Любовь всегда выигрывает

Глава 5

Сначала герцогиня и Тина застыли, оцепенев от ужаса. Тина, коротко вскрикнув, упала на колени возле лорда Уинчингема. Она решила, что он мертв, и все ее тело онемело. Тина ничего не чувствовала, только с ужасом смотрела, как по атласному камзолу чуть пониже плеча течет ярко-красная струйка крови.

Потом, когда лорд Уинчингем пошевелился и открыл глаза, откуда ни возьмись, появились люди. Началась суета, зазвучали возбужденные голоса, среди которых раздавался уверенный голос герцогини, дающей указания. По всем уголкам сада на поиски стрелявшего разбежались слуги.

Лорд Уинчингем посмотрел на Тину. При свете иллюминации, устроенной над ветвями деревьев, она вполне отчетливо видела его лицо.

— Боже мой! В меня стреляли! — прошептал он.

— Не шевелитесь, — почти машинально скомандовала Тина и призналась: — Я решила, что вас убили.

— Черт возьми! Я и сам так думал, — ответил он, приложив руку к плечу. Затем отнял ее и посмотрел на свои окровавленные пальцы.

— Не шевелитесь, — взмолилась Тина и услышала зычный голос герцогини:

— Принесите носилки, дураки! Хоть я и не охотилась все эти годы, но знаю, что, если человек ранен, его нужно нести на носилках, потому что он должен лежать горизонтально!

Лорд Уинчингем чуть не рассмеялся.

— Мои ноги в порядке бабушка, — тихо произнес он.

— Ноги или сломанная ключица, тебе нужны носилки! — огрызнулась герцогиня.

— Я пойду сам, — настоял лорд Уинчингем и попытался встать на ноги, но тут же упал. Лицо его было пепельным, а кровь ручьем текла по камзолу.

— Не глупи, мальчик, — сердито приказала его бабушка.

В этот момент два лакея прибежали из дома с доской от козел. Под властным руководством герцогини им удалось положить на нее лорда Уинчингема. Тина заметила, что тот не очень-то протестовал либо потому, что был слишком слаб, либо потому, что испытывал сильную боль.

Они медленно прошествовали к дому, где у входной двери их догнали лакеи, посланные герцогиней на поиски стрелявшего.

— Никого, ваша светлость, — задыхаясь, доложил один из них, — в столь ранний час мы поблизости никого не обнаружили.

— Олухи! Идиоты! — рассердилась она. — Уж не думаете ли вы, что он стоял и ждал, пока вы его найдете? Осмотрите окрестные улицы; приглядитесь, не выпирает ли у кого-нибудь из-под камзола предмет, похожий на пистолет. — Она почти выкрикнула эти указания и жестом отослала слуг. — Ну все равно уже слишком поздно, злодей наверняка успел добежать до Пикадилли или Тибурна. Кто бы это ни был, ноги у него быстрее, чем у вас, оболтусов!

Лакеи были пристыжены и унижены, упустив злодея. Герцогиня прошествовала в дом, перья в ее волосах развевались на утреннем ветерке, а рукой она сжимала трость с наконечником из слоновой кости, благодаря которой неизменно шла твердо, как гвардеец. Тина, следуя за лакеями, которые несли тяжелую ношу, думала о том, что конец света настал тогда, когда его меньше всего ожидали.

Что будет теперь, когда лорд Уинчингем ранен, и, еще хуже, что будет, если он умрет?

Она невольно почувствовала некоторое облегчение при известии, что лакеи не нашли нападавшего, потому что в глубине души была почти уверена, кто это был, но как это доказать?

Неужели Клод действительно дошел до этого? Впрочем, ведь он считал, что только смерть кузена стоит между ним и вожделенным состоянием.

Похоже, та же мысль пришла в голову и герцогине. Когда процессия поднялась по лестнице, она повернулась к Тине и спросила, как ей показалось, шепотом:

— Куда мог направиться Клод?

— Понятия не имею, — ответила та. Голос с носилок испугал их обеих.

— А при чем тут Клод?

— Не загружай голову разными вопросами хоть сейчас, — посоветовала герцогиня, — но в то же время не будь глупее, чем обычно.

Тине показалось, что лорд Уинчингем хихикнул. Лакеи унесли его в спальню, и она через открытую дверь увидела, как камердинер заботливо склонился над ним, потом услышала приказ герцогини:

— Разрежьте на его светлости камзол и рубашку, чтобы открыть рану. Кто-нибудь послал за хирургом?

— Думаю, мистер Грейчерч занимается этим, ваша светлость, — отозвался камердинер.

