Любящие сестры

ЭПИЛОГ

Лос-Анджелес, 1983 год.

Энни отдала ключи от своей машины дежурному на стоянке и пошла по закрытому навесом проходу к отелю «Беверли-Хиллз». После долгой дороги, бесконечного ожидания в пробках она чувствовала себя уставшей и изнеможенной. Сейчас в тени прохода, по обеим сторонам которого стояли горшки с розовыми азалиями и темно-красными рододендронами, она чувствовала себя лучше. Взглянув на часы, она увидела, что было двенадцать сорок. До встречи оставалось еще много времени. Она могла успеть принять душ, а может быть, даже вздремнуть. Эммет.

Прошло больше полутора лет, с тех пор как они виделись в последний раз, и за это время ни письма, ни телефонного звонка, ни даже открытки. Поэтому на прошлой неделе она была потрясена, услышав его протяжный голос по телефону: «Эй, привет». Как будто они не виделись всего несколько дней, а не целую вечность. Он сказал, что у него собственное агентство по торговле недвижимостью в Вествуде и что у него все отлично. Но, принимая во внимание его удивительную манеру выражаться, это могло значить все что угодно, начиная от какой-нибудь дыры с автоответчиком и кончая шикарным офисом в престижном районе с сотней служащих. Но он позвонил не для того, чтобы говорить о всяких глупостях, у него было нечто такое, что, с его точки зрения, могло бы ее заинтересовать.

Бель Жардэн выставлялся на продажу. И у него было исключительное право.

Сейчас в ожидании скорой встречи с домом своего детства, Энни очень волновалась.

То, что она могла бы опять поселиться в Бель Жардэн, казалось ей нереальным.

А может быть, он стоит гораздо дороже, чем она себе может позволить. Почему она не спросила его о цене? Не имело никакого смысла лететь сюда только для того, чтобы погулять по местам своего детства.

«Ты не спросила его о цене потому, и ты должна себе в этом признаться, что Бель Жардэн не был единственной причиной твоего приезда сюда».

Она представила себе, как Эммет насмешливо сморщит лицо, заметив своими проницательными синими глазами ее уродливо обкусанные ногти. А может, он пригласил ее, чтобы увидеться с ней? Может, он догадывается о том, что она почувствовала после того, как он позвонил? Сердце у нее готово было выпрыгнуть из груди от радости… В июльскую жару ей пришлось залезть в горячую ванну, чтобы перестало трясти.

Нет, это невозможно. Он наверняка не думает о ней в этом плане Он наверняка уже женат, и даже возможно, у него есть ребенок. Он ничего не говорил о жене, но с какой стати он должен был это делать? Ведь это был просто деловой звонок.

Она пыталась себе представить, как выглядит его жена – длинные ноги, выгоревшие на солнце светлые волосы, холеная загорелая кожа, улыбка, как на рекламе пасты «Колгейт». Она, наверное, играет в волейбол на пляже в тонком, как ленточка, бикини. Настоящая Барби.

Хотя сам Эммет и не похож на друга Барби, Кена. Ничего общего. Носит ли он до сих пор свои старые ковбойские сапоги? Или же он перешел на плетеные кожаные мексиканские сандалии «хуарачи»? Был ли у него все тот же смешной чуб, когда волосы были мокрыми? Помнит ли он еще о том, что когда-то любил ее?

– Чем могу служить, мэм?

Энни поняла, что обращались к ней. Это был молодой человек в белом пиджаке за стойкой администратора.

– У меня заказан номер на имя Энни Кобб, – сказала она деловым тоном.

– У вас есть багаж? – спросил он ее после того, как она записалась в книгу. Вот он выглядит как друг Барби, Кен, подумала она, светловолосый, прическа ежиком, отличный загар и ровные белые зубы.

