Любовь среди руин

Глава 5

Мимоза проснулась рано.

Заглянувшая в спальню горничная предупредила ее:

— Мадам Бланк с утра плохо себя чувствует. Ее мучает мигрень, и она не встает с постели.

— О, как мне ее жаль, — воскликнула Мимоза.

На самом деле она была даже рада. Бесконечная болтовня Сюзетты очень утомляла.

После завтрака девушка впервые почувствовала себя свободной и предоставленной самой себе.

Поэтому она сразу же направилась к шкафу, куда спрятала рукопись книги своего отца, которую доставили на виллу на следующий день после ее появления здесь.

На ее счастье, когда слуга принес пакет, она была в комнате одна.

Не имея никакого желания пускаться в длинные объяснения с Сюзеттой, она поспешно спрятала рукопись в шкаф в гостиной.

Теперь она достала пакет и вскрыла.

Увидев почерк отца. Мимоза почувствовала, как к глазам подступили слезы.

Сначала ей было трудно читать записи, сделанные им в Фубурбо Майус, но рукопись оказалась очень интересной, поскольку отец успел проделать большую работу, прежде чем умер от укуса проклятой змеи.

Она разложила страницы на столе и начала читать о возникновении нумидийского города, ставшего союзником Карфагена в последней Пунической войне.

Ричард Шенсон изучил все известные материалы о Фубурбо Майус прежде, чем они отправились туда сами.

Его не покидала уверенность, что, когда раскопки руин будут наконец завершены, в научные знания о римлянах добавится новая глава.

Она разбиралась в записях отца, которые еще не успела переписать своим четким почерком, когда дверь открылась.

— К вам какой-то господин, мадемуазель, — объявил слуга.

Мимоза удивленно подняла глаза — в комнату вошел мужчина, которого она никогда раньше не видела.

Она отметила элегантность, с которой он был одет.

Незнакомец оказался молод и красив, и еще прежде, чем он заговорил, она решила, что это англичанин.

Герцог же не спускал с Мимозы изумленного взгляда.

Граф Андре упоминал о красоте матери молодой американки, но, увидев девушку перед собой, герцог нашел, что она, бесспорно, одна из самых прекрасных женщин, которых он когда-либо встречал.

Солнечные лучи золотили ее волосы, а глаза, которые она подняла на него, сияли голубизной летнего неба.

Он также заметил, что она испугалась.

Ему показался странным ее испуг при его появлении, и он торопливо заговорил:

— Доброе утро, мисс Тайсон. Прошу покорнейше простить меня за вторжение. Позвольте представиться — я герцог Элрок. Я прибыл в Тунис, чтобы осмотреть недавно начатые раскопки руин римского поселения — Фубурбо Майус.

Пока он говорил. Мимоза встала. Герцог продолжал:

— Проездом сюда я побывал в Париже и привез вам привет от графа Андре де Буассена.

Из слов графа герцог заключил, что рекомендация того будет встречена с восторгом.

Однако, к его удивлению. Мимоза отвела глаза и покраснела.

Нежная кожа девушки была бела, и герцог нашел, что румянец, окрасивший ее лицо, подобен первым рассветным лучам солнца и не менее прекрасен.

Сделав над собой усилие (большое усилие, отметил он). Мимоза вежливо сказала:

— Вы не присядете?.. Может быть, вы… хотели бы чего-то освежающего?..

— На судне, на котором я прибыл в Тунис, мне подали отвратительный завтрак, — ответил герцог, — и если это не доставит вам лишних хлопот, я с огромным удовольствием выпил бы чашечку кофе.

— Да, да, конечно.

Мимоза позвонила, и поскольку слуга появился почти сразу, она предположила, что он, должно быть, ожидал ее звонка в холле.

— Принесите нам кофе, пожалуйста, — распорядилась девушка.

Она подошла к герцогу и опустилась в кресло.

— Так вы приехали сюда взглянуть на руины Фубурбо Майус, — проговорила она. — Я думаю, это зрелище покажется вам захватывающим.

— Вы там были? — удивился герцог.

Мимоза, не подумав, кивнула.

— О да.