Герцогиня вышла из спальни и плотно закрыла дверь.

— Его люди о нем позаботятся, — сказала она Тине. — Ему будет больно, когда с него станут снимать одежду, он будет ругаться, и присутствие при этом нас, женщин, вовсе не обязательно. Идите присядьте, дитя мое. Мы больше ничего не сможем сделать до приезда хирурга.

— Думаете, рана очень серьезная? — дрожащим голосом спросила Тина.

— Все раны серьезны, — бросила герцогиня. — А тот дьявол, который стрелял в Стерна, целился ему в сердце.

— Полагаете, он будет жить? — настаивала Тина. Герцогиня посмотрела на нее:

— Он мой внук, а мы так просто не сдаемся.

Пока они ждали хирурга, Тине казалось, будто время тянется бесконечно, а когда тот наконец приехал, ворча от неудовольствия, что его подняли с постели, они стали ждать вердикта, и это время тоже показалось им столетием. Через некоторое время хирург вышел в гостиную, где сидели Тина и герцогиня. Не слишком чистые манжеты его рубашки были забрызганы кровью, а в руках он держал пулю как доказательство того, что операция прошла успешно.

— Трудная работа, ваша светлость, — сообщил хирург. — Его светлость вел себя как мужчина, только сильно ругался, потому что я причинил ему боль.

— Сейчас он в порядке? — поинтересовалась герцогиня.

— Он мертвецки пьян от бренди. Мне пришлось влить в него немало, чтобы он молчал, — пояснил хирург. На его красном, потном лице победно сверкали глаза. — Как вы думаете, ваша светлость, он узнает пулю?

— Не думаю, — помотала головой герцогиня. — Но у меня есть свои соображения, чей палец нажал на спуск.

— Ну, это уже не мое дело, — заметил хирург. — Сегодня я еще разок зайду проведать пациента. Когда он проснется, у него наверняка будет лихорадка. Если ему захочется поесть, дайте ему бульона, но больше ничего.

Он небрежно кивнул герцогине и удалился. До них донеслись его заплетающиеся шаги на лестнице.

— Можно посмотреть на него? — спросила Тина. Герцогиня кивнула, и они прошли в комнату лорда Уинчингема. Утренний солнечный свет не проникал сквозь задернутые шторы, но все же на фоне подушек можно было различить бледное лицо раненого, так же как и его перебинтованное плечо, слегка виднеющееся из-под одеяла. У него были закрыты глаза. Тине он показался молодым и почему-то уязвимым. В воздухе стоял сильный запах бренди, а на столе возле постели — почти пустой графин из-под него.

Камердинер суетился в глубине комнаты, и герцогиня с тревогой обратилась к нему:

— С его светлостью все будет в порядке, Джарвис?

— Думаю, да, ваша светлость, хотя пуля вошла глубоко. Хирург доставил его светлости немало боли, извлекая ее. Но он сказал, что произошло чудо, могло быть хуже. Посмотрите, ваша светлость, вот что спасло его светлость!

Камердинер подошел к герцогине, держа что-то в руках. Это был камзол лорда Уинчингема, изрезанный и испачканный кровью. Впереди сверкали шесть бриллиантовых пуговиц, одна из которых оказалась раздроблена и искажена до неузнаваемости.

— Та, что поближе к сердцу, — мрачно заметила герцогиня.

— Да, ваша светлость, пуговица отклонила пулю к плечу.

— Тот, кто стрелял в него, — хороший стрелок, заметила герцогиня.

— Да, конечно, ваша светлость. Убийца очень меткий стрелок!

С постели вдруг послышался стон. Тина быстро повернулась и увидела, что лорд Уинчингем вертит головой из стороны в сторону и с его губ слетает какое-то нечленораздельное бормотание.

— Лихорадка будет усиливаться, — предупредил камердинер.

— Вы знаете, что делать в этом случае? — поинтересовалась герцогиня.

— Я и раньше за ним часто ухаживал, — ответил тот. — Я ведь был с его светлостью, когда он служил в армии.

Это признание подарило Тине надежду, что лорд Уинчингем не так плох, как кажется на первый взгляд, хотя мертвенно-бледное лицо и нечленораздельное бормотание ее пугали. Когда они ссорились сегодня вечером, он казался таким сильным, таким уверенным в себе, почти устрашающим в своей властности. Теперь же выглядел почти мальчиком, которому нанесли сильный удар.

— Больше мы ничего не можем сделать, — твердо проговорила герцогиня. — Так что идемте спать.

Тина подумала, что после всего происшедшего она не сможет заснуть. Но когда скользнула под прохладные простыни в своей спальне и ее голова коснулась подушки, крепко уснула уже через пять минут, несмотря на яркое солнце, пробивающееся сквозь задвинутые шторы.

