поговорка: «У страха глаза велики». Ты даже себе представить не можешь, на что способны люди в момент страха.

— Ты видимо тоже в состоянии страха проверяешь всю эту огромную площадь леса, чтоб быстрей было. А за сколько ты успеваешь ее всю осмотреть? Мы с ребятами напрямик шли шесть часов… — не унимался Шерлок в юбке. — В моей голове никак не укладывается, а зачем леснику так далеко заходить? Разве твоя задача не проверять территорию близ поселка?

— Моя территория достаточно большая, — сквозь зубы процедил парень.

— Мне вот любопытно, разве не опасно проверять лес ночью, когда по нему бродят хищники, готовые разорвать тебя в клочья, чтоб поживиться твоими кишками? — юная леди сделала очередной выпад.

Понимая, что в его красивой истории и правда есть несколько ляпов, молодой человек решил применить хитрый ход:

— Нашел, принес домой, обработал раны… Могла бы и «спасибо» сказать! Я тебе жизнь спас…

— Спасибо, — резко бросила Мария. Та понимала, чтобы этот товарищ от нее ни скрывал, он действительно спас ей жизнь. По крайней мере, сегодня она точно жива.

— Послушай, если ты так любишь решать выдуманные головоломки — отлично. Только давай ты будешь это делать по пути в больницу, — джентльмен указал на ее коленку и протянул руку. — Пошли, я тебя отвезу.

— Я никуда с тобой не поеду! — твердо заявила девушка. Гостья с трудом поднялась на ноги. Боль в коленке усилилась. Еле сдерживая стоны, молодая особа облокотилась о дерево.

— Прекрасно, — выдохнул Кирилл. — Раз ты такая упертая, тогда иди до поселка сама.

— Вот и пойду, — буркнула собеседница и, поправив лямки рюкзака, зашагала в то направление, куда до этого бежала, удирая прочь из дома спасителя.

Пройдя пять метров Бунтарка почувствовала как боль в колене резко возросла, еще заныла лодыжка, которую она подвернула вчера, убегая от мохнатых обитателей леса. Сжимая руки в кулаках от боли, юная леди продолжала настойчиво идти вглубь леса. Все это время опекун молча наблюдал за ней, ожидая что та сдастся, но подопечная оказалась чересчур упертой. Мгновение спустя тот не выдержал:

— Ты даже не туда идешь!

— Главное подальше от тебя!

— Так хочется потеряться в лесу? Горишь желанием повторить судьбу друзей?

— Которых ты типа не знал до моего рассказа?

— Нет, не знал…

— Ммм… а я думала, это у меня была кратковременная потеря памяти. А оказалось, это у тебя амнезия. И ты нас не видел вечером в день нашего приезда в баре. И утром за завтраком накануне нашего исследовательского тура тоже. Ты как раз там сидел со своим другом шерифом.

— Я сказал «не знал». Я не сказал «не видел».

— Ха-ха-ха, — истерично засмеялась Мэри. — Очередная игра слов. Тогда поясни свои вопросы: «Кто такой Дима? Что за ребята?»

Наступила тишина.

— Я так и думала. Поэтому катись ты к черту со своей мнимой заботой! — прорычала девушка. — Ведь тебе на самом деле плевать повторю ли я судьбу моих друзей.

— Какая же ты язва! — не выдержал парень.

— А ты осел, — не осталась в долгу молодая особа.

Молодой человек шумно выдохнул и подошел к ней вплотную. Затем пристально посмотрел в глаза этой чокнутой бабенки. А потом, резко подняв и запрокинув ее себе на плечо, пошел домой.

— А ну поставь меня на землю, сейчас же! — барахталась бунтарка.

Но тот даже ухом не вел.

— Отпусти меня, кому говорят! — злилась она, пытаясь ударить его кулаком побольнее.

Однако новый знакомый не реагировал на это.

Он принес ее домой, закрыл двери на ключ. Зашел на кухню, посадил подопечную на стул. Молча пошел за аптечкой, но когда вернулся, беглянки уже не было.

Хозяин дома пошел к главному входу и увидел, как юная дама вновь пытается улизнуть.

— Это ищешь? — спросил Кирилл, вертя ключами на указательном пальце.