Но тут она вспомнила, что ее двоюродная сестра вряд ли поехала бы туда.

Она испуганно посмотрела на рукопись сэра Ричарда, лежавшую на столе, и герцог, невольно проследив за направлением ее взгляда, прочел название «Фубурбо Майус», написанное большими заглавными буквами на верхнем листе.

Он встал со словами:

— У вас даже есть какие-то записи об этом месте! Кто их автор?

Возникла пауза, прежде чем Мимоза сумела произнести:

— М… мой… дядя… сэр Ричард Шенсон.

Она говорила запинаясь, и герцог пристально посмотрел на нее.

— Ричард Шенсон — ваш дядя? — спросил он. — Я и понятия не имел об этом. Я знал, что ваш отец — американец, и мне казалось, что ваша мать американка.

— О нет, — сказала Мимоза. — Она англичанка.

Она ничего больше не стала объяснять, но герцог продолжал пристально смотреть на рукопись ее отца.

— Вы можете посчитать меня чересчур назойливым, — сказал он наконец, — но я был бы чрезвычайно благодарен, если бы вы или скорее ваш дядя позволил мне прочитать его записи.

— Мой… мой дядя… умер, — сказала Мимоза.

— Умер?! — воскликнул герцог. — Мне жаль слышать это. Эти записи сделаны перед смертью?

— Да.

Она подумала, что ей следует быть очень осторожной, чтобы не сказать лишнего или не дать малейший повод заподозрить, кто на самом деле она такая.

Но потом она убедила себя в нелепости своих страхов.

Он знал ее как мисс Тайсон, и почему он должен заподозрить, будто она на самом деле кто-то другой?

В конце концов, он совершенно посторонний человек.

Герцог не спускал глаз с бумаг, разложенных на столе.

Наконец он сказал:

— Когда я был в Париже, мисс Тайсон, я видел графа Андре де Буассена, с которым как-то встречался раньше. Он сказал мне, что вы с ним друзья и что он останавливался у вас, когда был в Тунисе.

Он сделал паузу, но, поскольку девушка молчала, продолжил:

— Как я понял, он жил у вас на вилле, и, хотя это может показаться бесцеремонным с моей стороны, я подумал, не примите ли вы и меня в качестве своего постояльца.

Этого Мимоза могла меньше всего ожидать, поэтому мгновение только молча смотрела на него. Прежде чем она сумела прийти в себя, он улыбнулся ей:

— Я застал вас врасплох и полагаю, вы посчитали, что с моей стороны было бесцеремонным вторгнуться сюда без надлежащей договоренности.

Она ничего не ответила, и герцог продолжал:

— Я никогда раньше не был в Тунисе, но у меня есть подозрение, что отели здесь окажутся неудобными, а кормить в них будут ужасно.

Не сдержавшись. Мимоза расхохоталась:

— Да, полагаю, вы правы.

— Тогда вы поймете, почему я молю вас проявить сострадание к страннику в чужой стране.

— Мне кажется… — нерешительно произнесла Мимоза, — вы могли бы… остаться здесь.

Произнося эти слова, она подумала, что присутствие англичанина рядом с ней может оказаться приятным.

С ним можно было бы поговорить, устав от бесконечной болтовни Сюзетты, причем поговорить на родном ей языке.

Как будто поняв ее нерешительность, герцог поспешил заверить девушку:

— Обещаю не доставлять вам никаких хлопот, и, конечно, я собираюсь отправиться в Фубурбо Майус, как только смогу организовать эту поездку. Насколько я понимаю, это место находится на некотором расстоянии от Туниса.

— Вам необходимо будет нанять погонщиков верблюдов, чтобы добраться туда, и обзаведитесь палаткой для ночлега.

— Я смогу организовать это, — сказал герцог, — но вы, мисс Тайсон, оказали бы мне неоценимую помощь, если бы порекомендовали, кого нанять. Полагаю, многие из погонщиков верблюдов — воришки, и когда кто-то отправляется в необитаемую часть страны, всегда есть шанс, что он никогда не вернется.

Мимоза не ответила.

Она думала о том, что и ее отец никогда больше не вернется, хотя никакой вины погонщиков верблюдов в этом не было.