Проснувшись во второй половине дня, она увидела возле своей постели горничную с едой на подносе. Спешно позавтракав, Тина решила найти герцогиню. Ей уже доложили, что его светлость провел очень неспокойную ночь, но врачи не слишком волнуются. Пока она спала, их собралось довольно много, было ясно, что их прислал хирург.

Тина надела одно из своих лучших платьев и, несмотря на волнение, не могла не отметить, что уже не похожа на ту деревенскую девушку, которая совсем недавно переступила порог этого дома. Прежде чем покинуть комнату, она передумала и решила сама проведать лорда Уинчингема.

Выйдя на площадку лестницы, Тина услышала голоса, доносящиеся снизу из холла.

Движимая любопытством, она подошла к перилам и посмотрела вниз. К ее удивлению, она увидела совсем не то, что ожидала: не толпу друзей, пришедших справиться о здоровье хозяина дома, принимавшего их вчера вечером, а сборище хищных торговцев с пачками счетов в руках и громко спорящих с мистером Грейчерчем, стоящим у подножия лестницы.

— Повторяю вам, — говорил секретарь, — его светлость нездоров и не может ни с кем встречаться с ним произошел несчастный случай.

— В него стреляли, — крикнул один из торговцев, это я знаю наверняка. Прежде чем он умрет, мы хотим получить наши денежки! Да, да, наши денежки!

Их голоса напоминали рычание диких животных, и Тину охватила дрожь.

— Вы получите деньги, когда его светлости станет лучше, — твердо заявил мистер Грейчерч. — Шумя л скандаля, вы ничего не добьетесь от его светлости! Он слишком болен, чтобы удовлетворить ваши требования.

— Он мне должен уже почти два года, — крича; один.

— А мне год, — вопил другой.

— Мы все уладим в свое время, — обещал мистер! Грейчерч. — Оставьте мне счета, а я покажу их его светлости, как только он будет в состоянии их рассмотреть.

— А если вдруг помрет? — грубо настаивал один из торговцев, в котором Тина по фартуку узнала мясника. — Получу я свои деньжата или нет?

— Вы все получите, — твердо повторил мистер Грейчерч. — Но вы прорвались сюда силой, и если я доложу об этом его светлости, меня ничуть не удивит, если он прикажет сменить поставщиков!

— Кто знает, может быть, тогда наши дела поправятся! — злобно заключил маленький человечек, напоминающий хорька.

Все зашумели в знак согласия, но мистер Грейчерч учтиво продолжил:

— Послушайте, джентльмены: вы ничего не добьетесь, беспокоя его светлость, пока он нездоров. Примите мое предложение, и даю вам слово сделать все, что смогу, чтобы передать ваши требования его светлости, как только он будет в состоянии их выслушать. Вам этого достаточно?

— Выбор у нас небольшой, — кротко произнес дородный человек, очевидно пекарь.

— Да уж, конечно, — согласился мистер Грейчерч. — У вас нет иного выбора, как только спокойно уйти. Пожалуйста, положите ваши счета на стол в холле, а его светлость при первой же возможности рассмотрит их.

Покорно, без всяких протестов, они приняли предложение мистера Грейчерча. И только когда оказались за дверью, до Тины донеслись их возмущенные голоса. Шагая по площади, торговцы спорили друг с другом, явно неудовлетворенные этим бесплодным визитом.

Когда дверь закрылась, мистер Грейчерч глубоко вздохнул, пошатываясь, подошел к креслу и опустился в него совершенно изможденный.

— Я принесу вам бокал вина, мистер Грейчерч, — сочувственно предложил дворецкий. — Ну и нервная же у вас работа!

— Да уж, это точно, — как всегда спокойно и вежливо отозвался мистер Грейчерч.

Тина отошла от балюстрады. Она прекрасно понимала, что ее появление ничем не поможет мистеру Грейчерчу, разве что создаст ему дополнительные неудобства. Сердце ее билось, как птица в клетке. Кредиторы лорда Уинчингема произвели на нее неприятное впечатление, и, хотя их было не так уж и много, она не сомневалась, что найдется немало людей, которые поднимут шум и потребуют немедленной выплаты Долгов. Она схватилась за голову. Как можно было решиться на такой безумный, опасный и предосудительный поступок? Выяснив, в каком положении оказался лорд Уинчингем, ей следовало немедленно вернуться в Йоркшир и подыскивать себе место гувернантки или компаньонки.

