Любовь во времена драконов

Кейти МакАлистер

Любовь во времена драконов

Оригинальное название: Love in the Time of Dragons by Katie MacAlister

Серия: Светлые драконы #1

Главы: 19

Дата выхода в оригинале: 4 мая 2010

Переводчик: Дарья Копылова

Редактор: Вероника Филонюк

Вычитка, контроль качества: Анастасия Сыпало

Специально для группы WORLD OF DIFFERENT BOOKS•ПЕРЕВОДЫ КНИГ•

Любое копирование без ссылки

на переводчиков и группу ЗАПРЕЩЕНО!

Пожалуйста, уважайте чужой труд!

При копировании перевода,

пожалуйста, указывайте переводчиков, редакторов и ссылку на группу! Имейте совесть. Уважайте чужой труд!

Глава 1

— Ты будешь на коленях молиться несколько часов, если Леди Элис узнает, что ты здесь.

Я подпрыгнула от низкого, хриплого голоса, но мое сердце прекратилось биться так быстро, когда я увидела, кто обнаружил меня.

— Клянусь распятием, Ульрик! Я чуть не описалась от страха!

— Да, я не сомневаюсь, что ты бы так сделала, — ответил старик, опираясь на потрепанную мотыгу. — Из-за своей нечистой совести, я думаю. Разве ты не должна быть в соляре с другими женщинами?

Я похлопала землю вокруг рано зацветшей розы, которую очистила от сорняков, и фыркнула нежно и благовоспитанно.

— Я была отпущена.

— О, ты была отпущена? И ради чего? Чтобы доделать свое шитье и гирудотерапию¹ и все те другие вещи, которыми Леди Элис пытается научить тебя.

Я поднялась на ноги, стряхнув грязь с моих колен и рук, посмотрела свысока на маленького человека, приложив все усилия, чтобы запугать его, хотя я знала, что это не принесет никакой пользы… Ульрик знал меня, с тех пор как я была малышкой, хныкающей в пеленках.

— А какое ваше дело, добрый сэр?

Он ухмыльнулся, его зубы были черными и сломанными.

— Ты можешь выдавать себя за леди достаточно хорошо, чтобы понравиться. Теперь я хочу знать, есть ли у тебя разрешение твоей матери, чтобы быть здесь в саду или ты должна, как полагается, узнавать, как правильно быть леди.

Я пнула кротовую нору.

— Я была отпущена… чтобы воспользоваться уборной. Ты знаешь, как там ужасно… мне нужен был свежий воздух, чтобы оправиться после такого опыта.

— Тебе уже хватит, судя по прополке, которую ты сделала. Иди обратно в солярий к другим женщинам, прежде чем твоя мать сдерет мою шкуру за то, что позволил тебе остаться здесь.

— Я… э… не могу.

— И почему ты не можешь? — спросил он, подозрительно.

Я прочистила горло и попыталась принять выражение лица, в котором не была бы видна вина. — Произошел… инцидент.

— О да? — Выражение подозрения усугубились. — Какой инцидент?

— Ничего серьезного. Ничего важного. — Я отщипнула сушеный лист с куста роз. — Ничего что я бы сделала, во что вы явно верите, что я нахожу весьма оскорбительным.

— Какой инцидент? — повторил он, игнорируя мои протесты невинности и возмущения.

Я выбросила сушеный лист и вздохнула. — Это Леди Сьюзен.

— Что ты сделала с кузиной вашей матери сейчас?

— Ничего! Я просто, нечаянно, сделала немного традесканцкого² чая и, наверное, я оставила его в соляре рядом с ее стулом, вместе с кружкой и маленьким горшочком меда, но откуда мне было знать, что она выпьет все это? Кроме того, я думала, что все знают, что чай из традесканцкого корня отключает кишечник и делает с ним что-то потрясающее. — Ульрик смотрел на меня, как если бы это мой кишечник свободно и дико работал перед ним. — Ее крики из уборной были настолько громкими, что мама сказала, что я могу быть свободной на немного в то время как она поищет одного из папиных охранников, чтобы тот сломал дверь уборной, потому что ее дамы волновались, что леди Сьюзен упала и застряла в трубе. — Его взгляд сменился на настоящий ужас. — Я просто надеюсь, что она сможет вынести положительное из сего опыта, — добавила я, постукав по земле носком моего ботинка.

— Божья кровь, ты бессердечный ребенок. Какие положительные стороны в том, чтобы извергать все из своих кишок, в то время как ты застрял в уборной?

Я высокомерно посмотрела на него.

— У Леди Сьюзен всегда был ужасный запах изо рта. Это было хуже, чем запах уборной! Традесканцкий чай уберет его. По правде сказать, она должна быть благодарна мне.

Ульрик посмотрел вверх и пробормотал что-то под нос.

— Кроме того, я не могу зайти туда сейчас. Мама сказала мне держаться подальше от нее, потому что она слишком занята, готовясь к кому-то, кто приехал к отцу. Это было не совсем верно… моя мама вообще-то рявкнула на меня, чтобы я не путалась у нее под ногами и сделала что-то полезное, кроме как высказывать свои предложения о том, как сломать дверь уборной, а что может быть более полезным, чем уход за огородом? Все готовились к визиту какого-то важного гостя, а я же не хочу, чтобы сад опозорил ее.

— Иди уже, — сказал Ульрик, прогоняя меня из сада. — Еще я расскажу твоей матери, как ты провела последние несколько часов, вместо того чтобы заниматься твоей надлежащей работой по дому. Если ты будешь хорошей девочкой, возможно, я помогу тебе с этими розами потом.

Я улыбнулась, чувствуя себя такой счастливой, как семнадцатилетняя девочка и должна себя чувствовать, и вылетела из убежища, который был в саду под темным навесом у передней стены замка. Было великолепное, почти летнее утро, и слуги моего отца занимались их повседневными делами с меньшими жалобами, чем обычно. Я зашла в конюшню, чтобы проверить последнюю партию котят, выбрав красивую черно-белую кошечку, о которой я буду умолять маму позволить мне взять ее, и держать ее возле кухни, чтобы я могла выпросить для нее немного хлеба и сыра у поваров, когда глухой гул нескольких лошадиных копыт привлек мое внимание.

Я стояла в кухонной двери и наблюдала, как группа из четырех человек проехала через стену замка, все вооруженные для битвы.

— Ясолд! Что ты здесь делаешь? Почему ты не в охраняемом соляре у Леди Сьюзен? Мама искала тебя. — Из глубин кухни появилась Маргарет, моя старшая сестра, чтобы отругать меня.

— Они вытащили ее из уборной? — спросила я со всей своей невиновностью. Или тем, что я надеялась, было принято за нее.

— Ага. — Ее глаза сузились на мне. — Это было странно, что дверь заклинило. Почти как если бы кто-то сделал это нарочно.

Я сделала глаза круглыми, насколько могла, и добавила несколько морганий для лучшей достоверности.

— Бедная, бедная Леди Сьюзен. Пойманная в ловушку в уборной с ее взбесившемся кишечником. Ты думаешь, ее прокляли?

— Да, и я знаю что. Вернее, кто. — Она явно собиралась переходить к лекции, когда движение на стене замка поймало ее взгляд. Она выглянула за дверной проем и быстро потянула меня назад, в темноту кухни. — Ты не знаешь ничего лучше, чем стоять, когда у отца посетители.

— Кто это? — спросила я, выглядывая через нее, когда она всматривалась в мужчин.

— Важный маг. — Она держала ощипанного гуся у груди, когда смотрела на мужчин. — Это должно быть он, в черном. — Все мужчины были вооружены, их мечи и кольчуга вспыхивали ярко на солнце, но только один их них не носил шлема. Он спустился, подняв руку в приветствии, когда мой отец поспешил вниз по ступеням сторожевой башни.

— Он не выглядит как маг, которого я когда-либо видела, — сказала я ей, смотря на легкие движения человека под тем, что должно быть по крайней мере пятьдесят фунтов доспехов. — Он больше похож на полевого командира. Смотри, у него косички в волосах, как у шотландца, который приезжал увидеться с отцом несколько лет назад. Что ты думаешь, он хочет?

— Кто знает? Отец известен своими силами; без сомнения, этот маг хочет посоветоваться с ним по вопросам магии.

— Хм. Тайные вопросы, — сказала я, зная, что это звучало сварливо.

Один уголок ее рта дернулся.

— Я думала, ты не собиралась позволять этому больше тебя беспокоить.

— Я и не беспокоюсь. Нет, — сказала я, защищаясь, наблюдая, как мой отец и военачальник приветствовали друг друга. — Меня совсем не волнует, что я не унаследовала способностей отца. Ты можешь иметь их все.

— Принимая во внимание, что ты, маленький подкидыш, скорее будешь бродить в саду, чем научишься призывать шар синего огня. — Маргарет рассмеялась, сняв немного травы, которая запуталась в кружевах на моем рукаве.

— Я не подкидыш. Мама говорит, что я подарок от Бога, и поэтому мои волосы светлые, когда ты, она и папа рыжие. Почему мага приехал с тремя охранниками?

— Почему у него не должно быть охраны? — Маргарет отошла от двери, подталкивая меня в сторону.

— Если он такой же сильный маг, как и отец, ему не нужна охрана, чтобы защищать его. — Я наблюдала, как моя мать сделала реверанс незнакомцу. — Он просто выглядит… неправильно. Для мага.

— Не важно, как он выглядит… не стой на пути. Если ты не собираешься заняться своими делами, то можешь помочь мне. У меня миллион дел, которые нужно сделать, у двух поваров какая-то оспа, а мать занята с гостем. Ясолд? Ясолд!

Я выскользнула из кухни, желая получше разглядеть военачальника, когда он отправился вслед за моими родителями в башню, в которой находились наши жилые помещения. Было что-то в том, как человек двигался, ощущение сдерживаемой силы, как кабан перед его нападением. Он шел с изяществом, несмотря на ужасную дорогу, и хотя я не могла видеть его лица, длинные темные волосы были блестящими и яркими, как воронье крыло.

Остальные мужчины следовали за ним, и хотя они тоже двигались с непринужденностью, которая говорила о власти, они не имели той же ауры лидерства.

Я плелась за ними, на таком осторожном расстоянии, чтобы мой отец не увидел меня, мне было интересно узнать, что хотел этот странный воин-маг. Я только дошла до нижней ступени, когда последний из сопровождающих мага вошел в башню, но охранник вдруг резко развернулся.

Его ноздри раздувались, как будто он что-то учуял, но не это послало волну мурашек по моим рукам. Его глаза были темными, и когда я смотрела в них, зрачки сузились, как у кота, когда его выносили из темной конюшне на солнце. Я ахнула и резко развернулась, убегая в противоположном направлении, звук смеха странного мужчины преследовал меня, дразнил меня, отзывался эхом в моей голове, пока я не подумала, что закричу.

— Ах, ты не спишь.

Мои веки, которые сейчас казались свинцовыми, наконец, открылись. Я смотрела прямо в темно-карие глаза женщины, чье лицо было всего в дюйме от моего, и вскрикнула от удивления.

— Ах! — Она отпрыгнула назад, когда я села, мое сердце колотилось как безумное, слабая, ноющая боль, вызывало у меня ощущения, что у меня сотрясение мозга.

— Кто вы? Вы часть сна? Не так ли? Вы просто мне снитесь, — сказала я, мой голос был карканьем. Я коснулась моих губ. Они были сухими и потрескавшимися. — Те люди были в какой-то средневековой одежде, а вы носите брюки. Все-таки это невероятно яркий сон. Не такой интересный, как в прошлый раз, но все же интересный и яркий. Очень яркий. Достаточно того, что я лежу здесь и лепечу себе все это.

— Я не сон, на самом деле, — сказала прямо-мне-в-лицо женщина во сне. — И ты не одна, так что если ты лепечешь, это для меня. — Я знала, что не возможно выпрыгнуть с кровати, не с такой головной болью, как у меня. Медленно я подвинула мои ноги к краю кровати, и задалась вопросом, если я встану, мне перестанет сниться сон, и я проснусь в реальной жизни?

Когда я попыталась встать, леди из сна схватила меня за руку, удерживая меня, когда я закачалась на своих нетвердых ногах.

Ее хватка была совсем не как во сне.

— Вы настоящая, — сказала я с удивлением.

— Да.

— Вы реальный человек, а не часть сна?

— Я думаю, что мы установили этот факт. — Я чувствовала, как раздражение расползается по моему лицу… расползается, потому что мой мозг еще не проснулся вместе с остальной частью меня.

— Если вы настоящая, вы не будите возражать, если я спрошу, почему вы наклонились ко мне, нос к носу, в худшем варианте японского фильма ужасов, который гарантировал, что я бы описалась в ту же минуту, как проснулась?

— Я проверяла твое дыхание. Ты стонала и повизгивала, перед тем как проснулась.

— Я сплю, — сказала я, как будто это все объясняло.

— Ты уже это говорила. Неоднократно. — Женщина, ее кожа цвета смазанного махагона, кивнула. — Это хорошо. Ты начинаешь вспоминать. Я уже стала сомневаться, будет ли дракон внутри тебя говорить с тобой таким образом.

Звон маленьких колокольчиков послал предупреждение в моей голове, вроде того, что отправляют, когда вы оказались в небольшой комнате с кем-то, кто, очевидно, несколько сумасшедший.

— Ну, разве это не прекрасно. Я чувствую себя как комок шерсти, выплюнутый кошкой, и я заперта в комнате с сумасшедшей. — Я закрыла рот рукой, в ужасе, что я сказала это вслух, а не просто подумала так о ней.

— Ты слышала это? — спросила я сквозь мои пальцы.

Она кивнула.

Я позволила своей руке упасть.

— Извините. Я не хотела вас обидеть. Это просто… ну… вы знаете. Драконы? Это как-то нереально.

Небольшая морщинка появилась между ее бровями.

— Ты выглядишь немного смущенной.

— Вы получаете награду преуменьшение года. Не будет ли бестактным спросить, кто вы? — Я осторожно потерла лоб, позволяя моему взгляду блуждать по комнате.

— Меня зовут Каава. Мой сын Габриэль Таухоу, серебряный виверн.

— Серебряный что?

Она молчала, ее проницательные глаза оценивали меня.

— Ты действительно считаешь, что это необходимо?

— То, что я задаю вопросы или потираю свою голову? Это неважно… оба, да. Я всегда задаю вопросы, потому что я, естественно, любопытный человек. Спросите любого, они скажут вам. И я тру голову, когда у меня чувство, что она раскалывается, как сейчас. — За этим заявлением последовало молчание.