Герцог тоже помолчал немного, потом сказал:

— Мой багаж и мой камердинер ожидают у ваших ворот. Мне кажется, что кучер того обветшалого экипажа, который привез меня сюда из порта, ждет не дождется, когда ему заплатят.

Это прозвучало настолько забавно, что Мимоза хихикнула:

— Тогда, без сомнения, вы должны заплатить ему, а слуги принесут ваш багаж.

— Значит, мне можно остаться? — спросил герцог.

— По крайней мере до вашего отъезда в Фубурбо Майус.

— Прежде чем я туда отправлюсь, я должен непременно прочитать книгу вашего дяди.

Он улыбнулся ей и собрался уйти как раз в тот момент, когда в дверях появился слуга с кофе.

— Лучше позвольте моему слуге Жаку заплатить вашему кучеру, — предложила Мимоза. — Он предупредит и вашего камердинера, что вы остаетесь здесь. А вы тем временем выпьете кофе, пока он еще горячий.

— Полагаю, это превосходная мысль.

Герцог достал из кармана несколько монет, протянул их Жаку и по-французски велел ему вместе с его камердинером принести багаж.

Мимоза разлила кофе, и герцог, приняв чашку из ее рук, опустился в кресло возле открытого окна.

Он смотрел на сад, любуясь красотой цветов.

— Это самая очаровательная вилла из всех, что я когда-либо видел! А ваш сад — само совершенство!

Мимоза ничего не ответила.

Ей было неловко принимать комплименты по поводу не принадлежавшей ей виллы и сада, в благоустройстве которого она не принимала никакого участия.

Она начала спрашивать себя, правильно ли поступила, принимая герцога в качестве гостя.

Но с появлением этого человека Мимоза ощутила такое чувство безопасности, какого не испытывала здесь еще ни разу.

То, что он — англичанин, возможно, поможет ей, хоть Мимоза и не представляла себе, каким образом найти способ вернуться в Англию.

— Насколько я понял, граф Андре содействовал французской администрации в установлении их традиционно эффективного правления, — попробовал начать беседу герцог.

К его удивлению. Мимоза покраснела и торопливо переменила тему:

— Мы говорили о записках моего… дяди, которые, как мне кажется, очень вам пригодятся, когда вы посетите Фубурбо Майус.

— Я в этом уверен. Но мне горько было услышать от вас о его смерти. Он умер здесь, или это случилось по его возвращении в Англию?

— Это… случилось здесь, — ответила Мимоза.

Ей явно было мучительно говорить на эту тему.

Герцог тактично начал рассказывать о других местах, которые он посещал, и о тех развалинах римских городов, которые показались ему наиболее интересными.

Эта тема заставила глаза Мимозы снова заблестеть.

Не могло быть сомнения — девушка испытывала настоящий интерес к его рассказу.

Это удивило герцога, потому что он никогда еще не встречал женщины, которая хоть в малейшей степени проявила бы интерес к раскопкам. Все они интересовались только им.

Те, с кем ему случалось беседовать на эту тему, вежливо слушали, но потом как можно быстрее переводили разговор на себя или на что-то более личное.

Мимоза, однако, засыпала его вопросами о том, что он нашел в Алжире и Ливии.

Вопросы были не только разумными, но, подумал герцог, выдавали такие ее познания в этой области, которые озадачили его.

Они говорили о римлянах, их история, их огромной империи, пока не пришло время обеда.

— Я и понятия не имела, что уже так поздно! — воскликнула Мимоза. — Пожалуйста, простите меня, если я вам надоела, но ваши рассказы показались мне совершенно захватывающими!

И, прежде чем герцог смог ответить, добавила:

— Наверное, вы не отказались бы от бокала шампанского. Мне следовало предложить это раньше.

— Как правило, я пью очень мало, — признался герцог, — но сегодня, я чувствую, мне надо отметить ваше гостеприимство и доброту ко мне, и бокал шампанского был бы очень кстати.

Мимоза отдала распоряжение.

Пока она разговаривала со слугой, герцог поднялся, подошел к открытому окну и выглянул в сад.

