Любовь сильнее расчета

Глава 17

Мейсон возвращался после маскарада домой пешком, и в звуке каждого его шага слышались решимость и гнев. Как она посмела не подчиниться ему и подвергнуть опасности себя и его племянниц только ради того, чтобы посетить этот глупый бал?

Райли! Она когда-нибудь перестанет доводить его до отчаяния?

Мейсон глубоко вздохнул. В глубине души он вынужден был признать, что обрадовался, увидев ее. Она избавила его от необходимости весь вечер выслушивать пустые разговоры миссис Пиндар и ее дочери.

По дороге от фешенебельного городского дома Ивертона до Эшлин-сквер он раздумывал над смыслом своего разговора с миссис Пиндар, под ее вежливыми намеками чувствовалась угроза:

«Женитесь на моей дочери, или я найду другого неудачника, который сделает ее графиней».

Высказав это, она сообщила, что на следующий день к нему зайдет ее поверенный, чтобы обсудить дела. Мейсону не понравилось, как сузились зрачки леди, делая ее похожей на хорька, охотящегося за цыпленком, когда она с улыбкой добавила: «Может оказаться, милорд, что мой поверенный найдет убедительные аргументы, которые преодолеют ваше сопротивление».

Сопротивление! Теперь у него не оставалось сомнений в том, кто скупает векселя Фредди и зачем. С каждым шагом гнез его все возрастал. Носком сапога он поддел валявшийся на дороге камень и с силой швырнул его в темноту.

В кого он превратился?

Да, он — Эшлин нового типа. Только ничем не похож на почитаемый и уважаемый оплот своей семьи, каким он себя представлял. Так в чем же он совершил ошибку?

Мейсон понял. Он потерял честь и самоуважение, когда решил предпочесть брак по расчету браку по любви. Ибо, когда он стал ухаживать за богатой Далией Пиндар, его сердце не принадлежало ему. Оно покорено Райли. Но как он может жениться на ней?

У него не было ни гроша. В течение последних семи месяцев он снова и снова пересматривал капиталовложения Фредди, расчетные книги, каждый клочок бумаги, пытаясь обнаружить хотя бы что-нибудь, что позволило бы ему выгодно поместить последнее пенни, остававшееся у семьи.

И ничего не нашел! У него ничего не было. Он мог предложить только себя этой трудолюбивой целеустремленной женщине.

Но Райли смотрела на него по-другому. Для нее титул графа не имел никакого значения. Он даже подозревал, что его благородный титул делал его менее привлекательным для женщины, чуждой условностей. Добравшись до Эшлин-сквер, Мейсон посмотрел на свой дом, где в окне библиотеки горела одинокая свеча.

Она ждала его.

Мейсон знал, что должен сделать. Он может жить ради любви и потерять все, или может обеспечить своим близким покой и благополучие, отказавшись от того, чего хочет сам.

Другого выбора у него не было.

Райли ждала Мейсона в библиотеке. Ей хотелось подойти к окну и посмотреть, как он будет входить в дом, но она сдерживала себя. Райли знала, что, если она увидит его на ступенях дома, то потом у нее не хватит духу сделать то, что она должна была сделать.

Райли собиралась проститься с ним.

Она выполнила свое обещание: подготовила девиц к дебюту, о чем свидетельствовало количество поклонников, преследовавших их весь вечер. И теперь оставалось не долго ждать, когда предложения руки и сердца потоком хлынут в дом Эшлина.

«По крайней мере девушки найдут свое счастье, — думала Райли. — И в этот вечер я тоже порадуюсь за них».

В ожидании Мейсона девушка оглядела комнату в поисках, чем бы ей заняться до его прихода, и заметила очки, лежавшие на столе поверх книги. Любопытство оказалось сильнее ее, и она оглянулась, чтобы убедиться, что поблизости никого нет, взяла очки и внимательно рассмотрела их.

Они придавали Мейсону такой строгий вид и в то же время казались такими безобидными, когда лежали, забытые на столе. А как же он обходится без них? Вдруг он сделает предложение не той девушке, ведь столько пастушек бродило по залу. Вот уж разозлится миссис Пиндар! Так и надо этой интриганке.

Райли взглянула на очки, которые держала в руках, а затем на зеркало, висящее над камином. «Интересно, а что он в них видит?» — подумала она, подошла к камину, зажмурила глаза и надела очки. Открыв глаза, она удивилась — стекло в оправе было гладким и плоским. Она смотрела на свое отражение, удивляясь, зачем граф носит очки, если в них не нуждается.

— Потому что, когда ты сын самого известного повесы, а хочешь, чтобы тебя считали серьезным ученым, надо стараться как можно меньше походить на светского денди, — раздался голос Эшлина, появившегося в дверях.

Райли быстро повернулась.

— Что вы сказали?

— Вы удивлялись, почему я ношу очки, когда они мне не нужны. — Мейсон вошел в комнату. — Все же от них есть толк: даже вы кажетесь настоящим синим чулком.

Застигнутая врасплох, она покраснела и сняла очки.

