Любовь в кредит

ГЛАВА ПЕРВАЯ

В Пидмонт-парке в Атланте царило веселье, шум и суета детского благотворительного праздника. Джексон неспешно брел по парку, жуя хрустящие сладкие пирожки. Такой вкуснятины он еще никогда не пробовал. Повсюду мелькали разноцветные воздушные шары, слышался радостный визг детей, кружились карусели, работали американские горки и чертово колесо, а от прилавков с едой вкусно пахло. Праздник удался на славу. Он не жалел, что принял приглашение Маркуса Торнтона провести несколько дней в Атланте. Он сразу согласился приехать, но вовсе не потому, что вышестоящему начальству не принято отказывать, а потому, что хотел весело провести выходные.

Одна беда: из-за нелетной погоды в Нью-Йорке рейс надолго задержали, и в парк Джексон попал только за два часа до закрытия. Вокруг прохаживались семьи с детьми, вереница людей, взявшись за руки, с веселым смехом играла в ручеек. Джексона заинтересовала одна из пар: нежно льнувшие друг к другу влюбленные чем-то напоминали ему Шелли и Дэйва. Вот уже пять лет семейное счастье его сестры было совершенно безоблачным, и Джексон имел возможность еще раз в этом убедиться вчера вечером, на дне рождения у Шелли. Она, по-видимому, очень хотела чтобы брат наконец нашел свою половину, а потому пригласила на день рождения, словно на смотрины, не одну, не две, а трех сотрудниц с работы и незамужнюю соседку. Все четыре женщины были милы и привлекательны, но ни одна из них не заинтересовала Джексона настолько, чтобы у него возникло желание увидеться с ней еще раз.

Его двадцатитрехлетний брат Брайан постоянно подбивал Джексона на похождения по ночным клубам. Но философия брата – «имей столько телок, сколько сможешь» – не соответствовала убеждениям Джексона. Да и устал он уже от клубов. Как бы то ни было, а если в ближайшем будущем он не найдет себе девушку, мама и Шелли, стремясь устроить его личную жизнь, осуществят свою давнюю угрозу: возьмут манхэттенский телефонный справочник и начнут обзванивать все женские номера в поисках подходящей кандидатуры.

Однако свои раздумья Джексон решил отложить до возвращения в Нью-Йорк. Он собирался пробыть в Атланте до понедельника, чтобы познакомиться с некоторыми сотрудниками здешнего офиса. И одной из этих сотрудников будет Райли Аддисон.

При одной только мысли об этой женщине Джексону хотелось рычать от ярости. Сущая ведьма! На его имэйл по поводу удвоения финансирования она даже не потрудилась ответить. Джексон не встречал еще на своем веку такой скряги, как Райли Аддисон, не говоря уж о ее занудстве, грубости и властолюбии.

Как новичок, взятый со стороны, он, конечно, ожидал, что поначалу будет сталкиваться с неприятием и враждебностью сотрудников. И не ошибся: в первом же имэйле Райли Аддисон весьма скупо, буквально в двух словах дала понять, что о возможности теплых взаимоотношений между ними он может и не думать. Ну и ладно. Подумаешь! В неустанных попытках пробиться к вершинам власти Джексон уже успел к этому привыкнуть. Но в своем обращении ведьма требовала как можно подробнее, в письменном виде, разъяснить, на что конкретно пойдут 743, 82 доллара, заявку на которые Джексон подал как на средства, нужные для организации ужина для клиентов.

Ну и злился же он! Причем в ярость Джексона привело не столько желание этой бабы умерить его аппетиты – он этого ожидал, – сколько тот факт, что подвергалась сомнению его честность.

Джексон с нетерпением ждал, когда в понедельник встретится с этой Райли Аддисон и наконец поставит ее на место. Он, может быть, даже лично вручит ей свой отчет о поездке в Атланту. Посмотрим, думал Джексон, как у нее вылезут глаза из орбит, когда она увидит расходы на перелет и услышит, что он «был вынужден приобрести билет менее, чем за семь дней, так как приглашение от босса поступило лишь в последнюю минуту». Ха!

Развеселившись от этой мысли, Джексон продолжил прогулку. На одной из игровых площадок он выиграл мягкую игрушку – розового гиппопотама. Приз, прямо скажем, не очень подходящий мужчине, но какая разница! С розовым бегемотом под мышкой Джексон брел по парку и за игровыми площадками обнаружил шатер в белую и синюю полоску. К нему была прикреплена написанная от руки вывеска, которая гласила: «Гадание по руке. Загляните в свое будущее, если не боитесь. Десятиминутный сеанс – 5 долларов».