— Ты не то, что я ожидала.

Мои брови работали достаточно хорошо, чтобы подняться на это заявление.

— Вы напугали меня, глядели на меня на расстоянии в один дюйм, и я не то, что вы ожидали? Я не знаю, что сказать, поскольку я не имею ни малейшего понятия, кто вы, кроме вашего имени Каава и похоже вы Австралийка, или где я, или что я здесь делаю, кроме того что сплю. Как долго я спала?

Она взглянула на часы.

— Пять недель.

Я посмотрела на нее таким взглядом, который говорил, что она должна знать лучше прежде, чем попытаться обмануть меня.

— Я что, похоже, только что сошла с поезда наивности? Подождите… Гарет тебя подговорил, да? Он пытается морочить мне голову.

— Я не знаю Гарета, — сказала она, подходя к кровати.

— Нет… — я нахмурилась, так как мой мозг еще не проснулся от последствий долгого сна, медленно возвращаясь к жизни. — Вы правы. Гарет не стал бы этого делать… у него абсолютно нет чувства юмора.

— Ты впала в ступор пять недель и два дня назад. Ты спала все это время.

Холодок прошелся вниз по моему позвоночнику, когда я прочитала правду в ее глазах. — Этого не может быть.

— Но это так.

— Нет. — Осторожно, очень осторожно, я покачала головой. — Еще не время; У меня не должно быть этого еще шесть месяцев. О боже, ты не сумасшедшая из Австралии, который лжет невинным людям, не так ли? Ты говоришь мне правду! Бром! Где Бром?

— Кто такой Бром?

В панике я вскочила на ноги, но мое тело еще не было готово к этому. Сразу же, я рухнула на пол с громким стуком. Было чувство, что мои ноги были сделаны из резины, мышцы дрожали от напряжения. Я проигнорировала боль от падения и цеплялась за кровать, чтобы встать обратно на ноги.

— Телефон. Здесь есть телефон? Я должна позвонить по телефону. — Дверь открылась, пока я вставала, пол все еще качался и вздымался под моими ногами.

— Я слышала…. ох. Я вижу, что она встала. Здравствуй, Ясолд.

— Привет. — Мой желудок покачнулся вместе с полом. Я вцепилась в каркас кровати и держалась в течение нескольких секунд, пока мир не стал таким, каким и должен быть. — Кто вы?

Она бросила озадаченный взгляд на другую женщину.

— Я Май. Мы встречались раньше, Вы не помните?

— Нет. У вас есть телефон, Май? — Если она и была удивлена этим вопросом, то не показала виду. Она просто вытащила сотовый телефон из кармана джинсов и протянула его мне. Я взяла его, глядя мгновение на нее. Что-то было в ней, что казалось знакомым… и еще, я была уверена, что никогда не видела ее раньше.

Я стряхнула все мысли из головы и начала набирать номер телефона, но остановилась, когда поняла, что я понятия не имела, где я.

— Какая эта страна? — Май и Каава обменялись взглядами. Но ответили.

— Англия. Мы в Лондоне. Мы подумали, что лучше не перемещать тебя очень далеко, хотя мы забрали тебя из дома Дрейка, так как он стал немного сумасшедшим, после того, как близнецы родились и все такое.

— Лондон, — сказала я, изо всех сил пытаясь всмотреться в черную пропасть, которая была в моей памяти. Там ничего не было, но это не редкость после того случая. К счастью, кое-какой разум оставался со мной, в том числе и способность помнить мой номер телефона.

Телефон мягко жужжал мне в ухо. Я задержала дыхание, считая гудки, прежде чем там ответили.

— Да?

— Бром, — сказала я, чуть ли не плача от облегчения при звуке его спокойного, невозмутимого голоса. — С тобой все в порядке?

— Ага. Ты где?

— Лондон. — Я скользнула взглядом по маленькой, темноволосой женщине, которая смотрелась так, как будто она ступила прямо из какого-то немого кино. — С… эээ… некоторыми людьми. — Сумасшедшими или в здравом уме… это еще предстоит определить.

— Ты все еще в Лондоне? Я думал, что ты собиралась побыть там только три дня. Ты сказала три дня, Салливан. Это было больше месяца назад.

Я слышала боль в его голосе. Я ненавидела это. — Я знаю. Мне жаль. Я… что-то случилось. Что-то большое.

— Что значит большое? — спросил он, теперь с любопытством.

— Я не знаю. Я не могу вспомнить, — сказала я, совершенно буквально. Мой мозг чувствовал себя, как будто он был пропитан патокой. — Люди, с которыми я заботились обо мне, пока я спала.

— Ой, такое большое. Я полагал, что случилось что-то подобное. Гарет был очень зол, когда ты не вернулась. Он позвонил твоему боссу и отчитал его, что он отпустил тебя в отпуск так надолго.

— О, нет, — сказала я, мои плечи резко упали, когда я подумала о влиятельном волшебнике, у которого я была ученицей.

— Это было действительно здорово! Ты бы слышала это. Доктор Костич наорал на Гарета, сказал ему, чтобы он перестал звонить, и что с тобой все в порядке, но он не захотел сказать, где ты, потому что Гарет всегда использовал тебя. И тогда Гарет сказал, что он бы лучше остерегся, потому что он не единственный, кто может сделать так, что что-то случиться, и тогда Костич сказал, Ага, Гарет сказал. Да, его невестка была некромантом, а потом Рут ударила его кулаком и укусила его за ухо так сильно, что оно кровоточило, и после этого, я нашел мертвую лису. У меня будет пятьдесят долларов, чтобы купить натрон?

Я закрыла глаза на поток информации, льющейся в мое ухо, пытаясь разделить, ужасную сцену с доктором Костич и странную просьбу в конце.

— Зачем тебе натрон?

Бром вздохнул.

— Потому что я нашел мертвую лису. Мне понадобится много натрона, чтобы мумифицировать ее.

— Я не думаю, что нам нужна мумия лисы, Бром.

— Это мое хобби, — сказал он, его голос был усталым. — Ты сказала, что мне нужно хобби. Это мое хобби.

— Когда ты сказал, что интересуешься мумиями, я подумала, что ты имел в виду египетскими. Я не поняла, что ты хотел сделать свою собственную мумию.

— Ты не спрашивала, — отметил он, и с этим я не могла поспорить.

— Мы поговорим об этом, когда я вернусь. Я думаю, что должна поговорить с Гаретом, — сказала я, вообще то не желая этого делать.

— Не сможешь. Он в Барселоне.

— Ох. Рут там?

— Нет, она поехала с ним.

Паника охватила меня.

— Ты там не один, не так ли?

— Салливан, я не ребенок, — ответил он, звуча возмущенно, что я подвергла сомнению его мудрость, приобретенную во время его жизни, все девять лет. — Я могу остаться один.

— Не пять недель, ты не можешь…

— Все нормально. Когда Рут и Гарет уехали, а ты не вернулась, Пенни сказала, что я могу остаться с ней, пока ты не вернешься домой. — Я расслабилась на кровати, не обращая внимания на двух женщин, смотревших пристально на меня. — Спасибо звездам за Пенни. Я буду дома, как только смогу сесть в самолет. У тебя есть ручка?

— Секундочку.

Я прикрыла телефон рукой и посмотрела на женщину по имени Май.

— Есть ли номер телефона, который я могу дать своему сыну в случае возникновения чрезвычайной ситуации?

— Твоему сыну? — спросила она, ее глаза расширились.

— Да. Вот. — Я взяла визитку, которую она вытащила из кармана, и продиктовала номер Брому. — Ты останешься с Пенни, пока я не заберу тебя, ладно?

— Блин, Салливан, я не дебил.

— Что? — спросила я.

— Дебил. Ну, ты знаешь, умственно отсталый.

— Я просила тебя не использовать такого рода… ох, неважно. Мы обсудим обидные и которые не должны быть использованы слова в другое время. Просто оставайся с Пенни, и если я тебе понадоблюсь, позвони мне по номеру, который я тебе дала. Ох, и Бром?

— Что? — спросил он, угнетающим голосом, которым пользуются все девятилетние мальчишки во всем мире с такой легкостью.

Я отвернулась от двух женщин. — Я люблю тебя пуки³. Ты помни это, хорошо?

— ОК. — Я могла почти услышать, как его глаз закатываются. — Эй, Салливан, каким образом это произошло с тобой сейчас? Я думал, что это не должно было случиться до Хэллоуина.

— Я не знаю, почему это случилось сейчас.

— Гарет будет зол, что пропустил это. Ты… ты знаешь… ты в хорошем месте?

Мой взгляд медленно прошелся по комнате. Все выглядело вполне нормальным, обычная спальня с большим бюро, кроватью, парой стульев и небольшим столиком с кружевной скатертью на нем, и белым каменным камином.

— Я не знаю. Я позвоню тебе позже, когда у меня будет информация о том, когда я буду в Мадриде, ладно?

— Позже, французский усатый официант, — сказал он, используя свой любимый из детства стишок.

Я улыбнулась при звуке его голоса, скучая по нему, хотя, чтобы я волшебным образом перенеслась в небольшую, переполненную, шумную квартиру, где мы жили, чтобы я могла обнять его и потрепать по волосам, и восхититься, что такой умный, замечательный ребенок был моим.

— Спасибо, — сказала я, передавая телефон обратно в Мае. — Моему сыну только девять. Я знала, что он будет беспокоиться о том, что со мной случилось.

— Девять. — Май и Kаава обменялись еще одним взглядом. — Девять… лет?

— Да, конечно. — Я бочком отодвинулась, на всякий случай, если одна или обе женщины все-таки сумасшедшие. — Это очень неловко, но я боюсь, что я не помню никого из вас. Мы встретились?

— Да, — сказала Каава. Она носила свободные черные брюки и красивый черный топ, расшитый серебром со всевозможными узорами животных Аборигенов. Ее волосы были скручены в несколько косичек, и были собраны сзади в короткий хвост. — Я встречала тебя однажды в Каире.

— Каир? — Я наткнулась на сплошную черную пропасть, которая была в моей памяти. Ничего не изменилось. — Я не думаю, я никогда не была в Каире. Я живу в Испании, а не Египте.

— Это было некоторое время назад, — сказала женщина, тщательно подбирая слова.

Возможно, она была тем, кого я встретила во время путешествия с доктором Костич.

— О? А когда?

Она смотрела на меня молча, а потом сказала: — Около трехсот лет назад.

Глава 2

— Ясолд снова не спит, — сказала Май, открывая дверь в комнату.

Я подняла глаза от чашке кофе, которую держала в руках. Двое мужчин вошли в комнату, оба высокие, стройные, и как ни странно, оба с серыми глазами. Первый, кто вошел остановился у стула, на который уселась Май, его рука начала приглаживать ее короткие волосы, пока он рассматривал меня. Я посмотрел на него, отметив кожу цвета кофе с молоком, коротко остриженная козлиная бородка, с длинными до плеч дредами.

— Снова? — спросил этот мужчина.

— Она упала в обморок после того, как проснулась в первый раз. — Я смотрела на него. За последний час, я отказалась от мысли, что Май и Каава потенциально опасны… они позволили мне принять душ, и обещали накормить меня, и дали мне кофе, а сумасшедшие люди редко делают что-то подобное.

— Ах. Никаких побочных эффектов от этого, я надеюсь? — спросил он.

— Нет, если вы не назовете пятьдесят два слона, отбивающих чечетку в военных ботинках с подпрыгиванием в моем мозгу побочным эффектом, — сказала я, с тоской глядя на баночку ибупрофена.

— Больше нельзя, — сказала Май, отодвинув ее вне моей досягаемости. — Ты отравишь себя, если выпьешь больше. — Я выпила кофе с неприятным звуком в качестве наказания за ее жестокосердие.

— Я боюсь, что мало, что могу сделать с головной болью. — Он кивнул в сторону человека рядом с ним. — Типен, когда мы закончим здесь, отправь по электронной почте письмо Доктору Костичу и дай ему знать, что его ученик пришел в себя. — Второй человек был тоже темнокожим, но с намного более короткими дредами. Он кивнул. Под светлой футболкой, которая была на нем, я увидела толстые черные изогнутые линии, которые указывали, что у него, скорее всего, довольно подробная племенная тату на груди.

— Мы просто пили кофе в ожидании обеда, — продолжала Май, улыбаясь первому человеку. — Ясолд говорит, что ее мозг немного нечетко функционирует до сих пор.

— Не настолько нечетко, что я не могу исправить что-то серьезно неправильное, — сказала я, поставив свою чашку. Я обратилась к человеку, который стоял рядом с Май. — Я предполагаю, что вы Габриель Тао… Тоу…

— Таухоу, — сказал он, его глаза сузились, когда он изучал мое лицо.

— К сожалению, у меня память кленового сиропа, когда дело доходит до имен людей. Я пыталась сказать вашей… э… — я махнула неопределенно в сторону Май.

— Паре, — сказал он.

— Ну да. — Я даже не моргнула на использование странного слова для партнера. То, как близкие люди называют друг друга в уединенности их собственных домов, не было ни на йоту моим делом. — Я просто пыталась сказать ей, что я думаю, вы принимаете меня за кого-то другого. Мое имя не Ясолд. Я Талли, Талли Салливан.

— Воистину, — сказал он вежливо, заняв место, которое до этого занимала Май. Она вместо этого, присела на подлокотник кресла, не трогая его, но я чувствовала электричество между ними.

— Я ученик мага, — объяснила я. — Вы упомянули, что связались с Доктором Костичем… Я уверена, он был счастлив сказать вам, что вы меня путаете с кем-то еще.

— Являешься ли ты магом, еще неизвестно. Что ты ученик Костича, мы знаем. Он взял тебя почти два месяца назад, когда ты пришла в дом зеленых вивернов, чтобы предотвратить нападение.

— Вивернов? — Это слово уже упоминали ранее, но только сейчас оно дошло через туман, окутавший мой мозг. Если это означало, что я думала, то их странное поведение будет иметь большее значение. — Те, кто… ой! Вот почему вы упомянули драконов. Вы они, верно? Драконы?

— Мой отец — дракон, и Май моя пара, — сказал Габриель, взяв за руку Май. — Типен тоже серебряный дракон, как Маата, с которой вы скоро встретитесь. Как, мне не нужно это говорить, и ты.