Гостья повернулась и, увидев, что ее спаситель все предусмотрел, надула щеки.

— Живо на стул, — скомандовал кавалер. — Я посмотрю, что у тебя с коленкой. Или ты хочешь без нее остаться, потом не сможешь бегать вообще. Будешь с костылем передвигаться.

Мария шумно выдохнула через ноздри и после недолгого колебания направилась в сторону кухни. Однако по пути та увидела тот самый свисток на белой ленточке, который ей подарила хозяйка гостиницы. Он висел на крючке для верхней одежды.

Девушка удивилась, откуда вещичка здесь оказалась. Последнее что помнила молодая особа, как достала предмет из кармана и выпустила в него всю порцию воздуха из легких. А потом через считанные минуты появилось нечто огромное и напало на диких зверей преследовавших ее.

— А это у тебя откуда? — она тут же схватила свисток.

Опекун автоматически потянулся к нему, но потом остановился. Парень не хотел ещё сильнее усугублять ситуацию, ведь бунтарка и без того слишком многое понимала.

— Я подобрал его около тебя… хотел потом тебе отдать… — решил он успокоить Шерлока в юбке.

Однако юная леди подумала: раз в прошлый раз ее спасли от кровожадных хищников, значит и в этот раз ей могут помочь и вызволить из лап этого странного типа. И решив проверить свою теорию, гостья свистнула в него со всей мощи и снова ничего не услышала.

А вот молодой человек схватился за уши и повалился на пол. Новый знакомый корчился от боли и рычал.

Подопечная испугалась и отпрыгнула назад. Выжившая не понимала, что происходит и почему лесничий вдруг так отреагировал на манипуляцию со свистком.

Какое-то время та стояла в растерянности. А потом осторожно на цыпочках подошла к нему. Тот уже успокоился и тихо лежал, свернувших калачиком.

— Кирилл? — виновница коснулась его плеча.

Но хозяин дома не отвечал.

— Кирилл? — беглянка его потрясла.

Однако и на это опекун не реагировал.

Мария перепугалась не на шутку. Она не хотела, чтоб еще с ним что-то произошло. Ей хватило смерти ребят. Мысли хаотично бегали в черепной коробке в поисках ответа. Девушка раньше с таким не сталкивалась и даже не знала что делать. Потом молодая особа побежала за телефоном, собираясь вызвать скорую. Но спохватилась, что даже не знает где здесь телефон, и какой номер набирать.

— Боже что делать? — в панике гостья бегала из коридора на кухню и обратно.

Время спустя ее спаситель начал шевелиться. Бунтарка тут же подлетела к нему и со слезами на глазах начала просить прощения:

— Прости, прости меня, пожалуйста! Я не хотела! Я…

Парень потихоньку оживал.

— Что? Что мне сделать? Может скорую? Я не знаю, как ее вызвать… Может какие-то лекарства? — в ее голове все ещё преобладал хаос.

— Не… — тихо выдохнул молодой человек.

Юная дама наклонилась к нему, чтобы услышать, что он говорит.

— Не делай так больше, — попросил ее новый знакомый.

— Хорошо. Я не буду! Честно! Я обещаю, — подопечная находилась в замешательстве, не понимала, что конкретно не делать. Однако та была готова пообещать все, что угодно лишь бы кавалер пришел в себя.

Хозяин дома выпрямился, затем сел. Беглянка с тревогой смотрела на него:

— Тебе легче?

Кирилл перевел на нее взгляд и медленно кивнул.

— Вот ты заноза, — выдохнул опекун.

Мэри виновато опустила глаза. Она сжала губы и нахмурила лоб. Девушка вмиг стала такой беззащитной и ранимой, что ее спаситель невольно улыбнулся. Он какое-то время любовался ее прекрасными волосами, спускающимися большими локонами на ее хрупкие плечи. Наблюдал за губами, которые гостья покусывала, чувствуя за собой вину… потом перенес свой взгляд на нежные кисти рук со всеми царапинами и ссадинами. Парень заметил, как ее пальцы теребили край его большущей майки, которая сидела на ней как платье. Все это настолько завораживало его, что тот даже немного испугался.