Слушая шуршание своего дорогого платья, она виновато думала о его цене. Ведь эти деньги могли б пойти на оплату хотя бы одного из тех длинных счетов, которыми кредиторы угрожающе размахивали перед носом мистера Грейчерча! Ей было ужасно стыдно. Но тут услужливая память подкинула е воспоминание о вчерашнем бале. По крайней мер. она узнала, что значит быть самым почетным . востребованным человеком! Ей осталось провести еще несколько дней в высшем обществе, насладиться его роскошью и понаблюдать за развивающейся драмой!

Тина отчетливо понимала, какую безумную игру! они затеяли. Однако до сих пор это казалось ей лишь веселым приключением, почти детской попыткой покончить с бедностью и вытащить лорда из неприятной ситуации.

Теперь же осознала, что на самом деле все обстоит иначе. Лорду Уинчингему грозит не только опасность попасть во «Флит», но, вероятно, и физическая расправа от людей, которые, узнав, что он не сможет им заплатить, отомстят ему каким-нибудь варварским способом и, не получив денег, получат хотя бы моральное удовлетворение.

Да, от мистера Грейчерча потребовалось немало мужества, чтобы справиться с разъяренными кредиторами, подумала она, спрашивая себя, как бы сама поступила в подобной ситуации.

С замирающим сердцем Тина постучала в дверь комнаты лорда Уинчингема. Камердинер открыл ей, и она справилась:

— Как его светлость?

— У него сильная лихорадка, — сообщил тот шепотом, — но она не усиливается, чего я боялся.

— Позвольте мне взглянуть на него! — попросила Тина.

Она чувствовала, что должна сама увидеть его. И не успел камердинер ахнуть, как Тина прошмыгнула комнату и подошла к постели. На лбу лорда Уинчингема лежало влажное, прохладное полотенце, но его горящее лицо с потрескавшимися от жара губами было мокрым от пота.

Тина решила, что он спит, но он открыл глаза и прошептал:

— Клио? Нет, не Клио… Тина! Теперь припоминаю… Хорошенькая девочка… Связалась с этим типом… Прогоните его!

— Он бредит, мисс! — шепнул камердинер.

— Деньги… деньги… деньги… что мне делать? — бормотал лорд Уинчингем. — Клио… нет, нет, Тина знает решение… лучше, чем самоубийство… умная девочка, Тина.

— Он не понимает, что говорит, — повторил камердинер.

Тина положила руку на руку лорда Уинчингема. Его кожа буквально горела.

— Вы протираете его уксусом? — спросила она камердинера.

— Нет, мисс, никогда об этом не слышал.

— Это ослабит лихорадку, — подсказала она ему. — И не допускайте, чтобы тряпка на его голове нагревалась. Прикладывайте новую постоянно. Здесь есть где-нибудь лед?

Камердинер помотал головой:

— Только не в Лондоне в это время года. В Уинче было бы другое дело: там в леднике круглый год хранится лед. — Он посмотрел на Тину и почти неслышно добавил: — А это идея, мисс!

— Что? — не поняла она.

Камердинер отошел от постели в дальний угол комнаты. Тина поняла, что он хочет что-то сказать, и последовала за ним.

— Почему бы не увезти его светлость в Уинч, мисс? спросил он. — Лондонская жара просто невыносима, да и в холле, насколько я понимаю, эти люди устроили переполох.

— Да, я их видела, — кивнула она.

— Если бы только они! — продолжал камердинер. А что, если тот, кто стрелял в его светлость, предпримет еще одну попытку? Он уже знает, что его светлость жив.

— Вы думаете, он попробует еще раз?

— Почему бы нет? Он ведь хотел, чтобы его светлость умер, а он не умер.

— Я как-то об этом не подумала, — призналась Тина вдруг задрожавшим голосом.

— Зато я об этом подумал, — сказал камердинер. Его светлость надо увезти, мисс. Он любит Уинч. Дорога туда займет не больше часа. Завтра он уже будет готов перенести путешествие.

— Вы уверены? — спросила Тина.

— Мне, наверное, придется спросить у докторов, неохотно уступил камердинер. — Но я знаю, его светлости необходим свежий воздух и, более того, он всегда хорошо себя чувствует в Уинче.

— Я поговорю с ее светлостью, — пообещала Тина. Услышав голос с постели, оба вздрогнули.

— Деньги… деньги… — продолжал бормотать раненый. — Почему всегда деньги?.. Будьте вы прокляты. Ламптон… у вас было все… Чего вы еще хотите?.. Боже! мой! В меня стреляли!

Камердинер поспешил к постели.