Я бы посмеялась, но мой мозг все еще пробирался через туман черепашьими темпами. Я дала ему, как я надеялась, веселенькую улыбочку, вместо этого. Неудивительно, что они выглядели очень странно… они были драконами!

— Вы знаете, в некотором смысле это очень увлекательно. Я никогда не встречала дракона. Я слышала о вас, конечно. Кто не слышал? Но я могу заверить вас, что я не одна из вас. В этом нет ничего плохого, ну вы знаете, быть животным. Нет ничего плохого в том, кто вы. Я уверена, что некоторые драконы очень хорошие люди. Я просто не знаю никого, кроме вас, ребята, и я только что встретила вас. О, черт. Я опять заговариваюсь, не так ли?

— Да, — сказал Каава. — Но это нормально. Мы понимаем.

— Да? — спросила я с надеждой. — Хорошо, потому что я ничего не понимаю, то как я проснулась и не в последнюю очередь то почему вы подумали, что я такая же как вы.

— Ты Ясолд де Бушер, серебряный дракон, и пара Балтика, который был виверном черных драконов, — сказала Каава, ее взгляд, как будто, опровергал все мои возражения и оставлял мою душу голой. Я заерзала в кресле, чувствуя с ней неудобно напряженную связь.

— Я думаю, я бы знала, если бы я была огнедышащим перевертышем с любовью к золоту, — сказала я мягко, не желая огорчать ее, потому что она казалось довольно хорошей, хоть и немного странной. Я ломала свой вялый мозг, пытаясь вспомнить все, что я знала о драконах. — Я боюсь, что даже не знаю много о вашем народе, хотя ходили кое-какие разговоры о вас в последнее время в коммуне магов, так как доктор Костич был вынужден иметь дело с неуправляемой, безответственной парой виверена, которая, видимо, также была Повелителем демона. Но в остальном… извините. Я боюсь, что вы меня перепутали с кем-то еще.

Сомнения были очевидны на лице Май, когда она взглянула на Габриеля.

— Может, ты ошибаешься? — спросила она.

Он выглядел задумчивым, а его мать покачала головой.

— Я не ошибаюсь, — решительно сказала Каава. — Хотя я видела Ясолд де Бушер только один раз, образ ее останется выжженным в моей памяти навсегда. Ты Ясолд.

Я потерла лоб, внезапно безумно устав, несмотря на пять недель сна.

— Я не знаю, что сказать, чтобы доказать, что я та, кто я есть. Вы можете спросить у Доктора Костича. Вы можете опросить других учеников. Я человек. Меня зовут Талли. Я живу в Испании со своим сыном, мужем и невесткой.

— Муж? — Удивление появившееся в глазах Габриеля, за несколько минут сменилось на веселость. — Ты замужем и у тебя ребенок?

— Да, и я должна сказать, что не вижу вообще ничего смешного в создании семьи, — сказала я, нахмурившись на человека по имени Типин, когда он усмехнулся.

— Нет ничего смешного в этом, — сказала Май, но даже она выглядела, как будто изо всех сил старалась удержаться от смеха. — Просто Балтик неустойчивый тип, когда он узнает, что его драгоценная Ясолд живет с мужем и ребенком… ну, если честно, он придет в ярость.

— Это его сугубо личные проблемы, так как я не его драгоценная Ясолд, меня это не особо волнует.

— Я думаю, что придет время, когда тебя будет это очень сильно волновать, — сказал Габриель, все еще веселясь.

— Сомневаюсь. У меня политика не тратить время на людей, которые являются большими занозами в заднице, а он похоже одна из главных заноз. О-о! — Я поморщилась. — Он не… эээ… твой друг, да? Если этот комментарий про боль в заднице выходил за рамки, я извиняюсь.

Май подавилась глотком кофе, который в это время пыталась проглотить. Габриель услужливо постучал ее по спине, приговаривая:

— Нет, он не друг для серебряных драконов.

— Понятно, — сказала я тихо, вставая на ноги. — Это был действительно… интересный опыт… но я должна уже уезжать. Спасибо за кофе, и за заботу обо мне, пока я была без сознания. Я ценю это, но мой сын оставался один слишком долго, и мне действительно нужно забрать его от соседки, которая заботится о нем сейчас.

— Я не думаю, что это хорошая идея для тебя, уйти прямо сейчас, — медленно проговорила Май, когда она и Габриель обменялись еще одним понимающим взглядом.

— Слушайте, вы выглядите хорошими и все такое, но я уже устала повторять, что я не тот человек, который вы думайте, что я… — начала я говорить.

— Нет, я имела в виду, что, учитывая твое физическое состояние, было бы лучше для тебя остаться здесь на несколько дней, — прервала она.

— Мое физическое состояние? Вы имеете в виду фугу? — спросила я.

— Это то, как ты называешь это?

— Как психиатр это называет, с которым я виделась. Уверяю вас, что хотя фуга неудобна для всех, когда она заканчивается, я в порядке. Голова побаливает, но ничего серьезного.

— Ты виделась с психиатром по поводу этих… фугах? — спросила Каава, ее темные глаза внимательно смотрели на меня.

— Ну… да. Один раз. Я не знаю, что случилось со мной, и подумала… — я снова села, закусив губу, не решаясь сказать им, что я думала, что схожу с ума. — Давайте просто скажем, я была обеспокоена тем, что вызывало у меня провалы.

— Каково было решение психиатра? — спросил Габриель, и мне стало неловко под его непоколебимым взглядом.

Я пожала плечами.

— Я виделась с ним только однажды. Гарету не понравилось, что я хожу к нему.

— Гарет твой муж? — спросила Май.

— Да. — Я пыталась изобразить легкий смех, чувствую себя все более и более неловко в этой ситуации. — Почему я чувствую себя так, будто играю в двадцать вопросов?

— Мне жаль, если тебе кажется, что мы допрашиваем тебя, — сказала Мая с небольшой улыбкой. — Просто ты застала нас всех врасплох, а теперь и подавно.

— Если ты сможешь вытерпеть другой вопрос…, — сказала Каава, садясь рядом со мной. Я поерзала на диване, чтобы дать ей больше места, волоски на моих руках встали от ее близости. Что-то в ней было, какая-то аура, которая заставила меня поверить, что она не была той женщиной, которая терпела либо дураков либо врунов. — Когда ты виделась с психиатром?

Я уставилась на нее в изумлении.

— Э… когда?

Она кивнула, наблюдая за мной тем же пристальным взглядом.

— Хорошо, дайте мне подумать… это было… эм… — я рассматривала свои пальцы, пытаясь разобраться в своих воспоминаниях, найти то, что я хотела, но этого там не было. — Я не помню.

— Месяц назад? Два месяца назад? Год? Пять лет? — спросила она.

— Я не… я не уверена, — сказала я, чувствуя себя такой же разбитой, как я и звучала.

— Позволь мне спросить тогда… какое твое самое раннее воспоминание?

Я действительно сейчас посмотрела на нее.

— А? Зачем вы хотите знать что-то такое неважное, как это?

Она улыбнулась, и я вдруг почувствовала, как купаюсь в тепле, в золотом сияние заботы.

— Неужели мои вопросы беспокоят тебя, дитя?

— Нет, не беспокоят, я просто не вижу, какое это имеет отношение к чему-либо. Мне действительно нужно идти. Мой сын…

— …будет в порядке еще несколько минут.

Она ждала, я оглядела комнату. Остальные трое драконов сидели, смотрели на меня, молча, видимо, довольные тем, что Каава проводит это странный допрос. Я мысленно вздохнула.

— Давайте посмотрим… самое раннее воспоминание. Я предполагаю, что вы имеете в виду, когда я была ребенком.

— Да. Что первое ты помнишь? Голос твоей матери, возможно? Любимую игрушку? Что-то, что напугало тебя? — Предположим, это не больно, ублажить ее, я снова окунулась в черную массу, которая была моей памятью. Ничего.

— Я боюсь, что у меня херовая память. Я ничего не могу вспомнить о том, когда была ребенком.

Она снова кивнула, как будто ожидала этого.

— Твоему сыну только девять, как ты сказала. Ты должна помнить день, когда ты родила его.

— Конечно, я помню… — я замолчала, когда, к моему ужасу, поняла, что я не помню. Я могла увидеть его лицо в моем воображении, но это было его теперешнее лицо, не лицо младенца. Паника накрыла меня. — Вот вам крест! Я не помню этого!

— Вот вам крест? — спросила Май.

Я уставилась на нее в замешательстве, по моей коже бегали мурашки от осознания того, что что-то было серьезно неправильно со мной.

— Что?

— Ты сказала: «Вот вам крест». Это архаичный термин, не так ли?

— Откуда я знаю? — когда я это говорила, мой голос повысился. — У меня психический срыв, а ты волнуешься о какой-то глупой фразой? Разве ты не понимаешь? — Я вскочила на ноги, захватив воротник рубашки Май и тряся ее. — Я не помню первое слово Брома. Я не помню, когда он впервые пошел, или даже как он выглядел, когда был маленьким. Я не помню ничего из этого!

— Ты помнишь, как выходила замуж за своего мужа? — спросила Каава, пока Май мягко отрывала мои руки от своей рубашки.

Мурашки поползли по моим рукам. Я искала, я рылась, я мысленно хватала свою память обеими руками и трясла ее, как будто моя память меня ограбила, но ничего не вышло.

— Нет, — сказала я шепотом, когда страх сменил панику. — Что со мной не так? Почему я ничего не помню?

— Так я и думала, — сказала Каава, беря мой подбородок кончиками пальцев, таким образом, она могла внимательно смотреть в мои глаза. — Твоя память была стерта.

— Зачем кому-то это делать? — почти провопив эти слова, я боролась с желанием сбежать из дома и сесть на первый же самолет до Испании. — Вы сделали это со мной?

— Нет, дитя, — сказала она торжественно, отпуская мой подбородок. — Я подозреваю, что ты поставлена в такие условия забыть.

— Забыть собственного сына? Это не имеет никакого смысла! Кому нужно, чтобы я его забыла?

— Все в порядке, Ясолд. Эээ… Талли, — сказала Мая успокаивающим голосом, мягко направляя меня к дивану. — Я знаю, что ты боишься всего этого, но ты говорила со своим сыном недавно, помнишь? Ты сказала, что с ним все в порядке.

Я цеплялась за это, борясь с растущим страхом, который грозил поглотить меня.

— Да, он в порядке, хотя мне действительно нужно ехать домой. Мне жаль, но я не могу здесь больше оставаться. — Я сделала движение в направлении к двери, прежде чем голос Каава достиг меня.

— И что ты будешь делать, если у тебя начнется другая фуга в то время, как твой сын будет с тобой?

Я замерла на этих словах, медленно поворачиваясь лицом к людям в комнате.

— У меня они бывают только раз в год. Кажется, я уже говорила это.

— Ты сказала своему сыну, что не знаешь, почему она случилась у тебя сейчас. Произошло то, чего ты не ожидала, не так ли?

Я кивнула, мои плечи резко упали.

— У меня не должна была быть она до конца октября.

— И сейчас это случилось.

— Но, Каава, что… — начала говорить Май.

Пожилая женщина подняла руку, и Май замолчала.

— У меня он только раз в год, — сказала я им. — Это была аномалия. Я не знаю, почему он пришел так рано, но я уверена, что этого не повторится.

— Как ты можешь быть уверена? Ты не можешь, не точно (не совсем). Нет ничего, что остановит тебя от еще одной прямо сейчас, или через час, или через неделю, не так ли? — настаивала Каава.

Я скрипнула зубами в знак согласия.

— Что если ты будешь за рулем автомобиля со своим сыном, а тебя вдруг настигнет фуга?

— Это очень маловероятно…

— Но это может произойти, — нажала она. — Ты рискнешь его жизнью?

— Это никогда не случалось раньше, — сказала я, но ужасные мысли, которые она описала, нельзя было выкинуть из головы. Фуга не должна была случиться, но случилась. Что, если она снова придет, когда я буду с Бромом? Мой желудок сжался от всех ужасающих возможностях бедствия.

— Я думаю, что Каава пытается сказать, что пока ты не знаешь, почему у тебя возникли эти… э-э… события, тебе, вероятно, следует остаться с нами, — предложила Май.

— Нет, — сказала я, качая головой. — Я оставила Брома одного и так достаточно надолго. Я должна поехать домой.

— А что, если… — она скользнула взглядом в сторону Габриеля, который кивнул. — Что, если твой сын приедет сюда, к тебе?

— Я не знаю, — сказала я медленно. — Я думаю, что было бы, наверное, лучше ему быть с семьей. Гарет не может быть таким, из него муж то не очень хороший, но он заботился обо мне, до сих пор.

— Как долго он заботится? — сказала Каава, схватившись за мои слова.

— Долгое время, — сказала я наконец, не найдя никаких ответов в моем мозгу.

— У него были причины желать, чтобы ты была без памяти? — спросил Габриель.

Я открыла рот, чтобы сказать «нет», но вспомнила кое-что. — Может быть. Когда… когда у меня нормальная фуга, я проявляю… это не самое подходящее слово, но это то, как я думаю об этом… я… — Они все смотрели на меня с жадностью, которая вызывала у меня зуд кожи. Я сделала глубокий вдох и произнесла слово. — Золото. — Два дракона мужчины выпрямились.

— Можно делать золото? — спросила Май, выражение ее лица было озадаченным.

— А-а-а, — сказала Каава, расслабляясь, как будто это все объясняло.

— Да. Гарет… мой муж… говорит, что я рожденный алхимик. Это тот, кто может трансмутировать неблагородные металлы без необходимости в аппаратурах или каких-либо специальных эликсиров или зелий. Каждый год, когда у меня фуги, он приносит мне свинец. Много-много свинца, огромные блоки, и оставляет их в комнате со мной. Когда фуга проходит, свинец превращается в золото. Я не знаю, как это делается, но он уверяет меня, что это какой-то процесс, который происходит, когда я сплю.

— Это должно быть очень удобно, — сказала Май, несколько скептически, я это по чувствовала.

Я скривилась. Верила ли она мне или считала меня не более проблемой под рукой. Меня больше беспокоила эта внезапная потеря памяти. Может быть, это я схожу с ума, не они, как мне изначально показалось. — Честно говоря, я бы предпочла обойтись без фуг. Особенно если они делают что-то с моим мозгом.

— Я думаю, что это так.

— Я допускаю, что этот любопытный талант, который тебе дан свыше, заставляет меня желать оставить немного свинца в твоей комнате, — сказал Габриель с печальной улыбкой, — но я не вижу связи между этим и почему твоя память стерта.

