Любовь по расчету (СИ)

Глава 10 Любовь по расчету

Каждый чертов вечер в моем новом доме появлялся чертов Олесь. Вел он себя пока еще вполне прилично. Больше не хамил и не умничал, сидел тихо как мышка, выглядывая только на запахи еды, утром убегал в свой университет. И каждую чертову ночь приходили чертовы больные. Марка я видела все реже.

А желание вернуться к брату возникало все чаще.

Глупо было выходить замуж по любви. Не для этого я математику учила.

От отчаянной тоски спасала меня лишь Альмира. У нее дела шли даже хуже, чем у меня.

— Анатоль сбежал, — мрачно заявила она в один из дождливых серых дней. — Туда ему, конечно, и дорога, но все равно подло. Мог бы подождать, пока я подам на развод.

Я только грустно улыбнулась.

— А что, развод у нас так легко получить?

— Нет, — нахмурилась подруга. — Увы. Мужчине куда проще. Он может полюбить другую, может пожаловаться на бесплодие жены. Я читала свод законов. У жены холодные ноги — вполне весомая причина, представляешь!

Она скривилась с явным отвращением и заглянула в нетронутую чашку с кофе.

— Пахнет отвратительно. Будто носки папенькины.

Я понюхала: кофе как кофе. Очень неплохой. Сама в кондитерской лавке выбирала.

— А жена по какой причине может подать на развод?

— Если муж игрок, пьяница или заразил ее дурной болезнью, — мрачно перечисляла подруга. — Если бьет. Если отказывает в супружеской близости.

Я покачала головой: ни в чем из этого Марка обвинить нельзя. Он не пьет и не буянит. Да и в любовных утехах не отказал бы… если б я позволила.

— А зачем ты спрашиваешь? — с подозрением прищурилась Альмира. — Ты чего удумала, глупая? От Пиляева уйти? Да он самый приличный мужчина в Большеграде! Поссорились, что ли?

— Нет, — помявшись, пояснила я. — Просто я для него как кошка. Ни поговорить, ни посоветоваться. Накормил, за ушком почесал и довольно. Уйди, кошка, не мешай.

— Вот уж не поверю!

— А ты поверь. Он уходит рано, приходит поздно. Я весь день одна. Олесь еще этот…

— Ах, Олесь…

— Мне даже платье новое некому показать, кроме тебя. Хочу домой.

Голос мой звучал так жалобно, что самой стало противно. И ведь понимаю, что ситуация у подруги куда хуже, а все равно ною. Не могу не ныть.

На лице Альмиры мелькнуло странное выражение. Она опустила глаза, но я успела понять: эта ненормальная что-то знает, чего не знаю я.

— Рассказывай.

— О чем? — захлопала она ресницами с самым глупым видом, и я убедилась — врет.

— О Казимире, — выстрелила я наугад. — У него что-то стряслось?

— Да вроде нет.

— А если не вроде?

— Я ничего не знаю!

— Не расскажешь — рассорюсь с тобой навеки. И на следующую твою свадьбу не приду.

— Ну ты и злюка! — надула губы Альмира. — Но я и вправду ничего не знаю! Про то, что Долохов сильно болен, мне отец проболтался.

— Не сказать, что сильно, — пожала я плечами. — Как обычно. С сердцем у него давно был непорядок.

— Говорят, ему осталось не больше полугода. Даже и меньше.

— Кто говорит? Марк?

— Нет, увы. Марк поставил диагноз, еще два лекаря подтвердили, что дело плохо. Ну и Ратмир его видел…

— Кто видел? — вот теперь я испугалась по-настоящему. — Ратмир? Кто такой Ратмир?

— Князь Снежин, — пискнула Альмира, вжимая голову в плечи.

— Какого демона?

— Ратмир ездил к Долохову просить денег на… Ну, Казимир все равно не дал.

Я уставилась на «подругу» с ужасом. Что она наделала? Да, у моего брата слабое сердце, я знала об этом всегда. Именно поэтому Марк частенько приезжал его проведать.

А еще у Казимира есть деньги, и об этом знают все на Юге. Мало кто помнит, что он заработал их сам, тяжелым трудом и острым разумом.

И если какой-то паршивый революционер, будь он хоть сто раз князем, посмел угрожать моему не слишком здоровому брату и требовать у него денег, я этого революционера своими руками придушу. А заодно и ту дуру, что слишком много болтает.

