Нэн РАЙАН ЛЮБОВЬ В ЭФИРЕ

Глава 1

Кэй Кларк знала о невиданной жаре в Колорадо и все-таки не ожидала, что раскаленный воздух, ударивший в лицо, стоило выйти из здания аэропорта, буквально пригвоздит ее к асфальту. В Лос-Анджелесе, откуда она улетала каких-то два часа назад, шел мелкий моросящий дождь, температура не поднималась выше двадцати градусов. Кэй оделась как раз по той погоде, господствующей на всем западном побережье, но в задыхающемся от сентябрьского зноя Денвере такой наряд был явно неуместен.

Откинувшись на мягкую спинку, Кэй стянула через голову теплый темно-серый свитер с длинными рукавами и, небрежно бросив его на колени, приподняла прилипшие к шее пряди серебристых волос. Шофер забросил ее сумку в багажник, сел на свое место и посочувствовал:

— Жарко! Понимаю, каково вам после Лос-Анджелеса.

— Да уж, не прохладно, — подтвердила Кэй. — вообще-то я сама из Денвера, так что не удивлена. Не первый такой сентябрь на моей памяти.

— Ясно. — Шофер выехал на шоссе, и умело вклинил свою сверкающую машину в бесконечный поток автомобилей.

Кэй облегченно вздохнула, видя, что он не предпринимает дальнейших попыток завязать вежливую беседу. Хотелось просто смотреть на знакомый до боли, поразительно красивый город, который она считала родным. Словно угадав ее мысли, весьма респектабельный на вид водитель миновал поворот на дорогу, ведущую в центр кратчайшим путем, и, выехав на бульвар Колорадо, повернул на одну из красивейших, прямую как стрела, улиц города. Обсаженная с обеих сторон гигантскими вековыми деревьями, она буквально утопала в зелени.

Посмеиваясь над собой, Кэй круто обернулась, словно пытаясь вобрать единым взглядом весь городской пейзаж, и, в конце концов, посмотрела наверх, где далеко на западе уходили в небо величественные пики Скалистых гор. Как бы ни палило солнце в городе, верхушки самых высоких из них были всегда припорошены снегом. Огромный, как в сказке, солнечный диск уже начал скрываться за этими холодными вершинами. Лимузин плавно притормозил прямо перед входом в старинный отель “Брайан-палас”. Кэй почувствовала, как у нее защемило сердце. В этой знаменитой гостинице она была только однажды.

И, как и тогда, проходя по внушительных размеров многоярусному вестибюлю, не могла не полюбоваться величественной архитектурой здания. Взгляд ее автоматически остановился на затянутом драпировкой балконе пятого этажа. В глаза бросился номер пятьсот три, расположенный прямо посредине восточной части.

Кэй круто повернулась и, обратившись к улыбающемуся администратору, сказала внезапно севшим голосом:

— Меня зовут мисс Кэй Кларк. Я…

— Да-да, конечно. Я помню вас. Вы с Салливаном Уордом выступали по радио, канал “Кью-102”.

— Верно, а теперь…

— Да-да, Сэм Шалтс уже звонил, интересовался, въехали ли вы. Добро пожаловать в Денвер и в “Брайан-палас”. — Он щелкнул пальцами, и рядом мигом очутился светловолосый коридорный.

— Спасибо, приятно снова оказаться дома, — откликнулась Кэй.

— Мы тоже рады видеть землячку. Нам всем здесь не терпится снова услышать вас с Салливаном Уордом. — Администратор протянул ключ коридорному. — Проводи даму в пятьсот третий.

— Как, не надо… я возьму другой… То есть я хочу сказать…

— Что-нибудь не так, мисс Кларк? — Кустистые брови дежурного администратора сошлись на переносице. — Мистер Шалтс просил предоставить вам какой-нибудь из наших лучших номеров, ну вот я и…

— Хорошо, хорошо, пусть будет пятьсот третий. Прекрасный номер, — выдавила из себя Кэй и последовала за высоким блондином, подхватившим ее дорожную сумку из серой замши.