Я сделала уклончивый жест, и в течение секунды сцена промелькнула в моей голове… Рут, лежавшая на койке в тускло освещенной хижине, покрытая фурункулами, вся в поту и дрожащая от болезни, в то время как Гарет тряс ее, говоря ей, что я проснулась, и требуя, чтобы она растила и заботилась обо мне. Я попыталась забраться в глубь памяти, чтобы увидеть больше, но там ничего не было, лишь черная бездна.

— Я не знаю, — сказала я наконец, печально осознавая, что не могу доверять изображениям, которые посылает мне мой мозг. Нет способа узнать, была ли это фактическая память или фальсификация ума, что все больше и больше заставляло меня начинать опасаться за мой разум.

— Я могу придумать множество причин, почему муж может предпочесть ее без памяти, — сказала спокойно Каава. — Во-первых, он может не желать, чтобы она знала из какого он септа⁴.

— Септ? — Я покачала головой. — Гарет не дракон. Я бы знала, если бы он им был.

— Как ты знала, что мы они? — спросил легкомысленно Габриель.

— Да, точно. — Он поднял бровь, я поспешила продолжить. — Кроме того, Гарет — оракул, а я никогда не слышала, чтобы дракон был оракулом.

— Просто потому, что ни один дракона не добивался положения оракула, не исключает такую возможность, — отметил он.

— Он не дракон, — настаивала я. — Я бы знала. Я была за ним замужем… — я кинула быстрый взгляд к Кааве. — Короче, давно, я бы знала.

— Я согласна, — сказала она, снова удив меня.

— Да?

— Да, дитя. Ты бы знала, если бы Гарет был драконом. — Она положила свою руку на мою, этот жест, обычно заставлял меня отскакивать от людей … как правило, я не люблю, когда меня кто-либо трогает, кроме Брома… но этот жест был добрым, и давал странный комфорт. — Но есть и другие причины, по которым он хотел бы, чтобы ты была без воспоминаний о том, что ты делаешь во время этих твоих фуг.

— Что вы имеете в виду, что я делаю? Я сплю, — сказала я ей.

Она подняла брови, как и Габриель, смотря на нее с тем же выражением неверия на лице. — Откуда ты знаешь?

— Я знаю. Я имею в виду, я должна спать. В противном случае, у меня не было бы снов… — я замолчала, не желая рассказывать на удивление яркий сон, который у меня был, когда я проснулась.

Взгляд. которым она на меня посмотрела, был проницательным, но она ничего не сказала про сон, только прокомментировала, — Ты просыпаешься без памяти. Ты можешь думать, что спишь, но что если нет? Что если твой муж заставляет тебя выполнять действия, которые он знает, будут тебе противны? Может он хочет, чтобы твоя память была стерта, чтобы защитить себя? Что если твой сын знает, что он делает…

Я кинулась к двери, встревоженная картинками, которые она нарисовала в моей голове. — Я должна идти. Сейчас!

— Успокойся, Ясолд, — сказала успокаивающе Каава. Типен каким-то образом очутился в дверном проеме передо мной и стоял, блокируя выход, скрестив руки на груди.

— Меня зовут Талли, — сказала я сквозь зубы.

— Я не говорю, что твой муж делает что-то гнусное, — продолжала она. — Я просто предложила это, как возможную причину, почему ему может понадобиться держать тебя в постоянном состоянии незнания.

— Пожалуйста, позволь мне уйти, — сказала я, обращаясь к Май. Из всех людей в комнате, она, казалось, самой отзывчивой, самой знакомой. — Я должна вернуться к своей семье.

Она выглядела некомфортно, когда Габриель сказал:

— Мы — твоя семья, Ясолд. Ты родилась серебряным драконом. Тебе нужна наша помощь. Ты останешься здесь, пока мы тебе поможем.

— Мне не нужна ваша проклятая помощь! — сказала я, потеряв самообладание, и в то же время мне хотелось рыдать от отчаяния.

— Тебе нужна помощь в восстановлении памяти, — указала Каава. — Даже если ты не веришь нам, ты не хочешь прожить свою жизнь без каких-либо воспоминаний.

Это остановило меня, также, как и мысль, которая казалась мне важной.

— Почему я не замечала до этого, что не могу вспомнить такие вещи, как рождение Брома?

Она замолчала на мгновение, рассматривая мое лицо, прежде чем ответить.

— Я подозреваю, что тот, кто стирает твою память применяет принуждение, чтобы удержать тебя от беспокойства. Это только догадка, конечно, но ты не стала сходить с ума по этому поводу, пока я просто не направила тебя в нужном направлении, показывая насколько странные у тебя обстоятельства.

Я села на стул, ближайший к двери, измученная, в психических синяках и побоях.

— Я просто хочу быть со своим сыном.

— И ты будешь с ним. Он приедет сюда как можно скорее, — сказал Габриель.

Надежда вспыхнула в тупой боли внутри меня.

— Ему всего девять, — сказала я.

— Май и я заберем его, — ответил он спокойно.

Мая улыбнулась и переплела с ним пальцы.

— Мы не позволим ничему с ним случиться, я клянусь.

Я смотрела за них в течение минуты, не уверенная, следует ли мне доверять им сына или нет. Обеспокоенный голос предупреждал, что я мало что знала об этих людях, но они очень хорошо заботились обо мне в течение последних пяти недель, и я почувствовала какую-то странную связь с Май, почти как если бы я знала ее в течение очень долгого времени. Она казалась мне доброй, заслуживающей доверия, и после некоторых раздумий, я неохотно согласилась.

— Хорошо. Если вы привезете Брома ко мне сегодня, я останусь. Ненадолго. Только пока вы не поможете мне раскрыть мои воспоминания, тогда я смогу доказать вам, что я не дракон.

Две глубокие ямочки показались на щеках, когда он улыбнулся мне. Я была равнодушна к нему. На самом деле я доверяла Габриелю, но он не казался столь же привычным и комфортным мне, как Май, и чувство силы вокруг него заставляло меня насторожиться, и я почувствовала семя немного нерешительной.

Бром, к сожалению, не мог примчаться ко мне в любой момент. После продолжительного разговора с Пенни, нашей американской подругой, которая приняла Брома и меня как родных, она пообещала передать его Габриелю и Май, когда они прибудут позже в Испанию, во второй половине дня.

— Я никогда не был в Англии, — сказал Бром, когда я сказала ему, что он присоединиться ко мне здесь. — Не то, чтобы я помнил. Я был там, Саливан?

Я запаниковала.

— Бром, ты помнишь прошлое Рождество, не так ли?

— Прошлое Рождество? Когда ты расстроилась, потому что я попросил комплект инструментов, а ты хотела подарить мне Game Boy, ты этот имеешь в виду? — Я расслабилась, внезапный страх, что мои проблемы с памятью были наследственными… или что кто-то играл с моим умом… исчез.

— Э… да. Точно.

— А что насчет него?

— Просто помни, что иногда ты не можешь понять, почему вещи происходят, но они оказываются лучше, чем ты думал, — сказал я, в моей «туманной, но мудрой» манере мамы. — Я хочу, чтобы ты вел себя хорошо с Май и Габриелям, когда они появятся там, но если что-нибудь случится с ними, ты позвонишь мне, хорошо?

— Ага, хорошо. Пенни говорит, что мне нужно собираться. Бай. — Я повесила трубку и почувствовала такое облегчение, но в то же время я волновалась. Могу ли я доверять Габриелю и Май? Где был Гарет, и почему он оставил Брома так надолго? И что происходит с моим мозгом? Я была сумасшедшей или просто жертвой какого-то жуткого заговора?

— Мне нужна серьезная терапия, — сказала я вслух, думая о небольшом садовом участке, который я делила с другими жителями нашего дома. Он был моим убежищем от ежедневных испытаний и невзгод, предоставляя мне безграничный мир.

— Все серебряные драконы любят растения, — сказала Каава за моей спиной. — У Май еще не было времени разобраться в саду, но я уверена, что она была бы счастлива, если бы ты захотела прибраться там немного.

Я обернулась, посмотрев подозрительно на нее.

— Как вы узнали, что я говорила про сад?

Она просто улыбнулась и махнула рукой в сторону французского окна. Дом Габриеля, хотя и был в центре Лондона, был огорожен садом с высокой кирпичной стеной. Мое сердце радостно колыхнулось при виде спутанных и наводненных клумб, и прежде чем я поняла это, я была на коленях, с закрытыми глазами, с опущенными на нагретую солнцем землю руками.

— Я оставлю тебя здесь. Пройдет четыре часа, прежде чем Габриель доберется до твоего сына, — сказала она, наблюдая с изумлением, как я сжала и разжала пальцы в почве, выщипывая сорняки, которые душили хризантему.

— Я знаю. Сад — это самое хорошее место, чтобы подождать, — сказала я, оглядываясь, чтобы посмотреть, насколько оно было запущенным. Было только три клумбы. Одна, казалось, пострадала от катастрофы, так как дикий куст сирени из нее рухнул на землю, и дикая трава заполнила остальную часть клумбы. Вторая содержала миниатюрные рододендроны, которые буйствовали, запутались с ирисами, и что-то выглядевшее как флоксы. Клумба, перед которой я стаяла на коленях, содержала осенние растения, которые все подвергались опасности от сорняков и дикой травы.

Каава ушла, и я провела приятный час, очищая хризантемы, амариллис, и ростки шафрана, беспокоясь все время о том, что стало с моей жизнью.

Глава 3

— Где она? — Рев дошел до меня, скрывая от глаз, пока я была в самом дальнем углу конюшни, за разбитой телегой, которую Дью, кузнец, должен был отремонтировать несколько месяцев назад.

Двери конюшни захлопнулись с такой силой, что я почувствовала, как дерево задрожало за моей спиной. Лошади, которые были там внутри со мной, запротестовали, испуганно фыркая и ржа. Наспех, я положила двух котят, которых я уже давно наглаживала, возвращая их их взволнованной матери, перед тем как отряхнуть колени и начать пробираться сквозь мрак конюшни. Голос мужчины был глубоким, и он говорит по-французски, а не на английском крепостном, но был акцент в его голосе, который я никогда не слышала.

— Где ты ее прячешь?

Этот голос был полон гнева, гневом и еще чем-то, что я не смогла определить. Я похлопала Абеляра, мерина моей матери, и скользнула рядом с ним, чтобы посмотреть через гнилой кусочек дерева рядом с его кормушкой, наблюдая за тем, как воин-маг прошел через стену замка, мой отец и мать следовали за ним.

— Мы не скрываем никого, мой лорд, — сказал папа, его голос был извиняющимся.

Мой рот широко открылся от удивления. Папа никогда не извинялся ни перед кем! Он был известным магом, настолько известным, что другие маги путешествовали в течение нескольких месяцев просто с ним посоветоваться. И все же здесь, рядом с этим воином, он блеял, как овца, потерявшая ее плотину.

— Костя видел ее, — зарычал воин, оборачиваясь, чтобы впиваться взглядом в папу, высокие охранники стали полукругом за его спиной. — Ты называешь нас лжецами?

— Нет, мой господин, никогда! — Папа всплеснул руками, моя мать была рядом с ним, бледная и испуганная. — Если бы вы просто вернулись в зал, я бы объяснил…

— Объяснил что? Что ты держишь в плену дракона, самку дракона нежного возраста?

— Она не пленница… — начал говорить папа, но я перестала слушать на мгновение. Дракон? Здесь? Я слышала сказания о таких существах, но никогда не видела. Маргарет говорила мне, что они на самом деле не существует, что это просто глупости, которые говорят люди, которые слишком много пьют вина, но после этого я подслушала, как моя мама разговаривала с подружкой о женщине-драконе, с которой она подружилась в юности. Наверное, мама спрятала ее здесь, все эти годы. Кто бы это мог быть? Лия, медсестра, которая, как правило, ухаживала и за Маргарет и за мной? Одна из служанок моей матери? Напыщенная Леди Сьюзен?

— Держу пари, что это она, — сказала я Абеляру. — Она очень драконоподобна.

— Приведите ее! — потребовал воин, и я отодвинула голову Абеляра в сторону, чтобы лучше рассмотреть стену у замка, наблюдая, затаив дыхание, чтобы увидеть дракона.

— Мой Господь, есть обстоятельства, которые Вы не осознаете. Ясолд не знает о своем происхождении. Мы защищали ее, как могли, на самом деле, приняв ее как свою собственную дочь… — у меня мурашки побежали по коже. Моя кровь застыла. Мой мозг взорвался в моей голове. Я смотрела на папу, папу, которого я знала всю свою жизнь, не веря ушам.

— …она была защищена от тех, кто будет плохо использовать ее, моя жена поклялась самке дракону, которая принесла ее сюда.

— Меня? — Сказала я, коснувшись горла, когда мой голос был не более чем слабым писком. — Я — дракон?

— Это не моя забота, — сказал воин, его голос был полон угрозы. — Она дракон и очевидно, небольшого возраста. Она принадлежит ее собственному виду, а не людям.

Мой собственный вид? Чешуйчатые, длиннохвостые, огнедышащие монстры? Рыдание отрицания застряло у меня в горле, шум, который был почти не слышен, и все же я стояла там, шатаясь от словесных ударов моего отца… человека, который я считала моим отцом… воин резко развернулся, взгляд его черных глаз был таким пронзительным, что я могла бы поклясться, что он мог видеть прямо через конюшню.

Беги, сказал мне мой разум, когда мужчина начал идти вперед, к двери конюшни, и я знала в тот момент, что он был одним из них. Он был чудовищем, подобно которому я никогда не видела. Мой мозг не ждал меня, чтобы впитать эти знания. Беги, призвал он. Беги!

Я не остановилась, чтобы засомневаться в целесообразности этой команды. Я развернулась на пятках и помчалась по узкому проходу конюшни в дальней угол, где было небольшое окно, чтобы пропускать сено с полей. Я, однако, не была достаточно быстрой, если рев ярости, который меня преследовал, о чем-то говорил.

— Остановись! — проревел воин, когда я выпрыгнула через окно, даже не задержавшись, когда сильно ударилась о землю, прежде чем я снова помчалась вокруг ручек для удержания скот на убой, мчась между небольшими хижинами ремесленников и их семей, уклоняясь от кур, собак, а иногда и крепостных. Я бежала к потайной калитке вдоль Западного занавеса.