– Только это. – Энни, которая давно взяла себе за правило брать с собой немного вещей, показала на свой единственный чемодан фирмы «Марк Кросс» из тонкой телячьей кожи светло-коричнего цвета с шоколадно-коричневыми ремнями и с монограммой с ее инициалами «ЭМК». Хотя по форме и по размеру он был похож на саквояж он был достаточно вместительным для коротких поездок, а к подкладке его было пришито восемь эластичных карманов, в которые она могла положить необходимые мелочи.

– Я могу отнести его сама, – сказала она.

Но носильщик, выглядевший как бывший олимпийский чемпион, быстро подхватил ее чемодан и повел ее через просторный вестибюль, весь в розово-зеленых тонах со сверкающими белыми решетками и мягкими зелеными коврами. Все здесь казалось Энни нереальным и напоминало старомодные представления голливудских художников о тропической пышности, это было какое-то смешение интерьеров из фильмов «Касабланка» и «Дорога в Рио».

Наверху она прошла по розовому коридору со стилизованными изображениями банановых листьев на стенах и вошла в свой номер. Из окна комнаты была видна извилистая каменная дорожка, а вдоль нее островки изумрудно-зеленой травы со стелющимися стеблями филодендронов и райскими птичками. Она увидела, что кровать в комнате была величиной с маленький коралловый остров, а на тот случай, если она проголодается, на письменном столе, сделанном под бюро королевы Анны, стояла упакованная в целлофан корзина с фруктами.

Энни скинула лодочки и села на кровать. Несмотря на то что она была в шелковом костюме, она чувствовала себя так, как будто на ней было теплое пальто. Да, если она когда-нибудь решит переехать сюда, ей придется сменить весь свой гардероб.

Но почему она вдруг подумала о переезде? Да, ей нравилась эта идея, и не только с тех пор, как она услышала о том, что Бель Жардэн продается. Она могла бы оставить себе квартиру в Нью-Йорке, а часть года жить в Лос-Анджелесе. Кроме того, в связи с открытием филиала «Момента» на Родео-драйв, которое состоится в следующем месяце, ей все равно придется проводить часть времени здесь. И сейчас, когда Анри и Долли управляли производством, магазинами ее фирмы и магазинчиками в торговых центрах Фельдера, она могла бы разведать и другие места на западном побережье. Почему бы не открыть филиалы «Момента» в Ля Джолла, Саусалито или Кармеле?..

Но она знала, что если вдруг решит переезжать, то главной причиной ее переезда сюда будет вовсе не ее дело… Странно, но она никак не могла избавиться от мысли, что переезд сюда означал бы бегство. Но не от «Момента». Хотя ее компания процветала сейчас больше, чем она могла мечтать, она бы работала здесь так же много, как и раньше в любом другом месте.

Это не было бы бегством от Лорел… она сейчас была ближе со своей сестрой, чем когда-нибудь раньше. Лорел была уже на шестом месяце беременности, была огромной, как шкаф, светилась счастьем и совсем не нуждалась в ней.

А может быть, это было бегство не от кого-то, а куда-то… к спокойствию, радости, счастью, всему тому, чего у нее не было? Сколько раз Ривка говорила ей, что она должна выйти замуж… иметь свою семью? Тридцать четыре. По мнению Ривки, она была старой девой.

А все мужчины, с которыми она встречалась после Эммета, были привязаны к своим матерям, к своим психотерапевтам, к своим делам, хобби (как Росс с его страстью собирать марки), к своей аллергии (как Дэвид со своими увлажнителями и пылеуловителями в каждой комнате) или же просто к своему собственному «я». Большинство из них было приятными мужчинами, некоторые очень даже забавными, с ними было приятно провести вечер или выходные. Но провести с ними всю свою жизнь?!

Почему, когда у нее был Эммет, она недостаточно ценила его? Почему она не умоляла его остаться и предоставить ей еще одну возможность?

