Мачеха для дочки снежного короля

Глава 4

Никита

– Ева?.. Это Ник. Хотел спросить, Тасе понравились игрушки? Ничего там не сломано? Просто я покупал Ляле погремушку, а от нее почти сразу отвалилась деталь.

Господи, что за бред я несу?!

– Мм, – девушка помолчала, – всё в порядке. Еще раз большое спасибо.

Теперь она подумает, я напрашиваюсь на благодарности.

– Не стоит, – искренне сказал я и судорожно думал, как продлить разговор, – а у вас все хорошо?..

Гениально.

– У меня? – она замялась. – Да.

В голос Евы явно прокралось напряжение, как бы она не старалась говорить мягко. Наверное, я уже утомил ее своей назойливостью. Я торопливо попрощался, выдохнул. По всему телу прокатилась мелкая дрожь. Как же сильно действует на меня один только тембр этой женщины. Не представляю, чтобы со мной было, если б она стонала в моих руках от страсти.

Кинул на кровать аппарат, тряхнул головой и, словно зверь, заметался по спальне. Я и правда ощущаю себя животным – воспользовался тем, что подарил ее дочке игрушки, и она просто не может послать меня. Надоедаю посторонней женщине, а сам представляю, как она кричит подо мной и молит продолжать. С каких пор я стал таким похотливым орангутангом? Сразу же после праздников отправлюсь на лед!

После рождения дочери у нас с Есей разладилась сексуальная жизнь, но это нормально. Для невесты новая роль мамы стала стрессом, я стараюсь относиться с пониманием. Предательский внутренний голос шептал, что тяга к Еве – результат отнюдь не воздержания, но я заткнул рот глупым мыслям. Лучше пойду к дочке.

– Она плачет и плачет, – устало выдохнула Ольга Павловна.

Матушка сохранила стройность, в свои пятьдесят шесть посещала тренажерный зал. Но даже ее энергия иссякла, и она уже еле-еле качала малышку.

– Дай, – я протянул руки к Ляльке.

– Может, поменять доктора? – нахмурилась маменька. – Он утверждает, что ребенок в норме. Но почему она столь капризна! Еще и Есения постоянно пропадает. Может, с мамой бы девочка успокаивалась?..

Я покачал головой.

– Ей она выдает концерты покруче. И ведь Еся не в настоящем декрете, чтобы осесть дома.

Брови матушки взмыли вверх.

– Может, и ребенок у вас ненастоящий? – поинтересовалась она.

Я понимал, мама отчасти права, но не хотел давить на Есению. Тем более, завтра самая сказочная ночь в году. Промолчал я, и когда невеста вернулась домой после девяти вечера. Но фраза, которую она произнесла, выйдя из ванной, даже меня возмутила.

– Мне нужно прямо сейчас лечь спать, не включай свет, – попросила она, – у меня завтра в шесть утра самолет.

– Что?!

Показалось, я ослышался.

– Я не хотела говорить, чтобы ты не портил мне рабочий настрой, – призналась модель, – но завтра я работаю на эксклюзивном показе капсульной коллекции белья. Это хорошие деньги, Никита.

Мне не хватало кислорода.

– Я мало обеспечиваю тебя?! Завтра новый год, у тебя маленькая дочь! Ты променяешь всё это на демонстрацию трусов?!

Во фразу я вложил всю злость и обиду. Есения подскочила.

– Меня?! Да ты до сих пор не женился на мне. Завел ребенка, чтобы привязать меня дома?!

Я тяжело дышал.

– Пока я не запустил бизнес, было не время…

– Конечно! – звонко перебила меня Есения. – Ты приобретал дело до брака, чтобы потом вдруг не делить!

– Да о чем ты?.. – я качал головой. – Ты не понимаешь, я влез в большие долги. Тогда я играл, случись чего… В конце концов я ушел из спорта не просто так. Счастье, что травма не оказалась критичной для нормальной жизни! Я не хотел вешать на тебя свои кредиты.

Есения смотрела невозмутимо.

– Но ты давно их выплатил.