— Леди Ясолд, — Джон, человек на страже у ворот, позвал меня удивлено, когда я оббежала тележку с шерстью, предназначенной для рынка, даже не притормаживая, я промчалась мимо него, и через ворота. — Вы идете в деревню…Эй, сейчас! Кто ты и какое право ты имеешь преследовать Леди Ясо… Уф!

Я не остановилась, чтобы посмотреть, жив ли Джон, хотя я послала маленькую молитву, чтобы он не пострадал от воина. Я бежала по скалистому выступу, который вел вниз, в деревню, ров не проходил в этой части замка, поскольку было бы невозможно для любого штурмовать через скалы, которые обнимали Западную и южную стороны замка. Позади себя я слышал шум погони, но я всегда была быстра в ногах, и я рванула со скоростью, сиганув вниз на нижнюю скалу, и направилась к деревьям за пределами деревни. Они стояли на краю густого леса, где я провела много часов, изучая известные только мне пути. Если бы я только смогла добраться туда, то смогла бы укрыться от воина… и что тогда?

Я не останавливалась, чтобы ответить на этот вопрос. Я просто поняла, что мне нужно побыть одной, чтобы переварить странность, которая внезапно поглотила меня. И я не могло должным образом это сделать, с черноволосым драконом, штурмующим меня.

Он был все еще позади меня, когда я обогнула недавно вспаханное поле, не обращая внимания на призывные приветствия от крепостных, когда я мчалась мимо них, намереваясь к цели, приветствуя пестрый оттенок внешних окраин леса с облегчением. Я сделала это, несомненно, из-за лишнего веса, который носил воин в виде его доспехов. Я рискнула быстро обернуться, когда оббегала вокруг древней березы. Воин был примерно в тридцати футах позади меня, но как раз за ним, его охранники подъезжали на конях, ведя его лошадь.

— Вот вам крест! — выругалась я, перепрыгнув через поваленный ствол дерева, направляясь к густой части леса.

Звуки погони были приглушены в тишине леса. Пение птиц звучало высоко надо мной, ласточки кружились и кружились в солнечном свете, делая элегантный дуги в воздухе. Солнечные блики отсвечивались здесь, и я притормозила, пытаясь контролировать дыхание, которое заглушало приглушенные звуки животных в лесу. Где-то рядом барсук, посапывая, спал на земле, тревожа землю и опавшие листья. Дятел сверлил на расстоянии в несколько ярдов, а дальше, листва шуршала и сминалась, когда какое-то большое животное, скорее всего олень или лань, задевали ее. На расстоянии был слышен звон упряжи лошадей. Я улыбнулась про себя, радуясь что рост и толщина деревьев были слишком большими для мужчин воинов, чтобы проехать через них.

Я начала искать подходящее дерево, на которое я смогла бы залезть и спрятаться, когда мужской голос прозвучал очень близко.

— Где ты, Cherie⁵? Тебе не нужно бояться меня. Я не причиню тебе вреда.

Я фыркнула про себя, пытаясь определить источник голоса. Обычно у меня очень хороший слух, но развесистые деревья и звуки леса в сочетании заглушили голос воина, делая задачу найти источник голоса очень трудной.

— Мы только хотим помочь тебе, — продолжал он. Я двинулась вокруг дерева, вцепившись в шершавый ствол, всматриваясь вглубь, в сторону, где как я думала, был этот голос. Ветка дернулась, но прежде чем я успела отреагировать, воробей выскочил и посмотрел на меня любопытным взглядом.

— Ты боишься, сherie?

Я напрягла слух, но невозможно было определить направление. Это единственная причина, по которой я крикнула:

— Нет.

Голос рассмеялся.

— Тогда почему ты убежала от меня?

— Почему ты преследуешь меня? — спросила я смело, двигаясь в укрытие другого дерева, пристально рассматривая все вокруг себя на какие-либо признаки мужчины.

— Мы только сейчас узнали о твоем существовании от смертных. — Презрения, которое он вложил в последние слова, разозлило меня.

— Те смертные — моя семья! — закричала я.

— Нет, сherie. Мы твоя семья. Мы хотим привезти тебя домой, где ты будешь в безопасности и учится. — Я не думала, про большую часть этого заявление.

— Я знаю, что ты не знала о нас, — продолжал мужчина. Его голос стал глуше? Он был введен в заблуждение, уходя от меня? — Но мы исправим это. Мы научим тебя, что значит быть драконом. — Его голос был мягче. Я улыбнулась про себя, обняв дерево.

— Я не хочу быть драконом, воин. Я желаю просто быть собой. — Голос другого человека появился на расстоянии. Я снова улыбнулась и повернулась, намереваясь выйти из леса, в то время как дракон и его охранники, спотыкаясь, будут искать меня вокруг.

Воин стоял, облокотившись на дерево позади меня, наблюдая за мной с полуулыбкой, от которой кровь стыла в жилах.

— Это все, что мы также желаем для тебя… чтобы ты была самой собой.

— Как ты это сделал? — спросила я, на мгновение слишком заинтригована, чтобы быть рассерженной на его трюк.

Он пожал плечами и зашагал ко мне, со всем своим длинноногим изяществом и силой.

— Тебе еще нужно узнать много вещей. — Он остановился передо мной, протягивая руку, чтобы коснуться моего лица. Я ударила его по руке. Он рассмеялся. — У тебя есть огонь. Ты будешь хорошо учиться.

— А вы дерзкий. Что заставляет вас думать, что я та, кем вы меня считаете?

— Тебе нужны доказательства? — спросил он, его брови поднялись, но в его глазах цвета оникса была еще и искра смеха.

— Что я гигантский чешуйчатый зверь, который дышит огнем? Да, я думаю, мне нужны доказательства, — сказала я.

— Могу продемонстрировать, — сказал он, взяв меня за руку, и быстрым рывком разорвал шнурки от запястья на моей туники. Он склонился над моим запястьем, как будто собирался укусить, остановился, и посмотрел на меня со странным выражением на лице. — Сколько тебе лет, сherie?

— Меня зовут Ясолд, — сказала я, пытаясь вытащить руку. Его пальцы сжались на ней. — Ясолд де Бушер, и я не твоя сherie.

— Сколько тебе лет? — повторил он, с упрямым блеском в глазах.

— Мне семнадцать лет, не то о чем вам стоит беспокоиться, — сказала я чопорно.

Он поморщился, затем пожал плечами, и вместо того, чтобы укусить мою руку, он притянул меня к своей груди, обнял меня руками в нерушимых объятьях.

— Это тест, сherie.

Его рот был на моем, прежде чем я смог сделать что-то еще, кроме как ударить его рукой по груди. Я знала не понаслышке, что значит целоваться… Марк, сын пивовара, всегда был рад спрятаться за бочками пива со мной и целовать меня столько, сколько я хотела… но это не был поцелуй, который я знала раньше. Тогда как поцелуи Марка были интересными и дарили смутное удовольствие, это был поцелуй совсем другого рода. Рот воина был горячим, жарче, чем я когда-либо испытывала. Горячий и сладкий и пряный одновременно, как если бы он съел пряной сливы перед этим. Его руки двинулись вниз по моей спине, ложась на мои бедра и притягивая меня ближе к его телу, его язык дразнил мои закрытые губы, в это время его пальцы впились в мои бедра.

С разочарованным рычанием, он вдруг оттолкнул меня. Я стояла в шоке, мои пальцы ног были загнуты от поцелуя, наблюдая с удивлением, когда он согнулся, снимая свои верхние доспехи. Он выпрямился, когда стянул броню, кожаный жилет оказался под ними, его глаза блестели, как солнечные лучи, сверкающие от скал в потоке воды.

— Сейчас, — сказал он.

— Сейчас? — спросила я, не понимая и делая шаг назад.

Из его груди вырвался звук, напоминающий рычание, его руки оказались снова вокруг меня, когда он прижал меня к стволу дерева.

— Сейчас я тебе докажу, кто ты, — сказал он, прежде чем его рот снова опустился, его тело прижимало меня к дереву. Исчезла броня, которая стояла между нами; теперь я была распластана об его тело, осознавая разницу между его жесткими линиями и моими мягкими изгибами. Но именно его рот, захватил и удерживал мое внимание, его язык снова погладил мои губы, призывая меня открыть их. Я так и сделала, мурашки побежали по моей коже вниз по рукам, когда его язык прокрался внутрь, коснувшись моего собственного, как бы пробуя меня, как раз когда его руки потянули мои бедра плотнее к нему, его пальцы гладили мою попку таким образом, что это казалась на удивление приятно и в то же время дико волнующе.

Его язык играл с моим, и я откинула все мысли о борьбе, вкушая его, как он попробовал меня, упиваясь стоном наслаждения, которое вырвалось у него, когда я повторила его действие, танец моего языка в его рту.

Жар взорвался внутри меня, тепло распространилось с такой интенсивностью, что я выругалась. Огонь поглотил меня, огонь лился через меня и прожигал мою душу. Невероятно, поцелуй углубился, воин подтянул меня вверх по стволу дерева, пока мои ноги не оторвались от земли и мой рот не стал на той же высоте, что и его. Я обернула руки вокруг его спины и отдалась теплу, перетекающему в удовольствия, которое он вызывал простым прикосновением рта. Жара был во мне и вокруг меня и через меня, и с каждой секундой он наполнял меня все больше, мое сердце пело. Я была поглощена им, горя столь же ярко, как и самый большой костер, моя душа воспарила. Я не хотела, чтобы это прекращалось, не хотела, чтобы этот странный, красивый мужчина переставал целовать меня.

— Вот, сherie, это и есть тест, — сказал он, его лицо боролась с какой-то эмоцией, когда он выпустил меня и я скользнула вниз по его телу.

Я моргнула пару раз, пытаясь восстановить мысленный процесс.

— Тест? — спросила я тупо, мой разум все еще явно был слишком поглощен этим поцелуем, не способный сделать что-либо, кроме как попугай повторять то, что было сказано мне.

— Только дракон или его пара могут взять огонь дракона и выжить, — сказал он, его губы почти касались моих. Его глаза были глубокими и блестящими, как кусочек оникса, который висел в ожерелье из жемчуга, которое иногда носила моя мама.

— Кто ты? — спросила я, рассматривая его лицо, запоминая его, чтобы сберечь память об этом поцелуи.

Медленная улыбка растянула его губы.

— Я виверн черных драконов, Ясолд де Бушер. Я Балтик.

Балтик.

Имя резонировало в моей голове, как колокол, повторяясь и повторяясь, пока я не подумала, что оно оглушит меня.

Балтик.

Слова кружились в моем мозгу, я заметалась в урагане мыслей, растерянная и запутанная, не знавшая надежды.

Балтик…

— Салливан?

Мои глаза резко открылись на этот голос. Я была дезориентирована, мой мозг снова чувствовал себя запутавшимся, но когда мои глаза сосредоточились на взволнованном лице, глядящем вниз на меня, во мне взыграла радость.

— Почему ты здесь в темноте? Ты в порядке? — спросил Бром, когда я смогла подняться с земли, где я, очевидно, заснула. Я сразу же схватила его в свои медвежьи объятия, которые победят все медвежьи хватки. — Блин, Салливан, люди смотрят.

Я закончила целовать его красивое лицо, еще раз обняв его, просто чтобы убедиться, что он действительно здесь.

— Я в порядке. У вас возникли какие-либо затруднения в аэропорту?

— Не-а. Габриель сказал, что могут быть некоторые проблемы, но он подкупил несколько человек, все закончилось хорошо, в конце концов.

Я посмотрела над головой Брома туда, где Габриель и Май стояли, прислонившись друг другу с непринужденностью давних любовников.

— Проблема с его паспортом?

— Не то чтобы, — сказал Бром, прежде чем Габриель смог ответить, вырываясь из моих объятьев. — С моими мумиями!

— Твоими… ты же не привез эти ужасные вещи сюда, не так ли? — Он стрельнул в меня взгляд, который был странно взрослый и полный презрения.

— Это моя работа, Салливан. Ты же не думала, что я собирался оставить ее там, чтобы Гарет или Рут могли взять ее, когда меня не было? Таможенные парни не позволили мне взять их, но Габриель дал им немного денег, чтобы они смотрели в другую сторону. Он сказал, что я могу использовать помещение в подвале для моей лаборатории. Там уже есть стол и раковина, и он сказал, что принесет мне еще большую ванну, чтобы помещать туда тела⁶.

— Как щедро со стороны Габриеля, — сказал я, стараясь не скривиться при мысли о текущих научных занятий Брома.

Май рассмеялась.

— Это на самом деле звучит очень интересно, хотя немного ужасно. Бром говорит, что он работает только над животными, которые умерли естественно, потому что он слишком чувствительный, чтобы убить кого-нибудь для исследовательских целей.

— За что я искренне благодарна, — сказала я, ероша его волосы мышино-каштанового цвета.

— Это еще не все. Габриель говорит, что ты разрешишь мне сделать какую-то татуировку клана серебренных драконов. Он говорит, что у большинства членов клана такая на спинах, но я подумал, что было бы здорово иметь ее на руке, так чтобы я мог показывать ее.

— Никаких тату! — твердо сказала я. — Ты слишком молод для этого. И я не знаю, разрешила бы я ее тебе, даже если бы ты не был так молод.

— Это не совсем татуировка, — быстро сказала Май. — Это больше похоже на клеймо. Она делается огнем дракона.

Я уставилась на нее в течение нескольких секунд.

— Это должно сделать ее лучше?

Габриель рассмеялся и потянул свою рубашку вверх, поворачиваясь.

— Все члены серебряного клана носят эмблему, отмечающую их как членов клана на своей спине. — Высоко на его плече была отметка, похожая на руку с полумесяцем на ладони.

— У Май тоже есть, хотя она не показала ее мне, — сказал Бром, посмотрев возмущенным выражением лица на нее.

— Я не снимаю рубашку на публике с такой же легкостью, как это делает Габриель, — сказала она ему.

— Меня не волнует, что это, — сказала я. — У тебя этого не будет. Ты не являешься членом клана серебряных драконов.

— Габриель говорит, что являюсь, потому что ты одна из них.

— Ну, я не одна из них. — Ко мне пришла одна мысль. — И я могу это доказать. Вы сказали, что у всех серебряных драконов, есть отметка… ну, у меня ее нет. — Они все посмотрели на меня, как будто хотели, чтобы я сняла рубашку.

— Она права, — сказал Бром после минутного молчания. — Я никогда не видел ничего подобного на ее спине.