— Именно таким я и представлял Тунис, — сказал он, — однако был разочарован, пока ехал сюда от порта по улицам вдоль обветшалых зданий, нуждающихся хотя бы в покраске.

— Некоторые выглядят просто ужасно, — согласилась Мимоза, — но в центре города все заметно улучшилось с тех пор, как появились французы.

— Яне думаю, что местным жителям нравится, когда их заставляют вести себя как следует, — заметил герцог, — но я уверен: со временем они поймут, что все делается для их же собственной пользы.

Мимоза засмеялась:

— Ваши слова похожи на то, что обычно говорила моя няня.

— Теперь и я вспоминаю, как моя няня говорила мне то же самое! — откликнулся герцог. — Так, значит, вы воспитывались в Англии?

Он удивился, когда Мимоза снова смутилась и не сразу ответила на его вопрос:

— Ив Англии, ив… Америке.

Он обнаружил, что ему трудно понять эту девушку.

Учитывая, что его собеседница покинула Париж вместе с графом Андре, чья репутация ни для кого не являлась тайной, она казалась удивительно наивным созданием и выглядела много моложе, чем он ожидал.

— Конечно же, вы живете здесь не одна? — спросил он.

— Нет… нет, — ответила Мимоза. — Мадам Бланк, она француженка, живет со мной, но сегодня у нее ужасная мигрень, и она не встает с постели.

— Меня бы удивило, если бы у столь юной и красивой дамы не оказалось компаньонки, — заметил герцог. — Я понимаю, вы уехали сюда после гибели ваших родителей в том ужасном железнодорожном крушении. Полагаю, вы стремились бежать от всего, напоминавшего вам о них.

— Д-да… Именно поэтому я… уехала, — согласилась Мимоза.

Она чувствовала, как спотыкается на каждом слове: лгать она не умела.

Нехорошо было уже то, что она притворялась Минервой перед Сюзеттой и слугами.

Но почему-то это получалось у нее намного легче, может быть, из-за того, что говорить приходилось на иностранном языке.

Но ложь на родном языке, по-английски, воспринималась как еще большая ложь, и выговорить ее было трудно.

Если и было на свете что-то, к чему ее родители всегда относились с отвращением, так это ко лжи любого сорта.

Они учили Мимозу всегда говорить только чистую правду.

— Лгать — не только малодушно, — сказал ей отец, когда она была еще совсем маленькой девочкой, — но и унизительно. Ложь унижает, делает тебя запятнанной в твоих собственных глазах. И еще — ложь всегда выходит наружу.

Теперь, вынужденная лгать, Мимоза надеялась, что герцог никогда не узнает правды, никогда не разоблачит ее.

Он казался ей добрым человеком, и она была уверена, что сам он отличался правдивостью и прямотой.

Она не могла понять, почему так решила.

Но Мимоза не сомневалась в своей правоте, так же как не сомневалась в злобном характере мсье Шарло даже до того, как узнала об этом из его собственных слов.

Таким же необъяснимым образом она была уверена, что герцогу можно доверять.

«Неужели он разоблачит меня?..»— подумала она и решила, что безопаснее всего переменить тему и поговорить о чем-либо еще.

После обеда герцог сказал, что намерен поскорее заняться приготовлениями к поездке в Фубурбо Майус, куда он стремился попасть как можно скорее.

Мимоза объяснила ему, где он сможет нанять лучших погонщиков верблюдов, и добавила:

— Конечно, лучше, хотя и намного дороже, нанять проводников с лошадьми. Вы ведь один, и вам не нужна большая палатка, а маленькую легко навьючить и на лошадь.

Они немного помолчали.

Потом герцог обратился к ней:

— Чего я и впрямь хотел бы, так это чтобы вы поехали со мной, хотя я и напоминаю ребенка, пожелавшего достать пуну с неба.

Трудно найти лучшего гида, учитывая ваши собственные впечатления и знания, почерпнутые из книги вашего дяди. Вы ведь сказали, что уже побывали там.

Мимоза замерла, затаив дыхание: она поняла, что очень хотела бы сделать то, что предлагает герцог.

Поездка позволила бы ей снова увидеть могилу ее отца и помолиться там.

Ей было также интересно, какое впечатление Фубурбо Майус произведет на герцога.