— Ну, ну, милорд. Все хорошо, — произнес он тоном няньки, утешающей капризного ребенка. — Ни о нем не беспокойтесь, милорд. Все пройдет, как прошлогодний снег. Закройте глаза и засните.

Его голос, должно быть, возымел гипнотическое действие — лорд Уинчингем умолк, и через несколько мгновений Тина на цыпочках вышла из комнаты.

Герцогиню она застала в библиотеке за написанием письма. Увидев Тину, старая женщина отложила перо.

— Не буду вас спрашивать, хорошо ли вы спали, дитя мое, — сказала она. — Мне-то достаточно нескольких часов, но молодые могут проспать целый день.

— Простите, мадам, — отозвалась Тина, — я и не .подозревала, насколько устала.

— Вам что-нибудь известно о моем внуке? — осведомилась герцогиня.

— Да, мадам, мне сказали, как только я проснулась. Я как раз проходила мимо его спальни и, поскольку дверь была открыта, заглянула. Кажется, он говорил о том, чтобы поехать в Уинч. Похоже, ему туда очень хочется.

— Уинч?! — воскликнула герцогиня. — Это, безусловно, идея, но я сомневаюсь, что врачи разрешат ему совершить такое путешествие.

— Вероятно, мадам, если вы это предложите, они согласятся, — сказала Тина. — Я не знаю точно, где находится Уинч, но это сельская местность, и там ему будет лучше, чем здесь, в этой жаре и духоте.

Герцогиня задумчиво посмотрела на нее, словно размышляя, почему это ей хочется посетить Уинч, но вслух произнесла:

— Идея, безусловно, хорошая. В конце концов, поскольку ваш опекун нездоров, вы по крайней мере несколько дней вряд ли сможете посещать балы и приемы. Мы можем отправиться туда завтра, а во вторник, или в среду на следующей неделе мы с вами вернемся.

— Это будет великолепно, мадам, — обрадовалась Тина.

— А тем временем вашим поклонникам не помешает немного подождать, — заявила герцогиня.

— Моим поклонникам? — удивилась Тина. Вдовствующая герцогиня махнула рукой в сторону столика у постели, и Тина впервые увидела две огромные корзины с цветами. В первой были орхидеи ярко-пурпурные, слишком изысканные, с длинными язычками и желтыми тычинками. На ручке корзины, лежала карточка, и, даже не открыв ее, Тина поняла кто прислал этот чудесный подарок.

— Сэр Маркус Уэлтон, — вслух произнесла она.

— Вы определенно пользуетесь успехом! — заметила герцогиня. — Я уже говорила, он баснословно бога!

— Мне он не нравится, — отрезала Тина.

— В нем что-то есть, не знаю, что именно… — Герцогиня пожала худыми плечами, и камни длинных спускающихся каскадом ожерелий, со звоном ударяясь друг о друга, засверкали на солнечном свете, проникающем в окна. — Я всегда думала, — продолжил, : она, — что деньги и привлекательность редко ветре чаются в одном человеке. Немногие женщины получают от жизни все, чего хотят. Почему бы не выбрать бедного мужа и забыть, что вы должны его содержать?

— Нет, нет, — поспешно запротестовала Тина. Человек, за которого я выйду замуж, должен быть богат.

Тогда вам придется немало потрудиться, чтобы найти столь же богатого, как сэр Маркус, — сказала герцогиня. — Признаюсь, о нем ходят всевозможные слухи, не всегда приятные. Но ведь почти все мужчины небезупречны, а сэр Маркус, похоже, еще не в том возрасте, когда о человеке перестают сплетничать.

— Меня не интересует, что о нем говорят, — заявила Тина. — Меня не интересует, что он сделал. В нем что-то есть неприятное. Некоторые люди испытывают такое же чувство к змеям и крысам.

— Ну не торопитесь, — посоветовала герцогиня, и Тина с трудом сдержалась, чтобы не ответить, что торопиться есть все основания.

Она повернулась к другой корзине. Эта была наполнена светло-желтыми розами, восхитительно пахнущими и почему-то напоминающими деревенский сад. И Тина снова угадала приславшего их прежде, чем открыла карточку. — Лорд Альфред Картрайт, — прочла она вслух.

— Кое-кто из слуг сообщил мне, что он сегодня утром съездил за ними в деревню, — сообщила герцогиня. — Как романтично! А может быть, он знает, что за городом они дешевле?

— Не портите впечатление, мадам, — взмолилась Тина, засмеявшись. — Мне нравится верить в более романтическую версию. Бедный лорд Альфред!

— Он никогда не пользовался успехом у женщин, — поведала герцогиня. — Его мать была очень застенчивой и невероятно неуклюжей, но я ее любила. Могло быть и хуже, дитя мое.