— Видите? — Я пыталась удержать триумф в моем голосе до минимума. — Жаль, что вы не упомянули эту метку или татуировку, или что это там, раньше… это могло бы прояснить ситуацию мгновенно. У меня нет никаких подобных отметок на мне.

— Ну… за исключением той, что на бедре, — сказал Бром.

— Это шрам, а не клановая метка, — сказала я ему.

— Шрам? — спросил Габриель, его взгляд опустился на мой живот. — Какой шрам?

— Просто след от старой травмы, не более того, — сказала я быстро.

— По форме вроде похоже на это, — сказал мой сын, подняв руки, растопырив пальцы, большие пальцы соприкасались.

— Ох, нет. Это просто шрам!

— Это фигура напоминает птицу? — спросил его Габриель.

— Конечно, нет! И нет, прежде чем ты спросишь, я не собираюсь… Бром! — Ребенок, которого я трудилась произвести на свет… даже если я не могу вспомнить это событие… схватил за подол моей юбки и поднял ее, открывая вид на мое бедро.

— Я предполагаю, что это похоже на птицу.

— У тебя серьезные проблемы, парень, — сказала я ему, пытаясь вырвать свою юбку из его рук.

Габриель начал подходить ко мне, но остановился под взглядом Май, которая подарила мне небольшую улыбку и сказала:

— Прости, Яс… Талли, — она наклонила голову, чтобы посмотреть на метку, которая была высоко на бедре. Я никогда много не думала об этом шраме, предполагая, что я, должно быть, больно упала где-то в моем прошлом.

Теперь я поняла, что Каава была права… что-то заставляло меня не беспокоиться о том, что я не могла вспомнить свое прошлое.

— Я должна сказать, что я вижу что-то, что выглядит как… ну, как птица Феникс, — сказала Май, рассматривая шрам. — Он исчезает в твоем нижнем белье, но, похоже, на распростертые крылья.

— Я думаю, все уже насмотрелись, — сказала я, смотря на Брома своим самым строгим взглядом мамы.

Он даже не вздрогнул, негодник.

— Мы могли бы рассмотреть лучше, если бы ты сняла нижнее белье, — отметил он.

— Не верю, что ты только что сказал это, — сказала я сквозь зубы.

Растерянность мелькнула на его лице. — Ага. Давай посмотрим ту часть что под нижним бельем… — я ударила его по руке, когда он собирался отодвинуть в сторону мои трусы.

— Этого вполне достаточно!

— Мне жаль, Талли, — сказала Май, выправившись. — Это не шрам. Это также не метка. Я не знаю, что это такое… это как это анти-тату.

— Майлинг, — сказал Габриель, явно спрашивая ее разрешения посмотреть на глупый шрам.

Она прищурилась, глядя на него. — Ты не должен смотреть на бедра странных женщин.

— Я — целитель! Я видел женские тела, — возмутился он.

— Ясолд не ранена!

— Ты не узнаешь эмблему клана, как я.

— Я думаю, что узнаю. Я видела сейчас их достаточно.

— Ты далека от эксперта… — начал было говорить он, но с меня, наконец, было достаточно.

— О, это смешно! — Я выдернула материал юбки из рук Брома и резко развернулась, потянув верхнюю часть моих трусов вниз на несколько сантиметров. — Вы хотите посмотреть? Хорошо, можете посмотреть. Почему бы нам не позвать Кааву и вашего большого друга, чтобы они тоже посмотрели, а? Можем объявить об этом на улице и позвать еще несколько незнакомцев!

Габриель проигнорировал мою маленькую истерику, уставившись на мои бедра на несколько мгновений, прежде он поднял свой взгляд и встретился с моим. Его серые глаза были мрачными и обдумывающими. — Я полагаю, что я ошибся.

— Голос разума наконец-то! — сказала я, поправляя свое нижнее белье и позволив юбке упасть обратно на место. — Спасибо! Приятно знать, что есть кто-то, кто признает шрам, когда видит его.

Он покачал головой.

— Это не шрам, Ясолд.

— Талли. Меня зовет Талли.

— Тебя зовут Ясолд, — сказал он твердо, его глаза странно блестели в ночи. Я открыла рот, чтобы возразить, но он продолжил. — Я ошибался насчет тебя, что ты серебряный дракон. Ты не несешь наш герб. Ты, однако, рождаешь черных драконов.

Я закрыла рот и, взяв за руку Брома, повернулась на пятках и ушла обратно в дом, и поднялась по лестнице в комнату, где я проснулась.

Бром наблюдал за мной несколько минут, прежде чем сказал:

— Май сказала, что я могу спать в соседней комнате, потому что как она полагает, ты захочешь чтобы я был рядом. Я сказал ей, что ты не считаешь меня таким ребенком.

— Это было очень предусмотрительно со стороны Май. Я действительно хочу, чтобы ты был рядом. Я ужасно скучала по тебе.

Он поморщился.

— Я надеюсь, ты не собираешься вести себя как все мамы перед всеми. Мне они нравятся. Мне нравятся Габриель и Май. Они хорошие, да? Ты знала, что Май может стать невидимой?

Я покачала головой, мой мозг оцепенел от событий дня. Что со мной происходит? Я теряю контроль над реальностью, или было нечто более глубокое, бесконечно более страшное, что контролировало мою жизнь?

— Она сказала, что состоит из теней, но я думаю, что она просто дразнит меня, потому что она чувствуется так же как нормальный человек. Но она показала мне в машине по дороге сюда, как может исчезнуть. Она сказала, что ты должен родиться со способностью делать это, что она — что-то с длинным именем, и поэтому она может стать невидимой. — Слово всплыло в моей голове.

— Доппельгангер.

— Да, это. — Он плюхнулся на кровать рядом со мной. — Габриель говорит, что если Гарет смертный, я могу быть вивереном, и в один прекрасный день брошу ему вызов.

— Гарет смертный, — сказала я, почувствовав как будто тысячи муравьев, маршируют вверх и вниз по всему моему телу.

— Салливан, — сказал он, с преувеличением закатывая глаза. — Ты видела эти фотографии с ним, Рут и с тобой в старой одежде? Им должно быть как минимум сто лет. Возможно, больше.

— Фотографии? Какие фотографии? — очнулась я от ступора, посмотрев на него.

— В комнате Рут.

Я порылась в том, что осталось от моей памяти. — Я не помню, чтобы видела какие-либо фотографии в ее комнате.

— В коробке в запертом ящике в ее бюро, — сказал он, оглядывая комнату со случайным любопытством.

— Как ты узнал, что находится в запертом ящике? — спросила я, потом поняла, насколько глупым был вопрос. — Меня не волнует, если твой отец подарил тебе набор отмычек на Рождество… Ты не будешь домушником, когда вырастешь, и тебе не надо оттачивать свои навыки на запертом бюро твоей тети.

— У нее есть и твои тоже фотографии, — сказал он с веселым игнорированием моего наказа.

— Я очень сомневаюсь. Рут и я не лучшие друзья.

— Да, я знаю, но у нее есть фотографии тебя и Гарета и ее, и вы все носите одежду, как из этого видео, которое ты заставляешь меня смотреть.

Я стала ломать мой мозг, или то что от него осталось. — Какой фильм?

— Тот, который ты так много раз смотрела. Ну знаешь, там где одни девушки в длинных платьях ходят и много говорят.

— Гордость и Предубеждение?

Он кивнул.

— Да, ты тоже была одета в такие платья.

— У них не было камер во время периода Регентства, — сказала я ему, отвлекаясь на мысли о фотографиях. Бром не стал бы лгать, но он может быть неправильно истолковал то, что видел.

— Как угодно. Я думаю, что пойду перенесу свои вещи вниз в комнату в подвале, в которой, как Габриель сказал, я могу жить.

Я смотрела на него, на его круглое лицо, такое дорогое мне, как сама жизнь. Слава богу, что то что происходит со мной, не лишает меня памяти о нем в целом. — Ты отправишься сразу в постель. Пара спать.

— Мне девять, Салливан, я не ребенок, — сказал он с преувеличенной снисходительностью.

— Иди спать, — повторила я.

Он вздохнул и поднялся на ноги, задержавшись у двери, чтобы посмотреть на меня мученическим взглядом, прежде чем сказать, — Габриель сказал, что он не выгонит нас, потому что мы больше не серебряные драконы. Он сказал, что ты родилась в серебряном клане, и они часть меня, даже если ты была замужем за черным драконом. Знает ли Гарет, что ты была замужем за драконом?

Я закрыла глаза и склонила голову, испытывая желание плакать, кричать, сказать Брому, что я только один раз была замужем в своей жизни, на его отце.

— Пора спать, — Это все, что я сказала, прежде чем проводить его в его комнату. Я убедилась, что он пересилил отвращение, не к одному, а к трех объятиям, и двум поцелуем в голову, которые он переносил, но только совсем чуть-чуть. Очевидно, что Бром достиг той стадии жизни, когда материнская любовь была вещью, которая приносила больше мучения.

— Спи спокойно. Если тебе что-нибудь понадобиться, приходи ко мне, — сказала я ему, покидая комнату.

— Я рад, что ты в порядке, — сказал он, прежде чем дверь закрылась. — Пенни сказала, что ты будешь в порядке, но я немного беспокоился. Я не знал, что Май и Габриель заботились о тебе. Знаешь, что я думаю? Я думаю, что тебе повезло, что они нашли тебя.

Мое сердце раздулось от того, что он был обеспокоен.

— Повезло?

— Да. Что, если какой-то другой дракон нашел тебя? Кто-то не из твоего клана? Что бы случилось тогда?

На самом деле что?

— Иди спать, — сказала я, послав ему воздушный поцелуй.

Тишина наполнила мою маленькую комнату, когда я отвернулась от него, но все это лишь усилило отчаянное замешательство в моем разуме.

Глава 4

— Я не хочу уезжать. — Крышка моего сундука для путешествия закрылось с твердой категоричностью, сопровождаемой приглушенными звуками плача.

— Мне он не нравится. Он высокомерный, — добавила я, наблюдая за тем, как горничная моей матери затянула ремни на сундуке, чтобы он не открылся во время путешествия. — Хотя он гораздо лучше целуется, чем Марк, сын пивовара.

— Он тебя поцеловал? — Моя мама посмотрела на меня, ее лицо было подавленным и белым, когда она окинула взглядом мою спальню. Маргарет сидела на кровать, плача уткнувшись в свои руки.

Печаль из-за отъезда заполнила меня, но гнев на внезапный переворот в моей жизни был эмоцией, которая не давала мне покоя.

— Да. Я не понимаю, почему я должна уезжать с ним.

— Мама, она не может остаться? — умоляла Маргарет, глядя красными глазами.

Я села рядом с ней на кровать и обняла ее. У Маргарет и меня иногда были бурные отношения, но она была единственной сестрой, которую я имела, и я буду скучать по ней. Тем более, что я покидала мой дом против моей воли.

— Я обещала твоей матери… — мама подавилась словом, прежде чем продолжить. — Я обещала той, которая была твоей матерью, что буду воспитывать тебя, как свою дочь, чтобы обеспечить тебе безопасность. Я так и делала, но я знаю, что она не хотела бы, чтобы я держала тебя подальше от твоей истинной семьи. Я не хочу отпускать тебя, но у меня нет выбора в этом вопросе. И Лорд Балтик сказал, что не будет плохо обращаться с тобой, хотя я не сказала ему ничего о твоем прошлом. Однако, он поклялся, что ты не пострадаешь, и это то, чему мы должны придерживаться.

— Меня не волнует, что Балтик сказал, — пробормотала Я, прижав к себе Маргарет. — Я не животное.

— Я объяснил тебе, дорогая… драконы не очень часто принимают их звериную форму. Они предпочитают находиться в человеческой форме, и живут среди нас, как смертные. — Она махнула девицам, чтобы те уносили мои походные сундуки. — Пойдем, Ясолд. Пора. Лорд Балтик ждет, и я не желаю, чтобы его гнев на задержку пал на твоего отца.

— Лорд Балтик может пойти и засунуть свою голову в свиньи кишки, мне все равно, — сказала я, идя к двери после после горчичных.

Мама издала звук раздражения, но последовала за мной, разговаривая сама с собой.

— Я спросила его, хотел ли он переночевать, но он сказал «Нет», что он хочет быстро уехать. Я сделала все для нее, я надеюсь, он это знает.

Маргарет поспешила за мной, вытирая лицо.

— Ясолд сможет приезжать к нам в гости, или нет, мама?

— Конечно, смогу, — сказала я, когда наша маленькая процессия спускалась вниз по лестнице в большой зал внизу. — Никто не сможет помешать мне увидеться с тобой, когда я захочу.

— Неужели? — спросил глубокий мужской голос.

Я повернула голову, как только сошла с последней ступеньки, встретившись взглядом с эбеновыми глазами Балтика.

— Да, это так.

Он мгновение смотрел на меня, потом отрывисто кивнул головой.

— Мы сделаем все возможное, чтобы сделать тебя счастливой, Cherie.

— Прекрати меня так называть, — прошипела я сквозь зубы, когда проходила мимо.

Его смех в ответ прокатился по залу.

Прощание, это не то, что я когда-либо хотела бы пережить снова. Я обняла сначала маму, потом отца, неспособная удержать слезы, катившиеся дорожками вниз по моим щекам, их влага смешалась со слезами Маргарет, когда она обняла меня и ее лицо прижалось к моему, пока она шептала свое желание, чтобы я быстрее вернулась.

К тому времени, когда властный Балтик поднял меня на мою лошадь, я была не в гораздо лучшей форме, чем Маргарет, хотя у меня еще оставалась достаточно присутствия духа, чтобы впиться в него взглядом, когда он схватил меня за ногу, поправляя стремена.

— Я не шлюха, чтобы меня так хватать, — огрызнулась я, мои эмоции были на приделе и раздраженные. Я поставила свой ботинок на его грудь и оттолкнула его назад.

Один из его охранников, которого он звал Костей, черноглазый дьявол, засмеялся и сказал что-то на языке, которого я не знала.

Балтик стрельнул в меня взглядом, полным ярости, но ничего не сказал. Прежде чем я поняла это, мы уже ехали по мосту над рвом. Единственный дом, который я когда-либо знала, медленно ускользал позади меня.

Я не говорила ни с кем из мужчин дракон в течение трех дней.

На четвертый, я была сыта по горло своими собственными мыслями, устала оплакивать свою потерянную семью, и скучала почти до бесчувствия.