— Кхм, тебя надо отвезти в больницу и посмотреть что с твоим коленом, — медленно произнес лесничий, ожидая очередной реакции бунтарки.

Однако молодая особа совершенно спокойно прошептала:

— Хорошо, поехали.

Хозяин дома был очень удивлен:

«Затишье перед бурей?»

Кирилл поднялся на ноги, помог подопечной и, указав на дверь в другом конце коридора, сказал:

— Нам в гараж.

Через пятнадцать минут ребята уже стояли около главного входа в больницу. Молодой человек как истинный джентльмен помог юной леди выйти из машины, и они направились в регистратуру.

Помещение оказалось намного меньше, чем могла себе представить Шерлок в юбке.

Небольшое одноэтажное здание с двумя коридорчиками прямо и направо, по четыре кабинета в каждом крыле и маленькой дежурной частью для регистрации больных. Девушка в форме медсестры дала заполнить какие-то бумаги. Новый знакомый отвел ее в сторону и, посадив на скамейку, пояснил:

— Надо заполнить документы. Указать свои данные и группу крови. Написать, на что жалуешься и каким образом ты получила все свои травмы.

— Серьезно? — удивилась спасенная. — Мне так и написать, что на меня напал гибрид медведя с волком?

— Тише, тише, — шикнул лесничий. — Напиши, что упала, когда гуляла в лесу…

— Но ведь это не правда! — возмутилась выжившая.

— От части, правда. Просто мы не все будем им говорить.

— Но… — хотела дальше пререкаться Мария.

— Пойми, — перебил ее парень. — Если жители узнают о таких нюансах, начнется паника и хаос. У страха глаза велики. Я обещал подключить шерифа. Мы решим эту проблему!

— Хорошо, — кивнула собеседница. — Я напишу то, что ты просишь. Но потом ты мне расскажешь, какого хрена тут происходит!

Ее спаситель хотел было придумать очередную отговорку, но барышня была настроена серьезно:

— И не надо мне заливать, что это моя бурная фантазия! И вы тут все невинные единорожки!

Тот тяжело вздохнул. По всей видимости, выхода у него не было. Ему не хотелось, чтобы бунтарка устроила местный апокалипсис.

— Ладно, — согласился молодой человек, — Заполняй документы, я сейчас вернусь.

И с этими словами, он пошел по правому коридору в самый конец.

«Если у него есть знакомый врач-травматолог, я не удивлюсь!»

Довольная собой Шерлок в юбке принялась за бумажки. Заполнив все графы и оставив автограф на память, девушка подняла голову, чтобы посмотреть на месте ли медсестра в приемной и увидела парней из бара, шедших по коридору прям в ее сторону.

Тот, что сидел в клетчатой толстовке, резко сменил стиль и побрился под машинку. На его левой части лица виднелись свежие следы от ожога. Другой, которого она запомнила, как напыщенного индюка в кожаной куртке, прихрамывал. На этот раз с ними был третий — светловолосый парнишка. Его правое предплечье было перебинтовано.

Молодая особа выронила ручку. В ее голове будто сошлись все кусочки пирога. У парней те же раны, что и у зверей, которые напали на них в лесу. Одного Дима опалил горящей веткой, врезав ему прям по морде. Теперь у черноволосого шрам от ожога. Хищника со светлым мехом тот ранил ножом — у парня явно зашит порез. А третьему видимо досталось, когда он хотел сожрать беглянку на тех скалах, но на помощь пришло нечто похожее на них. В тот вечер в баре от громилы исходили угрозы, пусть и неявные, пусть и без слов, но… вот они воплотились в реальность.

У гостьи бешено стучало сердце, казалось еще мгновение и оно вырвется через грудь. Внутри появилась тревога, ее поджилки тряслись. Она понимала, что здесь не безопасно и если они ее сейчас увидят, то неизвестно чем на этот раз закончится их очередная встреча.

Медленно стекая со скамейки, выжившая старалась не дышать. Та никак не могла понять за что? За что они так хладнокровно убили ее друзей? Слезы навернулись на глазах. Вспомнив окровавленное тело Лары, юная дама еле сдерживала истерику.

