Любовь втройне

Забытые дети Бруклина Пролог

Нью-Йорк. Город, который никогда не спит, город, в котором мечты являются фундаментом реальности. Город, в котором легенда «от уборщика до миллионера» распространена как нигде в Америке. Люди узнают о Нью-Йорке с картинок и невероятных фотографий, сделанных с высоты птичьего полёта, где утопают в солнечных лучах небоскрёбы, а башни устремляются в ночное небо Манхэттена. Этот мегаполис всегда был скоплением современности, богатства и изящества. Вечно спешащие по делам люди, как всегда одетые с иголочки в свои безупречные костюмы, с портфелями из натуральной кожи и со стаканчиками кофе изо дня в день плавно и высокомерно, как газели, пересекают Таймс Сквер, чтобы попасть на очередную встречу. Их всегда сопровождают громкие сигналы клаксонов и возгласы недовольных водителей такси, чьи жёлтые автомобили буквально захватили власть над городом. Некоторые люди даже утверждают, что Нью-Йорк — это не просто город, а живой организм со своим дыханием и пульсом. Возможно, это правда. На первый взгляд, прекрасное описание, однако уже скоро стало понятно, что у любого организма есть свои недостатки и предрасположенность к болезням.

Если не позволять великолепному виду горизонта и красивым картинкам себя ослепить, то можно увидеть мелкую пыль выхлопных газов и грязь, что накопилась по углам, как смола в лёгких заядлого курильщика. Если же заставить исчезнуть все звуки, то можно услышать, что дыхание города постоянно прерывается сухим кашлем, что сердечные клапаны сужены, а пульс бьётся в ритме власти и денег. Глаза, скрытые пеленой невежества, что не даёт замечать что-либо кроме своего отражения, обращены в пустоту. А уши, оглушённые шумом и звоном быстрого темпа жизни, разучились обращать внимание на тихие звуки и крики.

Нью-Йорк — это город, вмещающий восемь миллионов людей, целых восемь миллионов потерянных душ. И Джоэл Морган был одним из них. Старый склад, находящийся где-то на границе между Бруклином и Куинсом, вонял мочой и кисло-сладкой рвотой. Посреди склада стояла девушка в чистой одежде и с ухоженными золотисто-рыжими волосами, потирая предплечья и неуверенно осматриваясь. Джоэл, парень с жирными тёмно-русыми волосами, окинул её таким взглядом, что невольно думалось, будто эта вонь исходит от неё.

— Шерли, — сказал Джоэл, глядя на маленькую брюнетку. — Ты её притащила, вот и заботься о ней. — Он повернулся к Шерли и рыжеволосой девушке спиной и поправил ногой лежащие на полу коробки.

— Это же всего на пару ночей. Что мне оставалось делать? Оставить её одну на улице?

— А это наша проблема? — Джоэл обернулся и указал вытянутой рукой на девушку. — Да ты посмотри на неё! Мы не какой-то приют для избалованных, которые из-за какого-то пустяка сбежали из дома и считают, что с ними ой как несправедливо обошлись.

— Джоэл, — сказала брюнетка. — Я понятия не имею, что случилось. И это, если честно, не имеет значения. Факт в том, что сегодня ночью она нуждается в постели.

— В постели? — повторил Джоэл с безрадостным смешком. — Замечательно, если найдёшь её, то прихвати и мне тоже. — Он опять отвернулся и растянулся на потёртом чёрном спальном мешке, лежащем на коробках. Шерли вздохнула.

— Нэйт, а ты что скажешь?

Её парень, лежащий под большим пледом в клеточку, открыл глаза.

— Джоэл, я хочу спать. Пускай остаётся здесь на пару дней, кого заботит-то?

— Меня не заботит, пока она не лежит со мной!

— Но у Шерли и у меня нет места.

— Мне пофиг, пускай она идёт к Луису.

Сощурив глаза, Луис выглянул из своего спального мешка.

— Т-ты прекрасно з-знаешь, что здесь спит С-Сиси.

— Сиси может спать на чёртовом полу! — ответил Джоэл, на что заикающийся парень сел с широко открытыми глазами.

— Н-н-н-нет! — Он прижал рукой белоснежную кошку поближе к себе и одарил Джоэла злым взглядом.

— Я не хотела вас ссорить... Я могу и обратно…

Все взгляды обратились на девушку с золотисто-рыжими волосами, чьи губы мгновенно сжались.

— Ерунда, — прервала Шерли. — Я тебе пообещала, что ты сможешь остаться здесь. Так оно и будет. Джоэл всегда сначала говорит «нет», чисто из принципа. Но уже скоро он вспомнит, что бы случилось с ним, если бы мы тогда его не приняли.

Джоэл и Шерли не отрывали друг от друга взгляда, пока он в итоге снова не занялся своим спальным мешком, что-то бубня себе под нос. Внешне у него было тело молодого мужчины, но если посмотреть в глаза, то можно было различить детскую невинность, что жила внутри них, и его истинный возраст.

— Мне всё равно, — сказал Джоэл раздражённо. Когда вскоре огни свечей были задуты, и шуршание спальных мешков умолкло, девушка легла спать спиной к Джоэлу. Сегодня сон к нему шёл намного дольше, чем обычно. Девушка не могла лежать спокойно. Она двигалась, ворочалась и всё время толкала его своей задницей. Он постоянно вздыхал, немного отодвигаясь от неё, а потом всё начиналось с начала. Он всё время чувствовал её задницу. Там, где она ну вообще не должна была быть. Вот, опять... И ещё раз... Толчок. Застонав, Джоэл сосредоточился на громком стуке проезжающего недалеко поезда, который как королевский питон двигался под городом и то тут, то там выплёвывал в ночь несколько пассажиров. Пассажиров, которые уже с нетерпением ждали, когда лягут в свои тёплые кровати, и не видели или не хотели видеть, что существуют дети, которые эту ночь, как и любую другую, проведут на холодном полу полузаброшенного склада. Забытые дети Бруклина.

Конец пролога.