— Куда мы идем? — спросила я в тот вечер, когда мы проехали через ворота небольшого городка.

Балтик, который ехал рядом со мной, стрельнул в меня насмешливым взглядом.

— Ты разговариваешь с нами?

— Поскольку у меня нет другой альтернативы, — сказала я, своим самым высокомерным тоном. — Я хотела бы знать, где эти другие мои родители.

Мы остановились перед небольшой гостиницей. Три охранника поспешили сойти вниз; один из мужчин, невысокий, коренастый по имени Пол, исчез в низких дверях гостиницы. Балтик бросил поводья своего коня конюху, прежде чем помочь мне спуститься.

— Я не визу тебя к твоим родителям.

Я уставилась на него в изумлении.

— Почему нет?

Он положил руку на мою спину и легонько подтолкнул меня в сторону гостиницы. Поскольку казалось, собирался дождь, я пошла внутрь, ныряя в свет в низком проеме. Гостиница была скромного размера, дымной и темной внутри, но неприятных запахов не было, какие бывают иногда в таких местах. Справа была грубая лестница, ведущая на этаж выше, а слева был общий зал, заполненный скамейками и грубо высеченными деревянными столами.

— Мы еще не знаем, кто твои родители. Смертная женщина не сказала нам имя дракона, который оставил тебя с ней, и хотя есть возможность получить эту информацию от нее, такие методы могут занять некоторое время, а я хотел быстрее уехать. Мы поедем в мой дом в Риге, и оттуда начнем искать твоих истинных родителей.

Я чувствовала себя как собака, доведенная до ручки от его высокомерного тона.

— Я полагаю, ты ожидаешь, что я буду благодарна тому, что ты решил не мучить маму!

— Нет. Он смотрел на меня в замешательстве. — Она не была твоей матерью. Она была всего лишь смертной, которая поклялась в верности дракону.

— Ты говорил с ней? — потребовала я, схватив его за руку, когда он собирался отходить от меня. — Ты спросил, почему я осталась с ней? Нет, не так ли? Тебя не беспокоило, что в действительности произошло!

Его глаза опасно сверкнули, но я никогда не была той, кто прислушивается к тому, чему должно, и не видела причин начинать сейчас. Он наклонился ближе, его пальцы сжались на моей руке, его дыхание обдувало мое лицо, когда он прорычал:

— Ты не обращаешься ко мне таким дерзким тоном. Я виверн. Ты всегда и при любых обстоятельствах показываешь мне уважение.

— Я буду уважать тебя тогда, когда ты докажешь, что достоин такой чести! — огрызнулась я.

Его челюсть сжалась, как будто он хотел накричать на меня, но все, что он сделал, это отпустил меня, пробормотав какую-то клятву. Он собирался отправиться к владельцу гостиницы, но я не закончила с ним.

— Выяснение истины может быть и было ниже того о чем Вам стоило беспокоиться, но это не ниже меня! Моя мама рассказывала о женщине, которую она знала в молодости, женщине, которая была серьезно ранена и которую она излечила. Она рассказала мне о том, как они стали друзьями, пока в один прекрасный день, женщина не приехала вся в крови, родив ребенка… меня… и попросила ее спрятать ребенка подальше, чтобы его не обнаружил их враг. Она сказала моей матери имя этого врага.

Балтик замер и медленно обернулся ко мне, с пустым выражением лица.

Я расправила плечи и встретила его взгляд не дрогнув.

— Балтик. Женщина заявила, что того кто хотел уничтожить ее и ребенка звали Балтик.

С рычанием, он бросился на меня, двигаясь так быстро, что я едва могла уследить за ним. Я даже не успела закричать, прежде чем он развернул меня, срывая мой плащ и кромсая мою верхнюю одежду. Я побежала вперед, всхлипывая, намереваясь убежать от внезапно обезумевшего воина, но он поймал меня, прижав к стене, продолжая срывать мою одежду, пока моя сорочка не справлялась с задачей прикрыть мою кожу от его взгляда.

Даже этого было недостаточно. Я вжалась в стену, боясь, что в своем животном безумстве, он разорвет мою плоть до костей, он дернул вниз мою сорочку, оставляя спину обнаженной.

— Серебряный! — прорычал он, внезапно отпуская меня. Я почти упала на лестнице, цепляясь за одежду на груди, пытаясь понять, что повлияло на этот мозговой штурм.

— Что серебряный? — спросила я, вздрогнув, когда он отбрасывал столы и стулья со своего пути, идя через комнату.

— Клеймо.

— На моей спине? — Я схватила плащ, который лежал на земле, оборачивая его вокруг себя.

На звук разбиваемой древесины, Костя ворвался в комнату, его меч был обнажен в руке.

— Что?

Павел стоял на вершине лестницы, молча наблюдая, как его хозяин буквально уничтожал скудную мебель в общей комнате.

Костя нахмурился, глядя на Павла, потом на меня, и, наконец, на Батика.

— Что случилось?

Балтик выругался, вульгарно и с такой беглостью, что я не могла не восхититься. Он швырнул стул в стену. Он рассыпался на тысячу маленьких осколков.

— Спроси ее! — прорычал он, пиная обломки в сторону. Трактирщик прибежал из задней комнаты, вызывая вторую вспышку ярости у Балтика. Он выглянул из двери и быстро скрылся, когда Балтик вытащил свой меч и начал кромсать им бочку Эля.

— Что ты сделала? — спросил меня Костя, вкладывая меч в ножны.

— Ничего. Балтик расстроился из-за родинки на моей спине.

— Это не родинка! — закричал Балтик, его лицо покраснело от ярости, когда он направился ко мне, его меч был все еще в руке. Я попятилась, споткнувшись о сломанный стул, ничего не желая больше, чем уйти с дороги безумца. Он шагал вперед, угрожающе, его глаза сузились и сосредоточились на мне.

Я недолго обдумала вариант сбежать, но знала, что не сделаю и более чем двух шагов, прежде чем он поймает меня.

— Я ничего не сделала, чтобы разгневать тебя, — сказал я, напуская на себя браваду.

— Ты носишь метку серебряного дракона. — Его губы искривились.

Позади него Костя выглядел потрясенным.

— Серебряного, не черного! Ты отродье предателя, предавшего нас! Я должен убить тебя на месте! — Он поднял меч, его кончик упирался в мое горло.

Я замерла в замешательстве, почему он был так зол на меня, но понимала, что если я покажу признак слабости, он убьет меня.

— Балтик… — Костя приблизился, останавливаясь рядом с нами. Выражение его лица было настороженным, но я не видела у него гибельной ярости, которая была в его хозяине. — Она невинна в проступке.

— Нет ни одного невиновного серебряного дракона, — сказал Балтик низким рыком. Боль уколола меня в шею, когда кончик меча пронзил мою кожу. Я приподняла подбородок, устремляя свой взор в его горящий. — Они либо присоединяются к нам, либо умирают.

— Но она тот, кто ничего не знает о наших отношениях. Она даже не признается, что она дракон, — переубеждал Костя, указывая на меня. — Какая цель убивать ее?

Балтик открыл рот, чтобы ответить, но я потеряла терпения.

— Его цель запугивать и стращать, — сказала я громко. — Он трус и ничего больше.

Он прошипел, наклоняясь вперед.

— Ни один мужчина никогда не говорил мне эти слова и оставался в живых.

— Я не мужчина, — сказала я, стиснув зубы от жжения меча, когда он скользнул глубже в мою плоть.

— Ты была бы мертва, если бы была им, — прорычал он, опуская меч и отступая назад.

— Ты желаешь бросить мне вызов? — спросила я, пихнув его в грудь.

Он был так удивлен моими действиями, что мне пришлось закусить щеку, чтобы не рассмеяться. Рот Кости широко открылся, когда я сделала два шага вперед, пока не встала лицом к лицу с Балтиком.

— Я принимаю твой вызов, воин, но на моих условиях.

Странное выражение появилось на его лице.

— На каких условиях?

— Никакого оружия, — сказала я, поднимая подбородок. — Если ты желаешь бросить мне вызов, я встречусь с тобой тело к тело, ни оружия, ни брони. Просто твои кулаки против моих.

Павел издал короткий лающий смешок. Хмурый взгляд Кости смягчился, расплываясь в самодовольной улыбке. Лицо Балтика оставалось невыразительным, только глаза выдавали какой-то признак того, что он думает.

— Очень хорошо, — сказал он после минутного молчания. — Но ты должна сделать это стоящим насмешек, от которых я буду страдать из-за такого неуважения.

— Неуважение! — Он на самом деле имел наглость улыбаться, когда я ударила его по груди. — Потому что я женщина, ты это имеешь в виду?

— Потому что я виверн, а ты просто молодая женщина, которая еще не поняла где ее место. — Он протянул Кости меч. — Я буду рад показать тебе, но мне нужна будет компенсация.

Я следила за ним, когда Павел спустился вниз, чтобы помочь ему снять его доспехи и броню. Оба охранника улыбались.

— Какую форму оплаты ты предпочитаешь?

— Когда я выиграю этот вызов, ты будешь отрицать свою верность предателю и ублюдку, который правит твоим кланом.

— Я не знаю других ублюдков, кроме Джека, брата извозчика, и он очень глуп и вряд ли его можно назвать предателям.

— Я имею в виду Константина из Норка, — сказал Балтик, все плюнули на это слово.

— Ну, я его не знаю и, конечно, не присягну ему на верность.

— Твои родители должно были присягнуть на верность, иначе на тебе бы не было метки серебряного дракона на спине. — Балтик снял свои кожаные доспехи и стоял передо мной голый, но в сапогах, брайесах⁷ и безрукавке.

Впервые меня поразило, что он был довольно миловидным для мужчины. Высокие, острые скулы придавали его лицу в меру жесткости. Нос тонкий и острый, прямо под широким лбом, который открывали темные волосы отброшенные назад. Две черные дуги бровей привлекали внимание к его насыщенным, темным глазам под ними. Его челюсть была угловой, но подбородок закругленный, как если бы Бог решил, что у него слишком много углов, он захотел смягчить немного резкость его лица. Но его рот, казалось, неприлично привлекал меня. Его губы были полные, нижняя была полнее, создавая иллюзию полумесяца, в то время как верхняя походила на нежную кривую, которая противоречила гневу, бурлящего внутри него.

— Согласна с условиями? — спросил он, и я поняла, что уставилась на его рот.

Я прочистила горло. — Ты забыл указать полные условия. Что получу я, если одолею тебя. — Все трое мужчин засмеялись так громко, что оставшийся охранник пришел сюда, оставив лошадей.

— Леди Ясолд приняла вызов Балтика, — сказал ему Костя, когда он вошел рассматривая, теперь уже разрушенную общую комнату, любопытным взглядом.

— В чем проблема? — спросил охранник. Его звали Матео, вспомнила я из краткого введения, который сделал Балтик, когда забирал меня из моего дома. Костя наклонился и прошептал ему что-то. Матео широко улыбнулся.

— Тебе не победить меня, — сказал Балтик, и я опять стала одержима желанием дать ему пощечину. — Но жить в мире невозможно, как ты и сказала, пока ты так себя ведешь. Что ты хочешь от меня в случае победы?

— Я хочу домой, — сказала я, мой взгляд был тверд.

Он промолчал, затем поклонился мне.

— Я принимаю условия. Когда бы вы хотели начать? — Я оглядела комнату. В ней было только четыре воина дракона и я, трактирщик благоразумно оставался вне поля зрения.

— Есть проблемы с тем, чтобы начать сейчас? — спросила я, расправив мой плащ, так чтобы мои руки были свободны.

— Нет. — Он махнул рукой на комнату. — Ты хочешь драться здесь, или предпочла бы, чтобы мы вышли… — я была быстра. Он упал как мешок картошки, его тело свернулось пополам, когда он схватился за свой член, не в состоянии говорить, кроме, как ловить ртом воздух.

— Ты никогда не должен был снимать свой гульфик, — сказала я, жестом показывая на его доспехи, которые лежали, наполовину спрятанные, под кожаным панцирем, который был снят несколько минут назад. — И я считаю, что это квалифицируется как выигрыш. — Его охранники, все трое, смотрели с открытыми от удивления ртами, когда Балтик прекратил корчиться на земле, он открыл глаза и посмотрел на меня с обещанием возмездия. Он выпрямился, его лицо было красивым и смертельным.

— Ты… заплатишь… за это… — наконец, сумел сказать он.

— Нет, я думаю, ты заплатишь… ты отвезешь меня домой. — Я смотрела, как он болезненно встает на ноги, его тело согнулось, как будто… ну, как будто он только что получил очень жесткий удар в пах. — Ты отрицаешь, что я выиграла этот вызов? — Его лицо снова повернулось ко мне, и я была уверенна, что он, похоже, собирался либо плюнуть в меня либо ударить, но он этого не сделал; он просто повернулся и медленно направился вверх по лестнице туда, где были спальни.

Охранник Матео, после того как долго смотрел на меня, последовал за ним. Павел покачал головой, собрал броню Балтика и последовал за ними.

Только Костя остался со мной, и он смотрел на меня с выражением, которое я подчитала трудночитаемым.

— Ты не одобряешь мой метод выигрывать? — спросила я его.

Он молчал, пока я считала про себя до шести, затем покачал головой.

— Ты женщина. Он виверн. Я ожидал, что ты используешь какую-нибудь уловку, чтобы побить его. Но не это. Ты нанесла удар, о котором пожалеешь.

— Почему? — спросила я, чувствуя небольшой стыд, из-за того что застала Балтика врасплох.

Медленно, Костя улыбнулся.

— Возможно, придет день, когда ты захочешь воспользоваться той частью, которую ты так сильно сегодня ранила. — Мои щеки запылали, когда он поклонился и вышел на улицу.

Он видел, как я смотрела на рот Балтика, и предположил, что я женщина, у которой нет добродетели? Я не могла винить его за это. Я не чувствую себя особо добродетельной рядом с Балтиком, не с моими мыслями, когда я переживаю снова и снова тот поцелуй в лесу.

— Вот вам крест, — выругалась я себе под нос. — Костя прав. Но, все святые, помогите мне, Балтик сводит меня с ума. — Чувство вины съедало меня позже, когда я сидела в одиночестве в тесной спальне, в действительности не больше гардеробной, с койкой под самой крышей, трехногой табуреткой, и треснувшим горшком.