Так же ли будет он взволнован, как она или сэр Ричард?

Девушка сказала себе, что подобная идея несбыточна, но тут же спросила себя:

— А почему бы и нет?

Она — сама себе хозяйка и ни перед кем не должна отчитываться.

Кого будет интересовать, поехала ли ома в Фубурбо Майус, или осталась на вилле выслушивать болтовню Сюзетты?

Герцог наблюдал за ней.

— Если вы действительно думаете… будто я смогу оказаться вам полезной… Тогда, конечно, я бы с радостью отправилась с вами в Фубурбо Майус.

Он хлопнул в ладоши и воскликнул:

— Замечательно! Спасибо, большое спасибо! Я знаю, вы поможете мне, и я преисполнен такой благодарности, что не могу выразить ее словами.

— Об одном я обязана предупредить вас — вы должны быть очень осторожны: там много змей. Мой… мой дядя… он умер от укуса ядовитой змеи.

— Вы были тогда с ним?

Вопрос застал ее врасплох.

На мгновение она представила лицо отца после того, как его укусила змея.

Она снова видела, как он с неимоверным усилием попытался вернуться к палаткам, а потом рухнул на землю.

— Д-да… Я была там; — чуть слышно прошептала она.

— Это должно было оказаться для вас ударом, — сказал герцог. — Вероятно, жестоко с моей стороны просить вас вернуться туда.

— Нет, нет! Я хочу… вернуться, — твердо заявила Мимоза, как будто внезапно приняв решение. — Я хочу увидеть… его могилу.

— Вы хотите сказать — он там и похоронен? — недоверчиво спросил герцог.

— Люди, которые были с нами, боялись прикасаться к нему. Они очень суеверны и считают змей стражами священных храмов: поэтому-то они и кусают тех, кто вторгается непрошеным.

— Тогда я должен быть осторожен, чтобы не нарушить их покой. Но, думается мне, такое случается нечасто.

— В других местах мы обычно опасались скорпионов, — заметила Мимоза.

Герцог ничего не сказал, но про себя отметил, что она впервые упомянула свои поездки к другим римским развалинам.

Он думал, что она только читала о тех раскопках в Ливии и Алжире, о которых он ей говорил.

Но он сказал себе, что такое невозможно.

Все слышанное им о Тайсоне было связано с городами, только не древними, а городами настоящего.

Английские газеты частенько писали о его поездках из Америки в Европу и обратно.

Герцог припоминал, что Клинт Тайсон имел дела практически во всех странах Европы.

Его огромное состояние явилось причиной появления бесчисленных газетных статей, посвященных ему.

Пресса следовала за ним по пятам и отмечала все события в его жизни, как если бы он принадлежал к королевской семье.

Но герцог не припоминал, чтобы где-нибудь писали о посещении Тайсоном тех мест, которые они обсуждали с его дочерью.

Вместе с тем из их беседы определенно явствовало, что эта девушка была столь же хорошо знакома с некоторыми городами Римской империи, как и он сам.

Он точно помнил: граф Андре сказал ему, что никогда не посещал Фубурбо Майус.

Почему же тогда, недоумевал герцог, дочь Тайсона оказалась там со своим дядей.

Вне всякого сомнения, сэр Ричард не мог одобрить ее роман с графом.

Все это с быстротой молнии пронеслось в голове герцога, но он поостерегся говорить об этом вслух, так как боялся расстроить девушку.

Послушавшись ее совета, он отправился туда, где можно было нанять лучших лошадей для экспедиции.

Благодаря титулу и властному тону, Элрок получил лучших проводников и обещание приготовить все к следующему утру.

Когда он возвратился на виллу, пора было уже переодеваться к ужину.

Отведенная герцогу комната, где его уже ожидал Дженкинс, оказалась очень удобной.

— Как тут здорово, ваша светлость! — сказал слуга. — И еда хороша, а постель какая, словно на облаке спишь!

Герцог улыбнулся:

— Тогда я оставлю вас наслаждаться всем этим, а сам отправлюсь завтра с караваном.

— Это мне подходит, ваша светлость. Я преспокойненько обойдусь без ночлегов на голой земле и всей этой груды обломков.