— Могу быть чем-нибудь еще полезен? — Молодой человек поставил сумку и, покраснев, отступил назад к двери.

— Нет, все. — Кэй с улыбкой протянула ему чаевые.

— Если что-нибудь понадобится, зовите Рона. — И вышел в коридор.

Кэй повернула ключ в замке и, словно не желая переступать порог, тупо смотрела на массивную красного дерева дверь. Наконец она глубоко вздохнула, вошла и оглядела просторную, с высокими потолками комнату, посреди которой возвышалась большая двух спальная кровать. Стояла она на том же месте, что и тогда. Кэй живо вспомнилось, что в тот раз простыни были цвета голубого льда.

Она поспешно подошла к кровати, яростно отбросила шелковое пуховое покрывало и не сумела подавить стон. Крахмальные простыни все того же цвета были прохладными на ощупь и такими… манящими. И ей снова представилось на этой огромной голубой кровати обнаженное, по-мужски красивое тело, раскинувшееся в мирной неге. Широкая волосатая грудь медленно вздымается и опускается. Плоский живот, узкие бедра, длинные мускулистые ноги. Привлекательное, застывшее в удовлетворенном покое лицо, растрепанные волосы, черные как вороново крыло.

Именно так он выглядел, когда Кэй пять лет назад выходила из этой комнаты. Выходила на цыпочках, чтобы не разбудить его. Уголки ее рта скривились в слабой улыбке. Когда бы она ни вспоминала Сала минувшие пять лет, всегда он являлся только обнаженным, на голубых простынях. И выглядел во сне так беззащитно, так невинно, так бесстыдно.

Кэй медленно провела ладонью по прохладным простыням и выпрямилась. Взгляд ее упал на туалетный столик красного дерева со стоявшим на нем роскошным букетом роз. Она наклонилась, вдохнула сладкий аромат, исходивший от бархатных лепестков, и только тогда заметила обернутую шелковой ленточкой карточку.

“Извините, что не мог встретить — дела. Исправлюсь. Мы с женой и Салливаном Уордом приглашаем вас поужинать. Заеду в половине девятого. Добро пожаловать в родные края!” И подпись: “Сэм Шалтс”.

Кэй положила карточку на место и почувствовала, как дрожь волнения пробежала по телу. Ровно через час она встретится с Салливаном Уордом, у которого так давно не видела… Салливан Уорд вышел из душа, аккуратно вытерся с ног до головы и, затянув узлом полотенце на левом бедре, потянулся за сигаретой. Затем как был босиком прошлепал в кабинет к бару. Из хрустального графина со скотчем он плеснул немного в высокий стакан, долил содовой, бросил дольку лимона и пару кубиков льда.

Завершив всю эту процедуру, Салливан подошел к огромному окну, занимавшему всю стену. Прищурившись, он посмотрел на умирающие лучи солнца, стремительно исчезавшего за горными пиками, отхлебнул немного виски, поморщился, поставил стакан на застекленную поверхность столика и тяжело вздохнул.

Катилась бы куда подальше! Черт бы ее побрал, эту Кэй Кларк! Пять лет назад она уже свела его с ума, и вот вам пожалуйста, возвращается в Денвер. Снова на радио будет работать, снова старые раны разбередит, а ведь они только-только затянулись. “Ну, уж нет, — думал Уорд. — Ни за что! На сей раз ничего у вас, мисс Кларк, не выйдет”.

Салливан пригладил черные волосы, прошел в спальню и стал переодеваться к ужину. Вечером предстоит развлекать свою прежнюю напарницу по утренней радиопередаче так, словно он счастлив ее возвращению. Если Сэмми Шалтсу угодно, чтобы они снова вместе выходили в эфир, что ж, так тому и быть. Правда, Уорд пытался втолковать ему, что Кэй Кларк решила вернуться по одной простой причине: она не смогла прижиться на радио в Лос-Анджелесе. Ладно, так или иначе, эта маленькая тщеславная покорительница сердец снова здесь и будет играть во второй лиге. Пока не пробьется в первую.