Джексон заплатил стоявшему у входа парню пять долларов и, раздвинув полы шатра, шагнул внутрь. Голова у него моментально закружилась от сильного, пьянящего аромата, похожего на запах горячего глинтвейна. От расставленных повсюду в хрустальных фонарях свечей на стены, словно позолота, падал мягкий свет, а обстановка располагала к доверию.

Посреди шатра стоял круглый стол, покрытый блестящей скатертью, и два стула. По ту сторону стола, в неровном мерцании свечей, словно окутанная дымкой, неясно вырисовывалась фигура женщины в цыганском наряде. Их взгляды встретились, и Джексон застыл, как громом пораженный.

Несколько долгих мгновений они не отрываясь смотрели друг на друга. Женщина его просто потрясла. Темные блестящие кудри до плеч были живописно спутаны, словно взлохмачены рукой любовника, а в бездонных глазах, цвет которых Джексон определить не мог, читалось то же удивление и интерес, которые – он знал это – выражались и в его глазах.

Взгляд Джексона медленно заскользил по ее лицу, задержавшись на полных губах, похожих на спелую вишню, а потом по белоснежной коже ее открытых плеч. Длинная до пола цветастая юбка завершала образ. Это была женщина до кончиков ногтей, и все его мужское существо сразу же ожило.

Джексон словно прирос к месту, сердце его неистово колотилось. А ведь он только что сетовал, что никак не может найти женщину, способную зажечь в нем искру, что никто не производит на него сильного впечатления. И вот тебе, пожалуйста: он встретил женщину, которая и искру зажгла, и сильное впечатление произвела. Лишь раз взглянув на нее, Джексон мысленно скомандовал себе: на старт, внимание, марш!

Чем ближе она подходила к нему, тем сильнее разыгрывалось у него воображение. Джексон представлял себе, как она подойдет еще ближе, так близко, что до нее можно будет дотронуться и ощутить все изгибы ее тела. Она обовьет его за шею и поцелует, прижавшись своими роскошными полными губами. Однако вместо этого женщина грациозно опустилась на один из стульев и жестом пригласила Джексона сесть напротив. Но он продолжал стоять на месте, словно окаменев, не в силах пошевелить ни рукой, ни ногой.

– Если вы так и будете стоять, я не смогу вам погадать, – проговорила женщина хрипловатым голосом, который вызывал у него ассоциации со скомканными в угаре страсти простынями.

Он опустился на стул, поставив розового гиппопотама на пол, а затем посмотрел женщине в глаза и поразился еще больше.

Вблизи она оказалась еще красивее. Глаза, опушенные длинными ресницами, оказались золотисто-карими и напоминали по цвету карамель, которую Джексон очень любил. Эти глаза поблескивали от возбуждения, потому что женщина отлично понимала, какое впечатление произвела на своего посетителя. И от этого сердце Джексона забилось еще сильнее.

Гладкие пухлые губки разомкнулись, и гадалка попросила Джексона наклониться вперед и вдохнуть аромат. Джексон набрал в легкие побольше воздуха, которого ему не хватало, и почувствовал восхитительный запах ванили. Ему тут же захотелось откусить от женщины кусочек, хотя он так и не понял, откуда исходил аромат – от нее или от свечей, мерцавших на столе.

Джексона захлестнула волна желания, кровь забурлила в венах. А судя по огню, горевшему в глазах женщины, она тоже не осталась равнодушной к своему посетителю.

– Для гадания по руке необходимы три вещи, – проговорила она грудным голосом. – Вы, я... – она наклонилась поближе, – и ваша рука.

Джексон наконец вышел из ступора и, улыбнувшись, положил руки на скатерть.

– Простите. Залюбовался обстановкой.

– Уже лучше, – пробормотала она, и их взгляды снова встретились. – Вы правша или левша?

Сначала чуть не лишила его жизни, а теперь ждет, чтобы он отвечал на ее ничего не значащие вопросы? Джексон откашлялся.

– Правша. А как вас зовут? Она дерзко подмигнула ему.

– Можете называть меня мадам Всевидящая. Ну все! Он пропал. Она ему подмигнула. Когда еще такое было? Никогда. И с каких это пор простое подмигивание стало таким сексуальным?

Женщина взяла его ладонь и, легко касаясь, провела по ней кончиками пальцев, предоставив Джексону возможность узнать, как он отреагирует на ее прикосновение.