— У него мокрые и липкие руки, — вспомнила Тина. Вдовствующая герцогиня хрипло засмеялась:

— Тут я всегда вспоминаю пасторов и торговцев рыбой. Я, правда, никогда не видела торговцев рыбой, но уверена, что у них тоже мокрые и слегка липкие руки.

Тина вдруг заметила, что на обороте карточки от сэра Маркуса, упавшей на пол после того, как она прочла ее, что-то написано. Она наклонилась, подняла ее, увидела дерзкий, агрессивный, характерный для него почерк и прочла: «Тине, которая будет моей».

От этих высокомерных слов она покраснела, вскрикнула и разорвала карточку на мелкие кусочки. От герцогини этот жест не ускользнул.

— Он очень решительно настроен, — подтвердила она.

— Откуда вы знаете? — удивилась Тина.

— Он сам принес цветы, — пояснила герцогиня. А потом просто и без всяких околичностей попросил меня как можно скорее устроить свадьбу.

Тина топнула ногой.

— Да как он смеет! — возмутилась она, чувствуя, что темное облако заволакивает солнце и охватывает ее. Но ведь она этого хотела, не так ли? Богатого мужа. И тем не менее, когда случай представился, почему-то увиливает и придирается. И, словно пытаясь выиграть время, спросила: — Кто он? Что вы знаете о сэре Маркусе?

— Не очень много, — ответила герцогиня. — Он, конечно, не благородного происхождения. Но джентльмен. Его отец был землевладельцем на севере, унаследовавшим огромные владения и женившимся на женщине с большим приданым. Сэр Маркус был у них единственным ребенком. Он очень умен и приумножил деньги, которые унаследовал, самыми различными способами — по-большей части игрой.

— В таком случае он, скорее всего, потеряет все так же быстро, как и приобрел, — заявила Тина, подумав о лорде Уинчингеме.

— Ну нет! — вздохнула герцогиня. — Он не настолько глуп. Сэр Маркус играет с молоденькими деревенскими простачками, которые приезжают в Лондон с широко раскрытыми глазами, но полными карманами. Мне говорили, что он играет очень поздно вечером.

когда большинство людей уже хорошо пообедали. Сам сэр Маркус прикидывается немного подвыпившим.

— Какой мерзкий тип! — воскликнула Тина.

— Но богатый, — добавила герцогиня, пристально глядя на нее.

— Неужели деньги имеют такое значение? — с вызовом спросила Тина.

— Для вас, по-видимому, имеют, — парировала герцогиня, и Тина замолчала.

В этот день они остались дома, отказываясь развлекать многочисленных посетителей, приходивших справиться о здоровье лорда Уинчингема. Вечером врачи сообщили, что лихорадка пошла на убыль, и согласились с герцогиней, что выздоровление гораздо скорее пойдет на чистом хартфордширском воздухе в Уинче, чем в удушающей атмосфере Беркли-сквер.

Тине вдруг нестерпимо захотелось убежать. Оставаясь одна, она снова и снова переживала момент, когда лорд Уинчингем, приложив руку к плечу, упал к ее ногам.

А если бы он действительно умер, что бы она сказала? Как

объяснила бы, что родственные отношения с богатым Крумом — обман? «Я не наследница, мы лишь хотели найти мне в мужья богатого человека, чтобы спасти лорда от должников». Ну и история! Теперь Тина гораздо лучше, чем раньше, представляла, какой скандал и какие сплетни поднимутся в светских кругах, в какое затруднительное положение будет поставлена герцогиня и как это повредит репутации лорда Уинчингема.

Рассматривая груду карточек и записок со словами сочувствия и добрыми пожеланиями на столике в холле, она неожиданно обнаружила, что лорд Уинчингем — влиятельный в обществе человек. Множество людей проявили участие в связи с его ранением, и вовсе не из-за каких-то корыстных соображений, а просто потому, что он их сосед, Незаменимый в светском обществе джентльмен и в некотором смысле его украшение. Оказывается, он побил все рекорды службы в армии, он — друг молодого принца Уэльского и имеет репутацию щедрого человека и спортсмена.

Герцогиня, которая внимательно изучала эти записки, приказала мистеру Грейчерчу:

— Захватите все это в Уинч. Его светлость позабавится, когда будет в состоянии читать.

— Надеюсь, это скоро произойдет, ваша светлость, — ответил мистер Грейчерч.

Записки и карточки отправились вместе с ними в карете, отъехавшей от Беркли-сквер на следующий день.