Что она будет чувствовать, когда увидит его после полуторагодовой разлуки? Может быть, она просто ощутит что-то похожее на ностальгию, подобную той, которую испытываешь, встречая старого школьного приятеля? Или же почувствует боль в сердце и зуд в ладонях, которые у нее появились, когда он позвонил? Неужели она все еще любит Эммета?

«Не надо об этом! Подумай о Бель Жардэн», – сказала она себе. О том, как бы это было великолепно, если бы он принадлежал ей, даже если бы она жила там только часть года. Лорел и Джо тоже могли бы приезжать сюда. А Адам и его братик или сестра смогли бы играть на той же лужайке, на которой они с Лорел играли в салочки и прятки. И даже если он окажется в ужасном состоянии, она сделает все, что потребуется, чтобы восстановить его и привести в такой вид, в котором он был до того, как Муся заболела.

Сейчас она мысленно представила себе, что бежит мелкими шагами вверх по длинной извилистой дорожке, над головой у нее шелестят пальмы, тени от длинных лохматых листьев падают на траву. И тут она видит дом, он весь кремово-желтый с белым, как очищенный грейпфрут, его крыша покрыта терракотовой черепицей, а окна и балкончики украшены резным кованым железом. Вокруг лужайки перед домом растут розы, а вдоль широкого переднего крыльца в каменных жардиньерках растут карликовые апельсиновые деревья и кусты красного перца. Стена дома вокруг решетчатых окон обвита плющом с огромным количеством ярко-красных цветов.

О Господи… она стремилась… она бежала быстрее собственной тени. Она уже представила себе, как живет в Бель Жардэн, хотя еще даже не видела его.

Энни сидела за круглым столиком из красного дерева на веранде ресторана «Кроуз Нест» на тихоокеанском пляже Санта-Моника, пила красное вино «Зинфендель» и ждала Эммета. Зонтик с рекламой «Чинзано» защищал ее от ярких лучей солнца. Из ресторана доносилась исполняемая на гитаре мелодия, что-то вроде «Темные воды». Она чувствовала себя неуютно, несмотря на приятный шум легкой болтовни вокруг, веселый смех и едва слышный звон кусочков льда о высокие стаканы с кружочками неочищенного ананаса на стенках.

Она заметила, что за столиками вокруг нее сидели куда более молодые, чем она, люди. Настоящие калифорнийцы. Она заметила блондинку с конским хвостом, одетую в сарагон с гавайским рисунком и белую, завязанную на груди узлом блузку, кожа на ее оголенном теле была гладкой и блестящей и с таким ровным загаром, что казалась совершенно неестественной. Ее приятель, одетый в темные мотоциклетные очки, просторные шорты и сетчатую майку, выглядел так, как будто позировал для рекламного ролика «Коппертон». Они облокотились на стол и смотрели друг другу в глаза, а может быть, это было просто их отражение в стеклах солнечных очков друг друга.

Энни в своих отутюженных брюках, золотистой шелковой блузке, в туфлях на высоких каблуках чувствовала себя не к месту разряженной. Затем она вспомнила, как много лет назад, когда только что приехала в Нью-Йорк, тоже чувствовала себя неуютно, а теперь, посмотри, какой она стала стилягой.

Эммет, увидев ее, тут же заметит, насколько она не вписывается в общую обстановку. Боже, но почему он так задерживается? Кажется, прошла вечность с тех пор, как одетый в гавайскую рубашку официант принес ей вино. Но, взглянув на часы, она увидела, что еще не было даже трех, когда, как сказал Эммет, она должна была бы быть здесь. Как обычно, она пришла раньше времени.

На нее упала тень. Загородив рукой свет, она подняла голову. Он стоял спиной к свету, и она не видела его лица, а только коренастую фигуру. Но эти волосы… Она тут же узнала его по волосам. Закрученные, как проволочки, концы светились в солнечном свете, они были цвета тлеющих угольков. Затем он нагнулся и теплыми сухими губами коснулся ее щеки. И в этом пропитанном морем, солнцем и кокосами воздухе она ощутила его запах – обветренной кожи.