Может, им обоим повезет и к Рождеству мисс Кларк повернется к Денверу своей симпатичной попочкой. Салливан плюхнулся в кресло. Не исключено, что попочка сейчас не такая уж симпатичная, как прежде. Может, Кэй слишком увлекалась все это время пиццей — никогда не могла устоять перед таким искушением — и превратилась в толстуху. С ее-то маленьким ростом! Может, длинные серебристые волосы, которые она так любила распускать, теперь поблекли.

Салливан поднялся, продел под жестко накрахмаленный воротничок модный галстук и стянул его в безупречный узел. Затем бросил взгляд на массивные золотые часы. Восемь. Салливан Уорд вздрогнул.

Скрывая свое волнение под маской спокойной уверенности и опираясь на руку по-отечески добродушного, неизменно доброжелательного Сэма Шалтса, генерального директора радиостанции “Кью-102”, Кэй вошла в ресторан под названием “Рубеж веков”. С другой стороны к Сэму прицепилась его жена, веселая толстушка Бетти, которая не меньше мужа радовалась возвращению Кэй Кларк в Денвер.

Их провели через зал в симпатичный цветущий уголок, расположенный полуэтажом выше. Это была небольшая, уютная комната с несколькими круглыми, покрытыми льняными скатертями столиками и десятком банкетов, обитых красной кожей. Вместо пола здесь была изумрудная лужайка, с потолка спускались зеленые растения, так что людям ростом повыше приходилось пригибаться, чтобы не запутаться в листве.

Безупречно вышколенная, с осиной талией дама в длинном темном платье проводила гостей на лучшее место, откуда открывался превосходный вид на горы.

Сэм Шалтс весело предложил:

— Устраивайтесь здесь, милочка, я сяду с Бетти, а рядом с вами, как придет, — мистер Уорд.

— Прекрасно, — бодро откликнулась Кэй, чувствуя, как у нее в желудке все переворачивается от одной только мысли о том, что сейчас появится импозантный, излучающий особую магнетическую силу Салливан.

— Чудесно выглядите, Кэй, право, настоящая красавица! — расплылась в улыбке Бетти Шалтс. — Спорю на что хотите, стоит Салливану увидеть вас, как с его лица мигом сойдет это угрюмое выражение.

— Радость моя, — поспешно заговорил Сэм Шалтс, бросая на жену предостерегающий взгляд, — ты бы лучше…

— Сэмюэл Джон Шалтс, не надо говорить мне, что делать, а чего не делать. — Бетти улыбнулась мужу, и тот с легким вздохом поднял руки.

— Не обращайте на нее внимания, Кэй. Вы, же знаете, как моя жена относится к Салливану? Можно подумать, что это ее родной сын! Стоит только облачку набежать на его лицо, как Бетти мгновенно…

— А разве Салливан очень не доволен моим возвращением? — Ну что вы такое говорите, Кэй?.. Знаете, он… — Сэм слегка замялся.

Тут решительно вмешалась Бетти:— Кэй, вы же знаете, я никогда не играю в прятки. Да, Салливан не был в восторге, когда муж сказал, что вы снова будете вместе участвовать в утренней программе. Вот что он сказал…

— Хватит, Бетти, кто, в конце концов, руководит каналом — он или я? — И чтобы загладить неловкость, Сэм подозвал официанта.

— Бокал белого вина, пожалуйста. — Кэй вдруг охрипла, а Бетти, заказав ананасового сока, заговорила вновь, но теперь, к счастью, на другую тему:— В прошлом году мы построили новый бассейн с настилом из красного дерева и ваннами с водой из горячих источников. Знаете, там, на склоне позади дома. Обязательно приходите как-нибудь на выходные.