В каждую из трех карет запрягли по четыре великолепно подобранные лошади. Лорд Уинчингем ехал в первой. На сиденье ему устроили что-то вроде постели, чтобы он мог путешествовать лежа на подушках, в сопровождении только одного камердинера. Герцогиня с Тиной ехали во второй, Абдул взгромоздился на козлы рядом с кучером и лакеем. Слуги с багажом поместились в третьей.

До Тибурна они двигались медленно, так как движение в городе было оживленным, но вскоре процессия оказалась в пригороде, где цвели деревья, а на лугах пробивалась весенняя трава.

Тина взяла с собой свои новые платья. Она пришла в смущение, когда перед отъездом с Бонд-стрит прибыла очередная партия коробок. На этот раз в них оказались простенькие платья и соломенные шляпки, заказанные для нее герцогиней специально на время пребывания в Уинче.

— Вы не должны выглядеть как деревенская простушка, — пояснила она. — До сих пор мы выбирали все ваши платья с расчетом на балы и приемы и не могли себе представить, что вам также понадобятся вещи попроще.

— Но, мадам, они обойдутся очень недешево, — запротестовала Тина, едва переводя дыхание.

— У мадам Раше всегда все дорого, но какое это имеет значение? — отреагировала вдовствующая герцогиня. — Деньги не цель жизни, а молодость бывает только раз.

«Я бы не сказала, что деньги не цель жизни», — подумала Тина, живо вспомнив разъяренные лица кредиторов лорда Уинчингема. Она слышала, как сам лорд Уинчингем бормотал в лихорадочном бреду: «Деньги, деньги, деньги». Попадали ли еще когда-нибудь два человека в столь же затруднительное положение, спрашивала она себя. Отправят ли и ее тоже во «Флит», если все обнаружится? Потом вспомнила, что у нее в запасе есть способ спастись самой и, если потребуется, спасти лорда Уинчингема.

Тина закрыла глаза, чтобы отогнать от себя навязчивый образ сэра Маркуса. Несмотря на то что его не было рядом, ей казалось, будто он бросается на нее. Словно угадав ее мысли, герцогиня хихикнула:

— Сэр Маркус придет в бешенство, когда узнает, что птичка улетела!

— Как скоро, по-вашему, он узнает, что мы уехали? — поинтересовалась Тина.

— Наверное, к вечеру. Он привык действовать энергично. Как только сочтет, что обстоятельства позволяют, станет упрашивать вас пойти с ним на какой-нибудь прием.

— Но я не должна принимать приглашение, — заметила Тина.

— Вы и не сможете, так как будете в Уинче, — ответила герцогиня. — Но вряд ли это остановит его!

— Вы хотите сказать, что он приедет туда?

— Уверена, что он попытается это сделать.

— Но я не хочу его видеть, — закапризничала Тина. — Не заставляйте меня принимать скоропалительные решения!

— Ну конечно, — согласилась герцогиня. — Когда мы вернемся в Лондон, у вас будет полно времени, чтобы найти кого-то другого. Однако я должна быть с вами откровенной: сейчас в Лондоне не так много достойных мужчин, как было раньше. Из-за сумасбродств принца Уэльского многие из них разорились, а у тех, кто мог бы вас заинтересовать, есть мамаши, которые будут против брака их сыновей с неизвестной молодой женщиной, как бы богата она ни была!

Тина сделала большие глаза от удивления.

— Я об этом не подумала, — призналась она.

— Дорогая моя, вы, может быть, и завидная невеста, но у матерей более высокие амбиции! У большинства из них родовые поместья, на поддержание которых в порядке требуются огромные деньги, но при этом многих привлекают еще и титулы, покрытые пылью от долгого лежания на полке. — В голосе герцогини звучал сарказм.

Тина невольно засмеялась.

— Вы ничего не пропустили, мадам?

— Не так много, — откликнулась она. — Я, может быть, и стара, но вижу пока хорошо. Я всегда считала, что высшее общество — это стадо овец, а овцы — глупые существа! И чем дольше я живу, тем меньше нахожу причин изменить мое мнение!

По дороге в Хартфордшир Тине еще не раз довелось посмеяться. Острый ум старухи, ее цинизм и необыкновенное знание человеческой натуры делали ее непревзойденной спутницей. Впоследствии Тина даже была слегка разочарована, что пропустила множество великолепных пейзажей. Каким недолгим был их путь, она осознала только тогда, когда они въехали в чудесные, украшенные орнаментом ворота и герцогиня воскликнула:

— Приехали!

— Уже? — удивилась Тина и, выглянув, увидела чудесный весенний пейзаж.