— Простите, — торопливо извинилась Райли и протянула их ему. — Не знаю, что на меня нашло.

— Любопытство, вероятно, — предположил он и, взяв у нее очки, положил их обратно на стол. — По привычке я все еще ношу их.

Райли оказалась в глупом положении. Она-то собиралась встретить его как настоящая Афродита, полулежа в ожидании возлюбленного, в такой соблазнительной позе, что он бросился бы к ее ногам и поклялся в вечной любви, раз и навсегда отрекаясь от Далии Пиндар.

Погруженная в свои мысли, Райли не заметила, как он подошел к ней, пока Мейсон не положил руки ей на плечи. Его прикосновение было каким-то другим. Более сильным, более властным. Может быть, он просто сердился на нее, но она чувствовала, что что-то изменилось.

— Райли, о чем вы думали, когда нарушили мое приказание?

Он был серьезен, но на его лице она видела твердую решимость, а от его проницательного и пристального взгляда у нее по спине побежали мурашки.

— Ваше приказание было ошибкой. Я не понимаю, какая опасность, если она и была, могла угрожать мне в доме герцога.

— Вы могли хотя бы выбрать не такие бросающиеся в глаза костюмы. Греческие богини, придумали тоже!

Постукивая пальцем по губе, Райли задумалась, — Да, наверное, мне следовало одеть их пастушками, тогда бы мы отлично затерялись в стаде.

— Это не смешно, — сказал Мейсон по-прежнему суровым тоном, но Райли видела по блеску его глаз, что он сдается.

— Вы считаете, что этот костюм неудачен? — Она отступила на шаг и медленно повернулась перед ним. — Человек с классическим вкусом, как у вас, я думаю, нашел бы его весьма интригующим.

Он скрипнул зубами.

— Даже слишком интригующим. Я знаю, у нас трудно с деньгами, но неужели вы не могли найти кусок материи, чтобы сделать что-нибудь более приличное?

— Приличное? — Райли улыбнулась, затем выставила обутую в сандалию ногу так, что через разрез стала видна обнаженная кожа. — Я не вижу здесь ничего неприличного. А вы?

Она подошла к нему и, взяв его руки, провела ими по своему телу, и Мейсон почувствовал форму ее груди и изгиб бедер.

— У вас под ним ничего нет, — хрипло сказал он, и Райли услышала его прерывистое дыхание.

— Может быть, нет, а может быть, и есть, — шепотом ответила она. — Это можно проверить.

Мейсон больше не нуждался в поощрении. Схватив ее, он с жадностью прижался к ее губам. Страсть сжигала его. Райли приоткрыла губы, отвечая на его поцелуй.

Ах, если бы он мог длиться вечно! Мейсон, казалось, готов был исполнить любое ее желание. Когда наконец он оторвался от нее, Райли почти задыхалась.

— Пока вы в Лондоне, вам каждый день грозит опасность, — сказал Мейсон.

— Только от вас, — прошептала она и, встав на цыпочки, снова поцеловала его.

Райли и не предполагала, что будет так легко убедить Сент-Клера, что приличиям и чести нет места в их отношениях. Она хотела всего лишь на одну ночь принадлежать человеку, которого никогда не получит. Она не винила его, ибо приданое Далии Пиндар послужит основанием, на котором он построит столь ценимую им достойную жизнь.

Этого Райли не могла ему дать. Ее театр может отсрочить оплату его самых крупных долгов, но не обеспечит крышу над головой его семье и не починит каменные развалины Санборнского аббатства. Поэтому, если в будущем для нее не найдется места в этом уютном респектабельном мире, то сегодня она вообразит себя богатой наследницей и достойной невестой.

Она любила его всем сердцем.

Мейсон целовал ее, и от его поцелуев у нее слабели колени и прерывалось дыхание. Она прижала ладони к его груди и почувствовала крепкие мускулы и сильные удары сердца. Мейсон быстрым движением сбросил фрак и избавился от галстука. Райли помогла ему расстегнуть и снять рубашку. Взглянув на него, Райли подумала, что никогда еще не видела столь великолепно сложенного мужчину. Она выросла в театре, и ей приходилось видеть мужчин, переодевавшихся, часто в тесноте кулис, во время спектаклей, поэтому вид полуобнаженного мужчины не пугал ее. Но от красоты его тела у нее перехватило дыхание. Райли знала, что последует дальше, — он еще крепче обнимет ее, как бы давая понять, что она принадлежит ему. И Райли радостно вступала в этот зовущий ее упоительный мир.

Мейсон спустил платье с ее плеч и посмотрел на обнажившуюся грудь. Райли подумала, что должна бы испытывать смущение, но блеск в его глазах говорил ей, что она желанна. Он прижал ее к себе и обнял за талию. Его губы жаркими поцелуями покрыли ее шею с такой жадностью, словно он наконец мог утолить свой голод. Райли замерла, когда Мейсон с благоговейным вздохом нежно коснулся губами ее груди. Она и представить не могла, что сможет испытать такие острые возбуждающие ощущения.