В гостиницы было две комнаты… эта и комната большего размера, которая занимала остаток верхнего этажа… но так как она была общей комнатой, в ней было несколько коек, их заняли Балтик и его охрана, мне предоставили гардеробную. Я прошла два шага, единственное свободное место, повернулась и шагнула назад, прислушиваясь в пол-уха к звукам, доносящимся сквозь половицы.

Костя, видимо, правильно разобрался с владельцем гостиницы, потому что раньше, когда я выходила с уборной, два парня и перепуганная женщина убирали мусор, оставленный Балтиком, и вскоре после этого, три новые скамейки появились. Через два часа местные жители не спеша приходили, без сомнения, успокоенные, что сумасшедший господин спокойно спит наверху. Мягкое журчание разговоров доходило до верха, время от времени оживленное смехом, который тут же быстро подавлялся, как если бы посетители опасались слишком много шуметь.

— Это глупо. Он бросил мне вызов. Он держал меч у моей шеи. Я не должна испытывать даже небольшое сожаление за то, что я сделала, — сказала я себе, касаясь шеи в том месте, где меч пронзил мое тело.

Раны там не было. Она зажила почти сразу же, а если бы тонкая струйка крови не впиталась в мою рубашку, я подумала бы, что мне все это показалось. Я переоделась, сняв свою рваную одежду, когда Павел принес мне мой сундук из дома, но моя сорочка лежала поверх него с ржавым пятном доказательства. Я потерла засохшую кровь и пыталась игнорировать чувство вины и стыда.

— Это бесполезно, — сказала я наконец, расправляя свои плечи и открывая дверь, ведущую в общую комнату.

Света не было, но лунный свет проникал через ставни. Я высоко держала свечу из своего шкафа, рассматривая койки, ища ту, что выбрал Балтик. К моему удивлению, все они были пусты, все, кроме одной.

Я осторожно подошла к темному силуэту. Я не могла сказать, кто это был… он был укрыт мехом, оставляя на виду только макушку его головы, и у всех охранников были темные волосы различных оттенков.

Поставив свечу на пол рядом с койкой, я протянула руку, чтобы отодвинуть мех и посмотреть, кто там лежит, но прежде чем я смогла прикоснуться к нему, рука метнулась и схватила мое запястье так, что почти размололо мои кости. Я вскрикнула, и мужчина сел, отпустив мое запястье, когда увидел, что это я.

— Что ты делаешь? — прорычал он.

Это был Балтик, и он не слишком был рад меня видеть.

— Я пришла посмотреть, насколько сильно ты был ранен, — сказала я, вдруг почувствовав себя очень неловко. Я махнула рукой в сторону его ног. — Ну… там.

Он смотрел на меня в тот момент так, будто две морковки вдруг проросли из моих ушей. — Ты пришла посмотреть, насколько сильно я был ранен?

— Да. Я знаю, что мужчины там чувствительны. Ну, это так и есть, не так ли? Я имею в виду, это все просто там висит, прямо в открытую, а не спрятано, как у женщин. И я знала, что это причинит тебе боль, я думала об этом, и я понимаю, что, возможно, застала тебя врасплох, и хотя я сказала, что мы начнем прямо сейчас, ты не был готов к моей атаке. Итак, я думаю, что хотела бы посмотреть, насколько сильно ты был ранен. Серьезно ли ты пострадал, потому что я знаю, что тебе было больно, иначе ты бы не катался по земле, как катался.

Он сидел всю эту речь, не говоря ни слова, но когда я закончила, он покачал головой и сказал вполне разумным тоном:

— Да, ты причинила мне боль. Ты чуть не впинала мои яйца мне в живот. Но ты не покалечила меня, если это то, что беспокоит твою совесть.

— Ты уверен? — спросила я, опустившись на колени рядом с ним. Я хотела бы проверить его причиндалы, но не могла придумать, как это предположить, чтобы это не прозвучало так, будто бы я просто хотела поглазеть на него. К сожалению, мне пришлось признаться себе, что я не против была бы просто поглазеть. — Возможно, я должна убедиться. Моя мать… Леди Элис… научила меня лечить недуги. Я известна всеми в замке своими целительскими умениями.

Он пробормотал что-то, что звучало, как богохульство против целителей, потом вдруг выпрямился.

— Ты хочешь посмотреть на мой член?

— Я думаю, что будет лучше, если я осмотрю твои мужские причиндалы на наличие признаков травмы, да, — сказала я, стараясь изо всех сил выглядеть осведомленной в области половых органов. — В конце концов, я нанесла травму. Если кто-либо и должен посмотреть на ту твою… э-э… область, так это я. — Он резко дернулся назад, пока не прижался к стене.

— Вперед, — сказал он, скрещивая руки.

Я нервно облизала свои губы, прикусив зубами свою нижнюю губу, когда сдвинула мех вниз к ногам. Он был одет в тонкую тунику и брайес, и если он не надел свои доспехи, значит, на нем под туникой не будет гульфика. Осторожно я приподняла край его туники.

— О. Мой. Гм. Я ожидала… м-да.

— Чего ты ожидала? — спросил он, подняв выше тунику, чтобы посмотреть на себя. — Что ты имеешь виде говоря м-да?

— О, ничего, правда, — сказала я, немного хмурясь на его причиндалы.

— К черту все это! — сказал он, звуча совсем разгневанным.

Я посмотрела на него в замешательстве.

Он вздохнул, закрыл глаза на минуту, потом открыл их, и с жатой челюстью, спросил:

— Ты собираешься осмотреть мой член или нет?

Я посмотрела на обсуждающуюся часть.

— Я не хочу трогать его, если он в синяках.

— Он не в синяках, — рявкнул он.

— Он выглядит… злым.

— Ради Бога, женщина, у него нет собственных эмоций!

— Конечно, нет. Тогда ладно. Я просто проверю, чтобы убедиться, что все так как и должно быть. — Я положила одну руку на его член. Он не пошевелился, но его лицо выражало подозрение.

— Ну? — потребовал он.

На нем ничего не было. Я положила другую руку на его яйца, поднимая их, чтобы поискать там признаки повреждения.

Шум у двери заставил Балтика дернуть мех вверх, мои руки оказались в ловушке под ним.

Костя стоял наверху лестницы, смотря на них озадаченным взглядом.

— Я услышал громкие голоса. Все в порядке? — спросил он.

— Да! — ответил сквозь зубы Балтик.

Костя многозначительно посмотрел на меня.

— Мужские части тела Балтика сердиты, я хотела посмотреть, могу ли я что-то сделать, чтобы облегчить их боль, — объяснила я, не желая, чтобы он считал меня распутной.

Выражение лица Костя было совершенно пустым. Балтик провел рукой по лицу, явно пытаясь сохранить контроль над своим грозным нравом.

— Это не так. Она хотела посмотреть, серьезно ли она меня ранила. Я сказал ей, что она может посмотреть, чтобы убедиться, что я не сильно ранен.

— Понятно, — сказал Костя таким голосом, как будто он задыхается. — Я просто тогда оставлю вас.

Он исчез. Снизу послышался такой хохот, от которого Балтик выругался себе под нос, потом снова отпихнул мех вниз.

— Из любви к святым… покончим с этим, женщина!

— Очень хорошо. — Я подняла его член, ища признаки повреждения, но ничего не увидела. Несмотря на то, что я была известна в деревне и у жителей замка как целитель, я не могла помочь, но чувствовала злость, когда прикоснулась к нему. Мне было не привыкать к виду мужских причиндалов… мужчины крестьяне часто носили короткие туники, которые оставляли мало простора для воображения, когда ветер был сильным, но мама запрещала Маргарет и мне купать гостей, как того требовал обычай. Мужские части Балтика были… интересными. — Травмы нет, — добавила я, внезапно поняв что я задержала дыхание. Я позволила его яйцам медленно соскользнуть с моих пальцев, и удивилась, как вдруг у него сбилось дыхание и его член начал увеличиваться.

— Ты возбуждаешься, — сказала я, глядя на него.

— Я же не мертвый. Ты закончила?

Я провела пальцами по всей длине его члена. Он стал явно длиннее, его кожа на ощупь была, как мягчайший шелк, кусок которого моя мама хранила в своей шкатулке для шитья для полирования слоновой кости. — Ты хочешь, чтобы я остановилась?

— Черт, нет.

Я продолжала легко водить пальцами по нему. — Насколько больше он будет?

Короткий, страдальческий смешок вырвался у него.

— Я никогда не измерял. Почему ты спрашиваешь?

— Праздное любопытство. Эта часть отодвигается. Это должно быть так, или это я его повредила?

— Он должен так делать.

Я скользнула одной рукой под его член, поглаживая его, как бы я гладила кошку. Балтик застонал и закрыл глаза, его бедра качнулись вверх.

— Мне нравиться это делать, — сказала я ему, испытывая чувство гордости за то, что я смогла возбудить его своими руками.

Глаза абсолютно черного цвета смотрели на меня, мерцая с чем-то, чему я не могу найти названия. Его губы дернулись.

— И мне тоже.

— И, тем не менее, это кажется довольно однообразно, — сказала я через несколько минут повторяющего поглаживания. Его член был полностью возбужден, и я была удивлена, как он помещал его в свой гульфик.

— Есть другие… варианты… как можно… это сделать, — сказал он сдавленным голосом.

— О? — Я посмотрела вниз на член. — Изменить захват и скорость?

— Нет. Вместо рук, ты могла бы использовать рот.

— Ты шутишь, — сказала я, уставившись на него в недоумении.

Его губы сильнее стали поддергиваться.

— Я так и думал, что это тебя шокирует.

Я снова взглянула на сего член.

— Я не шокирована. Я просто немного озадачена. Если я использую свой рот, это тоже доставит тебе удовольствие?

— Cherie, если ты используешь свой рот, я, наверное, пролью свое семя через две секунды после того, как твой язык овьется вокруг меня.

— Это грех, проливать свое семя вне женщины, — сказала я, повторяя слова отца Давида, священника в нашем приходе.

— Это человеческая вера. Драконы не придерживаются веры с такими глупыми догмами. Если бы ты не была серебряным драконом, я был бы рад сделать как ты предлагаешь.

Я коснулась одним пальцем самого кончика его члена. Капля влаги сразу же образовалась там, как блестящая слеза, когда я водила пальцем вокруг головки его члена. — Я не желаю, чтобы ты укладывал меня в свою постель, если это то, на что ты намекаешь.

— Почему нет? Тебе, кажется, нравится меня трогать.

Я встретила его черный взгляд со спокойной уверенностью.

— Однажды я выйду замуж, и я должна сохранить свою девственность для мужа.

— Брак это также человеческая традиция, драконы редко ею следуют. Ясолд?

— Хм? — Я размазала еще немного его влаге вокруг головки, наслаждаясь ощущением, интересно какой он на вкус, и будет ли это грехом, узнать.

Его челюсть сжалась.

— Ничего. Возвращайся в свою кровать. Я не сильно ранен, как ты можешь… — я наклонилась и взяла кончик его члена в рот. Он перестал говорить. На самом деле на несколько секунд он перестал дышать. Он просто сидел там прямо, как бревно, уставившись на меня широко раскрытыми глазами, пока я попробовала его.

Это ощущалось… по-другому. По-другому, но приятно. Он на вкус был горячим, слегка солоноватым, но ощущение его шелковистой плоти на моем языке, придавало мне смелости. Я скользнула своим языком вокруг его головки, и Балтик застонал громче, сжимая обеими руками полотняную обшивку койки.

— Остановись! — закричал он, его голос звучал так, как будто его рот был полон камней.

Я выпустила его из моего рта, волнуясь что, сделала что-то, что причинило ему боль.

— Тебе больно?

— Нет. Ты просто должна остановиться или я… — я снова взяла его член в руки, скользя, сжатыми вокруг него пальцами, по смазанной слюной плоти. Он снова застонал, его бедра толкнулись вперед, когда он проворчал: — Слишком поздно.

— Я не понимаю, как это не будет считаться грехом, — сказала я, моя рука была вся в его семени. — Ты должен будешь покаяться в этом.

— Уже, — пробормотал он, дернув вверх один край белья на койки, чтобы вытереть мою руку. Он поднялся, когда закончил, потянув меня вверх и беря меня на руки.

— Что ты делаешь? — Спросила я, немного паникуя, когда он с жатой челюстью маршировал к моему шкафу.

— Забираю тебя в постель.

— Я же сказала тебе, что я не хочу, чтобы ты укладывал меня в постель.

— Я услышал тебя в первый раз, — сказал он, его голос звучал грубо и резко.

Он открыл плечом хлипкую дверь и бросил меня на койку.

— Я серьезно. Я не хочу снова причинить тебе боль, но я буду защищаться, если ты попытаешься овладеть мной.

Он опустился на колени. — Я не укладываю серебряных драконов к себе в постель.

— Тогда что…

— Я просто хочу отплатить взаимностью.

Я нахмурилась, когда он пододвинул мои ноги только для того, чтобы устроиться между ними.

— Отплатить чем?

С его лица исчез напряженный взгляд, когда вдруг улыбнулся мне.

— Блаженством.

Глава 5

Блаженство. Какое прекрасное это было слово. Я лежала на кровати и смотрела на блики уличного фонаря, покрывающего потолок моей комнаты, прислушиваясь к слабым звукам движения Лондона, которые заглушались исключительно хорошими окнами дома, и ночным временем суток. Было два часа утра… глубокая ночь, как кто-то однажды назвал это время так.

— Где я это слышала? — Я нахмурилась.

Лучик света прорезал темноту комнаты, когда дверь чуть-чуть открылась.

— Ты не спишь?

— К сожалению, да.

Каава открыла дверь шире и посмотрела на меня любопытным взглядом.

— Я проходила мимо твоей комнаты недавно и услышала, как ты стонешь во сне. Я подумала, может быть, тебе приснился кошмар. Хочешь компанию?

— Если ты не против того, чтобы закрыться в комнате с психом, конечно, — ответила я, принимая сидячее положение. Я включила лампу на прикроватной тумбочки и смотрела, как она пододвинула кресло поближе к кровати.

— Прекрасная кофточка, — сказала я, любуясь черно-серебристыми Африканскими животными нарисованными на ней.

— Спасибо. Моя дочь прислала ее мне. Она живет в Кении в заповеднике животных. Почему ты думаешь, что ты психически неуравновешенная? — Я снова посмотрела на потолок, с минуту обдумывая, стоит или нет говорить о страхе, что поедает меня. Каава казалась по-матерински милой, но я в действительности не знала ее.

С другой стороны было не слишком много людей, которых я действительно не забывала, что знала.