— Честное слово, Ратмир ничего дурного не сделал! И я ему ничего не говорила! Он услышал наш с тобой разговор. Ну, тогда, у меня дома.

— У тебя дома при живом муже и строгом отце был мужчина? — тихо спросила я.

— Ну… он жил у меня в спальне несколько дней. Анатоля я все равно не пускала…

Я прикрыла глаза и подумала, что Альмира совершенно безумна. Как и ее Ратмир. Один бомбами кидается, другая нарушает все правила приличия. Я бы к такому опасному человеку даже подойти опасалась, не то, что в дом его пускать.

— И ты с ним снова спала, конечно?

— Конечно. Тем более, что я замужем… была. Всегда можно сказать, что ребенок от мужа.

Святые небеса, дайте мне сил! Она еще и беременна? То-то так кривилась от запаха кофе!

— Альмира, ты дура. Абсолютная и безнадежная.

— Зато никто не смеет мне указывать, как жить. Потому что, запомни, моя дорогая, я всегда выбираю себя. Свои желания, свое удобство. Мой муж никогда не сделает ничего такого, что меня огорчит. Потому что самая лучшая любовь — та, что по расчету. А самый верный расчет — по любви.

И взглянула на меня с вызовом.

Да. Я балованная, а Альмира — в тысячу раз больше. Тяжело ей в жизни придется. Хотя… возможно, тяжело будет ее мужчинам.

— Послушай, одолжи мне свой ландолет и кучера, — сменила я тему. — Я хочу съездить к брату. К вечеру вернусь.

— Да пожалуйста, — кивнула подруга. — Я сейчас распоряжусь.

Путь до родного дома по раскисшим дорогам занял куда больше времени, чем мне бы хотелось. Хватило и на раздумья, и на сомнения. Несколько раз я порывалась окликнуть кучера и развернуть ландолет обратно. Было страшно. Я снова — нашкодивший ребенок, и брат в полной мере имеет право меня отругать.

Кутаясь в теплый плащ, я кусала губы и растирала озябшие руки.

Как же сложно быть взрослой!

Усадьба ничуть не изменилась за время моего отсутствия. разве что листья окончательно облетели и трава пожухла. Кучер остановил ландолет у самого крыльца, я, прячась от вновь хлынувшего дождя, побежала в дом. Двери были открыты.

— Душенька наша Ольга Федотовна! — всплеснула руками Устина, выглянувшая на шум. — Вернулась! Мокрая вся! Снимайте скорее плащ, не то простынете!

— Там на дворе кучер, надобно его в дом позвать и горячим накормить, — быстро сказала я. — Позови Ермола, пусть займется. И лошадь распрячь. А это еще кто тут?

Я с удивлением воззрилась на рыжего мальчишку, что появился в прихожей.

— Маруш я, — баском напомнил мне старый знакомец. — Помните, вы еще портрет меня просили рисовать?

— Точно. Ты что тут делаешь?

— Ночую нынче. Пока Казимиру Федоровичу нездоровится, я его поручения выполняю.

— Ну ладно. Молодец.

Значит, брату все еще нехорошо. Наверное, из-за меня.

— Душенька, я заварю вам чаю с медом да липовым цветом, и не спорьте даже. На ужин что желаете? Есть гребешки морские в сливочном соусе, лисички жареные, кулебяка еще, творожник…

Устина говорила так вкусно, что я невольно сглотнула. Давненько меня так никто не потчевал. В ресторане я теперь брала то, что дешевле. Кормить-то приходилось троих. И если Марк ел не так, чтобы много, то братец его был вечно голоден.

— Кто же нынче продукты заказывает?

— Так Маруш. Он такой ловкий!

Я взглянула в окно и вздохнула:

— Мне засветло вернуться нужно. Не буду ужинать.

— Да куда ж вы в такой ливень? Не пущу!

— Казимир Федотович вас видеть желает немедленно, — вновь выскочил рыжеволосый паренек. — В спальне он. Вот, возьмите туфли домашние.

И вправду ловкий. Ушлый мальчишка. Успел и брату доложить о моем прибытии, и туфли мои разыскать. Далеко пойдет.

Переобувшись, я медленно поднялась по лестнице. Теперь меня страшил не предстоящий разговор, а болезнь брата. А вдруг он и в самом деле при смерти? Как смотреть ему в глаза?