Его тело тут же начало покалывать. Ему показалось, что он прикован к ядерному реактору, который она привела в действие. Должно быть, в Атланте вода другая, это от нее такая реакция.

Женщина изучала ладонь, нежно поглаживая каждый палец. Джексон тем временем дал простор своей разгулявшейся фантазии. Он воображал, будто ее мягкие и ловкие руки ласкают его тело.

– Ощущение непередаваемое, – сказал он, наклонясь к ней поближе. – Вы, кажется, меня околдовали, мадам Всевидящая.

Задержавшись взглядом на его лице, женщина снова опустила голову и, продолжая водить пальцами по его ладони, произнесла:

– У вас хорошие руки. Сильные. Твердые. Это говорит о вашей чувствительности и организованности. У вас трезвый ум, вы удачливы, благородны и верны.

– Рад, что мои руки не выдают во мне грабителя банков.

На ее щеках снова появились ямочки.

– Ладонь можно сравнить с ландшафтом, состоящим из возвышенностей и долин, – продолжала гадалка своим чувственным, грубоватым голосом. – Самые выпуклые места называют холмами. – Она мягко провела пальцем по основанию большого пальца. – Это холм Венеры. У вас он очень выпуклый. Это значит, что вы любите вкусно поесть, обожаете хорошее вино и хрустящие сладкие пирожки. Джексон вскинул брови.

– Откуда вы знаете?

Женщина протянула руку и коснулась указательным пальцем его черной спортивной рубашки как раз в том месте, где, как отбойный молоток, билось сердце. Затем, поднеся руку ко рту, она облизнула кончик своего пальца, и дыхание Джексона замерло.

– Хм. Сахарная пудра, – проговорила она, и ее губы медленно растянулись в широкой улыбке, вызывая у Джексона новый прилив страсти. – Я и сама большая любительница сладких пирожков.

– Родственная душа. Пирожки были отменными. Если б я знал, что вы их любите, я бы оставил вам.

– Весьма благородный жест. Делиться пирожками с другими очень трудно.

– Это зависит от того, с кем делишься. Женщина провела большим пальцем по центру его ладони, и Джексон чуть не застонал от наслаждения.

– Вот здесь можно прочитать о вашем сильном пристрастии, но не могу с точностью определить предмет вашей слабости. Шоколад?

– Вообще, я предпочитаю пончики. Однако никогда не откажусь и от шоколадного пирожного.

Женщина, выражая восторг, прикрыла глаза и вздохнула. Чувственное напряжение Джексона достигло предела. Если она так вздыхает при упоминании о шоколадных пирожных, то можно только догадываться, какова она в постели.

– Пончики и шоколадные пирожные, – произнесла она своим обольстительным хрипловатым голосом, от которого у Джексона из головы сразу же вылетели все мысли о еде. – Обожаю их. Особенно когда они свеженькие и тепленькие, с пылу с жару. Какие у вас еще слабости?

– Большие карие глаза, длинные вьющиеся волосы и ямочки на щеках. А у вас?

– Мне всегда нравились голубые глаза, темные волосы и любители пончиков.

– Это делает меня самым счастливым человеком на свете.

Женщина посмотрела на его губы, и Джексон почувствовал этот взгляд почти физически, как пылкую ласку. Снова заглянув ему в глаза, она сказала:

– Итак... вы бы поделились своим пирожком со мной?

– Вне всяких сомнений. Но только из-за ваших ямочек, – прибавил он с серьезным видом.

– Понимаю. Стало быть, нет ямочек – нет пончиков?

Окинув взглядом ее милое, разрумянившееся лицо, Джексон ответил:

– Вообще-то, с вами я поделился бы, даже если бы ямочек не было.

– Вот как? И почему же?

– Из-за вьющихся волос, больших карих глаз и прекрасной улыбки.

Женщина рассмеялась, окончательно покорив его сердце.

– Для страстного приверженца пончиков, каким вы себя объявляете, что-то подозрительно легко оказалось уговорить вас поделиться.

– На самом деле любой из моих родственников подтвердит, что я могу опуститься до самого низкого предательства, чтобы заполучить остатки бостонского пирога.

– Ах вот как! Вы склонны к предательству?

– Нет. Просто когда чего-то очень хочу, то действую решительно.

Джексон надеялся, что женщина спросит, чего ж он хочет. Его ответ уместился бы в одно слово: «тебя». Но она не спросила. Она молча, не отрываясь смотрела ему в глаза, медленно поглаживая его средний палец. Она просто гипнотизировала Джексона.