Бетти все не умолкала, но Кэй, согласно кивая, почти не слышала ее. Медленно потягивая вино, она старалась хоть немного сбросить напряжение. Почему, собственно, известие о том, что Салливан не особенно обрадовался ее возвращению, произвело на нее такое впечатление? Кэй ведь и не ожидала, что он придет в восторг, и даже приготовилась выслушать вполне нелестные речи. Салливан умел быть холодным, безжалостным и даже грубым, когда кто-нибудь был ему не по душе.

Кэй стиснула зубы. Ничего, справится как-нибудь. Она уже не девчонка, которой он некогда крутил как ему заблагорассудится. А так оно и было с того самого момента, как Кэй получила столь желанное место его напарницы в утренней передаче.

Было ей тогда только семнадцать, и всех изрядно поразило, что Салливан выбрал себе такую неопытную партнершу. Он же не обращал никакого внимания на все эти перешептывания и ей велел не волноваться, Кэй была среди тех жаждущих, что послали на пробу пленки со своими записями. Салливан терпеливо прослушивал одну за другой кассеты, но только в голосе Кэй его что-то задело. Он и понятия не имел, что эту запись прислала семнадцатилетняя девушка.

Заинтересовавшись услышанным, Салливан вызвал мисс Кларк на собеседование. Кэй до сих пор помнит, как вытянулось, в изумлении его привлекательное лицо, когда она робко вошла в кабинет. Быстро взяв себя в руки, Салливан приветливо улыбнулся, предложил присесть и быстро заговорил, стараясь облечь отказ в самую вежливую форму.

— Знаете, дорогая, — начал он, — у вас чудесный голос, и человек вы явно одаренный, но…

— Но что, мистер Уорд? — сразу ощетинилась Кэй.

— Мне кажется, вы слишком молоды, чтобы вообще работать. Где бы то ни было. Вам еще в школу ходить надо. — В его темных блестящих глазах мелькнуло снисходительное удивление, и это рассердило Кэй.

— Сколько вам лет? — На будущий год исполнится восемнадцать, — вздернула она изящный подбородок, — а что касается школы, мистер Уорд, то я еще в прошлом году окончила ее и сейчас учусь в Денверском университете, на заочном.

—А вам, сколько лет, мистер Салливан Уорд? Он все еще улыбался, но, услышав вопрос, громко и с удовольствием расхохотался.

— На будущий год исполнится тридцать, Кэй, так что, сами видите, разница в возрасте между нами…

— Не имеет никакого отношения к делу, по которому я пришла сюда. Я прислала пленку, вы прослушали, и мой голос вам понравился. Так что у меня есть право на обещанную возможность пробной передачи, и вы не можете лишать меня ее только потому, что мне еще…

— Ладно, ладно. — Он высоко поднял руки ладонями вверх. — Вы победили! — Широко улыбаясь, Салливан обошел свой массивный стол, поднял Кэй, как ребенка, на ноги и повел вниз, в студию звукозаписи.

— Давайте попробуем. Вижу, вы весьма решительная юная дама.

— Разве это плохо? — Кэй закинула голову, чтобы посмотреть в глаза нависшему над ней мужчине.

Салливан покачал головой и смущенно ответил:

— Да нет, надеюсь, что нет. Потому что я и сам такой.

— Ну так как, Кэй, придете? — Чуть визгливый голос оторвал Кэй от воспоминаний.

— Я… Извините, Бетти, что вы сказали? — С вами все в порядке, милая? А то вы, похоже, витаете где-то далеко-далеко. — Бетти сделала глоток ананасового сока и посмотрела на Кэй.

— Да нет, все нормально. Так что вы говорили? — извиняющимся тоном ответила Кэй, улыбнулась и поклялась себе, что отныне отвлекаться не будет.

— Хотела, чтобы вы пришли к нам в воскресенье. Поплаваем в бассейне, пообедаем на воздухе.