– Эй, привет. Отлично выглядишь. – Эммет с шумом опустился на стул из красного дерева напротив нее. – Ты опередила меня. Я собирался заказать к твоему приходу марочное шампанское во льду.

– Я думаю, для такой погоды выдержка совершенно необходима. – Она улыбнулась, изо всех сил стараясь сохранить спокойствие, но ей это не удавалось, сердце ее учащенно билось, и, несмотря на чистый морской воздух, ей было тяжело дышать. Она соединила пальцы и держала обеими руками ножку своего бокала. – Привет, Эм, я очень рада видеть тебя.

– Ты еще красивее, чем раньше. Успех тебе к лицу. Я теперь вижу это. Я читал на прошлой неделе статью о «Моменте» в журнале «Таймс». Прочтя ее, можно подумать, что ты помесь Горацио Элджер и Глории Стейнем. Хотя на фотографии ты не выглядишь такой красивой, как в жизни. – Он откинулся назад и положил ногу на ногу. – Я тебя поздравляю. Я не знал, что ты собираешься открыть здесь магазин.

– Так ты поэтому решил, что я могу заинтересоваться Бель Жардэн?

– Нет, я бы позвонил, даже если бы ты решила переехать на Борнео. Я знаю, как много это место для тебя значит.

– Но кто сказал тебе, что я решила переехать? – Она почувствовала, что в ее голосе появились оборонительные интонации, и тут же овладела собой.

Эммет, казалось, весь напрягся, и его улыбка стала чуть менее доброжелательной. Зачем она это сказала? А что, если он вдруг догадается, что истинной причиной того, что она сидит здесь, был он, а не Бель Жардэн? Боже, тогда я умру.

– Ну что ж, тогда будем считать, что я по какой-то причине решил, что ты можешь этим заинтересоваться. – В этот момент Эммет скосил глаза на пирс Санта-Моники.

Его синие глаза стали светлее, как будто за этот год, что она его не видела, они выгорели от постоянного пребывания на солнце. Она заметила, что в уголках глаз у него появились мелкие морщинки. А в остальном это был все тот же Эммет И слава Богу, он не стал похож на аборигена. В спортивном блейзере он, видимо, чувствовал себя совершенно свободно. Но разве не чувствовал Эммет себя свободно всегда и везде?! Она посмотрела вниз и увидела все те же ковбойские сапоги у него на ногах. Может быть, они были более поношенными, но тщательно ухоженными и начищенными, с заново подбитыми каблуками. Увидев эти сапоги, Энни заулыбалась.

Пока он не заметил глупой улыбки, появившейся на ее лице, она быстро наклонила голову и начала искать в сумочке свои солнечные очки. Надев их, она посмотрела на его широкое веснушчатое лицо. У него нет обручального кольца. Ну, это уже что-то. Но разве это что-нибудь доказывает? Не все женатые мужчины носят обручальные кольца. А кроме того, может быть, он обручен или просто живет с кем-нибудь.

– Я думаю, мне тоже надо тебя поздравить. – Ей хотелось сменить тему. – Я позвонила тебе в контору, и очень приятный женский голос сказал мне, что ты показываешь дом покупателю и не хочу ли я поговорить с кем-нибудь из других агентов? Боже, Эм, сколько их у тебя?

– Работающих постоянно только два, – сказал он. – Но они работают только за комиссионные, поэтому нельзя сказать, что у меня большие накладные расходы. – Он кивнул. – Дела у меня идут хорошо. Мне здесь очень нравится. Это не Париж. – Он широко улыбнулся.

«А как ты… как ты? – хотелось спросить ей. – Любишь кого-нибудь?»

Но она только сказала:

– Ну, меня это не удивляет. К ним подошел официант. Эммет показал рукой на ее бокал:

– Ты хочешь еще вина?

– Нет, спасибо. А то я засну прямо здесь.

– Пиво, – сказал он молодому официанту с хвостиком сзади.