Я молчал, крыть было нечем. Есения подарила мне долгий взгляд с укором, но тоже больше ничего не сказала. Девушка скинула махровое полотенце, отвернулась от меня и прошла к гардеробу, видимо, ища сорочку. Я проследил глазами за идеальным телом, к которому давно не прикасался. Может, завалить невесту на шелковые простыни и заняться сексом от души? Физическая близость реанимирует близость духовную? Я посмотрел на нежную упругую попку.

– И вообще, я не понимаю, зачем ты полез в эту торговлю? – Еся уже оделась в ночное платье. – Занимался бы своим делом. Хоккей приносил больше денег, а скоро бы тебя начали узнавать на улицах. В итоге ты ушел и остался популярен лишь в узких кругах. И зачем вообще всё это было?

Модель мягко опустилась на постель, выдавила на ладонь каплю крема и принялась смазывать им точеные ножки.

– Ты знаешь, что я физически не мог больше продолжать играть. На чьи бы плечи я лег, сделавшись калекой?

Но Есения лишь поморщилась.

– Отговорки, – заявила она, – нет в тебе спортивного духа, Ледянский.

Разговор не шокировал, она и раньше меня подстебывала. Но я вдруг понял, не хочу что-то доказывать. Почувствовал не азарт, как прежде в минуты, когда моя женщина дула губки. Я ощущал лишь усталость.

– Спокойной ночи.

Я взял свою подушку и прикрыл за собой дверь спальни. Все равно мы сейчас ни до чего не договоримся, да и обсуждать нечего. Я спустился вниз.

Маме все же удалось уложить Лялю. Родительница засела на кухне с чашкой чая и пирожным, попутно болтала по телефону с кем-то из друзей. Мой отец остался один в их трехкомнатной квартире и связывался с нами не особенно часто. Он всегда был отстранен от семьи. Порядочный человек, не имел вредных привычек и всю зарплату преподавателя института физкультуры приносил в дом. Однако мной и сестрой вообще не занимался. Разве что привел в спорт, сдав на руки тренерам.

Возможно, поэтому я так хотел детей, не знаю. Я не силен в психологии. И может, потому наши с Есенией отношения изменились, что я так напористо хотел ввести в наш мир третьего. Мы жили вместе пять лет, и мне вдруг стало душно. Все вокруг казалось искусственным – успех, деньги. Я посмотрел вокруг, увидел семьи друзей и задался мечтой взять на руки своего малыша. Но тут выяснилось, что у Еси проблемы… После кропотливых обследований доктор выдал вердикт – Есения не сможет сама выносить ребенка.

Я взялся разрабатывать идею сурмамы, хоть и не особо верил в ее успех. Закон не защищает генетических родителей ребенка. Суррогатная мать в любой момент может отказаться от передачи малыша в семью и забрать его себе. Я начал пробивать информацию из простого упорства. Через знакомых Еси нашел клинику. А когда увидел фото Евы, всё встало на свои места. Глядя в ее темные глаза, я понял – ей я доверяю. Почему, не понимаю до сих пор.

– Ты можешь поставить на место мать своей дочери?! С чего ради она уезжает, когда ей заблагорассудится?

Утро тридцать первого декабря началось с упреков мамы. Есения уже улетела, о чем родительница узнала по факту. Я смотрел, как маменька нервно наливает кофе и хотел оказаться где-нибудь в бане, а потом по ошибке улететь в Ленинград. Но, к сожалению, это невозможно. Да и у меня дочь.

– Мам, наверное, потому что рабство давно отменили, и Есения свободный человек? – предположил я и тоже потянулся за чашкой.

Маменька, понятное дело, не сдалась.

– У вас ребенок! Ты мог запретить уезжать из дома в праздники!

Я глотнул кофе.

– Она бы все равно уехала.

Глядя на пар над маленькой чашечкой и старательно избегая взгляда матушки, я понимал, что действительно верю в сказанное. Такой поступок реально был в характере Еси. Но до Ляльки меня мало заботило ее нахождение дома, да я и сам постоянно где-то мотался. И с рождением ребенка Есения стала меньше со мной считаться, этот факт я тоже вынужден был признать. Причин не понимал и пока не знал, что с ним делать.