Райли будет принадлежать ему, она одна, и к черту все трудности, ожидавшие их. Эшлины всегда шли по жизни собственным путем, настало время и ему проложить свой.

Он найдет способ расплатиться с долгами Фредди и пошлет миссис Пиндар с ее жадностью ко всем чертям. Он женится на женщине, которую полюбил. Во все это было легко поверить, держа Райли в объятиях. Мейсон оглядел комнату, и не нашел места, где они могли бы заняться любовью, кроме жесткого пола и протертого тонкого ковра.

«Так не годится», — решил он. Но куда им деваться? Не нести же ее через весь дом в таком состоянии! Мейсон сознавал, что оставались еще некоторые приличия, которыми он не мог пренебречь.

— Моя комната, — прошептала Райли. — Пойдемте ко мне.

Он улыбнулся. Это была единственная комната на этаже, где было то, в чем он нуждался в эту ночь. Кровать, а в ней Райли. Быстрым движением Мейсон подхватил Райли на руки и перенес через холл. Толкнув коленом дверь, он вошел и плечом затворил ее.

Мейсон осторожно опустил Райли на ее простенькую кровать. Горничная оставила в камине огонь, наполнявший комнату уютным теплым светом, но Райли дрожала.

— Тебе холодно? — спросил он.

Райли покачала головой и, взяв его лицо в ладони, притянула к себе.

— Ненасытная девочка, — проворчал он, отвечая на поцелуй.

— Вероятно, сегодня вечером мне следовало надеть костюм Жадности, — пошутила она.

— Нет, — засмеялся он, — если Афродита когда-то существовала, то ты ее истинное воплощение.

— Тогда я повелеваю тебе отдать мне свою любовь, — с величественным жестом сказала Райли.

— Как пожелаете, миледи. — Мейсон был счастлив исполнить ее царственное повеление.

Он осторожно снял с нее платье. Теперь она лежала перед ним с распущенными волосами, разметавшимися по плечам и телу, только диадема украшала голову. Чувственная поза ее гибкого тела звала его. Сбросив остававшуюся на нем одежду, Мейсон лег рядом с ней. Их тела слились в чувственном объятии.

Райли никак не могла поверить, что это происходит в действительности. О чем она думала? Она же не знает, как надо вести себя в постели с мужчиной! Но в то же время, лаская Мейсона, Райли поняла, что ей не требуется большого опыта, потому что каждое ее прикосновение возбуждает его.

Она повторяла его ласки, целуя и изучая его тело, пока не почувствовала его напряженность. Она замерла на мгновение, но, как и ранее, повиновалась своему инстинкту и погладила его возбужденную плоть.

Должно быть, она сделала все правильно, потому что он глубоко вздохнул и замер. Когда Райли остановилась, он прерывающимся голосом попросил:

— Нет, пожалуйста, продолжай.

Довольная, она охотно подчинилась. Мейсон целовал ее груди. При прикосновении его губ к соскам ее тело напряглось от нарастающего внутри желания. Он гладил ее тело, и она отвечала на его прикосновения со все разгоравшейся страстью. Его рука скользнула между ее бедер, и у нее перехватило дыхание. Он убрал руку и с нежностью отвел с ее лица растрепавшиеся волосы.

— Когда ты говорила мне, что у тебя никогда не было любовника, — тихо сказал Мейсон, — то хотела сказать, что никогда не занималась этим, не так ли?

— Естественно, если у женщины не было любовника, — резко ответила Райли.

— Ну вот, опять артистический темперамент. — Мейсон наклонился и поцеловал ее. — Мне все равно, было или не было, но поскольку не было, я хочу предупредить тебя, что, может быть, будет больно.

— Я это прекрасно знаю.

Он удивленно посмотрел на нее:

— Откуда ты можешь знать?

— Я всю жизнь жила в тесноте, я слышала, как люди занимались любовью. Судя по крикам и стонам, это не самое большое удовольствие, но ты хочешь убедить меня в обратном. — Райли смущенно улыбнулась. — Так убеждай!

И он целовал и ласкал ее, доводя до неистовства.

— О, Мейсон, — прошептала она, забывая о своих страхах.

— Будет еще лучше.

Райли не понимала, как это может быть, но он прижался к ней всем телом и осторожно вошел в нее. Сначала она испытывала некоторое неудобство, но Мейсон не спешил и медленно преодолел преграду, охранявшую ее невинность. Боль быстро прошла, он успокоил ее нежными поцелуями и ласковыми словами. Мейсона теперь ничто не останавливало, и бедра Райли двигались в одном ритме с ним.

Райли чувствовала, что внутри ее что-то накапливается, но не понимала что, пока ее не охватило неудержимое, невыносимое желание, которое внезапно вырвалось наружу взрывом страсти. Если бы Мейсон не прижимался к ее губам, она издала бы торжествующий вопль. Мейсон тоже в изнеможении обмяк в ее объятиях.

Некоторое время они молчали, потрясенные тем, что только что произошло с ними. Наконец Райли, его богиня любви, приподнялась и, опершись на локоть, сказала ему:

— Теперь я знаю, что означали эти крики.