Добравшись на четвереньках до стойки регистратуры, Мария просто вжалась в нее всем телом. Серое вещество начало активно работать. В черепной коробке со скоростью света пробегали картинки, мысли, предположения, вопросы.

«Боже!» — вопил ее мозг. — «Это же уму непостижимо! Что они такое? Медведь? Нет, этот вид животных чересчур медленный. А эти неслись словно… Волки? Но это же не чернобыль. Откуда здесь такие огромные волки? Неужто метеорит все-таки сыграл в этом какую-то роль?»

Спасенная прислушивалась к каждому шороху в коридоре.

«Метеорит! Вот и причина убить группку ученных, явившихся в логово монстров… конечно! Враг, способный раскрыть их тайну, явился на их территорию. Это определенно угроза их существованию. А от угрозы избавляются…» — чем больше девушка размышляла об этом, тем больше ввергалась в ужас. Ведь такие личности готовы на все, чтобы похоронить свою тайну вместе с телами узнавшими ее.

— Ты чего здесь сидишь? — удивленно поинтересовался опекун, который только что вернулся.

Гостья подскочила на месте от испуга. Теперь молодая особа нигде не чувствовала себя в безопасности. Беглянка тяжело дышала. В мозгу горела красная лампочка: «Что же делать? Что же делать?»

В этот самый момент трое парней, от которых та усердно пряталась, поравнялись с дежурной частью. Увидев старого знакомого, они остановились и несколько секунд пристально смотрели на него. Потом перевели взгляд на пол и, увидев сжавшийся трясущийся комок, узнали в нем свою жертву, которую не добили вчера.

«Все, мне конец!» — мысль пролетела в голове почти покойницы.

Дерзкий бугай сделал шаг в их сторону. Выжившая понимала, что сейчас начнется первый акт ее убийства. Однако лесничий отрицательно покачал головой и указал на пистолет в кобуре, дав им понять, что не стоит затевать здесь драку.

«Так вот почему Кирилл не хочет говорить об этом инциденте во всеуслышание?» — догадалась бунтарка. — «Парень просто знает этих чудовищ в лицо! Вопрос заодно ли он с ними? Не думаю. Тогда я бы скорей всего была уже мертва. Зачем ему свидетель? Он позволил бы им растерзать меня…»

Громила сделал еще один шаг и недовольно зарычал, оголяя свои белые зубы. Именно зарычал. Барышня пребывала в шоке, такое юная леди видела впервые. Звери готовы были раскрыть себя в присутствии местных лишь бы избавиться от лишних приезжих глаз. Вжавшись в деревянную конструкцию еще сильнее, свидетельница разборок местной мафии была похожа на труп — такое бледное лицо у нее стало от разворачивающихся событий. Однако Мэри ещё больше обалдела, когда ее спаситель ответил ему тем же. По зданию разнесся мощный рык. Затем между ними завязалась молчаливая перепалка. Девушка смотрела то на одного, то на другого и ее глаза с каждой секундой становились все шире.

«Странная сказка о моем спасении… странная реакция на свисток… о мой Бог!» — до нее только сейчас дошло, куда она вляпалась на самом деле. — «Он такой же, как и они!»

Молодая особа боялась, что сейчас начнется третья мировая с разносом казенного имущества. Та уже собиралась использовать секретное оружие против хищников, дабы выиграть время и сбежать куда подальше, чтоб ее ненароком не зацепило волной агрессии самцов. Как вдруг в дверь вошли Анна с Егором и старушка громко защебетала:

— Итако, вот ты где! Мы так переживали за тебя, — седовласая чудачка кинулась обнимать ничего не понимающую гостью.

Парни резко прекратили выяснять отношения. Короткостриженый дал команду своему цепному псу отойти в сторону.

— Итако? — переспросил Кирилл.

— Во всей ее красе! — улыбнулась хозяйка гостиницы.

Егор бросил свой вороний взгляд в сторону трех бандитов и те поспешили испариться.

— Моя дорогая, ты в порядке? — любезно спросила домовладелица, осматривая ее с ног до головы.

— Да, более или менее, — медленно ответила беглянка. — Благодаря вашему подарку.

Анна оголила свои белые зубы и в своей манере выдала:

— Все возвращается на круги своя, на то и в венах голубая кровь.