Герцог рассмеялся.

Он привык выслушивать критические высказывания Дженкинса по поводу его увлечения раскопками.

Герцог тем не менее оценил превосходный ужин, которым он наслаждался вместе с Мимозой.

Она выглядела чрезвычайно мило в платье своей кузины, которое, несомненно, было сшито в Париже.

Мимоза была тоньше Минервы, но она знала, что слуги и Сюзетта относят ее худобу за счет полуголодного существования, когда она находилась в руках похитителей.

Мимоза нашла, что ужин наедине с мужчиной волнует ее.

Конечно, матушка не одобрила бы ее поездку с этим человеком в Фубурбо Майус; впрочем, отец бы ее понял.

По крайней мере она сумеет показать ему красоту римских развалин, и, возможно, герцог вернется в Англию, еще больше оценив их значение.

«Если я спрошу его, — говорила она себе, — не объясняя всего… быть может, он подскажет мне, как мне поступить и куда мне следует направиться».

Однако будущее представлялось ей туманным.

И все же она чувствовала, что само присутствие герцога уже помогло ей.

Она больше не была так испугана, как раньше.

После ужина они прошли в гостиную, где окна в сад были все еще открыты.

В сопровождении герцога Мимоза вышла на зеленую лужайку.

Она взглянула на звезды, зная, что скоро снова будет смотреть в небо над Фубурбо Майус.

Она помнила, как вместе с отцом смотрела на звезды в том пустынном, безлюдном месте.

Какое-то время герцог наблюдал за девушкой, потом обратился к ней с вопросом:

— Вы, несомненно, очень одиноки здесь теперь, когда граф Андре уехал. Что вы собираетесь делать дальше?

— Я поеду в Англию, — ответила Мимоза.

— Но вы одиноки, и ваша красота пропадает зря, — упорствовал герцог. — Вы очень привлекательны, мисс Тайсон, и многие, должно быть, говорили вам об этом.

Мимоза продолжала смотреть на звезды и в ответ на его слова покачала головой:

— Никто никогда не говорил мне об этом, но… надеюсь, это… так.

Герцог промолчал: ему было непонятно, почему она пытается ему лгать.

Неужели она действительно думает, будто ему неизвестно, что граф Андре был ее любовником?

Или что они жили здесь вдвоем, пока графу не пришлось вернуться в Париж?

Дженкинс рассказал ему, что мисс Тайсон была убита горем, когда граф оставил ее.

Впрочем, герцог слышал и о том, что девушку похитила банда преступников, а когда несколько дней назад мисс Тайсон нашлась, она страдала полной потерей памяти.

Герцог был так поражен, что с трудом мог поверить в это.

Дженкинс расспрашивал повара, говорившего по-английски, и его рассказ подтвердил слуга, которого нанял еще граф, так же как и всех других слуг.

Эта женщина не только лгунья, решил для себя герцог, она еще и очень хорошая актриса!

Как фантастически талантливо играла она роль молоденькой девушки, малознакомой с нравами светского общества и совсем не знавшей мужчин!

Но как, спрашивал он себя, могла она по заказу запиваться румянцем, как умудрялась выглядеть настолько застенчивой… простодушной, слушая его комплименты?

Он упрекнул себя: следует быть довольным тем, что боги послали ему именно то, чего он хотел, — проводника по Фубурбо Майус.

Если мисс Тайсон хотела притворяться наивной и невинной, почему он должен бросать ей вызов?

Она предоставила ему удобную постель на очаровательной вилле, кроме того, обещала служить ему гидом по Фубурбо Майус.

Было бы неблагодарностью требовать большего.

Но, когда они повернули обратно, чтобы войти в дом, герцог понял, что определенно заинтригован.

На стопе в гостиной лежала рукопись сэра Ричарда, и Мимоза сказала:

— Я уверена, что сегодня вечером вам захочется прочитать как можно больше, но я предпочла бы, чтобы завтра вы не брали рукопись с собой.

— Если вы предлагаете мне повод вернуться сюда после окончания моих исследований, тогда я принимаю его с благодарностью.