— Побойся Бога, Бетти! — вмещался Сэм Шалтс. — Кэй всего пару часов как вышла из самолета. Пусть хоть немного осмотрится. Ей надо подыскать себе квартиру, встретиться с коллегами… Черт, куда же Салливан запропастился? С голоду умираю и не сомневаюсь, что и вы, Кэй, тоже.

— Да, немного, — откликнулась Кэй, хотя на самом деле ей казалось, что не сможет и кусочка проглотить.

Она снова незаметно посмотрела на входную дверь. В любой момент Салливан может появиться на пороге и, подняв голову, чтобы не задеть за низко свисающую декоративную зелень, сесть рядом с ней. Чувствуя, что сердце вот-вот выскочит из груди, Кэй сделала глоток вина.

— Мистер Шалтс, прошу прощения за беспокойство, но вас к телефону. — Метрдотель изящно поклонился дамам. Кэй все поняла.

Она знала, кто звонит Сэму Шалтсу сюда, в “Рубеж веков”. Похолодевшие пальцы сжали граненую ножку бокала.

— Это Салливан звонил. — Вернувшийся шеф посмотрел на Кэй и перевел взгляд на жену. — Он не сможет прийти. Всячески извиняется, но похоже…

Кэй не дослушала. Итак, Уорда сегодня не будет. Не будет, потому что он не хочет ее видеть. Кэй испытывала и облегчение, и разочарование.

Все складывается еще хуже, чем она предполагала.

Салливан медленно положил трубку и яростно рванул безупречно завязанный шелковый галстук. Затем сбросил дорогой пиджак, скомкал его, словно это был старый бесформенный свитер, и швырнул в противоположный угол комнаты. Ударившись о сосновую панель дальней стены, тот мягко спланировал на серый ковер. За пиджаком полетел и темно-бордовый галстук.

Стиснув зубы, с холодным огнем в глазах Салливан дернул за воротник белой сорочки, и на пол полетели три перламутровые пуговицы. Носком левой ноги он уперся в пятку правой и небрежно скинул ботинок. Затем проделал ту же процедуру с другим. Он взял наполовину пустую пачку, сунул в плотно сжатые губы сигарету, прикурил и глубоко затянулся.

Уорд взглянул на изящную золотую зажигалку и рассеянно провел ногтем по надписи. Она была лаконичной: “Салу”. Так называть себя он разрешал только Кэй Кларк.

Элегантный подарок последовал за пиджаком и галстуком. Удар зажигалки о стену в тихой, погружающейся в сумерки комнате прозвучал как маленький взрыв.

Взрыв прозвучал и в занывшем от боли сердце Салливана Уорда.

Задетая откровенным стремлением Салливана оттянуть их встречу, Кэй беззаботно заметила:

— А я, пожалуй, даже рада, что Уорд занят. Мне и в вашей компании хорошо, — и ласково улыбнулась помрачневшему и явно недовольному Сэму Шалтсу.

Бетти поджала губы и осудительно посмотрела на мужа:

— Говорила же я тебе, не придет он. Меня не обманешь…

— Дорогая, Салливану не удалось провести с нами вечер из-за срочного дела…

— Ну да, конечно! — перебила миссис Шалтс. — Он уже на пороге был, как вдруг зашли пропустить по рюмочке президент и первая леди США. — Она весело подмигнула Кэй. — Или весь гардероб сгорел, и надеть бедному нечего.

— Ладно, — резко бросил Сэм, — давайте все же поедим.

Кухня в “Рубеже” всегда была отменна, но у Кэй совершенно пропал аппетит. Она вяло жевала только ради того, чтобы двое энергичных едоков не задавали лишних вопросов. Если Шалтсы, выговорившись, благополучно забыли о Салливане, то Кэй это никак не удавалось. Пытаясь убедить себя, что Уорда действительно в последний момент отвлекло какое-то важное дело, Кэй в глубине души знала, что никакого дела, конечно же, нет. Он просто боится ее увидеть.