Сирень и рододендроны стояли в полном цвету. Их светлые цветы вперемешку с нежно-розовыми цветами вишневых деревьев, посаженных вдоль дороги к дому, создавали впечатление волшебного царства красоты.

Затем неожиданно показался и дом. Его потрепанные от времени красные каменные стены, как драгоценный камень, выделялись на фоне серых, обнесенных балюстрадами террас и зеленых лужаек, спускающихся к парку, где в тени лежала сонная лань, и к серебристому озеру, по которому под изогнутыми мостами скользили белые лебеди.

— Какая красота! — с благоговением воскликнула Тина.

— Все это принадлежало семье с тех времен, когда королева Елизавета жила в Хатфилд-Хаус, — поведала герцогиня. — Поместье переходило от отца к сыну. Уинчингемы всегда жили в Уинче.

— Не могу себе представить ничего более прекрасного, — шепотом призналась Тина, вспомнив, как лорд Уинчингем говорил, что из-за долгов он потеряет это поместье. И с болью себя спросила: «Как же он мог им рисковать? Ведь он обязан был подумать не только о себе, но и о своих будущих детях, внуках».

Моя матушка приходилась Уинчингемам кузиной, — между тем продолжала рассказывать вдовствующая герцогиня. — Так что в моих жидах течет их кровь, и я этим горжусь. Вот почему я надеюсь, прежде чем умру, увидеть, как мой внук привезет сюда жену и обзаведется наследником.

Тине очень хотелось попросить ее не говорить больше ни слова, потому что слышать это становилось невыносимо. Если бы только герцогиня знала, что всего через несколько недель и дом, и поместье перейдут к другому владельцу!

Тем временем перед ее глазами с каждым мгновением открывались все новые красоты: резные статуи на террасах, окна со стеклами, переливающимися на солнечном свете, как бриллианты, азалии в английском саду… Наконец кареты подъехали к парадному входу, и слуги в бордовых, отделанных золотом ливреях открыли дверцу, вынесли лорда Уинчингема и внесли его в родовой дом.

— Помолимся о том, что он хорошо перенес путешествие, — предложила герцогиня, и по тому, с какой нежностью это произнесла, Тина поняла, что старая леди очень любит своего внука.

— Я уверена, хорошо выспавшись ночью, его светлость будет в полном порядке, — заверила она герцогиню и добавила: — Здесь, среди такой красоты и в таком покое, ему просто не может не стать лучше!

Она вышла из кареты с таким чувством, будто приехала домой, будто именно это место иногда видела во сне или будто выросла здесь, а не в маленьком, полуразрушенном домике, в котором жила с отцом.

Красота всегда производила на нее глубокое впечатление, но в Уинче ее поразили не блестящая полированная мебель и портреты в золоченых рамах, а прежде всего атмосфера покоя и счастья. Чувствовалось, что жившие тут люди окружали себя не насилием и тиранией, а любовью и нежностью.

Лорда Уинчингема отнесли наверх. Вскоре камердинер сообщил, что сельский врач, пришедший его ; осмотреть, нашел раненого в лучшем состоянии, чем ожидал после путешествия.

В гостиной герцогиню ждал бокал вина. Это была длинная комната с низким потолком, с видом на сад и обставленная изысканной мебелью, которую, как узнала Тина, изготовили специально для этого дома еще во времена правления Карла II.

Повсюду на глаза попадались изображения купидонов: статуэтки на полках лакированного шкафа, резьба на креслах с высокими спинками, на ламбрекенах над дверями и вокруг окон.

— Лорд Уинчингем, приехав в Уинч после Реставрации, — объяснила герцогиня, — влюбился в самое изысканное создание, одну из немногих, полагаю, женщин, осмелившихся сопротивляться королю. Он привез ее сюда и попытался превратить весь дом в пристанище ее красоты. Они были безмерно счастливы. У них было восемь детей. Оба дожили до глубокой старости и умерли с разницей всего в несколько лет. Их похоронили вместе, в частной часовне. Я вам завтра ее покажу.

— Какая прекрасная история! — восторженно произнесла Тина. — Таким и должен быть брак, не так ли? Два человека любят друг друга до смерти.

— Именно, — сухо согласилась герцогиня, — хотя она была без гроша в кармане. Появилась при дворе в одном только платье, но пленила всех, в том числе и самого короля.

Тина повернулась к окну. В голосе ее собеседницы безошибочно угадывался намек, и она прекрасно его поняла: герцогиня считает, что счастье не в деньгах, а в любви.

Тина упорно глядела на сад.

— Но я тоже хочу любить, — прошептала она. — Я тоже хочу быть счастливой, хочу, чтобы меня окружали купидоны.