Шерлок в юбке скорчила гримасу замешательства. Спасенная все еще находилась в глубоком шоке, чтобы понять смысл сказанных слов.

— Разбирайся со своим здоровьем, и мы ждем тебя на чай, — старушка похлопала ее по плечу и они с мужем отправились восвояси.

Юная дама, хлопая ресницами, провожала их взглядом. Когда за ними закрылась дверь, дважды выжившая, дошла до скамейки и села. В голове сейчас был такой сумбур, что ей хотелось исчезнуть из этой реальности.

— Давай все-таки посмотрим твою коленку, — напомнил о себе защитник, присев напротив подопечной.

Мария медленно подняла глаза и молча уставилась на него.

Парень не торопил ее. Тот понимал, что такое нужно переварить.

Через пару минут девушка тихо спросила:

— Кирилл, что ты?

После той сцены с ребятами, молодой человек понимал, что этот разговор неизбежен. Кавалер сел рядом. Немного помолчал, собираясь с духом.

— Мэри, я… оборотень, — прошептал новый знакомый.

У гостьи вырвались эмоции наружу. Все, что она так старательно прятала внутри себя, хлынуло фонтаном. Все эти кровавые сцены встали перед глазами: безжизненные глаза Лары, бегство и погоня, борьба Димы с ночными монстрами… Барышня ревела навзрыд и не могла успокоиться. Казалось, что вся ее жизнь рухнула в одночасье. Лесничий хотел ее обнять, но та отстранилась, оттолкнув его от себя.

— Ты! Они! Мои друзья… — всхлипывала молодая особа.

Ее всю трясло. Юная леди жадно хватала воздух, потому что эмоции душили ее. Боль разрывала сердце на части. В голове пронеслось: «Лучше я умерла вместе с ними!»

Спасителю было тяжело видеть ее такой. Ему хотелось рвать и метать, ведь он понимал, что в сложившейся ситуации есть и его вина: не учел все риски, не просчитал все ходы этой шайки, не обеспечил безопасность людей в лесу. Но уже все произошло, как произошло. Оставалось только смириться. Парень все же обнял эту хрупкую израненную душу, несмотря на ее активное сопротивление. Бунтарка била его кулаками, пыталась вырваться из его рук, однако Кирилл не отпускал ее. Когда силы бедняжки иссякли, молодой человек обнял девушку еще сильней и прошептал:

— Прости, я не смог спасти твоих друзей! Мне очень жаль… Но тебя я не дам в обиду!

Новый знакомый гладил ее по волосам и просто ждал, когда подопечная успокоится. Какое-то время они сидели молча обнявшись. Спасенная все ещё периодически всхлипывала, но истерика потихоньку отступала. Вскоре к Марии вернулась способность мыслить здраво, говорить спокойно и дышать всей грудью.

Барышня посмотрела на лесничего своими заплаканными глазами и прошептала:

— Так значит, это я тебя позвала тем свистком.

Кавалер кивнул головой.

— Получается тогда ты и правда спас мне жизнь, а я наезжала на тебя…

Джентльмен улыбнулся.

— В итоге я дважды твоя должница… — ее голос звучал уже не так грустно.

Парень смотрел в бездонные глаза гостьи, что так неожиданно ворвалась в его спокойную жизнь и сердце бешено колотилось. Он не удержался и поцеловал ее. На удивление этот нахал не получил по своей наглой морде. По всей видимости, молодой особе это оказалось нужным. Юная леди ответила взаимностью, прильнув к нему. Их уста слились в горячем поцелуе. Волна возбуждения такая мягкая и щекотящая все тело накрыла обоих.

— Доктор готов вас принять, — мило улыбаясь, оповестила медсестра отличную новость.

Кирилл оторвался от такого увлекательного занятия не без сожаления и ответил:

— Благодарю, мы уже идем.

Бунтарка опустила глаза, заливаясь румянцем. Кто-кто, а она точно не ожидала такого поступка от самой себя. Все вмиг переменилось. Осознание мира перевернулось с ног на голову. Спасенная даже не знала что сказать.

Лесничий встал, подхватил пострадавшую на руки и понес в кабинет. Его уста расплылись в довольной улыбке.