— Я не смогу перенести, если что-нибудь… случится с этими записями, — сказала Мимоза.

— Обещаю вам, что буду чрезвычайно осторожен. Однако я согласен с вами: было бы рискованно брать их с собой, ведь земля может быть сырой или начнется пыльная буря, как это часто случается. Ведь это Африка!

— Да, я знаю, — согласилась Мимоза. — Однажды мы столкнулись с тучей саранчи, а это пострашнее любой песчаной бури.

Она вспоминала, как они ехали через бесплодную пустыню, когда погонщики верблюдов вдруг стали указывать куда-то вперед.

В ясном небе она увидела низкую темную тучу.

Погонщики спрыгнули с верблюдов, а отец соскочил с лошади. Мимоза последовала их примеру.

Погонщики заставили верблюдов опуститься на колени, чтобы самим спрятаться за ними.

Саранча пролетела над караваном, и люди слышали, как шумят вверху крылья насекомых.

Только когда эти звуки прекратились, Мимоза открыла глаза.

Насекомые облепили лошадь, и даже на плечах Мимозы сидело несколько штук.

Погонщики верблюдов убивали их или стряхивали, и мерзкие твари летели вдогонку остальным.

Это был устрашающий случай.

Мимоза понятия не имела, что ее рассказ еще больше заинтриговал герцога.

Тут она посмотрела на часы.

— Если мы собираемся тронуться в путь рано, — сказала она, — я думаю, было бы разумно лечь спать.

— Согласен с вами.

Она прошла к двери, которую он открыл для нее, и они вместе поднялись по великолепной лестнице.

Когда они достигли площадки, на которую выходили их спальни. Мимоза протянула герцогу руку.

— Спокойной ночи, ваша светлость, — сказала она. — Я не могу выразить, какое удовольствие я получила от нашей беседы.

Надеюсь, что все, увиденное вами, когда вы доберетесь до Фубурбо Майус, найдет отражение в вашей книге.

— Не знаю, сумею ли я описать все так же хорошо, как ваш дядя, — улыбнулся ей герцог, — но, мне кажется, с вашей помощью я не пропущу там ничего из по-настоящему интересного.

— Ну вот, теперь вы мне льстите, — сказала Мимоза, — а я буду чувствовать себя виноватой, если другие археологи посчитают, будто это вы были небрежны и пропустили что-нибудь важное.

Герцог засмеялся:

— Нам следует попросить богов защитить нас.

— Надеюсь, у вас есть все необходимое, — сказала вежливо Мимоза.

Он взял протянутую руку, гадая, поцеловать ему руку или лучше саму девушку.

Поскольку граф был ее любовником, она, должно быть, считает, что герцог затягивает свои ухаживания.

Наверняка ведь женщина, живущая так уединенно на этой необыкновенно красивой вилле, должна ожидать от мужчины, посетившего ее, попыток завоевать ее благосклонность?

Герцог еще колебался, когда Мимоза отняла руку и пошла к двери своей спальни.

— Спокойной ночи, ваша светлость, и да благословит вас Господь, — сказала она.

Эти слова она всегда говорила на ночь отцу, и теперь они сами сорвались с ее губ.

Дойдя до своей спальни. Мимоза вошла и закрыла за собой дверь.

Герцог стоял, глядя на закрытую дверь с озадаченным выражением на лице.

Неужели возможно, спросил он себя, чтобы впервые в его жизни красивая женщина ушла, не оглянувшись на него с безошибочно угадываемым приглашением в глазах?

И, само собой разумеется, никто из них, кроме его матери, никогда не благословлял его на ночь.

Женщины, которых он знавал, неизменно полагали, будто они и есть то благословение, которое ему нужно.

Герцог вошел в свою спальню и закрыл дверь, окончательно уверившись, что вокруг происходит нечто странное и необыкновенное!

Но найти объяснение он не мог.

Интуиция подсказывала ему: то, что сначала казалось простым и понятным, было чем-то совсем иным.

Иным было уже то, что ему приходилось признать мисс Тайсон умнейшей среди тех молодых женщин, которых он когда-либо встречал.

Готовясь ко сну, он вспоминал их разговор за обедом.

И изумлялся.