«Все тот же Эммет», – подумала Энни и вдруг почувствовала радостное облегчение.

– Ты, возможно, озадачена тем, что я заставил тебя тащиться сюда, – сказал Эммет, – когда Бель Жардэн находился так близко от твоего отеля.

– Да, у меня мелькнула такая мысль. – Она увидела, что внизу на пляже игра в волейбол продолжается, подростки в шортах и в купальниках перебрасывали мяч через натянутую между двумя столбами сетку. Но главное, что они делали, – это поднимали вокруг себя облако песка. – Но я ничего не имею против. Здесь очень здорово. Я забыла, что такое настоящее солнце.

– Я живу недалеко отсюда, – сказал он, – чуть вниз по шоссе. Я думал, мы могли бы сначала заехать ко мне. Ты хотела бы посмотреть, как я живу?

Энни почувствовала, как внутри у нее все напряглось. Она сделала глоток уже ставшего теплым вина. Что же сделать, чтобы это напряженное, гнетущее состояние исчезло?

– Конечно, – сказала она.

– Ну что ж, отлично. – Он встал. – Пошли?

– А твое пиво?

– Черт с ним. И, кроме того, я за рулем.

Она увидела, как мяч взлетел в воздух и перелетел через перила веранды. Эммет схватил его и бросил назад, как будто он был одним из игроков.

Сейчас, если бы он попросил ее, она бы поехала с ним на край света.

– Он не очень большой, – сказал он. – У меня есть на примете другое место, побольше. – Он пожал плечами: – Но еще не все решено.

Энни переступила порог дома, и ей показалось, что в нем больше солнца и света, чем на улице. Стекло, везде стекло, как будто весь дом был сделан из стеклянных панелей, разделенных тонкими деревянными рамами. Подойдя к огромному, от пола до потолка, окну, занимающему всю заднюю стену, она почувствовала, что у нее вдруг почему-то закружилась голова. Дом стоял чуть выше других и выходил прямо па океан. Маленький? Может быть. Но здесь, в этом доме, казалось, что Эммет завладел не только землей, но и небом, солнцем и морем.

– Привет, вы, должно быть, Энни?

Энни оглянулась и увидела, что к ней, протягивая руку, идет босая женщина. Она совсем не похожа на ту Барби с гладкой кожей и светлыми волосами, на которой, как представляла себе Энни, был женат Эммет. Во-первых, она не была молода, а, наверное, была такого же возраста, как Энни. У нее было приятное круглое лицо с карими глазами, но она не была красива. Хотя приветливая улыбка делала ее очень хорошенькой. На голове у нее была копна мелких вьющихся волос цвета кленового сиропа. На ней были короткие, по колено, хлопчатобумажные брюки и старая рубашка, вся испачканная красками. Художница? Это подходит. Все так, разве она не знала, что Эммет никогда бы не влюбился в смазливую безмозглую красотку?

– Привет. – Неужели это ее голос звучит так естественно, так деловито? Она попыталась улыбнуться, но, как ей показалось, улыбка получилась натянутой и неискренней.

– Я – Фиби. – Энни увидела, как она бросила притворно-недовольный взгляд на Эммета. – Ты мог бы, по крайней мере, предупредить меня. Черт побери, посмотри на меня в этом грязном одеянии. – Тыльной стороной своей испачканной ладони она откинула волосы со лба и засмеялась: – Хотя, даже если бы ты и позвонил, я бы все равно не переоделась. Когда я рисую, я забываю обо всем.

Так естественно, так по-земному. Но почему она не похожа на Барби? Почему это не та неотразимая красотка, которую Энни могла бы презирать и по отношению к которой она могла бы чувствовать свое превосходство?

– Послушай, ты могла бы чего-нибудь приготовить, ну, хотя бы чаю.

Фиби в замешательстве огляделась, как будто надеялась, что поднос с чаем появится сам по себе.