– Ну, когда дело касается бостонского пирога, обвинять вас в предательстве я не решусь, – проговорила она. – Я и сама прибегала к разным уловкам, когда для угощения выставлялись домашний тройной фадж и шоколадные пирожные.

– Рецептом не поделитесь?

– Поделюсь, – улыбнулась она. – Но потом я должна буду убить вас.

– Вы обрекаете меня на безрадостное существование, заполненное купленными в магазине шоколадными пирожными.

– А вы умеете печь?

– Нет. Могу зажарить в тостере рогалик до черноты. Но моя сестра умеет, и, может, если я паду перед ней ниц, пообещаю мыть ее машину в течение года или двух, она испечет мне шоколадные пирожные.

– Ни жены, ни подруги, которые любили бы печь, у вас нет?

Райли хотела узнать, свободен ли он, и полученный ответ ее очень ободрил:

– Женат не был, подруги в настоящий момент тоже нет. А вы?

– Ни жены, ни подруги, – в тон ему шутливо ответила она. – Мужа или друга тоже не имеется.

Джексон, невольно сдерживавший дыхание, наконец-то выдохнул. Если такая женщина свободна, то вывод напрашивается только один: мужскому населению Атланты срочно требуются сильные очки.

Прежде чем он смог что-то ответить, женщина снова обратилась к его руке.

– А теперь вот это, – сказала она, пройдясь кончиком пальца по линии на его ладони. – Это линия сердца. Расположение и длина этой линии вместе с выступающим холмом Венеры говорят о вашей страстной и чувственной натуре. – Женщина снова подняла глаза, и их взгляды снова встретились. – Вы благородный, внимательный и нежный любовник.

– Весьма провокационное заявление, – пробормотал он и сам, завладев ее рукой, провел пальцами по ее ладони. – Мне кажется, ваш холм Венеры тоже очень выпуклый, – тихо проговорил он, мягко массируя ее нежную ладонь. – А ваша линия сердца совпадает с моей. – Джексон посмотрел женщине в глаза. – Интересно, что получится, если две столь чувственные и страстные натуры сойдутся вместе.

Глаза женщины потемнели.

– Действительно интересно, – согласилась она и, коварно улыбаясь, мягко высвободила свою руку. – Но мы сейчас говорим о вашей судьбе.

Джексон наклонился вперед и положил перед ней свою ладонь.

– Тогда, пожалуйста, мадам Всевидящая, расскажите мне еще что-нибудь. Я весь ваш.

Опустив глаза, женщина снова углубилась в изучение его ладони.

– О! Очень интересно…

– Что? Выиграю в лотерею?

– Насчет лотереи не знаю, но, кажется, в скором времени вас ждет удача.

– Какая удача?

– Я вижу вас с женщиной. Вас очень влечет к ней.

– Тут вы совершенно правы, – улыбнулся Джексон.

– Вы ей тоже очень нравитесь.

– Все лучше и лучше.

– На ней красное платье. Вы вместе, сидите в каком-то укромном уголке, в интимной обстановке, и пьете вино.

– Красное или белое?

– Она предпочитает белое. Она говорит вам, что хочет воплотить в реальность все ваши чувственные фантазии. А вы отвечаете, что в долгу не останетесь.

Джексон наклонился к женщине так близко, что их разделяло не более шести дюймов.

– Разговор многообещающий. Именно это я от нее и хотел бы услышать. И именно это я бы ей и ответил. А может, это тихое укромное местечко – бар в гостинице «Мариотт», где я остановился?

– Ну разумеется. Я думаю, это он и есть.

– А эта богиня в красном скажет мне все это сегодня около полуночи?

От того, как чувственно блеснули ее глаза, температура у Джексона подскочила градусов на десять.

– Определенно.

Тут в шатер вошел собиравший деньги молодой человек и объявил:

– Время вышло.

Женщина откинулась на спинку стула и медленно выпустила его ладонь из своей.

– Ваше время истекло.

Вот черт! Он мог бы просидеть здесь сколько угодно.

– А может, я заплачу еще пять долларов? Или десять? Или двадцать?

Женщина улыбнулась и погрозила ему пальчиком.

– Порядок есть порядок. Там ждут и другие клиенты.

– Сегодня в полночь, в баре гостиницы «Мариотт» я буду ждать мою женщину в красном. И она может не сомневаться: все ее чувственные фантазии будут исполнены.

Женщина молча наклонила голову в знак согласия.