Ужин, наконец, завершился, и Шалтсы подбросили Кэй до гостиницы. Она вошла к себе в номер, заперла дверь и тяжело вздохнула. Кэй сбросила туфли; расстегнула молнию на шелковом платье, дав ему мягко соскользнуть на пол. Мгновение спустя молодая женщина встала под душ и, закрыв глаза, расслабилась под горячими струями воды.

Зевая, Кэй досуха вытерлась, надела шелковую пижаму и лениво потянулась. День выдался долгим, утомительным, и, уверенная, что сейчас мгновенно уснет, Кэй выключила настольную лампу и закуталась в прохладный, цвета голубого льда пододеяльник.

Ноздри ее щекотал сладкий аромат роз, напоминая о той роковой ночи, которую она однажды провела здесь. Тогда на столике тоже стояли розы, десятки роз, присланных Уордом. Розы. Шампанское. Салливан…

Чувствуя, как по щекам струятся слезы, Кэй в который уже раз за эти годы принялась ворошить прошлое.

Пролетели два года работы на радиостанции. Ей девятнадцать. Она в этой же самой комнате. От яркого света, падающего на постель, и аромата роз приятно кружится голова. Горячие, не отрывающиеся от нее губы пахнут шампанским. Низкий, обволакивающий голос нашептывает нежные слова. Жаркие, уверенные руки скользят по ее вздрагивающему телу.

Это был последний вечер Кэй в Денвере. Утром она улетала в Лос-Анджелес, чтобы начать новую работу на одном из ведущих радиоканалов.

Салливан пригласил ее на прощальный ужин. Стоял жаркий августовский вечер. На Кэй было легкое платье-топ; узкие бретельки, перекинутые через загорелые плечи, сходились узелком сзади на шее. Длинные — если их распустить, то почти до самой талии — волосы с изящной небрежностью уложены в большой пучок.

Салливан, выглядевший совершенно по-мальчишески в светло-серой полотняной рубашке, плотно облегавшей мускулистую грудь, и выцветших джинсах, уступая желанию Кэй, согласился поужинать в маленькой пиццерии у самого подножия гор на западной окраине Денвера. За ужином они шутили, весело смеялись, тщательно избегая разговоров о ее отъезде.

Держась за руки и не говоря ни слова, они вышли из лифта и направились к пятьсот третьему номеру.

Она потянулась было к выключателю, но он, не спуская горящих откровенным желанием глаз с ее губ, прижал ладонь Кэй к своей груди. Заворожено глядя, как медленно склоняется к ней его красиво вылепленная голова, Кэй слегка откинулась и жадно приоткрыла губы. Салливан успел еще прошептать:

— Кэй, девочка моя! Чувствуя, что его поцелуи становятся все более требовательными, Кэй вздохнула, обвила руками его шею и вцепилась в завитки волос на затылке.

Поцелуи Салливана всегда воспламеняли ее — с самого первого раза, когда морозным зимним утром его губы внезапно коснулись ее губ.

Кэй торопилась в студию. Нос у нее покраснел, глаза слезились, зубы выбивали дробь. При ее появлении Салливан хмыкнул, подошел и, не говоря ни слова, обнял. Затем наклонился и поцеловал Кэй в онемевшие на морозе губы.

Это холодное, снежное утро осталось позади. Теперь Салливан целовал ее часто, и она всегда откликалась, вздрагивая при одном лишь прикосновении его властных губ. Нередко бывало так, что этих поцелуев, как бы восхитительны они ни были, недоставало — так сильно их влекло друг к другу. Тем не менее Салливан, хотя взгляд его выдавал нестерпимую боль, а напряженное тело дрожало от неутоленного желания, неизменно отталкивал ее, всякий раз останавливаясь на пороге того, чего безумно хотелось обоим. Но в ту ночь все было иначе. В ту ночь он целовал Кэй неистово и исступленно, не сдерживая себя, и она отвечала ему тем же. Когда, наконец их воспаленные губы разомкнулись, Салливан, тяжело дыша, слегка подтолкнул Кэй к постели. Она не сопротивлялась. Кэй с восхищением смотрела на него: широкие покатые плечи, сильная, мускулистая грудь, поросшая черными волосами.