Энни посмотрела на мебель, покрытую хлопчатобумажными накидками с разбросанными везде подушками, каждая из которых имела свой рисунок. Она увидела печку с дровами и огромную корзину сосновых шишек. В середине всего этого возвышался огромный стол из капа, заваленный журналами. Да, именно в таком жилище Эммет должен чувствовать себя уютно.

На стене она заметила морской пейзаж – волны, разбивающиеся о скалы. Художник – наверное, Фиби – очень хорошо передал неистовство океана. И Энни сейчас очень хотелось ринуться вперед и бороться с кем-нибудь, и в то же время ей хотелось исчезнуть. Ей нечего было здесь делать.

Восемнадцать месяцев ни письма, ни звонка, ничего… Какой же надо быть идиоткой, чтобы подумать, что у нее есть надежда?!

– Я с удовольствием бы выпила чаю, но боюсь, что не смогу задержаться здесь так надолго. Может быть, в другой раз? – Энни внимательно посмотрела на часы. – Эммет, я забыла тебе сказать. У меня встреча в пять тридцать… поэтому, я думаю, нам пора ехать. – У нее действительно было назначено свидание, но позже, со старым приятелем Долли, который когда-то владел магазинчиком и, возможно, в скором времени станет управляющим магазина «Момент» на Родео-драйв.

Фиби пожала плечами:

– Как желаете.

– Ты готова? – Эммет пошарил в кармане и достал ключи. – Ну, самое важное ты уже видела, это вот этот вид. Разве он не великолепен?

– Это фантастика. – Энни опять взглянула на поблескивающий вдали океан и на пляж с отдыхающими на нем людьми. – Я завидую тебе. – Она вдруг поняла, что смотрит не на Эммета, а на Фиби. «Да, это правда, мне бы очень хотелось иметь то, что имеешь ты. И я очень жалею о том, что, когда у меня был шанс, я не использовала его».

– Ну, я надеюсь, что еще увижусь с вами. – Фиби шла вслед за Энни к двери. – Честно говоря, Эммет столько рассказывал мне о вас. Энни, Энни, Энни, он только о вас и говорил.

«Ну, еще бы. Об Энни, которая воспринимала все как само собой разумеющееся и почти ничего не давала взамен. Об Энни, которая использовала его как замену другому мужчине и которая обманула его».

– Непременно. Я была очень рада встретиться с вами.

– Спокойно, Пчелка, и не переработай, – крикнул Эммет голосом счастливого женатого человека.

Энни влезла на заднее сиденье своего взятого на прокат «форда». Она могла бы найти дорогу в Бель Жардэн с закрытыми глазами и настояла на том, чтобы Эммет оставил свой БМВ здесь. Заведя мотор, она почувствовала, что вся горит. Как могла она притворяться спокойной, когда ехала рядом с Эмметом, сидящим от нее на расстоянии вытянутой руки? Как могла она вести непринужденную беседу, когда ей хотелось закричать, что она была дурой, что не любила его, слепой, что не видела, какой он великолепный.

– Ты мне все еще ничего не сказал. – Она поворачивала с бульвара Сансет на узкую, обсаженную с обеих сторон деревьями дорогу Беладжию, ведущую к Бель Эр. Они почти приехали, оставалось всего несколько минут. – Я хочу сказать, что если они заломят огромную цену, то я даже не хочу ничего смотреть. Даже если по меркам Бель Эр это не очень дорого. Возможно, я не могу себе этого позволить.

– Тебе это ничего не будет стоить, – сказал Эммет. Энни, проезжавшая в этот момент мимо зеленого поля для гольфа, чуть было не нажала на тормоз.

– Что?

– То, что я сказал.

– Эм, если это какая-нибудь шутка…

– Это не шутка. Энни, я не хотел говорить тебе раньше… но Бель Жардэн уже продан.