Мама набрала воздух, чтобы выразить свое отношение к реплике, но я перебил.

– Если хочешь, езжай к отцу. Встретишь новый год спокойно.

Родительница прищурилась.

– Ты ведь прекрасно знаешь, я-то как раз так не поступлю! Но не думай, что я отпущу тебя развлекаться. Кстати, пока ребенок спит, позвони и поздравь друзей.

Да уж, мама всегда знала, когда и что нужно делать. Впрочем, уже почти одиннадцать. Пока малышка не завозилась, реально можно связаться с приятелями.

Следующие часы прошли в телефонных разговорах, переписке с друзьями и коллегами. Я делал это сначала вполголоса, потом уже с Лялькой наперевес. Товарищи, родственники поздравляли с праздником, вновь вспоминали про главное событие моей жизни в этом году – рождении дочки. В трубке звучали голоса детей, поговорить подольше мужчинам не давали жены. Я сам казался себе лишним на этом празднике такой обычной для многих жизни.

Лялька смотрела на меня, морщила носик, и я вдруг вспомнил Тасю. Интересно, малышка сейчас играет с подарками или они с мамой чем-то заняты. С кем они отмечают праздник? Я запрещал себе думать конкретно о Еве. В том раздрае, котором я пребывал сейчас, это было особенно опасно. И я определенно решил не звонить ей и не поздравлять, хотя первым порывом было набрать именно ее номер. Я убеждал себя – она чужой мне человек.

– Есения звонила?..

Подошел вечер. Мама уже в аккуратном темно-синем платье спустилась в гостиную. Лялю я уложил, переоделся в простые черные брюки и синюю рубашку. Все же торжественная ночь. Ужин нам должны были привезти через пару часов.

– Да, она сказала, что готовится к работе.

Мама выдохнула.

– Ну пускай… В конце концов малышка еще ничего не понимает, – родительница явно остыла, – я вызвала сюда отца. Нечего ему там сидеть одному в квартире и пить.

Послушать маму, так папа был запойным алкоголиком. Но впрочем, я рад, она хотя бы переключит на него внимание.

– Ты всем уделил время? – мама расслаблено опустилась на диван. – Ничего не забыл сделать в старом году?

Я кинул взгляд на телефон, подумал несколько секунд. Схватил аппарат и решительно шагнул к кабинету.

Долгое время я слушал гудки, лишь потом Ева сняла трубку. Голос девушки звучал напряженно.

– Да.

– Ева, это Никита. Я хотел поздравить вас с наступающим. Всего самого лучшего вам и Тасе в новом году.

Еще никогда я не говорил дежурные поздравления так искренне. Но собеседница не смягчилась. Она выдержала паузу, в трубке слышался какой-то шум.

– Ах да, – Ева вернулась ко мне, – и всей вашей семье тоже всего… хорошего.

Складывалось впечатление, я ее от чего-то отвлекаю. Даже стало немного совестно, что я так лезу в жизнь посторонних людей. Вполне возможно, Ева сейчас с друзьями, близкими или даже с мужчиной. Ведь если она живет вдвоем с девочкой, еще не значит, что у нее никого нет. Я окончательно устыдился и хотел вежливо попрощаться, как мне прямо в ухо прозвучал голосок Таськи.

– Мама! Он сейчас зайдет! Мне страшно!

Меня тут же окатило тревогой. Я почти закричал.

– Ева, что случилось?!

Но собеседница лишь устало выдохнула.

– Простите, сосед отмечает праздник и вот… хочет общения. Ничего страшного – дверь крепкая, он скоро уймется. Просто Таська никак не привыкнет…

Не привыкнет?! Меня охватила злость.

– Ева, я сейчас приеду, – заявил я и попытку отказа припечатал строгим, – это не обсуждается.

Хорошо, я был уже одет, осталось взять куртку и ключи. Мама ошарашенно проводила меня взглядом.

– Куда ты собрался, Никита?! Вы с ума посходили?!

– Мам, я должен, – кинул я родительнице, – жди отца.