Кэй потом не могла вспомнить, как именно его опытные, настойчивые руки освободили ее от платья и кружевных трусиков.

До боли родной голос шептал прямо в ухо:

— Я хочу тебя, Кэй. Родная моя! Я не сделаю больно, ни за что.

—Да.

Вот и все, что удалось ей выдавить из себя, пока длинные, сильные пальцы безошибочно приближались к сокровенному месту, которого еще не касалась ни одна мужская рука.

— Да, да… — повторяла она, с трудом шевеля — воспаленными губами; голубые глаза ее расширились от нового, прежде неведомого и сладостного ощущения.

Не отрывая взгляда от ее прекрасного лица, Салливан продолжал свои нежные ласки. Она задрожала, прижалась к нему изо всех сил и подняла глаза — испуганные и счастливые.

— Вот так, вот так, маленькая, — шептал он, не отрываясь от Кэй, терпеливо и настойчиво посвящая ее в удивительные тайны собственного тела и радости, которую оно способно получать и дарить. Кэй беспомощно качала головой, заворожено и испуганно повторяя его имя. Чувствуя, как сильно бьется его сердце, а джинсы буквально лопаются под властным напором восставшей мужской плоти, Салливан любовно подводил ее к мигу высшего наслаждения.

И вот этот миг настал. Глаза Кэй расширились от изумления и восторга, она невольно вцепилась ногтями в крепкие загорелые плечи Салливана.

— Да, да, малышка, я здесь, и никуда тебе от меня не деться.

Под мягкие звуки музыки, лившейся из приемника, ощущая аромат роз и недопитого шампанского в бокалах, они поплыли на простынях цвета голубого льда к финалу. Кэй вдруг остро поняла, что боль, которую она сейчас почувствует, ничто в сравнении с болью, какую ей предстоит испытать при расставании с этим мужчиной.

И оказалась права.

Слезы обожгли ей глаза. Да, предчувствие не обмануло, и тогда ночью Кэй испугалась того, как больно, немыслимо больно будет расставаться с Салливаном. Больно ей. Больно ему.

И все равно ушла, ушла совершенно легкомысленно, уговаривая себя, что во всем виноват мужчина: он не попросил остаться, не велел ей остаться. А ведь стоило Уорду сказать полслова, как она с готовностью упала бы в его объятия и прошептала бы с восторгом: “Да-да, конечно. Все, что мне нужно, — это ты. Я люблю тебя, Сал”.

Кэй отбросила мягкие простыни, встала и, тяжело вздохнув, подошла к окну. Город переливался яркими огнями, но они расплывались перед ее затуманенным слезами взором.

Правда была горькой, но отворачиваться от нее больше нельзя.

Это была ее вина, и никого другого. Она по уши влюбилась в Салливана Уорда и была еще слишком молода. Она променяла их общее сокровище — любовь — ради престижной и высокооплачиваемой работы в Лос-Анджелесе. И все эти годы, кляня себя за дурацкий выбор и тоскуя по утраченной любви, она пыталась утешить себя тем, что и Салливан виноват не меньше. Но это не так.

Кэй сама, по своей доброй воле, отвернулась от самого замечательного мужчины на свете, такого ей больше не встретить, и пожертвовала любовью, которую бы надо беречь пуще самой жизни. Она отказалась от любимого ради того, чтобы схватить за хвост жар-птицу удачи и славы, о которой мечталось в юности. Только из-за Кэй у них произошел разрыв. Карьера оказалась для нее дороже любви.

“О Господи, какой же идиоткой я была!” Кэй закусила губы, ощущая, как обволакивает ее пустота той самой комнаты, в которой она однажды пережила восторг счастья и наслаждения. Если бы можно было все начать сначала.

Загрузка...