На этот раз она так резко нажала на тормоза, что они чуть не слетели с дороги в кювет и боком машины задели какие-то низкие кустарники. Что это за жестокая шутка? Сначала Эммет, затем Бель Жардэн поманили ее и исчезли. Она готова была разрыдаться.

Энни с трудом могла сдерживаться. Она повернулась к Эммету, сидящему спокойно рядом с ней, так, как будто произошло небольшое недоразумение. Ну, для него, возможно, это было именно так.

– Так ты хочешь сказать, что я проделала весь этот путь для того, чтобы ты мне сказал, что дом продан?

– Извини, Энни. – Она почувствовала, как он взял ее за руку и отпрянула. – Я только что узнал об этом. Сегодня утром, честно говоря.

– Мне показалось, что ты сказал, что имеешь исключительное право на продажу.

– Да, я имел… и имею. Но друг владельцев дома сделал им очень выгодное предложение. Я даже не знал об этом до того, как это случилось. Иногда так бывает. Послушай, может, тебе будет легча если ты узнаешь, что была права говоря, что не сможешь позволить себе купить его. Он стоит больше трех миллионов.

– Эммет, – она повернулась, лицо ее было прямо перед ним, – что мы тогда здесь делаем?

– Но ты уже здесь, так ведь? Вреда не будет, если ты посмотришь. Я тебе сказал, что они с тебя ничего не возьмут за то, что ты посмотришь, а когда я объяснил хозяевам, что ты когда-то жила здесь, они с радостью разрешили тебе посмотреть дом. Ты хочешь проехать остальную часть пути на машине или нам лучше выйти и прогуляться?

Эммет усмехнулся, и она почувствовала, что начинает сердиться. Как странно, что в одно мгновение тебе хочется поцеловать человека… а в следующую минуту тебе уже хочется убить его?

– Мне следует, видимо, предоставить тебе возможность… прогуляться обратно до Санта-Моники.

– Я почти забыл… о твоем характере. – Эммет усмехнулся: – Черт возьми, Кобб, если тебе что-то втемяшилось в голову, то ты от этого не отступишься.

Можно подумать, что в противном случае я чего-нибудь бы добилась?

И вдруг, как это ни странно, Энни стало легча как будто ее грудь распахнулась и воздух вошел в легкие. Как будто она действительно взбиралась пешком к Бель Жардэн, сердце ее билось, в висках пульсировала кровь.

– Разве кто-нибудь сказал, что ты не права? – спросил он.

– Я говорю! Может быть, мне следовало довольствоваться тем, что у меня было. Может быть, я была безмозглой идиоткой и не видела того, что было прямо передо мной. – Она почувствовала, как в глазах и в носу у нее начало щипать. – И смотри, где я оказалась.

– Ты имеешь в виду Бель Жардэн? – Он говорил тихо, но ей казалось, что голос его эхом отдается у нее в голове.

– Нет, – сказала она резко. – Не Бель Жардэн. – Она энергично повернула руль, понимая, что если не начнет сейчас же действовать, то может совершить страшную глупость, сказав женатому мужчине, что любит его.

Она ехала по Шантийи-драйв, и перед ней за высокой изгородью из олеандров стоял Бель Жардэн. Его кованые железные ворота были распахнуты, фасад дома был покрашен в розовый цвет, а вдоль посыпанной битыми ракушками аллеи росли высокие пальмы, сияющие в лучах заходящего солнца. Розовый? Неужели они действительно покрасили Бель Жардэн в розовый цвет? Боже, может быть, это была совсем не такая плохая идея?

О, какое счастье увидеть его снова! Она почувствовала, как ее раздражение исчезло, и ее охватило волнение, никак не связанное с тем, сможет она купить Бель Жардэн или нет. Она поняла, что он уже принадлежит ей. Бель Жардэн всегда будет принадлежать ей.

Она сделала резкий поворот и остановила машину в конце аллеи. Она вдохнула запах цветущих лимонных деревьев. Плющ обвил крыльцо и взобрался почти до крыши. Впереди вдоль дорожки из каменных плиток, ведущей к крыльцу, растут розы… о нет, это пионы с цветами величиной с маленькие кочаны капусты. Розовые, красные, белые. А вот низкие кусты бурачка и фиалок. Она смотрела на тяжелую в испанском стиле дверь, которая манила ее из-под навеса крыльца, и чувствовала, как у нее в груди бешено билось сердце. Дома. Она была дома.

Единственное, что ей надо было сделать, – это подойти к двери, открыть кованую металлическую щеколду… и она будет дома.

Энни повернулась к стоявшему рядом с ней Эммету и спросила:

– Они дома? И… как ты сказал их фамилия… Бакстер?

– Нет. Но у меня есть ключи. Хочешь войти?

– Ты так говоришь… как будто это просто – войти и все. О, Эм, я чувствую себя так… так, как будто я кого-то обманываю.

– Это потому, что их нет дома?

– Нет, дело во мне. Может быть, я стараюсь обмануть саму себя. Я все время сравниваю его с тем домом, который я помню.

– Почему бы тебе, пока мы будем осматривать его внутри, не рассказать мне, каким он был? Кто знает, может быть, новый владелец обратится ко мне за советом относительно его внутреннего оформления?

– С какой стати он будет это делать?

– Я не знаю… почему бы тебе не спросить у него? – Эммет положил руку ей на плечо. – Он стоит прямо перед тобой.

Энни сделала шаг назад колени у нее подкосились. Она уставилась на него так, как будто увидела что-то нереальное. Это сон, ночной кошмар или Эммет издевается над ней… чтобы отомстить за прошлое?

– Ты? – выпалила она. – Ты купил Бель Жардэн. Но зачем тогда ты привез меня сюда?

В свете заходящего солнца глаза Эммета, казалось, засветились неестественно ярко, как звезды на небе. Легкий ветерок взъерошил его волосы, и они встали смешным вихром, который ей очень хотелось пригладить.

– Потому что у меня не все так хорошо, как ты подумала. С делами все в порядке… Но я имею в виду тебя, Энни Кобб, тебя, замечательную и очень упрямую. Почти два года я старался вытравить тебя из своего сердца, но мне ничего не удалось сделать. И, когда мне в руки попалось сообщение о продаже этого дома, я решил, что это судьба… Если я куплю его, – подумал я, – то как бы завладею твоей частичкой. А после того как я поговорил с Лорел…

– Ты звонил Лорел? Зачем?

– Наверное, боялся. – Он пожал плечами. – Я не хотел причинять себе боль. Твоя сестра сказала мне…

– Что она тебе сказала?

– Что ты не замужем. И что ты однажды сказала ей, не так давно, что то, что ты не вышла за меня замуж, было самой большой ошибкой в твоей жизни. Поэтому я подумал: может быть, ты заинтересуешься перспективой разделить Бель Жардэн с таким бродягой, как я.

– А твоя жена?

Он задумчиво сморщил лоб, затем лицо его озарилось веселой улыбкой.

– Фиби? Ну, я не виню тебя за то, что ты так подумала. Честно говоря, было время… – Он пожал плечами. – Но это было раньше. Сейчас мы просто друзья. Я разрешил ей использовать свободную спальню под студию. – Все дело в свете. Она говорит, что в этом свете очень хорошо рисовать, из-за этих окон.

– И ты все еще…

– Сплю с ней? – Он засмеялся. – Нет, мы сейчас слишком хорошие друзья, чтобы портить этим свои отношения. Кроме того, у нее есть приятель. Отличный парень. Иногда мы проводим время вместе, играем в бильярд, в карты.

– Ничего более приятного ты мне никогда не говорил. – На глаза у нее навернулись слезы, и все вокруг было как в тумане. Она испытывала такое облегчение и такую радость, что не могла выразить их словами. – А сейчас, может, ты замолчишь на минуту и поцелуешь меня?